Максим сложил руки на груди, и не думая садиться рядом, на пассажирское сидение. Ну почему со мной просто нельзя согласиться? Зачем всё время выпячивать своё «Я», и диктовать глупые условия?! Бесит, бесит, бесит!!!
Стоим на стоянке, как дураки. Багаж собран, ключи от домика у кастелянши. Я за рулём, Макс — в позе.
И молчим.
Птички чирикают, озеро поблескивает, озоном немного пахнет.
— Катерин, — выдохнув, склонился к водительскому окошку. — Нам ехать очень далеко. А ты психуешь, плохо контролируешь свои эмоции и наверняка плохо себя чувствуешь…
— Нормально я себя чувствую!.. — вцепилась в руль.
— Ка–тя… — протянул, сдерживаясь. — Или будешь пассажиром, или никуда не едем.
— Ни то, ни другое.
Мы помолчали ещё немного. И я сдалась. Знаю, что наверняка потом пожалею, и что эта покорность мне потом аукнется! Но таблетка так и не помогла, и приходилось признать, что Макс прав. Чуточку. Микроскопическую.
Первый час езды мы молчали, каждый думал о своём. Вдали грохотал гром, надвигалась гроза. Под шум покрышек и плавное, невесомое покачивание подвески меня неуклонно тянуло в сон. Кажется, я даже немного задремала, прежде чем всплеснула руками, не успев прийти в себя. Визг тормозов, карусель из деревьев и поля. Я зажмурила глаза, закричав от страха! Потому что… Потому что я взмыла в воздухе вместе со своей частью машины, всё больше накреняясь над Максом.
Это был вальс смерти на пустынной дороге. Никто нам не поможет, никто! До ближайшего города не близко, а мы… Ещё не факт…
Напряжённый мужчина крутил руль, пытался нас выровнять, и в какой–то момент мы всё–таки очутились всеми четырьмя колёсами на скользкой, залитой дождём дороге.
Сделав полукруг, мы медленно съезжали к метровому обрыву возле поля... Но внезапно всё кончилось. Машина остановилась, замерли её обитатели.
— Цела? — повернулся белый, как лист бумаги Макс. Его руки немного тряслись.
Я молчала. Никто и ничто не способен был сейчас вытащить из меня хотя бы звук. Он быстро отстегнулся, щёлкнул и моим ремнём безопасности. И только теперь я ощутила, как больно дышать. Не сделать ни вдоха, ни выдохнуть толком.
— Сейчас… Потерпи, малыш…
Макс судорожно набирал номера служб спасения.
Это хорошо. Значит, есть связь. Значит, есть шанс… Но как же больно, как же страшно!..
Минуты текли мучительно долго, но, как ни странно, постепенно я начинала обретать реальность происходящего. На Макса было жалко смотреть: белый, ругающийся с операторами, поторапливающий их, он был готов сделать что угодно, лишь бы поскорее выйти из этой ситуации.
А дождь всё не утихал.
Усилившись, он теперь стоял сплошной стеной, за которой было не разглядеть и поля по соседству. Белый дым из–под капота пугал, и я, не отрываясь, смотрела, как Максим, стоя под проливным дождём, пытается что–то исправить. Наверное, тосол протёк, когда кувыркнулись…
«Скорая» приехала почти одновременно с эвакуатором.
— Видимых переломов и вывихов нет, — заключил фельдшер, осмотрев нас обоих. — Но без рентгена сказать точно нельзя. Нужно ехать в больничку.
— Со мной всё в порядке, — прошептала.
С детства не люблю больнички, и не желаю их вспоминать! Фельдшер перевёл вопросительный взгляд на Макса.
— Мы едем в больницу, — кивнул он, скептически посмотрев на меня. — Всё равно до города надо как–то добираться.
Самые ценные вещи мы забрали, а вот таскаться с двумя сумками одежды… Решили оставить в машине, которую эвакуатор увёз в наш город на охраняемую стоянку. Как и предполагалось, в больнице ничего, кроме очереди и двух часов ожидания мы не получили. Только когда оформляли документы в регистратуре, на нас зло глянула тётка, обнаружив явное расхождение в паспортах в графе о регистрации брака.
«Так тебе и надо», — пробубнила под нос. Приобнявший меня Макс не услышал, а мне не хотелось нового негатива. Слишком быстро пролетела жизнь перед глазами там, на дороге. Правда, купюра, которую Максим подсунул тётке в заполненную квитанцию, значительно ускорила очередь и смягчила регистраторшу. Деньги в этом мире делают не всё, но значительно упрощают жизнь, — факт.
Когда мы уже сидели в городском ресторане после всех злоключений, и ожидали заказ, Максим вдруг предложил пересесть за столик с диванчиком. И уже отбросив ложные приличия, прижал к себе, судорожно выдыхая в макушку. Всё это время он был непроницаемо спокоен, и, кажется, только сейчас его накрыло…
— Надо было остаться на базе. Чёрт с ней, с работой… Я думал — всё.
— Хорошо, что я тебя послушала, — голос неожиданно дрогнул. — Я бы не справилась. Мы бы точно перевернулись и вряд ли бы отделались только синяками от ремней безопасности.
В его объятиях сейчас — словно за стеной. Банально, да, но это понятие остро чувствовалось, как никогда. Просто именно сейчас я поняла, что могла больше никогда не увидеть Максима, маму, вредную младшую сестру и Аришку. И даже Дамьена с Шером. Вся моя жизнь, которую я так успела полюбить за последний месяц могла закончиться несколько часов назад на щербатой дороге. В груде искорёженного металла.
И сейчас каждый наш вздох, каждое прикосновение Макса, каждое его слово — не дар ли? Дар новой жизни, в которую мы смогли чудом шагнуть вместе, переступив опасный порог.
— Когда ты документы подашь на развод? — тихо спросил, задумчиво оглядывая моё лицо.
Значит, всё–таки слышал регистраторшу...
— Займусь на неделе. Ты не слушай, что люди говорят… Каждому ведь не объяснишь.
— Это ты слушаешь. И это неприятно нам обоим, разве нет?
— Да… — эхом откликнулась. И задала вопрос, который боялась озвучивать. — Макс, а что случилось на дороге?
Очень хотелось отругать его за невнимательность, — мы ведь оба могли погибнуть! Но сначала… Макс задумчиво отодвинул салфетку, ожидая, пока официант, принёсший заказ, удалится. Даже страшно немного стало от этого взгляда в себя. Он словно вновь переживал сейчас эту жуткую аварию!..
— Кать, а где тебе техосмотр делали? — внимательно взглянул в глаза, прищурившись.
Чувствуя себя подозреваемым на допросе, я ответила. Машина подержанная, я покупала её на свои деньги, которые прятала от Юрика. Скандал был, конечно, но зато я гордилась своей любимицей! И техосмотр мне делали в местном автосервисе…
— Почему ты спрашиваешь? — напряглась.
Он покачал головой, рассеянно вертя в руках вилку. Когда он сказал, что машину осмотрят профи из сервисного салона дилера, который занимается нашими марками, я не нашлась, что возразить. Он тогда был настолько взвинчен, а мне было не до того.
Когда у женщины случается стресс, да ещё и критические дни на носу, — это, скажу я вам, стресс тройной, но для мужчин. Потому что бесит же невозможно! Сидит, молчит, а я словно отсутствую!..
— Макс, ты не хочешь мне что–нибудь сказать? Например, прощения попросить?! Неужели ты не понимаешь, что мы могли разбиться, — оба! Просто больше не встать, или остаться калеками там, на дороге — по твоей милости?!
Плечам и спине без горячей мужской руки стало невыносимо холодно. Я сглотнула комок в горле. А меня уже несло:
— Ты всё время молчишь с тех пор, как мы выбрались, ничего не объясняешь, даже в очереди больницы ни слова толком не проронил! Неужели я недостойна твоих объяснений, скажи–ка?!
Меня смерили холодным взглядом, от которого мурашки по коже поползли. Так он на меня ещё никогда не смотрел, даже перед отпуском. Словно я в один момент стала чужой и между нами — пропасть из сталагмитов льда!
— Всё сказала?
Повисла тишина. Очень не хотелось признавать, что я действительно закончила, поэтому я просто отвернулась. Неожиданно стало темно и только из узеньких окошек бил тусклый дневной свет с улиц. К счастью, нам быстро принесли настольные фонарики, сделанные под лампадки. А Макс как сидел, сложив на груди красивые руки, так и не шелохнулся. Только когда мы остались наедине, продолжил хмуро:
— Разрешите доложить, дорогая фурия?
Я взрослая женщина, я взрослая… Но отчего так хочется сделать что–нибудь по–детски гадкое?!
— Не беси меня.
— Слушай, мне показалось, или мы стали лучше понимать друг друга за эту неделю? — Спросил с холодной иронией в голосе и непременным прищуром на один глаз. — Я к тому, Кать, что пережил не меньше тебя, но не срываюсь на непристойный визг, как пьяная маркитантка.
Теперь была моя очередь сосредоточенно ковырять вилкой содержимое тарелки. Кому тут должно быть стыдно? Мне что ли?..
— Я потерял управление машиной, — собравшись с духом, произнёс он в полной тишине. — И я не знаю, как тебе ответить на твой вопрос. Думаешь, я не понимаю, что могло произойти? Но можешь обижаться на меня, сколько захочешь. От меня в тот момент практически ничего не зависело. Машина, которая совсем недавно прошла техосмотр так себя вести не должна. Даже с учётом дождя. Даже с учётом уникальных местных дорог, которые ремонтируют от случая к случаю.
Тишина полупустого заведения давила своей безысходностью. Признавать свою неправоту я не хотела, поэтому ели молча, каждый думая о своём. Деловой такой ужин. Без тёплых взглядов, улыбок, привычных шуток и излюбленного обсуждения фильмов на основе древнегреческого эпоса.
Тишину разрушил телефонный звонок с неопределившимся номером. Что, опять какой–нибудь «соцопрос, который не займёт много времени»? Ответила, просто чтобы разрядить холодную атмосферу. И тут же услышала знакомый до дрожи в коленках голос:
— Кать, не бросай трубку. Достать твой новый номер было не просто.
Бросило в жар. Вот Юрки мне ещё не хватало!
— Что ты хотел? — тихо буркнула, всем существом ощущая напряжённый вопросительный взгляд Макса.
— Я хотел?.. Это уже не важно, чего хотел я. Ты пожелала развода. Я готов обсудить детали при личной встрече. Договоримся о мирном решении, поделим квартиру и мебель.
— Когда? — поймала на себе испепеляющий взгляд и заёрзала, невольно отодвигаясь.
— Приезжай завтра вечером. Набери мне, договоримся.
— Хорошо…
Стоило сбросить звонок дрожащими пальцами, как Макс безапелляционно заявил:
— Я тебя туда не отпущу. Пусть приезжает в кафе напротив дома.
— Ты что, подслушивал?!
— Значит, действительно к себе позвал квартиру делить? — снисходительно хмыкнул, щурясь на меня исподлобья.
— Макс, ты ведь сам спрашивал про развод. И что значит «не отпущу»?
— То и значит. Он тебе красивых баллад сейчас насочиняет, и домой ты не вернёшься. И я, конечно, ценю одиночество, но буду безмерно скучать по твоему коту и дорогим женским шампуням в ванной, вытеснившим всё драгоценное мне пространство.
— Ты драматизируешь, — нахохлилась.
— Несомненно. Но это не меняет моего условия насчёт кафе.
— Максим, он — мой муж, в конце концов! И мы должны…
— А я тебе кто? — перебил. — Игрушка без права голоса?
Вопрос повис в воздухе, я отвернулась. Если бы он знал, сколько значит для меня, то не стал бы даже спрашивать об этом! Неужели он до сих пор этого не понял? Я ведь столько раз могла уйти, но столько терпела, столько вынесла! Да я же первая сказала, что люблю, а в ответ ни разу, — вот ни единого доброго раза не услышала того же!.. И ради чего? Ради вот этого глупого вопроса с претензией?!
И стоило мне повернуться к нему, чтобы объясниться, как Макс молча встал, бросив салфетку на стол, и направился к выходу.
Сердце замерло, время остановилось.
Он уходит.
Уходит!..
— Максим!.. — вскочила с места, тут же забыв об обиде.
Мой голос слишком громко раздался в пустом зале, даже тихая музыка не скрасила звона тревожных нот. Он обернулся лишь у выхода. Мрачный, серый. И, черт возьми, это в сто раз больнее пощёчины, когда такой человек, как Макс, всё так же молча отстраняется от моих рук и исчезает за дверью мужского туалета.
Разве я это заслужила: вот так стоять неловко перед хлопнувшей у носа дверью на глазах у всех, и пытаться понять, насколько сильно я задела молчанием своего мужчину в ответ на важный вопрос и во что теперь всё это выльется? Разве так ведут себя влюблённые?..
Захлопнутая щербатая дверь цвета венге с хромированной ручкой и писающим мальчиком в треугольничке говорила, что так и есть. Заслужила. Ведут.
Наверное, я просто заигралась в любимую.
Да, так и было!..
Зная, что многие капризы сойдут мне с рук, я с упоением жаждущего пить в пустыне — пользовалась этим. Чувствовала, что играю с огнём, что пожалею, но уже не могла остановиться.
Как глупо вышло!
— Девушка, ещё что–нибудь заказывать будете, — поинтересовалась официантка, вышколено улыбаясь и косясь на слишком близкую теперь входную дверь.
— Мыло и верёвку, — рассеянно буркнула.
— Простите?..
— А?.. — вернулась в реальность. — Счёт, пожалуйста, — стушевалась.
А ведь раньше это я у Юры спрашивала, кто я ему, когда мы ссорились. А он молчал, подлец. Молчал и отворачивался, — прямо как я несколько минут назад!.. А Катя — кактус. Кактус безголовый!..
Прошло немало времени, прежде чем я успела в деталях запомнить эту клятую дверь, поковырять давно остывший десерт и начать всерьёз волноваться. Это чем там надо так долго заниматься, а?.. А вдруг у Макса с сердцем проблемы?
Туалеты здесь маленькие, на две кабинки максимум, насколько я уже могла судить по женской его части. Но зашли туда уже больше двух человек, — не показатель, конечно, но...
Хуже уже не будет. Хуже неизвестности может быть только растянутое во времени ожидание! Расплатившись и улучив момент, когда никто не смотрит, я сделала вид, будто мне снова приспичило. У девочек это бывает, — никто и не обернулся! А если наткнусь на кого — нибудь, то скажу "ой!.."
Но в мужском закутке никого не было. Чистенько, свежо, огромное окно из зальчика с умывальниками приоткрыто. Обе кабинки были приветливо распахнуты, являя миру свои пустые недра.
Я подозрительно покосилась на окно. Потом на дверь. И снова на окно. Это шутка?!
Взяв себя в руки, я снова оглядела помещение, но, разумеется, никого не нашла. Хуже того, я даже не знала, как реагировать! Одно дело, если бы просто ушёл и бросил. Но сбежать через окно это слишком эксцентрично для уравновешенного, терпеливого и романтичного Максима. Ну не с ножом же на него напали!.. А может, я просмотрела, как он вышел, пока пирожное изучала? Да нет, не могла!..
— Девушка, вы, наверное, ошиблись, — ехидно улыбнулся молодой парень на пороге тайной мужской комнаты.
— Ещё как!.. — буркнула, ретируясь наружу.
Ничего, деньги у меня есть, доберусь и сама до дома... До дома.
Я закусила губу, затормозив на пороге кафе. Подумала, и решила набрать номер Макса.
— Поручик первого императорского полка у аппарата! — с мрачной иронией в голосе отозвался он.
Ответил сразу, да ещё и шутит — даже выдохнула!
— Дорогой, а ты где? — вкрадчиво поинтересовалась, — У меня тут счета не оплачены, поклонники разбежались, и прибить некого...
— Мадам, пока вы исследовали совершенно неприличные для дамы места, — я невольно обернулась, но никого не нашла. — ...Я нашёл для нас карету, ведущую прямиком в скромные деревни моего родового поместья... В общем, выходи уже, Несмеяна моя. Если не успеем сегодня до дома добраться, амператор мне завтра башку оттяпает, и никакое женское заступничество не поможет.
Последние слова я услышала уже обоими ушами, улыбаясь, как майское солнышко и неловко краснея, пока сминала у груди шуршащий букетик из нежно — зелёных и белых лилий, садясь на заднее сидение аккуратного баклажанового фордика.
Стоим на стоянке, как дураки. Багаж собран, ключи от домика у кастелянши. Я за рулём, Макс — в позе.
И молчим.
Птички чирикают, озеро поблескивает, озоном немного пахнет.
— Катерин, — выдохнув, склонился к водительскому окошку. — Нам ехать очень далеко. А ты психуешь, плохо контролируешь свои эмоции и наверняка плохо себя чувствуешь…
— Нормально я себя чувствую!.. — вцепилась в руль.
— Ка–тя… — протянул, сдерживаясь. — Или будешь пассажиром, или никуда не едем.
— Ни то, ни другое.
Мы помолчали ещё немного. И я сдалась. Знаю, что наверняка потом пожалею, и что эта покорность мне потом аукнется! Но таблетка так и не помогла, и приходилось признать, что Макс прав. Чуточку. Микроскопическую.
Первый час езды мы молчали, каждый думал о своём. Вдали грохотал гром, надвигалась гроза. Под шум покрышек и плавное, невесомое покачивание подвески меня неуклонно тянуло в сон. Кажется, я даже немного задремала, прежде чем всплеснула руками, не успев прийти в себя. Визг тормозов, карусель из деревьев и поля. Я зажмурила глаза, закричав от страха! Потому что… Потому что я взмыла в воздухе вместе со своей частью машины, всё больше накреняясь над Максом.
Это был вальс смерти на пустынной дороге. Никто нам не поможет, никто! До ближайшего города не близко, а мы… Ещё не факт…
Напряжённый мужчина крутил руль, пытался нас выровнять, и в какой–то момент мы всё–таки очутились всеми четырьмя колёсами на скользкой, залитой дождём дороге.
Сделав полукруг, мы медленно съезжали к метровому обрыву возле поля... Но внезапно всё кончилось. Машина остановилась, замерли её обитатели.
— Цела? — повернулся белый, как лист бумаги Макс. Его руки немного тряслись.
Я молчала. Никто и ничто не способен был сейчас вытащить из меня хотя бы звук. Он быстро отстегнулся, щёлкнул и моим ремнём безопасности. И только теперь я ощутила, как больно дышать. Не сделать ни вдоха, ни выдохнуть толком.
— Сейчас… Потерпи, малыш…
Макс судорожно набирал номера служб спасения.
Это хорошо. Значит, есть связь. Значит, есть шанс… Но как же больно, как же страшно!..
Минуты текли мучительно долго, но, как ни странно, постепенно я начинала обретать реальность происходящего. На Макса было жалко смотреть: белый, ругающийся с операторами, поторапливающий их, он был готов сделать что угодно, лишь бы поскорее выйти из этой ситуации.
А дождь всё не утихал.
Усилившись, он теперь стоял сплошной стеной, за которой было не разглядеть и поля по соседству. Белый дым из–под капота пугал, и я, не отрываясь, смотрела, как Максим, стоя под проливным дождём, пытается что–то исправить. Наверное, тосол протёк, когда кувыркнулись…
«Скорая» приехала почти одновременно с эвакуатором.
— Видимых переломов и вывихов нет, — заключил фельдшер, осмотрев нас обоих. — Но без рентгена сказать точно нельзя. Нужно ехать в больничку.
— Со мной всё в порядке, — прошептала.
С детства не люблю больнички, и не желаю их вспоминать! Фельдшер перевёл вопросительный взгляд на Макса.
— Мы едем в больницу, — кивнул он, скептически посмотрев на меня. — Всё равно до города надо как–то добираться.
Самые ценные вещи мы забрали, а вот таскаться с двумя сумками одежды… Решили оставить в машине, которую эвакуатор увёз в наш город на охраняемую стоянку. Как и предполагалось, в больнице ничего, кроме очереди и двух часов ожидания мы не получили. Только когда оформляли документы в регистратуре, на нас зло глянула тётка, обнаружив явное расхождение в паспортах в графе о регистрации брака.
«Так тебе и надо», — пробубнила под нос. Приобнявший меня Макс не услышал, а мне не хотелось нового негатива. Слишком быстро пролетела жизнь перед глазами там, на дороге. Правда, купюра, которую Максим подсунул тётке в заполненную квитанцию, значительно ускорила очередь и смягчила регистраторшу. Деньги в этом мире делают не всё, но значительно упрощают жизнь, — факт.
Когда мы уже сидели в городском ресторане после всех злоключений, и ожидали заказ, Максим вдруг предложил пересесть за столик с диванчиком. И уже отбросив ложные приличия, прижал к себе, судорожно выдыхая в макушку. Всё это время он был непроницаемо спокоен, и, кажется, только сейчас его накрыло…
— Надо было остаться на базе. Чёрт с ней, с работой… Я думал — всё.
— Хорошо, что я тебя послушала, — голос неожиданно дрогнул. — Я бы не справилась. Мы бы точно перевернулись и вряд ли бы отделались только синяками от ремней безопасности.
В его объятиях сейчас — словно за стеной. Банально, да, но это понятие остро чувствовалось, как никогда. Просто именно сейчас я поняла, что могла больше никогда не увидеть Максима, маму, вредную младшую сестру и Аришку. И даже Дамьена с Шером. Вся моя жизнь, которую я так успела полюбить за последний месяц могла закончиться несколько часов назад на щербатой дороге. В груде искорёженного металла.
И сейчас каждый наш вздох, каждое прикосновение Макса, каждое его слово — не дар ли? Дар новой жизни, в которую мы смогли чудом шагнуть вместе, переступив опасный порог.
— Когда ты документы подашь на развод? — тихо спросил, задумчиво оглядывая моё лицо.
Значит, всё–таки слышал регистраторшу...
— Займусь на неделе. Ты не слушай, что люди говорят… Каждому ведь не объяснишь.
— Это ты слушаешь. И это неприятно нам обоим, разве нет?
— Да… — эхом откликнулась. И задала вопрос, который боялась озвучивать. — Макс, а что случилось на дороге?
Очень хотелось отругать его за невнимательность, — мы ведь оба могли погибнуть! Но сначала… Макс задумчиво отодвинул салфетку, ожидая, пока официант, принёсший заказ, удалится. Даже страшно немного стало от этого взгляда в себя. Он словно вновь переживал сейчас эту жуткую аварию!..
— Кать, а где тебе техосмотр делали? — внимательно взглянул в глаза, прищурившись.
Чувствуя себя подозреваемым на допросе, я ответила. Машина подержанная, я покупала её на свои деньги, которые прятала от Юрика. Скандал был, конечно, но зато я гордилась своей любимицей! И техосмотр мне делали в местном автосервисе…
— Почему ты спрашиваешь? — напряглась.
Он покачал головой, рассеянно вертя в руках вилку. Когда он сказал, что машину осмотрят профи из сервисного салона дилера, который занимается нашими марками, я не нашлась, что возразить. Он тогда был настолько взвинчен, а мне было не до того.
Когда у женщины случается стресс, да ещё и критические дни на носу, — это, скажу я вам, стресс тройной, но для мужчин. Потому что бесит же невозможно! Сидит, молчит, а я словно отсутствую!..
— Макс, ты не хочешь мне что–нибудь сказать? Например, прощения попросить?! Неужели ты не понимаешь, что мы могли разбиться, — оба! Просто больше не встать, или остаться калеками там, на дороге — по твоей милости?!
Плечам и спине без горячей мужской руки стало невыносимо холодно. Я сглотнула комок в горле. А меня уже несло:
— Ты всё время молчишь с тех пор, как мы выбрались, ничего не объясняешь, даже в очереди больницы ни слова толком не проронил! Неужели я недостойна твоих объяснений, скажи–ка?!
Меня смерили холодным взглядом, от которого мурашки по коже поползли. Так он на меня ещё никогда не смотрел, даже перед отпуском. Словно я в один момент стала чужой и между нами — пропасть из сталагмитов льда!
— Всё сказала?
Повисла тишина. Очень не хотелось признавать, что я действительно закончила, поэтому я просто отвернулась. Неожиданно стало темно и только из узеньких окошек бил тусклый дневной свет с улиц. К счастью, нам быстро принесли настольные фонарики, сделанные под лампадки. А Макс как сидел, сложив на груди красивые руки, так и не шелохнулся. Только когда мы остались наедине, продолжил хмуро:
— Разрешите доложить, дорогая фурия?
Я взрослая женщина, я взрослая… Но отчего так хочется сделать что–нибудь по–детски гадкое?!
— Не беси меня.
— Слушай, мне показалось, или мы стали лучше понимать друг друга за эту неделю? — Спросил с холодной иронией в голосе и непременным прищуром на один глаз. — Я к тому, Кать, что пережил не меньше тебя, но не срываюсь на непристойный визг, как пьяная маркитантка.
Теперь была моя очередь сосредоточенно ковырять вилкой содержимое тарелки. Кому тут должно быть стыдно? Мне что ли?..
— Я потерял управление машиной, — собравшись с духом, произнёс он в полной тишине. — И я не знаю, как тебе ответить на твой вопрос. Думаешь, я не понимаю, что могло произойти? Но можешь обижаться на меня, сколько захочешь. От меня в тот момент практически ничего не зависело. Машина, которая совсем недавно прошла техосмотр так себя вести не должна. Даже с учётом дождя. Даже с учётом уникальных местных дорог, которые ремонтируют от случая к случаю.
Тишина полупустого заведения давила своей безысходностью. Признавать свою неправоту я не хотела, поэтому ели молча, каждый думая о своём. Деловой такой ужин. Без тёплых взглядов, улыбок, привычных шуток и излюбленного обсуждения фильмов на основе древнегреческого эпоса.
Тишину разрушил телефонный звонок с неопределившимся номером. Что, опять какой–нибудь «соцопрос, который не займёт много времени»? Ответила, просто чтобы разрядить холодную атмосферу. И тут же услышала знакомый до дрожи в коленках голос:
— Кать, не бросай трубку. Достать твой новый номер было не просто.
Бросило в жар. Вот Юрки мне ещё не хватало!
— Что ты хотел? — тихо буркнула, всем существом ощущая напряжённый вопросительный взгляд Макса.
— Я хотел?.. Это уже не важно, чего хотел я. Ты пожелала развода. Я готов обсудить детали при личной встрече. Договоримся о мирном решении, поделим квартиру и мебель.
— Когда? — поймала на себе испепеляющий взгляд и заёрзала, невольно отодвигаясь.
— Приезжай завтра вечером. Набери мне, договоримся.
— Хорошо…
Стоило сбросить звонок дрожащими пальцами, как Макс безапелляционно заявил:
— Я тебя туда не отпущу. Пусть приезжает в кафе напротив дома.
— Ты что, подслушивал?!
— Значит, действительно к себе позвал квартиру делить? — снисходительно хмыкнул, щурясь на меня исподлобья.
— Макс, ты ведь сам спрашивал про развод. И что значит «не отпущу»?
— То и значит. Он тебе красивых баллад сейчас насочиняет, и домой ты не вернёшься. И я, конечно, ценю одиночество, но буду безмерно скучать по твоему коту и дорогим женским шампуням в ванной, вытеснившим всё драгоценное мне пространство.
— Ты драматизируешь, — нахохлилась.
— Несомненно. Но это не меняет моего условия насчёт кафе.
— Максим, он — мой муж, в конце концов! И мы должны…
— А я тебе кто? — перебил. — Игрушка без права голоса?
Вопрос повис в воздухе, я отвернулась. Если бы он знал, сколько значит для меня, то не стал бы даже спрашивать об этом! Неужели он до сих пор этого не понял? Я ведь столько раз могла уйти, но столько терпела, столько вынесла! Да я же первая сказала, что люблю, а в ответ ни разу, — вот ни единого доброго раза не услышала того же!.. И ради чего? Ради вот этого глупого вопроса с претензией?!
И стоило мне повернуться к нему, чтобы объясниться, как Макс молча встал, бросив салфетку на стол, и направился к выходу.
Сердце замерло, время остановилось.
Он уходит.
Уходит!..
— Максим!.. — вскочила с места, тут же забыв об обиде.
Мой голос слишком громко раздался в пустом зале, даже тихая музыка не скрасила звона тревожных нот. Он обернулся лишь у выхода. Мрачный, серый. И, черт возьми, это в сто раз больнее пощёчины, когда такой человек, как Макс, всё так же молча отстраняется от моих рук и исчезает за дверью мужского туалета.
Разве я это заслужила: вот так стоять неловко перед хлопнувшей у носа дверью на глазах у всех, и пытаться понять, насколько сильно я задела молчанием своего мужчину в ответ на важный вопрос и во что теперь всё это выльется? Разве так ведут себя влюблённые?..
Захлопнутая щербатая дверь цвета венге с хромированной ручкой и писающим мальчиком в треугольничке говорила, что так и есть. Заслужила. Ведут.
Наверное, я просто заигралась в любимую.
Да, так и было!..
Зная, что многие капризы сойдут мне с рук, я с упоением жаждущего пить в пустыне — пользовалась этим. Чувствовала, что играю с огнём, что пожалею, но уже не могла остановиться.
Как глупо вышло!
— Девушка, ещё что–нибудь заказывать будете, — поинтересовалась официантка, вышколено улыбаясь и косясь на слишком близкую теперь входную дверь.
— Мыло и верёвку, — рассеянно буркнула.
— Простите?..
— А?.. — вернулась в реальность. — Счёт, пожалуйста, — стушевалась.
А ведь раньше это я у Юры спрашивала, кто я ему, когда мы ссорились. А он молчал, подлец. Молчал и отворачивался, — прямо как я несколько минут назад!.. А Катя — кактус. Кактус безголовый!..
Прошло немало времени, прежде чем я успела в деталях запомнить эту клятую дверь, поковырять давно остывший десерт и начать всерьёз волноваться. Это чем там надо так долго заниматься, а?.. А вдруг у Макса с сердцем проблемы?
Туалеты здесь маленькие, на две кабинки максимум, насколько я уже могла судить по женской его части. Но зашли туда уже больше двух человек, — не показатель, конечно, но...
Хуже уже не будет. Хуже неизвестности может быть только растянутое во времени ожидание! Расплатившись и улучив момент, когда никто не смотрит, я сделала вид, будто мне снова приспичило. У девочек это бывает, — никто и не обернулся! А если наткнусь на кого — нибудь, то скажу "ой!.."
Но в мужском закутке никого не было. Чистенько, свежо, огромное окно из зальчика с умывальниками приоткрыто. Обе кабинки были приветливо распахнуты, являя миру свои пустые недра.
Я подозрительно покосилась на окно. Потом на дверь. И снова на окно. Это шутка?!
Взяв себя в руки, я снова оглядела помещение, но, разумеется, никого не нашла. Хуже того, я даже не знала, как реагировать! Одно дело, если бы просто ушёл и бросил. Но сбежать через окно это слишком эксцентрично для уравновешенного, терпеливого и романтичного Максима. Ну не с ножом же на него напали!.. А может, я просмотрела, как он вышел, пока пирожное изучала? Да нет, не могла!..
— Девушка, вы, наверное, ошиблись, — ехидно улыбнулся молодой парень на пороге тайной мужской комнаты.
— Ещё как!.. — буркнула, ретируясь наружу.
Ничего, деньги у меня есть, доберусь и сама до дома... До дома.
Я закусила губу, затормозив на пороге кафе. Подумала, и решила набрать номер Макса.
— Поручик первого императорского полка у аппарата! — с мрачной иронией в голосе отозвался он.
Ответил сразу, да ещё и шутит — даже выдохнула!
— Дорогой, а ты где? — вкрадчиво поинтересовалась, — У меня тут счета не оплачены, поклонники разбежались, и прибить некого...
— Мадам, пока вы исследовали совершенно неприличные для дамы места, — я невольно обернулась, но никого не нашла. — ...Я нашёл для нас карету, ведущую прямиком в скромные деревни моего родового поместья... В общем, выходи уже, Несмеяна моя. Если не успеем сегодня до дома добраться, амператор мне завтра башку оттяпает, и никакое женское заступничество не поможет.
Последние слова я услышала уже обоими ушами, улыбаясь, как майское солнышко и неловко краснея, пока сминала у груди шуршащий букетик из нежно — зелёных и белых лилий, садясь на заднее сидение аккуратного баклажанового фордика.
