- Отвернись и не смотри больше, - сказала она.
Он подчинился. Наполовину. Развернулся к девушке спиной, но продолжал смотреть на нее по-другому. Дориан говорил, что настроил ему человеческое зрение, но, видимо, забыл убрать прежнее, когда он мог видеть все и сразу в радиусе… скольких ярдов? Забылось. Стерлось из памяти, хотя это и невозможно: информацию с кристаллов мог стирать только сам мэтр, убирая то, что, по его мнению, было лишним… А Джек видел теперь двумя разными способами. Как человек… почти как человек, и как прежний Джек. Правда, вторым способом не удавалось рассмотреть лица Эби и понять, что она делает, склонившись над тазом. Девушка превратилась в подвижный источник тепла, и датчики Джека идентифицировали ее как человеческое существо… с вероятной погрешностью в одну сотую процента…
…А веснушки у нее не только на лице, но и на плечах. Как у… Как же ее звали? Рыженькая, курносая, платье лиловое с глубоким вырезом. Веснушки она запудривала старательно, и вздернутый нос, и открытые плечи. Пудра оставалась после на камзоле. После, когда она… они…
Джек отключился от еще одной странной мысли и сконцентрировался на погрешности, которую выдала система распознавания.
- Ты теплая, - сказал он Эби, определив, что отклонение вызвано нарушением соотношения температур. - Очень теплая.
- Да, - ответила она. - У меня жар, но это скоро пройдет…
- Если ты заболела, тебе нужен доктор.
- Доктору надо платить.
- У меня есть две монеты, этого хватит?
Эбигейл промолчала. Возможно, она не знала ответа, и Джек решил, что узнает у трактирщика.
- Ты мне не поможешь? - спросила девушка через одиннадцать с половиной минут. - Я… не могу теперь одеться…
Ее голос дрожал. Джек отнес это к симптомам не установленного пока заболевания. Как и низко опущенную голову, и то, что она обнимала себя руками.
- Не смотри, пожалуйста.
- Если я не буду смотреть, не смогу тебя одеть, - сказал он то, до чего она не додумалась… глупышка Эби…
Он натянул на нее сорочку и некрасивое серое платье и помог лечь на кровать.
- Воды, - попросила Эбигейл и искривила губы, когда он показал на таз. - Нет, пить. И поесть что-нибудь… Мне надо есть, я же не механическая.
- Не механическая, - согласился Джек.
Чтобы не ходить несколько раз вниз и вверх по лестнице, он слил в ведро ненужную воду, взял подмышку таз и собрал с пола рваные вещи. На тряпке, которую Эби носила вместо рубашки, темнели пятна крови.
- Ты поранилась? - спросил Джек у девушки.
- Нет, - голос ее задрожал еще больше, а лицо стало красным. - Это… так надо. Это не плохо. Наоборот, хорошо. Не хватало еще…
Эбигейл закрыла глаза и укусила себя за губу, и Джек так и не услышал, чего ей не хватало. Только мысль промелькнула, еще более странная, чем все предыдущие, и он отчего-то согласился с Эби, что это хорошо.
Но доктор ей все же нужен.
Человек, которого привел Джек, совсем не походил на доктора. Скорее на кабатчика. Полный, краснолицый, с густыми усами и широкой лысиной, усеянной бисеринками пота. Руки у него были грубые, а пальцы толстые и короткие. Он тыкал ими Эби в бок, а еще - холодной деревянной трубкой, к другому концу которой прикладывался большим мясистым ухом.
- Угу, перелом, - говорил он сам себе. - Два ребра… Вот они, вот они… Лист капустный приложить можно. Траву живокость заваривать на примочки… Внутрь скорлупу яичную измельченную. Монету, коли не жалко, медную напильником потрите, опилок на ногте добавьте… Медь при переломах полезна. Со сметаной все растереть… Трав отхаркивающих еще взять, для облегчения дыхания…
- Как чахоточные пьют? - спросила, припомнив сокамерницу, Эби.
- Как чахоточные, - кивнул доктор. - Жилы говяжьи хороши, если высушить и в порошок стереть… Но тут дело такое…
- Какое? - прошептала девушка испуганно, не увидев ничего для себя хорошего в сочувственном взгляде толстяка.
- Такое, что имеют место быть сопутствующие травме повреждения легкого. Скопления воздуха и жидкостей… сгустки крови, которые могут дать серьезные осложнения… Прокол нужно делать. Иголкой проколем, выпустим воздух и отберем кровь… если получится…
- А если нет?
- Тогда само рассосется, - пробурчал под нос себе доктор и обернулся к Джеку: - Ну что, оперировать будем вашу… подругу, или как?
- Оперировать? - переспросил механический человек. - Вы умеете?
- Ну, дык… - медик поглядел на свои толстые пальцы. - Почему не смочь? Ногу вот на прошлой неделе резал. Ничего так… отрезалась… Если с опиумом, то и не больно почти. Могу и вам предложить… Опиумная настойка - вещь не дешевая, но в случаях сильной боли… Сознание притупляет…
- Притупляет сознание, - повторил Джек.
Эби раздражала эта его манера повторять за каждым. Как только сумел с доктором договориться? А тот и не испугался еще. Эбигейл точно испугалась бы, явись к ней кто-нибудь, с головы до ног укутанный в плащ, в надвинутой на глаза шляпе и с обмотанным шарфом лицом… Хотя в Освине и пострашнее народ попадался…
- Так и есть, - кивнул доктор, глядя куда-то мимо Джека. - Притупляет… И боль…
- Боль притупляет. Сознание притупляет, - что попугай заладил механический человек. - Боли нет, но и сознания тоже… Опиум…
- Опиум, - подтвердил толстяк.
Эби не отказалась бы от этой волшебной настойки. Боль уже сводила с ума…
- Нет, - сказал Джек четко. - Никакого опиума.
- Почему? - прохрипела она ошарашенно. - Я…
- Никакого. Опиума.
Он подошел к доктору и чуть ли не за шкирку поднял того с табурета.
- Уходите.
- Но вы… заплатить же…
Джек отпустил человека, запустил руку в карман плаща и вынул один рейл. Посмотрел на него и вместо того, чтобы отдать доктору, просто кинул монету ему под ноги.
- Уходите.
- Это как знаете… сами решайте… - пропыхтел толстяк, наклоняясь за откатившимся к стене рейлом. - Хуже станет девице вашей… на себя пеняйте…
Эбигейл хотела сказать ему, чтобы не уходил, и если надо прокол делать - пусть делает и опиум несет, но подавилась сухим удушливым кашлем, а доктор тем временем уже вышел за дверь. И рейл унес. Целый рейл только за то, что он ее пощупал!
- Опиум - это плохо, - сказал Джек, едва она открыла рот, чтобы высказать ему, какой он болван, безмозглый и бесчувственный. - Нельзя.
Сел на табурет и надолго умолк, не реагируя на обращения. Если бы время от времени не вскидывал резко голову и не вертел ею из стороны в сторону, чтобы опять затихнуть на несколько минут, можно было бы подумать, что отключился. Но что-то там в его шестеренках точно замкнуло…
Только у Эби не осталось сил размышлять об этом. Боль расползлась по всему телу, дыхание сделалось таким горячим, что обжигало губы. Вода, казалось, высыхала во рту прежде, чем доходила до горла… А Джек встал и ушел. Просто ушел, ничего ей не сказав, и не чувствуй она себя так плохо, волновалась бы…
- Лежишь? - заглянула в комнату какая-то женщина. - Лежи-лежи.
Девушка попыталась разглядеть вошедшую, но та плавала в заполнившем комнату тумане, и лишь на миг выглядывало то розовое пятно лица неопределенного возраста, то рука с каким-то свертком…
Сверток она бросила Эби на грудь и потрогала кончиками пальцев лоб.
- Ох ты ж! Хоть блины пеки… Давай-ка я тебе сразу порошок разведу, доктор сказал, поможет.
- Кто? - прошептала Эбигейл спекшимися губами.
- Доктор, что к тебе приходил. Вот, лекарства велел передать. Сказал, уплачено за все.
Женщина, по всему, бывшая то ли работницей здесь, то ли родственницей хозяину, растеребила бумажный пакет, и Эби сладко зажмурилась: детством запахло, травами, отцовской аптекой…
- Ты пей, не бойся, - приговаривала незнакомка, подсовывая ей под нос кружку. - Наш доктор плохого не присоветует. Он прежде военным хирургом был. Говорили, людей наново сшивал… А теперь у нас. Тоже при деле. Народец тут простой, не изнеженный, но тоже болеем, бывает. И зубы драть он мастер, да и девицы к нему, случается, бегают, что наши, что освинские…
- Зачем? - спросила Эби, кривясь от горького питья.
- А то не знаешь… Не знаешь? Ну-ну… Откуда ж ты взялась такая незнающая?
- Из Гринслея, - ответила девушка, не задумываясь. Видно, травами навеяло.
- Далеко тебя занесло. Чай, за хорошей жизнью приехала? Или за мужиком? Суровый он у тебя… И рука, как погляжу, тяжелая.
Рука у Джека была тяжелая. Стальная. Но незнакомая женщина говорила о другом, и Эби не сразу поняла, о чем именно. А поняв, сердито нахмурилась.
- Джек хороший, - вступилась она за механического друга, задыхаясь сильнее от возмущения, нежели от боли и жара. - И меня не обижает. Никогда. А это… меня… побили. Побили и ограбили… Даже… волосы украли…
Эби вспомнила отрезанную косу и жалобно всхлипнула. Волос почему-то вдруг стало жальче всего. Жальче сломанных ребер, оставшихся в дядькиной лавке вещей и загубленной жизни.
- Отрастут еще, - буркнула женщина.
Может, выражала так сочувствие. Может, недоверие к ее словам. Но если и второе, у Эби уже не было сил что-то доказывать. Какая разница, что о них с Джеком станет думать чужая тетка?
Девушка закрыла глаза и открыла их снова, лишь услышав, как распахнулась дверь и заскрипели полы под тяжелыми шагами.
- Ну и что у нас тут? - раздался мужской голос, показавшийся Эби знакомым. - Ох, да это же… Как же тебя?
- Эбигейл, - подсказал Джек - уж его-то голос сложно не узнать.
- Эбигейл, - повторил человек, чья широкая фигура заслонила свет от окошка. - Возможно. Я редко запоминаю имена служанок, даже хорошеньких… Так что тут?
Он стащил с Эби покрывало и стал водить над нею широкой пухлой ладонью, напомнившей девушке подушечку для иголок.
- Перелом ребер, гематома… посттравматическая пневмония… Легкий ушиб почки. Растяжение связок…
От перечисления ее болячек Эби стало еще хуже. Но итог всему этому был подведен обнадеживающий.
- Ничего страшного, вылечим, - толстый господин, чьего имени Эбигейл никак не могла вспомнить, пригладил торчащие во все стороны рыжие волосы и приказал Джеку, показав на нее пальцем: - Выноси.
Утро мэтр Алистер Ранбаунг провел на кафедре, а к обеду уже вернулся домой. Лекций у него сегодня не было, лишь несколько индивидуальных консультаций, не отнявших много времени и ничуть не подпортивших настроения, которое, тем не менее, сложно было назвать хорошим. Последние недели выдались непростыми: трагедия в доме Дориана, последовавшие за этим не допросы, но расспросы, въедливые и неприятные, и работа над собственным проектом - то ли в связи со всем перечисленным, то ли сама по себе - застопорилась.
Но господин Ранбаунг не склонен был при первых же неудачах опускать руки. Посему, отобедав, он направился в кабинет, где планировал заняться изучением отчетов о последних опытах. Однако звонок в дверь и появление через минуту дворецкого заставили его отвлечься от дел.
- Кто? - недовольно и вместе с тем удивленно переспросил мэтр Алистер, из принесенной карточки узнав, что с ним желает встретиться дама из общества любителей фиалок. - Зачем? Кто-то из моих студентов помял их цветочки?
- «Салджвортские фиалки» - благотворительное общество, - скромно откашлявшись, разъяснил дворецкий. - Состоящие в нем дамы берут под опеку девиц из бедных семей, дабы защитить тех от соблазнов и пороков…
- М-да? Тогда мое предположение… кхе-кхе… не лишено смысла. Но встречаться с этой попечительницей мне недосуг. Спровадьте ее, Вильямс. Как-нибудь поделикатнее.
Дворецкий не успел еще покинуть кабинет, как в дверь снова позвонили.
- Настырная, однако, старушенция, - поморщился господин Ранбаунг.
В том, что на крыльце его дожидается именно старушенция, причем самая неприятная особь данного подвида, мэтр ни капли не сомневался. Старая дева с предурным характером, не уживающаяся даже с кошками, или же вдова, которой после того, как она свела в могилу мужа, стало нечем заняться, - только такие и учреждают подобные общества. Сбиваются в черные вороньи стаи и клюют несчастных девчонок.
Но второй раз звонила не она. Вернувшийся Вильямс подал на подносе маленький конверт.
- Принес мальчишка. Сказал, что ответа дожидаться ему не велено.
- Кем не велено? - пробурчал маг, по привычке, прежде чем дотронуться, проверяя письмо на наличие скрытых чар.
- Этого он не сказал, мэтр Алистер.
Убедившись, что конверт не несет угрозы, Ранбаунг сорвал печать и быстро пробежал глазами письмо в несколько строчек. После еще раз. И еще…
- Велите готовить экипаж, Вильямс, - распорядился он наконец.
- Да, мэтр. Но та дама, она отказывается уходить…
- Пошлите ее в… в академию. Пусть приходит завтра на кафедру, я ее приму.
«Как Вам известно, Дориан Лленас не вел записей, - гласило послание, которое мэтр впопыхах сунул в карман. - Но если Вас интересуют подробности его работы, а также ее результаты, будьте в три часа на площади Республики…»
Трудно представить себе более многолюдное место в Салджворте, нежели центральная площадь, тем паче в три часа дня. Поэтому мэтра не особо насторожила приписка «приходите один». Но определенные меры, на всякий случай, он принял.
Дама из общества фиалок, как Ранбаунг и предполагал, вся ряженая в черное, спрятавшаяся за непроницаемой вуалью, еще топталась на крыльце, когда он покидал дом. Увидев хозяина, она кинулась к нему, но не успела: маг с удивительной для его комплекции легкостью сбежал по ступеням и запрыгнул в остановившийся у ступеней экипаж.
Иных указаний, кроме как появиться на площади, в письме не содержалось, а значит, отправитель мэтра Алистера знал, по крайней мере, внешне. Прикинув так, маг оставил экипаж и неспешно прошелся от арки Освободителей до ступеней ратуши, а оттуда, в той же неторопливой манере, отстукивая тростью по брусчатке, к зданию республиканского суда.
Показное спокойствие давалось нелегко. Мысль о том, что надо было накапать себе пустырника перед выходом, как и принято у правильных мыслей, пришла слишком поздно, и теперь сердце взволнованно колотилось в груди, а на лбу выступила испарина, которую, впрочем, можно списать на жару: осень в этом году решила не придерживаться календаря и запаздывала уже на две недели.
- Здравствуйте, мэтр.
Приглушенный, но все равно резковатый мужской голос раздался над ухом, когда Ранбаунг свернул от здания суда обратно к арке.
Маг остановился и медленно, с достоинством (иначе при его внушительной фигуре и не получилось бы) развернулся к подошедшему незаметно мужчине и демонстративно щелкнул крышкой карманных часов.
- Опаздываете… милейший.
- Нет, - не согласился незнакомец. - Я пришел вовремя. Мои часы - самые точные.
Одет он был не по погоде: длинный плащ, нахлобученная на глаза шляпа и шарф, скрывающий половину лица, смотрелись в жаркий день неуместно. Но отнюдь не подозрительно. Ну кутается человек, приболел быть может… сифилисом, например…
- Мы знакомы? - поинтересовался господин Ранбаунг, сделав вид, что не услышал дерзкого заявления будто бы его часы - шедевр технической мысли, стоивший целое состояние, - могут идти неверно.
- В некотором роде, - задумавшись на миг, ответил тот, чьего лица магу не удавалось разглядеть. - Вы приехали в экипаже?
- Да, но…
- В закрытом? - не позволил ничего возразить замаскированный. - Мне бы не хотелось, чтобы кто-то еще видел то, что я собираюсь вам показать.
Поняв, к чему он клонит, мэтр не стал спорить. Никакой очевидной угрозы от этого человека не исходило, а если бы она вдруг обнаружилась, магу было, что ей противопоставить. А обещанная награда стоила риска.
Он подчинился. Наполовину. Развернулся к девушке спиной, но продолжал смотреть на нее по-другому. Дориан говорил, что настроил ему человеческое зрение, но, видимо, забыл убрать прежнее, когда он мог видеть все и сразу в радиусе… скольких ярдов? Забылось. Стерлось из памяти, хотя это и невозможно: информацию с кристаллов мог стирать только сам мэтр, убирая то, что, по его мнению, было лишним… А Джек видел теперь двумя разными способами. Как человек… почти как человек, и как прежний Джек. Правда, вторым способом не удавалось рассмотреть лица Эби и понять, что она делает, склонившись над тазом. Девушка превратилась в подвижный источник тепла, и датчики Джека идентифицировали ее как человеческое существо… с вероятной погрешностью в одну сотую процента…
…А веснушки у нее не только на лице, но и на плечах. Как у… Как же ее звали? Рыженькая, курносая, платье лиловое с глубоким вырезом. Веснушки она запудривала старательно, и вздернутый нос, и открытые плечи. Пудра оставалась после на камзоле. После, когда она… они…
Джек отключился от еще одной странной мысли и сконцентрировался на погрешности, которую выдала система распознавания.
- Ты теплая, - сказал он Эби, определив, что отклонение вызвано нарушением соотношения температур. - Очень теплая.
- Да, - ответила она. - У меня жар, но это скоро пройдет…
- Если ты заболела, тебе нужен доктор.
- Доктору надо платить.
- У меня есть две монеты, этого хватит?
Эбигейл промолчала. Возможно, она не знала ответа, и Джек решил, что узнает у трактирщика.
- Ты мне не поможешь? - спросила девушка через одиннадцать с половиной минут. - Я… не могу теперь одеться…
Ее голос дрожал. Джек отнес это к симптомам не установленного пока заболевания. Как и низко опущенную голову, и то, что она обнимала себя руками.
- Не смотри, пожалуйста.
- Если я не буду смотреть, не смогу тебя одеть, - сказал он то, до чего она не додумалась… глупышка Эби…
Он натянул на нее сорочку и некрасивое серое платье и помог лечь на кровать.
- Воды, - попросила Эбигейл и искривила губы, когда он показал на таз. - Нет, пить. И поесть что-нибудь… Мне надо есть, я же не механическая.
- Не механическая, - согласился Джек.
Чтобы не ходить несколько раз вниз и вверх по лестнице, он слил в ведро ненужную воду, взял подмышку таз и собрал с пола рваные вещи. На тряпке, которую Эби носила вместо рубашки, темнели пятна крови.
- Ты поранилась? - спросил Джек у девушки.
- Нет, - голос ее задрожал еще больше, а лицо стало красным. - Это… так надо. Это не плохо. Наоборот, хорошо. Не хватало еще…
Эбигейл закрыла глаза и укусила себя за губу, и Джек так и не услышал, чего ей не хватало. Только мысль промелькнула, еще более странная, чем все предыдущие, и он отчего-то согласился с Эби, что это хорошо.
Но доктор ей все же нужен.
Глава 17
Человек, которого привел Джек, совсем не походил на доктора. Скорее на кабатчика. Полный, краснолицый, с густыми усами и широкой лысиной, усеянной бисеринками пота. Руки у него были грубые, а пальцы толстые и короткие. Он тыкал ими Эби в бок, а еще - холодной деревянной трубкой, к другому концу которой прикладывался большим мясистым ухом.
- Угу, перелом, - говорил он сам себе. - Два ребра… Вот они, вот они… Лист капустный приложить можно. Траву живокость заваривать на примочки… Внутрь скорлупу яичную измельченную. Монету, коли не жалко, медную напильником потрите, опилок на ногте добавьте… Медь при переломах полезна. Со сметаной все растереть… Трав отхаркивающих еще взять, для облегчения дыхания…
- Как чахоточные пьют? - спросила, припомнив сокамерницу, Эби.
- Как чахоточные, - кивнул доктор. - Жилы говяжьи хороши, если высушить и в порошок стереть… Но тут дело такое…
- Какое? - прошептала девушка испуганно, не увидев ничего для себя хорошего в сочувственном взгляде толстяка.
- Такое, что имеют место быть сопутствующие травме повреждения легкого. Скопления воздуха и жидкостей… сгустки крови, которые могут дать серьезные осложнения… Прокол нужно делать. Иголкой проколем, выпустим воздух и отберем кровь… если получится…
- А если нет?
- Тогда само рассосется, - пробурчал под нос себе доктор и обернулся к Джеку: - Ну что, оперировать будем вашу… подругу, или как?
- Оперировать? - переспросил механический человек. - Вы умеете?
- Ну, дык… - медик поглядел на свои толстые пальцы. - Почему не смочь? Ногу вот на прошлой неделе резал. Ничего так… отрезалась… Если с опиумом, то и не больно почти. Могу и вам предложить… Опиумная настойка - вещь не дешевая, но в случаях сильной боли… Сознание притупляет…
- Притупляет сознание, - повторил Джек.
Эби раздражала эта его манера повторять за каждым. Как только сумел с доктором договориться? А тот и не испугался еще. Эбигейл точно испугалась бы, явись к ней кто-нибудь, с головы до ног укутанный в плащ, в надвинутой на глаза шляпе и с обмотанным шарфом лицом… Хотя в Освине и пострашнее народ попадался…
- Так и есть, - кивнул доктор, глядя куда-то мимо Джека. - Притупляет… И боль…
- Боль притупляет. Сознание притупляет, - что попугай заладил механический человек. - Боли нет, но и сознания тоже… Опиум…
- Опиум, - подтвердил толстяк.
Эби не отказалась бы от этой волшебной настойки. Боль уже сводила с ума…
- Нет, - сказал Джек четко. - Никакого опиума.
- Почему? - прохрипела она ошарашенно. - Я…
- Никакого. Опиума.
Он подошел к доктору и чуть ли не за шкирку поднял того с табурета.
- Уходите.
- Но вы… заплатить же…
Джек отпустил человека, запустил руку в карман плаща и вынул один рейл. Посмотрел на него и вместо того, чтобы отдать доктору, просто кинул монету ему под ноги.
- Уходите.
- Это как знаете… сами решайте… - пропыхтел толстяк, наклоняясь за откатившимся к стене рейлом. - Хуже станет девице вашей… на себя пеняйте…
Эбигейл хотела сказать ему, чтобы не уходил, и если надо прокол делать - пусть делает и опиум несет, но подавилась сухим удушливым кашлем, а доктор тем временем уже вышел за дверь. И рейл унес. Целый рейл только за то, что он ее пощупал!
- Опиум - это плохо, - сказал Джек, едва она открыла рот, чтобы высказать ему, какой он болван, безмозглый и бесчувственный. - Нельзя.
Сел на табурет и надолго умолк, не реагируя на обращения. Если бы время от времени не вскидывал резко голову и не вертел ею из стороны в сторону, чтобы опять затихнуть на несколько минут, можно было бы подумать, что отключился. Но что-то там в его шестеренках точно замкнуло…
Только у Эби не осталось сил размышлять об этом. Боль расползлась по всему телу, дыхание сделалось таким горячим, что обжигало губы. Вода, казалось, высыхала во рту прежде, чем доходила до горла… А Джек встал и ушел. Просто ушел, ничего ей не сказав, и не чувствуй она себя так плохо, волновалась бы…
- Лежишь? - заглянула в комнату какая-то женщина. - Лежи-лежи.
Девушка попыталась разглядеть вошедшую, но та плавала в заполнившем комнату тумане, и лишь на миг выглядывало то розовое пятно лица неопределенного возраста, то рука с каким-то свертком…
Сверток она бросила Эби на грудь и потрогала кончиками пальцев лоб.
- Ох ты ж! Хоть блины пеки… Давай-ка я тебе сразу порошок разведу, доктор сказал, поможет.
- Кто? - прошептала Эбигейл спекшимися губами.
- Доктор, что к тебе приходил. Вот, лекарства велел передать. Сказал, уплачено за все.
Женщина, по всему, бывшая то ли работницей здесь, то ли родственницей хозяину, растеребила бумажный пакет, и Эби сладко зажмурилась: детством запахло, травами, отцовской аптекой…
- Ты пей, не бойся, - приговаривала незнакомка, подсовывая ей под нос кружку. - Наш доктор плохого не присоветует. Он прежде военным хирургом был. Говорили, людей наново сшивал… А теперь у нас. Тоже при деле. Народец тут простой, не изнеженный, но тоже болеем, бывает. И зубы драть он мастер, да и девицы к нему, случается, бегают, что наши, что освинские…
- Зачем? - спросила Эби, кривясь от горького питья.
- А то не знаешь… Не знаешь? Ну-ну… Откуда ж ты взялась такая незнающая?
- Из Гринслея, - ответила девушка, не задумываясь. Видно, травами навеяло.
- Далеко тебя занесло. Чай, за хорошей жизнью приехала? Или за мужиком? Суровый он у тебя… И рука, как погляжу, тяжелая.
Рука у Джека была тяжелая. Стальная. Но незнакомая женщина говорила о другом, и Эби не сразу поняла, о чем именно. А поняв, сердито нахмурилась.
- Джек хороший, - вступилась она за механического друга, задыхаясь сильнее от возмущения, нежели от боли и жара. - И меня не обижает. Никогда. А это… меня… побили. Побили и ограбили… Даже… волосы украли…
Эби вспомнила отрезанную косу и жалобно всхлипнула. Волос почему-то вдруг стало жальче всего. Жальче сломанных ребер, оставшихся в дядькиной лавке вещей и загубленной жизни.
- Отрастут еще, - буркнула женщина.
Может, выражала так сочувствие. Может, недоверие к ее словам. Но если и второе, у Эби уже не было сил что-то доказывать. Какая разница, что о них с Джеком станет думать чужая тетка?
Девушка закрыла глаза и открыла их снова, лишь услышав, как распахнулась дверь и заскрипели полы под тяжелыми шагами.
- Ну и что у нас тут? - раздался мужской голос, показавшийся Эби знакомым. - Ох, да это же… Как же тебя?
- Эбигейл, - подсказал Джек - уж его-то голос сложно не узнать.
- Эбигейл, - повторил человек, чья широкая фигура заслонила свет от окошка. - Возможно. Я редко запоминаю имена служанок, даже хорошеньких… Так что тут?
Он стащил с Эби покрывало и стал водить над нею широкой пухлой ладонью, напомнившей девушке подушечку для иголок.
- Перелом ребер, гематома… посттравматическая пневмония… Легкий ушиб почки. Растяжение связок…
От перечисления ее болячек Эби стало еще хуже. Но итог всему этому был подведен обнадеживающий.
- Ничего страшного, вылечим, - толстый господин, чьего имени Эбигейл никак не могла вспомнить, пригладил торчащие во все стороны рыжие волосы и приказал Джеку, показав на нее пальцем: - Выноси.
Утро мэтр Алистер Ранбаунг провел на кафедре, а к обеду уже вернулся домой. Лекций у него сегодня не было, лишь несколько индивидуальных консультаций, не отнявших много времени и ничуть не подпортивших настроения, которое, тем не менее, сложно было назвать хорошим. Последние недели выдались непростыми: трагедия в доме Дориана, последовавшие за этим не допросы, но расспросы, въедливые и неприятные, и работа над собственным проектом - то ли в связи со всем перечисленным, то ли сама по себе - застопорилась.
Но господин Ранбаунг не склонен был при первых же неудачах опускать руки. Посему, отобедав, он направился в кабинет, где планировал заняться изучением отчетов о последних опытах. Однако звонок в дверь и появление через минуту дворецкого заставили его отвлечься от дел.
- Кто? - недовольно и вместе с тем удивленно переспросил мэтр Алистер, из принесенной карточки узнав, что с ним желает встретиться дама из общества любителей фиалок. - Зачем? Кто-то из моих студентов помял их цветочки?
- «Салджвортские фиалки» - благотворительное общество, - скромно откашлявшись, разъяснил дворецкий. - Состоящие в нем дамы берут под опеку девиц из бедных семей, дабы защитить тех от соблазнов и пороков…
- М-да? Тогда мое предположение… кхе-кхе… не лишено смысла. Но встречаться с этой попечительницей мне недосуг. Спровадьте ее, Вильямс. Как-нибудь поделикатнее.
Дворецкий не успел еще покинуть кабинет, как в дверь снова позвонили.
- Настырная, однако, старушенция, - поморщился господин Ранбаунг.
В том, что на крыльце его дожидается именно старушенция, причем самая неприятная особь данного подвида, мэтр ни капли не сомневался. Старая дева с предурным характером, не уживающаяся даже с кошками, или же вдова, которой после того, как она свела в могилу мужа, стало нечем заняться, - только такие и учреждают подобные общества. Сбиваются в черные вороньи стаи и клюют несчастных девчонок.
Но второй раз звонила не она. Вернувшийся Вильямс подал на подносе маленький конверт.
- Принес мальчишка. Сказал, что ответа дожидаться ему не велено.
- Кем не велено? - пробурчал маг, по привычке, прежде чем дотронуться, проверяя письмо на наличие скрытых чар.
- Этого он не сказал, мэтр Алистер.
Убедившись, что конверт не несет угрозы, Ранбаунг сорвал печать и быстро пробежал глазами письмо в несколько строчек. После еще раз. И еще…
- Велите готовить экипаж, Вильямс, - распорядился он наконец.
- Да, мэтр. Но та дама, она отказывается уходить…
- Пошлите ее в… в академию. Пусть приходит завтра на кафедру, я ее приму.
«Как Вам известно, Дориан Лленас не вел записей, - гласило послание, которое мэтр впопыхах сунул в карман. - Но если Вас интересуют подробности его работы, а также ее результаты, будьте в три часа на площади Республики…»
Трудно представить себе более многолюдное место в Салджворте, нежели центральная площадь, тем паче в три часа дня. Поэтому мэтра не особо насторожила приписка «приходите один». Но определенные меры, на всякий случай, он принял.
Дама из общества фиалок, как Ранбаунг и предполагал, вся ряженая в черное, спрятавшаяся за непроницаемой вуалью, еще топталась на крыльце, когда он покидал дом. Увидев хозяина, она кинулась к нему, но не успела: маг с удивительной для его комплекции легкостью сбежал по ступеням и запрыгнул в остановившийся у ступеней экипаж.
Иных указаний, кроме как появиться на площади, в письме не содержалось, а значит, отправитель мэтра Алистера знал, по крайней мере, внешне. Прикинув так, маг оставил экипаж и неспешно прошелся от арки Освободителей до ступеней ратуши, а оттуда, в той же неторопливой манере, отстукивая тростью по брусчатке, к зданию республиканского суда.
Показное спокойствие давалось нелегко. Мысль о том, что надо было накапать себе пустырника перед выходом, как и принято у правильных мыслей, пришла слишком поздно, и теперь сердце взволнованно колотилось в груди, а на лбу выступила испарина, которую, впрочем, можно списать на жару: осень в этом году решила не придерживаться календаря и запаздывала уже на две недели.
- Здравствуйте, мэтр.
Приглушенный, но все равно резковатый мужской голос раздался над ухом, когда Ранбаунг свернул от здания суда обратно к арке.
Маг остановился и медленно, с достоинством (иначе при его внушительной фигуре и не получилось бы) развернулся к подошедшему незаметно мужчине и демонстративно щелкнул крышкой карманных часов.
- Опаздываете… милейший.
- Нет, - не согласился незнакомец. - Я пришел вовремя. Мои часы - самые точные.
Одет он был не по погоде: длинный плащ, нахлобученная на глаза шляпа и шарф, скрывающий половину лица, смотрелись в жаркий день неуместно. Но отнюдь не подозрительно. Ну кутается человек, приболел быть может… сифилисом, например…
- Мы знакомы? - поинтересовался господин Ранбаунг, сделав вид, что не услышал дерзкого заявления будто бы его часы - шедевр технической мысли, стоивший целое состояние, - могут идти неверно.
- В некотором роде, - задумавшись на миг, ответил тот, чьего лица магу не удавалось разглядеть. - Вы приехали в экипаже?
- Да, но…
- В закрытом? - не позволил ничего возразить замаскированный. - Мне бы не хотелось, чтобы кто-то еще видел то, что я собираюсь вам показать.
Поняв, к чему он клонит, мэтр не стал спорить. Никакой очевидной угрозы от этого человека не исходило, а если бы она вдруг обнаружилась, магу было, что ей противопоставить. А обещанная награда стоила риска.
