1969 год, времена был большой редкостью и доставался только по великому блату, мне это представлялось явственно поскольку однажды имел счастливую неосторожность заглянуть в комнату и увидеть юную фигурку в момент освобождения от одежды, с поднятыми руками, платьем над головой, смуглое тело, белые трусы, лифчик и не снятые еще колготки врезались в мою память и потом, глядя на девушку, часто представлял ее раздевающейся, далее воображение дорисовывало картину и помогало предположить то, как происходит процесс снимания всего остального и главное в подробностях предположить что под этими предметами скрывается.
Опыта посмотреть, а тем более потрогать, пока не представилось в силу юного возраста. До поры до времени мог себе это только представлять, мне, помнится не было шестнадцати, а подружка было совсем юной, лет около четырнадцати. По возрасту этакие Ромео и Джульетта. Может быть это случилось бы и раньше. Но когда кто-то из взрослых застал нас целующимися, родители, до этого случая считавшие нас за сущих детей, сделали соответствующие выводы и старались пореже оставлять наедине.
Однако времена-то были советские, родители трудились на благо общества на производстве, а мы, мы были школьниками, подруга, помнится, еще пионерский галстук носила, а мне уже был выдан комсомольский значок…
Освободившись от одежды девушка надела халатик, который в силу того, что носила она его с третьего класса был не длиннее школьного платья, а, пожалуй, еще короче, а потому плохо сходился на появившейся откуда-то, за прошедшие годы груди и, в этом месте поджимал, взялась за уроки. Тут, давно искавший повод зайти, я и приперся, уже не вспомню, что за причину придумал, да это и неважно, главное было попасть в квартиру в отсутствие родителей.
Для виду состроив кислую мину, мол я здесь уроки готовлю, тетради с готовностью отложила и по покрасневшим щечкам было понятно, что ждет, конечно поцелуев.
Выложив легенду визита, что-то попросил. Разыскивая в своем секретере искомое приходилось двигаться, наклоняться, чего позволить она, конечно не могла, обязательно сверкнули бы трусики, на что я с вожделением надеялся, намеренно сев в низкое кресло. Поэтому движения ее были плавными, не резкими, дабы не вызвать резкого движение и подъема подола, а вместо наклонов она изящно приседала.
Необходимое нашлось слишком быстро, я еще не успел налюбоваться высоко, выше некуда открытыми ножками и раздвинувшими халатик вполне себе оформившимися грудками, сквозь разошедшиеся пуговицы, при желании можно было угадать и цвет лифчика. Трусов мне так и не показали.
Получая в руки то, за чем, якобы приходил, я воспользовался моментом и взял девочку за руки, попытавшись притянуть к себе. Выказав попытку сопротивления, подружка тем не менее быстро и охотно уступила, позволив приблизить себя, а потом и приобнять. Росточку, по сравнению со мной она была невысокого и для того, чтобы поцеловаться ей приходилось высоко запрокидывать голову.
Целоваться мы с ней учились сами, первые наши опыты были неловкими попытками соприкоснуться ртами и приводили к неожиданным, могущими считаться даже неприятными соприкосновениям зубов если бы не удовольствие самого процесса.
Дальше больше – опыт приходит в процессе тренировок, а тренировались мы, используя для этого любую возможность, не брезгуя даже краткими поцелуями за спиной у взрослых, что придавало им еще большую остроту и прелесть.
Сессии поцелуев становились все длительнее и изощреннее, в один, без преувеличения прекрасный момент подружка проникла в глубину моего рта языком, что вызвало такую невероятную быструю эрекцию, присутствие которой я не успел скрыть, за что был вознагражден заинтересованным взглядом. С тех пор перестал стыдится этой особенности мужского организма, но и не выпячивал ее явно, не до конца понимая, как дальше себя вести.
Дело в том, что мама девушки, зная свою дочь и прекрасно осознавая, чем это может и должно окончится, попыталась провести с дочерью откровенную беседу о, так сказать половом воспитании. Хитрая девчонка, притворилась непонимающей и с негодованием отмела все материнские подозрения, изобразив обиду на намеки и объявила себя оскорбленной.
Мне она об этом разговоре, по секрету рассказала, очевидно с целью проверить мою реакцию, я как сумел, думаю, что фальшиво, поддержал ее деланое негодование, про себя подумав, что надо быть осторожнее и не выпячивать так при родителях свою заинтересованность друг другом.
Наконец притворное сопротивление было преодолено и тела наши сблизились, найдя горячие губы я впился в них, наши языки встретились, дыхание прерывалось, я опустился в кресло, потянув подружку на себя боком усадил на колени и даже здесь, она пыталась контролировать юбку, проверяя рукой на задралась ли.
Но было поздно, в момент соприкосновения с моими коленями короткий подол качнулся, и она села на меня, а вернее на мой возбужденный, прикрытый слава богу штанами член голыми бедрами и, соответственно трусами. Менять что-либо было поздно. Теперь у меня, пользуясь тем, что рот партнерши плотно закрыт моим и не может протестовать, появилась возможность положить руку на ее ногу значительно выше колена, конечно на открытую ее часть, не позволяя пока себе никаких лишних поползновений. Протеста не последовало, это меня окрылило. Не отвлекаясь от поцелуев моя рука продвигалась вверх и наконец коснулась того, что глаза мои так жаждали увидеть, края трусов. Восторг был таким сильным, что я не сдержал слабого стона. Партнерша моя, на звук ответила еще более глубоким проникновением языка и прижалась ко мне так сильно, как только позволяли ее невеликие силы. Я счел это разрешением и продолжил свои изыскания под подолом, куда наконец-то смог проникнуть не только взглядом.
Тихонько просунул палец под край белья и, хотя кожа бедра под трусами ничем не отличалась от кожи до трусов мне она показалась волшебной и неповторимо нежной.
Сколько раз за долгую жизнь мне пришлось снимать с женщин трусы и не сосчитать, но тот первый раз забыть невозможно, тем более, что продолжение он имел совершенно для меня неожиданное.
За пальцем последовал второй, затем вся кисть, теперь я держал половину ее попы в своей ладони и боялся расплескать наслаждение. Рука, продвинувшись на всю возможную глубину застыла, надо было менять тактику, было боязно, а вдруг не получится. Получилось. Вынув руку снизу тут же просунул ее сверху под резинку и отправился по кругу к интересующей меня передней части девчоночьего тела. Мне встретился дремучий лес, это было так неожиданно, мало того, что волос было много, они были густыми и жесткими, как мочалка.
Это теперь женщины да, наверное, и девушки научились сокращать, а некоторые и полностью убирать растительность в интимной зоне, а тогда о таких вещах советским трудящимся женщинам было неведомо, что выросло – то выросло и, если женщина уделяла повышенное внимание этой зоне, ее считали чуть ли не проституткой.
Подружка моя, не будучи искушенной в подобных тонкостях, в силу возраста и воспитания они, возможно ей просто не приходили в голову, конечно ничего не предпринимала в смысле борьбы с растительностью, да к тому же появилась она не настолько давно, чтобы вместо чувства гордости за свое взросление, беспокоится о избавлении от ее присутствия.
Меж тем рука ощутившая густой покров далее не продвинулась, уткнувшись в плотно сжатые бедра. Пошевелил пальцами, колени дрогнули и чуть раздвинулись, но не настолько чтобы рука могла опуститься ниже. Решил не спешить и усилить работу губ. Кроме того, оставалась незадействованной вторая рука, которая давно жаждала, но никак не решалась проникнуть под пуговицы, буквально распиравшие халатик на груди.
Уж поскольку мне позволили проникнуть в трусы, не будет большим грехом, если я влезу и за пазуху. Сделать это было непросто, потому, как второй рукой я придерживал девушку, сидящую у меня на коленях за талию. Исхитрившись просунуть руку подмышку, я сумел положить руку на грудь, а потянув ткань увидел, как вертикально стоящие пуговки расстегнулись сами собой и угаданный мною цвет лифчика – белый подтвердился.
Подруга моя меж тем к моему удовольствию начала движения телом, чуть приподнялась, подвинулась, и я с изумлением ощутил под своей продвинувшейся вглубь рукой одновременно мягкую и упруго-влажную глубину наружных половых губ, а на своих брюках прямо на гульфике ее руку, которая слегка погладила мой стоящий уже торчком член.
Слегка растерявшись, все же решился, освободил вторую руку и тихонько двумя руками стал снимать с юного тела маленькие белые, почти детские трусики, чтобы мне помочь она встала. Вышагнув из трусов, посмотрела мне в глаза, опустилась на колени и принялась расстегивать пуговицы моих брюк. В связи с отсутствием опыта ей это плохо удавалось, и я начал ей помогать, расстегнув пуговицы и ремень и приспустил штаны, я предоставил ей возможность двигаться далее, она не спешила.
Мне было неловко на мне были трикотажные синие трусы, в то время наша промышленность не производила сколь либо подходящего белья для мальчиков, мужчин, да и женщин тоже и лет с семнадцати до возвращения с армейской службы, когда белье стало возможно купить по знакомству, носил исключительно плавки. А до эпохи плавок обходился трусами, правда со скандалом, обязал маму покупать мне трусы на два размера меньше положенного, благодаря чему, отлично растягивающаяся ткань, которая принимала прежнюю форму только после стирки, ввиду своего небольшого размера, на уже оформившемся теле молодого человека выглядела как плавки и в силу того, что растягиваться больше не могла, плотно облегало тело.
До этих трусов моя девушка и добралась, не торопясь, видно было, что она растягивает удовольствие, хотелось верить, что для нее это тоже было удовольствием, сначала погладила пенис сквозь ткань, по-хозяйски просунула руку снизу и ощупала мошонку, потом потянув резинку обнажила головку, рассмотрела и снова ее прикрыла.
Я наблюдал все это откинувшись в кресле, с одной стороны не верилось, казалось, что сон, при том, ощущал телом все ее манипуляции, не смея и мечтать о подобном боялся движением или словом прервать процедуру, несущую мне невиданное доселе наслаждения.
Подружка подняла голову, посмотрела мне в глаза и, взявшись за резинку, потянула узкие трусы с моего дрожащего, отнюдь не от холода тела, поняла, что член надо обойти, оттянула резинку и сделала это максимально аккуратно.
Снова подняла взгляд, и я услышал то, чего никак не ожидал услышать, от столь юной и как мне казалось невинной особы, ее рот, красиво очерченные губы, вдруг тихо спросили -
- «Пососать»?
Сказать, что я опешил – ничего не сказать. Я ожидал чего угодно, но не настолько прямого вопроса. Сейчас спустя годы и многочисленные соития, не припомню случая, чтобы мне был задан столь открытый вопрос. Обычно такие действия предпринимаются без предварительного оповещения и вопросов, но не в данном, конкретном случае. Вопрос был задан и требовал ответа. Интересно, что бы ответил каждый, настаиваю на местоимении каждый. из нас? Впрочем, вопрос риторический.
Еще час назад, я с тоской мечтал увидеть край трусиков или прижавшись телом почувствовать тугую грудь, а здесь, такой подарок судьбы.
- «Да, а, а,» - прохрипел я перехваченными спазмом связками.
Моя юная подружка, деловым движением спустив пониже мои трусы, чтобы не мешали, взяла пульсирующий от желания член в левую руку, подвинув кожицу и обнажив головку обхватила ее своими милыми пухленькими губками, и я увидел то, на что никогда не надеялся, свой член во рту капризной девчонки.
К моему удивлению и сожалению, то, о чем мечталось большого удовольствия мне не доставило, слизистая моей нежной головки, не испытывавшая никогда ничего более грубого чем прикосновения и движения моих же пальцев, по определению не могущих принести ничего кроме удовлетворения отреагировала на посторонние движения вполне естественно, болью и жжением, однако сознание и визуальный эффект делали свое, я боролся с неприятными ощущениями нивелировавшимися попытками получить удовольствие и осознанием происходящего.
Прислушиваясь к своим ощущениям, пытался запомнить, каждое мгновение и испытать приятное от прикосновения языка, который так мило вел себя у меня во рту. На миг мне показалось, и показалось ли, что делает это девочка не в первый раз, как-то ловко у нее это получается. Но этого я так никогда и не узнал. То, что она была девственницей уверен, спустя время я помог ей решить эту проблему, а вот был ли, первый для меня опыт минета первым в ее жизни, не ведаю.
Ртом она работала самозабвенно, было заметно, как это ее возбуждает и какое она получает от процесса удовольствие. Она облизывала головку язычком со всех сторон, потом погружала член в рот, так глубоко, как только могла, медленно выпускала и сосала головку, как толстую соску. Потом отстранялась, смотрела, хотелось бы верить – любовалась и облизывала ствол с низу до верху медленно проходя от мошонки к головке, не обходя кончиком языка ни одной выпуклости и впадинки Орган мой стоял колом, не собираясь ослаблять эрекции, но и не стремясь к эякуляции в силу слишком сильных эмоциональных и физических впечатлений.
Спустя несколько минут, не до конца понимая, чем все должно закончится, я в силу возраста и воспитания, слышавший, конечно о подобных способах любви, но считавший их элементом любовной игры не предполагая, что таким манером возможно получить оргазм, а если возможно, то куда должна излиться сперма, не в рот же.
Расслабится не получалось, я был напряжен, во-первых, по причине неприятных и даже болезненных ощущений, во-вторых в силу эмоционального потрясения, испытанного мною, а в-третьих оттого, что случилось все неожиданно и совершенно скомкало мою психику.
Инстинкт руководит нами даже в стрессовой ситуации, и я, непроизвольно протянув руки запустил их в густую кудрявую мальчишескую стрижку подружки и нажимая, и отстраняя голову стал добиваться комфортного для себя движения головы и рта, тем самым снизив неприятные и усилив сладостные ощущения, возможно, головка просто адаптировалась к незнакомым ей ощущениям и то, что казалось болезненным приобрело на фоне сладострастия, свою прелесть.
Признаюсь, болезненным для меня и то в начале процесса был только этот, первый в моей жизни минет, при всех последующих повторениях, в самых разных вариантах никаких неприятных ощущений я не испытывал.
Мои бедра сами собой стали двигаться навстречу движениям ее губ имитируя фрикции, вот тогда я почувствовал, восторг приближения развязки и тихонько застонал от наслаждения. Но все внезапно прервалось.
Устав работать губами и языком или получив то, чего хотела девушка, оторвала голову от моего паха, облизала припухшие покрасневшие губы, с удовлетворением произнесла –
- «Ну ты мужик» и тут же глядя мне в глаза добавила-
- «А теперь ты».
Второй стресс за час, слишком даже в столь юном возрасте. Конечно я слышал в рассказах в школьном туалете про разные методы удовлетворения партнерши, обычно о таком упоминалось в рассказах о лесбийской любви, но это теория, а здесь?
Увидев мое ошарашенное лицо, нисколько не смущаясь подружка моя просто сказала –
Опыта посмотреть, а тем более потрогать, пока не представилось в силу юного возраста. До поры до времени мог себе это только представлять, мне, помнится не было шестнадцати, а подружка было совсем юной, лет около четырнадцати. По возрасту этакие Ромео и Джульетта. Может быть это случилось бы и раньше. Но когда кто-то из взрослых застал нас целующимися, родители, до этого случая считавшие нас за сущих детей, сделали соответствующие выводы и старались пореже оставлять наедине.
Однако времена-то были советские, родители трудились на благо общества на производстве, а мы, мы были школьниками, подруга, помнится, еще пионерский галстук носила, а мне уже был выдан комсомольский значок…
Освободившись от одежды девушка надела халатик, который в силу того, что носила она его с третьего класса был не длиннее школьного платья, а, пожалуй, еще короче, а потому плохо сходился на появившейся откуда-то, за прошедшие годы груди и, в этом месте поджимал, взялась за уроки. Тут, давно искавший повод зайти, я и приперся, уже не вспомню, что за причину придумал, да это и неважно, главное было попасть в квартиру в отсутствие родителей.
Для виду состроив кислую мину, мол я здесь уроки готовлю, тетради с готовностью отложила и по покрасневшим щечкам было понятно, что ждет, конечно поцелуев.
Выложив легенду визита, что-то попросил. Разыскивая в своем секретере искомое приходилось двигаться, наклоняться, чего позволить она, конечно не могла, обязательно сверкнули бы трусики, на что я с вожделением надеялся, намеренно сев в низкое кресло. Поэтому движения ее были плавными, не резкими, дабы не вызвать резкого движение и подъема подола, а вместо наклонов она изящно приседала.
Необходимое нашлось слишком быстро, я еще не успел налюбоваться высоко, выше некуда открытыми ножками и раздвинувшими халатик вполне себе оформившимися грудками, сквозь разошедшиеся пуговицы, при желании можно было угадать и цвет лифчика. Трусов мне так и не показали.
Получая в руки то, за чем, якобы приходил, я воспользовался моментом и взял девочку за руки, попытавшись притянуть к себе. Выказав попытку сопротивления, подружка тем не менее быстро и охотно уступила, позволив приблизить себя, а потом и приобнять. Росточку, по сравнению со мной она была невысокого и для того, чтобы поцеловаться ей приходилось высоко запрокидывать голову.
Целоваться мы с ней учились сами, первые наши опыты были неловкими попытками соприкоснуться ртами и приводили к неожиданным, могущими считаться даже неприятными соприкосновениям зубов если бы не удовольствие самого процесса.
Дальше больше – опыт приходит в процессе тренировок, а тренировались мы, используя для этого любую возможность, не брезгуя даже краткими поцелуями за спиной у взрослых, что придавало им еще большую остроту и прелесть.
Сессии поцелуев становились все длительнее и изощреннее, в один, без преувеличения прекрасный момент подружка проникла в глубину моего рта языком, что вызвало такую невероятную быструю эрекцию, присутствие которой я не успел скрыть, за что был вознагражден заинтересованным взглядом. С тех пор перестал стыдится этой особенности мужского организма, но и не выпячивал ее явно, не до конца понимая, как дальше себя вести.
Дело в том, что мама девушки, зная свою дочь и прекрасно осознавая, чем это может и должно окончится, попыталась провести с дочерью откровенную беседу о, так сказать половом воспитании. Хитрая девчонка, притворилась непонимающей и с негодованием отмела все материнские подозрения, изобразив обиду на намеки и объявила себя оскорбленной.
Мне она об этом разговоре, по секрету рассказала, очевидно с целью проверить мою реакцию, я как сумел, думаю, что фальшиво, поддержал ее деланое негодование, про себя подумав, что надо быть осторожнее и не выпячивать так при родителях свою заинтересованность друг другом.
Наконец притворное сопротивление было преодолено и тела наши сблизились, найдя горячие губы я впился в них, наши языки встретились, дыхание прерывалось, я опустился в кресло, потянув подружку на себя боком усадил на колени и даже здесь, она пыталась контролировать юбку, проверяя рукой на задралась ли.
Но было поздно, в момент соприкосновения с моими коленями короткий подол качнулся, и она села на меня, а вернее на мой возбужденный, прикрытый слава богу штанами член голыми бедрами и, соответственно трусами. Менять что-либо было поздно. Теперь у меня, пользуясь тем, что рот партнерши плотно закрыт моим и не может протестовать, появилась возможность положить руку на ее ногу значительно выше колена, конечно на открытую ее часть, не позволяя пока себе никаких лишних поползновений. Протеста не последовало, это меня окрылило. Не отвлекаясь от поцелуев моя рука продвигалась вверх и наконец коснулась того, что глаза мои так жаждали увидеть, края трусов. Восторг был таким сильным, что я не сдержал слабого стона. Партнерша моя, на звук ответила еще более глубоким проникновением языка и прижалась ко мне так сильно, как только позволяли ее невеликие силы. Я счел это разрешением и продолжил свои изыскания под подолом, куда наконец-то смог проникнуть не только взглядом.
Тихонько просунул палец под край белья и, хотя кожа бедра под трусами ничем не отличалась от кожи до трусов мне она показалась волшебной и неповторимо нежной.
Сколько раз за долгую жизнь мне пришлось снимать с женщин трусы и не сосчитать, но тот первый раз забыть невозможно, тем более, что продолжение он имел совершенно для меня неожиданное.
За пальцем последовал второй, затем вся кисть, теперь я держал половину ее попы в своей ладони и боялся расплескать наслаждение. Рука, продвинувшись на всю возможную глубину застыла, надо было менять тактику, было боязно, а вдруг не получится. Получилось. Вынув руку снизу тут же просунул ее сверху под резинку и отправился по кругу к интересующей меня передней части девчоночьего тела. Мне встретился дремучий лес, это было так неожиданно, мало того, что волос было много, они были густыми и жесткими, как мочалка.
Это теперь женщины да, наверное, и девушки научились сокращать, а некоторые и полностью убирать растительность в интимной зоне, а тогда о таких вещах советским трудящимся женщинам было неведомо, что выросло – то выросло и, если женщина уделяла повышенное внимание этой зоне, ее считали чуть ли не проституткой.
Подружка моя, не будучи искушенной в подобных тонкостях, в силу возраста и воспитания они, возможно ей просто не приходили в голову, конечно ничего не предпринимала в смысле борьбы с растительностью, да к тому же появилась она не настолько давно, чтобы вместо чувства гордости за свое взросление, беспокоится о избавлении от ее присутствия.
Меж тем рука ощутившая густой покров далее не продвинулась, уткнувшись в плотно сжатые бедра. Пошевелил пальцами, колени дрогнули и чуть раздвинулись, но не настолько чтобы рука могла опуститься ниже. Решил не спешить и усилить работу губ. Кроме того, оставалась незадействованной вторая рука, которая давно жаждала, но никак не решалась проникнуть под пуговицы, буквально распиравшие халатик на груди.
Уж поскольку мне позволили проникнуть в трусы, не будет большим грехом, если я влезу и за пазуху. Сделать это было непросто, потому, как второй рукой я придерживал девушку, сидящую у меня на коленях за талию. Исхитрившись просунуть руку подмышку, я сумел положить руку на грудь, а потянув ткань увидел, как вертикально стоящие пуговки расстегнулись сами собой и угаданный мною цвет лифчика – белый подтвердился.
Подруга моя меж тем к моему удовольствию начала движения телом, чуть приподнялась, подвинулась, и я с изумлением ощутил под своей продвинувшейся вглубь рукой одновременно мягкую и упруго-влажную глубину наружных половых губ, а на своих брюках прямо на гульфике ее руку, которая слегка погладила мой стоящий уже торчком член.
Слегка растерявшись, все же решился, освободил вторую руку и тихонько двумя руками стал снимать с юного тела маленькие белые, почти детские трусики, чтобы мне помочь она встала. Вышагнув из трусов, посмотрела мне в глаза, опустилась на колени и принялась расстегивать пуговицы моих брюк. В связи с отсутствием опыта ей это плохо удавалось, и я начал ей помогать, расстегнув пуговицы и ремень и приспустил штаны, я предоставил ей возможность двигаться далее, она не спешила.
Мне было неловко на мне были трикотажные синие трусы, в то время наша промышленность не производила сколь либо подходящего белья для мальчиков, мужчин, да и женщин тоже и лет с семнадцати до возвращения с армейской службы, когда белье стало возможно купить по знакомству, носил исключительно плавки. А до эпохи плавок обходился трусами, правда со скандалом, обязал маму покупать мне трусы на два размера меньше положенного, благодаря чему, отлично растягивающаяся ткань, которая принимала прежнюю форму только после стирки, ввиду своего небольшого размера, на уже оформившемся теле молодого человека выглядела как плавки и в силу того, что растягиваться больше не могла, плотно облегало тело.
До этих трусов моя девушка и добралась, не торопясь, видно было, что она растягивает удовольствие, хотелось верить, что для нее это тоже было удовольствием, сначала погладила пенис сквозь ткань, по-хозяйски просунула руку снизу и ощупала мошонку, потом потянув резинку обнажила головку, рассмотрела и снова ее прикрыла.
Я наблюдал все это откинувшись в кресле, с одной стороны не верилось, казалось, что сон, при том, ощущал телом все ее манипуляции, не смея и мечтать о подобном боялся движением или словом прервать процедуру, несущую мне невиданное доселе наслаждения.
Подружка подняла голову, посмотрела мне в глаза и, взявшись за резинку, потянула узкие трусы с моего дрожащего, отнюдь не от холода тела, поняла, что член надо обойти, оттянула резинку и сделала это максимально аккуратно.
Снова подняла взгляд, и я услышал то, чего никак не ожидал услышать, от столь юной и как мне казалось невинной особы, ее рот, красиво очерченные губы, вдруг тихо спросили -
- «Пососать»?
Сказать, что я опешил – ничего не сказать. Я ожидал чего угодно, но не настолько прямого вопроса. Сейчас спустя годы и многочисленные соития, не припомню случая, чтобы мне был задан столь открытый вопрос. Обычно такие действия предпринимаются без предварительного оповещения и вопросов, но не в данном, конкретном случае. Вопрос был задан и требовал ответа. Интересно, что бы ответил каждый, настаиваю на местоимении каждый. из нас? Впрочем, вопрос риторический.
Еще час назад, я с тоской мечтал увидеть край трусиков или прижавшись телом почувствовать тугую грудь, а здесь, такой подарок судьбы.
- «Да, а, а,» - прохрипел я перехваченными спазмом связками.
Моя юная подружка, деловым движением спустив пониже мои трусы, чтобы не мешали, взяла пульсирующий от желания член в левую руку, подвинув кожицу и обнажив головку обхватила ее своими милыми пухленькими губками, и я увидел то, на что никогда не надеялся, свой член во рту капризной девчонки.
К моему удивлению и сожалению, то, о чем мечталось большого удовольствия мне не доставило, слизистая моей нежной головки, не испытывавшая никогда ничего более грубого чем прикосновения и движения моих же пальцев, по определению не могущих принести ничего кроме удовлетворения отреагировала на посторонние движения вполне естественно, болью и жжением, однако сознание и визуальный эффект делали свое, я боролся с неприятными ощущениями нивелировавшимися попытками получить удовольствие и осознанием происходящего.
Прислушиваясь к своим ощущениям, пытался запомнить, каждое мгновение и испытать приятное от прикосновения языка, который так мило вел себя у меня во рту. На миг мне показалось, и показалось ли, что делает это девочка не в первый раз, как-то ловко у нее это получается. Но этого я так никогда и не узнал. То, что она была девственницей уверен, спустя время я помог ей решить эту проблему, а вот был ли, первый для меня опыт минета первым в ее жизни, не ведаю.
Ртом она работала самозабвенно, было заметно, как это ее возбуждает и какое она получает от процесса удовольствие. Она облизывала головку язычком со всех сторон, потом погружала член в рот, так глубоко, как только могла, медленно выпускала и сосала головку, как толстую соску. Потом отстранялась, смотрела, хотелось бы верить – любовалась и облизывала ствол с низу до верху медленно проходя от мошонки к головке, не обходя кончиком языка ни одной выпуклости и впадинки Орган мой стоял колом, не собираясь ослаблять эрекции, но и не стремясь к эякуляции в силу слишком сильных эмоциональных и физических впечатлений.
Спустя несколько минут, не до конца понимая, чем все должно закончится, я в силу возраста и воспитания, слышавший, конечно о подобных способах любви, но считавший их элементом любовной игры не предполагая, что таким манером возможно получить оргазм, а если возможно, то куда должна излиться сперма, не в рот же.
Расслабится не получалось, я был напряжен, во-первых, по причине неприятных и даже болезненных ощущений, во-вторых в силу эмоционального потрясения, испытанного мною, а в-третьих оттого, что случилось все неожиданно и совершенно скомкало мою психику.
Инстинкт руководит нами даже в стрессовой ситуации, и я, непроизвольно протянув руки запустил их в густую кудрявую мальчишескую стрижку подружки и нажимая, и отстраняя голову стал добиваться комфортного для себя движения головы и рта, тем самым снизив неприятные и усилив сладостные ощущения, возможно, головка просто адаптировалась к незнакомым ей ощущениям и то, что казалось болезненным приобрело на фоне сладострастия, свою прелесть.
Признаюсь, болезненным для меня и то в начале процесса был только этот, первый в моей жизни минет, при всех последующих повторениях, в самых разных вариантах никаких неприятных ощущений я не испытывал.
Мои бедра сами собой стали двигаться навстречу движениям ее губ имитируя фрикции, вот тогда я почувствовал, восторг приближения развязки и тихонько застонал от наслаждения. Но все внезапно прервалось.
Устав работать губами и языком или получив то, чего хотела девушка, оторвала голову от моего паха, облизала припухшие покрасневшие губы, с удовлетворением произнесла –
- «Ну ты мужик» и тут же глядя мне в глаза добавила-
- «А теперь ты».
Второй стресс за час, слишком даже в столь юном возрасте. Конечно я слышал в рассказах в школьном туалете про разные методы удовлетворения партнерши, обычно о таком упоминалось в рассказах о лесбийской любви, но это теория, а здесь?
Увидев мое ошарашенное лицо, нисколько не смущаясь подружка моя просто сказала –
