вместе жарят оладушки и пьют на кухне чай, Сашка шлепает по коридору босыми ногами, трёт сонные глаза и просит включить мультики, а Тоня ещё спит в обнимку с бабушкиным подарком – вязаным зайчиком. Ей всего пять лет, мир ещё добрый, чистый, и впереди только хорошее.
Чья-то рука легла на талию, коснулась поясницы, опустилась чуть ниже, переместилась на бедро. Тоня вздрогнула, ещё не осознавая, что нижняя часть тела чувствует прикосновения.
Незнакомый мужской голос что-то произнёс на непонятном языке. Спокойный, уверенный, даже довольный тон окончательно вернул Тоню в реальность.
– Ой, горячо, – пискнула она и попыталась дёрнуться. – А что он сказал? И зачем меня обжег?
– Он говорит, частично снял блокаду. Есть тактильная чувствительность, это замечательно. Ноги чувствуешь? – деловито спросил Влад.
– Не очень. Только когда трогают. Или обжигают, – замявшись, ответила Тоня. – А когда можно подвигать, хоть пальчиком?
Целитель в этот раз промолчал, лишь переглянулся с архонтом.
– Нетерпеливая какая. Уже сегодня, если не помешают боли, – перевёл Влад. – Оборотня через час бы в лес выпустили, с людьми сложнее. Хрупкие оболочки, слабая регенерация. Обезболивание и обездвиживание снимается постепенно. Если снять резко и рано, может случиться болевой шок, а любое неловкое движение при травмах позвоночника пустит к демонам всё лечение. Диагностика травм не показывает, перелом срастили, позвоночник восстановили. Но последствия аварии мгновенно не исчезнут, после реанимации и интенсивной терапии сразу не бегают даже оборотни. Понадобится реабилитация. У людей это занимает годы и без всяких гарантий, у нас дни, с гарантированным возвращением к полноценной жизни. Но время необходимо даже травинке вырасти, не лети впереди него. Сейчас как себя чувствуешь, где-нибудь болит?
Он прислушался к своим эмпатическим ощущениям, а Тоня – к своим физическим.
– Вроде нет, не болит. Немного дискомфортно, ноги как чужие, бедро немного тянет, но не больно, – она сама этому поразилась. Когда перекрывала крышу гаража и сдуру сломала палец, было больнее.
Целитель удовлетворённо кивнул, проводя какие-то манипуляции на пострадавшем суставе.
– Попробуй пошевелить пальцами и стопой, – передал Влад.
Тоня осторожно, с усилием, подвигала стопой, натянула носок, поджала пальчики. Ноги с трудом, но слушались. Двигались. Ощущались. Глаза почему-то затуманились. Она крепко зажмурилась, чтоб не пролить ни одной позорной слезинки. Иногда для счастья нужно так мало. Просто ноги. Тощие, кривые, короткие, волосатые – какие угодно, лишь бы здоровые.
– Сесть попробуем? Если сможешь сидеть, попытаемся встать, – перевёл Влад мысли целителя.
Сесть удалось с третьей попытки и с большим трудом. Ватному, непослушному телу просто не хватало силёнок. Превозмогая слабость, Тоня осторожно спустила ноги на прохладный, чуть шершавый пол. От счастья, что ноги снова чувствуют и двигаются, она совсем забыла о наготе. Только бы встать. Перенести вес тела на ноги – что может быть проще? От напряжения на лбу выступил пот, скрипнули зубы, зато удалось оторвать тело от лежанки. Но равновесие удержать не удалось. Тоня пошатнулась на нетвёрдых ногах и завалилась набок. Только чьи-то сильные руки не дали ей встретиться с полом, удержав от падения. Лицо уткнулось во что-то мягкое. Кажется, в тонкий кашемировый свитер. Мужской.
– Стоишь? – глуховато спросил Владислав Викторович, на котором она так безвольно и бессовестно повисла. Голая. Кошмар!
– Пытаюсь, – выдавила Тоня, всеми силами стараясь удержаться на собственных ногах. Но ничерта не получалось. Колени дрожали, подгибались и почти не держали тело. Только щёки горели от стыда.
– Спокойно. Аккуратно. Не надо геройства и сверхусилий, просто почувствуй ноги. Вдох, выдох, – голос архонта подействовал на неё, как гипноз. Дыхание стало ровнее, даже сил как будто прибавилось. Она не сразу заметила, что тело окутала тонкая, почти невесомая, но непрозрачная ткань, по ощущениям напоминающая шёлк.
– Что это? – растерялась девушка.
– Материальная иллюзия. Одевать тебя пока рискованно, можно травмировать, а твой стыд все заглушки пробивает. Так лучше? – небрежно поинтересовался маг.
Тоня кивнула. Так намного лучше. Даже стоять легче.
– Тогда пара шагов и отдыхать, – архонт переглянулся с целителем, придерживая её за талию. От такой близости мужчины Тоне было не по себе, но без этой поддержки она бы не простояла и полминуты. А о шагах могла и не мечтать.
«Соберись, тряпка», – Тоня глубоко вдохнула и сделала шаткий, неуверенный шаг. Потом ещё и ещё один. Пока не закончились силы и ноги не подкосились окончательно.
Целитель лишь покачал головой, глядя, как архонт подхватывает обмякшее тело и укладывает обратно на койку.
«Теперь только время, Сумеречный. Пусть отдохнёт, потом можно пустить близких. Ещё ночь лучше побыть здесь, а завтра можно и домой. Рекомендации тут, – в ладони у Влада возник самый обычный инфокристалл. – Много ходить сразу не позволяйте, нагрузку увеличивать постепенно, без фанатизма, избегать резких движений. Найдётся, кому можно доверить разрабатывать ноги и делать лечебный массаж?»
«Я умею, в роду были целители и маги Жизни. Только личного опыта маловато, спортивные травмы в основном. Нужна схема и навык», – Влад сам не понимал, почему, но доверять раненого ужика каким-то посторонним магам не хотелось. Не хотелось подпускать к ней даже отца или Андрея. Лучше сам.
«Схема на кристалле. Навык могу передать. Только адаптировать его под чужие паранормы не могу, я не Высший и не универсал», – вздохнул Лестер.
«Отец – Высший, разберётся, – махнул рукой Влад. – Передавайте»
Экзарх переместил хмурого Андрея и заплаканную Юльку в ту точку пространства и времени, откуда они уходили. Окинул ироничным взглядом заваленное покупками пространство, но комментировать расходы сына не стал. Ни вслух, ни мысленно. Лишь напомнил не доводить до больницы хотя бы сватов и постараться не уничтожить мир, оставил нерадивому потомку перстень-накопитель и исчез.
– Куда это он делся? – Юля проводила пустоту растерянным взглядом.
– На Кайлас, скорей всего. Маму успокаивать, пока она не встряхнула весь Земной Веер, а то и Дерево Миров, – Андрей со вздохом надел отцовский артефакт и обнял расстроенную любимую женщину, укрывая собой от всего мира и всех его бед. Юля прижалась к нему всем телом и спрятала лицо на его груди, изо всех сил стараясь не разреветься снова.
– А ты правда можешь уничтожить мир? – мир её сейчас интересовал в последнюю очередь. Просто штормило.
– Нет пока. А зачем? – рассеянно переспросил Андрей, перебирая огненно-медные пряди.
– Незачем, – натянуто улыбнулась Юля. – А остановить глупую Тоньку? Или хотя бы предотвратить аварию?
В голосе девушки прозвучала робкая надежда.
– Уже нет. Цепочка событий реализована, поле событий в этом интервале сложилось, – Андрей вздохнул. – Прости, родная. Я не всемогущ. Наши возможности широки, но не безграничны, а прошлое – штука очень устойчивая. Во всяком случае, в реальностях Порядка. В реальностях Хаоса другие правила Игры.
– А кто или что их устанавливает, эти правила? – заинтересовалась Юля.
– Метакод конкретного мира. Такой свод законов природы, существования и развития мира, заложенный Изначальными силами ещё при его создании. В нашем мире такая итерация, как изменение прошлого, запрещена на уровне метакода. Иначе реальность была бы неустойчивой, зыбкой. Я видел. Да, там интересно побывать, но поверь, жить в таком мире ты бы не захотела.
– Но мы же ходили в прошлое. Даже сейчас в прошлом, – Юля огляделась. Всё выглядело таким обычным, настоящим. Настенные часы не успели уйти вперёд, а брошенный на столе телефон демонстративно показывал вчерашний день. День, когда ещё что-то можно изменить.
– Нельзя, – покачал головой маг. – Всё, что было возможно, Влад сделал. Там была совсем небольшая «вилочка», неопределённость, в которой можно было повлиять на ход событий. Доли секунды, мгновения. Он их использовал, больше там ловить нечего. Эта событийная линия уже необратима, а лучших вероятностей для этой камикадзе просто нет. Остальные варианты, даже навскидку, намного хуже. Зная брата, я уверен, он реализовал лучший из всех возможных.
– Я понимаю. И не понимаю. Наверно, я тупица, – Юля вздохнула и прижалась щекой к его плечу.
– Как ты поймёшь, если вероятностей не видишь и ничего о темпоральной магии не знаешь, – Андрей так нежно гладил её спину, что ноги ослабли и хотелось мурлыкать. – Вот есть разница между джинсами, ушанкой, мини-юбкой и бальным платьем?
– Конечно! – удивилась девушка.
– Вот и с ситуациями так же. От того что мы мотали время, чтобы успеть на пропущенную пару, ничего не изменилось. Просто в аудитории побывал иновременной наблюдатель и послушал про интегралы. Самого наблюдателя никто и не заметил. А если заметили, сразу же забыли. Такие мелкие нестыковочки и шероховатости реальность сама сглаживает, время восстанавливает себя. Ничего для мира не изменится и от того, что ты через семь минут позвонишь родителям. Только мне придётся приложить Силу, чтобы они тебя услышали.
– Почему? – не поняла Юля.
– Потому что в их реальности тебя нет, мы с ними в разных потоках времени и вне полосы их восприятия. Здесь мы аномалия, призраки, тени. Просто наблюдатели. Зрители в кинозале. Наше время ушло вперёд. Даже чтобы удержаться в отрицательном времени, тратится очень много Силы. Как сжимать или растягивать пружину.
– А что будет, если эта Сила кончится?
Андрей потянул медный локон-спиральку, распрямил и отпустил. Ровная прядь волос снова свернулась в завиток.
– Примерно это. Есть даже величина такая: сопротивление времени. Время – структура упругая и очень не любит деформаций. Вышвырнет или выдавит обратно, на активную линию, ещё и откатом по пустой башке приложит. Если сдуру попытаешься убить мелкого Гитлера или спасти Юрку Гагарина, в лучшем случае просто не получится. Проверено.
– А в худшем? – нахмурилась Юля, как нахохленный воробушек.
– Чем сильнее, настырнее и масштабней попытка, тем мощнее отдача. Особо «одарённые» и паранормы лишались, и жизни, – чётко и по существу ответил маг. – Откат от романтической прогулки по Древнему Риму или Египту сравним с рябью, от попытки ограбления дворца – со штормом, а покушение на фараона – с ударной волной. Если же долбануть по фараонам или инквизиторам ракетами, откат просто сметёт и расплющит, как цунами. А ракеты всё равно не долетят, время их стирает.
– Тоже проверяли?! – ахнула Юля.
– Не мы. Другие идиоты, из смежной реальности, – успокоил Андрей.
– А с чем это связано, сила этого отката? – перевела тему человечка. Про результаты «проверки» знать ей совсем не хотелось.
– С масштабностью, значимостью личности или события для мира, причинностью, обратимостью... Я тоже многого ещё не помню и не знаю, только основы прошёл, – признался архонт. – Причинно-следственные связи должны сохраняться, нравится это кому или нет. Есть индекс обратимости и необратимости событий, определённые точки альтернативы, где линии реальности ветвятся и расходятся. Вот эти моменты относительно доступны для влияния. Но прошлое при этом не меняется, а расслаивается на две параллельных реальности, в одной из которых события пойдут иначе. Но не факт, что лучше. Поэтому такие вмешательства доступны на уровне не ниже экзарха. Даже они не все хрономаги и не всегда могут оценить последствия. Темпоральная магия и комбинаторика событий – точная наука, непростая и неисчерпаемая.
– У вас такие странные и сложные науки. Но ты лучше преподов объясняешь, – она согласна была слушать хоть латынь, хоть биржевые сводки, лишь бы с ним.
– У нас ещё терпимо. Хоть время линейное, а не двумерное, – тихо рассмеялся Андрей ей в макушку. – Звони родителям, пока коварно в спальню не затащил.
Попытка заново ходить так вымотала Тоню, что она вырубилась, едва голова коснулась подушки. Разбудил Тоню зверский голод. Остальные физиологические потребности тоже напомнили о себе. Но до туалета самостоятельно она не дойдёт, и где он здесь находится – не представляет. Тоня привстала и огляделась в поисках говорящего кота, чтобы задать ему самый животрепещущий вопрос. Спрашивать про туалет у Фила было неудобно. Но терпеть или спрашивать Влада – ещё неудобнее.
Фила в палате не оказалось. Зато рядом стояло странное полупрозрачное кресло, и в нём дремала мама. Сама истаявшая, какая-то полупрозрачная и постаревшая. Она и прежде не отличалась богатырским здоровьем, а теперь совсем сдала. Лицо осунулось, родные черты заострились, под глазами залегли глубокие тени. Руки и пальцы напоминали высохшие веточки. В тёмно-русых волосах заметно прибавилось седины. У Тони сердце сжалось, а воздух в горле встал комом. Какие же они с Сашкой сволочи и эгоисты, так довести мать. Что сказал бы отец, будь он жив? Так они заботятся о матери, бессовестные, так её берегут? Лучше пройти голой через весь институт и даже Кайлас, чем видеть маму такой. Меньше стыда.
Словно ощутив, что дочь проснулась, усталая женщина пошевелилась и открыла глаза. Мутные, припухшие и покрасневшие от слёз. Будто мама все эти ночи не сомкнула глаз, а только плакала. И похоже, молилась. Из руки выпал старый, потрёпанный, ещё бабушкин молитвенник. Тоня содрогнулась, в каком ужасе и отчаянии была мама, узнав, что дочь в реанимации, а сын в тюрьме. Что было бы с ней, если бы дети погибли, и какая беда прошла совсем рядом, мазнув по маминым волосам белым инеем. Что сказать, что они больше не будут? Так больше и не надо.
– Мама, прости. Прости нас, идиотов, – сквозь стыд и острый ком в горле выдавила Тоня.
– Тонечка, доченька, главное – вы живы, всё обошлось, – мама осторожно погладила её по голове, как в детстве. – Ты как, что болит?
– Ничего не болит, мам. Всё хорошо, просто слабость, – Тоня усилием воли взяла себя в руки и даже выдавила улыбку. – А Шурик у меня получит! Ну покажу ему карбюратор с инжектором. Выломаю хворостину и отлуплю, раз отец недопорол. Вот только выйду из этой больницы!
– Ух какая боевая и грозная, только из реанимации, и сразу брата лупить, – мама вздохнула и покачала головой, но хотя бы глаза ожили, а губы тронула улыбка. – Подеритесь мне ещё.
– Не сейчас, мам. Лучше покажи, где тут туалет и принеси чего-нибудь покушать. Слона бы съела, – с энтузиазмом ответила Тоня.
– Слона в меню не было, но есть курица. Юля уже принесла, – за креслом пряталась компактная левитирующая подставка с контейнерами.
– Юля? Она тоже здесь? – удивилась Тоня, забыв про еду.
– Здесь, только в коридоре. И парнишка с ней, тёмненький такой. Андрей кажется. Тоже сюда рвалась, но врач запретил тебя будить.
– Я уже сама проснулась, – Тоня ужасно соскучилась по этой рыжей егозе, её жизнерадостным шуточкам и непробиваемому позитиву.
Поход до туалета и обратно она выдержала стоически. Такая же белоснежная комната находилась в трёх шагах и открывалась прямо в стене, но эти шаги по усилиям показались Антонине километрами. На ногах она держалась уже твёрже и почти не висла на маме, только пыхтела и опиралась на неё, как на костыль.
– Мам, а когда пойдём домой? – переведя дыхание, спросила Тоня.
Чья-то рука легла на талию, коснулась поясницы, опустилась чуть ниже, переместилась на бедро. Тоня вздрогнула, ещё не осознавая, что нижняя часть тела чувствует прикосновения.
Незнакомый мужской голос что-то произнёс на непонятном языке. Спокойный, уверенный, даже довольный тон окончательно вернул Тоню в реальность.
– Ой, горячо, – пискнула она и попыталась дёрнуться. – А что он сказал? И зачем меня обжег?
– Он говорит, частично снял блокаду. Есть тактильная чувствительность, это замечательно. Ноги чувствуешь? – деловито спросил Влад.
– Не очень. Только когда трогают. Или обжигают, – замявшись, ответила Тоня. – А когда можно подвигать, хоть пальчиком?
Целитель в этот раз промолчал, лишь переглянулся с архонтом.
– Нетерпеливая какая. Уже сегодня, если не помешают боли, – перевёл Влад. – Оборотня через час бы в лес выпустили, с людьми сложнее. Хрупкие оболочки, слабая регенерация. Обезболивание и обездвиживание снимается постепенно. Если снять резко и рано, может случиться болевой шок, а любое неловкое движение при травмах позвоночника пустит к демонам всё лечение. Диагностика травм не показывает, перелом срастили, позвоночник восстановили. Но последствия аварии мгновенно не исчезнут, после реанимации и интенсивной терапии сразу не бегают даже оборотни. Понадобится реабилитация. У людей это занимает годы и без всяких гарантий, у нас дни, с гарантированным возвращением к полноценной жизни. Но время необходимо даже травинке вырасти, не лети впереди него. Сейчас как себя чувствуешь, где-нибудь болит?
Он прислушался к своим эмпатическим ощущениям, а Тоня – к своим физическим.
– Вроде нет, не болит. Немного дискомфортно, ноги как чужие, бедро немного тянет, но не больно, – она сама этому поразилась. Когда перекрывала крышу гаража и сдуру сломала палец, было больнее.
Целитель удовлетворённо кивнул, проводя какие-то манипуляции на пострадавшем суставе.
– Попробуй пошевелить пальцами и стопой, – передал Влад.
Тоня осторожно, с усилием, подвигала стопой, натянула носок, поджала пальчики. Ноги с трудом, но слушались. Двигались. Ощущались. Глаза почему-то затуманились. Она крепко зажмурилась, чтоб не пролить ни одной позорной слезинки. Иногда для счастья нужно так мало. Просто ноги. Тощие, кривые, короткие, волосатые – какие угодно, лишь бы здоровые.
– Сесть попробуем? Если сможешь сидеть, попытаемся встать, – перевёл Влад мысли целителя.
Сесть удалось с третьей попытки и с большим трудом. Ватному, непослушному телу просто не хватало силёнок. Превозмогая слабость, Тоня осторожно спустила ноги на прохладный, чуть шершавый пол. От счастья, что ноги снова чувствуют и двигаются, она совсем забыла о наготе. Только бы встать. Перенести вес тела на ноги – что может быть проще? От напряжения на лбу выступил пот, скрипнули зубы, зато удалось оторвать тело от лежанки. Но равновесие удержать не удалось. Тоня пошатнулась на нетвёрдых ногах и завалилась набок. Только чьи-то сильные руки не дали ей встретиться с полом, удержав от падения. Лицо уткнулось во что-то мягкое. Кажется, в тонкий кашемировый свитер. Мужской.
– Стоишь? – глуховато спросил Владислав Викторович, на котором она так безвольно и бессовестно повисла. Голая. Кошмар!
– Пытаюсь, – выдавила Тоня, всеми силами стараясь удержаться на собственных ногах. Но ничерта не получалось. Колени дрожали, подгибались и почти не держали тело. Только щёки горели от стыда.
– Спокойно. Аккуратно. Не надо геройства и сверхусилий, просто почувствуй ноги. Вдох, выдох, – голос архонта подействовал на неё, как гипноз. Дыхание стало ровнее, даже сил как будто прибавилось. Она не сразу заметила, что тело окутала тонкая, почти невесомая, но непрозрачная ткань, по ощущениям напоминающая шёлк.
– Что это? – растерялась девушка.
– Материальная иллюзия. Одевать тебя пока рискованно, можно травмировать, а твой стыд все заглушки пробивает. Так лучше? – небрежно поинтересовался маг.
Тоня кивнула. Так намного лучше. Даже стоять легче.
– Тогда пара шагов и отдыхать, – архонт переглянулся с целителем, придерживая её за талию. От такой близости мужчины Тоне было не по себе, но без этой поддержки она бы не простояла и полминуты. А о шагах могла и не мечтать.
«Соберись, тряпка», – Тоня глубоко вдохнула и сделала шаткий, неуверенный шаг. Потом ещё и ещё один. Пока не закончились силы и ноги не подкосились окончательно.
Целитель лишь покачал головой, глядя, как архонт подхватывает обмякшее тело и укладывает обратно на койку.
«Теперь только время, Сумеречный. Пусть отдохнёт, потом можно пустить близких. Ещё ночь лучше побыть здесь, а завтра можно и домой. Рекомендации тут, – в ладони у Влада возник самый обычный инфокристалл. – Много ходить сразу не позволяйте, нагрузку увеличивать постепенно, без фанатизма, избегать резких движений. Найдётся, кому можно доверить разрабатывать ноги и делать лечебный массаж?»
«Я умею, в роду были целители и маги Жизни. Только личного опыта маловато, спортивные травмы в основном. Нужна схема и навык», – Влад сам не понимал, почему, но доверять раненого ужика каким-то посторонним магам не хотелось. Не хотелось подпускать к ней даже отца или Андрея. Лучше сам.
«Схема на кристалле. Навык могу передать. Только адаптировать его под чужие паранормы не могу, я не Высший и не универсал», – вздохнул Лестер.
«Отец – Высший, разберётся, – махнул рукой Влад. – Передавайте»
***
Экзарх переместил хмурого Андрея и заплаканную Юльку в ту точку пространства и времени, откуда они уходили. Окинул ироничным взглядом заваленное покупками пространство, но комментировать расходы сына не стал. Ни вслух, ни мысленно. Лишь напомнил не доводить до больницы хотя бы сватов и постараться не уничтожить мир, оставил нерадивому потомку перстень-накопитель и исчез.
– Куда это он делся? – Юля проводила пустоту растерянным взглядом.
– На Кайлас, скорей всего. Маму успокаивать, пока она не встряхнула весь Земной Веер, а то и Дерево Миров, – Андрей со вздохом надел отцовский артефакт и обнял расстроенную любимую женщину, укрывая собой от всего мира и всех его бед. Юля прижалась к нему всем телом и спрятала лицо на его груди, изо всех сил стараясь не разреветься снова.
– А ты правда можешь уничтожить мир? – мир её сейчас интересовал в последнюю очередь. Просто штормило.
– Нет пока. А зачем? – рассеянно переспросил Андрей, перебирая огненно-медные пряди.
– Незачем, – натянуто улыбнулась Юля. – А остановить глупую Тоньку? Или хотя бы предотвратить аварию?
В голосе девушки прозвучала робкая надежда.
– Уже нет. Цепочка событий реализована, поле событий в этом интервале сложилось, – Андрей вздохнул. – Прости, родная. Я не всемогущ. Наши возможности широки, но не безграничны, а прошлое – штука очень устойчивая. Во всяком случае, в реальностях Порядка. В реальностях Хаоса другие правила Игры.
– А кто или что их устанавливает, эти правила? – заинтересовалась Юля.
– Метакод конкретного мира. Такой свод законов природы, существования и развития мира, заложенный Изначальными силами ещё при его создании. В нашем мире такая итерация, как изменение прошлого, запрещена на уровне метакода. Иначе реальность была бы неустойчивой, зыбкой. Я видел. Да, там интересно побывать, но поверь, жить в таком мире ты бы не захотела.
– Но мы же ходили в прошлое. Даже сейчас в прошлом, – Юля огляделась. Всё выглядело таким обычным, настоящим. Настенные часы не успели уйти вперёд, а брошенный на столе телефон демонстративно показывал вчерашний день. День, когда ещё что-то можно изменить.
– Нельзя, – покачал головой маг. – Всё, что было возможно, Влад сделал. Там была совсем небольшая «вилочка», неопределённость, в которой можно было повлиять на ход событий. Доли секунды, мгновения. Он их использовал, больше там ловить нечего. Эта событийная линия уже необратима, а лучших вероятностей для этой камикадзе просто нет. Остальные варианты, даже навскидку, намного хуже. Зная брата, я уверен, он реализовал лучший из всех возможных.
– Я понимаю. И не понимаю. Наверно, я тупица, – Юля вздохнула и прижалась щекой к его плечу.
– Как ты поймёшь, если вероятностей не видишь и ничего о темпоральной магии не знаешь, – Андрей так нежно гладил её спину, что ноги ослабли и хотелось мурлыкать. – Вот есть разница между джинсами, ушанкой, мини-юбкой и бальным платьем?
– Конечно! – удивилась девушка.
– Вот и с ситуациями так же. От того что мы мотали время, чтобы успеть на пропущенную пару, ничего не изменилось. Просто в аудитории побывал иновременной наблюдатель и послушал про интегралы. Самого наблюдателя никто и не заметил. А если заметили, сразу же забыли. Такие мелкие нестыковочки и шероховатости реальность сама сглаживает, время восстанавливает себя. Ничего для мира не изменится и от того, что ты через семь минут позвонишь родителям. Только мне придётся приложить Силу, чтобы они тебя услышали.
– Почему? – не поняла Юля.
– Потому что в их реальности тебя нет, мы с ними в разных потоках времени и вне полосы их восприятия. Здесь мы аномалия, призраки, тени. Просто наблюдатели. Зрители в кинозале. Наше время ушло вперёд. Даже чтобы удержаться в отрицательном времени, тратится очень много Силы. Как сжимать или растягивать пружину.
– А что будет, если эта Сила кончится?
Андрей потянул медный локон-спиральку, распрямил и отпустил. Ровная прядь волос снова свернулась в завиток.
– Примерно это. Есть даже величина такая: сопротивление времени. Время – структура упругая и очень не любит деформаций. Вышвырнет или выдавит обратно, на активную линию, ещё и откатом по пустой башке приложит. Если сдуру попытаешься убить мелкого Гитлера или спасти Юрку Гагарина, в лучшем случае просто не получится. Проверено.
– А в худшем? – нахмурилась Юля, как нахохленный воробушек.
– Чем сильнее, настырнее и масштабней попытка, тем мощнее отдача. Особо «одарённые» и паранормы лишались, и жизни, – чётко и по существу ответил маг. – Откат от романтической прогулки по Древнему Риму или Египту сравним с рябью, от попытки ограбления дворца – со штормом, а покушение на фараона – с ударной волной. Если же долбануть по фараонам или инквизиторам ракетами, откат просто сметёт и расплющит, как цунами. А ракеты всё равно не долетят, время их стирает.
– Тоже проверяли?! – ахнула Юля.
– Не мы. Другие идиоты, из смежной реальности, – успокоил Андрей.
– А с чем это связано, сила этого отката? – перевела тему человечка. Про результаты «проверки» знать ей совсем не хотелось.
– С масштабностью, значимостью личности или события для мира, причинностью, обратимостью... Я тоже многого ещё не помню и не знаю, только основы прошёл, – признался архонт. – Причинно-следственные связи должны сохраняться, нравится это кому или нет. Есть индекс обратимости и необратимости событий, определённые точки альтернативы, где линии реальности ветвятся и расходятся. Вот эти моменты относительно доступны для влияния. Но прошлое при этом не меняется, а расслаивается на две параллельных реальности, в одной из которых события пойдут иначе. Но не факт, что лучше. Поэтому такие вмешательства доступны на уровне не ниже экзарха. Даже они не все хрономаги и не всегда могут оценить последствия. Темпоральная магия и комбинаторика событий – точная наука, непростая и неисчерпаемая.
– У вас такие странные и сложные науки. Но ты лучше преподов объясняешь, – она согласна была слушать хоть латынь, хоть биржевые сводки, лишь бы с ним.
– У нас ещё терпимо. Хоть время линейное, а не двумерное, – тихо рассмеялся Андрей ей в макушку. – Звони родителям, пока коварно в спальню не затащил.
***
Попытка заново ходить так вымотала Тоню, что она вырубилась, едва голова коснулась подушки. Разбудил Тоню зверский голод. Остальные физиологические потребности тоже напомнили о себе. Но до туалета самостоятельно она не дойдёт, и где он здесь находится – не представляет. Тоня привстала и огляделась в поисках говорящего кота, чтобы задать ему самый животрепещущий вопрос. Спрашивать про туалет у Фила было неудобно. Но терпеть или спрашивать Влада – ещё неудобнее.
Фила в палате не оказалось. Зато рядом стояло странное полупрозрачное кресло, и в нём дремала мама. Сама истаявшая, какая-то полупрозрачная и постаревшая. Она и прежде не отличалась богатырским здоровьем, а теперь совсем сдала. Лицо осунулось, родные черты заострились, под глазами залегли глубокие тени. Руки и пальцы напоминали высохшие веточки. В тёмно-русых волосах заметно прибавилось седины. У Тони сердце сжалось, а воздух в горле встал комом. Какие же они с Сашкой сволочи и эгоисты, так довести мать. Что сказал бы отец, будь он жив? Так они заботятся о матери, бессовестные, так её берегут? Лучше пройти голой через весь институт и даже Кайлас, чем видеть маму такой. Меньше стыда.
Словно ощутив, что дочь проснулась, усталая женщина пошевелилась и открыла глаза. Мутные, припухшие и покрасневшие от слёз. Будто мама все эти ночи не сомкнула глаз, а только плакала. И похоже, молилась. Из руки выпал старый, потрёпанный, ещё бабушкин молитвенник. Тоня содрогнулась, в каком ужасе и отчаянии была мама, узнав, что дочь в реанимации, а сын в тюрьме. Что было бы с ней, если бы дети погибли, и какая беда прошла совсем рядом, мазнув по маминым волосам белым инеем. Что сказать, что они больше не будут? Так больше и не надо.
– Мама, прости. Прости нас, идиотов, – сквозь стыд и острый ком в горле выдавила Тоня.
– Тонечка, доченька, главное – вы живы, всё обошлось, – мама осторожно погладила её по голове, как в детстве. – Ты как, что болит?
– Ничего не болит, мам. Всё хорошо, просто слабость, – Тоня усилием воли взяла себя в руки и даже выдавила улыбку. – А Шурик у меня получит! Ну покажу ему карбюратор с инжектором. Выломаю хворостину и отлуплю, раз отец недопорол. Вот только выйду из этой больницы!
– Ух какая боевая и грозная, только из реанимации, и сразу брата лупить, – мама вздохнула и покачала головой, но хотя бы глаза ожили, а губы тронула улыбка. – Подеритесь мне ещё.
– Не сейчас, мам. Лучше покажи, где тут туалет и принеси чего-нибудь покушать. Слона бы съела, – с энтузиазмом ответила Тоня.
– Слона в меню не было, но есть курица. Юля уже принесла, – за креслом пряталась компактная левитирующая подставка с контейнерами.
– Юля? Она тоже здесь? – удивилась Тоня, забыв про еду.
– Здесь, только в коридоре. И парнишка с ней, тёмненький такой. Андрей кажется. Тоже сюда рвалась, но врач запретил тебя будить.
– Я уже сама проснулась, – Тоня ужасно соскучилась по этой рыжей егозе, её жизнерадостным шуточкам и непробиваемому позитиву.
Поход до туалета и обратно она выдержала стоически. Такая же белоснежная комната находилась в трёх шагах и открывалась прямо в стене, но эти шаги по усилиям показались Антонине километрами. На ногах она держалась уже твёрже и почти не висла на маме, только пыхтела и опиралась на неё, как на костыль.
– Мам, а когда пойдём домой? – переведя дыхание, спросила Тоня.
