Также ходили в сарай за дровами. Тот воз, который набрала тогда Елена, закончился три дня назад, а за новым уловом сама идти в лес Ритка не решалась, хоть Елька ее и уговаривала, обещала, что это совсем не страшно. Ритка еще удивлялась Ельке, быстро же она забыла, как чуть не потерялась и не сгинула одна в лесу. Ритка плюнула и решилась на обмен, как оказалось нечестный. В деревне за одну большую корзину березы просили копченую или соленую свиную ногу, целого ощипанного цыпленка или девять крупных яиц. Настоящий грабеж! Но женщина решила, что лучше отдать цыпленка, чем замерзать, тем более, в семье есть больная.
Рита села за письменный стол и, предвкушая, глубоко вдохнула. Это был тот самый рабочий стол, когда-то принадлежавший Константину Корнеевичу. Вот на этой столешнице, сбитой из толстых брусков дерева, Скрябин написал свои научные работы, которые отправлял в одно заведение, и ему за это приходила оплата. Гениальный был человек! Был. Рита открыла верхний ящичек, вынула чернильницу, перо и бумагу. Выдохнула и опустила перо в чернила, об края обмазала лишнее, ладонью разгладила бумагу и принялась выводить слова. Давненько она ничего не писала, думала, что уже забыла, как это делается, а вот нет. По комнате стал разноситься шоркающий звук. Еля оторвалась от своих бус и заинтересованно посмотрела на Ритку.
- Рита ты рисуешь! Можно и мне тоже?
Девочка вскочила на ножки и быстро подбежала к рабочему месту покойного отчима, заглянула за плечо женщины, но рисунков не обнаружила. Рита что-то писала, непонятные буквы ловко складывались в ровные строчки. Девочка не умела читать и писать, школ то в деревне ни одной не осталось, вот мать и Рита успели обучиться грамоте, но это когда было - еще до войны.
- Правильно, что бросила свой горох и пришла, - похвалила Рита и, подняв голову от письма, подарила девочке одобрительную улыбку. – Садись, расскажу тебе кое-что.
Елена послушно сходила за другим табуретом, поставила его рядом с нянькой и села, приготовившись услышать что-то очень важное. По Риткиному взгляду было понятно, что женщина задумала что-то особенно восхитительное, глаза у нее блестели как у голодной лисицы.
- Матери твоей все хуже становится, ты бы сходила к ней, пока не поздно, а ежели не успеешь попрощаться, потом всю жизнь жалеть будешь. Она понятное дело, побоится тебя к себе подпускать, но ты ее не слушай, она сейчас в основном только бредит. В общем, сходи, тем более что ты от нее ничем заразиться не сможешь, я уже вторую неделю за ней ухаживаю и ничего.
Елена напряглась, делая глаза каменными и заодно непроницаемыми для слез. Она понимала, что мать болеет и знала, что от этого бывает, она уже давно была не маленькая. Но все равно мыслей о смерти Ольги старалась не допускать, иногда они сами лезли ей в голову, но девочка всячески с этой заразой боролась. Способы были разные, иногда она просто выходила во двор и лепила снежную бабу, благо снега навалило на два метра в высоту, а мороз спал, и теперь можно было играть, сколько тебе влезет и без опасений простудиться. В избе занятия тоже находились и много. Кроме Риткиных наказов, Елена плела из бересты куколок, шила для них же маленькие платья и еще собирала бусики из крупы или гороха.
- Не смотри так на меня, я вовсе не зверь, думаешь, лучше бы я смолчала?
Девочка поразмыслила и отрицательно покачала головой.
- Так то! Правильно! Лучше наперед знать всю правду, так хоть есть время подготовиться, с мыслями собраться. Да ты не реви, глупенькая, - Елена нет-нет, не хотела, а расплакалась. – Одна ты не останешься, пока жива буду, я о тебе позабочусь, как о родной племяннице, никому тебя обижать не позволю. И вот, что еще я задумала, видишь, чем тут занимаюсь?
Нянины тон и улыбка немного успокоили девочку, а начавшиеся слезы, не успев перейти в плач, стали сходить на нет.
- Пишешь что-то, - ответила Елена.
- Верно. А знаешь что? – девочка покачала головой – буквы то она не понимала. - Письмо твоей родне – Скрябиным. Они богатые, если я все правильно тут опишу, то помогут. Но чтобы они захотели с тобой своими денежками поделиться, мне нужно все грамотно изложить, будто ты теперь совсем одна осталась - неприкаянной сиротой, и больше некому тебя опекать. Если они не приедут или кого за тобой не пошлют, то не ровен час помрешь с голоду и холоду. А твоя вероятная погибель останется только на их совести, ведь это их каменные сердца и заблудшие души не отозвались на зов о помощи. Смерть невинного дитя это большой грех даже для богатого человека, его никаким рублем и золотом не замолить, с таким грузом жить страшно, а помирать еще хуже. Сама подумай, как Скрябины будут смотреть богу в глаза, когда сами на небеса-то попадут? Во-от! Никуда эти дворяне не денутся, как миленькие явятся, я тебе обет даю. Все поняла?
Елена кивнула, обтерла щеки. Правильная у нее нянька, и вовсе не такая глупая, как мать на нее ругается.
- Вот и хорошо, что поняла, только запомни – матери ничего не говори, она на этих Скрябиных глубокую обиду имеет, не захочет, чтобы они забрали тебя к себе на воспитание.
- А разве мама не права в этом, а вдруг они из меня рабу сделают, и тогда буду им до конца своих дней прислуживать, света белого не видеть? - девочка поджала нижнюю губу.
- Не будут! Не придумывай, ты – тоже Скрябина, помни об этом и при любом удобном случае всем напоминай. Все будет хорошо, у тебя так на роду написано, - подмигнула Рита.
- Откуда ты знаешь? – глаза девочки стали размером с пуговицу для пальто.
- От верблюда! В рубашке ты родилась, счастливая жизнь тебе уготована, зуб за это даю! Сама ведь рассказывала, что в лесу, когда от матери ушла и набрела на Лысое Пятно, тебя там стая волков встретила?
- Ну да, - девочка совсем забыла о своем горе и полностью увлеклась домыслами и рассказами своей няни.
- И они тебя не съели.
Девочка кивнула.
- Голодные волки посреди зимы в такой страшный холод и не съели!?
Ритка расхохоталась, а вслед за ней и Елена. С души груз свалился, девочка обняла свою няню, выдохнула и с хорошими мыслями отправилась наверх к матери.
Большое всем спасибо за поддержку, теплые комментарии и оценки! Муз радуется и охотно пишет))
Куда, действительно, в тот день подевались волки, и почему все взрослые так уверены, что они должны были ее съесть? Разве волшебные животные едят людей? Девочка вскарабкалась по лестнице и задумалась, а может ей уже пора повзрослеть и перестать верить в сказки? Что-то внутри нее подсказывало, что мир не так прост, как привыкла думать она. За границами ее тихой Петровки шумит большой мир, в нем живет много людей, и все они разные и каждый преследует свою цель. Один захочет тебе помочь, потому что он родственник, а другой наоборот оболжет, раздавит как раз потому, что родственник! Хотелось бы верить, что бабушка и дедушка Скрябины приедут. Рита права, прошло уже очень много времени, они вполне могли простить сына, тем более его давно нет в живых. Но даже если так, кем им приходится Еля? Дочерью овдовевшей невестки, а по сути женщины, из-за которой и произошла ссора и последующий разрыв Константина Корнеевича с семьей. Ее мать и сама Еля для них скорее помехи, враги, а кто станет оказывать помощь своему обидчику?
На чердачном этаже оказалось темно и прохладно. Еля бросила беглый взгляд, изучая помещение. Все понятно, Рита плотно зашторила единственное окно, но зачем? Неужели ее маме сейчас совсем не хочется любоваться заснеженным садом, или ей вставать тяжело? Тогда она могла бы почитать книжку или заняться шитьем или вышивкой, но в такой темноте это почти невозможно сделать. Захотелось впустить сюда хоть немного света, но раз взрослые окно закрыли, значит, так было нужно. Девочка решила не трогать шторы и перенесла свое внимание на потухшую свечу в подсвечнике, и в этот момент встревоженный материнский стон вырвал ее из размышлений.
Ольга лежала в своей кровати, наполовину раскрывшись. Жар кидал ее из стороны в сторону, она тяжело дышала и обильно потела. Елена подошла ближе и взяла маму за руку, после этого женщина облегченно выдохнула и немного успокоилась, но в сознание не пришла. Рита предупреждала о состоянии матери, она сейчас почти всегда либо спит, либо бредит. Неужели Еля с ней так и не поговорит и, что самое главное, не услышит последний родительский урок? Но ведь это так важно! Ни одному человеку ни за что нельзя отпускать на тот свет своего родителя, не узнав последних слов, напутствий и пожеланий. Как же она будет дальше без этого жить, расти, взрослеть, выходить замуж и рожать детей? Ведь всем известно, как необходимы ребенку эти последние слова, а ее мама, кажется, решила оставить бедную девочку не просто одну в целом свете, но еще и без прощаний и поцелуев. Несправедливость случилась не по воле и не по вине Ольги, конечно, но все равно очень обидно. И страшно. Елена вмиг продрогла, причем холод, опрокинувшийся на девочку, пришел не снаружи, а изнутри. Будто кто-то вынул из ребенка всю ее душу, и пустое нутро тут же принялось вбирать в себя воздух с улицы.
Болезнь сильно изменила внешность Ольги, ее покровы побледнели, а местами даже посинели, лицо и тело истощали, а вены и сосуды наоборот разрослись и выпирали сквозь кожу. Всегда ясные и полные эмоций глаза потухли, плечи осунулись, на руках отросли ногти, и еще всем на обозрение бесстыдно белела обнаженная грудь. Естественно сюда кроме девочки и Риты никто не входил, но сам факт. Елене захотелось скрыть мамину наготу под одеяло, но она не решилась, женщина обильно потела, наверное, ей было очень жарко.
- Это я, мам.
Елена прижала к губам вспотевшую ладошку и тихо заплакала. Ну, почему она раньше не сделала это, почему не поднялась к ней неделю назад? Они бы успели о многом поговорить, да просто посмотреть друг другу в глаза и улыбнуться. Теперь всего этого уже никогда не случится, болезнь крепко ухватилась за мать, не побороть, не выгнать из тела. А она так сильно скучает по их долгим разговорам, по задорному смеху, строгому взгляду и нежным объятиям матери.
Ольгу разразила судорога, за которой последовал страшный стон.
– Мам-м.
Губы плотно сжались, Еля стиснула зубы лишь бы не разреветься в голос.
- Мама, ты здесь?
Казалось, в этом почти чужом, плохо узнаваемом теле Ольги больше нет. Почему она так решила? Да просто инстинкты подсказали. Стало не по себе, захотелось трусливо сбежать, предварительно бросив ладонь матери, оставить всю ее богу и поскорее забыть, что у нее заболела мама. Конечно, она будет помнить Ольгу, но здоровую и счастливую, а эта бледная умирающая женщина больше не ее мама. Не зная, на что вообще она надеется, Еля с криками «Мама! Мамочка!» с ногами взобралась на кровать и крепко обняла голову женщины, больше не позволяя ей свободно болтаться по подушке и стонать. Сердце колотилось со страшной скоростью и в том же ритме, торопливо и заговорила девочка.
– Мамочка, дорогая, Рита все-все мне рассказала, совсем скоро ты полетишь к боженьке на небеса, там хорошо, всегда светло и тепло, тебе должно там понравиться! Там много ангелов, они веселые и очень добрые, ты с ними обязательно подружишься. Ты только не забывай обо мне и посылай весточку с голубем или если голубя у тебя не найдется, то с любой другой птичкой. А я обязательно пойму, что это не птичка ко мне прилетела, а весточка от тебя пришла, и посмотрю на небеса и передам тебе приветик. Ты…ты только помни обо мне, слышишь, ты слышишь меня или нет?
Елена всхлипнула. Она боялась сбиться, потерять мысль или не успеть рассказать обо всем, что накопилось на душе за почти две недели в разлуке. Потому что тогда случиться непоправимое, тогда мама не узнает, как сильно ее любят. Сердце немного успокоилось, перед глазами прояснилось, и Елена увидела, что мама будто даже слушала ее, правда все также с закрытыми глазами, но главное, теперь она ровно дышала и совсем уже не стонала.
- А я…я без тебя как-нибудь проживу, честное слово! Мне больше не страшно, ты сама говорила, что я у тебя самая смелая, вот даже одна в лесу не испугалась, а еще у меня есть Рита. Знаешь, мама, она такая умница, написала письмо нашим Скрябиным…
Вдруг плечо больной дернулось.
- Скрябиным?
Ольга открыла глаза и попыталась привстать, но не вышло. Сил в ней оставалось только на то, чтобы выразительно удивиться и как можно крепче сжать ладонь своей девочки. Опять эти Скрягины! Ну, почему даже перед смертью они не оставят ее в покое? И Ритка туда же…ослушалась ее, можно сказать, последней воли, и предала, написала все-таки письмо. А приедут ли? Наверняка она только зря беспокоится, эти родственнички и носа своего в их Петровку не сунут. Почему она так в этом уверена? Да просто, если бы они хотели увидеть, помочь невестке и внучке, то давно бы уже появились, не стали оттягивать и ждать приглашения. Но, помнится, их кровь слишком благородная, чтобы водиться с простыми крестьянами. Поразмыслив всего несколько секунд, Ольга убедила себя, что ей не о чем переживать, к тому же у нее есть дела и поважнее этих Скрягиных. Ее девочка пришла!
- Елечка, котенок, соскучилась по маме? – и не дожидаясь ответа. – И я по тебе. О-очень! Боялась, что в этом мире уже не увидимся, только в том, потустороннем. Мне нужно…я хотела тебе что-то сказать.
Женщина обрадовалась дочери до слез, до глупого смеха, до перехода из бессознательного в реальность. Но за одно неуловимое мгновение все мысли в голове спутались, и вместо натянутых струн, по которым должны бегать электрические разряды и беспрепятственно передавать информацию, появились клубки. Клубки плавали в киселе. Ольга потерла виски, почему же так трудно думать? Перед уходом на небеса она должна сказать дочери что-то очень важное, но теперь не может вспомнить что именно.
- Мамочка, перед смертью ты должна успеть оставить мне свой последний родительский наказ, - учтиво напомнила девочка.
Ее девочка была абсолютно права, но божечки! Она так спокойно об этом говорила, будто уже смирилась с ее уходом. Ольга внимательно взглянула на свою дочку. Когда она успела так вымахать и повзрослеть? Неужели виноваты свалившиеся на семью беды, они сделали из ее малышки вполне разумную подрастающую девушку, Константин поправил бы – леди.
- Так и есть, Елечка, запомни мой наказ, все ровно так, как я тебе скажу, слово в слово!
Девочка со всей серьезностью кивнула и приготовилась слушать.
- Не вздумай сдаваться. Никогда! Пусть судьба бьет тебя по голове, спине и ногам, а ты будь сильной, держись. Пусть откидывает тебя назад, а ты упрямо стой на своем и следуй только вперед. Пусть она обтирает об тебя ноги и унижает, а ты вспомни, какая ты гордая. Пусть убивает, насилует, а ты оботри насухо щеки и смейся ей в лицо!
Ольга довольно кивнула. Она все вспомнила и правильно пересказала, как когда-то ей ее мама.
- А разве судьба будет ко мне так жестока? – на лице девочки поселился страх.
- Даже не сомневайся в этом! - ответила Ольга, посмотрела в глаза, тепло улыбнулась, будто хотела запомнить личико своей девочки и снова потеряла сознание.
Еля задумалась, поглаживая голову матери. Интересно, что случиться, если она хоть раз ослушается и не
Рита села за письменный стол и, предвкушая, глубоко вдохнула. Это был тот самый рабочий стол, когда-то принадлежавший Константину Корнеевичу. Вот на этой столешнице, сбитой из толстых брусков дерева, Скрябин написал свои научные работы, которые отправлял в одно заведение, и ему за это приходила оплата. Гениальный был человек! Был. Рита открыла верхний ящичек, вынула чернильницу, перо и бумагу. Выдохнула и опустила перо в чернила, об края обмазала лишнее, ладонью разгладила бумагу и принялась выводить слова. Давненько она ничего не писала, думала, что уже забыла, как это делается, а вот нет. По комнате стал разноситься шоркающий звук. Еля оторвалась от своих бус и заинтересованно посмотрела на Ритку.
- Рита ты рисуешь! Можно и мне тоже?
Девочка вскочила на ножки и быстро подбежала к рабочему месту покойного отчима, заглянула за плечо женщины, но рисунков не обнаружила. Рита что-то писала, непонятные буквы ловко складывались в ровные строчки. Девочка не умела читать и писать, школ то в деревне ни одной не осталось, вот мать и Рита успели обучиться грамоте, но это когда было - еще до войны.
- Правильно, что бросила свой горох и пришла, - похвалила Рита и, подняв голову от письма, подарила девочке одобрительную улыбку. – Садись, расскажу тебе кое-что.
Елена послушно сходила за другим табуретом, поставила его рядом с нянькой и села, приготовившись услышать что-то очень важное. По Риткиному взгляду было понятно, что женщина задумала что-то особенно восхитительное, глаза у нее блестели как у голодной лисицы.
- Матери твоей все хуже становится, ты бы сходила к ней, пока не поздно, а ежели не успеешь попрощаться, потом всю жизнь жалеть будешь. Она понятное дело, побоится тебя к себе подпускать, но ты ее не слушай, она сейчас в основном только бредит. В общем, сходи, тем более что ты от нее ничем заразиться не сможешь, я уже вторую неделю за ней ухаживаю и ничего.
Елена напряглась, делая глаза каменными и заодно непроницаемыми для слез. Она понимала, что мать болеет и знала, что от этого бывает, она уже давно была не маленькая. Но все равно мыслей о смерти Ольги старалась не допускать, иногда они сами лезли ей в голову, но девочка всячески с этой заразой боролась. Способы были разные, иногда она просто выходила во двор и лепила снежную бабу, благо снега навалило на два метра в высоту, а мороз спал, и теперь можно было играть, сколько тебе влезет и без опасений простудиться. В избе занятия тоже находились и много. Кроме Риткиных наказов, Елена плела из бересты куколок, шила для них же маленькие платья и еще собирала бусики из крупы или гороха.
- Не смотри так на меня, я вовсе не зверь, думаешь, лучше бы я смолчала?
Девочка поразмыслила и отрицательно покачала головой.
- Так то! Правильно! Лучше наперед знать всю правду, так хоть есть время подготовиться, с мыслями собраться. Да ты не реви, глупенькая, - Елена нет-нет, не хотела, а расплакалась. – Одна ты не останешься, пока жива буду, я о тебе позабочусь, как о родной племяннице, никому тебя обижать не позволю. И вот, что еще я задумала, видишь, чем тут занимаюсь?
Нянины тон и улыбка немного успокоили девочку, а начавшиеся слезы, не успев перейти в плач, стали сходить на нет.
- Пишешь что-то, - ответила Елена.
- Верно. А знаешь что? – девочка покачала головой – буквы то она не понимала. - Письмо твоей родне – Скрябиным. Они богатые, если я все правильно тут опишу, то помогут. Но чтобы они захотели с тобой своими денежками поделиться, мне нужно все грамотно изложить, будто ты теперь совсем одна осталась - неприкаянной сиротой, и больше некому тебя опекать. Если они не приедут или кого за тобой не пошлют, то не ровен час помрешь с голоду и холоду. А твоя вероятная погибель останется только на их совести, ведь это их каменные сердца и заблудшие души не отозвались на зов о помощи. Смерть невинного дитя это большой грех даже для богатого человека, его никаким рублем и золотом не замолить, с таким грузом жить страшно, а помирать еще хуже. Сама подумай, как Скрябины будут смотреть богу в глаза, когда сами на небеса-то попадут? Во-от! Никуда эти дворяне не денутся, как миленькие явятся, я тебе обет даю. Все поняла?
Елена кивнула, обтерла щеки. Правильная у нее нянька, и вовсе не такая глупая, как мать на нее ругается.
- Вот и хорошо, что поняла, только запомни – матери ничего не говори, она на этих Скрябиных глубокую обиду имеет, не захочет, чтобы они забрали тебя к себе на воспитание.
- А разве мама не права в этом, а вдруг они из меня рабу сделают, и тогда буду им до конца своих дней прислуживать, света белого не видеть? - девочка поджала нижнюю губу.
- Не будут! Не придумывай, ты – тоже Скрябина, помни об этом и при любом удобном случае всем напоминай. Все будет хорошо, у тебя так на роду написано, - подмигнула Рита.
- Откуда ты знаешь? – глаза девочки стали размером с пуговицу для пальто.
- От верблюда! В рубашке ты родилась, счастливая жизнь тебе уготована, зуб за это даю! Сама ведь рассказывала, что в лесу, когда от матери ушла и набрела на Лысое Пятно, тебя там стая волков встретила?
- Ну да, - девочка совсем забыла о своем горе и полностью увлеклась домыслами и рассказами своей няни.
- И они тебя не съели.
Девочка кивнула.
- Голодные волки посреди зимы в такой страшный холод и не съели!?
Ритка расхохоталась, а вслед за ней и Елена. С души груз свалился, девочка обняла свою няню, выдохнула и с хорошими мыслями отправилась наверх к матери.
Большое всем спасибо за поддержку, теплые комментарии и оценки! Муз радуется и охотно пишет))
Прода от 11.06.2020, 16:29
Куда, действительно, в тот день подевались волки, и почему все взрослые так уверены, что они должны были ее съесть? Разве волшебные животные едят людей? Девочка вскарабкалась по лестнице и задумалась, а может ей уже пора повзрослеть и перестать верить в сказки? Что-то внутри нее подсказывало, что мир не так прост, как привыкла думать она. За границами ее тихой Петровки шумит большой мир, в нем живет много людей, и все они разные и каждый преследует свою цель. Один захочет тебе помочь, потому что он родственник, а другой наоборот оболжет, раздавит как раз потому, что родственник! Хотелось бы верить, что бабушка и дедушка Скрябины приедут. Рита права, прошло уже очень много времени, они вполне могли простить сына, тем более его давно нет в живых. Но даже если так, кем им приходится Еля? Дочерью овдовевшей невестки, а по сути женщины, из-за которой и произошла ссора и последующий разрыв Константина Корнеевича с семьей. Ее мать и сама Еля для них скорее помехи, враги, а кто станет оказывать помощь своему обидчику?
На чердачном этаже оказалось темно и прохладно. Еля бросила беглый взгляд, изучая помещение. Все понятно, Рита плотно зашторила единственное окно, но зачем? Неужели ее маме сейчас совсем не хочется любоваться заснеженным садом, или ей вставать тяжело? Тогда она могла бы почитать книжку или заняться шитьем или вышивкой, но в такой темноте это почти невозможно сделать. Захотелось впустить сюда хоть немного света, но раз взрослые окно закрыли, значит, так было нужно. Девочка решила не трогать шторы и перенесла свое внимание на потухшую свечу в подсвечнике, и в этот момент встревоженный материнский стон вырвал ее из размышлений.
Ольга лежала в своей кровати, наполовину раскрывшись. Жар кидал ее из стороны в сторону, она тяжело дышала и обильно потела. Елена подошла ближе и взяла маму за руку, после этого женщина облегченно выдохнула и немного успокоилась, но в сознание не пришла. Рита предупреждала о состоянии матери, она сейчас почти всегда либо спит, либо бредит. Неужели Еля с ней так и не поговорит и, что самое главное, не услышит последний родительский урок? Но ведь это так важно! Ни одному человеку ни за что нельзя отпускать на тот свет своего родителя, не узнав последних слов, напутствий и пожеланий. Как же она будет дальше без этого жить, расти, взрослеть, выходить замуж и рожать детей? Ведь всем известно, как необходимы ребенку эти последние слова, а ее мама, кажется, решила оставить бедную девочку не просто одну в целом свете, но еще и без прощаний и поцелуев. Несправедливость случилась не по воле и не по вине Ольги, конечно, но все равно очень обидно. И страшно. Елена вмиг продрогла, причем холод, опрокинувшийся на девочку, пришел не снаружи, а изнутри. Будто кто-то вынул из ребенка всю ее душу, и пустое нутро тут же принялось вбирать в себя воздух с улицы.
Болезнь сильно изменила внешность Ольги, ее покровы побледнели, а местами даже посинели, лицо и тело истощали, а вены и сосуды наоборот разрослись и выпирали сквозь кожу. Всегда ясные и полные эмоций глаза потухли, плечи осунулись, на руках отросли ногти, и еще всем на обозрение бесстыдно белела обнаженная грудь. Естественно сюда кроме девочки и Риты никто не входил, но сам факт. Елене захотелось скрыть мамину наготу под одеяло, но она не решилась, женщина обильно потела, наверное, ей было очень жарко.
- Это я, мам.
Елена прижала к губам вспотевшую ладошку и тихо заплакала. Ну, почему она раньше не сделала это, почему не поднялась к ней неделю назад? Они бы успели о многом поговорить, да просто посмотреть друг другу в глаза и улыбнуться. Теперь всего этого уже никогда не случится, болезнь крепко ухватилась за мать, не побороть, не выгнать из тела. А она так сильно скучает по их долгим разговорам, по задорному смеху, строгому взгляду и нежным объятиям матери.
Ольгу разразила судорога, за которой последовал страшный стон.
– Мам-м.
Губы плотно сжались, Еля стиснула зубы лишь бы не разреветься в голос.
- Мама, ты здесь?
Казалось, в этом почти чужом, плохо узнаваемом теле Ольги больше нет. Почему она так решила? Да просто инстинкты подсказали. Стало не по себе, захотелось трусливо сбежать, предварительно бросив ладонь матери, оставить всю ее богу и поскорее забыть, что у нее заболела мама. Конечно, она будет помнить Ольгу, но здоровую и счастливую, а эта бледная умирающая женщина больше не ее мама. Не зная, на что вообще она надеется, Еля с криками «Мама! Мамочка!» с ногами взобралась на кровать и крепко обняла голову женщины, больше не позволяя ей свободно болтаться по подушке и стонать. Сердце колотилось со страшной скоростью и в том же ритме, торопливо и заговорила девочка.
– Мамочка, дорогая, Рита все-все мне рассказала, совсем скоро ты полетишь к боженьке на небеса, там хорошо, всегда светло и тепло, тебе должно там понравиться! Там много ангелов, они веселые и очень добрые, ты с ними обязательно подружишься. Ты только не забывай обо мне и посылай весточку с голубем или если голубя у тебя не найдется, то с любой другой птичкой. А я обязательно пойму, что это не птичка ко мне прилетела, а весточка от тебя пришла, и посмотрю на небеса и передам тебе приветик. Ты…ты только помни обо мне, слышишь, ты слышишь меня или нет?
Елена всхлипнула. Она боялась сбиться, потерять мысль или не успеть рассказать обо всем, что накопилось на душе за почти две недели в разлуке. Потому что тогда случиться непоправимое, тогда мама не узнает, как сильно ее любят. Сердце немного успокоилось, перед глазами прояснилось, и Елена увидела, что мама будто даже слушала ее, правда все также с закрытыми глазами, но главное, теперь она ровно дышала и совсем уже не стонала.
- А я…я без тебя как-нибудь проживу, честное слово! Мне больше не страшно, ты сама говорила, что я у тебя самая смелая, вот даже одна в лесу не испугалась, а еще у меня есть Рита. Знаешь, мама, она такая умница, написала письмо нашим Скрябиным…
Вдруг плечо больной дернулось.
- Скрябиным?
Ольга открыла глаза и попыталась привстать, но не вышло. Сил в ней оставалось только на то, чтобы выразительно удивиться и как можно крепче сжать ладонь своей девочки. Опять эти Скрягины! Ну, почему даже перед смертью они не оставят ее в покое? И Ритка туда же…ослушалась ее, можно сказать, последней воли, и предала, написала все-таки письмо. А приедут ли? Наверняка она только зря беспокоится, эти родственнички и носа своего в их Петровку не сунут. Почему она так в этом уверена? Да просто, если бы они хотели увидеть, помочь невестке и внучке, то давно бы уже появились, не стали оттягивать и ждать приглашения. Но, помнится, их кровь слишком благородная, чтобы водиться с простыми крестьянами. Поразмыслив всего несколько секунд, Ольга убедила себя, что ей не о чем переживать, к тому же у нее есть дела и поважнее этих Скрягиных. Ее девочка пришла!
- Елечка, котенок, соскучилась по маме? – и не дожидаясь ответа. – И я по тебе. О-очень! Боялась, что в этом мире уже не увидимся, только в том, потустороннем. Мне нужно…я хотела тебе что-то сказать.
Женщина обрадовалась дочери до слез, до глупого смеха, до перехода из бессознательного в реальность. Но за одно неуловимое мгновение все мысли в голове спутались, и вместо натянутых струн, по которым должны бегать электрические разряды и беспрепятственно передавать информацию, появились клубки. Клубки плавали в киселе. Ольга потерла виски, почему же так трудно думать? Перед уходом на небеса она должна сказать дочери что-то очень важное, но теперь не может вспомнить что именно.
- Мамочка, перед смертью ты должна успеть оставить мне свой последний родительский наказ, - учтиво напомнила девочка.
Ее девочка была абсолютно права, но божечки! Она так спокойно об этом говорила, будто уже смирилась с ее уходом. Ольга внимательно взглянула на свою дочку. Когда она успела так вымахать и повзрослеть? Неужели виноваты свалившиеся на семью беды, они сделали из ее малышки вполне разумную подрастающую девушку, Константин поправил бы – леди.
- Так и есть, Елечка, запомни мой наказ, все ровно так, как я тебе скажу, слово в слово!
Девочка со всей серьезностью кивнула и приготовилась слушать.
- Не вздумай сдаваться. Никогда! Пусть судьба бьет тебя по голове, спине и ногам, а ты будь сильной, держись. Пусть откидывает тебя назад, а ты упрямо стой на своем и следуй только вперед. Пусть она обтирает об тебя ноги и унижает, а ты вспомни, какая ты гордая. Пусть убивает, насилует, а ты оботри насухо щеки и смейся ей в лицо!
Ольга довольно кивнула. Она все вспомнила и правильно пересказала, как когда-то ей ее мама.
- А разве судьба будет ко мне так жестока? – на лице девочки поселился страх.
- Даже не сомневайся в этом! - ответила Ольга, посмотрела в глаза, тепло улыбнулась, будто хотела запомнить личико своей девочки и снова потеряла сознание.
Еля задумалась, поглаживая голову матери. Интересно, что случиться, если она хоть раз ослушается и не
