«Но зачем всё это?», – не выдержав, спросил я.
       «Видишь-ли, не все люди могут удовлетвориться простыми развлечениями. Некоторым нужны эмоции, а алкоголь может дать больше, чем половой акт. Жизнь в Амьрюте – откровенно мрачная и бесперспективная, потому что отсюда у людей нету выхода. Здесь лишь заставляют работать, да в таких условиях, что не то что работать, жить не захочешь! Тогда этим людям дают все развлечения и стимуляторы, ну это если мы говорим про законные методы. Что твориться на местном чёрном рынке – я и говорить не буду, потому что не знаю и знать не хочу!»
        Он замолчал, залпом допил содержимое стакана и достал из одной коробки кусок хлеба в пластиковой упаковке. Развернув её, он стал всухую жевать резиновый на вид ломоть, при этом ни говоря ни слова. Повисло неловкое молчание. Я практически допил свой кофе. Прикасаться к хлебу, к наложенным в блюдце сухофруктам не хотелось. Кроме этого на столе лежала пачка каких-то печений и «мясных пластин», но я не стал их трогать. Даниил выглядел подавленным и усталым.
       «Это концлагерь.», – сказал он глухо, всё также уставясь в одну точку.
       «Мы здесь – заключенные, а остальные – лагерная администрация. Знаешь, что делали в концлагерях в старую эпоху?», – он поднял на меня свои тусклые глаза.
       «Знаю.», – коротко ответил я.
       «Вот здесь почти тоже самое. Это не ссылка подальше от властей, политики, жизни социума – нет. Это смертная казнь. Мучительная, долгая, страшная. Хе-хе... А ведь мои братья по несчастью даже этого не понимают. Не понимают, что их лишь используют, что им дали минимум, который они с причмокиванием жрут, считая что заработали это. Говорили, что «высшая мера» – ужасна. Вранье, «высшая мера» – помилование. Мне говорили, чтобы я радовался тому, что получил лишь ссылку сюда, а не на рудники или скважины. Лучше бы туда – там бы я быстрее помер. Но это им не выгодно. Ну, конечно о «реабилитации» и говорить не стоит. Для реабилитации – я упущен навсегда. Вот и остается только торчать здесь. Ведь не лишили общения – иди в сети, общайся сколько пожелаешь. Ведь не отняли еду – иди жри сколько влезет. Ведь не отняли развлечения – иди играй сколько хочешь, пей и блуди. Лишили только выбора и будущего... Вас лишили.
        Я удивленно посмотрел на него. В его глазах промелькнуло нечто, что вызвало во мне холод. Он походил на загнанного зверя, который хоть и был повержен, но успел всадить в противника яд и теперь умирает лишь с одной мыслью, что и его враг вскоре тоже умрет. Тут я вспомнил прошлое, и что-то с души у меня слегло. Такие фразочки Даниил позволял себе и до ссылки. Видимо, таких как он ничто не изменит. Я было уж хотел остановить его, но тут неожиданно для меня Дан сам переменился.
       «Ой, ты уже почти всё кофе выпил. Тебе ещё сделать?», – голос его вмиг смягчился, стал доброжелательным.
       «Не-ет, с меня хватит. Ты там что-то про сок говорил?»
       «Да, про яблочный. Он хороший более-менее. Налить?»
       «Давай!»
        Он вновь приник к кухонному столу и стал возиться со стаканами.
       «Я там тебе печенье положил, если не видел. Ещё сухофрукты – они хорошие, там нечего испортить. Попробуй ещё «мясных пластин». Название ужасное, знаю, но это самая нормальная мясная еда. Знал бы ты, сколько она у нас стоит! А я, пожалуй себе каши сделаю, ты же не против, если я пообедаю?»
       «Нисколько, мой друг.»
        Дальше беседа перетекла в мирное русло. Мы болтали об всём, кроме политики: Дан рассказал про свой быт в доме, про свои растения, за которыми он ухаживает, про соседей, которые были единственные люди, с кем он поддерживал связь. Я же говорил про перемены в индустрии и приглянувшиеся мне новинки. Сок оказался обыкновенным, что не могло не радовать, печенье мне не понравились, а вот «мясные пластины» на удивление были вкусными. Уплетая пластину за пластиной и запивая вторым стаканом сока, я отвечал Дану на разные вопросы.
       «Как там твои мелкие, всё забываю спросить?»
       «Дети то?», – с набитым ртом переспросил я.
       «Хорошо всё. Старшего отправил в университет, а младшую – в школу.»
       «На кого старшой пойти хочет?»
       «Хочет на биомеханика. А что? Я не против – главное, чтобы себя нашёл!»
       «Это верно. А меньшая?»
       «Пока она в школе, есть время выбрать. Она так то у меня на виолончели играет. Хочет в консерваторию. Ну, тоже ничего. Но это мы поглядим.»
       «Ха! Такая маленькая, а играет на такой дуре?»
       «Ага, и не говори! Нынче дети способнее нас пошли. Я давеча заглядывал в записи сына, так там темы, которые мы с тобой на первых курсах проходили, а они уже в школе! Скоро так и все дисциплины будут преподавать за пять лет.»
       «Да... Человечество развивается семимильными шагами. Прямо как завещали первые.»
        Дальше наши разговоры снова пошли ни о чём. Даниил показал мне свою плазму и игровую приставку, в которую он от безысходности частенько теперь играет. Раньше его нельзя было упрекнуть в любви к виртуальным реальностям и прочему игровому подспорью. Также он показал мне свою коллекцию книг и журналов. Не очень старые образцы, но редкие, за которые он мог бы выручить хорошие деньги. Но ему сейчас всё это без надобности. Мы немного поговорили об инженерии, механике, панспермии, метафизике и прочих мелочах. Потом мы снова перешли на кухню, где стали обсуждать номиналистов Нобелевской премии и дальнейшие успехи в проникновение в чёрные дыры. Когда мы выпили весь запас сока и принялись за чай, я спросил Даниила:
       «Слушай, вот у вас все пьют, а сам ты как? Брезгуешь?», – и я подмигнул.
       «Брезгую!», – с гордостью ответил Дан.
       «После столетнего коньяка в день защиты диплома – я напитка младше моего возраста в рот больше не возьму! А таких у нас не водится.», – тут я хотел вернуться к нашей теме, но Даниил неожиданно продолжил.
       «А вот знаешь, я на этом алкоголе хорошо наживаюсь!»
       «Это как?», – удивленно спросил я.
       «А вот так: нам на работе выдают талоны на более качественные продукты, среди которых есть талон на коньячную настойку. Дикий спрос на неё! Она тут как вторая валюта идёт. Так дело в том, что на руки дают только один, а, как ты сам понимаешь, для некоторых одной будет мало. Так я отдаю свой талон взамен на всякие услуги. Самое главное, что теперь в моей бухгалтерии все борются за мой талон. Прямо выслуживаются, а я уже выбираю. Так неплохо живём: мне за этот талон то свежего мяса принесут, то контрабанду всякую.»
       «Послушай...», – начал я.
       «Ты вот тут мне всё это говоришь, а разве тебя не прослушивают?»
       «Конечно, только я им не интересен. Я у них в «без проблемных» числюсь. До меня им нет дела. Тем более про махинации с талоном все и так знают. Но даже по нашим законам – это не запрещено.», – вдруг я вспомнил про мою сумку в прихожей.
       «Вот-же старый дурак!», – чуть ли не заорал я, испугав при этом Дана.
       «У меня же для тебя пару гостинцев есть!»
        Гостинцами были две коробки «шипучего порошка», из которого получалась отличная содовая и набор «молодого творца», в котором был комплект по сбору различных маленьких роботов и программ к ним. Ни содовая, ни набор с роботами не были запрещены в Амьрюте, но достать их можно было разве что в местной столице, да и то вряд-ли. Я специально сверился с законами, чтобы подобрать подарок другу, и это было самое лучшие решение. Сказать что Дан был поражен – ничего не сказать. Не пробовавший давно нормальных напитков, он с детским восторгом схватил порошок и тут-же сделал два стакана мне и себе. Набор для творчества тоже оказался кстати. Я знал, что творческая душа Дана изнывает по созданию чего-либо. Теперь ему будет чем заняться в свободное время. Пускай по его кухне разъезжают мелкие роботы и симулируют что-то, ну или пускай научит их включать плиту и накладывать еду в тарелку. Этот набор я увидел у сына, когда он перевозил вещи. По его словам в школах на таких роботах детей учат программированию и творческому мышлению в кибермеханике.
        Мы продолжали сидеть на кухне у Дана, слушая музыку, лазая по доступным сайтам и болтая о пустом. Время приближалось к вечеру, и за окном становилось темнее.
       «Зря ты приехал в пятницу.», – сказал мне Даниил, глядя в окно.
       «Это почему?», – спросил я.
       «Сейчас гуляки вернутся с работы и пойдут отмечать.»
       «Что отмечать?»
       «Пятницу и субботу.»
       «У меня рейс поздно вечером – успеют без меня. Тем более, что сегодняшний день я не сам выбрал, а мне его твой комендант назначил.»
       «Кравченко этот?»
       «Он самый.»
       «Жалко мне его.»
       «Почему?», – я ожидал скорее, что Дан начнёт его презирать, но никак не жалеть.
       «Бывший вояка, а теперь сюда назначен. У него жизнь послаще нашей, но это тебе тоже не радость великая. А ведь когда то он тоже возмущался по поводу отправки флота на дальние рубежи.»
       «Это ты про «Вирджинию»?»
       «И не только про неё...», – это случай произошёл более сорока лет назад, но до сих пор остается на слуху общественности.
       «Её недавно отремонтировали.», – добавил я.
       «И не прошло пол века.», – тут Дан о чём-то задумался и продолжил.
       «Странно всё это, не находишь?»
       «Что странно?», – спросил я.
       «Мы – прогрессивное человечество, вот как уже несколько сотен лет исследуем наш необъятный космос, а так и не встретили ни одну разумную форму жизни? За исключением представителей нашего вида в других системах.», – разговор снова уходил не в то русло, но мне было неудобно прерывать Дана.
       «Вспомни, как первые завещали нам исследовать космос и эволюционировать. Про космические теории тоже подумай, да хоть про панспермию. Да, мы находили и находим всё новые виды растений и животных, микроорганизмов и вирусов, но ни одного, чёрт побери, разумного существа мы не встретили. Как-то странно? Наше правительство пропагандирует плюрализм и гуманизм, но тогда зачем мы каждый год делаем по новому крейсеру или линкору? Куда «Человечеству» без внешних врагов миллиардная армия, куда? Я понимаю, что мы исследуем новые системы, и из-за внешних факторов гибнут люди, но мы ведь ни с кем не воюем. Внутри тоже всё спокойно: пиратство отдавлено за пределы федерации, а сепаратисты не могут противостоять мощи флота и армии. Да и зачем это делать? Условия практически идеальные, ну это только в пределах основного кольца, конечно. Так если мы не имеем сильных внутренних или внешних врагов, кто тогда атаковал и практически уничтожил «Вирджинию» более сорока лет назад? С каким противником она вела бой, что в сектор Рукава Стрельца был вызван звёздный гигант «Центурион»? Боевая станция, которая больше чем некоторые планеты! Мало? Хорошо, тогда вспомни флагман «Константин Рокасовский». Не в Рукаве Южного Креста он сейчас? Его цель – исследовать новые системы и...», – он сделал паузу, ожидая когда я отвечу, но не выдержав, сказал сам.
       «Найти разумную форму жизни и установить контакт!», – он смотрел на меня своими бешеными глазами, в которых горел огонь.
       «Я уже не буду говорить, что способен сделать один флагман, но напомню про флот в Рукаве Персея и Рукаве Лебедя. Один линкор «Айова» способен уничтожить планету, не говоря о кораблях неопознанного противника. Ведь там с линкором ещё и линейный крейсер, броненосец, и прочие корабли поддержки. Вспомни хоть тяжелый крейсер «Граф Решелье». Вспомнил? Мы тогда были на конференции в системе Денеб. Эта машина нависла тенью над всей станцией, а на планете так вообще целый день ночь была, пока это чудовище не проплыло мимо. Я понимаю и полностью поддерживаю наличие флота и армии для отражения возможной атаки из глубин космоса, но наша оборонка давно превратилась в нечто иное. Эти звездные станции созданы не для защиты, а для оккупации.»
        Я завороженно слушал, как рассказывает Дан. Весь мой план, чтобы закончить встречу миром – провалился. Придется возвращаться домой с гнилым осадком внутри. Однако его слова меня заинтриговали. Даниил продолжал:
       «Все корабли первого ранга могут уничтожить целую планету, звездную систему, да хоть саму звезду. Более пятисот лет назад был завершен настоящий монстр нашей промышленности – Звёздный Линкор Первого ранга «Наполеон Бонопарт». Его строили больше ста лет и пустили с верфей в системе Бетельгейзе. Потом его отправили в Ро Кассиопеи, где он обнаружил в будущем огромные поля астероидов. Там тут-же создали научный центр и стали изучать информацию с них и вскоре доказали, что это остатки от планет, на которых точно была жизнь. Разумная или нет – на это невозможно ответить. Но есть один интересный факт: по словам учёных, эти планеты были уничтожены неестественным путем и совершенно недавно. В том-же районе на орбите газового гиганта простые путешественники подобрали скрижаль с неизвестными письменами и из неопознанного материала. Перевести энтузиастам не удалось, однако совпали некоторые частицы с теми, что нашли на астероидах. Ту табличку тут-же изъяли спецслужбы и объявили потом о «вероятном» нахождении останков погибшей разумной цивилизацией. Высчитать, когда они погибли невозможно, но учёные стали изучать астероиды только через десять наших лет после нахождения тех полей «Наполеоном». Потом вспомни яркие вспышки 24-го января, когда мы были только студентами третьего курса. Как говорили – это дошёл свет от испытаний, которые проводили по уничтожению пустых звёздных систем первые линейные : «Вашингтон», «Бисмарк», «Петр 1», «Виктория». Тогда мы только учились строить этих монстров человечества, но уже на тот момент, а это сам посуди как давно, они могли уничтожать даже звёзды. Я перед самым арестом разговаривал с профессором Вейж Гао, который разделял мою теорию. Он до этого работал в Туманности Омега, и там их экспедиция натыкалась – и не раз – на признаки разумной жизни. Все бы ничего, но продвигаться в глубь было опасно и поэтому их вернули на Землю, а туда был направлен крейсер «Бергамо», и больше там следов не находили. Вот ещё: в Рукаве Нагольника, были перехвачены странные сигналы, и экспедиция срочно вернулась на крейсер «Киото». Затем «Киото» прошёл по намеченному маршруту и... ничего не обнаружил. Слабые, по сравнению с сенсорами крейсера учёных смогли уловить сигнал, а вот мощные установки «Киото» – нет. Тогда молодой Вейж Гао решил, что удача ускользнула от них, но через некоторое время лично Вейж нашёл остатки неизвестных сплавов и органики в космосе, на том самом маршруте, где раньше них прошёл «Киото». Который, я повторяюсь, ничего не обнаружил. Я достаточно имею данных, чтобы предположить, что флот устраняет любую угрозу со стороны иных форм жизни. Иногда это проходит без следа, как с «Киото» или «Наполеоном», а иногда это может закончиться «Вирджинией».
        Я обомлел и слушал Даниила с раскрытым ртом. Такого он раньше не говорил, а сводилось вся его прошлая теория к тому, что «правительство от нас что-то скрывает». Я тогда и не понимал всего этого. По студенчеству разделял его идеи по улучшению жизни для всего населения и изменения функции бессмертия, но такого я от него ранее не слышал.
       «А помнишь детскую страшилку про «Кладбище кораблей в космосе» или про «Мёртвую планету», а про «Летучего Голландца» в Туманности Ориона? А помнишь не страшную сказку, а ужасную быль про уничтоженного фрегата «Алехандро», которого неведомая сила разломала пополам, где погиб и пропал без вести весь экипаж? Его обломки до сих пор не разобрали, а прошло столько лет...»