– Нельзя сразу много, загнёшься. Это не пиво, кружками хлестать. Коллоидная квазиразумная экзоматерия хорошо блокирует болевые ощущения и многократно ускоряет регенерацию. Почти как вампирская кровь, только без её побочек. Но передоз может и убить. Ваши тела на такое не рассчитаны, – сердито пояснил голос.
Тоня даже что-то поняла.
– Где я? Что... со мной? Ноги... не чувствую, – целых три осмысленных фразы дались сложнее, чем первый глоток этой жижи. Почти как приоткрыть глаза и шевельнуть рукой. Пальцами. На большее не хватило сил.
Абсолютно белая комната, освещённая неярким, приглушённым светом. Его источник Тоня определить так и не смогла, будто свет был рассеян по пространству. Или светились сами стены. Ни дверей, ни окон. Она лежала на какой-то твёрдой поверхности, обнажённая и прикрытая лишь белой простыней. – Это морг?
– Это целительский блок, реанимационный, это раз. У тебя тяжёлая черепно-мозговая травма, серьёзные травмы позвоночника и внутренних органов, это два. Поэтому тебя обездвижили, это три. Но наша медицина такое лечит, так что тебе крупно повезло. Второй день рождения, дорогой Питончик, – вздохнул тёмный мужской силуэт, взявшийся ниоткуда.
У Тони закружилась голова и свет в глазах померк.
Лба коснулось что-то прохладное. Тоня не сразу поняла, что это ладонь. Но головокружение отступило, мрак перед глазами постепенно рассеивался.
– Ну вот, на пару секунд отойти нельзя, чтоб сознание не потеряла и обратно в кому не скатилась, – больше устало, чем сердито, проворчал знакомый голос.
Тоня плохо понимала, что он говорит, смысл сказанного протекал через дырявое сознание, как сквозь решето. Но сам голос удерживал сознание на плаву, не позволяя ему мутиться или окончательно рассыпаться на осколки. Ни адской боли, ни жуткой тошноты больше не было, только ужасная слабость. С отголосками паники, что тело парализовано и где ноги. Кто она, где, почему? Но на связные мысли или сильные эмоции, вроде настоящей паники, у Тони не было сил. Их не хватало даже сфокусировать взгляд. Мужской силуэт перед мутными глазами двоился и расплывался.
– Мама... – простонала девушка. – Мамочка...
Глаза ещё больше заволокло туманом. Уже от слёз.
– Пока не мама, а всего лишь я. Родственников и друзей в реанимоблок не пускают. И меня бы выгнали, если бы Грань тебя не тянула... Но скоро увидишь маму, ужик камышовый. И на ножки встанешь. Совсем скоро, – пообещал расплывчатый силуэт. – А сейчас тебе надо поесть, хоть немного. Целитель тебя по запчастям собирал, как Лего. Теперь организм регенерирует, ему нужна энергия и строительный материал. Потом поспишь. Заодно и я, хоть пару часов. Двое суток не спал, какой бы ещё дурак держал гребаную Грань подальше от тебя и твоей придурочной семейки, – что-то невразумительное сообщил силуэт, осторожно приподнимая её голову под затылок.
Губ коснулось что-то вроде бутылки с мягким горлышком, а обоняние тронул аромат куриного бульона или чего-то подобного. Тоня судорожно сглотнула. Голова снова закружилась, только от голода, вытеснившего все остальные мысли и их обрывки. А после нескольких глотков стало совсем хорошо. Даже сил будто прибавилось. Что было в этом бульоне, она не стала задумываться. Важнее было собрать по обрывкам и осколкам последние события. Сложить в единое целое обломки своей памяти. Мама... хотя бы лицо и имя матери она помнила. Значит, память ей не стирали.
– Я тут, по пути на кухню, успел передать твоим родственникам, что ты очнулась. Мысли на расстоянии они, к сожалению, не слышат, а телефоны тут не ловят... Скоро целитель придёт, менталист, а там и родню пустят. Твоя подружка к тебе рвалась, та, рыжая-конопатая. Все мозги моему брату вынесла, – голос даже фыркнул, но беззлобно. И очень устало.
Тоня мало что понимала, но от этого голоса почему-то становилось легче. Спокойно, уютно и совсем не страшно. Ей было и неважно, что он говорит. Хоть материт её, хоть учебники, псалмы или двоичные коды вслух читает. Лишь бы не молчал и не уходил. То самое нечто, холодное, жуткое и безысходное, ощущалось где-то рядом. Только этот голос и какая-то невидимая невесомая пелена не позволяли этому нечто приблизиться.
– Что... случилось? – с трудом прошептала девушка. Вышло совсем испуганно и жалко.
– Авария, – поколебавшись, ответил незнакомец. – Ты разбилась на мотоцикле. Помнишь?
Девочка поморщилась, пытаясь собрать воедино осколки памяти. Просто последние кадры. Скорость. Вихляющая машина брата... нет, чужая, угнанная машина. Кажется, она пыталась его остановить... Резкий поворот. Удар. Взрыв боли и чёрное ничто.
– Не очень. Фрагментами, – Тоня еле заметно кивнула. Хотя бы это простое действие удалось, и почти без боли.
– Мыслишь ты связно, адекватно, это уже неплохо. Ещё и вспомнила абстрактное понятие, совсем замечательно, – с явным облегчением вздохнул молодой мужчина, присаживаясь рядом. – Кто ты, как тебя зовут, помнишь? Себя осознаёшь?
– Антонина... Савельева, – осознавала себя Тоня медленно, но хотя бы имя и фамилию вспомнила. – Сашка, Сашенька, братик... он жив?
– Жив твой придурок. В тюрьме сидит... Да сам захотел, иначе его бы и близко к Кайласу не подпустили, а куда его ещё? Не в Совет Двенадцати же его вести, и не домой к родителям. Бабу мне ещё спустят, но за проходной двор в закрытой зоне спустят только шкуру. Да ты не переживай, там рядом с ним президенты, олигархи, министры. Считай, в высшее общество олух попал.
Тоня слабо, вымученно улыбнулась. Значит, брат жив. Остальное – ерунда. Даже то, что она оказалась на Кайласе, среди нелюдей, казалось не таким важным. И собственное состояние –не таким страшным. Главное, Сашка жив. И она... вроде бы... тоже. Осколки памяти почти сложились.
– А мотоцикл? – Тоня крепко зажмурилась, чтоб не расплакаться, как нюня и тряпка.
– Я б его вообще на помойку вышвырнул или квантовал к демоновой праматери, – процедил маг. Глаза жутковато блеснули хищным, ядовито-зелёным огнём. – Чуть не убилась, и опять мотоцикл тебе? Совсем не соображаешь, что чуть не погибла, камикадзе? Или не осталась калекой, что ещё хуже. Никаких больше мотоциклов, гонок и прочих самоубийств, это ясно?
– Я и не собиралась, – одна мысль сесть на мотоцикл теперь вызывала ужас. Тоня побелела, сравнявшись со стенами и простыней. – Просто... это последняя память о папе.
– В гараже твой мотоцикл, что ему сделается, – поняв, что перегнул, хмуро проворчал Влад. – Ну, помят и покоцан малость.
– А вы кто? – слегка заторможенно спросила Тоня, опустив мутный, немного смущённый взгляд на простыню, только и укрывающую от чужого мужчины её голое тело. Тощее, изувеченное, но всё-таки женское. На бледных впалых щеках затеплился румянец.
– Не узнала? – незнакомец иронично прищурил изумрудно-зелёные глаза.
Тоня с трудом сфокусировала взгляд, пытаясь собрать осколки зыбкой памяти. Знакомое лицо. Молодое, но настолько усталое, что кажется намного старше. Щетина и тени под глазами добавляли парню лет десять. Светлые, немного встрёпанные волосы с намёком на модную стрижку и молодёжная футболка с неоновыми принтами под медицинским халатом выдавали принадлежность к беззаботной молодёжи. Только взгляд резко диссонировал. Острый, цепкий, пронзительный, пробирающий до нутра. Этот взгляд откровенно пугал. У молодых людей не бывает такого взгляда, мерцающих изумрудных глаз и вытянутых зрачков. У людей вообще такого не бывает. Наконец она осознала простую вещь, что перед ней – не человек. Следом всплыли воспоминания. Универ. Её неумелая слежка. Личные дела и фото из взломанного архива.
– Владислав Ивашин... брат Андрея, – разрозненные кусочки сложились в ещё один фрагмент памяти.
– Молодец, узнала, – довольно кивнул брат Андрея. – А ещё начальник службы кибербезопасности, которая ловит за хвост маленьких самоуверенных ужат, возомнивших себя питонами.
Девушка резко побледнела, с лица сбежали все краски. Мысли лихорадочно заметались, снова рассыпаясь острыми осколками. Поймал, значит. За хвост.
– И что теперь, убьёте? Или из больницы прямиком в тюрьму? – горько усмехнулась Тоня. Она уже не раз пожалела, что сунула носик в чужие документы и тайны. Но сделанного не воротишь. Может, стоит извиниться за свою глупость и непомерное любопытство. Но от расплаты никакие извинения не спасут. Она этому типу не на ногу наступила. В лучшем случае, отделается стиранием памяти.
– Хорошо, что начала мыслить и осознавать последствия, хотя бы постфактум, – заметил Влад. – Но выводы неверные. Смысл тебя спасать, перемещать на другой край мира, лечить, вкладывая в это огромные ресурсы – чтобы потом убить? Нелогично и нерационально. Логичнее было бы просто оставить тебя умирать в канаве. Но мы не настолько нелюди.
– А насколько? – настороженно выдавила Тоня, стараясь не опускать взгляда. Лучше знать правду. Пусть паршиво, но честно, без иллюзий.
– В тюрьме тебе тоже делать нечего, там и так мест на вас не хватает, пространственники зашиваются, – успокоил зеленоглазый. – И стирание памяти на фоне такой травмы головы может оставить тебя инвалидом, дурочкой, или вовсе овощем. А хакер ты неплохой, голова светлая, хоть неопытная пока, бестолковая и человеку досталась. Так что пойдёшь под протекторат и будешь работать на нас. Только сначала проясним пару вопросов. Зачем полезла в наши базы, и как додумалась до применения магии на людях. Можешь не отвечать, – вздохнул маг, аккуратно считав возникающие мысли и воспоминания. – Так я и думал, любопытство змейку сгубило. Или спасло, тут как посмотреть.
Действия брата он комментировать не стал. Андрей не идиот и никогда ничего не делает просто так. А тот небольшой кусочек знания, которым он поделился с малявкой, неплохо поспособствовал спасению её жизни.
– А протекторат – это что? – девушка с трудом собирала мысли-осколочки, но продолжала задавать вопросы. Влад мысленно усмехнулся: и кто тут кого допрашивает?
– Это значит, что ты войдёшь в Семью, на правах младшего члена рода. Ответственность за тебя взял я. Но пока я сам не в полной Силе и не обрету статуса зрелости, так же отвечаю перед главой рода. Теперь не только за себя, но и за тебя.
– А вам это зачем? – Тоня вздрогнула и побелела ещё сильней, судорожно сжав пальчиками простынь.
Влад поймал себя на чём-то вроде восхищения. Надо же, едва с обратной стороны Грани, не осозналась толком, а правильные вопросы задаёт. На которые ему и перед собой ответить непросто. Не ноет, не возмущается, не закатывает истерик, не жалуется, ничего не требует, даже не просит. Хотя и паршиво девчонке, и страшно. Зачем это ему? Если бы он сам это знал. Ему это вовсе не выгодно, если не сказать, наоборот. Но смог бы он уйти, оставить девочку, почти дитя, на смерть, или ещё хуже, на бесконечные муки? Равнодушно смотреть на гибель целой семьи? Нет, не смог. Или это был бы уже не он. Несколько ментальных линий сразу ощетинились острыми осколками воспоминаний. Он предпочёл бы это забыть. Но такая роскошь – забывать – доступна только людям.
... Ему восемь. Они с Андрюхой после школы бесцельно болтались по парку, гоняли голубей и трескали вредные, но такие вкусные чипсы. Навстречу шла старуха... точнее, женщина лет тридцати, настолько измождённая, выгоревшая и какая-то пустая, что показалась им древней старухой. Женщина катила инвалидную коляску с абсолютно лысой девочкой лет шести-семи, больше похожей на белого паучка или живой труп. Тогда Влад впервые ощутил Грань и холодок близкой смерти. Даже Андрею стало жутковато. Мальчишки ещё ничего толком не понимали, но ощутили, что происходит нечто очень плохое. Неправильное.
... – Андрюх, отвлеки бабку, – Влад переглянулся с братом, обмениваясь ещё нечеткими мыслями.
... – Оба получим, – ответил сероглазый темноволосый мальчик, вздохнул и пошёл на обгон. Ничего лучше не придумалось, как пробежать мимо старухи с коляской и сдёрнуть сумку с её плеча. А убегая, сделать вид, что подвернул ногу. Пока женщина пыталась догнать верткого мальца и вернуть сумку, ахая и осыпая Андрея нехорошими словами, Влад подошёл к коляске и взял девочку за руки. Её ауры почти не было видно, зато вокруг тельца растекались какие-то тёмные пятна, так похожие на холодные чёрные огни.
... – Пошли вон, – Влад мысленно окутал больного ребёнка своей аурой, как часто делала мама. Бесформенные тёмные пятна, почти сожравшие девочку, мигом ринулись на него. Но увязли в родовой защите и только бестолково метались в верхнем слое ауры. Владу стало страшно, и он отключил магическое зрение. Зато ладошки девочки потеплели, щёки порозовели, а в глазах появилась какая-то искорка жизни.
... – Совсем обнаглели беспризорники! Цыгане! – бабушка, а может мать больной малышки, наконец вернула своё имущество и бросилась к коляске, напоследок погрозив Андрею кулаком. – Тюрьма по тебе плачет...
Но плакала потом только мама, когда Влад потерял сознание, не дойдя до дома
... – Додумался, рак он лечил! А второй? Вор, гопник, карманник, – хваталась за голову мать. Но ругать сыновей всерьёз у Сумеречной не повернулся язык. – Вить, ты отец, скажи им!
... – Так вылечил же, – ответил отец. – Во всяком случае, убрал причину и сдвинул Грань. И статут секретности не нарушил, у людей такое проходит как ошибочный диагноз. А что на себя перетянул и получил откат – будет впредь наука, как делать нельзя.
Но наука не особо пошла Владу впрок. Маленький эмпат, остро чувствующий чужую боль, остро воспринимал любую несправедливость и не мог равнодушно пройти мимо чужих страданий. Андрей был хотя бы не настолько чувствительным и эмоциональным.
... – Эта сущность не от мира сего, – вздыхала мама.
... – Весь в тебя, – не соглашался отец.
... Владу двенадцать. Брат на год старше, по основному времени этой реальности, но у него уже активно открываются паранормы, ломается голос и просыпается интерес к противоположному полу. Самому Владу этот интерес кажется дурацким, он совершенно не понимает, что интересного в какой-то Тане или Мане. Его самого девчонки интересовали только с одной, самой меркантильной стороны: у них можно было списать домашку или контрольную по гуманитарным предметам. Эти предметы юный маг терпеть не мог, а заставить пацанёнка учить то, что ему не нравилось, было непросто даже отцу. Вот и выезжал на телепатии, родовой харизме, личном обаянии и девчоночьих симпатиях. В ответ Влад всегда помогал одноклассницам с математикой и информатикой. Тут уже весь класс списывал у него. Сам же младший архонт интересовался исключительно компьютерами, музыкой, тачками, единоборствами и робототехникой, с углублением в техномагию и магомеханику. Самый паршивый комп, робот или артефакт казался ему привлекательнее самой красивой девушки. Собственные способности Влада ещё толком не раскрылись, паранормы были нестабильными и слишком слабыми, детская энергетика толком их не тянула. Да и с контролем Силы у подвижного, импульсивного мальчишки постоянно возникали проблемы. Влад был рад, что преобладающие силы у него всё-таки не Огонь и не Тьма, как у Андрея. Иначе точно натворил бы дел, как минимум, на серьёзную блокировку, изоляцию в резиденции деда и домашнее обучение. Тоска.
Тоня даже что-то поняла.
– Где я? Что... со мной? Ноги... не чувствую, – целых три осмысленных фразы дались сложнее, чем первый глоток этой жижи. Почти как приоткрыть глаза и шевельнуть рукой. Пальцами. На большее не хватило сил.
Абсолютно белая комната, освещённая неярким, приглушённым светом. Его источник Тоня определить так и не смогла, будто свет был рассеян по пространству. Или светились сами стены. Ни дверей, ни окон. Она лежала на какой-то твёрдой поверхности, обнажённая и прикрытая лишь белой простыней. – Это морг?
– Это целительский блок, реанимационный, это раз. У тебя тяжёлая черепно-мозговая травма, серьёзные травмы позвоночника и внутренних органов, это два. Поэтому тебя обездвижили, это три. Но наша медицина такое лечит, так что тебе крупно повезло. Второй день рождения, дорогой Питончик, – вздохнул тёмный мужской силуэт, взявшийся ниоткуда.
У Тони закружилась голова и свет в глазах померк.
Лба коснулось что-то прохладное. Тоня не сразу поняла, что это ладонь. Но головокружение отступило, мрак перед глазами постепенно рассеивался.
– Ну вот, на пару секунд отойти нельзя, чтоб сознание не потеряла и обратно в кому не скатилась, – больше устало, чем сердито, проворчал знакомый голос.
Тоня плохо понимала, что он говорит, смысл сказанного протекал через дырявое сознание, как сквозь решето. Но сам голос удерживал сознание на плаву, не позволяя ему мутиться или окончательно рассыпаться на осколки. Ни адской боли, ни жуткой тошноты больше не было, только ужасная слабость. С отголосками паники, что тело парализовано и где ноги. Кто она, где, почему? Но на связные мысли или сильные эмоции, вроде настоящей паники, у Тони не было сил. Их не хватало даже сфокусировать взгляд. Мужской силуэт перед мутными глазами двоился и расплывался.
– Мама... – простонала девушка. – Мамочка...
Глаза ещё больше заволокло туманом. Уже от слёз.
– Пока не мама, а всего лишь я. Родственников и друзей в реанимоблок не пускают. И меня бы выгнали, если бы Грань тебя не тянула... Но скоро увидишь маму, ужик камышовый. И на ножки встанешь. Совсем скоро, – пообещал расплывчатый силуэт. – А сейчас тебе надо поесть, хоть немного. Целитель тебя по запчастям собирал, как Лего. Теперь организм регенерирует, ему нужна энергия и строительный материал. Потом поспишь. Заодно и я, хоть пару часов. Двое суток не спал, какой бы ещё дурак держал гребаную Грань подальше от тебя и твоей придурочной семейки, – что-то невразумительное сообщил силуэт, осторожно приподнимая её голову под затылок.
Губ коснулось что-то вроде бутылки с мягким горлышком, а обоняние тронул аромат куриного бульона или чего-то подобного. Тоня судорожно сглотнула. Голова снова закружилась, только от голода, вытеснившего все остальные мысли и их обрывки. А после нескольких глотков стало совсем хорошо. Даже сил будто прибавилось. Что было в этом бульоне, она не стала задумываться. Важнее было собрать по обрывкам и осколкам последние события. Сложить в единое целое обломки своей памяти. Мама... хотя бы лицо и имя матери она помнила. Значит, память ей не стирали.
– Я тут, по пути на кухню, успел передать твоим родственникам, что ты очнулась. Мысли на расстоянии они, к сожалению, не слышат, а телефоны тут не ловят... Скоро целитель придёт, менталист, а там и родню пустят. Твоя подружка к тебе рвалась, та, рыжая-конопатая. Все мозги моему брату вынесла, – голос даже фыркнул, но беззлобно. И очень устало.
Тоня мало что понимала, но от этого голоса почему-то становилось легче. Спокойно, уютно и совсем не страшно. Ей было и неважно, что он говорит. Хоть материт её, хоть учебники, псалмы или двоичные коды вслух читает. Лишь бы не молчал и не уходил. То самое нечто, холодное, жуткое и безысходное, ощущалось где-то рядом. Только этот голос и какая-то невидимая невесомая пелена не позволяли этому нечто приблизиться.
– Что... случилось? – с трудом прошептала девушка. Вышло совсем испуганно и жалко.
– Авария, – поколебавшись, ответил незнакомец. – Ты разбилась на мотоцикле. Помнишь?
Девочка поморщилась, пытаясь собрать воедино осколки памяти. Просто последние кадры. Скорость. Вихляющая машина брата... нет, чужая, угнанная машина. Кажется, она пыталась его остановить... Резкий поворот. Удар. Взрыв боли и чёрное ничто.
– Не очень. Фрагментами, – Тоня еле заметно кивнула. Хотя бы это простое действие удалось, и почти без боли.
– Мыслишь ты связно, адекватно, это уже неплохо. Ещё и вспомнила абстрактное понятие, совсем замечательно, – с явным облегчением вздохнул молодой мужчина, присаживаясь рядом. – Кто ты, как тебя зовут, помнишь? Себя осознаёшь?
– Антонина... Савельева, – осознавала себя Тоня медленно, но хотя бы имя и фамилию вспомнила. – Сашка, Сашенька, братик... он жив?
– Жив твой придурок. В тюрьме сидит... Да сам захотел, иначе его бы и близко к Кайласу не подпустили, а куда его ещё? Не в Совет Двенадцати же его вести, и не домой к родителям. Бабу мне ещё спустят, но за проходной двор в закрытой зоне спустят только шкуру. Да ты не переживай, там рядом с ним президенты, олигархи, министры. Считай, в высшее общество олух попал.
Тоня слабо, вымученно улыбнулась. Значит, брат жив. Остальное – ерунда. Даже то, что она оказалась на Кайласе, среди нелюдей, казалось не таким важным. И собственное состояние –не таким страшным. Главное, Сашка жив. И она... вроде бы... тоже. Осколки памяти почти сложились.
– А мотоцикл? – Тоня крепко зажмурилась, чтоб не расплакаться, как нюня и тряпка.
– Я б его вообще на помойку вышвырнул или квантовал к демоновой праматери, – процедил маг. Глаза жутковато блеснули хищным, ядовито-зелёным огнём. – Чуть не убилась, и опять мотоцикл тебе? Совсем не соображаешь, что чуть не погибла, камикадзе? Или не осталась калекой, что ещё хуже. Никаких больше мотоциклов, гонок и прочих самоубийств, это ясно?
– Я и не собиралась, – одна мысль сесть на мотоцикл теперь вызывала ужас. Тоня побелела, сравнявшись со стенами и простыней. – Просто... это последняя память о папе.
– В гараже твой мотоцикл, что ему сделается, – поняв, что перегнул, хмуро проворчал Влад. – Ну, помят и покоцан малость.
– А вы кто? – слегка заторможенно спросила Тоня, опустив мутный, немного смущённый взгляд на простыню, только и укрывающую от чужого мужчины её голое тело. Тощее, изувеченное, но всё-таки женское. На бледных впалых щеках затеплился румянец.
– Не узнала? – незнакомец иронично прищурил изумрудно-зелёные глаза.
Тоня с трудом сфокусировала взгляд, пытаясь собрать осколки зыбкой памяти. Знакомое лицо. Молодое, но настолько усталое, что кажется намного старше. Щетина и тени под глазами добавляли парню лет десять. Светлые, немного встрёпанные волосы с намёком на модную стрижку и молодёжная футболка с неоновыми принтами под медицинским халатом выдавали принадлежность к беззаботной молодёжи. Только взгляд резко диссонировал. Острый, цепкий, пронзительный, пробирающий до нутра. Этот взгляд откровенно пугал. У молодых людей не бывает такого взгляда, мерцающих изумрудных глаз и вытянутых зрачков. У людей вообще такого не бывает. Наконец она осознала простую вещь, что перед ней – не человек. Следом всплыли воспоминания. Универ. Её неумелая слежка. Личные дела и фото из взломанного архива.
– Владислав Ивашин... брат Андрея, – разрозненные кусочки сложились в ещё один фрагмент памяти.
– Молодец, узнала, – довольно кивнул брат Андрея. – А ещё начальник службы кибербезопасности, которая ловит за хвост маленьких самоуверенных ужат, возомнивших себя питонами.
Девушка резко побледнела, с лица сбежали все краски. Мысли лихорадочно заметались, снова рассыпаясь острыми осколками. Поймал, значит. За хвост.
– И что теперь, убьёте? Или из больницы прямиком в тюрьму? – горько усмехнулась Тоня. Она уже не раз пожалела, что сунула носик в чужие документы и тайны. Но сделанного не воротишь. Может, стоит извиниться за свою глупость и непомерное любопытство. Но от расплаты никакие извинения не спасут. Она этому типу не на ногу наступила. В лучшем случае, отделается стиранием памяти.
– Хорошо, что начала мыслить и осознавать последствия, хотя бы постфактум, – заметил Влад. – Но выводы неверные. Смысл тебя спасать, перемещать на другой край мира, лечить, вкладывая в это огромные ресурсы – чтобы потом убить? Нелогично и нерационально. Логичнее было бы просто оставить тебя умирать в канаве. Но мы не настолько нелюди.
– А насколько? – настороженно выдавила Тоня, стараясь не опускать взгляда. Лучше знать правду. Пусть паршиво, но честно, без иллюзий.
– В тюрьме тебе тоже делать нечего, там и так мест на вас не хватает, пространственники зашиваются, – успокоил зеленоглазый. – И стирание памяти на фоне такой травмы головы может оставить тебя инвалидом, дурочкой, или вовсе овощем. А хакер ты неплохой, голова светлая, хоть неопытная пока, бестолковая и человеку досталась. Так что пойдёшь под протекторат и будешь работать на нас. Только сначала проясним пару вопросов. Зачем полезла в наши базы, и как додумалась до применения магии на людях. Можешь не отвечать, – вздохнул маг, аккуратно считав возникающие мысли и воспоминания. – Так я и думал, любопытство змейку сгубило. Или спасло, тут как посмотреть.
Действия брата он комментировать не стал. Андрей не идиот и никогда ничего не делает просто так. А тот небольшой кусочек знания, которым он поделился с малявкой, неплохо поспособствовал спасению её жизни.
– А протекторат – это что? – девушка с трудом собирала мысли-осколочки, но продолжала задавать вопросы. Влад мысленно усмехнулся: и кто тут кого допрашивает?
– Это значит, что ты войдёшь в Семью, на правах младшего члена рода. Ответственность за тебя взял я. Но пока я сам не в полной Силе и не обрету статуса зрелости, так же отвечаю перед главой рода. Теперь не только за себя, но и за тебя.
– А вам это зачем? – Тоня вздрогнула и побелела ещё сильней, судорожно сжав пальчиками простынь.
***
Влад поймал себя на чём-то вроде восхищения. Надо же, едва с обратной стороны Грани, не осозналась толком, а правильные вопросы задаёт. На которые ему и перед собой ответить непросто. Не ноет, не возмущается, не закатывает истерик, не жалуется, ничего не требует, даже не просит. Хотя и паршиво девчонке, и страшно. Зачем это ему? Если бы он сам это знал. Ему это вовсе не выгодно, если не сказать, наоборот. Но смог бы он уйти, оставить девочку, почти дитя, на смерть, или ещё хуже, на бесконечные муки? Равнодушно смотреть на гибель целой семьи? Нет, не смог. Или это был бы уже не он. Несколько ментальных линий сразу ощетинились острыми осколками воспоминаний. Он предпочёл бы это забыть. Но такая роскошь – забывать – доступна только людям.
... Ему восемь. Они с Андрюхой после школы бесцельно болтались по парку, гоняли голубей и трескали вредные, но такие вкусные чипсы. Навстречу шла старуха... точнее, женщина лет тридцати, настолько измождённая, выгоревшая и какая-то пустая, что показалась им древней старухой. Женщина катила инвалидную коляску с абсолютно лысой девочкой лет шести-семи, больше похожей на белого паучка или живой труп. Тогда Влад впервые ощутил Грань и холодок близкой смерти. Даже Андрею стало жутковато. Мальчишки ещё ничего толком не понимали, но ощутили, что происходит нечто очень плохое. Неправильное.
... – Андрюх, отвлеки бабку, – Влад переглянулся с братом, обмениваясь ещё нечеткими мыслями.
... – Оба получим, – ответил сероглазый темноволосый мальчик, вздохнул и пошёл на обгон. Ничего лучше не придумалось, как пробежать мимо старухи с коляской и сдёрнуть сумку с её плеча. А убегая, сделать вид, что подвернул ногу. Пока женщина пыталась догнать верткого мальца и вернуть сумку, ахая и осыпая Андрея нехорошими словами, Влад подошёл к коляске и взял девочку за руки. Её ауры почти не было видно, зато вокруг тельца растекались какие-то тёмные пятна, так похожие на холодные чёрные огни.
... – Пошли вон, – Влад мысленно окутал больного ребёнка своей аурой, как часто делала мама. Бесформенные тёмные пятна, почти сожравшие девочку, мигом ринулись на него. Но увязли в родовой защите и только бестолково метались в верхнем слое ауры. Владу стало страшно, и он отключил магическое зрение. Зато ладошки девочки потеплели, щёки порозовели, а в глазах появилась какая-то искорка жизни.
... – Совсем обнаглели беспризорники! Цыгане! – бабушка, а может мать больной малышки, наконец вернула своё имущество и бросилась к коляске, напоследок погрозив Андрею кулаком. – Тюрьма по тебе плачет...
Но плакала потом только мама, когда Влад потерял сознание, не дойдя до дома
... – Додумался, рак он лечил! А второй? Вор, гопник, карманник, – хваталась за голову мать. Но ругать сыновей всерьёз у Сумеречной не повернулся язык. – Вить, ты отец, скажи им!
... – Так вылечил же, – ответил отец. – Во всяком случае, убрал причину и сдвинул Грань. И статут секретности не нарушил, у людей такое проходит как ошибочный диагноз. А что на себя перетянул и получил откат – будет впредь наука, как делать нельзя.
Но наука не особо пошла Владу впрок. Маленький эмпат, остро чувствующий чужую боль, остро воспринимал любую несправедливость и не мог равнодушно пройти мимо чужих страданий. Андрей был хотя бы не настолько чувствительным и эмоциональным.
... – Эта сущность не от мира сего, – вздыхала мама.
... – Весь в тебя, – не соглашался отец.
... Владу двенадцать. Брат на год старше, по основному времени этой реальности, но у него уже активно открываются паранормы, ломается голос и просыпается интерес к противоположному полу. Самому Владу этот интерес кажется дурацким, он совершенно не понимает, что интересного в какой-то Тане или Мане. Его самого девчонки интересовали только с одной, самой меркантильной стороны: у них можно было списать домашку или контрольную по гуманитарным предметам. Эти предметы юный маг терпеть не мог, а заставить пацанёнка учить то, что ему не нравилось, было непросто даже отцу. Вот и выезжал на телепатии, родовой харизме, личном обаянии и девчоночьих симпатиях. В ответ Влад всегда помогал одноклассницам с математикой и информатикой. Тут уже весь класс списывал у него. Сам же младший архонт интересовался исключительно компьютерами, музыкой, тачками, единоборствами и робототехникой, с углублением в техномагию и магомеханику. Самый паршивый комп, робот или артефакт казался ему привлекательнее самой красивой девушки. Собственные способности Влада ещё толком не раскрылись, паранормы были нестабильными и слишком слабыми, детская энергетика толком их не тянула. Да и с контролем Силы у подвижного, импульсивного мальчишки постоянно возникали проблемы. Влад был рад, что преобладающие силы у него всё-таки не Огонь и не Тьма, как у Андрея. Иначе точно натворил бы дел, как минимум, на серьёзную блокировку, изоляцию в резиденции деда и домашнее обучение. Тоска.
