- Ну, скажем так, это ваше первостепенный долг, ваше величество. Перед богами, Алезией и немножко Виалирром Рихдейром.
Дин это знала. И её король не мог не понимать. И мучительно хотелось спросить, отбрасывая собственное достоинство: почему? почему он не приходит? Ведь сколько ни придумывай объяснения, которые можно с каменным выражением лица сообщать любопытствующим дамам, что делать с собственным сердцем?
- Это всё, что вы хотели мне сообщить? – сказала она вместо этого.
- Почти. Ещё я покажу вам пару уловок. Я не думаю, что они вам непременно понадобятся, вы прекрасны и без них. Но вы так бесхитростны, что мне порой странно, как вы можете быть родной сестрой нашей милой Алтанор.
Дерзость этого человека всё была ослепительной.
- Не смейте говорить о ней!
- Отчего же? Маркиза Райенар – блистательное украшение вашего двора. О ней говорят все.
- Вы… вы не должны. Её имя останется чистым.
- Без сомнения. Ведь она – любимая сестрица вашего величества. Но вы и она – разные, будто огонь и вода. Поговорите с ней. Пусть она поведает вам о женских хитростях то, чего могу не знать я.
Дин вздохнула. Снова взялась за ложечку и лакомство, чтобы заглушить неприятный привкус беседы.
Шейра вещал вдохновенно. Он говорил о том, как смотреть, как говорить, как прикасаться. Нет, в его словах не было откровенного бесстыдства, даже не было советов притворяться кем-то, кем сама Дин не являлась. Он просто и понятно объяснял ей, как и когда проявлять те качества и умения, что и так у неё были. Он называл это «уроки очарования». Он говорил, что мало быть собой, нужно, чтобы тебя увидели. Это как-то перекликалось с их беседами в Рингайе, но там королевский шут говорил больше о её короле. Здесь же – о ней самой.
Хуже всего было от того, что Дин чувствовала в глубине души его правоту.
Да, они с её королём суждены друг другу небесами.
Она – та единственная, что может стать спутницей и супругой ему.
Но как он мог понять это, если она не осмеливалась смотреть ему в глаза и говорить с ним? Это ведь она слушала истории Элода, пытаясь разгадать черты, привычки, чувства ещё до первой встречи. Дин же для Виалирра Рихдейра была всего лишь одной из множества дам в ярких платьях. Каждая из них могла быть добра, умна, преданна – но чем отличить их друг от друга, да и к чему это делать? Дочь Рингайского герцога была выгодной партией. Что ж, союз уже заключен, о самой девице можно не думать более.
Это были злые, злые, низкие мысли.
Она не смела им предаваться.
Но они сами заполоняли разум, подчиняя и выбивая из глаз горькие слёзы.
Королева сказалась уставшей и ушла в свои комнаты необычно рано, оставляя дамам богатую пищу для пересудов.
Дин просто измучилась быть всё время на виду.
К своим комнатам Асдин привыкла быстро. Быть может, оттого, что теперь это было единственное место, где она могла перевести дух. Здесь всё было чужим поначалу, но все эти вещи стали ей утешением после проведённых среди людей дней.
Она садилась в кресло у огня и бездумно смотрела, как пляшут языки пламени.
Кто-то из служанок приносил ей свежие фрукты и воду с травами, готовил купальню и расчёсывал волосы перед сном. Это Дин тоже научилась принимать. Обычно она разговаривала с девушками, что помогали ей, но сегодня не нашлось ни сил, ни слов. Она отослала всех и осталась в сумраке.
Дин никогда не боялась одиночества. Ей было хорошо со своими мыслями, мечтами, с историями о подвигах. Правда, никогда прежде для этого ей не приходилось забиваться в окружение стен, будто зверьку в нору. Прежде она всегда выбирала простор с усеянным колючими звёздами небом Рингайи над головой.
Темнело.
Дин не зажигала свечи, просто тонула в этом полумраке с единственным ярким пятном за решёткой очага.
Скрипнула половица под шагами. Талли или Марне?
- Не оборачивайся, - прошелестел тихий голос.
Мужской.
Асдин вздрогнула.
В покои королевы так просто можно войти, несмотря на слуг, стражу и вездесущие любопытные взгляды? Кто мог так дерзко вести себя с ней? Будто имел на это право?
Шейра?
Или…
- Рада приветствовать ваше величество, - чувствуя, как бешено бьётся сердце, отозвалась Дин.
- Не помешал? – гость подошёл ближе, встал за спинкой кресла.
- Я всегда жду вас. Как же вы можете помешать мне?
Дин замерла. Отчего-то темнота и приказ не смотреть волновали кровь только сильнее. Она могла слышать шаги, шелест ткани, голос, дыхание – будто такая игра.
На колени Асдин лёг букет свежесрезанных роз.
Дин провела кончиками пальцев по лепесткам…
- Не поранься. У этих цветов острейшие шипы.
Голос, глухой, чуть хрипловатый, Дин нравился. Но… разве Шейра не говорил, что король не придёт? Разве не придумывал, как ей привлечь его внимание, как осторожно им сблизиться?
Но вот он здесь, безо всяких уловок.
Может быть, они и не понадобятся?
- Это очень красивые цветы, ваше величество. Позвольте, я поставлю их в воду?
- Потом, - слегка раздражённо ответил король.
- Тогда… - Дин не знала, что говорить, что думать. – Что бы вы хотели, чтобы я сделала?
- Закрой глаза. И не дёргайся, - шёпот прозвучал ближе, будто собеседник склонился через кресло.
Дин повиновалась и крепко зажмурилась.
В тот же миг она ощутила прикосновение к волосам.
Чужие руки провели по её голове, перебирая пряди, ласково и будто увлечённо. Очертили контур ушка. Вплелись в густые кудри на затылке.
Хорошо, что Дин уже разобрала высокую сложную причёску, с которой ходила весь день.
- Такие длинные, - в голосе короля прозвучало восхищение. – Мягкие.
Да, у Дин и Тани были косы на зависть многим – плащом укутывали, если их распустить. Теперь они лежали на плечах Дин и на коленях.
Её государь проследил пальцами эти косы до самых кончиков. Дин вздохнула и сжала собственные руки на букете, который всё ещё лежал на её коленях.
- Ай!
- Я же говорил: шипы, - в голосе прозвучал лёгкий укор. – Нет, не смотри.
Цветы куда-то исчезли, зато пострадавшая рука оказалась в плену жаркой ладони.
- Что… что вы делаете? – недоумённо ахнула Дин.
- Мой кормилица говорила мне, когда я падал и расшибался: «поцелую и всё пройдёт». Тебе так не говорили?
- Н-нет…
- Тогда – проверим?
Она не успела ответить прежде, чем её пальцев коснулись губы. Второй рукой король закрыл ей глаза.
- Так не болит?
- Нет.
Это была не боль, но очень странное ощущение.
Неловкость, смущение – это было понятным и ожидаемым. Перехватывавший дыхание восторг от близости её государя, человека, который был отныне солнцем её и миром, тоже не был чем-то удивительным.
А вот бегущий от руки и по всем костям и жилам жар – что это было? Отчего?
- Кожа у тебя не такая нежная… Тебе приходилось работать? Там, в твоей далёкой горной стране?
- Нет, ваше величество. Я выросла в замке, как и вы. У меня были слуги. Правда, этот замок совсем иной, мне ко многому здесь нужно привыкнуть, но я всему научусь…
Дин сама не понимала, как её удавалось говорить так много в то время, когда сердце пыталось выпрыгнуть из груди.
- Ты расскажешь мне? – спросил король, отпуская её руку и склоняясь ближе к лицу.
Хорошо, что было темно. Он не видел, как она покраснела.
- Всё, что хотите, ваше величество.
- Не сейчас. Не открывай глаз и не оборачивайся, пока я не уйду.
Он вдруг убрал ладонь с её глаз, и только сам исчез. Только что было тепло присутствия рядом, дыхание, аромат духов, но только скрипнул вновь пол и хлопнула дверь.
Вот и всё.
Асдин осталась опять одна в темноте, будто всё это ей приснилось.
Не сразу она решилась открыть глаза и зажечь свечу.
Не приснилось
На полу лежали рассыпанные золотые розы.
- Тебе понравилось? – Алтанор наклоняла смеющееся лицо так близко, что их беседу не могли услышать остальные дамы. – Что ты испытала?
Дин кусала губу и не знала, как объяснить, какие подобрать слова, чтобы точно описывали невыразимые чувства, охватившие её в те минуты.
Сама Алтанор после того, как их союз с маркизом был заключён, сначала пропала на несколько дней, а потом пришла ранним утром и взахлёб делилась впечатлениями с ещё сонной и очень смущённой сестрой.
Тани не любила своего мужа, не считала себя той, единственной, что судили ему небеса. Но она полагала его красивым, и это доставляло ей какую-то особенную радость. Она так живо и взволнованно рассказывала о том, как он смотрел на неё, как прикасался, как выглядел, и множество мелочей, от упоминания которых Дин краснела и теряла дар речи. Это было бесстыднее всех разговоров о любви, что Алтанор пыталась вести с ней дома и в дороге.
Теперь же Дин самой так хотелось рассказать о вчерашнем, но сердце колотилось о рёбра почти болезненно, и дыхание перехватывало.
- Мы будем очень счастливы, Тани, - шептала она с улыбкой. – Будем счастливы, вот увидишь…
- Знаешь, а я ведь не верила, - отзывалась сестра. – О Рихдейре столько всего болтают. Ты права, что не хочешь слушать эту дрянь. Ты ещё станешь великой королевой, о которой будут складывать баллады.
Асдин качала головой, но – смысл скрывать это от самой себя? – думала о том же.
Они так же гуляли в саду каждый день, читали вслух, вышивали бесчисленные цветы и бабочек. Дин посетила больницы, приюты для детей-сирот и школы, открытые за счёт короны.
Никогда прежде она не представляла, что это может быть так.
В Рингайе отец всегда стремился заботиться о тех подданных, кто попал в беду. Он мог прислать продуктов бедной семье, или помощь – починить крышу после непогоды. Любой из жителей мог попросить у герцога ре Ринхэ приюта, если остался без крова. Много было таких дел, в них принимали участие и Дин с братом, реже – матушка, но никогда Тани.
Здесь же – строили целые огромные дома для того, чтобы лечить в них всех нуждающихся, чтобы о них заботились не уставшие и испуганные близкие, а учёные лекари. И у всех сирот был дом, чтобы не приходилось как в Рингайе просить людей взять к себе чужого ребёнка. Эти дома-приюты потрясли Асдин больше всего. Она не могла понять: хорошо ли это или напротив очень плохо? В чужой семье ребёнка могли не любить и обижать. Но разве в приютах не могло случиться так же?
Дин со странным чувством смотрела на серые платьица приютских девочек, на грубые башмаки. С ужасом видела, как радуются они не совсем свежей еде и как прячут глаза, отвечая на некоторые вопросы. Она, наверное, проверила всё, до чего могла дотянуться, в первый же раз, и потом весь вечер металась в своих роскошных покоях. Графиня Райярэ-Мэй смотрела на неё с сочувствием.
- Ваше величество, - говорила она, - то, что наш король позаботился об этих детях уже очень много, поверьте. Вы не знаете, сколько сирот и просто нищих в столице. Те, кому посчастливилось попасть в королевский приют, уже не умрут от голода на улице.
- Но, - Дин хмурилась и кусала губы, - у нас же есть хорошая пища, и все эти вещи, которыми заставлен дворец, и которые мне не нужны, и…
- Ваше величество, я понимаю ваш порыв, но…
- Кто отвечает за это? С кем мне нужно поговорить? Я хочу сама помогать людям. Я ведь могу?
- Разумеется, ваше величество. Госпожа Альтеррина не особенно интересуется такими вещами, и будет прекрасно, если вы возьмёте эти дела под свою опеку.
- Вот и хорошо. Объясните мне, как лучше это всё устроить.
Это было непросто.
Порыв души требовал действий. Требовал знакомства с новыми людьми, что давалось Асдин совсем непросто. Но столько поколений предков смотрели на неё, подданные смотрели на неё. Как могла она беспечно плести венки и качаться на качелях, если могла сделать столько необходимого? Королева – это не только венец и громкий титул. Это – служение, которому отдают себя без остатка.
Она вся ушла в задуманное. Встречи с казначеем, смотрителями приютов, воспитателями, торговцами, поварами, строителями. Она отчаянно хотела, чтобы получилось.
- Зачем это? – спрашивала Алтанор, наблюдая странную суету, поглотившую двор молодой королевы.
Дамы и девы больше не прогуливались томно, а с воодушевлением выбирали образцы тканей и мебели, сочиняли эскизы простой и удобной одежды на любое время года, собирали корзинки с подходящими продуктами.
- Выполняю свои королевские обязанности, - улыбалась Дин.
- Я думала, они в том, чтобы сидеть на троне и рожать наследников, - фыркала Тани. – Всех бедняков всё равно не осчастливишь.
- Возможно, - не спорила Дин. – Но некоторых могу.
- Он больше не приходил?
Он не приходил.
Зато заявился Элод ре Шейра.
- Что ты делаешь? – начал с порога королевский шут. – Виноват. Что вы делаете, ваше величество?
Рингайская девочка вспыхнула – на мгновение, потом – вздёрнула упрямый подбородок.
Нет, шрамы не портили её, совсем. Они придавали пока ещё юным чертам завершённость.
- Не забывайтесь, Шейра.
- Прошу извинить меня, - улыбаясь, как можно мягче, Элод поклонился. – Милейший Виалирр позволяет вашему покорному слуге столь многое, что он позабыл себя.
Асдин обернулась на своих дам. Она так явственно не понимала пока, что ей дозволено, а что нет, так мило пыталась скрыть это замешательство.
- Пусть ваше величество подарит мне одну партию в Башни, - предложил шут.
- Башни? Что это? – спросила королева.
- Такая игра. Развивает внимательность к деталям и государственное мышление. Вам понравится.
- Но я не умею в неё играть.
- Ничего. Я научу.
И вот они уже сидят за столиком, на котором разрисованная доска и точёные фигурки трёх цветов. Весь королевский цветник дам и девиц вынужден толпиться в отдалении, занимая себя болтовнёй, вышивкой и чем там ещё полагается? Даже ослепительно красивая в новом наряде маркиза Райенар может лишь сверкать прекрасными глазищами поверх веера. Пусть смотрят. Главное – чтобы не слушали.
Правила игры Шейра объяснил легко и быстро. Разговор будет не об этом, фигуры можно передвигать произвольно, лишь бы делать вид.
- Ваше величество, я просил вас сблизиться с Рихдейром.
Светлые глаза королевы были безмятежны.
- Да, сударь. И я признала вашу правоту, приняла ваши советы.
- Тогда отчего вы тратите так много времени на заботы, которые могут подождать?
- Мои подданные терпят голод и лишения, когда я могу помочь им, - уверенно возразила Асдин. – Это ли не мои королевские обязанности?
- Верно. Но вы бросились спасать нечто малое вместо главного. Вас опечалили глаза сирот, которым не хватает хлеба? А вы знаете, что во всей Алезии уже много лет неурожай? Что хлеба будет все меньше, а сирот всё больше?
Губы коронованной девочки дрогнули.
- В Рингайе…
- То в Рингайе! – невежливо перебил её шут. – Рингайя любима богами и пользуется их защитой. Вся Алезия – иное дело. Здесь голод подступает к самому порогу, и только запасы прошлых, более благодатных лет, позволяют нам держаться. А будет голод, будут бунты. Вы знаете, что такое бунт?
- Я читала, - опустила ресницы Асдин.
- Хорошо.
- Если всё так, как вы говорите, - задумчиво произнесла она, вертя в руках фигурку из оникса. – Что можем мы сделать? Закупить еду у других государств?
- Верно. Мы это и сделаем, не волнуйтесь. А перед этим возьмём крупный займ у Берхлинских банкиров. И одни тёмные боги знают, чем мы будем его отдавать.
Дин это знала. И её король не мог не понимать. И мучительно хотелось спросить, отбрасывая собственное достоинство: почему? почему он не приходит? Ведь сколько ни придумывай объяснения, которые можно с каменным выражением лица сообщать любопытствующим дамам, что делать с собственным сердцем?
- Это всё, что вы хотели мне сообщить? – сказала она вместо этого.
- Почти. Ещё я покажу вам пару уловок. Я не думаю, что они вам непременно понадобятся, вы прекрасны и без них. Но вы так бесхитростны, что мне порой странно, как вы можете быть родной сестрой нашей милой Алтанор.
Дерзость этого человека всё была ослепительной.
- Не смейте говорить о ней!
- Отчего же? Маркиза Райенар – блистательное украшение вашего двора. О ней говорят все.
- Вы… вы не должны. Её имя останется чистым.
- Без сомнения. Ведь она – любимая сестрица вашего величества. Но вы и она – разные, будто огонь и вода. Поговорите с ней. Пусть она поведает вам о женских хитростях то, чего могу не знать я.
Дин вздохнула. Снова взялась за ложечку и лакомство, чтобы заглушить неприятный привкус беседы.
Шейра вещал вдохновенно. Он говорил о том, как смотреть, как говорить, как прикасаться. Нет, в его словах не было откровенного бесстыдства, даже не было советов притворяться кем-то, кем сама Дин не являлась. Он просто и понятно объяснял ей, как и когда проявлять те качества и умения, что и так у неё были. Он называл это «уроки очарования». Он говорил, что мало быть собой, нужно, чтобы тебя увидели. Это как-то перекликалось с их беседами в Рингайе, но там королевский шут говорил больше о её короле. Здесь же – о ней самой.
Хуже всего было от того, что Дин чувствовала в глубине души его правоту.
Да, они с её королём суждены друг другу небесами.
Она – та единственная, что может стать спутницей и супругой ему.
Но как он мог понять это, если она не осмеливалась смотреть ему в глаза и говорить с ним? Это ведь она слушала истории Элода, пытаясь разгадать черты, привычки, чувства ещё до первой встречи. Дин же для Виалирра Рихдейра была всего лишь одной из множества дам в ярких платьях. Каждая из них могла быть добра, умна, преданна – но чем отличить их друг от друга, да и к чему это делать? Дочь Рингайского герцога была выгодной партией. Что ж, союз уже заключен, о самой девице можно не думать более.
Это были злые, злые, низкие мысли.
Она не смела им предаваться.
Но они сами заполоняли разум, подчиняя и выбивая из глаз горькие слёзы.
Королева сказалась уставшей и ушла в свои комнаты необычно рано, оставляя дамам богатую пищу для пересудов.
Дин просто измучилась быть всё время на виду.
Прода от 01.08.2021, 22:32
***
К своим комнатам Асдин привыкла быстро. Быть может, оттого, что теперь это было единственное место, где она могла перевести дух. Здесь всё было чужим поначалу, но все эти вещи стали ей утешением после проведённых среди людей дней.
Она садилась в кресло у огня и бездумно смотрела, как пляшут языки пламени.
Кто-то из служанок приносил ей свежие фрукты и воду с травами, готовил купальню и расчёсывал волосы перед сном. Это Дин тоже научилась принимать. Обычно она разговаривала с девушками, что помогали ей, но сегодня не нашлось ни сил, ни слов. Она отослала всех и осталась в сумраке.
Дин никогда не боялась одиночества. Ей было хорошо со своими мыслями, мечтами, с историями о подвигах. Правда, никогда прежде для этого ей не приходилось забиваться в окружение стен, будто зверьку в нору. Прежде она всегда выбирала простор с усеянным колючими звёздами небом Рингайи над головой.
Темнело.
Дин не зажигала свечи, просто тонула в этом полумраке с единственным ярким пятном за решёткой очага.
Скрипнула половица под шагами. Талли или Марне?
- Не оборачивайся, - прошелестел тихий голос.
Мужской.
Асдин вздрогнула.
В покои королевы так просто можно войти, несмотря на слуг, стражу и вездесущие любопытные взгляды? Кто мог так дерзко вести себя с ней? Будто имел на это право?
Шейра?
Или…
- Рада приветствовать ваше величество, - чувствуя, как бешено бьётся сердце, отозвалась Дин.
- Не помешал? – гость подошёл ближе, встал за спинкой кресла.
- Я всегда жду вас. Как же вы можете помешать мне?
Дин замерла. Отчего-то темнота и приказ не смотреть волновали кровь только сильнее. Она могла слышать шаги, шелест ткани, голос, дыхание – будто такая игра.
На колени Асдин лёг букет свежесрезанных роз.
Дин провела кончиками пальцев по лепесткам…
- Не поранься. У этих цветов острейшие шипы.
Голос, глухой, чуть хрипловатый, Дин нравился. Но… разве Шейра не говорил, что король не придёт? Разве не придумывал, как ей привлечь его внимание, как осторожно им сблизиться?
Но вот он здесь, безо всяких уловок.
Может быть, они и не понадобятся?
- Это очень красивые цветы, ваше величество. Позвольте, я поставлю их в воду?
- Потом, - слегка раздражённо ответил король.
- Тогда… - Дин не знала, что говорить, что думать. – Что бы вы хотели, чтобы я сделала?
- Закрой глаза. И не дёргайся, - шёпот прозвучал ближе, будто собеседник склонился через кресло.
Дин повиновалась и крепко зажмурилась.
В тот же миг она ощутила прикосновение к волосам.
Чужие руки провели по её голове, перебирая пряди, ласково и будто увлечённо. Очертили контур ушка. Вплелись в густые кудри на затылке.
Хорошо, что Дин уже разобрала высокую сложную причёску, с которой ходила весь день.
- Такие длинные, - в голосе короля прозвучало восхищение. – Мягкие.
Да, у Дин и Тани были косы на зависть многим – плащом укутывали, если их распустить. Теперь они лежали на плечах Дин и на коленях.
Её государь проследил пальцами эти косы до самых кончиков. Дин вздохнула и сжала собственные руки на букете, который всё ещё лежал на её коленях.
- Ай!
- Я же говорил: шипы, - в голосе прозвучал лёгкий укор. – Нет, не смотри.
Цветы куда-то исчезли, зато пострадавшая рука оказалась в плену жаркой ладони.
- Что… что вы делаете? – недоумённо ахнула Дин.
- Мой кормилица говорила мне, когда я падал и расшибался: «поцелую и всё пройдёт». Тебе так не говорили?
- Н-нет…
- Тогда – проверим?
Она не успела ответить прежде, чем её пальцев коснулись губы. Второй рукой король закрыл ей глаза.
- Так не болит?
- Нет.
Это была не боль, но очень странное ощущение.
Неловкость, смущение – это было понятным и ожидаемым. Перехватывавший дыхание восторг от близости её государя, человека, который был отныне солнцем её и миром, тоже не был чем-то удивительным.
А вот бегущий от руки и по всем костям и жилам жар – что это было? Отчего?
- Кожа у тебя не такая нежная… Тебе приходилось работать? Там, в твоей далёкой горной стране?
- Нет, ваше величество. Я выросла в замке, как и вы. У меня были слуги. Правда, этот замок совсем иной, мне ко многому здесь нужно привыкнуть, но я всему научусь…
Дин сама не понимала, как её удавалось говорить так много в то время, когда сердце пыталось выпрыгнуть из груди.
- Ты расскажешь мне? – спросил король, отпуская её руку и склоняясь ближе к лицу.
Хорошо, что было темно. Он не видел, как она покраснела.
- Всё, что хотите, ваше величество.
- Не сейчас. Не открывай глаз и не оборачивайся, пока я не уйду.
Он вдруг убрал ладонь с её глаз, и только сам исчез. Только что было тепло присутствия рядом, дыхание, аромат духов, но только скрипнул вновь пол и хлопнула дверь.
Вот и всё.
Асдин осталась опять одна в темноте, будто всё это ей приснилось.
Не сразу она решилась открыть глаза и зажечь свечу.
Не приснилось
На полу лежали рассыпанные золотые розы.
Прода от 09.08.2021, 00:38
Глава пятая. Звезда Алезии
- Тебе понравилось? – Алтанор наклоняла смеющееся лицо так близко, что их беседу не могли услышать остальные дамы. – Что ты испытала?
Дин кусала губу и не знала, как объяснить, какие подобрать слова, чтобы точно описывали невыразимые чувства, охватившие её в те минуты.
Сама Алтанор после того, как их союз с маркизом был заключён, сначала пропала на несколько дней, а потом пришла ранним утром и взахлёб делилась впечатлениями с ещё сонной и очень смущённой сестрой.
Тани не любила своего мужа, не считала себя той, единственной, что судили ему небеса. Но она полагала его красивым, и это доставляло ей какую-то особенную радость. Она так живо и взволнованно рассказывала о том, как он смотрел на неё, как прикасался, как выглядел, и множество мелочей, от упоминания которых Дин краснела и теряла дар речи. Это было бесстыднее всех разговоров о любви, что Алтанор пыталась вести с ней дома и в дороге.
Теперь же Дин самой так хотелось рассказать о вчерашнем, но сердце колотилось о рёбра почти болезненно, и дыхание перехватывало.
- Мы будем очень счастливы, Тани, - шептала она с улыбкой. – Будем счастливы, вот увидишь…
- Знаешь, а я ведь не верила, - отзывалась сестра. – О Рихдейре столько всего болтают. Ты права, что не хочешь слушать эту дрянь. Ты ещё станешь великой королевой, о которой будут складывать баллады.
Асдин качала головой, но – смысл скрывать это от самой себя? – думала о том же.
Они так же гуляли в саду каждый день, читали вслух, вышивали бесчисленные цветы и бабочек. Дин посетила больницы, приюты для детей-сирот и школы, открытые за счёт короны.
Никогда прежде она не представляла, что это может быть так.
В Рингайе отец всегда стремился заботиться о тех подданных, кто попал в беду. Он мог прислать продуктов бедной семье, или помощь – починить крышу после непогоды. Любой из жителей мог попросить у герцога ре Ринхэ приюта, если остался без крова. Много было таких дел, в них принимали участие и Дин с братом, реже – матушка, но никогда Тани.
Здесь же – строили целые огромные дома для того, чтобы лечить в них всех нуждающихся, чтобы о них заботились не уставшие и испуганные близкие, а учёные лекари. И у всех сирот был дом, чтобы не приходилось как в Рингайе просить людей взять к себе чужого ребёнка. Эти дома-приюты потрясли Асдин больше всего. Она не могла понять: хорошо ли это или напротив очень плохо? В чужой семье ребёнка могли не любить и обижать. Но разве в приютах не могло случиться так же?
Дин со странным чувством смотрела на серые платьица приютских девочек, на грубые башмаки. С ужасом видела, как радуются они не совсем свежей еде и как прячут глаза, отвечая на некоторые вопросы. Она, наверное, проверила всё, до чего могла дотянуться, в первый же раз, и потом весь вечер металась в своих роскошных покоях. Графиня Райярэ-Мэй смотрела на неё с сочувствием.
- Ваше величество, - говорила она, - то, что наш король позаботился об этих детях уже очень много, поверьте. Вы не знаете, сколько сирот и просто нищих в столице. Те, кому посчастливилось попасть в королевский приют, уже не умрут от голода на улице.
- Но, - Дин хмурилась и кусала губы, - у нас же есть хорошая пища, и все эти вещи, которыми заставлен дворец, и которые мне не нужны, и…
- Ваше величество, я понимаю ваш порыв, но…
- Кто отвечает за это? С кем мне нужно поговорить? Я хочу сама помогать людям. Я ведь могу?
- Разумеется, ваше величество. Госпожа Альтеррина не особенно интересуется такими вещами, и будет прекрасно, если вы возьмёте эти дела под свою опеку.
- Вот и хорошо. Объясните мне, как лучше это всё устроить.
Это было непросто.
Порыв души требовал действий. Требовал знакомства с новыми людьми, что давалось Асдин совсем непросто. Но столько поколений предков смотрели на неё, подданные смотрели на неё. Как могла она беспечно плести венки и качаться на качелях, если могла сделать столько необходимого? Королева – это не только венец и громкий титул. Это – служение, которому отдают себя без остатка.
Она вся ушла в задуманное. Встречи с казначеем, смотрителями приютов, воспитателями, торговцами, поварами, строителями. Она отчаянно хотела, чтобы получилось.
- Зачем это? – спрашивала Алтанор, наблюдая странную суету, поглотившую двор молодой королевы.
Дамы и девы больше не прогуливались томно, а с воодушевлением выбирали образцы тканей и мебели, сочиняли эскизы простой и удобной одежды на любое время года, собирали корзинки с подходящими продуктами.
- Выполняю свои королевские обязанности, - улыбалась Дин.
- Я думала, они в том, чтобы сидеть на троне и рожать наследников, - фыркала Тани. – Всех бедняков всё равно не осчастливишь.
- Возможно, - не спорила Дин. – Но некоторых могу.
- Он больше не приходил?
Он не приходил.
Зато заявился Элод ре Шейра.
Прода от 12.08.2021, 12:37
***
- Что ты делаешь? – начал с порога королевский шут. – Виноват. Что вы делаете, ваше величество?
Рингайская девочка вспыхнула – на мгновение, потом – вздёрнула упрямый подбородок.
Нет, шрамы не портили её, совсем. Они придавали пока ещё юным чертам завершённость.
- Не забывайтесь, Шейра.
- Прошу извинить меня, - улыбаясь, как можно мягче, Элод поклонился. – Милейший Виалирр позволяет вашему покорному слуге столь многое, что он позабыл себя.
Асдин обернулась на своих дам. Она так явственно не понимала пока, что ей дозволено, а что нет, так мило пыталась скрыть это замешательство.
- Пусть ваше величество подарит мне одну партию в Башни, - предложил шут.
- Башни? Что это? – спросила королева.
- Такая игра. Развивает внимательность к деталям и государственное мышление. Вам понравится.
- Но я не умею в неё играть.
- Ничего. Я научу.
И вот они уже сидят за столиком, на котором разрисованная доска и точёные фигурки трёх цветов. Весь королевский цветник дам и девиц вынужден толпиться в отдалении, занимая себя болтовнёй, вышивкой и чем там ещё полагается? Даже ослепительно красивая в новом наряде маркиза Райенар может лишь сверкать прекрасными глазищами поверх веера. Пусть смотрят. Главное – чтобы не слушали.
Правила игры Шейра объяснил легко и быстро. Разговор будет не об этом, фигуры можно передвигать произвольно, лишь бы делать вид.
- Ваше величество, я просил вас сблизиться с Рихдейром.
Светлые глаза королевы были безмятежны.
- Да, сударь. И я признала вашу правоту, приняла ваши советы.
- Тогда отчего вы тратите так много времени на заботы, которые могут подождать?
- Мои подданные терпят голод и лишения, когда я могу помочь им, - уверенно возразила Асдин. – Это ли не мои королевские обязанности?
- Верно. Но вы бросились спасать нечто малое вместо главного. Вас опечалили глаза сирот, которым не хватает хлеба? А вы знаете, что во всей Алезии уже много лет неурожай? Что хлеба будет все меньше, а сирот всё больше?
Губы коронованной девочки дрогнули.
- В Рингайе…
- То в Рингайе! – невежливо перебил её шут. – Рингайя любима богами и пользуется их защитой. Вся Алезия – иное дело. Здесь голод подступает к самому порогу, и только запасы прошлых, более благодатных лет, позволяют нам держаться. А будет голод, будут бунты. Вы знаете, что такое бунт?
- Я читала, - опустила ресницы Асдин.
- Хорошо.
- Если всё так, как вы говорите, - задумчиво произнесла она, вертя в руках фигурку из оникса. – Что можем мы сделать? Закупить еду у других государств?
- Верно. Мы это и сделаем, не волнуйтесь. А перед этим возьмём крупный займ у Берхлинских банкиров. И одни тёмные боги знают, чем мы будем его отдавать.
