Хотя, если рассудить здраво, то с кем я должен поддерживать близкие отношения? С людьми, которые стали мне родными в последние годы жизни? Или с теми, кого я любил и обожал в молодости?
А может быть с теми, кто был мне дорог по прошлым жизням, которых, как выяснилось, было довольно много? Ведь, наверняка, здесь еще пребывают люди, или как это правильнее назвать, души людей, которые помнят меня в прежнем, возможно женском обличии. Любопытно бы было повстречаться со своим мужем, ведь имел же я такового в одной из своих женских ипостасей.
Да, так меня, пожалуй, моя неуемная фантазия заведет, Бог знает куда.
Кстати, о физическом. Я чувствую себя, полным сил, молодым человеком. Если зрение мне не изменяет, Ольга, например, выглядит по-прежнему привлекательной, несмотря на прошедшие десятилетия. Из этого следует вывод, что и прежние мои пассии, оставившие наш бренный мир далеко не юными девами, пребывают здесь в своем, так сказать, наилучшем виде. И, при встрече, мы могли бы...
Так, стоп. Какие пассии? Здесь должно о Боге думать, а не о земных радостях. Хотя, если Господь хотел бы этого он бы сотворил нас здесь тварями бестелесными или перенес старцами дряхлыми, не озабоченными земными проблемами.
Ой, как все запутано. А может быть это те самые искушения, которые посылаются нам, дабы проверить силу разума нашего и преобладания его, разума, над тем, что в миру называют похотью? Опять же, что похотью назвать? Ни в похоти ли мы детей зачинаем? Ни она ли, по крайней мере, в начале жизни нашей движет инстинктом размножения? Что-то я перестаю понимать, в какие-то дебри я забрался.
Может быть выйти на контакт со своим куратором, ведь было же мне сказано, что со всеми вопросами обращаться к нему. Миленько это будет выглядеть - вновь прибывший Сергей Павлович, или как там я числюсь «агент № 13», или что-нибудь вроде этого, интересуется нельзя ли ему с кем-нибудь перепихнуться, у него, видите ли, давно притихший, инстинкт размножения проснулся. И в связи со всем этим он интересуется: нравственен ли его, вдруг вернувшийся, отнюдь не созерцательный, интерес к противоположному полу. Бред какой-то! А если еще поверить, что здесь ничего тайного, даже в мыслях, быть не может, хорошо же я буду выглядеть. Или уже выгляжу?
Я инстинктивно посмотрел по сторонам. А собственно перед кем, я пытаюсь выглядеть лучше? Перед Создателем, который таким меня на свет произвел? Или перед самим собой, всю жизнь пытающимся казаться лучше, чем есть на самом деле. Да, вопрос, похоже совсем не праздный. Как просто было там, в той земной жизни, как мудр Господь, давший людям слово, дабы скрыть свои мысли.
Дабы что-то для себя уяснить, я отправился в спальню, взглянуть, быть может спартанская обстановка оной располагает исключительно к аскетическим размышлениям об укрощении плоти. Но не тут-то было, кровать была большая, упругая и в меру мягкая. Я, живенько, представил себя в паре с кем-либо предающихся, на ней отнюдь не философским мыслям о бренности бытия. Хотя «бытие» оно было там, в той жизни, а здесь, по идее, сознанию должно преобладать над плотью. А коли так, то ли я попал сюда не ко времени, то ли не осознал еще чего-то, что сформировало бы во мне это сознание. Философски рассудив, что все от Бога, я решил, что, коли плоть мне дана, нельзя ее морить голодом. И в буквальном смысле слова тоже.
4.
С этой мыслью, я отправился на кухню, где к радости своей, нашел все необходимое для поддержания своих бренных сил. Сидя у окна и запивая свой обильный ланч второй чашкой кофе я, в окно, наблюдал за женщиной, лет двадцати с небольшим, играющей с ребенком. Малыш еще плохо умел ходить, но очень старался не отстать от мамы, а, впрочем, мамой ли она ему была неизвестно. Как-то неловко она с ним обращалась, будто бы побаивалась. Картина, еще недавно не вызывавшая, у меня, ничего кроме умиления, сейчас озадачила.
Откуда здесь взяться ребенку? Нет, я прекрасно понимал, что люди умирают и в младенчестве. Но почему я, старик, возвратился к жизни здесь полным сил мужчиной? Или, умерший в младенчестве и сюда попадает ребенком? Но под чьей опекой он здесь находится? Ведь малышу нужна мама или, на худой конец кормилица. Может быть те, кто лишен, в том мире, радости материнства, по медицинским показаниям или те, кого мы называем старыми девами, здесь, в полной мере, становятся матерями? А как же тогда быть с женщинами, которые не имеют детей по принципиальным соображениям морального, либо чисто эгоистического характера. Я знавал довольно дам, которые не имели детей только из боязни испортить фигуру.
Если исходить из моего примера, я имею в виду то, что попал сюда в облике достаточно молодого человека, но со сложившимся характером и привычками, человека прожившего долгую жизнь. То, вряд ли кому-то из них придется по нраву отказаться от своих принципов, но самое главное, если кто-то и попытается это сделать, толку, все равно не будет. Еще одна загадка, похоже, мне здесь предстоит многое узнать и осмыслить заново. Ладно, хоть память о моих прежних жизнях не оставлена мне в наследство, а то бы с этой «кашей» в голове мне было бы трудно что-либо уяснить для себя, хотя и без этого интересного масса. Между тем мамаша, наигравшись, схватила ребенка поперек туловища и потащила проч. Нет, точно не ее ребенок, очевидно нянька, решил я.
Но загадки на этом не закончились. Продолжая наблюдать из окна, я понял, что здешний мир не так пустынен, как мне показалось в начале. Время от времени, в поле моего зрения, появлялись и исчезали люди, одни куда-то спешили, другие, явно, просто прогуливались.
На затененную скамейку, стоящую под низко опущенными ветвями дерева села пара молодых людей, настолько занятых друг другом, что ничего, в этом мире, их не интересовало.
Они не разнимали рук, не разнимали уст, их объятия были настолько страстными, дальнейшие действия, настолько предсказуемы, что я, невольно, засмущался, будто бы смотрел не в свое окно, а подглядывал в замочную скважину.
Взаимная страсть нарастала, страсть живая не наигранная. Они, упиваясь, друг другом, начали сбрасывать с себя одежду, да и одежды то той было не много. Юноша расстегнул молнию и выскользнул из комбинезона в одних трусах, которые тут же стянул, а девушка, легко освободившись от короткого светлого платья, осталась в таких крошечных трусиках, что и бельем то их назвать было сложно. Влюбленные, а кто же еще, если не влюбленные, упали в траву. Их плотская любовь была таким органичным продолжением объятий, что назвать происходящее просто совокуплением не поворачивался язык, слияние было бурным и восторженным, как поток горной реки или извержение вулкана. Они походили на молодых, диких животных для которых взаимное обладание также естественно, как дыхание.
Восторг чужой страсти полностью завладел мной. Я не мог оторвать от них взгляда, прекрасно понимая, что поступаю предосудительно, недолжно человеку, ставшему свидетелем любви исподтишка наблюдать за чужим счастьем. Но их взаимообладание, такое естественное, завораживало, сцена, развернувшаяся на моих глазах, и казавшаяся дикой при любых, известных мне, публичных обстоятельствах, сейчас смотрелась естественно и гармонично.
Развязка была близка, юные тела все больше стремились навстречу, выгибаясь дугой, как бы стремясь поглотить друг друга. Потом, застыв на мгновение, забились в экстазе оргазма - ярчайшего проявления животной сущности человека, настолько бурном, что я, почувствовав испарину на лбу и подступающее к горлу, выпрыгивающее из груди сердце, счел за лучшее отойти от окна.
- «Однако, нравы»,- проворчал я.
Дрожь, появившаяся в моих руках, с трудом, успокаивалась. Но желание еще раз взглянуть в окно не отпускало. Я, тихонько, словно боясь быть услышанным, подкрался и выглянул сбоку. Юная пара, измученная любовью, лежала на траве, едва касаясь, друг друга. Юноша слегка поглаживал партнершу, она чуть поеживалась под его прикосновениями. Все это напоминало какую-то сюрреалистическую картину, - зеленая трава, распростертые тела, солнце и похотливый старец-монстр, подглядывающий за чужим счастьем и стремящийся урвать себе кусочек.
Я так живо представил себя со стороны, что мне стало не по себе, будто я не выглядываю, а заглядываю в окно. Но тела были так прекрасны, их нагота не смотрелась пошлой, а была так естественна и органична, что я позавидовал юным любовникам, оттого, что никогда не был, да, наверное, и не буду на их месте. Хотя, кто знает? Кто знает? Попав в этот мир, перестал же я быть стариком. Что ждет меня дальше, какие открытия? Быть может, то чему я стал свидетелем только что, является событием из ряда вон выходящим? Грехом, за который, первые жители Эдема, были выдворены на землю? И сейчас раздастся гром небесный и грешники проваляться в тартарары.
Но ничего подобного не случилось напротив, отдохнув, любовники, с новыми силами, и еще большим азартом вернулись к взаимным ласкам, завершившимся, еще более бурным оргазмом.
Да, к таким испытаниям, я не был готов. Все, что угодно. Не такого, я не ожидал. Оторвавшись, наконец-то, от картины в окне, я, волоча ноги, добрался до ванной и, облив голову холодной водой, начал приходить в себя. По моему разумению, здесь, души людей, окончившие путь земной, должны переосмыслить все произошедшее с ними и, осознав, очистится от греха. Именно так нас учит церковь - к покаянию через грех. А тут выходит все наоборот, какой-то мусульманский рай, только гурий не хватает. Кстати об иноверцах, что-то я сомневаюсь, что они находятся в другом месте, похоже, все души стекаются сюда в единый центр, независимо от вероисповедания.
Было бы нелепо Всевышнему создавать для приверженцев разных религий, разные места пребывания или обитания, не знаю, как точнее выразится. Тем более, что все мы - дети одного Бога, независимо от того, Христом, Аллахом или Буддой мы его величаем. И куда, в таком случае, девать атеистов? С трудом верится, что люди не поклонявшиеся, в жизни земной, не одному из Богов оказались бы брошенными и никому не нужными. Теперь-то у меня нет сомнений в бессмертии души. Остались не выясненными только отношения, или точнее соотношения, между душой и телом.
5.
Бестелесными мы, как выяснилось, бываем очень краткое время. Во все другие времена мы вынуждены, заботится не только о пище духовной, но и о пище материальной, мало того еще и о плоти своей не дающей нам успокоения и в жизни иной.
Уяснив себе, что первые часы пребывания в новом мире принесли более загадок, нежели разрешили, я вновь, уселся перед экраном компьютера. Именно так решил я называть этот прибор. Быть может с его помощью, я хоть что-то для себя открою. Очень неприятно оставаться в полном неведении. На экране, подрагивал желтым, еще один «невскрытый» конверт. Я «щелкнул» по нему. Экран залился лиловым цветом и на нем замигала надпись - «Нет контакта». «Контакт невозможен».
На мониторе замелькал, теперь розовым, еще один конверт.
«Вскрыв» его, я начал читать: Любезный друг!
Глубоко сожалею, что наша встреча, в этом, лучшем из миров, не состоялась. Но ежели Вы читаете мое послание, значит, прибыли на место.
На все воля Всевышнего. Буквально через несколько минут, я отправляюсь, в новом своем воплощении, на Землю. И не смогу быть Вашим проводником здесь. А как хотелось бы. Я думаю, в здешних условиях, наши споры о мироустройстве, приобрели бы совсем другой оттенок. Как жаль, что всю массу так необходимых нам, знаний мы приобретаем только после смерти бренного тела.
Но и здесь, в своем настоящем облике, многое останется, для Вас, сокрытым, как осталось сокрытым для меня. Этот мир устроен по подобию того, нашего Земного, вернее и, скорее всего, Земной по подобию этого. Далеко не все, из того, что Вас заинтересует, будет Вами понято и осознано. Но ежели Вы приложите старание, то поймете многое. Здесь, так же, как и в другом мире, я, к сожалению, так и не пришел к мнению, который, из этих двух миров важнее, существуют определенные «табу», посягательство, на проникновение в которые бесперспективны, только домыслы и выводы. Никаких фактов. .
Одно из желаний, возникающих почти у всех перемещенных сюда - попытка выйти на контакт, с живущими ныне в том мире. И еще более, желание, вследствие этого, каким-то образом, повлиять на течение их жизни.
Вы должны помнить наши горячие дискуссии, по поводу попыток некоторых земных ученых проникнуть в тайну загробной жизни. Помните, чем это обычно для них заканчивалось. Смею Вас уверить, что при достаточно трепетном, в отличие от Земного, отношении здесь к каждому индивидууму, попытки выйти за рамки разрешенного, и здесь, осуждаются, хотя не очень строго. Понимаете ли, здесь всюду царит добро. Как ни странно, должно быть Вам это покажется, но это так.
Зная Ваш характер и, свойственное Вам, стремление докопаться до сути вещей, должен предостеречь от шагов опрометчивых. Дело в том, что я, в свое время, надеюсь, Вы помните тот сон, который не давал Вам покоя, вскоре после моей смерти? Это, я пытался выйти на прямой контакт с Вами. Результатом чего явилось заболевание, которое врачи, в том мире, так и не смогли диагностировать. И которым Вы страдали до конца своих дней. Я имею в виду проявляющиеся в Вас, время от времени, способности к тому, что на земле называют ясновидением и принимаемые окружающими за некую экстравагантность или, того хуже, за неадекватность. Я понимаю, что теперь, наверное, поздно. Но все же приношу Вам свои извинения за доставленные проблемы.
Руководствуясь самыми благими пожеланиями, я, невольно, перешел некую грань, которую переходить не следовало и, тем самым вовлек Вас, помимо Вашей воли в сомнительный эксперимент. Еще раз прошу меня простить.
Дело в том, что, зная Вас достаточно хорошо и представляя для себя ход Ваших мыслей, в том, что касается загадок потустороннего, мне виделась возможность, через контакт с Вами, донести до живущих в том мире хоть каплю информации о сути мироустройства.
Мне казалась несправедливой полная закрытость информации, и хотелось выступить в роли некоего мессии, впервые приоткрывшего человечеству тайну сущего. Боже, как глуп и наивен я был! Как мог я, со своим мизерным умишком, пытаться спорить с самим Создателем.
Теперь, по прошествии многих лет, недаром я был задержан здесь так долго, я осознал мудрость того, кто руководит нами, мудрость существа, хотя называть Его существом конечно кощунство, которое контролирует все наши действия. Как, каким образом Он получает информацию о каждом из нас. Каким образом эта информация суммируется и обрабатывается никому неведомо. Доподлинно известно лишь одно - она есть, и доступ к ней имеет только Он. Но, к сожалению, нашего ума не хватает на большее, кроме как считать Его подобным нам, пусть отдаленно, но похожим на нас. Со всеми нашими мелкими проблемами, заботами и слабостями.
Ежели за Грехи совершенные там, здесь придется отвечать, но не пытками адскими, которыми церковь нас пугала, а полным уничтожением грешной души. И, опять же не уничтожением в нашем понимании, а в очищении, модернизации, переформатировании что ли.
А может быть с теми, кто был мне дорог по прошлым жизням, которых, как выяснилось, было довольно много? Ведь, наверняка, здесь еще пребывают люди, или как это правильнее назвать, души людей, которые помнят меня в прежнем, возможно женском обличии. Любопытно бы было повстречаться со своим мужем, ведь имел же я такового в одной из своих женских ипостасей.
Да, так меня, пожалуй, моя неуемная фантазия заведет, Бог знает куда.
Кстати, о физическом. Я чувствую себя, полным сил, молодым человеком. Если зрение мне не изменяет, Ольга, например, выглядит по-прежнему привлекательной, несмотря на прошедшие десятилетия. Из этого следует вывод, что и прежние мои пассии, оставившие наш бренный мир далеко не юными девами, пребывают здесь в своем, так сказать, наилучшем виде. И, при встрече, мы могли бы...
Так, стоп. Какие пассии? Здесь должно о Боге думать, а не о земных радостях. Хотя, если Господь хотел бы этого он бы сотворил нас здесь тварями бестелесными или перенес старцами дряхлыми, не озабоченными земными проблемами.
Ой, как все запутано. А может быть это те самые искушения, которые посылаются нам, дабы проверить силу разума нашего и преобладания его, разума, над тем, что в миру называют похотью? Опять же, что похотью назвать? Ни в похоти ли мы детей зачинаем? Ни она ли, по крайней мере, в начале жизни нашей движет инстинктом размножения? Что-то я перестаю понимать, в какие-то дебри я забрался.
Может быть выйти на контакт со своим куратором, ведь было же мне сказано, что со всеми вопросами обращаться к нему. Миленько это будет выглядеть - вновь прибывший Сергей Павлович, или как там я числюсь «агент № 13», или что-нибудь вроде этого, интересуется нельзя ли ему с кем-нибудь перепихнуться, у него, видите ли, давно притихший, инстинкт размножения проснулся. И в связи со всем этим он интересуется: нравственен ли его, вдруг вернувшийся, отнюдь не созерцательный, интерес к противоположному полу. Бред какой-то! А если еще поверить, что здесь ничего тайного, даже в мыслях, быть не может, хорошо же я буду выглядеть. Или уже выгляжу?
Я инстинктивно посмотрел по сторонам. А собственно перед кем, я пытаюсь выглядеть лучше? Перед Создателем, который таким меня на свет произвел? Или перед самим собой, всю жизнь пытающимся казаться лучше, чем есть на самом деле. Да, вопрос, похоже совсем не праздный. Как просто было там, в той земной жизни, как мудр Господь, давший людям слово, дабы скрыть свои мысли.
Дабы что-то для себя уяснить, я отправился в спальню, взглянуть, быть может спартанская обстановка оной располагает исключительно к аскетическим размышлениям об укрощении плоти. Но не тут-то было, кровать была большая, упругая и в меру мягкая. Я, живенько, представил себя в паре с кем-либо предающихся, на ней отнюдь не философским мыслям о бренности бытия. Хотя «бытие» оно было там, в той жизни, а здесь, по идее, сознанию должно преобладать над плотью. А коли так, то ли я попал сюда не ко времени, то ли не осознал еще чего-то, что сформировало бы во мне это сознание. Философски рассудив, что все от Бога, я решил, что, коли плоть мне дана, нельзя ее морить голодом. И в буквальном смысле слова тоже.
4.
С этой мыслью, я отправился на кухню, где к радости своей, нашел все необходимое для поддержания своих бренных сил. Сидя у окна и запивая свой обильный ланч второй чашкой кофе я, в окно, наблюдал за женщиной, лет двадцати с небольшим, играющей с ребенком. Малыш еще плохо умел ходить, но очень старался не отстать от мамы, а, впрочем, мамой ли она ему была неизвестно. Как-то неловко она с ним обращалась, будто бы побаивалась. Картина, еще недавно не вызывавшая, у меня, ничего кроме умиления, сейчас озадачила.
Откуда здесь взяться ребенку? Нет, я прекрасно понимал, что люди умирают и в младенчестве. Но почему я, старик, возвратился к жизни здесь полным сил мужчиной? Или, умерший в младенчестве и сюда попадает ребенком? Но под чьей опекой он здесь находится? Ведь малышу нужна мама или, на худой конец кормилица. Может быть те, кто лишен, в том мире, радости материнства, по медицинским показаниям или те, кого мы называем старыми девами, здесь, в полной мере, становятся матерями? А как же тогда быть с женщинами, которые не имеют детей по принципиальным соображениям морального, либо чисто эгоистического характера. Я знавал довольно дам, которые не имели детей только из боязни испортить фигуру.
Если исходить из моего примера, я имею в виду то, что попал сюда в облике достаточно молодого человека, но со сложившимся характером и привычками, человека прожившего долгую жизнь. То, вряд ли кому-то из них придется по нраву отказаться от своих принципов, но самое главное, если кто-то и попытается это сделать, толку, все равно не будет. Еще одна загадка, похоже, мне здесь предстоит многое узнать и осмыслить заново. Ладно, хоть память о моих прежних жизнях не оставлена мне в наследство, а то бы с этой «кашей» в голове мне было бы трудно что-либо уяснить для себя, хотя и без этого интересного масса. Между тем мамаша, наигравшись, схватила ребенка поперек туловища и потащила проч. Нет, точно не ее ребенок, очевидно нянька, решил я.
Но загадки на этом не закончились. Продолжая наблюдать из окна, я понял, что здешний мир не так пустынен, как мне показалось в начале. Время от времени, в поле моего зрения, появлялись и исчезали люди, одни куда-то спешили, другие, явно, просто прогуливались.
На затененную скамейку, стоящую под низко опущенными ветвями дерева села пара молодых людей, настолько занятых друг другом, что ничего, в этом мире, их не интересовало.
Они не разнимали рук, не разнимали уст, их объятия были настолько страстными, дальнейшие действия, настолько предсказуемы, что я, невольно, засмущался, будто бы смотрел не в свое окно, а подглядывал в замочную скважину.
Взаимная страсть нарастала, страсть живая не наигранная. Они, упиваясь, друг другом, начали сбрасывать с себя одежду, да и одежды то той было не много. Юноша расстегнул молнию и выскользнул из комбинезона в одних трусах, которые тут же стянул, а девушка, легко освободившись от короткого светлого платья, осталась в таких крошечных трусиках, что и бельем то их назвать было сложно. Влюбленные, а кто же еще, если не влюбленные, упали в траву. Их плотская любовь была таким органичным продолжением объятий, что назвать происходящее просто совокуплением не поворачивался язык, слияние было бурным и восторженным, как поток горной реки или извержение вулкана. Они походили на молодых, диких животных для которых взаимное обладание также естественно, как дыхание.
Восторг чужой страсти полностью завладел мной. Я не мог оторвать от них взгляда, прекрасно понимая, что поступаю предосудительно, недолжно человеку, ставшему свидетелем любви исподтишка наблюдать за чужим счастьем. Но их взаимообладание, такое естественное, завораживало, сцена, развернувшаяся на моих глазах, и казавшаяся дикой при любых, известных мне, публичных обстоятельствах, сейчас смотрелась естественно и гармонично.
Развязка была близка, юные тела все больше стремились навстречу, выгибаясь дугой, как бы стремясь поглотить друг друга. Потом, застыв на мгновение, забились в экстазе оргазма - ярчайшего проявления животной сущности человека, настолько бурном, что я, почувствовав испарину на лбу и подступающее к горлу, выпрыгивающее из груди сердце, счел за лучшее отойти от окна.
- «Однако, нравы»,- проворчал я.
Дрожь, появившаяся в моих руках, с трудом, успокаивалась. Но желание еще раз взглянуть в окно не отпускало. Я, тихонько, словно боясь быть услышанным, подкрался и выглянул сбоку. Юная пара, измученная любовью, лежала на траве, едва касаясь, друг друга. Юноша слегка поглаживал партнершу, она чуть поеживалась под его прикосновениями. Все это напоминало какую-то сюрреалистическую картину, - зеленая трава, распростертые тела, солнце и похотливый старец-монстр, подглядывающий за чужим счастьем и стремящийся урвать себе кусочек.
Я так живо представил себя со стороны, что мне стало не по себе, будто я не выглядываю, а заглядываю в окно. Но тела были так прекрасны, их нагота не смотрелась пошлой, а была так естественна и органична, что я позавидовал юным любовникам, оттого, что никогда не был, да, наверное, и не буду на их месте. Хотя, кто знает? Кто знает? Попав в этот мир, перестал же я быть стариком. Что ждет меня дальше, какие открытия? Быть может, то чему я стал свидетелем только что, является событием из ряда вон выходящим? Грехом, за который, первые жители Эдема, были выдворены на землю? И сейчас раздастся гром небесный и грешники проваляться в тартарары.
Но ничего подобного не случилось напротив, отдохнув, любовники, с новыми силами, и еще большим азартом вернулись к взаимным ласкам, завершившимся, еще более бурным оргазмом.
Да, к таким испытаниям, я не был готов. Все, что угодно. Не такого, я не ожидал. Оторвавшись, наконец-то, от картины в окне, я, волоча ноги, добрался до ванной и, облив голову холодной водой, начал приходить в себя. По моему разумению, здесь, души людей, окончившие путь земной, должны переосмыслить все произошедшее с ними и, осознав, очистится от греха. Именно так нас учит церковь - к покаянию через грех. А тут выходит все наоборот, какой-то мусульманский рай, только гурий не хватает. Кстати об иноверцах, что-то я сомневаюсь, что они находятся в другом месте, похоже, все души стекаются сюда в единый центр, независимо от вероисповедания.
Было бы нелепо Всевышнему создавать для приверженцев разных религий, разные места пребывания или обитания, не знаю, как точнее выразится. Тем более, что все мы - дети одного Бога, независимо от того, Христом, Аллахом или Буддой мы его величаем. И куда, в таком случае, девать атеистов? С трудом верится, что люди не поклонявшиеся, в жизни земной, не одному из Богов оказались бы брошенными и никому не нужными. Теперь-то у меня нет сомнений в бессмертии души. Остались не выясненными только отношения, или точнее соотношения, между душой и телом.
5.
Бестелесными мы, как выяснилось, бываем очень краткое время. Во все другие времена мы вынуждены, заботится не только о пище духовной, но и о пище материальной, мало того еще и о плоти своей не дающей нам успокоения и в жизни иной.
Уяснив себе, что первые часы пребывания в новом мире принесли более загадок, нежели разрешили, я вновь, уселся перед экраном компьютера. Именно так решил я называть этот прибор. Быть может с его помощью, я хоть что-то для себя открою. Очень неприятно оставаться в полном неведении. На экране, подрагивал желтым, еще один «невскрытый» конверт. Я «щелкнул» по нему. Экран залился лиловым цветом и на нем замигала надпись - «Нет контакта». «Контакт невозможен».
На мониторе замелькал, теперь розовым, еще один конверт.
«Вскрыв» его, я начал читать: Любезный друг!
Глубоко сожалею, что наша встреча, в этом, лучшем из миров, не состоялась. Но ежели Вы читаете мое послание, значит, прибыли на место.
На все воля Всевышнего. Буквально через несколько минут, я отправляюсь, в новом своем воплощении, на Землю. И не смогу быть Вашим проводником здесь. А как хотелось бы. Я думаю, в здешних условиях, наши споры о мироустройстве, приобрели бы совсем другой оттенок. Как жаль, что всю массу так необходимых нам, знаний мы приобретаем только после смерти бренного тела.
Но и здесь, в своем настоящем облике, многое останется, для Вас, сокрытым, как осталось сокрытым для меня. Этот мир устроен по подобию того, нашего Земного, вернее и, скорее всего, Земной по подобию этого. Далеко не все, из того, что Вас заинтересует, будет Вами понято и осознано. Но ежели Вы приложите старание, то поймете многое. Здесь, так же, как и в другом мире, я, к сожалению, так и не пришел к мнению, который, из этих двух миров важнее, существуют определенные «табу», посягательство, на проникновение в которые бесперспективны, только домыслы и выводы. Никаких фактов. .
Одно из желаний, возникающих почти у всех перемещенных сюда - попытка выйти на контакт, с живущими ныне в том мире. И еще более, желание, вследствие этого, каким-то образом, повлиять на течение их жизни.
Вы должны помнить наши горячие дискуссии, по поводу попыток некоторых земных ученых проникнуть в тайну загробной жизни. Помните, чем это обычно для них заканчивалось. Смею Вас уверить, что при достаточно трепетном, в отличие от Земного, отношении здесь к каждому индивидууму, попытки выйти за рамки разрешенного, и здесь, осуждаются, хотя не очень строго. Понимаете ли, здесь всюду царит добро. Как ни странно, должно быть Вам это покажется, но это так.
Зная Ваш характер и, свойственное Вам, стремление докопаться до сути вещей, должен предостеречь от шагов опрометчивых. Дело в том, что я, в свое время, надеюсь, Вы помните тот сон, который не давал Вам покоя, вскоре после моей смерти? Это, я пытался выйти на прямой контакт с Вами. Результатом чего явилось заболевание, которое врачи, в том мире, так и не смогли диагностировать. И которым Вы страдали до конца своих дней. Я имею в виду проявляющиеся в Вас, время от времени, способности к тому, что на земле называют ясновидением и принимаемые окружающими за некую экстравагантность или, того хуже, за неадекватность. Я понимаю, что теперь, наверное, поздно. Но все же приношу Вам свои извинения за доставленные проблемы.
Руководствуясь самыми благими пожеланиями, я, невольно, перешел некую грань, которую переходить не следовало и, тем самым вовлек Вас, помимо Вашей воли в сомнительный эксперимент. Еще раз прошу меня простить.
Дело в том, что, зная Вас достаточно хорошо и представляя для себя ход Ваших мыслей, в том, что касается загадок потустороннего, мне виделась возможность, через контакт с Вами, донести до живущих в том мире хоть каплю информации о сути мироустройства.
Мне казалась несправедливой полная закрытость информации, и хотелось выступить в роли некоего мессии, впервые приоткрывшего человечеству тайну сущего. Боже, как глуп и наивен я был! Как мог я, со своим мизерным умишком, пытаться спорить с самим Создателем.
Теперь, по прошествии многих лет, недаром я был задержан здесь так долго, я осознал мудрость того, кто руководит нами, мудрость существа, хотя называть Его существом конечно кощунство, которое контролирует все наши действия. Как, каким образом Он получает информацию о каждом из нас. Каким образом эта информация суммируется и обрабатывается никому неведомо. Доподлинно известно лишь одно - она есть, и доступ к ней имеет только Он. Но, к сожалению, нашего ума не хватает на большее, кроме как считать Его подобным нам, пусть отдаленно, но похожим на нас. Со всеми нашими мелкими проблемами, заботами и слабостями.
Ежели за Грехи совершенные там, здесь придется отвечать, но не пытками адскими, которыми церковь нас пугала, а полным уничтожением грешной души. И, опять же не уничтожением в нашем понимании, а в очищении, модернизации, переформатировании что ли.
