- «Ты полжизни пролазал по чужим жопам, и огласка мало тебя волновала, а теперь, когда правда стала известна сыну, ты рыдаешь, раньше тебя это не волновало. Уймись» -Толян поперхнулся слезами, но голосить перестал.
Как-то так уж сложилось, что в жизни мне довелось встречать людей разной сексуальной ориентации и Толик был одним из ярких представителей семейства «Би». Находясь в законном браке, ведя жизнь примерного семьянина, имея сына он, однако всю свою закрытую и скрываемую сексуальную энергию расходовал на юных военнослужащих Краснознаменного Балтийского флота, отвечающих ему взаимностью.
Однажды в пьяном разговоре он рассказал мне, что любителем мужчин его сделал некий лейтенант, под руководством которого он проходил службу в Вооруженных силах СССР. Из чего можно сделать вывод, что, как и в любой цивилизованной стране, количество геев в Советской армии и стране, где как всем известно «секса не было» находилось на уровне не меньшем, если не большем нежели в армиях стран НАТО и среди простых обывателей.
Успокоив как мог Толика, я пообещал зайти к ему, прямо сейчас, хотя с трудом представлял, чем смогу оправдать его перед сыном, да и нынешняя его пассия, может неправильно оценить его специфические пристрастия, которые, скорее всего никуда не исчезли. Скорее всего она о них и не подозревает.
Прихватив, так кстати приобретенную фляжку с коньяком, больно уж не хотелось снова прикладываться к портвейну, я отправился знакомой уже дорогой и домику друга.
Погода на удивление изменилась. Я думал, что здесь всегда солнце, но нет, небо затянуло тучами и даже накрапывал небольшой дождь, однако было тепло и ветра почти не было.
Промокнуть я не успел. Жил Дорогушин близко, да и дождь притих. Немного странно, но, наверное, не просто так здесь все недалеко.
Толян рассекал воздух взмахами рук и кому-то что-то доказывая возле крыльца, хотя в поле зрения никого не было.
Увидев меня, он бросился навстречу, полы халата развевались, очки сверкали, слюна брызгала.
- «Палысь, Палысь» -услышал я снова, подошел к другу, взял его худенькое тело в охапку, прижал. Он зашмыгал носом и тихонько, как щенок заскулил. Мне ничего не оставалось как потрепать его по голове, как мальчишку или собачонку. Обхватив за плечи повел в дом.
Здесь психологическая атмосфера была загущена до такой степени, что ее можно было отделять пластами лопаткой для торта, лежащей на столе и намазывать на гренки, помещенные вертикально в специальную витую стойку, один гренок выпал и лежал рядом. Нетронутый многоэтажный торт стоял в центре в окружении трех откупоренных бутылок портвейнов. Дорогущин расстарался все портвейны были номерные «777», «33» и «72», наверняка он считал это особым шиком, на мой вкус, вливать это в себя это питье было опасно. Хотя, если подумать, чего мертвому опасаться? Как нищему пожара.
За столом перед опорожненным наполовину стаканом сидел Сергей. Подруга Валерия сидела, понурив голову на покрытой пледом оттоманке. Я таких сто лет не видел, у моей бабушки была похожая с тремя подушками и двумя валиками по бокам, в последний раз нечто похожее видел в музее-усадьбе «Репино» на втором этаже.
- «Здравствуйте снова» - начал я дабы хотя бы голосом слегка разбавить густоту воздушной среды.
Сергей смотрел в стакан, Валерия в угол, Дорогушин стоял, в такой позе, как будто бы обмарался и боялся пошевелиться чтобы не выронить…
Я сел к столу, достал свою фляжку, свинтил пробку, жестом предложил присутствующим, все молча отказались, покачав головами, налил высотой на палец в стакан, выпил одним глотком, совсем не так, как принято пить коньяк, не к месту вспомнил, что коньяк не закусывают. Сыра не было, пришлось занюхать тортом, нагнувшись к бисквитной покрытой кремом горе. Пахло вкусно.
Все это я проделывал, пытаясь вернуть присутствующих в реальный мир из того астрала в котором они все пребывали. Заметив мои телодвижения, невольно стали следить на ними и осмысленные выражения возвращались на лица.
- «Есть много, друг Горацио на свете», - начал я не к месту.
- «Что и не снилось нашим мудрецам» - заканчивать все-таки пришлось.
- «У каждого из нас, в жизни случаются поступки, о которых нам, не хочется вспоминать».
Сергей, вдруг вскинул голову и, усмехнувшись сказал –
«Это, Палыч не тот случай. Я думаю папаша вспоминал обо всем с удовольствием, поскольку столько лет этим занимался».
Возразить на такое замечание было нечего. Но попытаться как-то объяснить попытаться нужно.
- «Пойми, Сергей» - начал я по новой.
- «Все мы дети Божии, теперь, попав сюда сомневаться в этом не приходится и уж если он сделал нас такими какими мы стали, на то его воля. Ведь зачем-то такие люди на свете живут. Я далек от мысли оправдывать или осуждать твоего отца, не вправе этого делать и ты, здесь есть судия, который осудит или рассудит все как должно и спорить с Создателем, доказывать перед ним свою правоту, я бы поостерегся.
Статистика говорит – их много, что-то порядка десяти процентов от существующих. Это те, кто выбрал сей путь для себя, а сколько людей пережив однажды или не однажды, особенно в юном возрасте гомосексуальное приключение потом всю жизнь вспоминают об этом, кто-то с отвращением, а кто-то с обожанием и тайным желанием повторить. Но поскольку, как нас учили – это плохо, подавляют в себе это желание.
А скажи-ка мне Сергей»? - я установил плотный контакт с его глазами, дабы не пропустить истину
- «Не случалось ли в твоей жизни подобного опыта»? – Ответ был очевиден, в словесном подтверждении не нуждался. Мой собеседник залился краской, да так ярко, лицо и шея и тут же потупил глаза.
- «Понятно» - продолжил я.
- «Я не прошу тебя описывать свои воспоминания и ощущения, но судя по тому, как быстро они тебя на накрыли. Тебе есть, что вспомнить».
Сергей поднял глаза, посмотрел на меня с укором, как будто это я, а не он сам, выдал свою тайну, которую, возможно пытался забыть, а быть может холил и лелеял в воспоминаниях.
- «Это было давно, подростки часто играют в такие сексуальные игры, нужно же куда-то девать бушующие гормоны, бьющие через край. Но как только у меня появилась партнерша- женщина, мне и в голову не приходило» …
- «Охотно верю» - продолжил я.
- «А вот твой отец, очевидно, считал, что общения только с женщиной для него недостаточно, таким образом он разнообразил свою сексуальную жизнь. Это, как я теперь понимаю, грехом не является, если не связано с насилием и принуждением, а происходит на добровольной основе. А посему, попробуй понять и простить его, тем более, что было это давно, еще при жизни».
Я посмотрел на Дорогушина старшего, который перестал рыдать и даже как-то распрямился и приосанился. И Валерия, стала, с интересом посматривать в его сторону.
- «Торт у вас шикарный, повод увидится, конечно не самый удачный, но что есть – то есть. Случилось - свиделись.
Я вот на днях попрощался с отцом, который меня здесь встречал и даже дом для меня приготовил. Но пришла пора ему отправится обратно, туда, где все мы бывали не единожды. И все там будем. Давайте не будем вспоминать обид, возможно кому-то нанесенных, все это было там в той жизни, которая выполнила свое предназначение.
Разлейте вино, разрежьте торт и примиритесь. Здесь мы временно, так сказать на отдыхе, вот и отдыхайте. Наливай»! – закончил я, а Дорогушин, словно ждал отмашки, наполнил стаканы сомнительно пахнущей жидкостью, поднял свой, осушил единым махом и схватив лопатку набросился на торт.
Я тоже, дабы не разрушить с таким трудом воссозданный мир, глотнул из своего, поморщился, а вот кусок торта, взял с удовольствием и не пожалел, все-таки опыт Толян не пропил.
Разговор за столом, как-то не клеился. Непонятно было, о чем говорить. Я присоветовал Сергею найти своего куратора и пообщаться с ним и, возможно, из-за чего Дорогушин аж взвился, переехать в другой дом.
Откланявшись, отправился восвояси. Раздумывая по пути о превратностях судеб. Вряд ли Высший разум ставил задачей, таким образом наказать Дорогушина за грехи, хотя что можно или нужно грехом считать, боюсь не нашего ума это дело. Кроме того, мне кажется, что сей мир не место для сведения счетов и разборок. Это место для размышлений и медитации. А вот мои сомнения в том, что далеко не все контролируется и в этом мире, только укрепились.
35
Приготовленный и пусть в два приема, но съеденный сандвич и торт в доме Дорогушина, конечно утолили, отчасти мой голод, но о хлебе насущном все равно нужно было задуматься.
Ассортимент здешнего супермаркета позволял обеспечить себя любым ассортиментом гастрономической группы, но питание всухомятку меня не устраивало. В клубе на «шведском столе» можно было сообразить отличный ужин ужин, но хотелось нормальной горячей еды. Конечно из продуктов полученных, не поворачивается язык сказать приобретенных в магазине, можно было приготовить, что угодно, благо опыта у меня хватало, но, честно говоря не очень хотелось тратить время на приготовление обеда только для себя-любимого, вот если бы был гость, а лучше гостья…
Должна же здесь быть какая-то ресторяция или на худой конец столовая, где можно было бы просто пообедать. Хочется, пусть не солянки, но хотя бы щей. Хотя, с трудом представляю себе ангелов, а какая здесь еще может быть обслуга, хлопочущих возле плиты.
В «Райском саду» все богато, но ресторанная еда тяжела для ежедневного восприятия.
Но ведь магазин работает, правда там я не видел продавцов, но кто-то все это привозит и раскладывает по полкам, хотя здесь все может быть, вплоть до фантастических биороботов (каких-нибудь отбракованных людей, сделанных из отходов производства и наделенных определенной функцией умения, например, выкладывать продукты на полку, жарить шашлык или варить щи).
Ведь в том мире такое практикуется. У меня там остался приятель Миша, хороший повар-мясник, так он, работая на кейтеринге рассказывал мне. Что хозяин, дабы не тратится на профессиональных поваров набрал в штат гастарбайтеров. Каждого из которых обучили определенной функции. Один умел делать пюре, варить макароны, гречу и рис, больше ничего. Другой был обучен различным методам шинковки, третий – жарил котлеты и так далее. Профессионалом был только Миша – мясник, слишком сложно обучить нового и шеф, который «рулил» всем производством.
У Стругацких в романе «Хищные вещи века» есть эпизод, когда персонаж, встретившись с героем указывает ему на автомат, который, по его словам, совершенно гениально жарит яичницу.
Когда-то этот эпизод меня заинтересовал, с точки зрения вольной фантазии авторов, а теперь, прожив большую жизнь, думаю, что авторы, как все гении, предугадывали будущее. И не удивлюсь, что некоторые блюда здесь готовит автомат. Действительно, не заказывать же на той стороне омлет, пока доедет, остынет, пожалуй.
Надо будет в разговоре с куратором затронуть этот вопрос, пусть бытовой, но важный, а может просто у Дорогушина спросить, достает же он где-то свой поганый портвейн и вкусный торт. Но возвращаться к другу не хотелось, не до этого ему сейчас и голод указал мне дорогу в «Райский сад».
Я думал, что сие заведение пользуется спросом только по вечерам, ан нет. В зале было полно народу. Наверное, я попал в обеденный час, потому что перед многими посетителями увидел тарелки, да и ароматы кухни, вечером приглушенные сейчас вовсю дразнили обоняние.
Направившись в зону «шведки», я к вящей своей радости нашел здесь вожделенную солянку, причем трех видов, Рыбную, Мясную сборную и Мясную по-домашнему, а также Щи из свежей капусты, и еще Донские, Уральские, Суточные и Зеленые. Шведский стол, порадовавший и восхитивший меня вечером, ни шел ни в какое сравнение с обеденным изобилием, хотел бы я познакомиться с тем, кто все это организует, есть чему поучиться.
Вопрос с обедами отпал. Глаза разбегались. Главное было не злоупотребить. Вся надежда была на курортный опыт, в первые дни хочется все попробовать, но когда живот начинает вываливаться из плавок, поневоле, а вернее усилием воли, начинаешь себя сдерживать. Всю жизнь приходится бороться с собой, но как говорил гениальный Жванецкий – «многолетняя борьба с животом, закончилась его победой».
Отдав должное солянке по-домашнему, все-таки она для меня предпочтительней, чем сборная решил пока остановиться. Блюдо было приготовлено со знанием дела. А своя рука-владыка, которая порционировала солянку не поскупилась зачерпнуть из мармита «со дна пожиже».
Увлеченный обедом, не обратил внимания на пару сидевшую в углу. Разглядев и узнав, почти не удивился – Тахир и рядом, очевидно та самая, девушка с восточным разрезом глаз, которая оказалась возле него при нашей первой встрече. Где-то было даже приятно, что не без моего участия, одинокий и слишком много размышляющий Тахир теперь, хочется надеяться, не один.
Соорудив себе кофе, а я по-прежнему люблю кофе, подошел к Тахиру и его спутнице, и друг церемонно представил мне девушку, носящую экзотическое в наших и совершенно привычное в других местах имя Резеда. Насколько помню резеда — это цветок, но у меня это имя почему-то всегда ассоциировалось со словом егоза. И потому от Резеды я всегда ждал неких резких движений и суетливости, а Резеда – подруга Тахира, выглядела несколько заторможенной, глядя в ее темные, очень глубокие и нездешние глаза, посещала мысль, а с нами ли она. У меня, грешным делом, мелькнула мысль, а не употребляет ли она какую-нибудь травку.
Попав в этот прекрасный и загадочный мир, я почти перестал удивляться. Мои нравственные каноны куда-то сдвинулись они, честно говоря и в прошлой жизни были не особо крепкими, многое мною прощалось, понималось и признавалось, часто вопреки общепринятому мнению. Таков уж характер. Но вот к наркотикам относился я крайне настороженно и отрицательно. Понимая, что, как и алкоголизм — это тяжкое заболевание, алкашам сочувствовал и прощал, потому, наверное, что сам в молодости этим грешил, а вот наркош не понимал и не принимал напрочь. Хотя, если честно, погибших от водки не меньше, а, пожалуй, и больше, чем от наркотиков.
Однако, заметив нездешний взгляд Резеды, внутренне насторожился. Но рассудив здраво решил – наркотиков здесь быть не может. Хотя где-то в мозжечке, некий сверчок, нашептывал, а вдруг?
Тахир был заметно оживлен, мне нравилось, что в нем исчезла меланхолия и некая мизантропия. Он выглядел вполне себе счастливым и довольным жизнью человеком.
Хотя глупо, наверное, притормозил я свою мысль, говорить о жизни в Царствии небесном. И все же, он выглядел довольным жизнью, как бы это наше существование ни называлось.
Девушка тоже, только с виду была приморожена, а на деле оказалась умненькой и бойкой на язык. Не егоза, пожалуй, но и не бука, какой показалась сначала.
Перебросившись с Тахиром парой ничего не значащих фраз, я решил рассказать ему о своем разговоре с бабушкой, вспомнив его восторг, тогда, когда я при первой встрече случайно обронил фразу о том, что бабушка моя находится где-то на другом уровне, нежели мы.
Меня, правда, несколько смущало присутствие Резеды, но не просить же ее оставить нас на время, пожалуй, неловко. Оставалась надежда. Что сочтя наш разговор скучным она сама уйдет.
Как-то так уж сложилось, что в жизни мне довелось встречать людей разной сексуальной ориентации и Толик был одним из ярких представителей семейства «Би». Находясь в законном браке, ведя жизнь примерного семьянина, имея сына он, однако всю свою закрытую и скрываемую сексуальную энергию расходовал на юных военнослужащих Краснознаменного Балтийского флота, отвечающих ему взаимностью.
Однажды в пьяном разговоре он рассказал мне, что любителем мужчин его сделал некий лейтенант, под руководством которого он проходил службу в Вооруженных силах СССР. Из чего можно сделать вывод, что, как и в любой цивилизованной стране, количество геев в Советской армии и стране, где как всем известно «секса не было» находилось на уровне не меньшем, если не большем нежели в армиях стран НАТО и среди простых обывателей.
Успокоив как мог Толика, я пообещал зайти к ему, прямо сейчас, хотя с трудом представлял, чем смогу оправдать его перед сыном, да и нынешняя его пассия, может неправильно оценить его специфические пристрастия, которые, скорее всего никуда не исчезли. Скорее всего она о них и не подозревает.
Прихватив, так кстати приобретенную фляжку с коньяком, больно уж не хотелось снова прикладываться к портвейну, я отправился знакомой уже дорогой и домику друга.
Погода на удивление изменилась. Я думал, что здесь всегда солнце, но нет, небо затянуло тучами и даже накрапывал небольшой дождь, однако было тепло и ветра почти не было.
Промокнуть я не успел. Жил Дорогушин близко, да и дождь притих. Немного странно, но, наверное, не просто так здесь все недалеко.
Толян рассекал воздух взмахами рук и кому-то что-то доказывая возле крыльца, хотя в поле зрения никого не было.
Увидев меня, он бросился навстречу, полы халата развевались, очки сверкали, слюна брызгала.
- «Палысь, Палысь» -услышал я снова, подошел к другу, взял его худенькое тело в охапку, прижал. Он зашмыгал носом и тихонько, как щенок заскулил. Мне ничего не оставалось как потрепать его по голове, как мальчишку или собачонку. Обхватив за плечи повел в дом.
Здесь психологическая атмосфера была загущена до такой степени, что ее можно было отделять пластами лопаткой для торта, лежащей на столе и намазывать на гренки, помещенные вертикально в специальную витую стойку, один гренок выпал и лежал рядом. Нетронутый многоэтажный торт стоял в центре в окружении трех откупоренных бутылок портвейнов. Дорогущин расстарался все портвейны были номерные «777», «33» и «72», наверняка он считал это особым шиком, на мой вкус, вливать это в себя это питье было опасно. Хотя, если подумать, чего мертвому опасаться? Как нищему пожара.
За столом перед опорожненным наполовину стаканом сидел Сергей. Подруга Валерия сидела, понурив голову на покрытой пледом оттоманке. Я таких сто лет не видел, у моей бабушки была похожая с тремя подушками и двумя валиками по бокам, в последний раз нечто похожее видел в музее-усадьбе «Репино» на втором этаже.
- «Здравствуйте снова» - начал я дабы хотя бы голосом слегка разбавить густоту воздушной среды.
Сергей смотрел в стакан, Валерия в угол, Дорогушин стоял, в такой позе, как будто бы обмарался и боялся пошевелиться чтобы не выронить…
Я сел к столу, достал свою фляжку, свинтил пробку, жестом предложил присутствующим, все молча отказались, покачав головами, налил высотой на палец в стакан, выпил одним глотком, совсем не так, как принято пить коньяк, не к месту вспомнил, что коньяк не закусывают. Сыра не было, пришлось занюхать тортом, нагнувшись к бисквитной покрытой кремом горе. Пахло вкусно.
Все это я проделывал, пытаясь вернуть присутствующих в реальный мир из того астрала в котором они все пребывали. Заметив мои телодвижения, невольно стали следить на ними и осмысленные выражения возвращались на лица.
- «Есть много, друг Горацио на свете», - начал я не к месту.
- «Что и не снилось нашим мудрецам» - заканчивать все-таки пришлось.
- «У каждого из нас, в жизни случаются поступки, о которых нам, не хочется вспоминать».
Сергей, вдруг вскинул голову и, усмехнувшись сказал –
«Это, Палыч не тот случай. Я думаю папаша вспоминал обо всем с удовольствием, поскольку столько лет этим занимался».
Возразить на такое замечание было нечего. Но попытаться как-то объяснить попытаться нужно.
- «Пойми, Сергей» - начал я по новой.
- «Все мы дети Божии, теперь, попав сюда сомневаться в этом не приходится и уж если он сделал нас такими какими мы стали, на то его воля. Ведь зачем-то такие люди на свете живут. Я далек от мысли оправдывать или осуждать твоего отца, не вправе этого делать и ты, здесь есть судия, который осудит или рассудит все как должно и спорить с Создателем, доказывать перед ним свою правоту, я бы поостерегся.
Статистика говорит – их много, что-то порядка десяти процентов от существующих. Это те, кто выбрал сей путь для себя, а сколько людей пережив однажды или не однажды, особенно в юном возрасте гомосексуальное приключение потом всю жизнь вспоминают об этом, кто-то с отвращением, а кто-то с обожанием и тайным желанием повторить. Но поскольку, как нас учили – это плохо, подавляют в себе это желание.
А скажи-ка мне Сергей»? - я установил плотный контакт с его глазами, дабы не пропустить истину
- «Не случалось ли в твоей жизни подобного опыта»? – Ответ был очевиден, в словесном подтверждении не нуждался. Мой собеседник залился краской, да так ярко, лицо и шея и тут же потупил глаза.
- «Понятно» - продолжил я.
- «Я не прошу тебя описывать свои воспоминания и ощущения, но судя по тому, как быстро они тебя на накрыли. Тебе есть, что вспомнить».
Сергей поднял глаза, посмотрел на меня с укором, как будто это я, а не он сам, выдал свою тайну, которую, возможно пытался забыть, а быть может холил и лелеял в воспоминаниях.
- «Это было давно, подростки часто играют в такие сексуальные игры, нужно же куда-то девать бушующие гормоны, бьющие через край. Но как только у меня появилась партнерша- женщина, мне и в голову не приходило» …
- «Охотно верю» - продолжил я.
- «А вот твой отец, очевидно, считал, что общения только с женщиной для него недостаточно, таким образом он разнообразил свою сексуальную жизнь. Это, как я теперь понимаю, грехом не является, если не связано с насилием и принуждением, а происходит на добровольной основе. А посему, попробуй понять и простить его, тем более, что было это давно, еще при жизни».
Я посмотрел на Дорогушина старшего, который перестал рыдать и даже как-то распрямился и приосанился. И Валерия, стала, с интересом посматривать в его сторону.
- «Торт у вас шикарный, повод увидится, конечно не самый удачный, но что есть – то есть. Случилось - свиделись.
Я вот на днях попрощался с отцом, который меня здесь встречал и даже дом для меня приготовил. Но пришла пора ему отправится обратно, туда, где все мы бывали не единожды. И все там будем. Давайте не будем вспоминать обид, возможно кому-то нанесенных, все это было там в той жизни, которая выполнила свое предназначение.
Разлейте вино, разрежьте торт и примиритесь. Здесь мы временно, так сказать на отдыхе, вот и отдыхайте. Наливай»! – закончил я, а Дорогушин, словно ждал отмашки, наполнил стаканы сомнительно пахнущей жидкостью, поднял свой, осушил единым махом и схватив лопатку набросился на торт.
Я тоже, дабы не разрушить с таким трудом воссозданный мир, глотнул из своего, поморщился, а вот кусок торта, взял с удовольствием и не пожалел, все-таки опыт Толян не пропил.
Разговор за столом, как-то не клеился. Непонятно было, о чем говорить. Я присоветовал Сергею найти своего куратора и пообщаться с ним и, возможно, из-за чего Дорогушин аж взвился, переехать в другой дом.
Откланявшись, отправился восвояси. Раздумывая по пути о превратностях судеб. Вряд ли Высший разум ставил задачей, таким образом наказать Дорогушина за грехи, хотя что можно или нужно грехом считать, боюсь не нашего ума это дело. Кроме того, мне кажется, что сей мир не место для сведения счетов и разборок. Это место для размышлений и медитации. А вот мои сомнения в том, что далеко не все контролируется и в этом мире, только укрепились.
35
Приготовленный и пусть в два приема, но съеденный сандвич и торт в доме Дорогушина, конечно утолили, отчасти мой голод, но о хлебе насущном все равно нужно было задуматься.
Ассортимент здешнего супермаркета позволял обеспечить себя любым ассортиментом гастрономической группы, но питание всухомятку меня не устраивало. В клубе на «шведском столе» можно было сообразить отличный ужин ужин, но хотелось нормальной горячей еды. Конечно из продуктов полученных, не поворачивается язык сказать приобретенных в магазине, можно было приготовить, что угодно, благо опыта у меня хватало, но, честно говоря не очень хотелось тратить время на приготовление обеда только для себя-любимого, вот если бы был гость, а лучше гостья…
Должна же здесь быть какая-то ресторяция или на худой конец столовая, где можно было бы просто пообедать. Хочется, пусть не солянки, но хотя бы щей. Хотя, с трудом представляю себе ангелов, а какая здесь еще может быть обслуга, хлопочущих возле плиты.
В «Райском саду» все богато, но ресторанная еда тяжела для ежедневного восприятия.
Но ведь магазин работает, правда там я не видел продавцов, но кто-то все это привозит и раскладывает по полкам, хотя здесь все может быть, вплоть до фантастических биороботов (каких-нибудь отбракованных людей, сделанных из отходов производства и наделенных определенной функцией умения, например, выкладывать продукты на полку, жарить шашлык или варить щи).
Ведь в том мире такое практикуется. У меня там остался приятель Миша, хороший повар-мясник, так он, работая на кейтеринге рассказывал мне. Что хозяин, дабы не тратится на профессиональных поваров набрал в штат гастарбайтеров. Каждого из которых обучили определенной функции. Один умел делать пюре, варить макароны, гречу и рис, больше ничего. Другой был обучен различным методам шинковки, третий – жарил котлеты и так далее. Профессионалом был только Миша – мясник, слишком сложно обучить нового и шеф, который «рулил» всем производством.
У Стругацких в романе «Хищные вещи века» есть эпизод, когда персонаж, встретившись с героем указывает ему на автомат, который, по его словам, совершенно гениально жарит яичницу.
Когда-то этот эпизод меня заинтересовал, с точки зрения вольной фантазии авторов, а теперь, прожив большую жизнь, думаю, что авторы, как все гении, предугадывали будущее. И не удивлюсь, что некоторые блюда здесь готовит автомат. Действительно, не заказывать же на той стороне омлет, пока доедет, остынет, пожалуй.
Надо будет в разговоре с куратором затронуть этот вопрос, пусть бытовой, но важный, а может просто у Дорогушина спросить, достает же он где-то свой поганый портвейн и вкусный торт. Но возвращаться к другу не хотелось, не до этого ему сейчас и голод указал мне дорогу в «Райский сад».
Я думал, что сие заведение пользуется спросом только по вечерам, ан нет. В зале было полно народу. Наверное, я попал в обеденный час, потому что перед многими посетителями увидел тарелки, да и ароматы кухни, вечером приглушенные сейчас вовсю дразнили обоняние.
Направившись в зону «шведки», я к вящей своей радости нашел здесь вожделенную солянку, причем трех видов, Рыбную, Мясную сборную и Мясную по-домашнему, а также Щи из свежей капусты, и еще Донские, Уральские, Суточные и Зеленые. Шведский стол, порадовавший и восхитивший меня вечером, ни шел ни в какое сравнение с обеденным изобилием, хотел бы я познакомиться с тем, кто все это организует, есть чему поучиться.
Вопрос с обедами отпал. Глаза разбегались. Главное было не злоупотребить. Вся надежда была на курортный опыт, в первые дни хочется все попробовать, но когда живот начинает вываливаться из плавок, поневоле, а вернее усилием воли, начинаешь себя сдерживать. Всю жизнь приходится бороться с собой, но как говорил гениальный Жванецкий – «многолетняя борьба с животом, закончилась его победой».
Отдав должное солянке по-домашнему, все-таки она для меня предпочтительней, чем сборная решил пока остановиться. Блюдо было приготовлено со знанием дела. А своя рука-владыка, которая порционировала солянку не поскупилась зачерпнуть из мармита «со дна пожиже».
Увлеченный обедом, не обратил внимания на пару сидевшую в углу. Разглядев и узнав, почти не удивился – Тахир и рядом, очевидно та самая, девушка с восточным разрезом глаз, которая оказалась возле него при нашей первой встрече. Где-то было даже приятно, что не без моего участия, одинокий и слишком много размышляющий Тахир теперь, хочется надеяться, не один.
Соорудив себе кофе, а я по-прежнему люблю кофе, подошел к Тахиру и его спутнице, и друг церемонно представил мне девушку, носящую экзотическое в наших и совершенно привычное в других местах имя Резеда. Насколько помню резеда — это цветок, но у меня это имя почему-то всегда ассоциировалось со словом егоза. И потому от Резеды я всегда ждал неких резких движений и суетливости, а Резеда – подруга Тахира, выглядела несколько заторможенной, глядя в ее темные, очень глубокие и нездешние глаза, посещала мысль, а с нами ли она. У меня, грешным делом, мелькнула мысль, а не употребляет ли она какую-нибудь травку.
Попав в этот прекрасный и загадочный мир, я почти перестал удивляться. Мои нравственные каноны куда-то сдвинулись они, честно говоря и в прошлой жизни были не особо крепкими, многое мною прощалось, понималось и признавалось, часто вопреки общепринятому мнению. Таков уж характер. Но вот к наркотикам относился я крайне настороженно и отрицательно. Понимая, что, как и алкоголизм — это тяжкое заболевание, алкашам сочувствовал и прощал, потому, наверное, что сам в молодости этим грешил, а вот наркош не понимал и не принимал напрочь. Хотя, если честно, погибших от водки не меньше, а, пожалуй, и больше, чем от наркотиков.
Однако, заметив нездешний взгляд Резеды, внутренне насторожился. Но рассудив здраво решил – наркотиков здесь быть не может. Хотя где-то в мозжечке, некий сверчок, нашептывал, а вдруг?
Тахир был заметно оживлен, мне нравилось, что в нем исчезла меланхолия и некая мизантропия. Он выглядел вполне себе счастливым и довольным жизнью человеком.
Хотя глупо, наверное, притормозил я свою мысль, говорить о жизни в Царствии небесном. И все же, он выглядел довольным жизнью, как бы это наше существование ни называлось.
Девушка тоже, только с виду была приморожена, а на деле оказалась умненькой и бойкой на язык. Не егоза, пожалуй, но и не бука, какой показалась сначала.
Перебросившись с Тахиром парой ничего не значащих фраз, я решил рассказать ему о своем разговоре с бабушкой, вспомнив его восторг, тогда, когда я при первой встрече случайно обронил фразу о том, что бабушка моя находится где-то на другом уровне, нежели мы.
Меня, правда, несколько смущало присутствие Резеды, но не просить же ее оставить нас на время, пожалуй, неловко. Оставалась надежда. Что сочтя наш разговор скучным она сама уйдет.
