— Семь лет… Семь чёртовых лет завоевания доверия и авторитета — коту под хвост!.. Даже если он не уволит меня теперь, даже если выполнит это обещание… Катерина, чем ты думала, когда звонила ему?! Что он теперь обо мне будет думать? Что моя любовница лучше меня знает, когда и куда мне идти в отпуск? Что я не способен принять решение даже по поводу такой мелочи?! Какой из меня после этого руководитель?!!
Я молчала, затравленно глядя на Макса. Было обидно и больно. Но всё же я сделала попытку оправдаться:
— Ты загнал себя. Я просто хотела тебя поддержать. Разве это плохо?
Но он не слушал. Зло отшвырнул корягу из–под ног и явно искал, на чём сорвать злость ещё.
— О, Господи… Зачем я только тебя послушал?! Да завтра тендер, который я готовил три месяца, вкалывая, как проклятый! Если его провалят, то убытки компании мне придётся покрывать из своего кармана. А это десятки тысяч долларов!.. Десятки. Тысяч. Долларов!
Теперь сглотнула я. О таких рисках я просто не подумала… Но ведь и я участвовала в подобных мероприятиях, и знаю, что это такое! Да, это тяжело, это выматывает, но готовят его, как правило, несколько человек. А значит, незаменимых людей быть не должно, — и, учитывая характер Максима Станиславовича, его подчинённые просто не могут плохо справиться с задачей!
— На тендере не обязательно присутствие руководства, — тихо произнесла. — Если ты готовил его три месяца, то твои подчинённые прекрасно справятся и без тебя. И Чиграков ночью мне на почту скинул подписанный им приказ с печатью о твоём отпуске. Официально он с завтрашнего дня. Приказ у меня в сумке. Если не веришь — позвони шефу.
Макс стиснул зубы, поморщившись, а затем неожиданно замер, словно сражённый мыслью и подарил мне очень колючий, изучающий взгляд.
— А кстати, дорогая, — прошипел. — А с какой это стати он вообще стал тебя слушать? — угрожающий шаг ко мне. — Насколько я знаю, ваше знакомство исключительно поверхностное и недолгое. Может, вас связывают более, — выделил, — тесные отношения?!
Знакомство у нас и впрямь было весьма далёкое от дружеского, но и совершенно не имело никакого отношения к тому, в чём меня сейчас обвиняли! Просто за годы работы на прежнем месте я научилась находить подход даже к малознакомым людям и сделала упор на то, что Максим — очень ценный сотрудник, и в данный момент он нуждается в отдыхе, как и все, кто получил законный отпуск. Я была предельно вежлива и доброжелательна, что позволило мне выложить факты и быть выслушанной до конца. Чиграков был изумлён моей смелостью, а, узнав кто я, и вовсе посетовал на то, что его любовницы о нём так не заботятся. Для завершения дела пришлось припомнить трудовой кодекс, воззвать к совести и добить потерей ценного сотрудника в разгар подъёма фирмы ввиду потери его работоспособности.
— Может, у тебя всё схвачено? На всех, — выделил, — уровнях?!
— Не имею привычки изменять, — отрезала зло, оскорбившись. — А Чиграков адекватный человек, и отнёсся к моей просьбе с юмором и пониманием. Это ты готов умереть на своей работе и унизить из–за неё тех, кто тебя любит! — выпалила, чувствуя, как в глазах стоит подрагивающая стена слёз. А ещё внутренне сжалась от того, что призналась в своих чувствах к Максу впервые.
Ответа я не услышала. Вместо этого хмурый мужчина молча достал свой айфон, и, бродя туда–обратно, с кем–то заговорил. Потом сделал ещё несколько звонков, но уже гораздо более спокойный и собранный. Я не стала дожидаться, пока он что–то решит, осознав, что мы ругаемся возле коттеджа, который сняли несколько минут назад, судя по его номеру. Просто открыла двери ключом и вошла в остро пахнущий деревом дом.
Давно я не чувствовала себя так паршиво. Хотелось расплакаться, разбить что–нибудь на мелкие кусочки, разломать, выплеснуть злость и боль наружу!
Я ведь полночи не спала, выбирая место, договариваясь о нашем отпуске со своим начальством, с начальством Макса, со Светланой, которой достались на попечение ещё и коты за некоторые интересные подробности моей авантюры. Собирала вещи, таскала их в машину… и ещё часа три крутилась, пытаясь уснуть!
Наверное, я просто перенервничала. Забравшись на второй этаж, где находилась огромная спальня в деревенском стиле, я уткнулась в подушку, оглушённая, не в состоянии даже пореветь. Плечи болели в предзнаменовании будущих синяков. В душе образовалась пустота, словно космос. Некоторое время я просто созерцала узор на покрывале. Ну что я такого сделала? Поработала секретаршей для своего мужчины — всего–то!
И что за глупые подозрения?! Да у меня в жизни всего два мужчины было, — Юрка да Макс! Не люблю перебирать, очень уж тяжело с этими инопланетянами…
Ведь даже отпуск организовала на свои кровные, так и не прикоснувшись к его кредитке. Не может быть всё так плохо. Не может. Он другой, он не должен быть таким же сволочным эгоистом, как Юрка. Просто работа для него — намного более личное пространство, чем дом… Может, я и впрямь перегнула палку? Может, действительно стоило спросить, обговорить, настаивать ещё пару недель…
Всхлипнула, размазывая слёзы по щекам.
Пойти извиниться?..
Не пойду. За что я должна извиняться?..
Тихо скрипнула тяжёлая деревянная дверь первого этажа. Шорохи, шаги, шуршание. С глухим хлопком вылетела пробка из бутылки, судя по звуку. Шампанское? Вино? Шершавый язык мгновенно прилип к нёбу. Шампанское я тоже хочу. Но вниз не пойду.
— Знаешь, я никогда никому не позволял жить в своей квартире дольше двух недель, — услышала я голос с первого этажа и навострила уши. — Мне было некомфортно каждый день сталкиваться с малознакомыми женщинами, разве что только в постели. Находить чужие вещи по всему дому…
Послышалось нарастающее шипение. Значит, шампанское…
— …И меня нисколько бы не остановило твоё семейное положение, если бы я не хотел больше тебя видеть. Помог бы снять квартиру, первое время обеспечивал бы… Ты даже не представляешь себе, сколько раз я был близок к такому решению! Но это не потребовалось. Ты оказалась заботливой и очень тактичной, даже несмотря на то, что разворошила мой шкаф…
Как же он мне сейчас бывшего шефа напоминает в день увольнения!..
— Не разворошила, а погладила и аккуратно сложила ворох вещей, — оскорблённо отозвалась, не выдержав нападок.
— Не важно, — грустно усмехнулся. — Я ценил тебя именно за то, что ты знаешь комфортные для нас обоих границы и не требуешь внимания двадцать четыре часа в сутки, как твои предшественницы. За аккуратность и хозяйственность. За то, что тебе оказалось можно доверить больше, чем постель и хозяйство. И я, чёрт возьми, даже привык занимать в кровати меньше места, не говоря уже о том, чтобы перестать вздрагивать от того, что кто–то ещё находится в моей квартире!..
Послышались неспешные шаги на скрипучей лестнице. Отчего–то захотелось притвориться мёртвой, или спящей, или вообще исчезнуть!
— Месяц, Катерина. Всего месяц ушёл на то, чтобы это произошло. Невероятное достижение для моей женщины! Я впустил тебя в свою жизнь, не задумываясь. Не считай, что это было просто. Между взаимной симпатией и прочным доверием — пропасть. И вот, ты с треском ломаешь ставшие уже привычными нормы. Ломаешь моё доверие!..
Макс появился в комнате с двумя бокалами шампанского.
Отвернулась, спряталась, сжалась. Нет меня, хоть кричи. И во рту уже солоно от искусанной губы.
Вздохнул, постоял.
Скрип пола всё приближался за моей спиной, затем крякнула старенькая тахта, всколыхнув и меня.
— Не делай так больше, пожалуйста, — тихо сказал он. — Я могу отдать тебе на растерзание дом, себя, своё сердце… Но не делай меня беспомощным в том, что для меня свято. В конце концов, это я должен обеспечивать нас полноценным отдыхом, а не ты. И это должно происходить с обоюдного согласия, как бы тебе не показалось это трудным.
Болят плечи. Немилосердно болят. Усталость и апатия навалились разом. Наверное, в жизни каждой пары наступает момент, когда опускаются руки. Когда борешься из последних сил за то, чтобы быть вместе, вкладываешь в него всю себя. А в результате… Сама и виновата. Во всём.
— Мы остаёмся? — спросила, в отупении разглядывая естественный узор на лакированных брёвнах.
Макс тяжело вздохнул.
— Если тендер завтра провалится, — я тебе не смогу этого простить. Но, надеюсь, будет так, как ты сказала.
Молчу. Выжидание почти прожигает спину. Макс подождал ещё немного, вздохнул и… ушёл.
Через двадцать минут терзаний у меня начали свинцовой тяжестью наливаться веки. Шесть часов езды, предыдущая бессонная ночь и психологическая напряжённость придавили тяжёлым сонным покрывалом.
Когда я открыла глаза, то увидела в окне большую, как блин и яркую луну. Я и забыла, какая она бывает вдали от мегаполисов. Обычно смог скрывает её грязной дымкой, и луна словно прячется подальше, повыше. А здесь эта огромная царица просто потрясала своей невинностью и чистотой. Кроме вида прекрасной луны даже сквозь закрытое окно было слышно, как ухает в лесу сова, как стрекочут кузнечики и изредка доносятся самые разные голоса птиц.
Как же здесь тихо…
Я обернулась, в надежде найти обиженного гусара рядом с собой, но вторая половина постели пустовала. Вот так. Кажется, — всё. Хотела сделать лучше… Но ведь он к концу разговора уже говорил шутливо? Нет, ругался, конечно, грозился, но о том, чтобы уехать, и окончательно расстаться разговора не было? Или?..
Опустив ноги на ковёр, я наткнулась на сброшенные вечером туфли, тут же ощутив, что силиконовые резинки на чулках здорово мешают жить! Туфли были в комьях земли, и, кажется, им пришёл конец, судя по надломанному у основания каблуку. Раньше я бы расстроилась, — дорогие ведь, любимые. Но сейчас было не до них.
Быстро спустившись вниз и никого там не обнаружив, я немного напряглась. Может, гулять ушёл? Луна, озеро… Он же говорил, что его дядя любит рыбачить!..
Схватив свой смартфон, я обнаружила на его светящемся дисплее сообщение от Макса и внутренне сжалась.
«Мы оба зашли слишком далеко. Сумки из багажника я принёс, захочешь увидеться до утра, — приходи на мостки, только оденься теплее и прихвати вина»
Джинсы, кроссовки и новенькая толстовка с капюшоном делали ночь немного уютнее. Бутылка холодила руку, и лишь надоедливый визг комаров отвлекал от того, чтобы сжиматься всё сильнее с каждым неспешным шагом, сделанным в сторону озера. Иногда некоторые вопросы просто хочется оставить без ответов. Потому что ответы могут оказаться слишком жестокими…
Переодетый в удобные вещи, которые я собрала в сумку, Макс сидел чуть поодаль от мостков с удочкой. Нахохленный, задумчивый, в накинутом на голову капюшоне ветровки. Я постояла в нерешительности.
— Клюёт? — тихо осведомилась, стараясь не шуметь.
Он неопределённо кивнул, никак не реагируя на то, что я уселась на корточки рядом, поставив на землю бутылку со стаканчиками. Его молчание раздавливало и оглушало.
— Знаешь, когда я последний раз вот так рыбачил? — спросил вдруг задумчиво.
— Нет, — затаилась, удивлённо рассматривая его лицо.
— Мне было лет пятнадцать. Мы с дядькой жили в приморском мелком городишке, выходили в море. Да я и один частенько рыбачил вместо уроков. Жутким прогульщиком был... Зато как потом радовалась мать, когда я приносил деньги за проданный на рынке улов, какие вкусные штуки готовила… — ностальгическая улыбка появилась на лице, озарённом светом луны. — Знаешь, как дядька горой за меня стоял, если в школе начинались проблемы с учёбой?.. — повернулся ко мне. — Даже отец таким не был…
Он вздохнул, сощурив глаза, и посмотрел в яркое, бескрайнее полотно звёздного неба.
— И ведь, — ты представляешь? — столько раз была возможность приехать к нему за пятнадцать лет… Но я выбирал дорогие отели зарубежья, экскурсии, командировки. Всё обещал, что скоро, обязательно приеду. Даже верил в это сам, не задумываясь. А потом окончательно ушёл в работу с головой. Только дядька так и не дождался, — умер два года назад. Едва ли не единственный по–настоящему близкий и дорогой человек. Так жаль…
Совсем не специально получилось, что я потянулась погладить мужское плечо, а в результате угодила в объятия. Он стиснул меня, как игрушку, горячо выдыхая в шею, отираясь лицом о моё, жёстко оглаживая спину и не давая ни шанса хотя бы изменить неудобную позу. Но я и не пыталась, хотя сдавливать синяки на плечах — сомнительное удовольствие!..
Просто не понаслышке знала, что даже у самых сильных и волевых людей в душе бывает сокрытая боль за близких, которую они вынуждены в себе носить. Не позволять проявлять себе слабость даже в деталях, не признавать очевидных чувств, и улыбаться, улыбаться миру, чтобы никто никогда не догадался, что и у таких людей бывает самая настоящая боль. И только иногда, совсем чуть–чуть приоткрыть вдруг железный заслон, если кто–то очень–очень близкий окажется рядом…
А потом вдруг лёг спиной на траву вместе со мной. Молча вглядывался в моё лицо, расслабленно оглаживая щёки руками. Тёплый, немного поблескивающий взгляд поселил во мне растерянность. Я никогда не видела его таким. Словно с человека сдёрнули покров, и он под ним оказался совершенно иным. Возможно, слишком нежным и ранимым, но стоит ли судить по нескольким минутам?
— Ты знаешь, что я ещё ни на ком так не срывался? — сощурился, мягко улыбнувшись.
Ещё бы комары в попу не впивались…
— Я бы и не хотела этого знать, — виновато улыбнулась, пряча взгляд.
— Прости, — хрипло шепнул, прижимая мою голову к своей груди. — Прости, девочка… Я так виноват перед тобой!.. — поцеловал в макушку, лоб, лицо. — Так грубо сорвался, дурак… Думал, не простишь, уедешь!..
— А я ещё и не простила!
— И правильно сделала, — нашёл губами мои.
Где–то в глубине леса одиноко ухнула сова. Наверное, завидовала жарким поцелуям и тесным объятиям.
— Авантюристка моя, — выдохнул в макушку, целуя волосы.
Я улыбнулась, ощущая, что комок обиды действительно тает. До конца, к сожалению, не исчез, но начало меня устраивало.
— Знаешь, я немного поспала… Если сейчас выехать, то к утру ты будешь на работе, — неуверенно предложила. Или давай я тебе ключи дам. Ты ещё успеешь…
— Нет уж, мадам, — сел вместе со мной, хмыкнув. — Раз заварила кашу, то расхлёбывать будем вместе, — коротко прижался к моим губам. — Назвалась Чигракову моей, — так будь любезна соответствовать!
— Макс… Ну я же правда хотела как лучше! А ты…
— А я болван и злодей!.. — шутливо прорычал, несколько раз качнув на коленях. — Кать, ну куда мы в ночь поедем? — Посерьёзнел. — Поздно. Да и раз уж организовала всю эту авантюру, дай хоть насладиться. У меня с юношества не было свиданий при луне в лесу с прекрасной девушкой, и уж тем более меня никогда никто не похищал! Может, в этом и правда что–то есть?
Сзади раздался плеск воды, затем снова — сильнее…
Мы вскочили, не сговариваясь, и через несколько восторженно–встревоженных «уйдёт!!!», «какая большая!..», «подсекай, подсекай!» с радостью вытащили на берег небольшого, трепыхающегося на траве карпа…
Удивительное дело, но даже маленький свежепойманный карп, которого мы приготовили на мангале, был просто объедением! Конечно, он быстро кончился, и захотелось ещё. Макс выглядел очень довольным, кидая совсем по–мальчишески гордые взгляды на меня и тарелку с останками карпа.
Я молчала, затравленно глядя на Макса. Было обидно и больно. Но всё же я сделала попытку оправдаться:
— Ты загнал себя. Я просто хотела тебя поддержать. Разве это плохо?
Но он не слушал. Зло отшвырнул корягу из–под ног и явно искал, на чём сорвать злость ещё.
— О, Господи… Зачем я только тебя послушал?! Да завтра тендер, который я готовил три месяца, вкалывая, как проклятый! Если его провалят, то убытки компании мне придётся покрывать из своего кармана. А это десятки тысяч долларов!.. Десятки. Тысяч. Долларов!
Теперь сглотнула я. О таких рисках я просто не подумала… Но ведь и я участвовала в подобных мероприятиях, и знаю, что это такое! Да, это тяжело, это выматывает, но готовят его, как правило, несколько человек. А значит, незаменимых людей быть не должно, — и, учитывая характер Максима Станиславовича, его подчинённые просто не могут плохо справиться с задачей!
— На тендере не обязательно присутствие руководства, — тихо произнесла. — Если ты готовил его три месяца, то твои подчинённые прекрасно справятся и без тебя. И Чиграков ночью мне на почту скинул подписанный им приказ с печатью о твоём отпуске. Официально он с завтрашнего дня. Приказ у меня в сумке. Если не веришь — позвони шефу.
Макс стиснул зубы, поморщившись, а затем неожиданно замер, словно сражённый мыслью и подарил мне очень колючий, изучающий взгляд.
— А кстати, дорогая, — прошипел. — А с какой это стати он вообще стал тебя слушать? — угрожающий шаг ко мне. — Насколько я знаю, ваше знакомство исключительно поверхностное и недолгое. Может, вас связывают более, — выделил, — тесные отношения?!
Знакомство у нас и впрямь было весьма далёкое от дружеского, но и совершенно не имело никакого отношения к тому, в чём меня сейчас обвиняли! Просто за годы работы на прежнем месте я научилась находить подход даже к малознакомым людям и сделала упор на то, что Максим — очень ценный сотрудник, и в данный момент он нуждается в отдыхе, как и все, кто получил законный отпуск. Я была предельно вежлива и доброжелательна, что позволило мне выложить факты и быть выслушанной до конца. Чиграков был изумлён моей смелостью, а, узнав кто я, и вовсе посетовал на то, что его любовницы о нём так не заботятся. Для завершения дела пришлось припомнить трудовой кодекс, воззвать к совести и добить потерей ценного сотрудника в разгар подъёма фирмы ввиду потери его работоспособности.
— Может, у тебя всё схвачено? На всех, — выделил, — уровнях?!
— Не имею привычки изменять, — отрезала зло, оскорбившись. — А Чиграков адекватный человек, и отнёсся к моей просьбе с юмором и пониманием. Это ты готов умереть на своей работе и унизить из–за неё тех, кто тебя любит! — выпалила, чувствуя, как в глазах стоит подрагивающая стена слёз. А ещё внутренне сжалась от того, что призналась в своих чувствах к Максу впервые.
Ответа я не услышала. Вместо этого хмурый мужчина молча достал свой айфон, и, бродя туда–обратно, с кем–то заговорил. Потом сделал ещё несколько звонков, но уже гораздо более спокойный и собранный. Я не стала дожидаться, пока он что–то решит, осознав, что мы ругаемся возле коттеджа, который сняли несколько минут назад, судя по его номеру. Просто открыла двери ключом и вошла в остро пахнущий деревом дом.
Давно я не чувствовала себя так паршиво. Хотелось расплакаться, разбить что–нибудь на мелкие кусочки, разломать, выплеснуть злость и боль наружу!
Я ведь полночи не спала, выбирая место, договариваясь о нашем отпуске со своим начальством, с начальством Макса, со Светланой, которой достались на попечение ещё и коты за некоторые интересные подробности моей авантюры. Собирала вещи, таскала их в машину… и ещё часа три крутилась, пытаясь уснуть!
Наверное, я просто перенервничала. Забравшись на второй этаж, где находилась огромная спальня в деревенском стиле, я уткнулась в подушку, оглушённая, не в состоянии даже пореветь. Плечи болели в предзнаменовании будущих синяков. В душе образовалась пустота, словно космос. Некоторое время я просто созерцала узор на покрывале. Ну что я такого сделала? Поработала секретаршей для своего мужчины — всего–то!
И что за глупые подозрения?! Да у меня в жизни всего два мужчины было, — Юрка да Макс! Не люблю перебирать, очень уж тяжело с этими инопланетянами…
Ведь даже отпуск организовала на свои кровные, так и не прикоснувшись к его кредитке. Не может быть всё так плохо. Не может. Он другой, он не должен быть таким же сволочным эгоистом, как Юрка. Просто работа для него — намного более личное пространство, чем дом… Может, я и впрямь перегнула палку? Может, действительно стоило спросить, обговорить, настаивать ещё пару недель…
Всхлипнула, размазывая слёзы по щекам.
Пойти извиниться?..
Не пойду. За что я должна извиняться?..
Тихо скрипнула тяжёлая деревянная дверь первого этажа. Шорохи, шаги, шуршание. С глухим хлопком вылетела пробка из бутылки, судя по звуку. Шампанское? Вино? Шершавый язык мгновенно прилип к нёбу. Шампанское я тоже хочу. Но вниз не пойду.
— Знаешь, я никогда никому не позволял жить в своей квартире дольше двух недель, — услышала я голос с первого этажа и навострила уши. — Мне было некомфортно каждый день сталкиваться с малознакомыми женщинами, разве что только в постели. Находить чужие вещи по всему дому…
Послышалось нарастающее шипение. Значит, шампанское…
— …И меня нисколько бы не остановило твоё семейное положение, если бы я не хотел больше тебя видеть. Помог бы снять квартиру, первое время обеспечивал бы… Ты даже не представляешь себе, сколько раз я был близок к такому решению! Но это не потребовалось. Ты оказалась заботливой и очень тактичной, даже несмотря на то, что разворошила мой шкаф…
Как же он мне сейчас бывшего шефа напоминает в день увольнения!..
— Не разворошила, а погладила и аккуратно сложила ворох вещей, — оскорблённо отозвалась, не выдержав нападок.
— Не важно, — грустно усмехнулся. — Я ценил тебя именно за то, что ты знаешь комфортные для нас обоих границы и не требуешь внимания двадцать четыре часа в сутки, как твои предшественницы. За аккуратность и хозяйственность. За то, что тебе оказалось можно доверить больше, чем постель и хозяйство. И я, чёрт возьми, даже привык занимать в кровати меньше места, не говоря уже о том, чтобы перестать вздрагивать от того, что кто–то ещё находится в моей квартире!..
Послышались неспешные шаги на скрипучей лестнице. Отчего–то захотелось притвориться мёртвой, или спящей, или вообще исчезнуть!
— Месяц, Катерина. Всего месяц ушёл на то, чтобы это произошло. Невероятное достижение для моей женщины! Я впустил тебя в свою жизнь, не задумываясь. Не считай, что это было просто. Между взаимной симпатией и прочным доверием — пропасть. И вот, ты с треском ломаешь ставшие уже привычными нормы. Ломаешь моё доверие!..
Макс появился в комнате с двумя бокалами шампанского.
Отвернулась, спряталась, сжалась. Нет меня, хоть кричи. И во рту уже солоно от искусанной губы.
Вздохнул, постоял.
Скрип пола всё приближался за моей спиной, затем крякнула старенькая тахта, всколыхнув и меня.
— Не делай так больше, пожалуйста, — тихо сказал он. — Я могу отдать тебе на растерзание дом, себя, своё сердце… Но не делай меня беспомощным в том, что для меня свято. В конце концов, это я должен обеспечивать нас полноценным отдыхом, а не ты. И это должно происходить с обоюдного согласия, как бы тебе не показалось это трудным.
Болят плечи. Немилосердно болят. Усталость и апатия навалились разом. Наверное, в жизни каждой пары наступает момент, когда опускаются руки. Когда борешься из последних сил за то, чтобы быть вместе, вкладываешь в него всю себя. А в результате… Сама и виновата. Во всём.
— Мы остаёмся? — спросила, в отупении разглядывая естественный узор на лакированных брёвнах.
Макс тяжело вздохнул.
— Если тендер завтра провалится, — я тебе не смогу этого простить. Но, надеюсь, будет так, как ты сказала.
Молчу. Выжидание почти прожигает спину. Макс подождал ещё немного, вздохнул и… ушёл.
Через двадцать минут терзаний у меня начали свинцовой тяжестью наливаться веки. Шесть часов езды, предыдущая бессонная ночь и психологическая напряжённость придавили тяжёлым сонным покрывалом.
Когда я открыла глаза, то увидела в окне большую, как блин и яркую луну. Я и забыла, какая она бывает вдали от мегаполисов. Обычно смог скрывает её грязной дымкой, и луна словно прячется подальше, повыше. А здесь эта огромная царица просто потрясала своей невинностью и чистотой. Кроме вида прекрасной луны даже сквозь закрытое окно было слышно, как ухает в лесу сова, как стрекочут кузнечики и изредка доносятся самые разные голоса птиц.
Как же здесь тихо…
Я обернулась, в надежде найти обиженного гусара рядом с собой, но вторая половина постели пустовала. Вот так. Кажется, — всё. Хотела сделать лучше… Но ведь он к концу разговора уже говорил шутливо? Нет, ругался, конечно, грозился, но о том, чтобы уехать, и окончательно расстаться разговора не было? Или?..
Опустив ноги на ковёр, я наткнулась на сброшенные вечером туфли, тут же ощутив, что силиконовые резинки на чулках здорово мешают жить! Туфли были в комьях земли, и, кажется, им пришёл конец, судя по надломанному у основания каблуку. Раньше я бы расстроилась, — дорогие ведь, любимые. Но сейчас было не до них.
Быстро спустившись вниз и никого там не обнаружив, я немного напряглась. Может, гулять ушёл? Луна, озеро… Он же говорил, что его дядя любит рыбачить!..
Схватив свой смартфон, я обнаружила на его светящемся дисплее сообщение от Макса и внутренне сжалась.
«Мы оба зашли слишком далеко. Сумки из багажника я принёс, захочешь увидеться до утра, — приходи на мостки, только оденься теплее и прихвати вина»
Джинсы, кроссовки и новенькая толстовка с капюшоном делали ночь немного уютнее. Бутылка холодила руку, и лишь надоедливый визг комаров отвлекал от того, чтобы сжиматься всё сильнее с каждым неспешным шагом, сделанным в сторону озера. Иногда некоторые вопросы просто хочется оставить без ответов. Потому что ответы могут оказаться слишком жестокими…
Переодетый в удобные вещи, которые я собрала в сумку, Макс сидел чуть поодаль от мостков с удочкой. Нахохленный, задумчивый, в накинутом на голову капюшоне ветровки. Я постояла в нерешительности.
— Клюёт? — тихо осведомилась, стараясь не шуметь.
Он неопределённо кивнул, никак не реагируя на то, что я уселась на корточки рядом, поставив на землю бутылку со стаканчиками. Его молчание раздавливало и оглушало.
— Знаешь, когда я последний раз вот так рыбачил? — спросил вдруг задумчиво.
— Нет, — затаилась, удивлённо рассматривая его лицо.
— Мне было лет пятнадцать. Мы с дядькой жили в приморском мелком городишке, выходили в море. Да я и один частенько рыбачил вместо уроков. Жутким прогульщиком был... Зато как потом радовалась мать, когда я приносил деньги за проданный на рынке улов, какие вкусные штуки готовила… — ностальгическая улыбка появилась на лице, озарённом светом луны. — Знаешь, как дядька горой за меня стоял, если в школе начинались проблемы с учёбой?.. — повернулся ко мне. — Даже отец таким не был…
Он вздохнул, сощурив глаза, и посмотрел в яркое, бескрайнее полотно звёздного неба.
— И ведь, — ты представляешь? — столько раз была возможность приехать к нему за пятнадцать лет… Но я выбирал дорогие отели зарубежья, экскурсии, командировки. Всё обещал, что скоро, обязательно приеду. Даже верил в это сам, не задумываясь. А потом окончательно ушёл в работу с головой. Только дядька так и не дождался, — умер два года назад. Едва ли не единственный по–настоящему близкий и дорогой человек. Так жаль…
Совсем не специально получилось, что я потянулась погладить мужское плечо, а в результате угодила в объятия. Он стиснул меня, как игрушку, горячо выдыхая в шею, отираясь лицом о моё, жёстко оглаживая спину и не давая ни шанса хотя бы изменить неудобную позу. Но я и не пыталась, хотя сдавливать синяки на плечах — сомнительное удовольствие!..
Просто не понаслышке знала, что даже у самых сильных и волевых людей в душе бывает сокрытая боль за близких, которую они вынуждены в себе носить. Не позволять проявлять себе слабость даже в деталях, не признавать очевидных чувств, и улыбаться, улыбаться миру, чтобы никто никогда не догадался, что и у таких людей бывает самая настоящая боль. И только иногда, совсем чуть–чуть приоткрыть вдруг железный заслон, если кто–то очень–очень близкий окажется рядом…
А потом вдруг лёг спиной на траву вместе со мной. Молча вглядывался в моё лицо, расслабленно оглаживая щёки руками. Тёплый, немного поблескивающий взгляд поселил во мне растерянность. Я никогда не видела его таким. Словно с человека сдёрнули покров, и он под ним оказался совершенно иным. Возможно, слишком нежным и ранимым, но стоит ли судить по нескольким минутам?
— Ты знаешь, что я ещё ни на ком так не срывался? — сощурился, мягко улыбнувшись.
Ещё бы комары в попу не впивались…
— Я бы и не хотела этого знать, — виновато улыбнулась, пряча взгляд.
— Прости, — хрипло шепнул, прижимая мою голову к своей груди. — Прости, девочка… Я так виноват перед тобой!.. — поцеловал в макушку, лоб, лицо. — Так грубо сорвался, дурак… Думал, не простишь, уедешь!..
— А я ещё и не простила!
— И правильно сделала, — нашёл губами мои.
Где–то в глубине леса одиноко ухнула сова. Наверное, завидовала жарким поцелуям и тесным объятиям.
— Авантюристка моя, — выдохнул в макушку, целуя волосы.
Я улыбнулась, ощущая, что комок обиды действительно тает. До конца, к сожалению, не исчез, но начало меня устраивало.
— Знаешь, я немного поспала… Если сейчас выехать, то к утру ты будешь на работе, — неуверенно предложила. Или давай я тебе ключи дам. Ты ещё успеешь…
— Нет уж, мадам, — сел вместе со мной, хмыкнув. — Раз заварила кашу, то расхлёбывать будем вместе, — коротко прижался к моим губам. — Назвалась Чигракову моей, — так будь любезна соответствовать!
— Макс… Ну я же правда хотела как лучше! А ты…
— А я болван и злодей!.. — шутливо прорычал, несколько раз качнув на коленях. — Кать, ну куда мы в ночь поедем? — Посерьёзнел. — Поздно. Да и раз уж организовала всю эту авантюру, дай хоть насладиться. У меня с юношества не было свиданий при луне в лесу с прекрасной девушкой, и уж тем более меня никогда никто не похищал! Может, в этом и правда что–то есть?
Сзади раздался плеск воды, затем снова — сильнее…
Мы вскочили, не сговариваясь, и через несколько восторженно–встревоженных «уйдёт!!!», «какая большая!..», «подсекай, подсекай!» с радостью вытащили на берег небольшого, трепыхающегося на траве карпа…
Удивительное дело, но даже маленький свежепойманный карп, которого мы приготовили на мангале, был просто объедением! Конечно, он быстро кончился, и захотелось ещё. Макс выглядел очень довольным, кидая совсем по–мальчишески гордые взгляды на меня и тарелку с останками карпа.
