Капитан Марин налил из графина воды, сделал приличный глоток, отставил стакан в сторону.
- Прошу прощения, господа. Итак, продолжаю. Для начала хотел удостовериться, что за птица Антон Николаевич, стоит ли овчинка выделки, стоит ли, вообще, вербовать его. Потому сидел рядышком в роли полового, мальчика-шестёрки: подай, принеси, поди вон. Вы ведь, господин капитан сами сказали: поначалу не обратили на него внимания. Пока товарищ Арсений краснобайствовал, Троянов слушал, наблюдал за Вашей реакцией да на ус мотал. И, судя по всему, остался весьма удовлетворён. Поэтому позволить себе раскрыться перед Вами. Честно говоря, я был против немедленного задержания Троянова, возможно, имело смысл проследить за ним, но тут Вы, Пётр Петрович, решаете, и, честно говоря, я Ваше решение понимаю и нахожу весьма разумным. Если бы мы после встречи продолжали вести слежку за Трояновым, возможно, он вновь сумел бы уйти, скрыться. Однако получилось, что он смог уйти и так, только с большим эффектом. Но я отвлёкся, прошу прощения и продолжаю. В общем, Троянов Антону Николаевичу поверил и раскрылся. До этого момента всё хорошо. Что происходит дальше? Господин капитан уходит, а спустя совсем непродолжительное время возле убежища Троянова появляются казаки. Троянов и товарищ Арсений в доме, они окружены, деваться некуда.
- И товарищ Троянов героически взрывает себя вместе с казаками. Очень и очень патетично, - с иронией протянул подполковник Никольский. - Достойная гибель несгибаемого большевика-чекиста. Так следует понимать Вас, Пётр Николаевич?
- Троянов и товарищ Арсений просто курсив уходят, - невозмутимо парировал Марин. - Уходят незаметно. Их отход не видит никто, даже Вохминцев, что само по себе является чем-то запредельным и невероятным. Но, тем не менее, это происходит. О казаках подпольщики не подозревают, просто, привыкнув к опасности, Троянов дом заминировал. На всякий случай, бережёного Бог бережёт. Вернее, не так: он установил ловушку для проверки: если капитан Тимофеев тот, за кого себя выдаёт, если всерьёз готов сотрудничать с красными - ничего не произойдёт. А если это операция контрразведки, ловкий трюк Петра Петровича Никольского - преследователи попадут в ловушку. Что и происходит. Троянов - бывший армейский разведчик, казачков перемудрил, обкрутил, обвёл вокруг пальца. А заодно, и нас с вами. Вот такие дела.
- Картина, прямо можно сказать, безрадостная, - Пётр Петрович без надобности переложил несколько бумаг на столе. Вохминцев клянётся, что из дома никто не выходил. Трупа Троянова тоже не нашли, каким же образом он ушёл? Выяснили?
- Точно так, господин подполковник. Я самолично осмотрел место трагедии и могу доложить совершенно точно: под домом имелся лаз, подземный ход. Небольшой, короткий. Шедший из подпола к оврагу. Там вдоль края обрыва - кустарник имеется, не то, чтобы большой, но достаточный, чтобы человеку укрыться. И тянется этот кустарник саженей сто, вполне довольно, чтобы под его прикрытием пробраться к соседним строениям и уйти из-под наблюдения. Я проверил, не поленился, с позиции, где находился в тот момент Вохминцев, кустики надёжно укрывают всякого, кто сподобится исчезнуть. А пространство от дома до кустов - как на ладони. Из чего следует, что пути отступления подготовлены были заранее, задолго до встречи с Антоном Николаевичем. Возможно, и мины были также установлены заблаговременно, и Троянов, собираясь на встречу, не сильно рисковал быть схваченным. Взрывом подземный ход, понятно, завалило, но не полностью, и догадаться, как происходило дело - большого труда не составляет. Так что выходит, Троянов по-прежнему на свободе, а наша операция благополучно провалилась. Недооценил я Троянова, признаю вину.
По большому счёту винить себя Марину не следовало, ибо виноватым он был постольку поскольку. Если бы вместо лихих зубатовских казаков захват производили профессионалы: те же разведчики поручика Лебедева, - возможно, вышло совершенно наоборот, и Троянов был бы захвачен. Но поручик Лебедев был далеко, подпоручик Георгиевский сделался отцом Василием, а Троянов сам являлся противником.
- А почему Вы решили, что это был Троянов? – задал риторический вопрос Пётр Петрович. – Возможно, кто-то другой, выдавший себя за него. Такую возможность Вы исключаете?
- Это был он, Пётр Петрович! – капитан Тимофеев попытался сидя принять строевую стойку. – Железный, волевой человек, не чета краснобаю Арсению Ильичу. Маскируется виртуозно, сволочь, я и подумать не мог! Троянов, больше некому, готов поклясться чем угодно.
- Чем угодно не стоит, Антон Николаевич. Ваша уверенность, безусловно, делает Вам честь, однако мы не можем быть до конца уверенными. Мужчина неопределённого возраста и неопределённой наружности, назвавшийся Трояновым. Безусловно, весьма ловкий и умелый, но он ли?
- Он! - убеждённо сказал Тимофеев. – Я это совершенно точно понял, потому и сигнал подал.
- Хорошо, примем, как рабочую версию. Подвожу итог: пятеро погибших, трое раненых, Троянов в очередной раз ушёл, Антон Тимофеевич для большевиков раскрыт, операция с треском провалена. Так, нет?
- Возможно, не стоит так категорично, Пётр Петрович. Раскрыт Антон Николаевич или нет - бабушка надвое сказала, возможно, господину капитану стоит продолжать играть свою роль, хоть это и весьма опасно.
- Вы считаете, Пётр Николаевич, большевики могут поверить в невиновность капитана Тимофеева? В то, что группа захвата появилась случайно?
- Следить могли не обязательно за Антоном Николаевичем. Скажем, за тем же Свиридовым. Понимаю, звучит глупо, притянуто за уши, однако следует не опускать руки, а пытаться продолжать начатое. Приготовить правдоподобную версию, скажем, немедленно арестовать Свиридова и прочих известных нам солдатских агитаторов, Антона Николаевича для видимости, понизить в должности, установить за ним явно выраженную слежку, постоянно дёргать его на допросы, причём у всех на виду, создать условия подозрительности, нашего недоверия к капитану. При определённых стараниях, возможно, нам удастся убедить большевиков в полезности Тимофеева.
Пётр Петрович задумался, отвечать не спешил, размышлял. То, что предлагал капитан Марин, являлось беспомощной попыткой при плохой игре, во всяком случае, затратной и с весьма непредсказуемым результатом. К тому же существовала изрядно вероятная возможность, что большевики в маринские игры играть не будут, а просто убьют Тимофеева, ликвидируют, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Так проще и безопасней. Голову ломать не нужно, пиф-паф - и всё! Не удалось заполучить капитана в подполье - и шут с ним, обойдёмся. Или, не обойдёмся - очень уж лакомый кусок - карманный, ручной офицер в Новоелизаветинском гарнизоне?
- Ну что ж, Пётр Николаевич, подумайте, прикиньте, что можно сделать в данной ситуации, повертите проблему и так, и сяк, возможно, какую-никакую лазейку найти сумеете. Только недолго, реагировать нужно немедленно, завтра поздно будет.
- Слушаюсь, господин подполковник!
Утром следующего дня капитана Тимофеева арестовали прямо на службе, на глазах у солдат гарнизона. Предполагалось подержать его в заключении трое суток, затем вернуть обратно. Свиридов исчез, словно его никогда и не было, агитаторы на время затаились.
Подполковник Левашов… Уникальное издание сэра Брэдли Дэниелса «Самые знаменитые бриллианты в мире. Истинные истории и тайны. Реальность и легенды» с иллюстрациями Клайва Элорди… «Мёртвые души» Николая Васильевича Гоголя, подарочный, иллюстрированный вариант Санкт-Петербургского издательства Маркса 1900 года… Председатель Новоелизаветинской ЧК Антон Семёнович Житин, сделавшийся «Володичкой». Роковая красотка Женя, «привыкшая повелевать, сводить с ума, вовлекать мужчину в пучину безудержной страсти», посетившая библиотеку и оставившая послание в корешке книги…
Нехорошее предчувствие не оставляло Северианова, тяготило, мешало рационально мыслить. Как правило, оно весьма редко обманывало штабс-капитана, он привык доверять внутреннему состоянию, потому не сильно удивился, узнав, что подполковник Левашов утонул. Подсознательно Северианов ожидал чего-либо подобного. Когда это произошло? Да буквально на днях, отправились господа офицеры поохотиться - и пожалуйста, случилась такая трагедия. Как всё обстояло? Доподлинно никто ничего не знает, как-то всё сотворилось непредсказуемо, случайным образом. Такая досада!
Внимательно разглядывая невинные глаза подполковника Храмова, его непричастное, равнодушно-ленивое лицо, Северианов рассердился. Чёрт возьми, досада - это когда жена с любовницей застала в пикантном положении, досада - когда новый мундир лопнул, разошёлся по шву, а здесь человек погиб! Между прочим, друг и товарищ!
- Как всё случилось?
К великому сожалению из всех офицеров, участников той роковой охоты, в Новоелизаветинске присутствовал лишь подполковник Храмов, и, разумеется, его денщик, во время трагических событий прислуживавший господину подполковнику сотоварищи. Обстановка на фронте обострилась, потому отдых и тыловое благоденствие закончились: господа офицеры спешным порядком убывали на передовую, бить красных. «Близится час расплаты! - с внушительно-пафосным торжеством и патетическим воодушевлением в один голос трубили и «Новоелизаветинский вестник», и «Городские ведомости», и даже весьма либеральное «Русское мнение». - Всё дальше движутся войска-освободители земли Русской от большевистского ига! Поднимаются на защиту Отечества новые Ильи и Добрыни, тесня разрозненные и полностью деморализованные части красных! Скоро, весьма скоро вновь прозвучит победный колокольный звон в Москве и Петрограде!..»
Однако же хорошо известно, что подобный газетный шум всегда начинается во время неудач и горестных поражений. Гром победы вовсе не спешил раздаваться. Даже наоборот, положение складывалось весьма скверное. В лихой, порой безрассудной дерзости генерал Воскобойников изрядно превосходил своего визави, красного командарма Панова, однако в упрямстве и расчётливой скрупулёзности бывший полковник вовсе не уступал своему нынешнему противнику, а то и был на голову выше.
Захват Новобродища стал для генерала Воскобойникова вопросом престижа. Он всегда верил в победу, испытывая величайшее презрение к противнику, а учитывать риск своего положения просто не считал необходимым, слепо доверяясь благоволившей ему фортуне.
- Сам по себе мне этот населённый пункт вовсе не важен, одно слово - тьмутаракань, медвежий угол, однако жизненно необходим выход на широкий стратегический простор и дальнейшее наступление, чтобы изменить весь ход кампании. А там - прямой путь на Москву, которую мы, безусловно, займём к концу лета.
Если взглянуть на ситуацию с исключительно математической точки зрения, то силы группировки генерала Воскобойникова почти вдвое превосходили изрядно потрёпанные, измотанные в затяжных боях части красных. Теснимые со всех сторон, большевики медленно отступали. Не хватало патронов, артиллерийских снарядов, провианта. Растянувшись на линии Новобродище - Комрак – Верхнебулатинск, оборонявшиеся части командарма Панова, прижатые к реке и испытывая острую нехватку боеприпасов, оказались в весьма печальном положении. Генерал Воскобойников уже готов был сковырнуть красных в воду, готов был торжествовать окончательную победу, триумф, фурор. Но бывший полковник, ныне красный командарм Панов вовсе не собирался проигрывать. Его всегда отличали крепкие нервы и ледяное спокойствие, потому и в весьма плачевном положении он позволял себе иронизировать:
- Кто-то же должен остановить грандиозное шествие Великой Армии!
Был очень холодный и ветреный день, когда лихие цепи генерала Воскобойникова поднялись в атаку. Сверху накрапывал мелкий дождь, сапоги вязли в раскисшей кисельной хляби - в общем, сплошное паскудство. Настроение совершенно не боевое, и даже вовсе наоборот: унылое и безнадёжно мрачное.
Накануне наступления Воскобойников торжественно объявил приказом по войскам, что открывает «новую эпоху» в истории войны с ненавистным и заклятым врагом Отчизны. Армия находится в самом зените славы и считается непобедимой.
Жаль только, что этого мнения не разделял Панов.
- Стоит только подумать, что сражение проиграно, и с этого самого момента оно проиграно, - сказал командарм. - Потому приказываю думать иначе: мы непременно и обязательно победим!
Чтобы прорвать кольцо окружения, он собрал последние резервы и, сформировав особую кавдивизию из двух бригад и автобронедивизиона, бросил её в бой. Возглавил отчаянную атаку красный казак Фирсов, сделавший в эти дни головокружительную карьеру и выросший до комдива.
Они весьма колоритно смотрелись рядом: сухой, поджарый «его высокоблагородие», хотя и без погон, но зато в пенсне и со старорежимной бородкой, и рослый детина в кожаной куртке и лихо заломленной кубанке с красной ленточкой.
- На ваших орлов вся надежда, товарищ комдив, уж не подведите! – не приказал - попросил командарм Панов совершенно по-интеллигентски. Фирсов от растерянности едва не рявкнул: «Рады стараться, ваше высокоблагородие!», по-молодецки тряхнул роскошным чубом, резво козырнул и бросился исполнять приказание.
Отчаянный кавалерийский удар был весьма неожиданным. Смяв вялое сопротивление пехотинцев генерала Воскобойникова, конница устремилась на тылы и резервные части, продвигаясь к Комраку. Действия Фирсова ослабили нажим на Новобродище с фронта, а когда дивизия, совершив стремительный рейд, обрушилась на противника в районе села Комрак, зажав воскобойниковских «солдатушек» между двух огней, разгром был если не полным, то весьма впечатляющим. Используя возникшую возможность, перегруппировавшиеся к этому времени пехотинцы Панова сумели отбросить противника, захватив изрядное количество пленных, и закрепиться. Ситуация грозила измениться и отнюдь не в лучшую для Воскобойникова сторону.
- Пошли по шерсть, а вернулись сами стрижены! – началось роптание в победоносной армии белых.
Дальше – больше: под ливнем пулемётного огня, преследуемые частями красных, отряды генерала бежали на юго-восток, к Верхнебулатинску. Кавалеристы Фирсова вырвались на простор степи и покатились безудержной лавиной, зажав в клещи казачью конницу. Было это весьма неожиданно и изрядно нарушало привычные правила ведения боевых действий. Паника, смятение, ужас.
Всё перемешалось и весьма напоминало слоёный пирог. Впереди, насколько позволяла резвость лошадей, мчалась казачья конница Флёрова, преследуемая вихрем фирсовских кавалеристов. Увидев огромную лаву несущихся на неё всадников, занявшая оборону красная пехота в безудержной панике принялась драпать. К счастью для большевиков пулемётные подразделения остались на месте и открыли кинжальный огонь. Казаки Флёрова не могли откатиться назад под нажимом красных. Попав под пулемётный огонь, они повернули резко на юг и помчались вдоль линии обороны большевистской пехоты. Части дивизии ещё глубже врезались в конную массу противника. Спасаясь от гибели, казачья конница хлынула к железнодорожной станции в Разговоровке, где стоял печально знаменитый бегством из Новоелизаветинска бронепоезд «Красный дозорный». На этот раз командир не сплоховал, и открыл ураганный орудийно-пулемётный огонь. Конница Флёрова отпрянула назад и лицом к лицу столкнулись с полками кавдивизии.
- Прошу прощения, господа. Итак, продолжаю. Для начала хотел удостовериться, что за птица Антон Николаевич, стоит ли овчинка выделки, стоит ли, вообще, вербовать его. Потому сидел рядышком в роли полового, мальчика-шестёрки: подай, принеси, поди вон. Вы ведь, господин капитан сами сказали: поначалу не обратили на него внимания. Пока товарищ Арсений краснобайствовал, Троянов слушал, наблюдал за Вашей реакцией да на ус мотал. И, судя по всему, остался весьма удовлетворён. Поэтому позволить себе раскрыться перед Вами. Честно говоря, я был против немедленного задержания Троянова, возможно, имело смысл проследить за ним, но тут Вы, Пётр Петрович, решаете, и, честно говоря, я Ваше решение понимаю и нахожу весьма разумным. Если бы мы после встречи продолжали вести слежку за Трояновым, возможно, он вновь сумел бы уйти, скрыться. Однако получилось, что он смог уйти и так, только с большим эффектом. Но я отвлёкся, прошу прощения и продолжаю. В общем, Троянов Антону Николаевичу поверил и раскрылся. До этого момента всё хорошо. Что происходит дальше? Господин капитан уходит, а спустя совсем непродолжительное время возле убежища Троянова появляются казаки. Троянов и товарищ Арсений в доме, они окружены, деваться некуда.
- И товарищ Троянов героически взрывает себя вместе с казаками. Очень и очень патетично, - с иронией протянул подполковник Никольский. - Достойная гибель несгибаемого большевика-чекиста. Так следует понимать Вас, Пётр Николаевич?
- Троянов и товарищ Арсений просто курсив уходят, - невозмутимо парировал Марин. - Уходят незаметно. Их отход не видит никто, даже Вохминцев, что само по себе является чем-то запредельным и невероятным. Но, тем не менее, это происходит. О казаках подпольщики не подозревают, просто, привыкнув к опасности, Троянов дом заминировал. На всякий случай, бережёного Бог бережёт. Вернее, не так: он установил ловушку для проверки: если капитан Тимофеев тот, за кого себя выдаёт, если всерьёз готов сотрудничать с красными - ничего не произойдёт. А если это операция контрразведки, ловкий трюк Петра Петровича Никольского - преследователи попадут в ловушку. Что и происходит. Троянов - бывший армейский разведчик, казачков перемудрил, обкрутил, обвёл вокруг пальца. А заодно, и нас с вами. Вот такие дела.
- Картина, прямо можно сказать, безрадостная, - Пётр Петрович без надобности переложил несколько бумаг на столе. Вохминцев клянётся, что из дома никто не выходил. Трупа Троянова тоже не нашли, каким же образом он ушёл? Выяснили?
- Точно так, господин подполковник. Я самолично осмотрел место трагедии и могу доложить совершенно точно: под домом имелся лаз, подземный ход. Небольшой, короткий. Шедший из подпола к оврагу. Там вдоль края обрыва - кустарник имеется, не то, чтобы большой, но достаточный, чтобы человеку укрыться. И тянется этот кустарник саженей сто, вполне довольно, чтобы под его прикрытием пробраться к соседним строениям и уйти из-под наблюдения. Я проверил, не поленился, с позиции, где находился в тот момент Вохминцев, кустики надёжно укрывают всякого, кто сподобится исчезнуть. А пространство от дома до кустов - как на ладони. Из чего следует, что пути отступления подготовлены были заранее, задолго до встречи с Антоном Николаевичем. Возможно, и мины были также установлены заблаговременно, и Троянов, собираясь на встречу, не сильно рисковал быть схваченным. Взрывом подземный ход, понятно, завалило, но не полностью, и догадаться, как происходило дело - большого труда не составляет. Так что выходит, Троянов по-прежнему на свободе, а наша операция благополучно провалилась. Недооценил я Троянова, признаю вину.
По большому счёту винить себя Марину не следовало, ибо виноватым он был постольку поскольку. Если бы вместо лихих зубатовских казаков захват производили профессионалы: те же разведчики поручика Лебедева, - возможно, вышло совершенно наоборот, и Троянов был бы захвачен. Но поручик Лебедев был далеко, подпоручик Георгиевский сделался отцом Василием, а Троянов сам являлся противником.
- А почему Вы решили, что это был Троянов? – задал риторический вопрос Пётр Петрович. – Возможно, кто-то другой, выдавший себя за него. Такую возможность Вы исключаете?
- Это был он, Пётр Петрович! – капитан Тимофеев попытался сидя принять строевую стойку. – Железный, волевой человек, не чета краснобаю Арсению Ильичу. Маскируется виртуозно, сволочь, я и подумать не мог! Троянов, больше некому, готов поклясться чем угодно.
- Чем угодно не стоит, Антон Николаевич. Ваша уверенность, безусловно, делает Вам честь, однако мы не можем быть до конца уверенными. Мужчина неопределённого возраста и неопределённой наружности, назвавшийся Трояновым. Безусловно, весьма ловкий и умелый, но он ли?
- Он! - убеждённо сказал Тимофеев. – Я это совершенно точно понял, потому и сигнал подал.
- Хорошо, примем, как рабочую версию. Подвожу итог: пятеро погибших, трое раненых, Троянов в очередной раз ушёл, Антон Тимофеевич для большевиков раскрыт, операция с треском провалена. Так, нет?
- Возможно, не стоит так категорично, Пётр Петрович. Раскрыт Антон Николаевич или нет - бабушка надвое сказала, возможно, господину капитану стоит продолжать играть свою роль, хоть это и весьма опасно.
- Вы считаете, Пётр Николаевич, большевики могут поверить в невиновность капитана Тимофеева? В то, что группа захвата появилась случайно?
- Следить могли не обязательно за Антоном Николаевичем. Скажем, за тем же Свиридовым. Понимаю, звучит глупо, притянуто за уши, однако следует не опускать руки, а пытаться продолжать начатое. Приготовить правдоподобную версию, скажем, немедленно арестовать Свиридова и прочих известных нам солдатских агитаторов, Антона Николаевича для видимости, понизить в должности, установить за ним явно выраженную слежку, постоянно дёргать его на допросы, причём у всех на виду, создать условия подозрительности, нашего недоверия к капитану. При определённых стараниях, возможно, нам удастся убедить большевиков в полезности Тимофеева.
Пётр Петрович задумался, отвечать не спешил, размышлял. То, что предлагал капитан Марин, являлось беспомощной попыткой при плохой игре, во всяком случае, затратной и с весьма непредсказуемым результатом. К тому же существовала изрядно вероятная возможность, что большевики в маринские игры играть не будут, а просто убьют Тимофеева, ликвидируют, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Так проще и безопасней. Голову ломать не нужно, пиф-паф - и всё! Не удалось заполучить капитана в подполье - и шут с ним, обойдёмся. Или, не обойдёмся - очень уж лакомый кусок - карманный, ручной офицер в Новоелизаветинском гарнизоне?
- Ну что ж, Пётр Николаевич, подумайте, прикиньте, что можно сделать в данной ситуации, повертите проблему и так, и сяк, возможно, какую-никакую лазейку найти сумеете. Только недолго, реагировать нужно немедленно, завтра поздно будет.
- Слушаюсь, господин подполковник!
Утром следующего дня капитана Тимофеева арестовали прямо на службе, на глазах у солдат гарнизона. Предполагалось подержать его в заключении трое суток, затем вернуть обратно. Свиридов исчез, словно его никогда и не было, агитаторы на время затаились.
Глава 48
Подполковник Левашов… Уникальное издание сэра Брэдли Дэниелса «Самые знаменитые бриллианты в мире. Истинные истории и тайны. Реальность и легенды» с иллюстрациями Клайва Элорди… «Мёртвые души» Николая Васильевича Гоголя, подарочный, иллюстрированный вариант Санкт-Петербургского издательства Маркса 1900 года… Председатель Новоелизаветинской ЧК Антон Семёнович Житин, сделавшийся «Володичкой». Роковая красотка Женя, «привыкшая повелевать, сводить с ума, вовлекать мужчину в пучину безудержной страсти», посетившая библиотеку и оставившая послание в корешке книги…
Нехорошее предчувствие не оставляло Северианова, тяготило, мешало рационально мыслить. Как правило, оно весьма редко обманывало штабс-капитана, он привык доверять внутреннему состоянию, потому не сильно удивился, узнав, что подполковник Левашов утонул. Подсознательно Северианов ожидал чего-либо подобного. Когда это произошло? Да буквально на днях, отправились господа офицеры поохотиться - и пожалуйста, случилась такая трагедия. Как всё обстояло? Доподлинно никто ничего не знает, как-то всё сотворилось непредсказуемо, случайным образом. Такая досада!
Внимательно разглядывая невинные глаза подполковника Храмова, его непричастное, равнодушно-ленивое лицо, Северианов рассердился. Чёрт возьми, досада - это когда жена с любовницей застала в пикантном положении, досада - когда новый мундир лопнул, разошёлся по шву, а здесь человек погиб! Между прочим, друг и товарищ!
- Как всё случилось?
К великому сожалению из всех офицеров, участников той роковой охоты, в Новоелизаветинске присутствовал лишь подполковник Храмов, и, разумеется, его денщик, во время трагических событий прислуживавший господину подполковнику сотоварищи. Обстановка на фронте обострилась, потому отдых и тыловое благоденствие закончились: господа офицеры спешным порядком убывали на передовую, бить красных. «Близится час расплаты! - с внушительно-пафосным торжеством и патетическим воодушевлением в один голос трубили и «Новоелизаветинский вестник», и «Городские ведомости», и даже весьма либеральное «Русское мнение». - Всё дальше движутся войска-освободители земли Русской от большевистского ига! Поднимаются на защиту Отечества новые Ильи и Добрыни, тесня разрозненные и полностью деморализованные части красных! Скоро, весьма скоро вновь прозвучит победный колокольный звон в Москве и Петрограде!..»
Однако же хорошо известно, что подобный газетный шум всегда начинается во время неудач и горестных поражений. Гром победы вовсе не спешил раздаваться. Даже наоборот, положение складывалось весьма скверное. В лихой, порой безрассудной дерзости генерал Воскобойников изрядно превосходил своего визави, красного командарма Панова, однако в упрямстве и расчётливой скрупулёзности бывший полковник вовсе не уступал своему нынешнему противнику, а то и был на голову выше.
Захват Новобродища стал для генерала Воскобойникова вопросом престижа. Он всегда верил в победу, испытывая величайшее презрение к противнику, а учитывать риск своего положения просто не считал необходимым, слепо доверяясь благоволившей ему фортуне.
- Сам по себе мне этот населённый пункт вовсе не важен, одно слово - тьмутаракань, медвежий угол, однако жизненно необходим выход на широкий стратегический простор и дальнейшее наступление, чтобы изменить весь ход кампании. А там - прямой путь на Москву, которую мы, безусловно, займём к концу лета.
Если взглянуть на ситуацию с исключительно математической точки зрения, то силы группировки генерала Воскобойникова почти вдвое превосходили изрядно потрёпанные, измотанные в затяжных боях части красных. Теснимые со всех сторон, большевики медленно отступали. Не хватало патронов, артиллерийских снарядов, провианта. Растянувшись на линии Новобродище - Комрак – Верхнебулатинск, оборонявшиеся части командарма Панова, прижатые к реке и испытывая острую нехватку боеприпасов, оказались в весьма печальном положении. Генерал Воскобойников уже готов был сковырнуть красных в воду, готов был торжествовать окончательную победу, триумф, фурор. Но бывший полковник, ныне красный командарм Панов вовсе не собирался проигрывать. Его всегда отличали крепкие нервы и ледяное спокойствие, потому и в весьма плачевном положении он позволял себе иронизировать:
- Кто-то же должен остановить грандиозное шествие Великой Армии!
Был очень холодный и ветреный день, когда лихие цепи генерала Воскобойникова поднялись в атаку. Сверху накрапывал мелкий дождь, сапоги вязли в раскисшей кисельной хляби - в общем, сплошное паскудство. Настроение совершенно не боевое, и даже вовсе наоборот: унылое и безнадёжно мрачное.
Накануне наступления Воскобойников торжественно объявил приказом по войскам, что открывает «новую эпоху» в истории войны с ненавистным и заклятым врагом Отчизны. Армия находится в самом зените славы и считается непобедимой.
Жаль только, что этого мнения не разделял Панов.
- Стоит только подумать, что сражение проиграно, и с этого самого момента оно проиграно, - сказал командарм. - Потому приказываю думать иначе: мы непременно и обязательно победим!
Чтобы прорвать кольцо окружения, он собрал последние резервы и, сформировав особую кавдивизию из двух бригад и автобронедивизиона, бросил её в бой. Возглавил отчаянную атаку красный казак Фирсов, сделавший в эти дни головокружительную карьеру и выросший до комдива.
Они весьма колоритно смотрелись рядом: сухой, поджарый «его высокоблагородие», хотя и без погон, но зато в пенсне и со старорежимной бородкой, и рослый детина в кожаной куртке и лихо заломленной кубанке с красной ленточкой.
- На ваших орлов вся надежда, товарищ комдив, уж не подведите! – не приказал - попросил командарм Панов совершенно по-интеллигентски. Фирсов от растерянности едва не рявкнул: «Рады стараться, ваше высокоблагородие!», по-молодецки тряхнул роскошным чубом, резво козырнул и бросился исполнять приказание.
Отчаянный кавалерийский удар был весьма неожиданным. Смяв вялое сопротивление пехотинцев генерала Воскобойникова, конница устремилась на тылы и резервные части, продвигаясь к Комраку. Действия Фирсова ослабили нажим на Новобродище с фронта, а когда дивизия, совершив стремительный рейд, обрушилась на противника в районе села Комрак, зажав воскобойниковских «солдатушек» между двух огней, разгром был если не полным, то весьма впечатляющим. Используя возникшую возможность, перегруппировавшиеся к этому времени пехотинцы Панова сумели отбросить противника, захватив изрядное количество пленных, и закрепиться. Ситуация грозила измениться и отнюдь не в лучшую для Воскобойникова сторону.
- Пошли по шерсть, а вернулись сами стрижены! – началось роптание в победоносной армии белых.
Дальше – больше: под ливнем пулемётного огня, преследуемые частями красных, отряды генерала бежали на юго-восток, к Верхнебулатинску. Кавалеристы Фирсова вырвались на простор степи и покатились безудержной лавиной, зажав в клещи казачью конницу. Было это весьма неожиданно и изрядно нарушало привычные правила ведения боевых действий. Паника, смятение, ужас.
Всё перемешалось и весьма напоминало слоёный пирог. Впереди, насколько позволяла резвость лошадей, мчалась казачья конница Флёрова, преследуемая вихрем фирсовских кавалеристов. Увидев огромную лаву несущихся на неё всадников, занявшая оборону красная пехота в безудержной панике принялась драпать. К счастью для большевиков пулемётные подразделения остались на месте и открыли кинжальный огонь. Казаки Флёрова не могли откатиться назад под нажимом красных. Попав под пулемётный огонь, они повернули резко на юг и помчались вдоль линии обороны большевистской пехоты. Части дивизии ещё глубже врезались в конную массу противника. Спасаясь от гибели, казачья конница хлынула к железнодорожной станции в Разговоровке, где стоял печально знаменитый бегством из Новоелизаветинска бронепоезд «Красный дозорный». На этот раз командир не сплоховал, и открыл ураганный орудийно-пулемётный огонь. Конница Флёрова отпрянула назад и лицом к лицу столкнулись с полками кавдивизии.
