Я шёл по заснеженному тротуару в сторону дома моего друга. По проезжей части то и дело мелькали машины, в основном полицейские, но видел и несколько грузовых. Снег под их колёсами разлетался мокрой тиной, и из-за этого становилось противно. Из сугробов торчали голые деревья. Наверное на этой улице в прошлом были красивые аллеи. Среди голых крон мелькали черные птички и что-то щебетали. Похожие на воробьев, но покрупнее.
Справа от меня стояли дома: по пять этажей, а в промежутках между ними можно было заметить, как в двориках ютятся дома по-хуже и пониже, примерно два-три этажа. Строили очень давно и очень давно ремонтировали. На фасаде одного из домов так вовсе была трещина, но на неё, видимо не обращали внимания. Когда я проходил под окнами, то видел в них тусклый свет, а кое-где во дворах висящее нижнее белье. М-да, это тебе не «Полисы» или города внутреннего круга.
Примерно через один квартал я встретил первых прохожих и местную «Пивнушку». Все люди были одеты в изношенные рабочие костюмы и все были мужчинами. Разномазные лица – от трезвых до пьяных – смотрели на меня пристально и с недоверием. Наверняка это из-за моего чистого наряда. А что такого в коричневой дубленке, черной кожаной сумке через плечо и тёплых зимних сапогах с плотными штанами? Проходя мимо магазина в подвальном помещении в одном из домов, я неожиданно наткнулся на забавную сцену: три алкоголика пытались выбраться из заведения, а в этом им пинками помогали полицейские. Самый трезвый из алкашей уже успел выбраться из цокольного этажа и, упершись о стену дома, подбадривал своих собутыльников, которых мутузили полицейские. Один из алкашей плашмя лежал в дверях и не подавал признаков жизни. Его пытался привести в чувства один из копов, который бил его дубинкой и хватая за шкирку, пытаясь поставить на ноги. Другой алкоголик взбирался ползком по ступеням, а по его грязному заду пинал второй сотрудник органов. Третий полицейский стоял в сторонке и докладывал что-то по рации. Напротив дома у обочины была припарковано машина, у которой терпеливо ждали ещё двое охранников. Всё это сопровождалось отборной руганью на всех наречиях и нечленораздельными звуками. Я надеялся пройти незамеченным мимо сей вакханалии. Но меня обнаружил стоящий у стены алкаш.
«О! Братан, пошли с нами! Тут Сенька уже закончил, а третьего нет! Мы с Мики только до кутузки и мигом!»
Я тут-же ощутил запах этилового спирта в виноградной сивухи. Несло жутко, да так, что меня самого чуть не вырвало.
«Пошла, пошла, шваль!, – кричал один из полицейских, пиная взбирающегося по лестнице бедолагу. Тот лишь истошно визжал как свинья.
«А ты новенький чо ли?», – продолжил пьяный у стены.
«А чо без конвоя, а?», – пробубнил пьяный и хотел было подойти ко мне, но тут полиция заступилась за меня.
«А ну заткнулась, тварь!», – крикнул один из полицейских у машины и, подойдя к алкоголику, с размаху врезал ему по физиономии. Тот упал лицом в снег и стал корчится.
«Проходите, гражданин! Не задерживайтесь!», – сказал мне тот самый коп пропуская меня жестом.
«Сволочи, паскуды в шлемофонах!... Зачем-то так сильно?... Как я отмечать завтра буду?», – ныл ударенный алкаш, вставая со снега.
«Что ты собралась праздновать, свинья? Сегодня не мало?», – говорил полицейский.
Я тем временем удалялся и слышал лишь из-за спины их перебранку.
«Как что?!», – воскликнул алкоголик, как будто сейчас он услышал несуразицу. Его голос стал даже немного трезвее.
«Завтра – годовщина поступления на службу в наш флот победоносного крейсера первого ранга «Адмирал Нельсон»!»
«Какой к чёрту крейсер! В вытрезвители отмечать будешь! Пошёл!», – дальше были лишь звуки возни, но я старался поскорее удрать оттуда.
А ведь ужасная ситуация. Этот человек может тоже был инженером или обычным рабочим, который и строил тот крейсер. А что потом? Почему он здесь? Да мало-ли что. Раньше я считал, что «высшая мера» – это чересчур жестоко, а вот теперь даже начинаю сомневаться. Стараясь избегать каких-либо встреч, я уже подходил к дому Дана. Он был на углу какого-то проспекта, такая-же пятиэтажка, только стоящая буквой Г. Найдя не с первой попытки подъезд Дана, я позвонил в домофон. На дисплее через некоторое время показалось до боли знакомое, но при этом до боли неузнаваемое лицо Даниила.
«Дан, это я! Давай открывай.», – как можно радостнее сказал я.
«Дик! Это ты?! Я сейчас, поднимайся на четвертый этаж...», – тут дверь открылась, и я вошёл в затхлый, но теплый подъезд.
Темно и пахло плесенью. Все стены были исписаны, а ступени загажены чем-то. Не обнаружив лифта, я стал подниматься пешком. Может, это и к лучшему. Представляю как-бы выглядел лифт в таком доме. Поднимаясь всё выше и выше, я стал замечать множество надписей с оскорблениями в адрес властей и в частности полиции. Где-то наверху открылась дверь, и я услышал знакомый голос:
«Где ты там? Не привык по лесенкам лазить?»
«Я вообще-то спортом занимаюсь!», – крикнул я ему в ответ.
«Ты? Ха! Ладно, жду...», – я был уже на третьем этаже.
Через минуту мы обнимались в его прихожей.
Даниил сильно изменился. Возраст в совокупности с внешними факторами превратили его из бодрого энтузиаста в сутулого и серого человечка. Некогда худой, он стал немного шире прежнего, а на его лице, из прежних прямых черт, остался только длинный нос в окружении опухшей ткани. Тот самый длинный нос, который хозяин совал не в своё дело. Глаза стали бледными и выцветшими, губы сжались, а на носу громоздились очки, которых он прежде не носил. Его темные волосы так и не изменились, разве что он слегка оброс.
Мы постояли с минуту обнявшись, а потом Дан отпустил меня и отпрянул, чтобы дать спокойно раздеться. Прихожая у него было совсем маленькая: узенький коридорчик, где двоим уже было тесно, вел на кухню, а по боковым стенам напротив друг-друга были две двери, одна открытая вела в большую комнату, вторая, видимо – в уборную. Стены были разукрашены в коричнево-красные тона: плохой выбор как по мне. Прямо в стене был вмонтирован шкаф для гардероба, но там было больше свободного места чем одежды. Мы с Даниилом стояли на коврике у закрытой двери.
«Ты пока раздевайся, а я сейчас нам место обустрою.», – сказал мне Дан и снял с ног лёгкие туфли, в которых он выходил меня встречать.
Я положил свою сумку на полку, стянул пальто и водрузил на вешалку, затем снял сапоги и ступил босыми ногами на холодный пол.
«Ты прости, друг, но у меня нет тапок.», – сказал мне Дан, выглядывая из комнаты.
«Сам понимаешь – друзей у меня нет, ко мне редко кто приходит, так что вторые мне без надобности. Походи босиком – у меня полы чистые.»
Я уже полностью разделся и скромно встал у двери в комнату, ожидая распоряжения хозяина. Дан пригласил меня и посадил в большое кожаное кресло, стоящие напротив широкого монитора. Во всю стену шёл длинный шкаф: со стеклянными дверцами, со множеством полок, на которых громоздились книги, аппаратура и прочие вещи, было несколько закрытых ящиков и канцелярская панель. Она была раскрыта и представляла собой разбираемый стол с отделениями для письменных принадлежностей, бумаг и компьютера. Перед монитором стоял стеклянный столик с игровой приставкой и журналами. Справа от меня была застеленная кровать Дана, а слева у стенки стояло несколько горшков с растениями. Дан бегал, суетился, что-то бормоча себе под нос, а я просто ожидал его в уютном, не скрою, кресле. Окончив свои метания, Дан обратился ко мне:
«Кофе хочешь? Ну или там чая? У меня много чего есть, пойдем посмотрим!», – я не стал препираться. Молча последовал за ним на кухню.
«Я пока здесь хлопочу, а ты иди руки вымой, а то сам знаешь какие бактерии на улице.», – честно признаться об этом я как-то забыл. Почти везде существует система очистки в местах массового скопления, так что по большому счету, и руки мыть не надо – всё уже продезинфицировали. Но зная местный уклад жизни, я проследовал в уборную и там помыл тщательно свои руки.
Вернувшись, я обнаружил, что на столе стоят уже несколько тарелок со всякой едой, графин воды и ещё пара каких-то коробок.
«Ты садись, садись! Так что пить будешь?», – бодро спросил меня Дан, не отходя от кухонного шкафа.
«Есть кофе, чай, яблочный сок, но учти, что продукты здесь – не высший сорт. Я всякую дрянь не покупаю, но для твоего желудка даже мои нормальные продукты могут плачевно сказаться.»
«А цикория, случаем нет?», – с ироничной надеждой спросил я. Дан лишь рассмеялся.
«Нет, здесь таких изысков не держат. Вместо натурального кофе: его искусственный аналог.», – на этих словах он нервно бросил ложку в стакан и на мгновение замер.
«Ладно, давай мне твоего паленого кофе. Попробуем что за гадость они вам подсовывают.», – Дан быстро открыл один из ящиков и достал коричневый пакет, весь изрисованный кофейными зернами. Не можем положить внутрь, так нарисуем снаружи, авось прокатит, подумалось мне, когда я смотрел на эту несуразицу.
«Ты давай расскажи о себе: как в институте дела, как семья, как работа? Ты мне на последнем контакт-сеансе говорил про строительство станции в какой-то префектуре, ведь да?», – говорил мне Дан, заваривая сильно смердящую вкусом заменителя жидкость. Я начал неспешно рассказывать как дела на работе, какие проекты мы планируем делать, что нового в наших кругах интересного. Совершенно не секретная информация, так что я говорил свободно и честно. С собой я не взял ничего, кроме документов, но в квартире Дана наверняка есть прослушка, поэтому надо будет себя и его сдерживать. Тем временем Дан заварил кофе, и по комнате распространился аромат. Жаль, что это была лишь заслуга специальных добавок. Однако вполне можно пить. Люди научились подделывать под настоящее почти всё, что угодно. Я озвучил эту мысль Дану.
«Это ты прав. Люди вообще народ умный. Сначала научились подделывать продукты, затем свободу, а потом и людей.», – он глубоко вздохнул.
«Ты я вижу пополнел.», – заметил я.
«Не от жизни хорошей.», – грустно ответил Даниил.
«В магазинах совершенно нечего жрать. Либо пустышки со вкусом-заменителем, либо невозможная дрянь. Выбор огромный, а выбрать нечего. Не могу же я сидеть всё время на воде и глюкозе? Приходиться есть местное мясо, молочные продукты, но от них такой осадок в организме. Потом ещё стресс, климат – вот я и форму потерял. Это я раньше фигуру поддерживал, а сейчас у меня нет сил, чтобы до дому дойти после работы.»
«Много дел?», – спросил я.
«Да и не в этом суть. Постоянно сталкиваюсь с непониманием и халатностью. Приходится всё переделывать и доделывать, ну ты же знаешь, что я не могу иначе.»
«Загубишь ты себя так!»
«Да я бы и рад, но у нас за самоубийство сурово.»
«Что? Расстрел?», – с сарказмом спросил я.
«Хуже. Забирают в лечебницу и пичкают препаратами, после которых ходишь и как дебил улыбаешься. Стимуляция счастья, чтоб её.», – я только многозначительно промолчал.
«Ты бы знал, Дик, как я устал...», – он склонился над своей чашкой и тупо уставился в неё.
«Всё здесь отвратительно. Аллюзия на жизнь. В магазинах сплошь заменители и те продукты, без которых человек не может существовать. Существовать, Дик, а не жить! Ты сейчас, когда шёл по улице ничего подозрительного не заметил?»
«Да нет, вроде ничего.», – ответил я, пытаясь вспомнить всю свою дорогу.
«Разве что полицаев ваших много, да у какого-то кабака алкашей били, вот и всё.»
«А-аа, алкашей!», – он нервно рассмеялся.
Ну да, ну да, типично...», – он отвернулся в сторону и уставился в точку на полу.
«Тут, по правде говоря, мало чем можно заняться. У всех есть обязательная работа и немного свободного времени. В это время можешь делать всё, что угодно: торчать дома и смотреть, слушать «искрометные» передачи на всяк вкус и цвет, можешь проводить время в виртуальной реальности, играя с такими-же отщепенцами этого мира, можешь сжигать часы в гипер-сети, правда здесь связь плохо ловит, да и не на все ресурсы попадешь, но чтобы найти какую-то информацию или скачать порнуху – то пожалуйста. Всё это сделано, чтобы люди чувствовали себя комфортно, понимаешь?», – в ожидании ответа он уставился на меня.
«Честно признаться не до конца, но ведь практически тоже самое есть и в нашем обществе.»
«В том-то и суть!», – снова начал Дан.
«Здесь это всё жёстко ограничено, но основной принцип остается неизменным. Когда я прибыл сюда, то упорно не хотел социализироваться с местным обществом. Мне было противно, но потом мой банальный интерес заставил меня выходить на улицу и знаешь что?», – я молчал и внимательно слушал его, потягивая вонючий кофе.
«Я встречал очень мало людей, в основном полицаев. Особенно пустынно в выходные дни и в дальних уголках города. Я так погулял на «свежем воздухе» и через некоторое время очень серьезно заболел. А знаешь почему? Весь Амьрют испытывает колоссальную загрязненность. Мне рассказывали мужики, когда я добрался до речки. Они говорили, что в реку выбрасываются отбросы, а в атмосфере так вообще жуть, что летает. Полная загрязненность воздуха, вот почему все полицейские ходят в шлемах. Нет, если недолго проводить время, то ничего критичного не будет. За себя не переживай: ты вернешься домой в хороший климат, и все смоет, но вот мне до гроба дышать этим. Благо, что есть фильтры в домах. Вот представь, что так по всей стране, а не только в Норсипе. Норсип – это ещё глухая провинция, ты бы видел, что творится в центре. Да я сам многое, что повидал! Предприятия не соблюдают никакую технику безопасности, они лишь производят продукцию и поскорее отправляют в столицу – на продажу. Нам же приходит финансирование, на полицию по большей части и на то, чтобы население не сдохло. Ведь кто-то должен работать, верно? Людям, чтобы те не возмущались и не боялись, дают все радости жизни: интернет, трансляции, еду, хоть и не натуральную. Все то, что необходимо стандартному потребителю. Здесь только есть суровый закон, который контролирует активность каждого, но не суть. Кстати, не только из-за воздуха, а скорее из-за того, что некуда выйти люди сидят дома. Да если так подумать, то действительно в Носирпе нечего делать, кроме как ходить по будням на работу. Правда здесь есть один очень интересный нюанс. Ты говорил про кабак, верно?», – я кивнул в ответ.
«Так вот, это правильно называется не «кабак», а «ресторан-бар». Там люди после работы проводят вечера за стопкой, другой. Понимаешь?»
На кухне висело некоторое напряжение. Я внимательно слушал Даниила, потягивая из стакана кофе и молчал.
«Алкоголь – удивительная вещь: он способен изменить сознание человека, заставить его забыть свои тревоги, а при частом употребление так и вовсе может привести к деградации. Конечно, много выдающихся людей использовали его как стимулятор, но здесь речь идёт не об этом. Я много думал: почему в Амьрюте легализовали спиртное, тем более алкоголь низкого качества и, хоть и не поощряют, но не запрещают его распитие? Всё оказалось банальнее, чем я мог предполагать: алкоголь – заставляет людей забыть про реальность. Мне казалось, что употребление в таких количествах спирта вызовет отравление и смерть, но это надо быть либо слабым по здоровью, либо пить очень много и очень долго. Идеальное положение.»
Справа от меня стояли дома: по пять этажей, а в промежутках между ними можно было заметить, как в двориках ютятся дома по-хуже и пониже, примерно два-три этажа. Строили очень давно и очень давно ремонтировали. На фасаде одного из домов так вовсе была трещина, но на неё, видимо не обращали внимания. Когда я проходил под окнами, то видел в них тусклый свет, а кое-где во дворах висящее нижнее белье. М-да, это тебе не «Полисы» или города внутреннего круга.
Примерно через один квартал я встретил первых прохожих и местную «Пивнушку». Все люди были одеты в изношенные рабочие костюмы и все были мужчинами. Разномазные лица – от трезвых до пьяных – смотрели на меня пристально и с недоверием. Наверняка это из-за моего чистого наряда. А что такого в коричневой дубленке, черной кожаной сумке через плечо и тёплых зимних сапогах с плотными штанами? Проходя мимо магазина в подвальном помещении в одном из домов, я неожиданно наткнулся на забавную сцену: три алкоголика пытались выбраться из заведения, а в этом им пинками помогали полицейские. Самый трезвый из алкашей уже успел выбраться из цокольного этажа и, упершись о стену дома, подбадривал своих собутыльников, которых мутузили полицейские. Один из алкашей плашмя лежал в дверях и не подавал признаков жизни. Его пытался привести в чувства один из копов, который бил его дубинкой и хватая за шкирку, пытаясь поставить на ноги. Другой алкоголик взбирался ползком по ступеням, а по его грязному заду пинал второй сотрудник органов. Третий полицейский стоял в сторонке и докладывал что-то по рации. Напротив дома у обочины была припарковано машина, у которой терпеливо ждали ещё двое охранников. Всё это сопровождалось отборной руганью на всех наречиях и нечленораздельными звуками. Я надеялся пройти незамеченным мимо сей вакханалии. Но меня обнаружил стоящий у стены алкаш.
«О! Братан, пошли с нами! Тут Сенька уже закончил, а третьего нет! Мы с Мики только до кутузки и мигом!»
Я тут-же ощутил запах этилового спирта в виноградной сивухи. Несло жутко, да так, что меня самого чуть не вырвало.
«Пошла, пошла, шваль!, – кричал один из полицейских, пиная взбирающегося по лестнице бедолагу. Тот лишь истошно визжал как свинья.
«А ты новенький чо ли?», – продолжил пьяный у стены.
«А чо без конвоя, а?», – пробубнил пьяный и хотел было подойти ко мне, но тут полиция заступилась за меня.
«А ну заткнулась, тварь!», – крикнул один из полицейских у машины и, подойдя к алкоголику, с размаху врезал ему по физиономии. Тот упал лицом в снег и стал корчится.
«Проходите, гражданин! Не задерживайтесь!», – сказал мне тот самый коп пропуская меня жестом.
«Сволочи, паскуды в шлемофонах!... Зачем-то так сильно?... Как я отмечать завтра буду?», – ныл ударенный алкаш, вставая со снега.
«Что ты собралась праздновать, свинья? Сегодня не мало?», – говорил полицейский.
Я тем временем удалялся и слышал лишь из-за спины их перебранку.
«Как что?!», – воскликнул алкоголик, как будто сейчас он услышал несуразицу. Его голос стал даже немного трезвее.
«Завтра – годовщина поступления на службу в наш флот победоносного крейсера первого ранга «Адмирал Нельсон»!»
«Какой к чёрту крейсер! В вытрезвители отмечать будешь! Пошёл!», – дальше были лишь звуки возни, но я старался поскорее удрать оттуда.
А ведь ужасная ситуация. Этот человек может тоже был инженером или обычным рабочим, который и строил тот крейсер. А что потом? Почему он здесь? Да мало-ли что. Раньше я считал, что «высшая мера» – это чересчур жестоко, а вот теперь даже начинаю сомневаться. Стараясь избегать каких-либо встреч, я уже подходил к дому Дана. Он был на углу какого-то проспекта, такая-же пятиэтажка, только стоящая буквой Г. Найдя не с первой попытки подъезд Дана, я позвонил в домофон. На дисплее через некоторое время показалось до боли знакомое, но при этом до боли неузнаваемое лицо Даниила.
«Дан, это я! Давай открывай.», – как можно радостнее сказал я.
«Дик! Это ты?! Я сейчас, поднимайся на четвертый этаж...», – тут дверь открылась, и я вошёл в затхлый, но теплый подъезд.
Темно и пахло плесенью. Все стены были исписаны, а ступени загажены чем-то. Не обнаружив лифта, я стал подниматься пешком. Может, это и к лучшему. Представляю как-бы выглядел лифт в таком доме. Поднимаясь всё выше и выше, я стал замечать множество надписей с оскорблениями в адрес властей и в частности полиции. Где-то наверху открылась дверь, и я услышал знакомый голос:
«Где ты там? Не привык по лесенкам лазить?»
«Я вообще-то спортом занимаюсь!», – крикнул я ему в ответ.
«Ты? Ха! Ладно, жду...», – я был уже на третьем этаже.
Через минуту мы обнимались в его прихожей.
Даниил сильно изменился. Возраст в совокупности с внешними факторами превратили его из бодрого энтузиаста в сутулого и серого человечка. Некогда худой, он стал немного шире прежнего, а на его лице, из прежних прямых черт, остался только длинный нос в окружении опухшей ткани. Тот самый длинный нос, который хозяин совал не в своё дело. Глаза стали бледными и выцветшими, губы сжались, а на носу громоздились очки, которых он прежде не носил. Его темные волосы так и не изменились, разве что он слегка оброс.
Мы постояли с минуту обнявшись, а потом Дан отпустил меня и отпрянул, чтобы дать спокойно раздеться. Прихожая у него было совсем маленькая: узенький коридорчик, где двоим уже было тесно, вел на кухню, а по боковым стенам напротив друг-друга были две двери, одна открытая вела в большую комнату, вторая, видимо – в уборную. Стены были разукрашены в коричнево-красные тона: плохой выбор как по мне. Прямо в стене был вмонтирован шкаф для гардероба, но там было больше свободного места чем одежды. Мы с Даниилом стояли на коврике у закрытой двери.
«Ты пока раздевайся, а я сейчас нам место обустрою.», – сказал мне Дан и снял с ног лёгкие туфли, в которых он выходил меня встречать.
Я положил свою сумку на полку, стянул пальто и водрузил на вешалку, затем снял сапоги и ступил босыми ногами на холодный пол.
«Ты прости, друг, но у меня нет тапок.», – сказал мне Дан, выглядывая из комнаты.
«Сам понимаешь – друзей у меня нет, ко мне редко кто приходит, так что вторые мне без надобности. Походи босиком – у меня полы чистые.»
Я уже полностью разделся и скромно встал у двери в комнату, ожидая распоряжения хозяина. Дан пригласил меня и посадил в большое кожаное кресло, стоящие напротив широкого монитора. Во всю стену шёл длинный шкаф: со стеклянными дверцами, со множеством полок, на которых громоздились книги, аппаратура и прочие вещи, было несколько закрытых ящиков и канцелярская панель. Она была раскрыта и представляла собой разбираемый стол с отделениями для письменных принадлежностей, бумаг и компьютера. Перед монитором стоял стеклянный столик с игровой приставкой и журналами. Справа от меня была застеленная кровать Дана, а слева у стенки стояло несколько горшков с растениями. Дан бегал, суетился, что-то бормоча себе под нос, а я просто ожидал его в уютном, не скрою, кресле. Окончив свои метания, Дан обратился ко мне:
«Кофе хочешь? Ну или там чая? У меня много чего есть, пойдем посмотрим!», – я не стал препираться. Молча последовал за ним на кухню.
«Я пока здесь хлопочу, а ты иди руки вымой, а то сам знаешь какие бактерии на улице.», – честно признаться об этом я как-то забыл. Почти везде существует система очистки в местах массового скопления, так что по большому счету, и руки мыть не надо – всё уже продезинфицировали. Но зная местный уклад жизни, я проследовал в уборную и там помыл тщательно свои руки.
Вернувшись, я обнаружил, что на столе стоят уже несколько тарелок со всякой едой, графин воды и ещё пара каких-то коробок.
«Ты садись, садись! Так что пить будешь?», – бодро спросил меня Дан, не отходя от кухонного шкафа.
«Есть кофе, чай, яблочный сок, но учти, что продукты здесь – не высший сорт. Я всякую дрянь не покупаю, но для твоего желудка даже мои нормальные продукты могут плачевно сказаться.»
«А цикория, случаем нет?», – с ироничной надеждой спросил я. Дан лишь рассмеялся.
«Нет, здесь таких изысков не держат. Вместо натурального кофе: его искусственный аналог.», – на этих словах он нервно бросил ложку в стакан и на мгновение замер.
«Ладно, давай мне твоего паленого кофе. Попробуем что за гадость они вам подсовывают.», – Дан быстро открыл один из ящиков и достал коричневый пакет, весь изрисованный кофейными зернами. Не можем положить внутрь, так нарисуем снаружи, авось прокатит, подумалось мне, когда я смотрел на эту несуразицу.
«Ты давай расскажи о себе: как в институте дела, как семья, как работа? Ты мне на последнем контакт-сеансе говорил про строительство станции в какой-то префектуре, ведь да?», – говорил мне Дан, заваривая сильно смердящую вкусом заменителя жидкость. Я начал неспешно рассказывать как дела на работе, какие проекты мы планируем делать, что нового в наших кругах интересного. Совершенно не секретная информация, так что я говорил свободно и честно. С собой я не взял ничего, кроме документов, но в квартире Дана наверняка есть прослушка, поэтому надо будет себя и его сдерживать. Тем временем Дан заварил кофе, и по комнате распространился аромат. Жаль, что это была лишь заслуга специальных добавок. Однако вполне можно пить. Люди научились подделывать под настоящее почти всё, что угодно. Я озвучил эту мысль Дану.
«Это ты прав. Люди вообще народ умный. Сначала научились подделывать продукты, затем свободу, а потом и людей.», – он глубоко вздохнул.
«Ты я вижу пополнел.», – заметил я.
«Не от жизни хорошей.», – грустно ответил Даниил.
«В магазинах совершенно нечего жрать. Либо пустышки со вкусом-заменителем, либо невозможная дрянь. Выбор огромный, а выбрать нечего. Не могу же я сидеть всё время на воде и глюкозе? Приходиться есть местное мясо, молочные продукты, но от них такой осадок в организме. Потом ещё стресс, климат – вот я и форму потерял. Это я раньше фигуру поддерживал, а сейчас у меня нет сил, чтобы до дому дойти после работы.»
«Много дел?», – спросил я.
«Да и не в этом суть. Постоянно сталкиваюсь с непониманием и халатностью. Приходится всё переделывать и доделывать, ну ты же знаешь, что я не могу иначе.»
«Загубишь ты себя так!»
«Да я бы и рад, но у нас за самоубийство сурово.»
«Что? Расстрел?», – с сарказмом спросил я.
«Хуже. Забирают в лечебницу и пичкают препаратами, после которых ходишь и как дебил улыбаешься. Стимуляция счастья, чтоб её.», – я только многозначительно промолчал.
«Ты бы знал, Дик, как я устал...», – он склонился над своей чашкой и тупо уставился в неё.
«Всё здесь отвратительно. Аллюзия на жизнь. В магазинах сплошь заменители и те продукты, без которых человек не может существовать. Существовать, Дик, а не жить! Ты сейчас, когда шёл по улице ничего подозрительного не заметил?»
«Да нет, вроде ничего.», – ответил я, пытаясь вспомнить всю свою дорогу.
«Разве что полицаев ваших много, да у какого-то кабака алкашей били, вот и всё.»
«А-аа, алкашей!», – он нервно рассмеялся.
Ну да, ну да, типично...», – он отвернулся в сторону и уставился в точку на полу.
«Тут, по правде говоря, мало чем можно заняться. У всех есть обязательная работа и немного свободного времени. В это время можешь делать всё, что угодно: торчать дома и смотреть, слушать «искрометные» передачи на всяк вкус и цвет, можешь проводить время в виртуальной реальности, играя с такими-же отщепенцами этого мира, можешь сжигать часы в гипер-сети, правда здесь связь плохо ловит, да и не на все ресурсы попадешь, но чтобы найти какую-то информацию или скачать порнуху – то пожалуйста. Всё это сделано, чтобы люди чувствовали себя комфортно, понимаешь?», – в ожидании ответа он уставился на меня.
«Честно признаться не до конца, но ведь практически тоже самое есть и в нашем обществе.»
«В том-то и суть!», – снова начал Дан.
«Здесь это всё жёстко ограничено, но основной принцип остается неизменным. Когда я прибыл сюда, то упорно не хотел социализироваться с местным обществом. Мне было противно, но потом мой банальный интерес заставил меня выходить на улицу и знаешь что?», – я молчал и внимательно слушал его, потягивая вонючий кофе.
«Я встречал очень мало людей, в основном полицаев. Особенно пустынно в выходные дни и в дальних уголках города. Я так погулял на «свежем воздухе» и через некоторое время очень серьезно заболел. А знаешь почему? Весь Амьрют испытывает колоссальную загрязненность. Мне рассказывали мужики, когда я добрался до речки. Они говорили, что в реку выбрасываются отбросы, а в атмосфере так вообще жуть, что летает. Полная загрязненность воздуха, вот почему все полицейские ходят в шлемах. Нет, если недолго проводить время, то ничего критичного не будет. За себя не переживай: ты вернешься домой в хороший климат, и все смоет, но вот мне до гроба дышать этим. Благо, что есть фильтры в домах. Вот представь, что так по всей стране, а не только в Норсипе. Норсип – это ещё глухая провинция, ты бы видел, что творится в центре. Да я сам многое, что повидал! Предприятия не соблюдают никакую технику безопасности, они лишь производят продукцию и поскорее отправляют в столицу – на продажу. Нам же приходит финансирование, на полицию по большей части и на то, чтобы население не сдохло. Ведь кто-то должен работать, верно? Людям, чтобы те не возмущались и не боялись, дают все радости жизни: интернет, трансляции, еду, хоть и не натуральную. Все то, что необходимо стандартному потребителю. Здесь только есть суровый закон, который контролирует активность каждого, но не суть. Кстати, не только из-за воздуха, а скорее из-за того, что некуда выйти люди сидят дома. Да если так подумать, то действительно в Носирпе нечего делать, кроме как ходить по будням на работу. Правда здесь есть один очень интересный нюанс. Ты говорил про кабак, верно?», – я кивнул в ответ.
«Так вот, это правильно называется не «кабак», а «ресторан-бар». Там люди после работы проводят вечера за стопкой, другой. Понимаешь?»
На кухне висело некоторое напряжение. Я внимательно слушал Даниила, потягивая из стакана кофе и молчал.
«Алкоголь – удивительная вещь: он способен изменить сознание человека, заставить его забыть свои тревоги, а при частом употребление так и вовсе может привести к деградации. Конечно, много выдающихся людей использовали его как стимулятор, но здесь речь идёт не об этом. Я много думал: почему в Амьрюте легализовали спиртное, тем более алкоголь низкого качества и, хоть и не поощряют, но не запрещают его распитие? Всё оказалось банальнее, чем я мог предполагать: алкоголь – заставляет людей забыть про реальность. Мне казалось, что употребление в таких количествах спирта вызовет отравление и смерть, но это надо быть либо слабым по здоровью, либо пить очень много и очень долго. Идеальное положение.»
