Даже за прочитанную мысль не обидно. Она сама не смогла бы лучше выразить то, что чувствует. Лучше пусть читает, чем пытаться лихорадочно подбирать слова, сомневаясь, правильно тебя поняли или нет. Лишь бы глубоко не копал и в прошлое не лез… Тоня вздрогнула и отогнала опасные мысли, пока маг слишком ошарашен, чтобы их почитать.
– Так ты мажороненавистница, и нас с Андрюхой мажорами считаешь? – Влад, сложив два и два, бессовестно расхохотался.
Мажороненавистница вспыхнула и возмущенно засопела, пытаясь его то ли оттолкнуть, то ли стукнуть. Таких гадких мажоров, вдобавок читающих мысли, ей и в страшном сне не снилось. Но этот спас ей жизнь и подарил будущее без инвалидной коляски. Такие поступки никак не вязались с мерзким образом избалованных, распущенных, опьянённых вседозволенностью и безнаказанностью богатеньких детишек, возомнивших себя пупом Мироздания и вершителями судеб. И в Андрее, по сути, не было ничего от мажора, кроме принадлежности к власть имущим и высшей расе. Наверно, этих мажоров родители всё-таки воспитывали, а не только снабжали карточками. Влад ни разу не вёл себя высокомерно, пренебрежительно или несправедливо. Нахально, непонятно, возмутительно – это да. Но не унижал, не ранил, не смотрел, как на ничтожество, пустое место или грязь под ногами. Ей есть, с чем сравнить. Даже теперь продолжает заботиться о ней, вместо того, чтобы отжигать с гламурными чиксами в дорогущих клубах, менять крутые жоповозки, как трусы, и сорить папенькиными деньгами. Или что там у этих нелюдей вместо денег. А глаза у него хоть и жутковатые, но тёплые. Изумрудные, с хрустальными крапинками...
Изумрудные глаза оказались совсем рядом. Так близко, что она могла различить каждую крапинку. Изумруды почему-то потемнели, снова посветлели почти до мятного оттенка, сменили цвет на лимонно-жёлтый, почти лунный, полностью затянулись жидким хрусталём, без белков и зрачков вообще. Тоня судорожно сглотнула и замерла, как мышонок перед удавом. Ладно ещё, фасетчатые глаза-соты, но такие бездонные кристаллы она видела впервые. Так близко, на расстоянии выдоха. Кристаллы гипнотически мерцали, затягивая, словно в омут. В них отражались какие-то сильные эмоции, но какие именно – Тоня не понимала. А спросить прямо не хватало духа. Питон здесь явно не она. Мышонок, трусливый зайчишка, ужик камышовый.
– Тебе не нужно нас опасаться. Просто нужно время, чтобы это понять, – она запоздало отметила, что слышит не слова, а мысли мага. – Конечно, мы не святые, не идеальные, не всезнающие, тоже подвержены эмоциям и совершаем ошибки. Но не совсем же идиоты, уподобляться худшим из вас. Мажоров среди нас не бывает вообще. Примерно, как маньяков, наркоманов, педофилов и тому подобного биомусора, – на лице Влада мелькнула тень отвращения.
– Правда? – засомневалась Тоня, вспомнив их с Андреем легендарную репутацию в универе. Самые беззаботные и типичные мажоры, по которым можно учебник мажороведения писать. Самые шикарные вечеринки, спутницы, машины и гаджеты, элитные закрытые клубы, стада поклонниц и прочие атрибуты настоящей красивой мажорской жизни. Но ничего особо гадкого или вызывающего, как и определённого, о них было не известно. Тоня вспомнила, с каким трудом искала на них хоть какую-то информацию, а лучше компромат. И по нулям. Мажоры-призраки какие-то.
– Всего лишь удобная личина, способ влиться в ваше общество. Быть и казаться – не одно и то же, маленький ужик, – архонт пожал плечами и погладил Тоню по волосам, не отпуская её взгляда. От его рук и тела шло уютное, обезоруживающее, успокаивающее тепло. – Учебник мажороведения, додумалась же… Мажор – понятие человеческое, подобное явление в магическом роду – аномалия, искажение, крайняя редкость и большой позор. У нас мажор – это не круто, а что-то вроде диагноза. Если такое и появляется, очень быстро лишается Силы: такой уровень сознания с ней несовместим. И из рода изгоняется на раз. Никакому роду, даже самому захудалому, не нужны паразиты, идиоты, дикари, беззаконие и вырождение.
Тоня задумалась, почти забыв, кто лежит с ней рядом, еле ощутимо поглаживая по волосам и спинке. Маг говорил и думал странные, но логичные вещи. Не пытался обмануть, посмеяться, использовать или воспользоваться слабостью – просто констатировал факты, успокаивая, расслабляя и согревая. Страхи, неприязнь и отвращение к мужчинам на нелюде почему-то зависали, давали какой-то непонятный сбой. Влад мог бесить, раздражать, шокировать, возмущать и злить, казаться опасным, пугающим, властным, непредсказуемым, неправильным… каким угодно. Но внутри робким ручейком пробивалось ощущение, что он никогда не причинит ей вреда или боли. Первый, еще неосознаваемый росток чувства защищённости. Считать мага мажором получалось всё хуже. Точнее, почти совсем не получалось.
Братья-архонты неплохо учились, работали. Уже за это считать их мажорами можно было с большой натяжкой. Мажор-трудяга – такой же абсурд, как гламурный бомж или утончённый свинопас . Молодые нелюди не попадались с наркотиками, не беспредельничали, никого не избивали и не насиловали, не устраивали беззакония, скандалов, пьяных драк, гонок и аварий, чем богатенькая молодёжь баловалась стабильно и регулярно. После Шёлковой революции и отмены статута секретности, эти нелюди вообще могли пуститься во все тяжкие и творить такой лютый треш, что мир бы содрогнулся. Но для них, по сути, ничего не изменилось. Кроме того, что стало не нужно косить под людей и скрывать свои красивые глазки.
Влад нежно провёл кончиками пальцев по её щеке. Тоня вздрогнула, как от удара, зрачки испуганно расширились.
– Вы это… чего? До меня… – выдавить страшное слово «домогаетесь» она не смогла. Тельце замерло, сжалось и напряглось, насколько вообще могло напрячься в её состоянии. На лбу выступила испарина, с лица сбежали все краски. – Я же калека, преступница, совсем не красивая, не женственная, а сейчас и вовсе страшная, как скелет… швабра… скелет швабры…
– Скелет кого? – не понял Влад. – Откуда вообще такие мысли, и кто тебе такую хрень наговорил? Некрасивая она… Мне виднее, кто скелет.
Девушка совершенно растерялась. Только абсурдность ситуации не позволяла скатиться из смятения в позорную панику, истерику или глубокий шок. Этого просто не может быть. Ну кто архонт, и кто она? Вокруг него такие красотки вьются, а он будет насиловать швабру? Бред. Да сама мысль, что Сумеречный глянет на неё, как на женщину для утех, отдавала психиатрией и консилиумом менталистов. На неё бы сейчас каннибалы не глянули иначе, чем с жалостью. Ничего аппетитного. Если его в самом деле не тянет на скелеты и прочую мертвечину. Но этого добра и за Гранью хватает, зачем ему ещё и её переломанный скелет?
Мысли Тони лихорадочно метались, пытаясь зацепиться хоть за что-то здравое, понятное и логичное. Только по телу, натянутому, как струна, пробежала липкая дрожь. Ощущение беспомощности и беззащитности накрыло с головой, снося хрупкие ростки защищённости, как карточный домик. Если Сумеречный, в порядке бреда, или просто по приколу, решит трахнуть швабру – орудию труда и за Гранью не скрыться. Тоньку начало трясти.
Влад, не ожидавший такой острой реакции на самое невинное прикосновение, растерялся не меньше. Против человеческой женской логики даже телепатия оказалась бессильна. Такие обрывочные, растрёпанные, лихорадочно скачущие мысли просто читать невозможно – сферу сознания клинит и замыкает. А эмоции – и вовсе, Первородный Хаос. Какой-то комок противоречий. И это они ещё глушёные. Что её так напугало… взволновало… он даже не знал, как это назвать. Ему не составляло труда понимать коды и метакоды, нотную грамоту, древние языки, мышление разных форм жизни и не-жизни, и принципиально иную логику негуманоидного разума в том числе. Но понять перепуганную и растерянную человечку было сложнее, чем негуманоидный, зато структурированный разум. Ощутив телом, что девочка дрожит, ещё крепче прижал её к себе, баюкая, как ребёнка и укутав плотным слоистым покровом своей энергии. Хотелось успокоить, утешить, защитить, уберечь от всех бед, проблем и тревог, от всего мира укрыть. Чтоб больше никакая боль, никакая беда её не коснулась.
Тоня судорожно сжалась, зажмурилась, но оттолкнуть его или вырваться больше не пыталась. Она боялась даже дышать, не то что бороться с ним. Не то поняла бессмысленность сопротивления, не то опасалась спровоцировать на что похуже. Она не представляла, что у мага на уме и что от него ожидать, и ожидала самого плохого. Неспроста она мажоров терпеть ненавидит. На ровном месте, без повода такие чувства не возникают, девушки так затравленно себя не ведут и от мужчин не шарахаются. Значит, есть причины. У него не хватало опыта и познаний в ментальной магии, чтобы их понять, но имелась интуиция, эмпатия и логика.
– Владислав Викторович, если хотите взыскать долги, – Тоня замялась. – Натуроплатой, и заодно поразвлечься – я совсем не подхожу. Такой натурой, я до пенсии кредит на комп не выплачу, даже если разобрать меня на органы или продать в публичный дом, – Тоня скривилась в невесёлой, горьковатой усмешке. – Паршивая из меня проститутка, вы разочаруетесь и никакого удовольствия не получите. Ну, разве что, поржёте. Ни внешности, ни опыта, кожа да кости, и те переломанные, в постели полный ноль. Гожусь разве что на субботник, и то в качестве бревна. Так себе развлечение. Оно вам надо?
Влад в самом деле едва не рассмеялся, выдав одну из своих фирменных шуточек. Но заглянул в её глаза и резко передумал. От горечи, затаённой боли и какой-то обречённости, что в них читались, стало совсем не смешно. Тоня совсем не шутила, не заигрывала, не набивала себе цену. Она говорила, что думает, и свято верила в то, что говорит. Ей всерьёз было тошно и страшно. Да от близости Грани она так не тряслась, как от подобной перспективы взыскания долгов. Глупенькая девочка, сама придумала – сама испугалась. Даже магическое воздействие почти не успокаивало, лишь немного гасило эмофон.
Нужно что-то ответить, и желательно умное. Только умное, как назло, не придумывалось. Он никогда не лез за словом в карман, а со своим обаянием и притягательной энергетикой, не то что девчонку – стаю оборотней на вегетарианство уболтать мог, без особого труда. Что изменилось сейчас?
Тоня ему в самом деле нравилась, и как личность, и как девушка. Он видел, что тоже симпатичен и интересен ей, как бы она ни играла в показное равнодушие и официальность. Не человечке обмануть мага, телепата и эмпата, да и актриса из камышового ужика откровенно паршивая. Не умеет она играть, и это ему тоже нравилось. Он по горло был сыт женскими играми, уловками, капризами, интригами и манипуляциями. Это сначала смешило, потом стало раздражать. Тоня не раздражала, даже когда говорила, думала или творила откровенную чушь. Временные трудности со здоровьем и болезненный вид его совершенно не смущали и не отталкивали. Другого вида после аварии и тяжёлых травм как-то и не бывает. Из реанимации не выходят знойными красотками, пышущими бодростью и сексуальностью, реабилитация требует времени. Психологическая – даже больше, чем физическая. Теперь это его ответственность.
– Тоня-Тоня, ты для меня не развлечение, не забава, и тем более, не проститутка. Ты – моя ответственность, наши линии реальности связаны, нравится это кому или нет. Мы теперь одна семья, по умолчанию.
Тоня настороженно смотрела на него своими прозрачными зеленоватыми озёрами, но вроде, поняла, что развлекаться с ней в постели архонт не собирается. Во всяком случае, сейчас.
– Девочек, чтоб приятно время провести, мне прекрасно хватает и без твоего тельца многострадального, – заверил он. – В клубах, барах, универе, офисе так и вьются, две дуры недавно даже подрались на танцполе. Выясняли, кого я танцевать буду, а кто коза драная на лабутенах.
– И как, выяснили? – Тоне стало любопытно. Это как нужно напиться или не уважать себя, чтобы драться из-за парня? Даже очень симпатичного, обаятельного и Сумеречного.
– Не, охранники помешали. Начали разнимать этот диспут. Я еле убёг, а в тот клуб больше ни ногой. Целых две недели! – Влад драматично закатил глаза, а Тоня не сдержала смешка. – Вот зачем мне ещё и долги натурой взимать? Ты переоцениваешь мою степень озабоченности, меру беспринципности, половые потребности и физические возможности. Долги взимать, разумеется, буду, но не по бордельному прайсу.
– А как? – снова насторожилась Антонина.
– У меня есть идея намного лучше, – изумрудные глаза задумчиво, даже мечтательно прищурились и блеснули хрусталём. – На ноги нормально встанешь – оформлю в офис, в свой отдел. Там отрабатывать будешь, на полставки. Трудовой договор, должностная инструкция, всё официально. На глазах у меня будешь, заодно посмотрю, на что ты способна как айтишник. Всё равно, коробки на складе тебе ещё долго не таскать, да и не позволю.
Тоня уставилась на него, будто он ей предложил ей, как минимум, должность архимага, экзарха или инфарха. Но хотя бы перестала трястись от ужаса перед насилием, сексуальным рабством, и что ещё там она себе надумала.
– Я… наверно… не смогу, у меня не получится. Всего первый курс, образования нет, опыта мало, я не справлюсь, – радость и надежда, ярко вспыхнувшая в её глазах, сменилась неуверенностью и медленно потухла.
– А я так не считаю, – хмыкнул Влад. – Мне виднее, кого брать на работу, чтоб толк и результат был, а не одни мини-юбки, чаепития, интриги помойного двора и сплетни в курилках. Первый тест, считай, прошла – когда кадровые базы крякнула. На остальное вполне хватит испытательного срока… допустим, месяц.
Бледненькое осунувшееся лицо снова озарила робкая надежда, что-то вроде облегчения и неуверенной радости, сделав Тоньку почти хорошенькой. Получить такую работу она и не мечтала. Тем сложнее было поверить, что это правда, и тут нет никакого стёба или подвоха. Влад видел её колебания, сомнения, метания между желанием попытаться и неуверенностью в себе, доверием и недоверием, азартом и страхом провала, настороженностью и любопытством. Как она пытается заткнуть эмоции, чтобы хладнокровно оценить плюсы и минусы такого предложения, просчитать последствия и принять взвешенное решение. Не каждый маг так мог и хотел, его собственные решения часто были импульсивными и совсем не взвешенными. Малышка снова и снова его удивляла. Влад ешё больше зауважал Тоню, мысленно поставив ей жирный и весомый плюс.
– А как другие сотрудники и начальство отнесутся, что я – ваша протеже? – Тоня замялась и слегка покраснела.
– Начальство – мой отец, а он считает, что мои решения, в том числе кадровые – моя зона ответственности. Подпишет. А другие сотрудники там не для того, чтобы обсуждать мои решения. Они зарплату получают не за лясы, а за работу, забудут разницу – пойдут на биржу труда, – пожал плечами архонт. – У людей сбиты понятия иерархии и субординации, но деньги считать они умеют, и хорошую должность ценят. Это не школа, чтобы бояться буллинга, а серьёзное предприятие. Никому не захочется себе любимому проблем. А дальше твоя репутация зависит от тебя. Если ты лодырь и бестолочь, никакая протекция не поможет. Если ты хороший специалист – то уже неважно, чья ты протеже.
– Так ты мажороненавистница, и нас с Андрюхой мажорами считаешь? – Влад, сложив два и два, бессовестно расхохотался.
Мажороненавистница вспыхнула и возмущенно засопела, пытаясь его то ли оттолкнуть, то ли стукнуть. Таких гадких мажоров, вдобавок читающих мысли, ей и в страшном сне не снилось. Но этот спас ей жизнь и подарил будущее без инвалидной коляски. Такие поступки никак не вязались с мерзким образом избалованных, распущенных, опьянённых вседозволенностью и безнаказанностью богатеньких детишек, возомнивших себя пупом Мироздания и вершителями судеб. И в Андрее, по сути, не было ничего от мажора, кроме принадлежности к власть имущим и высшей расе. Наверно, этих мажоров родители всё-таки воспитывали, а не только снабжали карточками. Влад ни разу не вёл себя высокомерно, пренебрежительно или несправедливо. Нахально, непонятно, возмутительно – это да. Но не унижал, не ранил, не смотрел, как на ничтожество, пустое место или грязь под ногами. Ей есть, с чем сравнить. Даже теперь продолжает заботиться о ней, вместо того, чтобы отжигать с гламурными чиксами в дорогущих клубах, менять крутые жоповозки, как трусы, и сорить папенькиными деньгами. Или что там у этих нелюдей вместо денег. А глаза у него хоть и жутковатые, но тёплые. Изумрудные, с хрустальными крапинками...
Изумрудные глаза оказались совсем рядом. Так близко, что она могла различить каждую крапинку. Изумруды почему-то потемнели, снова посветлели почти до мятного оттенка, сменили цвет на лимонно-жёлтый, почти лунный, полностью затянулись жидким хрусталём, без белков и зрачков вообще. Тоня судорожно сглотнула и замерла, как мышонок перед удавом. Ладно ещё, фасетчатые глаза-соты, но такие бездонные кристаллы она видела впервые. Так близко, на расстоянии выдоха. Кристаллы гипнотически мерцали, затягивая, словно в омут. В них отражались какие-то сильные эмоции, но какие именно – Тоня не понимала. А спросить прямо не хватало духа. Питон здесь явно не она. Мышонок, трусливый зайчишка, ужик камышовый.
– Тебе не нужно нас опасаться. Просто нужно время, чтобы это понять, – она запоздало отметила, что слышит не слова, а мысли мага. – Конечно, мы не святые, не идеальные, не всезнающие, тоже подвержены эмоциям и совершаем ошибки. Но не совсем же идиоты, уподобляться худшим из вас. Мажоров среди нас не бывает вообще. Примерно, как маньяков, наркоманов, педофилов и тому подобного биомусора, – на лице Влада мелькнула тень отвращения.
– Правда? – засомневалась Тоня, вспомнив их с Андреем легендарную репутацию в универе. Самые беззаботные и типичные мажоры, по которым можно учебник мажороведения писать. Самые шикарные вечеринки, спутницы, машины и гаджеты, элитные закрытые клубы, стада поклонниц и прочие атрибуты настоящей красивой мажорской жизни. Но ничего особо гадкого или вызывающего, как и определённого, о них было не известно. Тоня вспомнила, с каким трудом искала на них хоть какую-то информацию, а лучше компромат. И по нулям. Мажоры-призраки какие-то.
– Всего лишь удобная личина, способ влиться в ваше общество. Быть и казаться – не одно и то же, маленький ужик, – архонт пожал плечами и погладил Тоню по волосам, не отпуская её взгляда. От его рук и тела шло уютное, обезоруживающее, успокаивающее тепло. – Учебник мажороведения, додумалась же… Мажор – понятие человеческое, подобное явление в магическом роду – аномалия, искажение, крайняя редкость и большой позор. У нас мажор – это не круто, а что-то вроде диагноза. Если такое и появляется, очень быстро лишается Силы: такой уровень сознания с ней несовместим. И из рода изгоняется на раз. Никакому роду, даже самому захудалому, не нужны паразиты, идиоты, дикари, беззаконие и вырождение.
Тоня задумалась, почти забыв, кто лежит с ней рядом, еле ощутимо поглаживая по волосам и спинке. Маг говорил и думал странные, но логичные вещи. Не пытался обмануть, посмеяться, использовать или воспользоваться слабостью – просто констатировал факты, успокаивая, расслабляя и согревая. Страхи, неприязнь и отвращение к мужчинам на нелюде почему-то зависали, давали какой-то непонятный сбой. Влад мог бесить, раздражать, шокировать, возмущать и злить, казаться опасным, пугающим, властным, непредсказуемым, неправильным… каким угодно. Но внутри робким ручейком пробивалось ощущение, что он никогда не причинит ей вреда или боли. Первый, еще неосознаваемый росток чувства защищённости. Считать мага мажором получалось всё хуже. Точнее, почти совсем не получалось.
Братья-архонты неплохо учились, работали. Уже за это считать их мажорами можно было с большой натяжкой. Мажор-трудяга – такой же абсурд, как гламурный бомж или утончённый свинопас . Молодые нелюди не попадались с наркотиками, не беспредельничали, никого не избивали и не насиловали, не устраивали беззакония, скандалов, пьяных драк, гонок и аварий, чем богатенькая молодёжь баловалась стабильно и регулярно. После Шёлковой революции и отмены статута секретности, эти нелюди вообще могли пуститься во все тяжкие и творить такой лютый треш, что мир бы содрогнулся. Но для них, по сути, ничего не изменилось. Кроме того, что стало не нужно косить под людей и скрывать свои красивые глазки.
Влад нежно провёл кончиками пальцев по её щеке. Тоня вздрогнула, как от удара, зрачки испуганно расширились.
– Вы это… чего? До меня… – выдавить страшное слово «домогаетесь» она не смогла. Тельце замерло, сжалось и напряглось, насколько вообще могло напрячься в её состоянии. На лбу выступила испарина, с лица сбежали все краски. – Я же калека, преступница, совсем не красивая, не женственная, а сейчас и вовсе страшная, как скелет… швабра… скелет швабры…
– Скелет кого? – не понял Влад. – Откуда вообще такие мысли, и кто тебе такую хрень наговорил? Некрасивая она… Мне виднее, кто скелет.
Девушка совершенно растерялась. Только абсурдность ситуации не позволяла скатиться из смятения в позорную панику, истерику или глубокий шок. Этого просто не может быть. Ну кто архонт, и кто она? Вокруг него такие красотки вьются, а он будет насиловать швабру? Бред. Да сама мысль, что Сумеречный глянет на неё, как на женщину для утех, отдавала психиатрией и консилиумом менталистов. На неё бы сейчас каннибалы не глянули иначе, чем с жалостью. Ничего аппетитного. Если его в самом деле не тянет на скелеты и прочую мертвечину. Но этого добра и за Гранью хватает, зачем ему ещё и её переломанный скелет?
Мысли Тони лихорадочно метались, пытаясь зацепиться хоть за что-то здравое, понятное и логичное. Только по телу, натянутому, как струна, пробежала липкая дрожь. Ощущение беспомощности и беззащитности накрыло с головой, снося хрупкие ростки защищённости, как карточный домик. Если Сумеречный, в порядке бреда, или просто по приколу, решит трахнуть швабру – орудию труда и за Гранью не скрыться. Тоньку начало трясти.
Влад, не ожидавший такой острой реакции на самое невинное прикосновение, растерялся не меньше. Против человеческой женской логики даже телепатия оказалась бессильна. Такие обрывочные, растрёпанные, лихорадочно скачущие мысли просто читать невозможно – сферу сознания клинит и замыкает. А эмоции – и вовсе, Первородный Хаос. Какой-то комок противоречий. И это они ещё глушёные. Что её так напугало… взволновало… он даже не знал, как это назвать. Ему не составляло труда понимать коды и метакоды, нотную грамоту, древние языки, мышление разных форм жизни и не-жизни, и принципиально иную логику негуманоидного разума в том числе. Но понять перепуганную и растерянную человечку было сложнее, чем негуманоидный, зато структурированный разум. Ощутив телом, что девочка дрожит, ещё крепче прижал её к себе, баюкая, как ребёнка и укутав плотным слоистым покровом своей энергии. Хотелось успокоить, утешить, защитить, уберечь от всех бед, проблем и тревог, от всего мира укрыть. Чтоб больше никакая боль, никакая беда её не коснулась.
*** на планерке сегодня было напряженно, маторугательно и незбагойно, что успела – то успела ))
Тоня судорожно сжалась, зажмурилась, но оттолкнуть его или вырваться больше не пыталась. Она боялась даже дышать, не то что бороться с ним. Не то поняла бессмысленность сопротивления, не то опасалась спровоцировать на что похуже. Она не представляла, что у мага на уме и что от него ожидать, и ожидала самого плохого. Неспроста она мажоров терпеть ненавидит. На ровном месте, без повода такие чувства не возникают, девушки так затравленно себя не ведут и от мужчин не шарахаются. Значит, есть причины. У него не хватало опыта и познаний в ментальной магии, чтобы их понять, но имелась интуиция, эмпатия и логика.
– Владислав Викторович, если хотите взыскать долги, – Тоня замялась. – Натуроплатой, и заодно поразвлечься – я совсем не подхожу. Такой натурой, я до пенсии кредит на комп не выплачу, даже если разобрать меня на органы или продать в публичный дом, – Тоня скривилась в невесёлой, горьковатой усмешке. – Паршивая из меня проститутка, вы разочаруетесь и никакого удовольствия не получите. Ну, разве что, поржёте. Ни внешности, ни опыта, кожа да кости, и те переломанные, в постели полный ноль. Гожусь разве что на субботник, и то в качестве бревна. Так себе развлечение. Оно вам надо?
Влад в самом деле едва не рассмеялся, выдав одну из своих фирменных шуточек. Но заглянул в её глаза и резко передумал. От горечи, затаённой боли и какой-то обречённости, что в них читались, стало совсем не смешно. Тоня совсем не шутила, не заигрывала, не набивала себе цену. Она говорила, что думает, и свято верила в то, что говорит. Ей всерьёз было тошно и страшно. Да от близости Грани она так не тряслась, как от подобной перспективы взыскания долгов. Глупенькая девочка, сама придумала – сама испугалась. Даже магическое воздействие почти не успокаивало, лишь немного гасило эмофон.
Нужно что-то ответить, и желательно умное. Только умное, как назло, не придумывалось. Он никогда не лез за словом в карман, а со своим обаянием и притягательной энергетикой, не то что девчонку – стаю оборотней на вегетарианство уболтать мог, без особого труда. Что изменилось сейчас?
Тоня ему в самом деле нравилась, и как личность, и как девушка. Он видел, что тоже симпатичен и интересен ей, как бы она ни играла в показное равнодушие и официальность. Не человечке обмануть мага, телепата и эмпата, да и актриса из камышового ужика откровенно паршивая. Не умеет она играть, и это ему тоже нравилось. Он по горло был сыт женскими играми, уловками, капризами, интригами и манипуляциями. Это сначала смешило, потом стало раздражать. Тоня не раздражала, даже когда говорила, думала или творила откровенную чушь. Временные трудности со здоровьем и болезненный вид его совершенно не смущали и не отталкивали. Другого вида после аварии и тяжёлых травм как-то и не бывает. Из реанимации не выходят знойными красотками, пышущими бодростью и сексуальностью, реабилитация требует времени. Психологическая – даже больше, чем физическая. Теперь это его ответственность.
– Тоня-Тоня, ты для меня не развлечение, не забава, и тем более, не проститутка. Ты – моя ответственность, наши линии реальности связаны, нравится это кому или нет. Мы теперь одна семья, по умолчанию.
Тоня настороженно смотрела на него своими прозрачными зеленоватыми озёрами, но вроде, поняла, что развлекаться с ней в постели архонт не собирается. Во всяком случае, сейчас.
– Девочек, чтоб приятно время провести, мне прекрасно хватает и без твоего тельца многострадального, – заверил он. – В клубах, барах, универе, офисе так и вьются, две дуры недавно даже подрались на танцполе. Выясняли, кого я танцевать буду, а кто коза драная на лабутенах.
– И как, выяснили? – Тоне стало любопытно. Это как нужно напиться или не уважать себя, чтобы драться из-за парня? Даже очень симпатичного, обаятельного и Сумеречного.
– Не, охранники помешали. Начали разнимать этот диспут. Я еле убёг, а в тот клуб больше ни ногой. Целых две недели! – Влад драматично закатил глаза, а Тоня не сдержала смешка. – Вот зачем мне ещё и долги натурой взимать? Ты переоцениваешь мою степень озабоченности, меру беспринципности, половые потребности и физические возможности. Долги взимать, разумеется, буду, но не по бордельному прайсу.
– А как? – снова насторожилась Антонина.
– У меня есть идея намного лучше, – изумрудные глаза задумчиво, даже мечтательно прищурились и блеснули хрусталём. – На ноги нормально встанешь – оформлю в офис, в свой отдел. Там отрабатывать будешь, на полставки. Трудовой договор, должностная инструкция, всё официально. На глазах у меня будешь, заодно посмотрю, на что ты способна как айтишник. Всё равно, коробки на складе тебе ещё долго не таскать, да и не позволю.
Тоня уставилась на него, будто он ей предложил ей, как минимум, должность архимага, экзарха или инфарха. Но хотя бы перестала трястись от ужаса перед насилием, сексуальным рабством, и что ещё там она себе надумала.
– Я… наверно… не смогу, у меня не получится. Всего первый курс, образования нет, опыта мало, я не справлюсь, – радость и надежда, ярко вспыхнувшая в её глазах, сменилась неуверенностью и медленно потухла.
– А я так не считаю, – хмыкнул Влад. – Мне виднее, кого брать на работу, чтоб толк и результат был, а не одни мини-юбки, чаепития, интриги помойного двора и сплетни в курилках. Первый тест, считай, прошла – когда кадровые базы крякнула. На остальное вполне хватит испытательного срока… допустим, месяц.
Бледненькое осунувшееся лицо снова озарила робкая надежда, что-то вроде облегчения и неуверенной радости, сделав Тоньку почти хорошенькой. Получить такую работу она и не мечтала. Тем сложнее было поверить, что это правда, и тут нет никакого стёба или подвоха. Влад видел её колебания, сомнения, метания между желанием попытаться и неуверенностью в себе, доверием и недоверием, азартом и страхом провала, настороженностью и любопытством. Как она пытается заткнуть эмоции, чтобы хладнокровно оценить плюсы и минусы такого предложения, просчитать последствия и принять взвешенное решение. Не каждый маг так мог и хотел, его собственные решения часто были импульсивными и совсем не взвешенными. Малышка снова и снова его удивляла. Влад ешё больше зауважал Тоню, мысленно поставив ей жирный и весомый плюс.
– А как другие сотрудники и начальство отнесутся, что я – ваша протеже? – Тоня замялась и слегка покраснела.
– Начальство – мой отец, а он считает, что мои решения, в том числе кадровые – моя зона ответственности. Подпишет. А другие сотрудники там не для того, чтобы обсуждать мои решения. Они зарплату получают не за лясы, а за работу, забудут разницу – пойдут на биржу труда, – пожал плечами архонт. – У людей сбиты понятия иерархии и субординации, но деньги считать они умеют, и хорошую должность ценят. Это не школа, чтобы бояться буллинга, а серьёзное предприятие. Никому не захочется себе любимому проблем. А дальше твоя репутация зависит от тебя. Если ты лодырь и бестолочь, никакая протекция не поможет. Если ты хороший специалист – то уже неважно, чья ты протеже.
