И ничего-то нас в лесу не могло напугать, мы его воспринимали частью нашего родного и привычного с детства мира, как я, впрочем, и говорил уже. Да и очень далеко мы заходить не собирались, от тропинки в стороны не отходили, не особенно-то и продерёшься сквозь чащу. Так нам тогда ещё казалось, пройдём туда-обратно, посмотрим, что там к чему, и пойдём себе рыбачить, но не так всё просто получилось, как думалось.
Долго ли, коротко ли, но, всё-таки, прошли мы прилично. Тропинка вообще стала еле заметная, когда мы натолкнулись на препятствие – поваленное поперёк пути толстенное дерево. Перелезли. Показалось нам, или и вправду спугнули мы каких-то пернатых, когда перелазили через это дерево, услышали мы каркающее вороньё сверху, но значения этому не придали. Лес ведь. Полно всяких звуков.
Совсем недалеко от этого места мы опять на завал вышли, ещё одно дерево упавшее. Перемахнули через него уже вообще легко. Только перелезли - захрустело под ногами. И, что удивительно, увидели мы после этого, что вроде как-то темнеть начало немного. Часов мы с собой не брали, но по сумеркам даже подумалось, что скоро дело к вечеру. Сколько мы по времени шли, не засекали, а солнца из-за густого леса стало не видать уже, чтобы посмотреть, куда оно клонится. Что там под ногами хрустит, ветки с упавшего дерева, или ещё что, не могли уже разобрать, а ползать на четвереньках и рассматривать эти субстанции – так это не для нас.
Тем не менее, решили мы пройти ещё немного, и уже возвращаться. Днём по лесу идти это одно, а вот ночевать в диком лесу – это уже совсем другое дело, это у нас каждый ребёнок знал. Единственное, что нас смущало во всём этом, так это то, что субъективно мы были уверены, что времени прошло не так много и темнеть-то ещё совсем не должно. В это время года светло долго держится в наших краях, да и вышли мы с таким расчётом, чтобы вернуться задолго до темноты и ещё успеть порыбачить на вечерней зорьке, а потом на утренней ещё. Возвращаться с рыбалки без рыбы не по-нашему. И опять нас ничего не насторожило. А зря.
Надо ли говорить, что не прошли мы вперёд ещё сотни метров, как упёрлись-таки в третье поваленное дерево и тут уже мы вспомнили про то, что нам рассказывала прабабушка про этот лес. И ведь точно, вот оно, третье дерево, лежало перед нами поперёк тропинки. Но показалось оно нам, после первых двух, каким-то маленьким. Перешагнуть запросто можно. Ну, не то, чтобы перешагнуть, но и перелезать через него особенного труда не требовалось, по сравнению с теми двумя. Перелезли через него и видим, недалеко впереди какой-то просвет между деревьями забрезжил, как раз там, куда эта лесная тропка ведёт. Ну и пошли мы туда, не поворачивать же назад, не посмотрев, что там за прогалина такая, ведь, когда с Немецких Гор сверху на лес смотрели, он виделся сплошным, без заметных каких-либо вырубок, или просек. Только вот это оказалась вовсе не просека и не опушка в лесу. Но мы этого ещё не знали тогда.
А вышли мы на берег реки. Именно в этом месте лес не подступал вплотную к воде и там возвышался какой-то курган, взгорок такой недалеко от берега и вот прямо к этому холму и вела тропинка, вернее, почти незаметная в траве дорожка. Подойдя ближе к этой горке, мы с удивлением обнаружили, что там есть в неё вход. С дверью. И вообще, это на самом деле никакой не холм, а вкопанная в землю самая, что ни на есть, настоящая изба из толстенных брёвен, сруб. Старый-престарый, но крепкий. И большой. Стены все полностью в земле, а верх холма – это выходящая из земли крыша этого сооружения, засыпанная толстым слоем грунта и поросшая густой многолетней травой.
Со стороны посмотреть – простой холм на берегу реки, как есть. Обошли мы его вокруг, а там, с другой стороны, ещё одна такая же дверь, к реке. Но там даже следов тропинки никакой нет и трава не примятая. Просто плотно прикрытые толстые, на совесть рубленные, крепкие двери, потемневшие от времени. И никаких замков, или даже пробоев в дверях для них. Кованая скоба из чёрного железа, вроде дверной ручки, и всё. И петли такие-же, загнутые на концах железных кованых полос, вбитых поперёк всей двери, внахлёстку, капитальные такие, как на воротинах делают. И всё так сделано с умом, что сырость в избу эту ни за что не попадёт, холм достаточно высокий, приподнятый над берегом, стекать всё должно с него.
Интересно нам стало до необычайности, забыли мы про всякую осторожность. Да и никого вокруг. Просто природные звуки, да летний день к закату. Открылась массивная дверь легко, даже без особого скрипа. За скобу железную потянули, дверь и отъехала, приминая траву вокруг себя. И всё там было сделано из дерева, сухого и выдержанного временем и никаким затхлым погребом оттуда, из открывшейся темноты, даже не пахнуло, никакой нигде плесени, а просто потянуло старым домом, значит, вентиляция там какая-то была сделана, тяга, это понятно, но никакой трубы сверху холма среди высоких зарослей мы не видели. Тьма внутри самого этого сооружения стояла плотная, со свету казалось, что даже сквозь открытую дверь туда лучи дня не попадают, а упираются в эту тьму и отступают обратно.
Оставили мы моего младшего брата снаружи, "цинковать" обстановку на случай чего, а сами пошли внутрь. Фонарь только один включили, решили, что батарейки поберечь надо, в этом фонаре сядут, другой включим. Внутри увидели одно большое помещение, сухое, стены тёсаные, пол и потолок – тоже из тёса. Печь в углу помещения с трубой, уходящей в потолок, кирпичная и большая, но без полатей. Стол струганый здоровенный и пара таких же грубых простых лавок, да вдоль двух стен лавы. Вторая дверь, к реке которая, размещена аккурат напротив первой, на противоположной стороне избы. Вот и всё. Да ещё на лавках и на столе книги здоровенные какие-то навалены. Открыли одну – а там написано что-то непонятное, записи какие-то, чернилами, типа журнала, или рукописи. Но мы вникать особо не стали. Уходить нам пора уже было. По углам посмотрели, печку тоже проверили, золы в ней не оказалось, вычищено.
Грубо сделано всё внутри, топором, наверное, но очень толково, добротно, прочно и чисто. Вышли оттуда, смотрим, а малой то наш весь на измене, видно, нервничает отчего-то. Тут поясню. Младше нас он на два года. Но парень уже тогда был крепкий и с характером, сильный. Если что, всегда спину прикрыть мог, никогда не зассыт и не сдаст, если что, верняк. Вровень с нами уже тогда он был, и не потому, что мы слабаки какие. Нет. Порода такая, наша кровь. Он потом, через несколько лет, ещё проявит себя, но это другая история уже. Так вот, малой нам сказал, что вроде бы есть здесь рядом ещё кто-то. Он сам не видел, просто почувствовал, пока нас прикрывал снаружи, но паниковать и нас дёргать не стал. Просто стал повнимательнее на стрёме стоять, да чутка в сторонку за заросли заныкался, чтобы самому не засветиться, в случае чего, но всё видеть. Мы по сторонам посмотрели, прислушались, ничего. Только обычные лесные звуки, да вода в реке плещется. Посчитали, что поблазнилось ему.
Перекусили мы немного, воды во фляжку набрали из реки и спокойно так двинулись обратно. Но не тут-то было. Пошли вроде бы по той же тропинке, малоприметной, направление то запомнили, но, наверное, поскольку уже не так ярко солнце светило, потерялась она как-то в траве, тропинка та. Мы даже не забеспокоились по этому поводу, ведь чувство направления у нас хорошо развито, не городские же мы жители, угнетённые каменными джунглями, и пространственной идиотией не страдали. Вот и пошли уверенно, как у себя дома, в нужном направлении. Так нам казалось, даже сомнений никаких не возникло. А напрасно.
Шли мы шли, и чувствуем, слишком долго как-то идём, уже давно выход из Чёрного Леса должен бы показаться, что у Немецких Гор, ан нет его. И сообразили мы тут, что знакомых нам поваленных деревьев-то не попалось нам на пути. Не обратили мы на это сразу внимания, все мысли загрузились той заимкой на берегу реки, на которую мы натолкнулись в лесу этом. Обсуждали балок тот во время ходьбы, что потом надо к нему уже специально сходить ещё раз, обследовать его, как следует.
Ведь там, у избы той вкопанной, крыша под дёрном по виду скатная сделана, а потолок в ней тёсанный ровный, значит, должно там быть пространство между потолком и крышей, вроде чердака. Помимо этого, внутри, к печке ближе, в половице пробой сделан и железное кованное кольцо в нём, массивное такое, чёрное от времени, значит, половица та подниматься должна за это кольцо, а под ней ход должен быть в подвал, или в подпол, по-нашему если говорить. Вот и обсуждали мы, что надо ещё разок туда наведаться для того, чтобы осмотреть всё это. Интересно же, да и место для рыбалки там неплохое. Не думали мы тогда ещё, что окажемся в том странном месте намного скорее, чем предполагали. И вовсе не по своей воле.
Тем временем, солнца опять не видно стало за густыми кронами, и пошли мы дальше уже в нужном, как нам казалось, направлении, даже не забеспокоились особо, разве что вспомнили про бабушкины сказки, да посмеялись над ними ещё раз. Беспечность молодости. Ну, и увидели мы, наконец-то, долгожданный просвет между деревьев впереди, край леса. Как же мы удивились, когда вышли опять к этой же вкопанной в холм избе на берегу реки! Только немного сбоку. Такой нас ожидал «сюрприз».
Хорошо, что здесь деревья хотя бы небо не застили и можно легко по солнцу ориентироваться. Посмотрели, куда оно клониться и пошли уже точно в верном направлении, вернее не бывает. Углубились снова в лес и опять тропинки не видать, но направление же сверили по солнцу. Идём. Уже внимательно смотрим по сторонам и на кроны поглядываем, куда ветки деревьев больше смотрят - там юг. И снова никаких поваленных деревьев на пути. Чертовщина какая-то. В общем, опять нас вывело туда же, к той заимке на берегу.
Когда вышли второй раз подряд туда же, немного мы напряглись уже. Такого с нами не случалось, да и не верилось, что такое может быть. Сверились ещё раз поточнее, а солнце-то уже снижаться начинает, вечер скоро. И опять пошли. Надо ли говорить, что в итоге снова вышли мы туда же. В третий раз! Видим, что темнеть уже скоро начнёт и решили больше не испытывать судьбу в этот день, а там заночевать. По лесу в темноте ходить – последнее дело. Только пожалели, что снасти не взяли с собой, могли бы рыбы хотя бы наловить, место уж больно хорошее для этого. С удочками по густому лесу ходить – это то ещё удовольствие, а вот лески да крючков можно было бы взять. Удилище же не проблема срезать, кругом кустов полно на берегу. Но кто же знал, что так всё обернётся-то?
Открыли мы обе двери в избе, чтобы проветрилось получше, развели на берегу костерок небольшой, поджарили краюхи на ветках, поели немного с тем, что с собой прихватили, пообсуждали планы на завтра и стали готовиться спать. Двери приоткрытыми оставили, сдвинули две лавки у стола, тяжеленные они оказались, прочные и массивные, сделанные на совесть, и разместились на ночёвку, мы с друганом на лавах у стен, а брат лёг на сдвинутых лавках. Тут поясню. В лес у нас ходят хорошо одетыми, даже тёплым летом. Дикий лес – это не городской парк, где можно прохаживаться в сексуальных футболках и шортиках, как на пляже, у нас в сандалетках никто сроду в лес не ходил. Одежда и обувь должны быть соответствующие - справные и плотные. Это важно. И обязательно чтобы в головном уборе, иначе в лесу быстро на простоволосую-то голову всякая живность неполезная и прочее всякое с деревьев нападает. И одежда должна застёгиваться плотно, под горло. Я уж не говорю о рыбалке. И на вечерней заре продрогнешь у реки, несмотря на то, что земля, за день прогретая солнцем, не остыла ещё, а уж на утренней, когда роса упадёт, вообще задубеешь, забудешь и про рыбу, и про всё на свете.
Так что с этим у нас проблем не возникло. Мы упаковались в своё как следует, чтобы ночью не продрогнуть, да завалились по лавкам. И лавки те, простые деревянные, после всех наших приключений показались нам очень даже удобными для сна, четыре звезды, как минимум. Умаялись. Заснули сразу, как по команде. Уже предчувствовали мы, что, возможно, так просто всё не обойдётся, но даже предположить тогда ещё не могли, как и что произойдёт. Чёрный Лес, одним словом, зря мы над бабушками смеялись. Но попусту и не заморачивались, не наше это, настанет новый день, увидим. Никакой паники и переживаний не испытывали, да и дома мы себя чувствовали, в своих краях, не на чужбине где-нибудь. Так воспитаны были, уверенными в своих силах, мужики же. Легкомысленные и нервные люди в нашем климате не выживают. Выживают предусмотрительные и практичные, или просто умные. Россия же это вам не прилизанные европы, здесь всё круче, хоть и проще. Так-то сказать, у нас даже пьяный летом на улицу телогреечку накинуть не забудет, чтобы не замёрзнуть в случае чего. Натура уже такая. Остальных-то уже нет, да и помнит ли кто таких?
Спали мы, что называется, «без задних ног». Проснулся я рано от наступившей утренней прохлады и ещё от странного сна, который мне приснился. Уже светало, земля за ночь остыла, и упала роса. Совсем свежо стало. В приоткрытые двери раннее утро пробивалось светом вместе со звуками утреннего леса. Такое ощущение летнего утра в лесу замечательное, никак привычным такое не может стать никогда. Новый день, целая маленькая новая жизнь. Всё портило воспоминание обо сне этом, и вроде он, как будто, и не сон вовсе. Полное ощущение такое осталось, что на самом деле всё происходило, в реальности.
А приснилось мне вот что. Будто бы лежу я на лаве в той избе, где лёг, сплю себе спокойно и вдруг просыпаюсь от того, что дверь избы открывается так тихо и заходит человек. Да не просто человек, а здоровущий мужик в чёрном таком балахоне, или, может быть, в плаще чёрном просторном, матерчатом, в пол, и без лица он, но знаю откуда-то, что мужик это. Возможно, по общему его виду, или просто знаю, непонятно почему. Всматриваюсь в серой мгле, которая через двери в помещение просачивается, а не вижу лица его, нет его. Капюшон у него на голове, но лицо он не закрывает. По всему, должно быть видно лицо его, пятном таким светлым под капюшоном, хотя бы. Но нет его. Чёрное всё. Руки - видно, что светлые, даже пальцы отдельные видно, хоть и размыто в полумраке, а лица - нет. Совсем.
Вошёл он в избу, и, чувствую, прямо на меня молча смотрит. Не говорит ничего. Я встаю с лежака своего, как будто он мне сказал подниматься, но без слов, откуда-то просто знаю я, что он мне так сказал, хоть он и слова не проронил. Но это мне без разницы, я бы итак встал, без этого, ситуация обязывала. Шагнул в его сторону, а он так потихоньку начинает к двери обратно отходить, не поворачиваясь ко мне спиной. Страха никакого нет, да и не в привычке у нас бояться, пугливых у нас сроду не припомню. Дерзкие – да, помню, а пугливых - нет. А рука моя в кармане куртки нож сжимает, само собой как-то получилось, что я его стиснул в кулаке, но не вынимаю его, да и в чехле его лезвие там, чтобы карман не рвать. Ножи-то у нас у всех, у каждого свой, сами делали, каждый под свою руку, тяжёлые такие ножи, массивные, не перочинки там какие-нибудь игрушечные, и чтобы не только резать, но и рубить ими можно было.
Долго ли, коротко ли, но, всё-таки, прошли мы прилично. Тропинка вообще стала еле заметная, когда мы натолкнулись на препятствие – поваленное поперёк пути толстенное дерево. Перелезли. Показалось нам, или и вправду спугнули мы каких-то пернатых, когда перелазили через это дерево, услышали мы каркающее вороньё сверху, но значения этому не придали. Лес ведь. Полно всяких звуков.
Совсем недалеко от этого места мы опять на завал вышли, ещё одно дерево упавшее. Перемахнули через него уже вообще легко. Только перелезли - захрустело под ногами. И, что удивительно, увидели мы после этого, что вроде как-то темнеть начало немного. Часов мы с собой не брали, но по сумеркам даже подумалось, что скоро дело к вечеру. Сколько мы по времени шли, не засекали, а солнца из-за густого леса стало не видать уже, чтобы посмотреть, куда оно клонится. Что там под ногами хрустит, ветки с упавшего дерева, или ещё что, не могли уже разобрать, а ползать на четвереньках и рассматривать эти субстанции – так это не для нас.
Тем не менее, решили мы пройти ещё немного, и уже возвращаться. Днём по лесу идти это одно, а вот ночевать в диком лесу – это уже совсем другое дело, это у нас каждый ребёнок знал. Единственное, что нас смущало во всём этом, так это то, что субъективно мы были уверены, что времени прошло не так много и темнеть-то ещё совсем не должно. В это время года светло долго держится в наших краях, да и вышли мы с таким расчётом, чтобы вернуться задолго до темноты и ещё успеть порыбачить на вечерней зорьке, а потом на утренней ещё. Возвращаться с рыбалки без рыбы не по-нашему. И опять нас ничего не насторожило. А зря.
Надо ли говорить, что не прошли мы вперёд ещё сотни метров, как упёрлись-таки в третье поваленное дерево и тут уже мы вспомнили про то, что нам рассказывала прабабушка про этот лес. И ведь точно, вот оно, третье дерево, лежало перед нами поперёк тропинки. Но показалось оно нам, после первых двух, каким-то маленьким. Перешагнуть запросто можно. Ну, не то, чтобы перешагнуть, но и перелезать через него особенного труда не требовалось, по сравнению с теми двумя. Перелезли через него и видим, недалеко впереди какой-то просвет между деревьями забрезжил, как раз там, куда эта лесная тропка ведёт. Ну и пошли мы туда, не поворачивать же назад, не посмотрев, что там за прогалина такая, ведь, когда с Немецких Гор сверху на лес смотрели, он виделся сплошным, без заметных каких-либо вырубок, или просек. Только вот это оказалась вовсе не просека и не опушка в лесу. Но мы этого ещё не знали тогда.
А вышли мы на берег реки. Именно в этом месте лес не подступал вплотную к воде и там возвышался какой-то курган, взгорок такой недалеко от берега и вот прямо к этому холму и вела тропинка, вернее, почти незаметная в траве дорожка. Подойдя ближе к этой горке, мы с удивлением обнаружили, что там есть в неё вход. С дверью. И вообще, это на самом деле никакой не холм, а вкопанная в землю самая, что ни на есть, настоящая изба из толстенных брёвен, сруб. Старый-престарый, но крепкий. И большой. Стены все полностью в земле, а верх холма – это выходящая из земли крыша этого сооружения, засыпанная толстым слоем грунта и поросшая густой многолетней травой.
Со стороны посмотреть – простой холм на берегу реки, как есть. Обошли мы его вокруг, а там, с другой стороны, ещё одна такая же дверь, к реке. Но там даже следов тропинки никакой нет и трава не примятая. Просто плотно прикрытые толстые, на совесть рубленные, крепкие двери, потемневшие от времени. И никаких замков, или даже пробоев в дверях для них. Кованая скоба из чёрного железа, вроде дверной ручки, и всё. И петли такие-же, загнутые на концах железных кованых полос, вбитых поперёк всей двери, внахлёстку, капитальные такие, как на воротинах делают. И всё так сделано с умом, что сырость в избу эту ни за что не попадёт, холм достаточно высокий, приподнятый над берегом, стекать всё должно с него.
Интересно нам стало до необычайности, забыли мы про всякую осторожность. Да и никого вокруг. Просто природные звуки, да летний день к закату. Открылась массивная дверь легко, даже без особого скрипа. За скобу железную потянули, дверь и отъехала, приминая траву вокруг себя. И всё там было сделано из дерева, сухого и выдержанного временем и никаким затхлым погребом оттуда, из открывшейся темноты, даже не пахнуло, никакой нигде плесени, а просто потянуло старым домом, значит, вентиляция там какая-то была сделана, тяга, это понятно, но никакой трубы сверху холма среди высоких зарослей мы не видели. Тьма внутри самого этого сооружения стояла плотная, со свету казалось, что даже сквозь открытую дверь туда лучи дня не попадают, а упираются в эту тьму и отступают обратно.
Оставили мы моего младшего брата снаружи, "цинковать" обстановку на случай чего, а сами пошли внутрь. Фонарь только один включили, решили, что батарейки поберечь надо, в этом фонаре сядут, другой включим. Внутри увидели одно большое помещение, сухое, стены тёсаные, пол и потолок – тоже из тёса. Печь в углу помещения с трубой, уходящей в потолок, кирпичная и большая, но без полатей. Стол струганый здоровенный и пара таких же грубых простых лавок, да вдоль двух стен лавы. Вторая дверь, к реке которая, размещена аккурат напротив первой, на противоположной стороне избы. Вот и всё. Да ещё на лавках и на столе книги здоровенные какие-то навалены. Открыли одну – а там написано что-то непонятное, записи какие-то, чернилами, типа журнала, или рукописи. Но мы вникать особо не стали. Уходить нам пора уже было. По углам посмотрели, печку тоже проверили, золы в ней не оказалось, вычищено.
Грубо сделано всё внутри, топором, наверное, но очень толково, добротно, прочно и чисто. Вышли оттуда, смотрим, а малой то наш весь на измене, видно, нервничает отчего-то. Тут поясню. Младше нас он на два года. Но парень уже тогда был крепкий и с характером, сильный. Если что, всегда спину прикрыть мог, никогда не зассыт и не сдаст, если что, верняк. Вровень с нами уже тогда он был, и не потому, что мы слабаки какие. Нет. Порода такая, наша кровь. Он потом, через несколько лет, ещё проявит себя, но это другая история уже. Так вот, малой нам сказал, что вроде бы есть здесь рядом ещё кто-то. Он сам не видел, просто почувствовал, пока нас прикрывал снаружи, но паниковать и нас дёргать не стал. Просто стал повнимательнее на стрёме стоять, да чутка в сторонку за заросли заныкался, чтобы самому не засветиться, в случае чего, но всё видеть. Мы по сторонам посмотрели, прислушались, ничего. Только обычные лесные звуки, да вода в реке плещется. Посчитали, что поблазнилось ему.
Перекусили мы немного, воды во фляжку набрали из реки и спокойно так двинулись обратно. Но не тут-то было. Пошли вроде бы по той же тропинке, малоприметной, направление то запомнили, но, наверное, поскольку уже не так ярко солнце светило, потерялась она как-то в траве, тропинка та. Мы даже не забеспокоились по этому поводу, ведь чувство направления у нас хорошо развито, не городские же мы жители, угнетённые каменными джунглями, и пространственной идиотией не страдали. Вот и пошли уверенно, как у себя дома, в нужном направлении. Так нам казалось, даже сомнений никаких не возникло. А напрасно.
Шли мы шли, и чувствуем, слишком долго как-то идём, уже давно выход из Чёрного Леса должен бы показаться, что у Немецких Гор, ан нет его. И сообразили мы тут, что знакомых нам поваленных деревьев-то не попалось нам на пути. Не обратили мы на это сразу внимания, все мысли загрузились той заимкой на берегу реки, на которую мы натолкнулись в лесу этом. Обсуждали балок тот во время ходьбы, что потом надо к нему уже специально сходить ещё раз, обследовать его, как следует.
Ведь там, у избы той вкопанной, крыша под дёрном по виду скатная сделана, а потолок в ней тёсанный ровный, значит, должно там быть пространство между потолком и крышей, вроде чердака. Помимо этого, внутри, к печке ближе, в половице пробой сделан и железное кованное кольцо в нём, массивное такое, чёрное от времени, значит, половица та подниматься должна за это кольцо, а под ней ход должен быть в подвал, или в подпол, по-нашему если говорить. Вот и обсуждали мы, что надо ещё разок туда наведаться для того, чтобы осмотреть всё это. Интересно же, да и место для рыбалки там неплохое. Не думали мы тогда ещё, что окажемся в том странном месте намного скорее, чем предполагали. И вовсе не по своей воле.
Тем временем, солнца опять не видно стало за густыми кронами, и пошли мы дальше уже в нужном, как нам казалось, направлении, даже не забеспокоились особо, разве что вспомнили про бабушкины сказки, да посмеялись над ними ещё раз. Беспечность молодости. Ну, и увидели мы, наконец-то, долгожданный просвет между деревьев впереди, край леса. Как же мы удивились, когда вышли опять к этой же вкопанной в холм избе на берегу реки! Только немного сбоку. Такой нас ожидал «сюрприз».
Хорошо, что здесь деревья хотя бы небо не застили и можно легко по солнцу ориентироваться. Посмотрели, куда оно клониться и пошли уже точно в верном направлении, вернее не бывает. Углубились снова в лес и опять тропинки не видать, но направление же сверили по солнцу. Идём. Уже внимательно смотрим по сторонам и на кроны поглядываем, куда ветки деревьев больше смотрят - там юг. И снова никаких поваленных деревьев на пути. Чертовщина какая-то. В общем, опять нас вывело туда же, к той заимке на берегу.
Когда вышли второй раз подряд туда же, немного мы напряглись уже. Такого с нами не случалось, да и не верилось, что такое может быть. Сверились ещё раз поточнее, а солнце-то уже снижаться начинает, вечер скоро. И опять пошли. Надо ли говорить, что в итоге снова вышли мы туда же. В третий раз! Видим, что темнеть уже скоро начнёт и решили больше не испытывать судьбу в этот день, а там заночевать. По лесу в темноте ходить – последнее дело. Только пожалели, что снасти не взяли с собой, могли бы рыбы хотя бы наловить, место уж больно хорошее для этого. С удочками по густому лесу ходить – это то ещё удовольствие, а вот лески да крючков можно было бы взять. Удилище же не проблема срезать, кругом кустов полно на берегу. Но кто же знал, что так всё обернётся-то?
Открыли мы обе двери в избе, чтобы проветрилось получше, развели на берегу костерок небольшой, поджарили краюхи на ветках, поели немного с тем, что с собой прихватили, пообсуждали планы на завтра и стали готовиться спать. Двери приоткрытыми оставили, сдвинули две лавки у стола, тяжеленные они оказались, прочные и массивные, сделанные на совесть, и разместились на ночёвку, мы с друганом на лавах у стен, а брат лёг на сдвинутых лавках. Тут поясню. В лес у нас ходят хорошо одетыми, даже тёплым летом. Дикий лес – это не городской парк, где можно прохаживаться в сексуальных футболках и шортиках, как на пляже, у нас в сандалетках никто сроду в лес не ходил. Одежда и обувь должны быть соответствующие - справные и плотные. Это важно. И обязательно чтобы в головном уборе, иначе в лесу быстро на простоволосую-то голову всякая живность неполезная и прочее всякое с деревьев нападает. И одежда должна застёгиваться плотно, под горло. Я уж не говорю о рыбалке. И на вечерней заре продрогнешь у реки, несмотря на то, что земля, за день прогретая солнцем, не остыла ещё, а уж на утренней, когда роса упадёт, вообще задубеешь, забудешь и про рыбу, и про всё на свете.
Так что с этим у нас проблем не возникло. Мы упаковались в своё как следует, чтобы ночью не продрогнуть, да завалились по лавкам. И лавки те, простые деревянные, после всех наших приключений показались нам очень даже удобными для сна, четыре звезды, как минимум. Умаялись. Заснули сразу, как по команде. Уже предчувствовали мы, что, возможно, так просто всё не обойдётся, но даже предположить тогда ещё не могли, как и что произойдёт. Чёрный Лес, одним словом, зря мы над бабушками смеялись. Но попусту и не заморачивались, не наше это, настанет новый день, увидим. Никакой паники и переживаний не испытывали, да и дома мы себя чувствовали, в своих краях, не на чужбине где-нибудь. Так воспитаны были, уверенными в своих силах, мужики же. Легкомысленные и нервные люди в нашем климате не выживают. Выживают предусмотрительные и практичные, или просто умные. Россия же это вам не прилизанные европы, здесь всё круче, хоть и проще. Так-то сказать, у нас даже пьяный летом на улицу телогреечку накинуть не забудет, чтобы не замёрзнуть в случае чего. Натура уже такая. Остальных-то уже нет, да и помнит ли кто таких?
Спали мы, что называется, «без задних ног». Проснулся я рано от наступившей утренней прохлады и ещё от странного сна, который мне приснился. Уже светало, земля за ночь остыла, и упала роса. Совсем свежо стало. В приоткрытые двери раннее утро пробивалось светом вместе со звуками утреннего леса. Такое ощущение летнего утра в лесу замечательное, никак привычным такое не может стать никогда. Новый день, целая маленькая новая жизнь. Всё портило воспоминание обо сне этом, и вроде он, как будто, и не сон вовсе. Полное ощущение такое осталось, что на самом деле всё происходило, в реальности.
А приснилось мне вот что. Будто бы лежу я на лаве в той избе, где лёг, сплю себе спокойно и вдруг просыпаюсь от того, что дверь избы открывается так тихо и заходит человек. Да не просто человек, а здоровущий мужик в чёрном таком балахоне, или, может быть, в плаще чёрном просторном, матерчатом, в пол, и без лица он, но знаю откуда-то, что мужик это. Возможно, по общему его виду, или просто знаю, непонятно почему. Всматриваюсь в серой мгле, которая через двери в помещение просачивается, а не вижу лица его, нет его. Капюшон у него на голове, но лицо он не закрывает. По всему, должно быть видно лицо его, пятном таким светлым под капюшоном, хотя бы. Но нет его. Чёрное всё. Руки - видно, что светлые, даже пальцы отдельные видно, хоть и размыто в полумраке, а лица - нет. Совсем.
Вошёл он в избу, и, чувствую, прямо на меня молча смотрит. Не говорит ничего. Я встаю с лежака своего, как будто он мне сказал подниматься, но без слов, откуда-то просто знаю я, что он мне так сказал, хоть он и слова не проронил. Но это мне без разницы, я бы итак встал, без этого, ситуация обязывала. Шагнул в его сторону, а он так потихоньку начинает к двери обратно отходить, не поворачиваясь ко мне спиной. Страха никакого нет, да и не в привычке у нас бояться, пугливых у нас сроду не припомню. Дерзкие – да, помню, а пугливых - нет. А рука моя в кармане куртки нож сжимает, само собой как-то получилось, что я его стиснул в кулаке, но не вынимаю его, да и в чехле его лезвие там, чтобы карман не рвать. Ножи-то у нас у всех, у каждого свой, сами делали, каждый под свою руку, тяжёлые такие ножи, массивные, не перочинки там какие-нибудь игрушечные, и чтобы не только резать, но и рубить ими можно было.
