— Я хочу помочь тебе жить дальше.
— Лучше помоги мне жить ближе! Все ближе и ближе с каждым днем!
М. Фрай
Всё дело в именах. В проклятом отраженье
души или чего-нибудь попроще.
Судьбы веретена размерены движенья.
В них есть покой. Не для тебя. Для прочих.
Все, в чем Дин была виновна, заключалось в ее несвоевременном рождении. Не то время, не то место и не та семья были избраны маленькой невинной душой для появления на свет восемнадцать лет тому назад.
Весь досадный промах этого человека, имя которого в Рингайском замке теперь цедили сквозь зубы, состоял в том, что он лазил в окна не той сестры. Выбери Элод ре Шейра старшую вместо младшей, и старый герцог сам расцеловал бы его за такое счастье в обе щеки.
Теперь же в благородном семействе царил разлад, выражавшийся в отстраненном и якобы вежливом молчании. Мать не разговаривала с обеими дочерьми и надела траур, отец затворился в библиотеке и лишь временами посылал доверенного слугу за новой бутылью эншайского, экономка рыдала в столовой, перетирая фамильное серебро. Слуги старательно шептались по углам, успешно не попадались скорбящим хозяевам на глаза и вовсе запустили домашнюю работу. Братец Дэйн гонял чамуринов в парке. Красавица Алтанор страдала взаперти, картинно прохаживаясь у зарешеченного окна. Все, кто видел ее изящный силуэт из сада, сочувственно вздыхали.
И только до Дин никому не было дела. Она спустилась в кухню и стащила с блюда позавчерашний пирожок, с отвращением сгрызла его половинку, а вторую зашвырнула в корзинку с рукоделием. Взялась за вышивание и даже заставила расцвести еще пару нежно-лиловых ирисов на серебристо-голубом шелке. Возможно, она одолела бы еще несколько, но Богиня Дорог рассудила иначе и привела к воротам Рингайи неурочных гостей. Любопытство всегда было постыдным пороком Дин, и, конечно же, она не сумела сдержать его в этот раз. Сначала она следила за роскошной кавалькадой из окна своих покоев, потом пробежала в предназначенный для больших приемов зал и юркнула за гобелен у дальней стены. Потому что эти гости были куда интереснее и важнее любых ирисов и книг. Вместе с родовыми гербами плащи их украшало изображение Алезских звезд, что означало официальное посольство.
Отец опрокинул на голову ведро ледяной воды и предстал перед гостями даже избыточно свежим и трезвым. По крайней мере, во хмелю он мог бы быть куда благодушнее настроен, а теперь излучал ледяное презрение и фамильную спесь высочайшей пробы. Черный бархат шитых серебром одеяний выглядел на нем не трауром, а вызовом, ведь при Алезском дворе нынче в моде была ослепляющая богатством красок роскошь. Вот и сейчас незнакомые вельможи были разодеты в парчу и шелк оттенков самых немыслимых, а от сверкания драгоценных камней на их камзолах болели глаза. В отделке вычурной шляпы одного из гостей Дин подметила ярко-синий терв, камень ценой в небольшое королевство. Интересно, что было более неучтивым: принимать таких блистательных господ в простом наряде или же являться в дом повелителя Рингайи в украшениях, за которые можно было спокойно купить все его владения?
Рингайя была суверенным герцогством. Род герцогов ре Ринхэ мог поспорить древностью с королевским. Да, со временем у них осталась лишь память о былом величии да наследная гордость, но пока еще с ними предпочитали считаться. Помнили былые заслуги. Ведь именно Койгерт Рингайский когда-то бился плечом плечу с Авиалом Алезским, отражая Темное Воинство. Именно Тайемар ре Ринхэ был регентом при несовершеннолетнем и слабоумном короле Сигейре и даже не попытался занять его трон, хоть и выполнял все королевские обязанности. Это Таэ-та-Ринильга выкормила и воспитала рано осиротевших детей Сагимара Третьего, один из которых стал отцом нынешнего государя. Да и сколько всего еще было! Нет, связи ре Ринхэ с Алезией столь прочны и близки, что нескоро еще наступит закат Рингайского дома. Их называли принцами, так же как отпрысков правящей семьи. Для верности еще бы, конечно, стоило с кем-то из многочисленных королевских кузенов породниться, отец лелеял такие надежды чуть ли не с рождения Дин. Да и неженатый младший брат у его величества тоже был.
Правда, теперь с такими честолюбивыми планами предстояло покончить раз и навсегда. Этот человек разбил их в пыль мгновенно. Из-за какой-то глупой прихоти, что привела его в их дом. Будь ты проклят, Элод ре Шейра, во веки веков, чтобы не узнать тебе в этой жизни ни счастья, ни любви.
Дин прикусила губу, чтобы унять нахлынувшую вспышку праведного гнева. Отец не раз хвалил ее за редкостное для девы ее лет самообладание, так что не стоило попустительствовать недостойным слабостям даже наедине с собой. Куда лучше сосчитать до десяти, выдохнуть и, прильнув к щели между стеной и крем гобелена, рассмотреть наконец столичных посетителей. Быть не может, чтобы она до сих пор не видела ни одного из них, и уж точно о каждом ей доводилось слышать. Рингайя достаточно удаленный от сердца Алезии край, здесь всегда найдутся охотники до слухов и сплетен. Дин себя к таковым не причисляла, но все же, все же порой не могла устоять.
Возглавлял новоприбывших кавалер в золоте и туврских кружевах. Его Дин заприметила еще из окошка, еще удивилась, что такой изысканный щеголь едет верхом, а не в карете. Но у столичного господина был великолепный, пусть и слегка жутковатый конь регнейской породы, славной своими боевыми качествами. Дин залюбовалась горделивой поступью златогривого красавца, тем, как играют солнечные блики на медно-рыжих его боках. Рассмотреть поближе герб его владельца она не успела и потому с удивлением отметила его теперь. Вздыбленный лев на белом фоне, обрамленный венком из лилий. Кавалер в кружевах был граф Тареи, королевский фаворит, заядлый скандалист и бретер, успевший прославиться как героическими подвигами во время последней войны, так и совершенно безумными эскападами в мирное время. Он входил в свиту короля еще с тех пор, как тот был всего лишь наследным принцем. Молодой забияка снискал себе громкое прозвище Алакран уже тогда, и год за годом подтверждал его все более дерзкими выходками. Говорили, что король его любил больше всех своих братьев. По крайней мере, те нередко оказывались в опале, а граф Тареи всегда был осыпан королевскими милостями. Его величество дарил своему другу титулы и земли за игрой в мяч или чашкой шайфэ. Земли и золото граф брал, от титулов неизменно отказывался, уверяя, что тому, кто родился Тареи ни к чему чужое наследство. Это, разумеется, была просто эффектная поза, что понимали все, кроме короля, влюбленного в Алакрана больше, чем в официальную любовницу. По крайней мере, так говорили.
Теперь Золотой граф, ослепительно улыбаясь, что-то рассказывал отцу в выражениях столь витиеватых, что Дин отчаялась уловить смысл беседы. Зато, пусть и не без труда, но все же рассмотрела за кружевами и завитыми локонами от природы правильные черты лица, скорее подходящие для сказочного рыцаря, нежели для придворного франта. Он был действительно красив, этот гремучий ядовитый Алакран, но красотой строгой и неброской, как у персонажей со старинных фресок в Мэйльском соборе. Волевое, решительное лицо. Гордый профиль, так четко очерченный косыми лучами солнца, падающими сквозь витраж, затягивающий окно. Серые, слишком явно умные и усталые глаза человека, более других понимающего, что весь мир – театр, а происходящее в нем нелепый фарс. Будь Дин сама помоложе и поглупее, она бы, наверное, влюбилась в этот взгляд.
Вторым гостем был маркиз Райенар. Его в Рингайе знали давно, пусть никогда и не любили. Склочник, пустомеля и интриган, он с самых юных лет поставил себе цель пробиться поближе к трону и шел к ней по головам, не гнушаясь любых целей и средств. Он вырос в этих местах и с удовольствием использовал нелюбимую родину в своих однообразных махинациях, всегда направленных на пользу ему и во вред всем остальным. При старом короле он был начальником дворцовой стражи, при нынешнем неожиданно выбился в советники и немало этим кичился. В последний раз Дин видела его на балу в Мэйле. Он танцевал с Алтанор и, кажется, даже пытался исподтишка выведать у нее о размере батюшкиного состояния. Впрочем, один взгляд на Дин, изрядно поумерил его пыл и вероятные планы матримониального характера. Это было хорошо, потому, что при всей своей незавидной доле она бы предпочла утопиться в садовом пруду такой выгодной партии. И за что только его величество приблизил этого бахвала? Неужто слухи правдивы и только из-за смазливой не по мужски физиономии? В это Дин никогда не хотела верить, но по-другому объяснить возвышение Райенара было бы трудно. Потому что никакими иными достоинствами, кроме буйных смоляных кудрей и томных зеленых глаз в густых как у девицы ресницах маркиз отродясь не обладал. Он и маркизом стал с легкой руки его величества, до того довольствуясь весьма скромным именем. Теперь же обзавелся каретой и гербом, изображающим неведомое, но очень свирепое животное, растопырившееся зубищами и когтищами во все стороны.
Еще был немолодой, но очень уважаемый в народе Тимен ре Тагельи. Вояка, закаленный в сражениях, покрытый шрамами и увешанный орденскими лентами. Ему были не нужны ни украшения, ни титулы, его насыщенная событиями жизнь прекрасно рекомендовала его и без подобных глупостей. Дин любила старика. Тот всегда уделял ей пару минут для ничего не значащего, но непременно душевного разговора.
Четвертым посланником его величества был тот, чье имя заставляло злые слезы наворачиваться на глаза. Элод ре Шейра, проклятый, не побоялся переступить порог дома, хозяевам которого он нанес такое оскорбление. Не прошло и месяца с той роковой ночи, перевернувшим жизни обеим дочерям герцога, как этот рыжий кот явился сюда опять. Стоял чуть поодаль, вроде как бы и не с блистательными господами, а сам по себе. Щурил нахальные зеленые глаза. Этот не носил ни роскошных одежд, ни орденов. Должность не располагала, а, возможно, и прямо предписывала обходиться без излишеств. Простой суконный камзол его даже не был новым, хотя служба у короля наверняка приносила ему немалый доход. Что же он здесь забыл снова?
Остальная разношерстная толпа, если и стоила внимания, то немного. Свита. Сопровождение. Ничего не значащие персонажи, собравшиеся здесь только потому, что не нашли своему времени и силам лучшего применения. Шуму от них было преизрядно, а толку чуть. Лучше бы вышли в сад что ли, а то только подслушивать мешали. Тем более, что речи гостей наконец ушли из вышних сфер в области, куда более интересные для юных дев. Граф Тареи говорил о сватовстве, причем не каком-то там умозрительном, а вполне реальном. То есть, надежды и чаяния отца сбылись хоть в какой-то степени: из самой Ниары к нему прибыли первые лица Алезии просить руки его дочери. Понять бы еще для кого: неужто для принца Эрцэ? Еще несколько месяцев назад подобный поворот судьбы никого в Рингайском замке бы не удивил. Несколько месяцев назад. Но не теперь. С другой стороны, о свалившемся на их головы несчастье ведь пока никто не знает? Ведь может же быть, чтобы все уладилось волшебным образом просто потому, что так случайно совпало? Ведь вряд ли истинный виновник произошедшего лишен чести до такой степени, чтобы хвастаться своей победой при дворе. Дин заволновалась, завозилась в своем укрытии и сама не сообразила, как задела что-то лишнее. Зато поняла, что оставаться всеми незамеченным наблюдателем и дальше у нее не выйдет.
Потому что треклятый гобелен упал на нее сверху, сбивая с ног и заставляя рухнуть нелепым свертком чуть ли не под ноги гостям. Впору разрыдаться от стыда или лишиться чувств. Только первое было глупо, а второго Дин никогда не умела. Быстро выпутаться из тяжелой ткани тоже никак не получалось, а на помощь никто отчего-то не спешил. Небось, если бы в таком неловком положении оказалась Алтанор, эти раззолоченные рыцари локтями бы толкались, стремясь помочь прекрасной даме. Впрочем, завидовать грешно, и, что куда важнее, глупо. Особенно учитывая нынешнее положение сестры.
- О-ля-ля! – произнес совсем близко лишь единожды слышанный ненавистный голос. – А что это тут у нас?
Длинная рука легко распутала складки гобелена и чуть ли не за шиворот извлекла из них наследницу Рингайского герцога. Желто-зеленые, как у дикого кота, глаза изучали ее с немалым интересом.
- Какие интересные зверушки водятся в этом доме. Куда как прекраснее обычных мышей, которых полным полно даже в королевском дворце.
Железную хватку этот человек даже и не думал ослабить, и ворот за который он держал Дин, больно врезался ей в шею. Она чувствовала, как краска приливает к щекам, как предательски дрожат губы. Нет, она не расплачется на виду у всех, на потеху Элоду ре Шейра, чье лицо было так близко, так беспечно открыто – равно для плевка или удара, нанести которые Дин все равно не имела права. Все, что она могла, это рассматривать лицо своего врага в мельчайших подробностях, запоминая каждую ненавистную черту.
- Господин Шейра, - отец чеканил слова, будто гвардейцы шаги, - будьте столь любезны отпустить мою дочь.
В зеленых глазах сверкнули шальные искры.
- О. Это юное создание и есть ваша дочь? Старшая, я полагаю?
Ворот он отпустил, и Дин отшатнулась от своего обидчика, закашлявшись и схватившись за горло.
- Асдин Зиглинда ре Ринхэ. Принцесса Рингайского дома и моя наследница.
Дин поняла, что всеобщее внимание приковано к ней и только, и поспешно отвела взгляд от фальшивой улыбки Элода ре Шейра. Она никогда не любила быть на виду, как Алтанор, и уж в этот день и перед этими людьми совсем не желала бы так выставляться. Место под старым гобеленом всегда принадлежало ей по праву, и ничего большего она не желала.
- Ее высочество прекрасна, - промурлыкал подошедший ближе Золотой граф. – Как лунный свет, отраженный в темных волнах лесного озера. Достойный, очень достойный выбор, господин Шейра. В свадебном венце этот самоцвет засияет во стократ ярче и затмит все звезды на нашем скудном небосклоне.
Липкая патока льстивых слов на какое-то время затмила их смысл. Здесь, в Рингайе Дин успела отвыкнуть от столичных учтивостей, изобильно осыпавших их с сестрой во время краткого пребывания при дворе. Да и ни к чему они ей были. Особенно теперь. Но Тареи говорил о свадебном венце. О выборе проклятого ре Шейра. О том, что этот человек выбрал ее, Дин.
На миг она оцепенела. Потом бездумно склонилась в глубоком реверансе, произнося какие-то ничего не значащие, но положенные приличиями слова. Все, что она понимала в происходящем – это то, что спину необходимо держать прямо. Граф Тареи становился перед ней на колени и целовал руку, и это было странно, и неправильно, и похоже на нескончаемый дурной сон. Потому что он был столичным щеголем, позволяющим себе носить на дорожном костюме камни, ценой во всю Рингайю. И она не казалась, вовсе не могла казаться такому, как он, лунным светом на озерной глади. Видела Дин красоток, что блистали при дворе. Нет, в их ряду ей никогда не казаться звездой, хотя бы равной прочим. Так что не верила она ни этим речам, ни благоговейной позе. Глаза, по-прежнему усталые и опустошенные, раздраженно смотрящие на нее из-под завитых локонов, говорили много больше.
— Лучше помоги мне жить ближе! Все ближе и ближе с каждым днем!
М. Фрай
Всё дело в именах. В проклятом отраженье
души или чего-нибудь попроще.
Судьбы веретена размерены движенья.
В них есть покой. Не для тебя. Для прочих.
Часть первая. Дочь Рингайского герцога
Глава первая. В замке был пруд
Все, в чем Дин была виновна, заключалось в ее несвоевременном рождении. Не то время, не то место и не та семья были избраны маленькой невинной душой для появления на свет восемнадцать лет тому назад.
Весь досадный промах этого человека, имя которого в Рингайском замке теперь цедили сквозь зубы, состоял в том, что он лазил в окна не той сестры. Выбери Элод ре Шейра старшую вместо младшей, и старый герцог сам расцеловал бы его за такое счастье в обе щеки.
Теперь же в благородном семействе царил разлад, выражавшийся в отстраненном и якобы вежливом молчании. Мать не разговаривала с обеими дочерьми и надела траур, отец затворился в библиотеке и лишь временами посылал доверенного слугу за новой бутылью эншайского, экономка рыдала в столовой, перетирая фамильное серебро. Слуги старательно шептались по углам, успешно не попадались скорбящим хозяевам на глаза и вовсе запустили домашнюю работу. Братец Дэйн гонял чамуринов в парке. Красавица Алтанор страдала взаперти, картинно прохаживаясь у зарешеченного окна. Все, кто видел ее изящный силуэт из сада, сочувственно вздыхали.
И только до Дин никому не было дела. Она спустилась в кухню и стащила с блюда позавчерашний пирожок, с отвращением сгрызла его половинку, а вторую зашвырнула в корзинку с рукоделием. Взялась за вышивание и даже заставила расцвести еще пару нежно-лиловых ирисов на серебристо-голубом шелке. Возможно, она одолела бы еще несколько, но Богиня Дорог рассудила иначе и привела к воротам Рингайи неурочных гостей. Любопытство всегда было постыдным пороком Дин, и, конечно же, она не сумела сдержать его в этот раз. Сначала она следила за роскошной кавалькадой из окна своих покоев, потом пробежала в предназначенный для больших приемов зал и юркнула за гобелен у дальней стены. Потому что эти гости были куда интереснее и важнее любых ирисов и книг. Вместе с родовыми гербами плащи их украшало изображение Алезских звезд, что означало официальное посольство.
Отец опрокинул на голову ведро ледяной воды и предстал перед гостями даже избыточно свежим и трезвым. По крайней мере, во хмелю он мог бы быть куда благодушнее настроен, а теперь излучал ледяное презрение и фамильную спесь высочайшей пробы. Черный бархат шитых серебром одеяний выглядел на нем не трауром, а вызовом, ведь при Алезском дворе нынче в моде была ослепляющая богатством красок роскошь. Вот и сейчас незнакомые вельможи были разодеты в парчу и шелк оттенков самых немыслимых, а от сверкания драгоценных камней на их камзолах болели глаза. В отделке вычурной шляпы одного из гостей Дин подметила ярко-синий терв, камень ценой в небольшое королевство. Интересно, что было более неучтивым: принимать таких блистательных господ в простом наряде или же являться в дом повелителя Рингайи в украшениях, за которые можно было спокойно купить все его владения?
Рингайя была суверенным герцогством. Род герцогов ре Ринхэ мог поспорить древностью с королевским. Да, со временем у них осталась лишь память о былом величии да наследная гордость, но пока еще с ними предпочитали считаться. Помнили былые заслуги. Ведь именно Койгерт Рингайский когда-то бился плечом плечу с Авиалом Алезским, отражая Темное Воинство. Именно Тайемар ре Ринхэ был регентом при несовершеннолетнем и слабоумном короле Сигейре и даже не попытался занять его трон, хоть и выполнял все королевские обязанности. Это Таэ-та-Ринильга выкормила и воспитала рано осиротевших детей Сагимара Третьего, один из которых стал отцом нынешнего государя. Да и сколько всего еще было! Нет, связи ре Ринхэ с Алезией столь прочны и близки, что нескоро еще наступит закат Рингайского дома. Их называли принцами, так же как отпрысков правящей семьи. Для верности еще бы, конечно, стоило с кем-то из многочисленных королевских кузенов породниться, отец лелеял такие надежды чуть ли не с рождения Дин. Да и неженатый младший брат у его величества тоже был.
Правда, теперь с такими честолюбивыми планами предстояло покончить раз и навсегда. Этот человек разбил их в пыль мгновенно. Из-за какой-то глупой прихоти, что привела его в их дом. Будь ты проклят, Элод ре Шейра, во веки веков, чтобы не узнать тебе в этой жизни ни счастья, ни любви.
Дин прикусила губу, чтобы унять нахлынувшую вспышку праведного гнева. Отец не раз хвалил ее за редкостное для девы ее лет самообладание, так что не стоило попустительствовать недостойным слабостям даже наедине с собой. Куда лучше сосчитать до десяти, выдохнуть и, прильнув к щели между стеной и крем гобелена, рассмотреть наконец столичных посетителей. Быть не может, чтобы она до сих пор не видела ни одного из них, и уж точно о каждом ей доводилось слышать. Рингайя достаточно удаленный от сердца Алезии край, здесь всегда найдутся охотники до слухов и сплетен. Дин себя к таковым не причисляла, но все же, все же порой не могла устоять.
Возглавлял новоприбывших кавалер в золоте и туврских кружевах. Его Дин заприметила еще из окошка, еще удивилась, что такой изысканный щеголь едет верхом, а не в карете. Но у столичного господина был великолепный, пусть и слегка жутковатый конь регнейской породы, славной своими боевыми качествами. Дин залюбовалась горделивой поступью златогривого красавца, тем, как играют солнечные блики на медно-рыжих его боках. Рассмотреть поближе герб его владельца она не успела и потому с удивлением отметила его теперь. Вздыбленный лев на белом фоне, обрамленный венком из лилий. Кавалер в кружевах был граф Тареи, королевский фаворит, заядлый скандалист и бретер, успевший прославиться как героическими подвигами во время последней войны, так и совершенно безумными эскападами в мирное время. Он входил в свиту короля еще с тех пор, как тот был всего лишь наследным принцем. Молодой забияка снискал себе громкое прозвище Алакран уже тогда, и год за годом подтверждал его все более дерзкими выходками. Говорили, что король его любил больше всех своих братьев. По крайней мере, те нередко оказывались в опале, а граф Тареи всегда был осыпан королевскими милостями. Его величество дарил своему другу титулы и земли за игрой в мяч или чашкой шайфэ. Земли и золото граф брал, от титулов неизменно отказывался, уверяя, что тому, кто родился Тареи ни к чему чужое наследство. Это, разумеется, была просто эффектная поза, что понимали все, кроме короля, влюбленного в Алакрана больше, чем в официальную любовницу. По крайней мере, так говорили.
Теперь Золотой граф, ослепительно улыбаясь, что-то рассказывал отцу в выражениях столь витиеватых, что Дин отчаялась уловить смысл беседы. Зато, пусть и не без труда, но все же рассмотрела за кружевами и завитыми локонами от природы правильные черты лица, скорее подходящие для сказочного рыцаря, нежели для придворного франта. Он был действительно красив, этот гремучий ядовитый Алакран, но красотой строгой и неброской, как у персонажей со старинных фресок в Мэйльском соборе. Волевое, решительное лицо. Гордый профиль, так четко очерченный косыми лучами солнца, падающими сквозь витраж, затягивающий окно. Серые, слишком явно умные и усталые глаза человека, более других понимающего, что весь мир – театр, а происходящее в нем нелепый фарс. Будь Дин сама помоложе и поглупее, она бы, наверное, влюбилась в этот взгляд.
Вторым гостем был маркиз Райенар. Его в Рингайе знали давно, пусть никогда и не любили. Склочник, пустомеля и интриган, он с самых юных лет поставил себе цель пробиться поближе к трону и шел к ней по головам, не гнушаясь любых целей и средств. Он вырос в этих местах и с удовольствием использовал нелюбимую родину в своих однообразных махинациях, всегда направленных на пользу ему и во вред всем остальным. При старом короле он был начальником дворцовой стражи, при нынешнем неожиданно выбился в советники и немало этим кичился. В последний раз Дин видела его на балу в Мэйле. Он танцевал с Алтанор и, кажется, даже пытался исподтишка выведать у нее о размере батюшкиного состояния. Впрочем, один взгляд на Дин, изрядно поумерил его пыл и вероятные планы матримониального характера. Это было хорошо, потому, что при всей своей незавидной доле она бы предпочла утопиться в садовом пруду такой выгодной партии. И за что только его величество приблизил этого бахвала? Неужто слухи правдивы и только из-за смазливой не по мужски физиономии? В это Дин никогда не хотела верить, но по-другому объяснить возвышение Райенара было бы трудно. Потому что никакими иными достоинствами, кроме буйных смоляных кудрей и томных зеленых глаз в густых как у девицы ресницах маркиз отродясь не обладал. Он и маркизом стал с легкой руки его величества, до того довольствуясь весьма скромным именем. Теперь же обзавелся каретой и гербом, изображающим неведомое, но очень свирепое животное, растопырившееся зубищами и когтищами во все стороны.
Еще был немолодой, но очень уважаемый в народе Тимен ре Тагельи. Вояка, закаленный в сражениях, покрытый шрамами и увешанный орденскими лентами. Ему были не нужны ни украшения, ни титулы, его насыщенная событиями жизнь прекрасно рекомендовала его и без подобных глупостей. Дин любила старика. Тот всегда уделял ей пару минут для ничего не значащего, но непременно душевного разговора.
Четвертым посланником его величества был тот, чье имя заставляло злые слезы наворачиваться на глаза. Элод ре Шейра, проклятый, не побоялся переступить порог дома, хозяевам которого он нанес такое оскорбление. Не прошло и месяца с той роковой ночи, перевернувшим жизни обеим дочерям герцога, как этот рыжий кот явился сюда опять. Стоял чуть поодаль, вроде как бы и не с блистательными господами, а сам по себе. Щурил нахальные зеленые глаза. Этот не носил ни роскошных одежд, ни орденов. Должность не располагала, а, возможно, и прямо предписывала обходиться без излишеств. Простой суконный камзол его даже не был новым, хотя служба у короля наверняка приносила ему немалый доход. Что же он здесь забыл снова?
Остальная разношерстная толпа, если и стоила внимания, то немного. Свита. Сопровождение. Ничего не значащие персонажи, собравшиеся здесь только потому, что не нашли своему времени и силам лучшего применения. Шуму от них было преизрядно, а толку чуть. Лучше бы вышли в сад что ли, а то только подслушивать мешали. Тем более, что речи гостей наконец ушли из вышних сфер в области, куда более интересные для юных дев. Граф Тареи говорил о сватовстве, причем не каком-то там умозрительном, а вполне реальном. То есть, надежды и чаяния отца сбылись хоть в какой-то степени: из самой Ниары к нему прибыли первые лица Алезии просить руки его дочери. Понять бы еще для кого: неужто для принца Эрцэ? Еще несколько месяцев назад подобный поворот судьбы никого в Рингайском замке бы не удивил. Несколько месяцев назад. Но не теперь. С другой стороны, о свалившемся на их головы несчастье ведь пока никто не знает? Ведь может же быть, чтобы все уладилось волшебным образом просто потому, что так случайно совпало? Ведь вряд ли истинный виновник произошедшего лишен чести до такой степени, чтобы хвастаться своей победой при дворе. Дин заволновалась, завозилась в своем укрытии и сама не сообразила, как задела что-то лишнее. Зато поняла, что оставаться всеми незамеченным наблюдателем и дальше у нее не выйдет.
Потому что треклятый гобелен упал на нее сверху, сбивая с ног и заставляя рухнуть нелепым свертком чуть ли не под ноги гостям. Впору разрыдаться от стыда или лишиться чувств. Только первое было глупо, а второго Дин никогда не умела. Быстро выпутаться из тяжелой ткани тоже никак не получалось, а на помощь никто отчего-то не спешил. Небось, если бы в таком неловком положении оказалась Алтанор, эти раззолоченные рыцари локтями бы толкались, стремясь помочь прекрасной даме. Впрочем, завидовать грешно, и, что куда важнее, глупо. Особенно учитывая нынешнее положение сестры.
- О-ля-ля! – произнес совсем близко лишь единожды слышанный ненавистный голос. – А что это тут у нас?
Длинная рука легко распутала складки гобелена и чуть ли не за шиворот извлекла из них наследницу Рингайского герцога. Желто-зеленые, как у дикого кота, глаза изучали ее с немалым интересом.
- Какие интересные зверушки водятся в этом доме. Куда как прекраснее обычных мышей, которых полным полно даже в королевском дворце.
Железную хватку этот человек даже и не думал ослабить, и ворот за который он держал Дин, больно врезался ей в шею. Она чувствовала, как краска приливает к щекам, как предательски дрожат губы. Нет, она не расплачется на виду у всех, на потеху Элоду ре Шейра, чье лицо было так близко, так беспечно открыто – равно для плевка или удара, нанести которые Дин все равно не имела права. Все, что она могла, это рассматривать лицо своего врага в мельчайших подробностях, запоминая каждую ненавистную черту.
- Господин Шейра, - отец чеканил слова, будто гвардейцы шаги, - будьте столь любезны отпустить мою дочь.
В зеленых глазах сверкнули шальные искры.
- О. Это юное создание и есть ваша дочь? Старшая, я полагаю?
Ворот он отпустил, и Дин отшатнулась от своего обидчика, закашлявшись и схватившись за горло.
- Асдин Зиглинда ре Ринхэ. Принцесса Рингайского дома и моя наследница.
Дин поняла, что всеобщее внимание приковано к ней и только, и поспешно отвела взгляд от фальшивой улыбки Элода ре Шейра. Она никогда не любила быть на виду, как Алтанор, и уж в этот день и перед этими людьми совсем не желала бы так выставляться. Место под старым гобеленом всегда принадлежало ей по праву, и ничего большего она не желала.
- Ее высочество прекрасна, - промурлыкал подошедший ближе Золотой граф. – Как лунный свет, отраженный в темных волнах лесного озера. Достойный, очень достойный выбор, господин Шейра. В свадебном венце этот самоцвет засияет во стократ ярче и затмит все звезды на нашем скудном небосклоне.
Липкая патока льстивых слов на какое-то время затмила их смысл. Здесь, в Рингайе Дин успела отвыкнуть от столичных учтивостей, изобильно осыпавших их с сестрой во время краткого пребывания при дворе. Да и ни к чему они ей были. Особенно теперь. Но Тареи говорил о свадебном венце. О выборе проклятого ре Шейра. О том, что этот человек выбрал ее, Дин.
На миг она оцепенела. Потом бездумно склонилась в глубоком реверансе, произнося какие-то ничего не значащие, но положенные приличиями слова. Все, что она понимала в происходящем – это то, что спину необходимо держать прямо. Граф Тареи становился перед ней на колени и целовал руку, и это было странно, и неправильно, и похоже на нескончаемый дурной сон. Потому что он был столичным щеголем, позволяющим себе носить на дорожном костюме камни, ценой во всю Рингайю. И она не казалась, вовсе не могла казаться такому, как он, лунным светом на озерной глади. Видела Дин красоток, что блистали при дворе. Нет, в их ряду ей никогда не казаться звездой, хотя бы равной прочим. Так что не верила она ни этим речам, ни благоговейной позе. Глаза, по-прежнему усталые и опустошенные, раздраженно смотрящие на нее из-под завитых локонов, говорили много больше.
