– Сильней! – приказала Ирина.
За решетчатым окном взвыло. У меня от жара покраснело лицо. Поток пронесся по шипам. Стены повозки задымились, а на дорогу обрушился огненный водопад.
Жижа черных шаров вспыхнула. Перестала делиться, расти, и сажей выпала на брусчатку.
– Сильная вырастет магичка! – подал голос Оливье. – Подсажу её на стража лилового сердца, такие щепетильные, любят всяких гадов.
– Чего ты радуешься? – не понял голем. – Еще немного, и мы в тюрьме.
– Я и так заключенный, – проворчал хранитель вкуса и потряс цепь.
Повозка понеслась вновь. От бомбардировки архивариуса не осталось и следа. Я еще видел тёмный силуэт на фоне закатного неба, но лже-посол отстал. Плащ побледнел и стал почти неразличимым в сумерках.
– Закон непобедим! – гордо выдала Ирина и захлопнула решетчатое окошко. – Ты получишь по справедливости, оборотень!
– Высшую меру, – совсем потух я.
– Нам присвоят чужую бездомную сумку и обвинят в пособничестве убийству! – отчаянно встрял голем.
– Невиновных в тюрьму не сажают! – твёрдо заявила помощница.
– Правосудие-кривосудие, – вздохнул я.
Заложив крутой вираж, лже-посол резко обогнал повозку. Молниеносно опустился и, сбросив плащ, преградил нам дорогу.
Помощница не успела сплести заклятье. Зато железный страж крепче сомкнул объятия, хватаясь и сдавливая доски.
– Полундра! – завопил Оливье. – Гомункул за бортом!
Мы на полном ходу налетели на архивариуса, но не сбили его, а будто врезались в гранитную глыбу. Повозку развернуло, отбросило и понесло к краю платформы. На ограждении проступила надпись: «Транспортная гильдия Благограда. Надежней, чем магия!».
Невредимый лже-посол провожал нас тяжелым взглядом. Губы двигались, выплевывая беззвучные заклятья.
Мы ударились в ограждение. Пол повозки поднимался, выдавливая нас вверх. Железный страж упирался, скребя когтями по бортам. Шипованные щупальца разрывали обожженное дерево, но мы все равно поравнялись с разломанной крышей.
Ирина опустила светящиеся ладони и с вызовом оглянулась. Застывший силуэт гомункула поднял руки, и верх повозки, разошедшийся ещё от его первого заклятья, с треском сомкнулся, сдавив панцирь. Я вскрикнул, а помощница ловко пригнулась. Деревянные челюсти сжались. От лязга гнущегося металла бешено колотилось и пыталось выскочить из груди сердце. Я боялся шевелиться. Казалось, двинусь, и меня раздавит вместе с железным стражем.
– Теперь архивариус прикончит и тебя! – истерично смеясь, заявил хранитель вкуса.
Ирина изогнулась, просунула руку между искореженными досками, и, дотянувшись до решетки, дернула, чуть не сорвав с запястья своё странное украшение, похожее на кожаный ошейник. Окошко клацнуло, но вместо огня выпрыгнула суставчатая лапа с обоюдоострым лезвием вместо пальцев.
– Магостически! – удивился голем. – Шедевр чудодейственной мысли!
Подчиняясь скованным движениям Ирины, механический меч врубился в стену повозки, и борт с окном развалился, освободив меня из тисков. Помощница растопырила пальцы и махнула. Суставчатая лапа выдвинулась дальше, с треском разбивая доски. Щепки посыпались на террасу, а заколдованный пол, со щелчком, взмыл вверх, подбросив нас над платформой.
Ирина ухватилась за железного стража и исхитрилась на лету отстучать по панцирю простой сигнал.
– Самостоятельное управление! – с видом знатока объяснил Евлампий.
Я набрал побольше воздуха. Неважно кто командует пёсиком, главное помягче приземлиться. Механический меч нырнул в недра железного стража, а повисшая на панцире помощница прижалась ко мне.
– Прости, – прошептал я. – Не хотел тебя обидеть. Само вырвалось. Я разнервничался…
Она не ответила.
Падая, железный страж растопырил механические лапы, превращаясь в обороняющегося ежа. Когти на щупальцах удлинились и загнулись, окружая нас защитным коконом. Снова вспыхнул огонь за решеткой. Потянуло жаром.
Мы шлёпнулись на спружинившие лапы, и пламя внутри стража фыркнуло.
За обломками повозки, склонив голову, задумчиво застыл архивариус.
– Сдался, кислый гомункул, – проворчал Оливье.
Держась за панцирь, я повернулся. На соседней террасе возвышалась перекошенная глыба тюрьмы.
– Мы пропали, – пробормотал я.
Лже-посол расправил плечи, перегораживая прячущееся за долиной солнце. Дальние платформы багровели от закатных лучей, и в его равнодушных глазах заблестели алые сполохи. От ног к нам потянулась тень. Слишком чёрная, чтобы быть настоящей.
– Опасная затея, – забрюзжал Евлампий.
– Что это? – насторожился я.
– А! – махнул каменной рукой голем. – Тень смерти!
– Решил нас добить, чтобы избавиться от свидетелей! – заверещал Оливье. – Тухлый кумысный пирог!
Ирина сжала губы. В её волосах пробежали искорки. Фигура озарилась белесым сиянием. Свет разгорался, режа глаза, и я зажмурился.
– Бесполезно, – пояснил Евлампий.
Я подглядел. Тень удлинялась. Неровные края подбирались к сложенным когтям железного стража. Там, где чёрная дорожка пересекала платформу, камень трескался и темнел.
– На то она и смерть, – безразлично добавил голем.
Ирина неодобрительно зыркнула на него, и дотянувшись до окошка, распахнула решетку. Железный страж распрямил щупальца и превратил их в полтора десятка ног. Оттолкнувшись от платформы, песик подпрыгнул и побежал.
– Пламя истины! – скомандовала помощница.
– Не надо! – отчаянно заверещал голем.
Из утробы железного стража ударил столб огня. Я взвыл от боли, не успев убрать руки. Панцирь раскалился и жег живот. Ирина упрямо сжала губы, её зрачки расширились, а костяшки пальцев, продолжающие сжимать панцирь, побелели.
– Последние силы отдала, – с жалостью сообщил голем.
Глаза помощницы закатились, а тело обмякло. Вялые руки соскользнули с железного стража. Забыв про фонтан огня, я подхватил ее под плечи и притянул к себе.
– Не смей, – завопил Евлампий, но я не слушал.
Помощница не сопротивлялась. Поток огня иссяк, но мои ладони дико жгло, хотя я и терпел.
Тень побледнела, но всё еще тянулась за нами. Попавшие в темную сущность лапы, исходили ржавчиной, истончались и ломались. Железный страж еще скакал, но с каждым шагом всё медленнее и медленнее. Отростки распадались в пыль, и он сильнее пригибался к террасе.
– Что ты наделал! Пламя истины поглотит тебя без остатка, – качая головой, причитал голем.
До моста тюремной платформы оставался десяток шагов.
Тень заглотила больше половины суставчатых лап. Железный страж шатался, с каждым скачком прижимаясь к платформе. Под панцирем булькало и шипело. Сломанные отростки безвольно болтались и скребли по камням. Лапы заплетались и тянули пёсика к земле.
Собрав остатки сил, я повернулся к архивариусу и отчаянно взвыл.
– Ты что? – испугался хранитель вкуса.
– Остановись! – заорал я, не слушая Оливье, но лже-посол даже не вздрогнул.
Стоял, опустив голову, а тень ширилась, поглощая всё на своём пути. Раскидывала чёрные прожорливые кляксы и ползла за нами, неминуемо приближаясь.
Железный страж вступил на мост. Из пятнадцати отростков целыми остались четыре. Он устало хромал, жалко припадая на оставшиеся лапы.
– Тяжело, не дойдем, – объявил голем.
– Брось её! – посоветовал хранитель.
– Нет! – закричал я.
Руки онемели, и горели нестерпимым жаром, отказываясь слушаться, но я всё равно держал. Никто не умрет из-за нелепой случайности.
– Мы не умрём! – взревел я, стуча коленями по панцирю. – Беги консервная банка!
По телу железного стража прошла судорога. Задние лапы подогнулись, он просел, но не упал. Решетка повернулась к каменным плитам моста. Я услышал гул и со всех сил прижал волшебницу к себе, не увидев, но почувствовав, как из внутренностей стража вырвался поток огня.
Панцирь раскалился еще сильнее, чем раньше. Жар жег все тело, а пламя ревело, как пробудившийся вулкан. Нас бросило через мост. Ударило о каменные плиты и поволочило по платформе. Остатки суставчатых лап покрылись копотью. Я с трудом различал, куда нас тащит. Что-то истерично вопил Оливье. Тело кричало от боли. Руки отказывались повиноваться, но я держал Ирину. Пусть меня бросали всю жизнь, я не поступлю так никогда.
Всё вертелось в бешеном хороводе. Я не различал где верх, а где низ. В закатном небе отпечаталась брусчатка, а по платформе размазались облака. Мы метеором врезались в стоящую повозку, перевернулись и, уже боком, высекая панцирем искры об камни, с последним рёвом огня, ударились в запертые ворота тюрьмы.
В голове шумело. Отпихнув остатки панциря, я приподнялся, упираясь в пол.
– Взять тюрьму штурмом? – усмехнулся Оливье. – Это по-пиратски!
Пошарив вокруг, я облегченно вздохнул, наткнувшись на Ирину. Она застонала и пошевелилась. Над ней, потрясённо уставившись на разбитые ворота, застыл директор тюрьмы.
– Невозможно... Впервые… Разрушить неразрушимое… – заикаясь, бормотал он, морща рыжие брови, – нагнулся, и отчаянно моргая, еле выдавил: – Что произошло?
Управляющий привычным жестом потянулся к моему плечу, но дотронуться не решился. Торжественный жреческий наряд дымился, а неприкрытая им кожа пузырилась ожогами.
– На нас напали! – трагически сказал голем.
– Как? Кто посмел?
Помощница открыла глаза.
– Источник магии! – простонал директор тюрьмы, бросившись к ней. – Моя деточка.
Ирина отстранилась.
– Со мной всё в порядке, – прошептала она пересохшими губами. – Я не ранена.
Руки меня не держали. Я завалился на бок, захрипев от боли.
– Терпи! Маги тебя вылечат, – не очень уверенно затараторил Евлампий.
Меня так трясло, что я едва справлялся с бившим тело ознобом.
Управляющий отбежал, причитая про незыблемость волшебной тюрьмы и ошеломленно показывал на ворота, взмахивая руками.
Ирина подтянулась ко мне и настойчиво прохрипела:
– Почему я не упала?
– Он тебя держал, – пояснил Евлампий. – Посмотри на его руки.
Я отвернулся от помощницы. Не хотелось ни её жалости, ни её сочувствия, ни её благодарности.
– Магочушь! – проскрежетала Ирина. – Это невозможно!
Вот и вся признательность. Я сжался, подтянув ноги к животу.
– Немедленно организовать поисковую бригаду! – закричал директор тюрьмы.
Он подлетел к нам, потрясая остатками шарнирной лапы железного стража.
– Кто? Куда? На кого? Зачем? – вопил управляющий, махая останками песика.
Он то бросался к помощнице, собираясь её поднять, то кидался к разрушенным воротам, качая головой и цокая языком, словно не верил собственным глазам.
Я не мог сосредоточиться. О чём говорил Евлампий? Что с моими руками? Я попытался подтянуть их к лицу.
– Их хотели освободить! На нас напал маг! – закричала Ирина.
– Умеешь ты барышень выбирать, – простонал голем.
– Попытка побега. Ещё организацию пришьют, – добавил Оливье.
Я их не слушал. Меня волновали только руки.
– Не стоит беспокоиться, – порекомендовал знакомый голос, – я уже выслал колдунов на поиски! Создайте хоть видимость порядка!
Едва справляясь с дрожью, я поднял глаза. Рядом с директором появился глава тайной канцелярии. Только его не хватало. Откуда он вообще взялся?
– До вас, задержанный! – отвечая на мой красноречивый взгляд, сказал Сыч. – Переживал, что влипнете в новые неприятности. А вы ещё в старых по самые уши, – он вздохнул. – Что же приключилось? Кто и где осмелился на вас напасть? – с наигранным ужасом, уточнил он.
Я облизал онемевшие губы. Хотел плюнуть в наглую рожу. Жалко, нечем, во рту пересохло. О чём говорил голем? Мысли путались. Ирина. Директор. Евлампий. Руки. Точно, вспомнил, голем болтал про них.
– Позвольте мне, – вмешался Евлампий. – Боюсь, мастер Носовский не в состоянии говорить.
– Изволь, – сердобольно разрешил Сыч.
Управляющий пожал плечами:
– Я не против, только отправим мою помощницу к целителям.
– Я останусь, – упрямо выдала Ирина, сжав кулаки.
– Нам кранты, – печально подытожил Оливье.
– На нас напали в середине пути, – затараторил голем. – Нападавший волшебник пытался похитить мастера Носовского, но Ирина и железный страж отбили атаку…
– Они знакомы! – встряла помощница. – Это очень сильный маг!
Сыч хмыкнул.
– Организованная попытка побега? – улыбаясь, уточнил он.
Ирина часто закивала.
– Госпожа отдала слишком много сил и не понимает, что говорит, – залепетал Евлампий. – Она готова была пожертвовать собой, но мастер Носовский держал её бессознательное тело. Он не сведущ в магических вопросах и не знал о связи железного стража с волшебницей. Огонь разрушал всё на своем пути. Мастер Носовский сильно пострадал, пламя истины проникло в его руки, и зараза распространяется. Я прошу вас оказать ему срочную помощь!
– Магочушь! – закричала Ирина. – Этого не может быть!
– Непременно разберёмся, – пообещал глава тайной канцелярии.
Директор посмотрел на помощницу, качая головой.
– Бедная деточка, как же ты справилась? – дрожащим голосом спросил он, и повернулся ко мне. – Мастер Носовский, как вы? Я немедленно переправлю вас…
– Повремените, – прервал Сыч. – Не время валяться на больничной койке, у нас тут белые пятна в следствии. Вам знакома личность напавшего мага?
Голем взволнованно глянул на Ирину, но она отстраненно смотрела перед собой.
– Нет, – пробормотал он.
– Жаль, – вздохнул Сыч. – Я ждал другого ответа, – и, перейдя на официальный тон, добавил. – Ваши показания потребуются для тщательного расследования.
– Мы в вашем распоряжении, – кротко ответил Евлампий.
– С кончика носа до кончика хвоста, – довольно согласился глава тайной канцелярии. – У следствия новые улики по убийству мастера Оливье.
Я застонал, устраиваясь поудобнее. Боль мешала четко думать.
– Это не может подождать? – встрял директор. – Пламя истины слишком опасно, если не поторопимся, оно поглотит мастера Носовского!
Кого поглотит? Не понял я. Какого мастера?
– Бессовестно поглотит, – кивнул Сыч и, криво улыбнувшись, продолжил, – но за две минуты не успеет. Мы обнаружили вашу бездонную сумку, мастер Носовский, а в ней уловитель магии.
– Сумка принадлежит… – попытался голем.
– Ты лучше закрой свой каменный рот! – резко оборвал глава тайной канцелярии. – Протесты не принимаются, мастер Носовский, пособник убийцы!
Я обреченно замотал головой и сдвинулся на спину. Жгучая боль от ожогов стала нестерпимой, но что еще хуже, поесть сегодня так и не удалось, а ускорение времени не прошло даром – я умирал от голода.
Вспомнив слова Евлампия, я поднял руки. Кожа сверкала, покрытая похожей на слюду или хрусталь коркой. Под светящейся плёнкой жутко чесалось, а мои тонкие пальцы стали еще тоньше и бледнее.
– Вы опасный преступник, – продолжил Сыч, – поэтому магистрат постановил перевести вас в чары блок!
Меня угроза не впечатлила, но я услышал всхлип и повернулся к Ирине. Она смотрела на мои руки и мотала головой. Слёзы лились по щекам, а губы дрожали.
– Мастер Носовский может рассчитывать на снисхождение? – с трудом выговаривая слова, спросила она.
– Убийцы не достойны милосердия, – твердо заявил глава тайной канцелярии.
Директор склонился к помощнице.
– Бедная деточка, не волнуйся, мы позаботимся о твоём спасителе. Мастер Носовский получит по справедливости!
Ирина заревела в голос, закрывшись руками.
– Точно! Закон для всех один! Для разноцветных и блёклых! – обрадовался Сыч.
Он склонился ко мне. На губах трепетала победная улыбка.
– Я страшный враг, – прошептал он. – Отдай символ свободы!
За решетчатым окном взвыло. У меня от жара покраснело лицо. Поток пронесся по шипам. Стены повозки задымились, а на дорогу обрушился огненный водопад.
Жижа черных шаров вспыхнула. Перестала делиться, расти, и сажей выпала на брусчатку.
– Сильная вырастет магичка! – подал голос Оливье. – Подсажу её на стража лилового сердца, такие щепетильные, любят всяких гадов.
– Чего ты радуешься? – не понял голем. – Еще немного, и мы в тюрьме.
– Я и так заключенный, – проворчал хранитель вкуса и потряс цепь.
Повозка понеслась вновь. От бомбардировки архивариуса не осталось и следа. Я еще видел тёмный силуэт на фоне закатного неба, но лже-посол отстал. Плащ побледнел и стал почти неразличимым в сумерках.
– Закон непобедим! – гордо выдала Ирина и захлопнула решетчатое окошко. – Ты получишь по справедливости, оборотень!
– Высшую меру, – совсем потух я.
– Нам присвоят чужую бездомную сумку и обвинят в пособничестве убийству! – отчаянно встрял голем.
– Невиновных в тюрьму не сажают! – твёрдо заявила помощница.
– Правосудие-кривосудие, – вздохнул я.
Заложив крутой вираж, лже-посол резко обогнал повозку. Молниеносно опустился и, сбросив плащ, преградил нам дорогу.
Помощница не успела сплести заклятье. Зато железный страж крепче сомкнул объятия, хватаясь и сдавливая доски.
– Полундра! – завопил Оливье. – Гомункул за бортом!
Мы на полном ходу налетели на архивариуса, но не сбили его, а будто врезались в гранитную глыбу. Повозку развернуло, отбросило и понесло к краю платформы. На ограждении проступила надпись: «Транспортная гильдия Благограда. Надежней, чем магия!».
Невредимый лже-посол провожал нас тяжелым взглядом. Губы двигались, выплевывая беззвучные заклятья.
Мы ударились в ограждение. Пол повозки поднимался, выдавливая нас вверх. Железный страж упирался, скребя когтями по бортам. Шипованные щупальца разрывали обожженное дерево, но мы все равно поравнялись с разломанной крышей.
Ирина опустила светящиеся ладони и с вызовом оглянулась. Застывший силуэт гомункула поднял руки, и верх повозки, разошедшийся ещё от его первого заклятья, с треском сомкнулся, сдавив панцирь. Я вскрикнул, а помощница ловко пригнулась. Деревянные челюсти сжались. От лязга гнущегося металла бешено колотилось и пыталось выскочить из груди сердце. Я боялся шевелиться. Казалось, двинусь, и меня раздавит вместе с железным стражем.
– Теперь архивариус прикончит и тебя! – истерично смеясь, заявил хранитель вкуса.
Ирина изогнулась, просунула руку между искореженными досками, и, дотянувшись до решетки, дернула, чуть не сорвав с запястья своё странное украшение, похожее на кожаный ошейник. Окошко клацнуло, но вместо огня выпрыгнула суставчатая лапа с обоюдоострым лезвием вместо пальцев.
– Магостически! – удивился голем. – Шедевр чудодейственной мысли!
Подчиняясь скованным движениям Ирины, механический меч врубился в стену повозки, и борт с окном развалился, освободив меня из тисков. Помощница растопырила пальцы и махнула. Суставчатая лапа выдвинулась дальше, с треском разбивая доски. Щепки посыпались на террасу, а заколдованный пол, со щелчком, взмыл вверх, подбросив нас над платформой.
Ирина ухватилась за железного стража и исхитрилась на лету отстучать по панцирю простой сигнал.
– Самостоятельное управление! – с видом знатока объяснил Евлампий.
Я набрал побольше воздуха. Неважно кто командует пёсиком, главное помягче приземлиться. Механический меч нырнул в недра железного стража, а повисшая на панцире помощница прижалась ко мне.
– Прости, – прошептал я. – Не хотел тебя обидеть. Само вырвалось. Я разнервничался…
Она не ответила.
Падая, железный страж растопырил механические лапы, превращаясь в обороняющегося ежа. Когти на щупальцах удлинились и загнулись, окружая нас защитным коконом. Снова вспыхнул огонь за решеткой. Потянуло жаром.
Мы шлёпнулись на спружинившие лапы, и пламя внутри стража фыркнуло.
За обломками повозки, склонив голову, задумчиво застыл архивариус.
– Сдался, кислый гомункул, – проворчал Оливье.
Держась за панцирь, я повернулся. На соседней террасе возвышалась перекошенная глыба тюрьмы.
– Мы пропали, – пробормотал я.
Лже-посол расправил плечи, перегораживая прячущееся за долиной солнце. Дальние платформы багровели от закатных лучей, и в его равнодушных глазах заблестели алые сполохи. От ног к нам потянулась тень. Слишком чёрная, чтобы быть настоящей.
– Опасная затея, – забрюзжал Евлампий.
– Что это? – насторожился я.
– А! – махнул каменной рукой голем. – Тень смерти!
– Решил нас добить, чтобы избавиться от свидетелей! – заверещал Оливье. – Тухлый кумысный пирог!
Ирина сжала губы. В её волосах пробежали искорки. Фигура озарилась белесым сиянием. Свет разгорался, режа глаза, и я зажмурился.
– Бесполезно, – пояснил Евлампий.
Я подглядел. Тень удлинялась. Неровные края подбирались к сложенным когтям железного стража. Там, где чёрная дорожка пересекала платформу, камень трескался и темнел.
– На то она и смерть, – безразлично добавил голем.
Ирина неодобрительно зыркнула на него, и дотянувшись до окошка, распахнула решетку. Железный страж распрямил щупальца и превратил их в полтора десятка ног. Оттолкнувшись от платформы, песик подпрыгнул и побежал.
– Пламя истины! – скомандовала помощница.
– Не надо! – отчаянно заверещал голем.
Из утробы железного стража ударил столб огня. Я взвыл от боли, не успев убрать руки. Панцирь раскалился и жег живот. Ирина упрямо сжала губы, её зрачки расширились, а костяшки пальцев, продолжающие сжимать панцирь, побелели.
– Последние силы отдала, – с жалостью сообщил голем.
Глаза помощницы закатились, а тело обмякло. Вялые руки соскользнули с железного стража. Забыв про фонтан огня, я подхватил ее под плечи и притянул к себе.
– Не смей, – завопил Евлампий, но я не слушал.
Помощница не сопротивлялась. Поток огня иссяк, но мои ладони дико жгло, хотя я и терпел.
Тень побледнела, но всё еще тянулась за нами. Попавшие в темную сущность лапы, исходили ржавчиной, истончались и ломались. Железный страж еще скакал, но с каждым шагом всё медленнее и медленнее. Отростки распадались в пыль, и он сильнее пригибался к террасе.
– Что ты наделал! Пламя истины поглотит тебя без остатка, – качая головой, причитал голем.
До моста тюремной платформы оставался десяток шагов.
Тень заглотила больше половины суставчатых лап. Железный страж шатался, с каждым скачком прижимаясь к платформе. Под панцирем булькало и шипело. Сломанные отростки безвольно болтались и скребли по камням. Лапы заплетались и тянули пёсика к земле.
Собрав остатки сил, я повернулся к архивариусу и отчаянно взвыл.
– Ты что? – испугался хранитель вкуса.
– Остановись! – заорал я, не слушая Оливье, но лже-посол даже не вздрогнул.
Стоял, опустив голову, а тень ширилась, поглощая всё на своём пути. Раскидывала чёрные прожорливые кляксы и ползла за нами, неминуемо приближаясь.
Железный страж вступил на мост. Из пятнадцати отростков целыми остались четыре. Он устало хромал, жалко припадая на оставшиеся лапы.
– Тяжело, не дойдем, – объявил голем.
– Брось её! – посоветовал хранитель.
– Нет! – закричал я.
Руки онемели, и горели нестерпимым жаром, отказываясь слушаться, но я всё равно держал. Никто не умрет из-за нелепой случайности.
– Мы не умрём! – взревел я, стуча коленями по панцирю. – Беги консервная банка!
По телу железного стража прошла судорога. Задние лапы подогнулись, он просел, но не упал. Решетка повернулась к каменным плитам моста. Я услышал гул и со всех сил прижал волшебницу к себе, не увидев, но почувствовав, как из внутренностей стража вырвался поток огня.
Панцирь раскалился еще сильнее, чем раньше. Жар жег все тело, а пламя ревело, как пробудившийся вулкан. Нас бросило через мост. Ударило о каменные плиты и поволочило по платформе. Остатки суставчатых лап покрылись копотью. Я с трудом различал, куда нас тащит. Что-то истерично вопил Оливье. Тело кричало от боли. Руки отказывались повиноваться, но я держал Ирину. Пусть меня бросали всю жизнь, я не поступлю так никогда.
Всё вертелось в бешеном хороводе. Я не различал где верх, а где низ. В закатном небе отпечаталась брусчатка, а по платформе размазались облака. Мы метеором врезались в стоящую повозку, перевернулись и, уже боком, высекая панцирем искры об камни, с последним рёвом огня, ударились в запертые ворота тюрьмы.
В голове шумело. Отпихнув остатки панциря, я приподнялся, упираясь в пол.
– Взять тюрьму штурмом? – усмехнулся Оливье. – Это по-пиратски!
Пошарив вокруг, я облегченно вздохнул, наткнувшись на Ирину. Она застонала и пошевелилась. Над ней, потрясённо уставившись на разбитые ворота, застыл директор тюрьмы.
– Невозможно... Впервые… Разрушить неразрушимое… – заикаясь, бормотал он, морща рыжие брови, – нагнулся, и отчаянно моргая, еле выдавил: – Что произошло?
Управляющий привычным жестом потянулся к моему плечу, но дотронуться не решился. Торжественный жреческий наряд дымился, а неприкрытая им кожа пузырилась ожогами.
– На нас напали! – трагически сказал голем.
– Как? Кто посмел?
Помощница открыла глаза.
– Источник магии! – простонал директор тюрьмы, бросившись к ней. – Моя деточка.
Ирина отстранилась.
– Со мной всё в порядке, – прошептала она пересохшими губами. – Я не ранена.
Руки меня не держали. Я завалился на бок, захрипев от боли.
– Терпи! Маги тебя вылечат, – не очень уверенно затараторил Евлампий.
Меня так трясло, что я едва справлялся с бившим тело ознобом.
Управляющий отбежал, причитая про незыблемость волшебной тюрьмы и ошеломленно показывал на ворота, взмахивая руками.
Ирина подтянулась ко мне и настойчиво прохрипела:
– Почему я не упала?
– Он тебя держал, – пояснил Евлампий. – Посмотри на его руки.
Я отвернулся от помощницы. Не хотелось ни её жалости, ни её сочувствия, ни её благодарности.
– Магочушь! – проскрежетала Ирина. – Это невозможно!
Вот и вся признательность. Я сжался, подтянув ноги к животу.
– Немедленно организовать поисковую бригаду! – закричал директор тюрьмы.
Он подлетел к нам, потрясая остатками шарнирной лапы железного стража.
– Кто? Куда? На кого? Зачем? – вопил управляющий, махая останками песика.
Он то бросался к помощнице, собираясь её поднять, то кидался к разрушенным воротам, качая головой и цокая языком, словно не верил собственным глазам.
Я не мог сосредоточиться. О чём говорил Евлампий? Что с моими руками? Я попытался подтянуть их к лицу.
– Их хотели освободить! На нас напал маг! – закричала Ирина.
– Умеешь ты барышень выбирать, – простонал голем.
– Попытка побега. Ещё организацию пришьют, – добавил Оливье.
Я их не слушал. Меня волновали только руки.
– Не стоит беспокоиться, – порекомендовал знакомый голос, – я уже выслал колдунов на поиски! Создайте хоть видимость порядка!
Едва справляясь с дрожью, я поднял глаза. Рядом с директором появился глава тайной канцелярии. Только его не хватало. Откуда он вообще взялся?
– До вас, задержанный! – отвечая на мой красноречивый взгляд, сказал Сыч. – Переживал, что влипнете в новые неприятности. А вы ещё в старых по самые уши, – он вздохнул. – Что же приключилось? Кто и где осмелился на вас напасть? – с наигранным ужасом, уточнил он.
Я облизал онемевшие губы. Хотел плюнуть в наглую рожу. Жалко, нечем, во рту пересохло. О чём говорил голем? Мысли путались. Ирина. Директор. Евлампий. Руки. Точно, вспомнил, голем болтал про них.
– Позвольте мне, – вмешался Евлампий. – Боюсь, мастер Носовский не в состоянии говорить.
– Изволь, – сердобольно разрешил Сыч.
Управляющий пожал плечами:
– Я не против, только отправим мою помощницу к целителям.
– Я останусь, – упрямо выдала Ирина, сжав кулаки.
– Нам кранты, – печально подытожил Оливье.
– На нас напали в середине пути, – затараторил голем. – Нападавший волшебник пытался похитить мастера Носовского, но Ирина и железный страж отбили атаку…
– Они знакомы! – встряла помощница. – Это очень сильный маг!
Сыч хмыкнул.
– Организованная попытка побега? – улыбаясь, уточнил он.
Ирина часто закивала.
– Госпожа отдала слишком много сил и не понимает, что говорит, – залепетал Евлампий. – Она готова была пожертвовать собой, но мастер Носовский держал её бессознательное тело. Он не сведущ в магических вопросах и не знал о связи железного стража с волшебницей. Огонь разрушал всё на своем пути. Мастер Носовский сильно пострадал, пламя истины проникло в его руки, и зараза распространяется. Я прошу вас оказать ему срочную помощь!
– Магочушь! – закричала Ирина. – Этого не может быть!
– Непременно разберёмся, – пообещал глава тайной канцелярии.
Директор посмотрел на помощницу, качая головой.
– Бедная деточка, как же ты справилась? – дрожащим голосом спросил он, и повернулся ко мне. – Мастер Носовский, как вы? Я немедленно переправлю вас…
– Повремените, – прервал Сыч. – Не время валяться на больничной койке, у нас тут белые пятна в следствии. Вам знакома личность напавшего мага?
Голем взволнованно глянул на Ирину, но она отстраненно смотрела перед собой.
– Нет, – пробормотал он.
– Жаль, – вздохнул Сыч. – Я ждал другого ответа, – и, перейдя на официальный тон, добавил. – Ваши показания потребуются для тщательного расследования.
– Мы в вашем распоряжении, – кротко ответил Евлампий.
– С кончика носа до кончика хвоста, – довольно согласился глава тайной канцелярии. – У следствия новые улики по убийству мастера Оливье.
Я застонал, устраиваясь поудобнее. Боль мешала четко думать.
– Это не может подождать? – встрял директор. – Пламя истины слишком опасно, если не поторопимся, оно поглотит мастера Носовского!
Кого поглотит? Не понял я. Какого мастера?
– Бессовестно поглотит, – кивнул Сыч и, криво улыбнувшись, продолжил, – но за две минуты не успеет. Мы обнаружили вашу бездонную сумку, мастер Носовский, а в ней уловитель магии.
– Сумка принадлежит… – попытался голем.
– Ты лучше закрой свой каменный рот! – резко оборвал глава тайной канцелярии. – Протесты не принимаются, мастер Носовский, пособник убийцы!
Я обреченно замотал головой и сдвинулся на спину. Жгучая боль от ожогов стала нестерпимой, но что еще хуже, поесть сегодня так и не удалось, а ускорение времени не прошло даром – я умирал от голода.
Вспомнив слова Евлампия, я поднял руки. Кожа сверкала, покрытая похожей на слюду или хрусталь коркой. Под светящейся плёнкой жутко чесалось, а мои тонкие пальцы стали еще тоньше и бледнее.
– Вы опасный преступник, – продолжил Сыч, – поэтому магистрат постановил перевести вас в чары блок!
Меня угроза не впечатлила, но я услышал всхлип и повернулся к Ирине. Она смотрела на мои руки и мотала головой. Слёзы лились по щекам, а губы дрожали.
– Мастер Носовский может рассчитывать на снисхождение? – с трудом выговаривая слова, спросила она.
– Убийцы не достойны милосердия, – твердо заявил глава тайной канцелярии.
Директор склонился к помощнице.
– Бедная деточка, не волнуйся, мы позаботимся о твоём спасителе. Мастер Носовский получит по справедливости!
Ирина заревела в голос, закрывшись руками.
– Точно! Закон для всех один! Для разноцветных и блёклых! – обрадовался Сыч.
Он склонился ко мне. На губах трепетала победная улыбка.
– Я страшный враг, – прошептал он. – Отдай символ свободы!