Молчание.
— Я задам один вопрос. И хочу услышать на него честный ответ. И никаких «не знаю». Договорились?
— Не знаю, — честно ответила я.
— Кати, я серьёзно.
— Так и я серьёзно! А что за вопрос?
— Ты любишь Жана?
Я запнулась. Память услужливо прорисовала образ сероглазого воина. Принцем я его так и не смогла представить — просто привыкла, что он воин, Воевода. Вот он уступчиво и нехотя играет со мной на Николь–Холмах, и потом мы едем на вороном жеребце в Общину. А вот проказливо утягивает выпечку — то ли от любопытства, то ли от голода. Сладкая, не любит ведь, — я же не знала!.. А вот он мне снится каждую ночь, сероглазой тенью приходя во сне, и шепчет самые тёплые, самые нужные слова.
— Ты так улыбаешься… Совсем не та Кати, что собиралась на помолвку с Владыкой.
— Рани, почему ты спрашиваешь? — я и правда улыбалась. Мне было тепло от воспоминаний о нём, и ещё теплее знать, что он рядом — за этой дверью.
— Просто хочу знать правду. Для меня это важно.
Я набралась то ли наглости, то ли смелости и спросила в ответ:
— А ты его ещё любишь?
Она вздохнула и, помолчав, ответила, доплетая одну из тонких косичек:
— Это уже не важно. Я помогла ему с порталами, когда он попросил. Видела, как он страдает и насколько тяжело ему просить о помощи у меня. Он вообще редко что у кого просит. Упрямый слишком. Жан любит тебя, и глубоко в душе мне больно это осознавать. Но ты удивила меня. Когда спасла жизнь дракона и ловца — обоих! И когда сумела защитить меня и себя от этого жирного борова… Я ведь видела, как ты гоняешь его по комнате. Вся в огне, с вертикальными зрачками, что–то шипя и рыча на своём языке, — истинная дочь драконов! Только не думай, что Кирмегетт понял хоть слово… Пришла в сознание, но пошевелиться не могла — голова раскалывалась от боли.
— Значит, видела и то, что я не смогла обжечь Жана…
— И это тоже. Я хочу, чтобы ты понимала ценность этого выбора. И признала его, хотя, как я поняла, ты мало что выбирала реально. Я видела, какими глазами он на тебя смотрел тогда… И если у меня ещё была надежда побороться за него с тобой, не скрою, то теперь… Мне сложно сказать это, но я должна. Спасибо, что защитила меня тогда. Я этого не забуду.
Я развернулась к ней, вставая.
Как же больно было осознавать, что стала помехой на пути чьего–то счастья. Я представила себе, что бы я почувствовала, если бы смогла уйти, уступить ей… И поняла, что не смогу. Я ведь тоже долго ждала. Мучительно долго. И расстаться со своим счастьем теперь было бы безумием!
— Рани, мне жаль, что у вас так вышло, — я говорила тебе это тогда, не зная, о ком ты рассказываешь, говорю и сейчас. Я тебе искренне и от всего сердца сочувствую. И я верю, что такая чудесная эльфийская красавица найдёт себе партию ничуть не хуже. Но ведь и я не виновата в том, что рядом с ним я, а не ты. Это не моя вина, и не моя ошибка. Ты спросила, люблю ли я его? Наверное, я могла бы сейчас улыбнуться и сказать, что, мол, забирай его себе… Однажды я уже так поступила ради другой девушки. Но сейчас я этого сказать не могу. Я живу им, дышу им. Я не готова потерять его снова. Мне больно от этой мысли. И я сожгу любого, кто посмеет причинить ему вред, несмотря на то, что он самодостаточен и способен защитить нас обоих. Ты это хотела услышать?
— Спасибо, — она благодарно улыбнулась. — Теперь я знаю, что он в надёжных руках. Драконы своих не бросают.
— Это ты сейчас к чему про драконов?..
— Посмотри в зеркало, поймёшь.
И я посмотрела. В отражении была всё ещё я, вот только глаза были ярко–зелёными с желтоватым оттенком. И вертикальными, во всю радужку, зрачками…
— Я не понимаю… — растерянно обернулась на неё. — Я же не голодная…
— А Леонелль сверкает своими голубыми прекрасными глазками только когда голоден?..
— Когда рассержен, или когда читает мысли… При частичной или полной боевой трансформации… Подожди, но он же не драккери!
— Нет. Но силы у вас схожие. И потенциал примерно одинаковый. Только опыта у Владыки безмерно больше. Тебе столько и не снилось!
— Ты говорила, что я шипела на короля Лесскана по–драккерийски, но я этого не помню!
— Возможно, ты просто плохо контролируешь в такие минуты свою огненную сущность. Драккери — твой родной язык! Даже я, когда рассержена, перехожу на высокий эльфийский!
— Знаешь, а я ведь их тогда не узнала… Вернее… Просто видела воина и мага. Чувствовала их гнев и ярость… Запахов было много. Но никаких имён, или воспоминаний о них… Я даже не поняла сначала, о чём они говорили!
— Это похоже на восприятие драконов. Звериные инстинкты — чувствовать связи, запахи, суть. И не придавать значения мелочам вроде имён. Я не знала, что ты связала себя с Жаном — и уже давно. Иначе он бы не смог угомонить тебя в боевой ипостаси. Это было красиво. Даже трогательно.
— Я этого не помню… Ну почти. Только его глаза и наступающую слабость.
— Ты знаешь о проклятии?
— Что за проклятие?
Она замолчала, поражённо задумавшись.
— Просто спроси у него об этом. Я не уверена, что имею право рассказывать, это очень личное. А вот если не расскажет он, я его уважать перестану.
Из–за двери донёсся зычный голос Йонара — его я узнала сразу:
— Девчонки, вы там поселиться решили? Две эрлинии в одной ванной — вам же тесно!
— Хочешь разбавить нашу компанию? — ехидно и томно одновременно поинтересовалась Ранитиэль, завершая каскад из мелких косичек на моей голове. Теперь они волнами спускались по плечам, украшенные мелкими блестящими заколками, и кокетливо завивались на концах. Заплела она не всё, но то, что заплела, представляло собой каркас причёски — очень игривой!
— Не уверен. Меня тогда тут заживо похоронят… Может, лучше сами выйдете?
— Уже идём!
Ранитиэль окинула взглядом меня с ног до головы, удовлетворённо вздохнув.
— Ну всё, теперь твой возлюбленный лессканский принц точно не устоит…
— Вообще–то уже не устоял… — смущённо покраснела я…
Она кинула на меня понимающий, коварный взгляд.
— А что ты хотела — он же с женщиной в последний раз был несколько месяцев назад! Я их даже видела…
— Ты следишь, что ли, за ним?
— Я просто знаю его хорошо. Он не будет изменять, если влюблён. Ему это не интересно. Любимая женщина становится для него целью, объектом для завоевания, покорения. Все остальные становятся не важны. У меня его даже Алирана Гирарт увести не смогла — а ты видела её! Там любые, даже самые целомудренные устои пошатнутся, а Жан далеко не девственник…
— Она же страшная! В смысле, слишком экспрессивная…
— Стерва ещё та, — хохотнула Ранитиэль. — Но это для нас с тобой она малопривлекательна, а ты бы знала, сколько мужских сердец погибло под её каблучком! Говорят, по ней даже прожжённый щёголь Гаритиш сохнет.
— Дайк?!
— Ага.
— Бедный Лео…
— Да уж не беднее остальных! Ладно, пошли, — ты уже даже на человека стала похожа, хотя с драконьими глазками тоже ничего…
Мы вышли за дверь. На кухне нас ждали Йонар и Ринка, сидящие за столом. Ринка меня увидела не сразу — только ревниво проследила за округлившимися глазами Дерраши, который ещё и присвистнул. Но теперь подруга была с ним солидарна.
— А где хозяин дома? — спросила Ранитиэль.
Но я уже знала. Увидела в дальнем конце комнаты высокую фигуру. Ринка заглянула за перегородку и губами и жестами сказала «Иди!».
Он уже оделся и стоял ко мне спиной у окна, сложив руки на плечах. Я тихонько вошла в эту часть комнаты. Столик стоял на месте, покрывало сложено и лежит на диване. Он никак не отреагировал на моё появление. Стоял и задумчиво смотрел в окно. Меня охватило щемящее чувство нежности к нему.
Подошла тихонечко сзади и уткнулась лицом чуть ниже его шеи, кладя ладони на его спину. Снегопад всё шёл, на улице давно светило солнце — был чудесный день. И на душе было светло. Жан чуть повернул голову, заглядывая за плечо, и завёл руки за спину, нащупывая мои локти. Я обняла его сзади — и он тут же накрыл мои ладони своими. Такой большой и тёплый во всех отношениях. Мой.
Я вздохнула.
— Ты в порядке? — через несколько минут такого блаженного молчания он повернулся ко мне, обнимая.
— Да.
Эти серо–голубые глаза — как бездна, в которую я лечу. Нет больше ничего и никого. Спокойный, мягкий взгляд, перерастающий в восхищение.
— Вы настоящая принцесса, Drack–Hassi…
Я услышала шёпот девичьих голосов с кухни:
— Смотри, смотри! Такая любовь!..
— А они ничего так смотрятся вместе…
— Никогда не видела, чтобы она так на кого–то смотрела!
— А я не видела, чтобы так смотрел он. К сожалению…
А мне всё равно. Он рядом, и это главное. Я обняла его за шею, вставая на цыпочки, и поцеловала со всей нежностью, которую могла сейчас отдать. И его руки тут же стиснули меня в объятиях. Он ответил на мой нежный поцелуй такой же нежностью. Хотелось прошептать, сказать, выкрикнуть это слово… Но я молчала.
Жаник отстранился, приподнял за ноги над собой и счастливо улыбнулся. Я тоже улыбалась, глядя в его полные любви и блаженства глаза. Разве нужны слова, чтобы выразить чувства? До сих пор у нас получалось делать это почти без слов — жестами, улыбками, поступками.
Он шутливо покачал меня в воздухе, удовлетворённо заявив:
— Поймал. Моя!
Я рассмеялась, цепляясь за его плечи, пока спускалась по нему.
— Попалась. Твоя, — уверенно, хотя ещё и с улыбкой подтвердила я, уже стоя на полу в кольце его рук.
Жан запрокинул голову и громко произнёс:
— О, Родан, ты слышишь? Эта женщина перед ликом всех Богов признала, что она моя! И клянусь всем, что у меня есть — я уже никогда и никому её не отдам!
Тихое смущённое восхищение встретило его, когда слова были произнесены, и он снова встретился с ней взглядом. Она улыбалась и светилась от счастья — такая родная, такая любимая, — его чудо, сокровище, дивная трепетная лань. Сколько нужно было преодолеть препятствий и времени, пережить боли и разочарований, чтобы вот так, как сейчас — сжимать в объятиях ту единственную, с которой хочешь прожить всю жизнь? Она была жива, здорова, счастлива, и больше не боялась его — и видят боги, ему пришлось приложить для этого много усилий! И наплевать, что за ними давно наблюдают втихаря её подруга и его бывшая невеста. Пусть смотрят. Это уже не имеет значения. Её присутствие одурманивало не хуже травянки, только без неприятных последствий — голова шла кругом, сердце выстукивало ритм, как после тренировки. «Моя, моя, моя!» — носилось и ликовало в голове и груди. Трепетные ладошки, сжимающие его плечи, доверчивый восхищённый взгляд в обрамлении густых ресниц и ещё не остывшие от его поцелуев губы… Нежность дополнилась нарастающим возбуждением.
— Ты сказал, что покажешь мне Лесскан. Может, теперь погуляем?
— Обязательно.
Это был Мовелан. Небольшой пригород неподалёку от столицы Лесскана — Шейзира. Красиво оформленные улицы, здания, дома — снаружи дом эрла Лесск Стааля выглядел куда колоритнее, чем внутри — под стать другим. Изящные венцы и колонны под крышами, из камня и мрамора. Много металлических витых решёток и оград. Цветные витражи на окнах… Деревянным внутри дом был лишь потому, что так пожелал его хозяин.
Но самое впечатляющее, что открывалось взору на горизонте, — были горы. Величественные, заснеженные макушки — белые наверху и сизые ближе к основанию. Драконий Хребет. Я долго кидала взгляды на них. И за беспечными разговорами и неспешной прогулкой по Мовелану под руку с Жаном и в окружении Йонара с Ринкой и Ранитиэль по бокам я и сама не заметила, как практически влюбилась в это место.
Мне было так уютно идти по заснеженной улице полюбившегося городка с этими людьми, рассматривать достопримечательности — памятники, парки, скверы. Открывать для себя новый мир. Я за один этот день увидела больше, чем за три месяца в замке Весигар. Леонелль, бесспорно, талантливый учитель. И возможно, у него не было времени на прогулки со мной, кроме купания на озере со вполне благородной целью вылечить мою руку и натаскать физически. И я до сих пор не сомневаюсь, что он бы стал хорошим мужем. Но…
Он порой напоминал дракона, сторожащего своё золото — ревниво, жёстко, не давая свободы. Даже наша маленькая вылазка тогда в столицу Актариона, показалась мне скорее уступкой с его стороны. И его не было рядом. Я украдкой взглянула на Жана, счастливо прижимаясь к его руке, вдыхая его запах. Белый мех ворота короткой шубки щекотал лицо. Он бережно прижал меня к себе, не останавливая шаг и продолжая рассказывать Йонару про походы. И слушая уже его рассказ, воспользовался паузой и скользнул губами по моему виску.
Мы заглянули в кондитерскую, перекусив восхитительными пирожными с кремом и глазурью. Я пила какао, Ринка — кофе, Ранитиэль — чай с недомолотой корицей. А мужчины — грог. Сладкое с удовольствием уплетала только женская часть нашей компании, весело треща обо всём на свете. Даже молчаливая Ранитиэль, украдкой поглядывающая на Жана, сейчас расслабилась и болтала с нами без умолку о разнице меха волчьего, песцового и овечьего.
В уютном, но безумно дорогущем магазинчике одежды «Сирн и Баэр» мы долго мерили платья всем девичьим балаганом. Стоило дверному колокольчику звонко проголосить над нами, как нас вышли встречать хозяева. Жану там обрадовались, как родному, наобещав скидки, распродажу и бесплатное внимание. Он лишь обаятельно улыбнулся, как всегда, и хозяйка растаяла окончательно, метнувшись за кофе, коньяком и сырной нарезкой для дорогих гостей. Владельцами оказались муж и жена, которая сейчас нами и занималась, расхваливая свой товар на все лады, а мы и без того радовались красивой одежде, и спорили кому что пойдёт. Наряды и впрямь были очень качественными, красивыми и элегантными, — а выыыбооор!..
Жан с Йонаром сплавили нас в руки хозяйки, предоставив свободу и неограниченные покупательные возможности, и устроились в вестибюле с разговорами за чашкой кофе. Кажется, они неплохо сошлись, без труда находя увлекательные темы для беседы, и к вечеру, когда уже совсем стемнело, и мы с девочками уставшие, но безмерно довольные, вышли с покупками, они уже общались на «ты» и подшучивали друг над другом. Если не дружили раньше, то это был лишь вопрос времени — такие люди быстро сходятся. Тем более, в такой непринуждённой обстановке.
Хозяева провожали нас со слезами на глазах, как любимейших и обожаемых покупателей.
Домой добирались в карете — сил идти обратно через весь пригород уже не было, да и стемнело. Распрощались ещё в поездке, Ранитиэль обещала на днях показать, как пользоваться порталами. А мне нужно было ещё забрать кое–какие книги из замка — надеюсь, Владыка разрешит хотя бы на время разграбить мелкими партиями его библиотеку. Я помнила, что он не хочет меня видеть. Но я и не завтра собиралась.
Дома нас ждал сюрприз. Когда мы вошли в открытую уже дверь — хотя запирали перед уходом — с покупками, дыша паром с мороза, в доме было натоплено, и пахло мясом. Из дальней комнаты выбежала девушка, присела:
— Добрый вечер, эрл Лесск, эрлиния!..
И метнулась к очагу. В печи что–то готовилось. Сверху тоже доносились голоса и копошение. Я посмотрела на помрачневшего Жана и поняла, что это — не нормально. Да я и сама мало что понимала в происходящем. Мы устали — хотелось тишины, покоя, ужина вдвоём…
На верхней площадке лестницы показалось алое платье с пышным подолом, а затем и сама его владелица, которая в открытую дверь спальни договаривала фразу:
— Я задам один вопрос. И хочу услышать на него честный ответ. И никаких «не знаю». Договорились?
— Не знаю, — честно ответила я.
— Кати, я серьёзно.
— Так и я серьёзно! А что за вопрос?
— Ты любишь Жана?
Я запнулась. Память услужливо прорисовала образ сероглазого воина. Принцем я его так и не смогла представить — просто привыкла, что он воин, Воевода. Вот он уступчиво и нехотя играет со мной на Николь–Холмах, и потом мы едем на вороном жеребце в Общину. А вот проказливо утягивает выпечку — то ли от любопытства, то ли от голода. Сладкая, не любит ведь, — я же не знала!.. А вот он мне снится каждую ночь, сероглазой тенью приходя во сне, и шепчет самые тёплые, самые нужные слова.
— Ты так улыбаешься… Совсем не та Кати, что собиралась на помолвку с Владыкой.
— Рани, почему ты спрашиваешь? — я и правда улыбалась. Мне было тепло от воспоминаний о нём, и ещё теплее знать, что он рядом — за этой дверью.
— Просто хочу знать правду. Для меня это важно.
Я набралась то ли наглости, то ли смелости и спросила в ответ:
— А ты его ещё любишь?
Она вздохнула и, помолчав, ответила, доплетая одну из тонких косичек:
— Это уже не важно. Я помогла ему с порталами, когда он попросил. Видела, как он страдает и насколько тяжело ему просить о помощи у меня. Он вообще редко что у кого просит. Упрямый слишком. Жан любит тебя, и глубоко в душе мне больно это осознавать. Но ты удивила меня. Когда спасла жизнь дракона и ловца — обоих! И когда сумела защитить меня и себя от этого жирного борова… Я ведь видела, как ты гоняешь его по комнате. Вся в огне, с вертикальными зрачками, что–то шипя и рыча на своём языке, — истинная дочь драконов! Только не думай, что Кирмегетт понял хоть слово… Пришла в сознание, но пошевелиться не могла — голова раскалывалась от боли.
— Значит, видела и то, что я не смогла обжечь Жана…
— И это тоже. Я хочу, чтобы ты понимала ценность этого выбора. И признала его, хотя, как я поняла, ты мало что выбирала реально. Я видела, какими глазами он на тебя смотрел тогда… И если у меня ещё была надежда побороться за него с тобой, не скрою, то теперь… Мне сложно сказать это, но я должна. Спасибо, что защитила меня тогда. Я этого не забуду.
Я развернулась к ней, вставая.
Как же больно было осознавать, что стала помехой на пути чьего–то счастья. Я представила себе, что бы я почувствовала, если бы смогла уйти, уступить ей… И поняла, что не смогу. Я ведь тоже долго ждала. Мучительно долго. И расстаться со своим счастьем теперь было бы безумием!
— Рани, мне жаль, что у вас так вышло, — я говорила тебе это тогда, не зная, о ком ты рассказываешь, говорю и сейчас. Я тебе искренне и от всего сердца сочувствую. И я верю, что такая чудесная эльфийская красавица найдёт себе партию ничуть не хуже. Но ведь и я не виновата в том, что рядом с ним я, а не ты. Это не моя вина, и не моя ошибка. Ты спросила, люблю ли я его? Наверное, я могла бы сейчас улыбнуться и сказать, что, мол, забирай его себе… Однажды я уже так поступила ради другой девушки. Но сейчас я этого сказать не могу. Я живу им, дышу им. Я не готова потерять его снова. Мне больно от этой мысли. И я сожгу любого, кто посмеет причинить ему вред, несмотря на то, что он самодостаточен и способен защитить нас обоих. Ты это хотела услышать?
— Спасибо, — она благодарно улыбнулась. — Теперь я знаю, что он в надёжных руках. Драконы своих не бросают.
— Это ты сейчас к чему про драконов?..
— Посмотри в зеркало, поймёшь.
И я посмотрела. В отражении была всё ещё я, вот только глаза были ярко–зелёными с желтоватым оттенком. И вертикальными, во всю радужку, зрачками…
— Я не понимаю… — растерянно обернулась на неё. — Я же не голодная…
— А Леонелль сверкает своими голубыми прекрасными глазками только когда голоден?..
— Когда рассержен, или когда читает мысли… При частичной или полной боевой трансформации… Подожди, но он же не драккери!
— Нет. Но силы у вас схожие. И потенциал примерно одинаковый. Только опыта у Владыки безмерно больше. Тебе столько и не снилось!
— Ты говорила, что я шипела на короля Лесскана по–драккерийски, но я этого не помню!
— Возможно, ты просто плохо контролируешь в такие минуты свою огненную сущность. Драккери — твой родной язык! Даже я, когда рассержена, перехожу на высокий эльфийский!
— Знаешь, а я ведь их тогда не узнала… Вернее… Просто видела воина и мага. Чувствовала их гнев и ярость… Запахов было много. Но никаких имён, или воспоминаний о них… Я даже не поняла сначала, о чём они говорили!
— Это похоже на восприятие драконов. Звериные инстинкты — чувствовать связи, запахи, суть. И не придавать значения мелочам вроде имён. Я не знала, что ты связала себя с Жаном — и уже давно. Иначе он бы не смог угомонить тебя в боевой ипостаси. Это было красиво. Даже трогательно.
— Я этого не помню… Ну почти. Только его глаза и наступающую слабость.
— Ты знаешь о проклятии?
— Что за проклятие?
Она замолчала, поражённо задумавшись.
— Просто спроси у него об этом. Я не уверена, что имею право рассказывать, это очень личное. А вот если не расскажет он, я его уважать перестану.
Из–за двери донёсся зычный голос Йонара — его я узнала сразу:
— Девчонки, вы там поселиться решили? Две эрлинии в одной ванной — вам же тесно!
— Хочешь разбавить нашу компанию? — ехидно и томно одновременно поинтересовалась Ранитиэль, завершая каскад из мелких косичек на моей голове. Теперь они волнами спускались по плечам, украшенные мелкими блестящими заколками, и кокетливо завивались на концах. Заплела она не всё, но то, что заплела, представляло собой каркас причёски — очень игривой!
— Не уверен. Меня тогда тут заживо похоронят… Может, лучше сами выйдете?
— Уже идём!
Ранитиэль окинула взглядом меня с ног до головы, удовлетворённо вздохнув.
— Ну всё, теперь твой возлюбленный лессканский принц точно не устоит…
— Вообще–то уже не устоял… — смущённо покраснела я…
Она кинула на меня понимающий, коварный взгляд.
— А что ты хотела — он же с женщиной в последний раз был несколько месяцев назад! Я их даже видела…
— Ты следишь, что ли, за ним?
— Я просто знаю его хорошо. Он не будет изменять, если влюблён. Ему это не интересно. Любимая женщина становится для него целью, объектом для завоевания, покорения. Все остальные становятся не важны. У меня его даже Алирана Гирарт увести не смогла — а ты видела её! Там любые, даже самые целомудренные устои пошатнутся, а Жан далеко не девственник…
— Она же страшная! В смысле, слишком экспрессивная…
— Стерва ещё та, — хохотнула Ранитиэль. — Но это для нас с тобой она малопривлекательна, а ты бы знала, сколько мужских сердец погибло под её каблучком! Говорят, по ней даже прожжённый щёголь Гаритиш сохнет.
— Дайк?!
— Ага.
— Бедный Лео…
— Да уж не беднее остальных! Ладно, пошли, — ты уже даже на человека стала похожа, хотя с драконьими глазками тоже ничего…
Мы вышли за дверь. На кухне нас ждали Йонар и Ринка, сидящие за столом. Ринка меня увидела не сразу — только ревниво проследила за округлившимися глазами Дерраши, который ещё и присвистнул. Но теперь подруга была с ним солидарна.
— А где хозяин дома? — спросила Ранитиэль.
Но я уже знала. Увидела в дальнем конце комнаты высокую фигуру. Ринка заглянула за перегородку и губами и жестами сказала «Иди!».
Он уже оделся и стоял ко мне спиной у окна, сложив руки на плечах. Я тихонько вошла в эту часть комнаты. Столик стоял на месте, покрывало сложено и лежит на диване. Он никак не отреагировал на моё появление. Стоял и задумчиво смотрел в окно. Меня охватило щемящее чувство нежности к нему.
Подошла тихонечко сзади и уткнулась лицом чуть ниже его шеи, кладя ладони на его спину. Снегопад всё шёл, на улице давно светило солнце — был чудесный день. И на душе было светло. Жан чуть повернул голову, заглядывая за плечо, и завёл руки за спину, нащупывая мои локти. Я обняла его сзади — и он тут же накрыл мои ладони своими. Такой большой и тёплый во всех отношениях. Мой.
Я вздохнула.
— Ты в порядке? — через несколько минут такого блаженного молчания он повернулся ко мне, обнимая.
— Да.
Эти серо–голубые глаза — как бездна, в которую я лечу. Нет больше ничего и никого. Спокойный, мягкий взгляд, перерастающий в восхищение.
— Вы настоящая принцесса, Drack–Hassi…
Я услышала шёпот девичьих голосов с кухни:
— Смотри, смотри! Такая любовь!..
— А они ничего так смотрятся вместе…
— Никогда не видела, чтобы она так на кого–то смотрела!
— А я не видела, чтобы так смотрел он. К сожалению…
А мне всё равно. Он рядом, и это главное. Я обняла его за шею, вставая на цыпочки, и поцеловала со всей нежностью, которую могла сейчас отдать. И его руки тут же стиснули меня в объятиях. Он ответил на мой нежный поцелуй такой же нежностью. Хотелось прошептать, сказать, выкрикнуть это слово… Но я молчала.
Жаник отстранился, приподнял за ноги над собой и счастливо улыбнулся. Я тоже улыбалась, глядя в его полные любви и блаженства глаза. Разве нужны слова, чтобы выразить чувства? До сих пор у нас получалось делать это почти без слов — жестами, улыбками, поступками.
Он шутливо покачал меня в воздухе, удовлетворённо заявив:
— Поймал. Моя!
Я рассмеялась, цепляясь за его плечи, пока спускалась по нему.
— Попалась. Твоя, — уверенно, хотя ещё и с улыбкой подтвердила я, уже стоя на полу в кольце его рук.
Жан запрокинул голову и громко произнёс:
— О, Родан, ты слышишь? Эта женщина перед ликом всех Богов признала, что она моя! И клянусь всем, что у меня есть — я уже никогда и никому её не отдам!
Тихое смущённое восхищение встретило его, когда слова были произнесены, и он снова встретился с ней взглядом. Она улыбалась и светилась от счастья — такая родная, такая любимая, — его чудо, сокровище, дивная трепетная лань. Сколько нужно было преодолеть препятствий и времени, пережить боли и разочарований, чтобы вот так, как сейчас — сжимать в объятиях ту единственную, с которой хочешь прожить всю жизнь? Она была жива, здорова, счастлива, и больше не боялась его — и видят боги, ему пришлось приложить для этого много усилий! И наплевать, что за ними давно наблюдают втихаря её подруга и его бывшая невеста. Пусть смотрят. Это уже не имеет значения. Её присутствие одурманивало не хуже травянки, только без неприятных последствий — голова шла кругом, сердце выстукивало ритм, как после тренировки. «Моя, моя, моя!» — носилось и ликовало в голове и груди. Трепетные ладошки, сжимающие его плечи, доверчивый восхищённый взгляд в обрамлении густых ресниц и ещё не остывшие от его поцелуев губы… Нежность дополнилась нарастающим возбуждением.
— Ты сказал, что покажешь мне Лесскан. Может, теперь погуляем?
— Обязательно.
***
Это был Мовелан. Небольшой пригород неподалёку от столицы Лесскана — Шейзира. Красиво оформленные улицы, здания, дома — снаружи дом эрла Лесск Стааля выглядел куда колоритнее, чем внутри — под стать другим. Изящные венцы и колонны под крышами, из камня и мрамора. Много металлических витых решёток и оград. Цветные витражи на окнах… Деревянным внутри дом был лишь потому, что так пожелал его хозяин.
Но самое впечатляющее, что открывалось взору на горизонте, — были горы. Величественные, заснеженные макушки — белые наверху и сизые ближе к основанию. Драконий Хребет. Я долго кидала взгляды на них. И за беспечными разговорами и неспешной прогулкой по Мовелану под руку с Жаном и в окружении Йонара с Ринкой и Ранитиэль по бокам я и сама не заметила, как практически влюбилась в это место.
Мне было так уютно идти по заснеженной улице полюбившегося городка с этими людьми, рассматривать достопримечательности — памятники, парки, скверы. Открывать для себя новый мир. Я за один этот день увидела больше, чем за три месяца в замке Весигар. Леонелль, бесспорно, талантливый учитель. И возможно, у него не было времени на прогулки со мной, кроме купания на озере со вполне благородной целью вылечить мою руку и натаскать физически. И я до сих пор не сомневаюсь, что он бы стал хорошим мужем. Но…
Он порой напоминал дракона, сторожащего своё золото — ревниво, жёстко, не давая свободы. Даже наша маленькая вылазка тогда в столицу Актариона, показалась мне скорее уступкой с его стороны. И его не было рядом. Я украдкой взглянула на Жана, счастливо прижимаясь к его руке, вдыхая его запах. Белый мех ворота короткой шубки щекотал лицо. Он бережно прижал меня к себе, не останавливая шаг и продолжая рассказывать Йонару про походы. И слушая уже его рассказ, воспользовался паузой и скользнул губами по моему виску.
Мы заглянули в кондитерскую, перекусив восхитительными пирожными с кремом и глазурью. Я пила какао, Ринка — кофе, Ранитиэль — чай с недомолотой корицей. А мужчины — грог. Сладкое с удовольствием уплетала только женская часть нашей компании, весело треща обо всём на свете. Даже молчаливая Ранитиэль, украдкой поглядывающая на Жана, сейчас расслабилась и болтала с нами без умолку о разнице меха волчьего, песцового и овечьего.
В уютном, но безумно дорогущем магазинчике одежды «Сирн и Баэр» мы долго мерили платья всем девичьим балаганом. Стоило дверному колокольчику звонко проголосить над нами, как нас вышли встречать хозяева. Жану там обрадовались, как родному, наобещав скидки, распродажу и бесплатное внимание. Он лишь обаятельно улыбнулся, как всегда, и хозяйка растаяла окончательно, метнувшись за кофе, коньяком и сырной нарезкой для дорогих гостей. Владельцами оказались муж и жена, которая сейчас нами и занималась, расхваливая свой товар на все лады, а мы и без того радовались красивой одежде, и спорили кому что пойдёт. Наряды и впрямь были очень качественными, красивыми и элегантными, — а выыыбооор!..
Жан с Йонаром сплавили нас в руки хозяйки, предоставив свободу и неограниченные покупательные возможности, и устроились в вестибюле с разговорами за чашкой кофе. Кажется, они неплохо сошлись, без труда находя увлекательные темы для беседы, и к вечеру, когда уже совсем стемнело, и мы с девочками уставшие, но безмерно довольные, вышли с покупками, они уже общались на «ты» и подшучивали друг над другом. Если не дружили раньше, то это был лишь вопрос времени — такие люди быстро сходятся. Тем более, в такой непринуждённой обстановке.
Хозяева провожали нас со слезами на глазах, как любимейших и обожаемых покупателей.
Домой добирались в карете — сил идти обратно через весь пригород уже не было, да и стемнело. Распрощались ещё в поездке, Ранитиэль обещала на днях показать, как пользоваться порталами. А мне нужно было ещё забрать кое–какие книги из замка — надеюсь, Владыка разрешит хотя бы на время разграбить мелкими партиями его библиотеку. Я помнила, что он не хочет меня видеть. Но я и не завтра собиралась.
Дома нас ждал сюрприз. Когда мы вошли в открытую уже дверь — хотя запирали перед уходом — с покупками, дыша паром с мороза, в доме было натоплено, и пахло мясом. Из дальней комнаты выбежала девушка, присела:
— Добрый вечер, эрл Лесск, эрлиния!..
И метнулась к очагу. В печи что–то готовилось. Сверху тоже доносились голоса и копошение. Я посмотрела на помрачневшего Жана и поняла, что это — не нормально. Да я и сама мало что понимала в происходящем. Мы устали — хотелось тишины, покоя, ужина вдвоём…
На верхней площадке лестницы показалось алое платье с пышным подолом, а затем и сама его владелица, которая в открытую дверь спальни договаривала фразу:
