Давно-давно, кажется, в прошлой жизни, а, может, в другом мире, папа подарил дочке на день рождения куклу. Опрятную, новую, в синем с белым воротничком костюмчике, юбочка и пилотка. Одним словом, морячку. Желто-рыжие волосы собраны в хвостик. Пластиковые туфельки. Да, они очень скоро потерялись, но это позже. Куклу звали Оля. А девочку Кира.
Пилотка была не к месту, ведь кукла теперь двигалась, а пилотка падала. Имя «Оля» тоже не прижилось. Как только Кира сняла с куклы пилотку и распустила ей волосы, встал вопрос:
-Как тебя назвать?
Упругие солнечные волосы поднялись блестящим шаром, тут же началось причесывание. Голова куклы была сделана из плотной резины, так что лицо посредством Киры теперь умело принимать определенное выражение: удивилась, насупилась, что-то придумала, что-то замышляет.
-Её будут звать Солнышка, - сообщила Кира старшей сестре. Нина одобрила.
Вскорости потерялся и синий костюмчик. Теперь никто не помнит, куда он подевался. Про туфельки забыли почти сразу. Куклы наряжались либо поочередно в одежки, которые остались, либо в лоскутки и старые носки. В ход шли пояса от халатов мамы, шнурки, заплатки с пуговицами и маленький шейный платок.
Младший брат, в силу возраста любивший разбирать игрушки на запчасти, много раз отрывал куклам руки, ноги и голову. Но самые стойкие держались. В том числе и Солнышка.
Удивительно, насколько Кира полюбила эту куклу. Причесывания, одевания, игры, истории с показами мод, семейные посиделки с резиновыми лягушками, пластиковым коричневым ежиком и прочим плюшевым зверьём – везде в главной роли участвовала Солнышка. Ее лицо с нарисованными глазами и губами легко и эффектно переносило косметику из цветных мелков, а огневая шевелюра вновь и вновь делала из куклы главную героиню любой фотосессии.
-На подиум приглашается Солнышка! – громким голосом ведущего объявила Кира.
-Сошка, скорее, - потертый плюшевый кот накинул на плечи куклы кусочек искусственного серого меха – шкуру африканского хищника – заплатку старой маленькой детской шубы, из которой все давно выросли.
Кукла шла по дивану, остановилась, подняв руку, замерла.
-Чик, чик, чик, - фотографировали собачка и ежик.
-Она прекрасна, - упал на спину пластиковый лягуш, зрачки рассыпались в разные стороны. Он точно без ума.
Семья жила в Сибири. Летом- жара, земля – глина, зимой – снег до середины стены дома, хрустит, блестит, стабильно минус двадцать. Железная дорога, единственный магазин, государственный. На полках – шаром покати, зато вечером ароматный белый хлеб из местного цеха; а из экзотики – свежемороженая мойва. Всегда в ассортименте.
Папа брал рюкзак и две сумки. Ранним утром он садился на поезд и уезжал в город. Пути часов пять. Задача была проста – в городе шла большая стройка и работала иностранная фирма, то ли финны, то ли немцы. Для них были открыты несколько замечательных магазинов, полных продуктов и прочих товаров повседневного спроса. Прочие товары в данном случае никого не интересовали, а вот продукты в городе всегда были отменные. Папа уехал, а к ночи вернулся с тяжеленными сумками. Дети уже спали.
В воскресенье две ранние пташки Нина и Кира на цыпочках пробрались в соседнюю комнату. Они уже знали, что здесь должна лежать провизия, привезенная папой.
Так и есть. Одна за другой на крашеном полу в центре стояли банки: компоты, маринады, варенье, трехлитровые и маленькие. Здесь же коробка с печеньем и аккуратно выставленные башни консервов. И два пакета, прозрачные, с бантиками. Девочки замерли.
-Куклы!
Конечно, нельзя было брать то, что еще не подарено, но было решено взять посмотреть и положить обратно.
Обе куклы были в одном стиле: белые платья типа русских народных длинных рубах, голубые шубки с коротким синтетическим мехом, летнего типа, как у Снегурочки, приклеенные длинные волосы, аккуратно собранные в косу. Отличались эти две блондинки тем, что у одной были большие кукольные глаза, а у другой – самые обыкновенные.
-Эта красивая, - взяли обе девочки большеглазую.
-Это кто здесь босиком? – появился из-за дверного косяка папа. Девочки подскочили, бросив куклу, и кинулись в нему на шею. Обнимая, он поднес дочек обратно к банкам с провизией. - У меня тут подарочки, - Кира и Нина снова встали на пол.
-Папа, можно мне эту! Можно эту! – в один голос запищали девочки, показывая на большеглазую. Отец посмотрел на обе куклы. Для него они были, по-видимому, одинаково красивы.
-Сделаем так! – он спрятал куклы за спиной, перемешивая. – Кому в какой руке?
Кира мигом показала на правую.
-Эту!
-Твоя! - протянул папа ей куклу. Большеглазую. Нина с обидой сжала челюсти, не подав вида. - А эта твоя! - и в это мгновение кукла ей совершенно разонравилась, но пришлось взять.
Потом девочки начали играть. Сперва — знакомство с Сошкой и остальными, потом примерки костюмов. Но кукла Нины оказалась какой-то всем недовольной и капризной. Скоро был обед. Кира как всегда полчаса сидела над тарелкой, глядя на чай. Нина тем временем достала пластилин, постоянно глядя на новую куклу сестры. Потом она примерила тряпочные голубые сапожки на свою куклу и обратно, сравнила два платья, ленточки на золотистых косах и посадила новых кукол. Этот пластик был легким и тонким, не такой тугой, как тело Сошки. Большеглазая смотрела на лягушку, а надо вперед. Нина попыталась повернуть голову, та была для этого вкручена в кукольное тело. Голова не поддалась. Нина придавила сильнее. Пластик щелкнул. Большеглазая голова была в руке, а шея — в кукле!
Нина положила сломанную игрушку на место, на глаза подступили слезы.
«Ну почему!?»- готова была прокричать она, до того было жаль красивую куклу. Еще минуту назад Нина завидовала сестре, а теперь эта кукла не нужна уже никому, а теперь, - Кирка подумает, что я специально сломала», - поняла вдруг девочка. Она хорошо знала характер сестры. И, быстро вытерев глаза, вышла из комнаты.
После обеда Кира первым делом схватила Сошку, авторитет солнцеволосой был непререкаем. А потом — Нина видела боковым зрением - большеглазую, но оказалось, что голова откручена от туловища и почему-то не получается надеть ее обратно.
-Папа! - пошла к отцу Кира, держа в руках части куклы. Отец вошел в комнату и взял сломанную игрушку. - Надень голову.
Папа посмотрел на линию слома и сразу понял, что тут не получится приклеить, голова все равно отпадет.
-Кирочка, тут беда. Не надо было отрывать голову. Её уже не вкрутить, - опустил он руки.
-Как? - округлились глаза младшей дочки. - Но я не трогала. Я оставила ее, она была целая! - непонимание ситуации, неожиданный переход от яркой радости к неотвратимой грусти захлестнул девочку. - Нина! - обернулась сестра. - Илюха заходил?! Ты брала куклу?
-Она была целая, - не отводя взгляд, повторила Нина, она врала сестре и отцу и от этого внутри становилось еще гадче, к обиде и сожалению добавилась вина. К глазам подступили слезы.
-Илюха! - закричала Кира и мимо отца побежала в другую комнату, на ходу начиная рыдать. - Гад! Гад! Гад!
Следом рванула Нина. Кира схватила брата и начала лупить, еще секунду назад он сидел на стульчике перед телевизором, он любил смотреть все, что угодно, лишь бы телевизор был включен.
-Я не брал! - начав отбиваться, по привычке заорал брат. Нина остановилась в дверном проеме. Подоспевший отец схватил сына и положил на плечо, прекращая драку. Замерев, Илюха смотрел на Нину, стоящую позади, он был похож на мать, зеленоглазый, с соломенными волосами и круглым лицом, этакий гном.
-Кира, это же твой братик. Нельзя так говорить на братика, - начал успокаивать папа. По щекам дочки текли слезы. - Ты знаешь, что значит «гад»? Это змея. Ну разве твоего братика можно так назвать? - Кира продолжала плакать, слушая отца и глядя ему в лицо. - Он же твой родненький, младший. Он тебя очень любит, - и папа поставил брата на пол перед Кирой. Та смотрела теперь Илюхе в лицо и плакала. Он в свою очередь тоже глядел ей в глаза и буквально через две секунды заплакал следом. Кинувшись друг к другу, они с рыданием обнялись.
Нина за спиной отца быстро вытерла слезы. В первый раз ей было так гадко на душе. Напротив этой ситуации в блокноте ее памяти встала жирная, яркая галочка. Такое уже нельзя вычеркнуть.
Конечно, можно было бы сделать из этого трагедию, но жизнь показала, что душевные терзания порой ничтожны перед необратимыми фактами. Через два года отец умер.
Семья спешно собиралась переезжать. Не было никакого смысла тащить весь скарб — только самое необходимое и деньги. Было решено не продавать стиральную машинку — в то время она являлась дефицитом, отец достал ее с трудом. Это первый большой короб. Во второй запихнули зимнюю одежду и обувь — таким не разбрасываются.
Дети отбирали, что из своих вещей поедет с ними, а что, ненужное, будет выброшено. Речь шла об игрушках. Кукла с обычными глазами была к тому времени уже давно сломана братом, на ее место пришли книжки. Нина, даже после похорон до конца не верившая, что отец не вернется, положила в чемодан к одежде двух лягушек — пластиковую и резиновую — и объемного ежа.
-Не берите с собой всякий хлам, итак много сумок, - дала указание мать.
Кира сложила карандаши и смотрела на Сошку. За годы кукла потрепалась, резиновая голова пообтерлась и чуть порвалась на подбородке у шейки. Старенькая, волосы кое-где вылезли. Сама Кира, впрочем, выглядела вряд ли лучше. Она и так всегда была худовата, а сейчас глаза ввалились и кожа на лице высохла от постоянных слез. Может быть, так кончилось детство и стало не до кукол.
Время — удивительная штука — поначалу что-то типа ластика, а потом что-то вроде кнопки «удалить». Но пока не щелкнуло «удалить», не над всем властен ластик.
Жизнь в новом благодатном месте оказалась нелегкой, потому что трудному человеку везде будет тяжело. Семья переехала к дедушке и бабушке по материнской линии. Позже оказалось, что мама катастрофически не любит своих родителей, впрочем, взаимно, - у них был любимый сын, младший брат угрюмой теперь матери.
Дети замкнулись, но до этого никому не было дела. Нина погрузилась в книжки, а Кира в рисование и многочасовое философское безделье. Порой она целый день сидела на корявой лежанке под яблоней в саду. Солнечный свет вызывал у нее головную боль, ипохондрия стала второй натурой. О чем были мысли, знала только она сама. Но девочка действительно постоянно думала, а не бесцельно глядела по сторонам или дремала в тени. Она много молчала и предпочитала не вступать в конфликты, безоговорочно подчиняясь истеричной матери, в отличие от сестры, то и дело ищущей справедливости.
Стоял синий летний вечер. Солнце уже село, но небо, яркое, лишь начало покрываться ночной дымкой, замывая сочность цвета. Нина и Кира сидели на широких перилах крыльца старого дома. Родня смотрела очередной сериал. Нина читала, спешила, темнело. Кира смотрела ей за спину, в небо, расчерченное черно-белыми ветками громадной березы, растущей за воротами.
-Знаешь, Нина, - вдруг сказала она. - Я много передумала, но одно не пойму: как я могла не взять с собой Сошку?
Имя из прошлого больно резануло по памяти старшей сестры. Ластик еще не поработал здесь. Что можно было ответить? И нужно ли было отвечать?...
Вспомнился отец, он остался в прошлом, там он живой, потом пропасть, потом вчерашний, следом сегодняшний день.
Нина была не из плаксивых романтических натур. Она не хотела вспоминать.
Выросшие дети поспешили разъехаться из дома, где их не ждут. С матерью и стариками остался Илюха. Сложный порок сердца, не слишком страшный, но неоперабельный, потому как с детства дал осложнения на всю кровеносную систему, не способствовал активности и мечтам.
Как ни странно, свободолюбивая Нина вернулась домой после института и жила здесь еще три года, а тихая Кира, получив диплом, сразу же уехала в Москву, предварительно найдя работу.
Еще через десять лет, о да, время летит быстро, не успел отпереживать по поводу вступительных в вуз, как уже сменил вторую работу, где твой диплом совсем никому не нужен. Через десять лет, не день в день, конечно, Нина ходила по магазину игрушек. О да, магазины стали не те, что раньше. В нашем детстве такого не было. Женщина в синей модной куртке, средней комплекции, сосредоточенно рассматривала игрушки, явно стоя перед проблемой выбора. В субботу приезжают Кира и Милена, девочке скоро четыре. Что подарить? Звонок сестре особо не помог разобраться. «Ну, купи ей поезд или машинку. Она сейчас смотрит мультики про паровозики, вертолеты и прочий говорящий автотранспорт,» - ответила Кира. «Но она же девочка,» - подумала Нина, отказываясь от идеи об игрушечной технике. Вот! Мягкие куклы! Прошло уже слишком много лет, чтобы осознавать причину, осталось лишь следствие: Нина полюбила игрушки, которые сложно сломать и легко починить, а точнее — мягкие игрушки. Она обожала плюшевые утюги, машинки, мобильники. Куклы на полке были чрезвычайно симпатичные, понятно, что они смогут перенести не одну стирку, но... слишком светлые. Слишком. Настолько нежно-кремовые с румянцем лица и ручки. Четырехлетнему ребенку этого не понять: кукла с ним везде — на полу, за столом, в песочнице.
Взгляд Нины упал на синего медведя с белым бантиком на шее. Женщина развязала пришитую ленту и потянула — два стежка и оторвется, но не повредит игрушку. На ощупь медведь был чрезвычайно приятный, антистрессовый, наполненный множеством мелких шариков, и внешне — очень милый.
Кроме ленточки отрываться у медведя было нечему, он был сшит из двух кусков тянущейся ткани со швом по контуру. Отлично. Нина завязала белый бантик и взяла медведя с полки.
Разделенные расстоянием, сестры общались редко. Поначалу бесплатная видеосвязь подзадорила их пыл, но в итоге только выявила разницу интересов. Нина с мужем купили дом, завели огородик, посадили сад; Кира повисла на шее гражданского мужа, мотивируя постоянную занятость ребенком; она стала очень спокойной и терпеливой, наверное, как большинство мудрых мамочек, но с другой стороны в ней на полную открылся ленивый пофигизм — всё, начиная от финансов и заканчивая готовкой, повисло на отце Милены. В добавок в Кире начало периодически проскакивать обиженное недовольство жизнью, так похожее на поведение матери.
Как-то приехав из Москвы одним днем, для оформления документов, Кира застала Нину в одиночестве. Муж в этот вечер помогал ставить новую дверь у родителей. Милена осталась с папой. У сестер появилась возможность посмотреть друг на друга без соглядатаев и поболтать. Заговорили о матери. Девочкам с детства было интересно, что творится в голове у этой странной женщины, не желавшей видеться с внучкой почти три года с ее рождения, а потом вдруг воспылавшей словесной любовью к ребенку. Впрочем, дочери постарались избавить себя от постоянного плохого настроения матери, разъехавшись подальше от нее.
Нина опустила во фритюрницу сетку с картошкой, нарезанной соломкой.
-Ей бы какого-нибудь мужчину, интеллигентного, чтоб мог поговорить, как она любит, о здоровом питании, плохом самочувствии, - высказала Нина, порой бывая наивно-оптимистичной по поводу матери.
-Что ты. Она сожрет его с потрохами, - откинулась на спинку дивана Кира.
Пилотка была не к месту, ведь кукла теперь двигалась, а пилотка падала. Имя «Оля» тоже не прижилось. Как только Кира сняла с куклы пилотку и распустила ей волосы, встал вопрос:
-Как тебя назвать?
Упругие солнечные волосы поднялись блестящим шаром, тут же началось причесывание. Голова куклы была сделана из плотной резины, так что лицо посредством Киры теперь умело принимать определенное выражение: удивилась, насупилась, что-то придумала, что-то замышляет.
-Её будут звать Солнышка, - сообщила Кира старшей сестре. Нина одобрила.
Вскорости потерялся и синий костюмчик. Теперь никто не помнит, куда он подевался. Про туфельки забыли почти сразу. Куклы наряжались либо поочередно в одежки, которые остались, либо в лоскутки и старые носки. В ход шли пояса от халатов мамы, шнурки, заплатки с пуговицами и маленький шейный платок.
Младший брат, в силу возраста любивший разбирать игрушки на запчасти, много раз отрывал куклам руки, ноги и голову. Но самые стойкие держались. В том числе и Солнышка.
Удивительно, насколько Кира полюбила эту куклу. Причесывания, одевания, игры, истории с показами мод, семейные посиделки с резиновыми лягушками, пластиковым коричневым ежиком и прочим плюшевым зверьём – везде в главной роли участвовала Солнышка. Ее лицо с нарисованными глазами и губами легко и эффектно переносило косметику из цветных мелков, а огневая шевелюра вновь и вновь делала из куклы главную героиню любой фотосессии.
-На подиум приглашается Солнышка! – громким голосом ведущего объявила Кира.
-Сошка, скорее, - потертый плюшевый кот накинул на плечи куклы кусочек искусственного серого меха – шкуру африканского хищника – заплатку старой маленькой детской шубы, из которой все давно выросли.
Кукла шла по дивану, остановилась, подняв руку, замерла.
-Чик, чик, чик, - фотографировали собачка и ежик.
-Она прекрасна, - упал на спину пластиковый лягуш, зрачки рассыпались в разные стороны. Он точно без ума.
Семья жила в Сибири. Летом- жара, земля – глина, зимой – снег до середины стены дома, хрустит, блестит, стабильно минус двадцать. Железная дорога, единственный магазин, государственный. На полках – шаром покати, зато вечером ароматный белый хлеб из местного цеха; а из экзотики – свежемороженая мойва. Всегда в ассортименте.
Папа брал рюкзак и две сумки. Ранним утром он садился на поезд и уезжал в город. Пути часов пять. Задача была проста – в городе шла большая стройка и работала иностранная фирма, то ли финны, то ли немцы. Для них были открыты несколько замечательных магазинов, полных продуктов и прочих товаров повседневного спроса. Прочие товары в данном случае никого не интересовали, а вот продукты в городе всегда были отменные. Папа уехал, а к ночи вернулся с тяжеленными сумками. Дети уже спали.
В воскресенье две ранние пташки Нина и Кира на цыпочках пробрались в соседнюю комнату. Они уже знали, что здесь должна лежать провизия, привезенная папой.
Так и есть. Одна за другой на крашеном полу в центре стояли банки: компоты, маринады, варенье, трехлитровые и маленькие. Здесь же коробка с печеньем и аккуратно выставленные башни консервов. И два пакета, прозрачные, с бантиками. Девочки замерли.
-Куклы!
Конечно, нельзя было брать то, что еще не подарено, но было решено взять посмотреть и положить обратно.
Обе куклы были в одном стиле: белые платья типа русских народных длинных рубах, голубые шубки с коротким синтетическим мехом, летнего типа, как у Снегурочки, приклеенные длинные волосы, аккуратно собранные в косу. Отличались эти две блондинки тем, что у одной были большие кукольные глаза, а у другой – самые обыкновенные.
-Эта красивая, - взяли обе девочки большеглазую.
-Это кто здесь босиком? – появился из-за дверного косяка папа. Девочки подскочили, бросив куклу, и кинулись в нему на шею. Обнимая, он поднес дочек обратно к банкам с провизией. - У меня тут подарочки, - Кира и Нина снова встали на пол.
-Папа, можно мне эту! Можно эту! – в один голос запищали девочки, показывая на большеглазую. Отец посмотрел на обе куклы. Для него они были, по-видимому, одинаково красивы.
-Сделаем так! – он спрятал куклы за спиной, перемешивая. – Кому в какой руке?
Кира мигом показала на правую.
-Эту!
-Твоя! - протянул папа ей куклу. Большеглазую. Нина с обидой сжала челюсти, не подав вида. - А эта твоя! - и в это мгновение кукла ей совершенно разонравилась, но пришлось взять.
Потом девочки начали играть. Сперва — знакомство с Сошкой и остальными, потом примерки костюмов. Но кукла Нины оказалась какой-то всем недовольной и капризной. Скоро был обед. Кира как всегда полчаса сидела над тарелкой, глядя на чай. Нина тем временем достала пластилин, постоянно глядя на новую куклу сестры. Потом она примерила тряпочные голубые сапожки на свою куклу и обратно, сравнила два платья, ленточки на золотистых косах и посадила новых кукол. Этот пластик был легким и тонким, не такой тугой, как тело Сошки. Большеглазая смотрела на лягушку, а надо вперед. Нина попыталась повернуть голову, та была для этого вкручена в кукольное тело. Голова не поддалась. Нина придавила сильнее. Пластик щелкнул. Большеглазая голова была в руке, а шея — в кукле!
Нина положила сломанную игрушку на место, на глаза подступили слезы.
«Ну почему!?»- готова была прокричать она, до того было жаль красивую куклу. Еще минуту назад Нина завидовала сестре, а теперь эта кукла не нужна уже никому, а теперь, - Кирка подумает, что я специально сломала», - поняла вдруг девочка. Она хорошо знала характер сестры. И, быстро вытерев глаза, вышла из комнаты.
После обеда Кира первым делом схватила Сошку, авторитет солнцеволосой был непререкаем. А потом — Нина видела боковым зрением - большеглазую, но оказалось, что голова откручена от туловища и почему-то не получается надеть ее обратно.
-Папа! - пошла к отцу Кира, держа в руках части куклы. Отец вошел в комнату и взял сломанную игрушку. - Надень голову.
Папа посмотрел на линию слома и сразу понял, что тут не получится приклеить, голова все равно отпадет.
-Кирочка, тут беда. Не надо было отрывать голову. Её уже не вкрутить, - опустил он руки.
-Как? - округлились глаза младшей дочки. - Но я не трогала. Я оставила ее, она была целая! - непонимание ситуации, неожиданный переход от яркой радости к неотвратимой грусти захлестнул девочку. - Нина! - обернулась сестра. - Илюха заходил?! Ты брала куклу?
-Она была целая, - не отводя взгляд, повторила Нина, она врала сестре и отцу и от этого внутри становилось еще гадче, к обиде и сожалению добавилась вина. К глазам подступили слезы.
-Илюха! - закричала Кира и мимо отца побежала в другую комнату, на ходу начиная рыдать. - Гад! Гад! Гад!
Следом рванула Нина. Кира схватила брата и начала лупить, еще секунду назад он сидел на стульчике перед телевизором, он любил смотреть все, что угодно, лишь бы телевизор был включен.
-Я не брал! - начав отбиваться, по привычке заорал брат. Нина остановилась в дверном проеме. Подоспевший отец схватил сына и положил на плечо, прекращая драку. Замерев, Илюха смотрел на Нину, стоящую позади, он был похож на мать, зеленоглазый, с соломенными волосами и круглым лицом, этакий гном.
-Кира, это же твой братик. Нельзя так говорить на братика, - начал успокаивать папа. По щекам дочки текли слезы. - Ты знаешь, что значит «гад»? Это змея. Ну разве твоего братика можно так назвать? - Кира продолжала плакать, слушая отца и глядя ему в лицо. - Он же твой родненький, младший. Он тебя очень любит, - и папа поставил брата на пол перед Кирой. Та смотрела теперь Илюхе в лицо и плакала. Он в свою очередь тоже глядел ей в глаза и буквально через две секунды заплакал следом. Кинувшись друг к другу, они с рыданием обнялись.
Нина за спиной отца быстро вытерла слезы. В первый раз ей было так гадко на душе. Напротив этой ситуации в блокноте ее памяти встала жирная, яркая галочка. Такое уже нельзя вычеркнуть.
Конечно, можно было бы сделать из этого трагедию, но жизнь показала, что душевные терзания порой ничтожны перед необратимыми фактами. Через два года отец умер.
Семья спешно собиралась переезжать. Не было никакого смысла тащить весь скарб — только самое необходимое и деньги. Было решено не продавать стиральную машинку — в то время она являлась дефицитом, отец достал ее с трудом. Это первый большой короб. Во второй запихнули зимнюю одежду и обувь — таким не разбрасываются.
Дети отбирали, что из своих вещей поедет с ними, а что, ненужное, будет выброшено. Речь шла об игрушках. Кукла с обычными глазами была к тому времени уже давно сломана братом, на ее место пришли книжки. Нина, даже после похорон до конца не верившая, что отец не вернется, положила в чемодан к одежде двух лягушек — пластиковую и резиновую — и объемного ежа.
-Не берите с собой всякий хлам, итак много сумок, - дала указание мать.
Кира сложила карандаши и смотрела на Сошку. За годы кукла потрепалась, резиновая голова пообтерлась и чуть порвалась на подбородке у шейки. Старенькая, волосы кое-где вылезли. Сама Кира, впрочем, выглядела вряд ли лучше. Она и так всегда была худовата, а сейчас глаза ввалились и кожа на лице высохла от постоянных слез. Может быть, так кончилось детство и стало не до кукол.
Время — удивительная штука — поначалу что-то типа ластика, а потом что-то вроде кнопки «удалить». Но пока не щелкнуло «удалить», не над всем властен ластик.
Жизнь в новом благодатном месте оказалась нелегкой, потому что трудному человеку везде будет тяжело. Семья переехала к дедушке и бабушке по материнской линии. Позже оказалось, что мама катастрофически не любит своих родителей, впрочем, взаимно, - у них был любимый сын, младший брат угрюмой теперь матери.
Дети замкнулись, но до этого никому не было дела. Нина погрузилась в книжки, а Кира в рисование и многочасовое философское безделье. Порой она целый день сидела на корявой лежанке под яблоней в саду. Солнечный свет вызывал у нее головную боль, ипохондрия стала второй натурой. О чем были мысли, знала только она сама. Но девочка действительно постоянно думала, а не бесцельно глядела по сторонам или дремала в тени. Она много молчала и предпочитала не вступать в конфликты, безоговорочно подчиняясь истеричной матери, в отличие от сестры, то и дело ищущей справедливости.
Стоял синий летний вечер. Солнце уже село, но небо, яркое, лишь начало покрываться ночной дымкой, замывая сочность цвета. Нина и Кира сидели на широких перилах крыльца старого дома. Родня смотрела очередной сериал. Нина читала, спешила, темнело. Кира смотрела ей за спину, в небо, расчерченное черно-белыми ветками громадной березы, растущей за воротами.
-Знаешь, Нина, - вдруг сказала она. - Я много передумала, но одно не пойму: как я могла не взять с собой Сошку?
Имя из прошлого больно резануло по памяти старшей сестры. Ластик еще не поработал здесь. Что можно было ответить? И нужно ли было отвечать?...
Вспомнился отец, он остался в прошлом, там он живой, потом пропасть, потом вчерашний, следом сегодняшний день.
Нина была не из плаксивых романтических натур. Она не хотела вспоминать.
Выросшие дети поспешили разъехаться из дома, где их не ждут. С матерью и стариками остался Илюха. Сложный порок сердца, не слишком страшный, но неоперабельный, потому как с детства дал осложнения на всю кровеносную систему, не способствовал активности и мечтам.
Как ни странно, свободолюбивая Нина вернулась домой после института и жила здесь еще три года, а тихая Кира, получив диплом, сразу же уехала в Москву, предварительно найдя работу.
Еще через десять лет, о да, время летит быстро, не успел отпереживать по поводу вступительных в вуз, как уже сменил вторую работу, где твой диплом совсем никому не нужен. Через десять лет, не день в день, конечно, Нина ходила по магазину игрушек. О да, магазины стали не те, что раньше. В нашем детстве такого не было. Женщина в синей модной куртке, средней комплекции, сосредоточенно рассматривала игрушки, явно стоя перед проблемой выбора. В субботу приезжают Кира и Милена, девочке скоро четыре. Что подарить? Звонок сестре особо не помог разобраться. «Ну, купи ей поезд или машинку. Она сейчас смотрит мультики про паровозики, вертолеты и прочий говорящий автотранспорт,» - ответила Кира. «Но она же девочка,» - подумала Нина, отказываясь от идеи об игрушечной технике. Вот! Мягкие куклы! Прошло уже слишком много лет, чтобы осознавать причину, осталось лишь следствие: Нина полюбила игрушки, которые сложно сломать и легко починить, а точнее — мягкие игрушки. Она обожала плюшевые утюги, машинки, мобильники. Куклы на полке были чрезвычайно симпатичные, понятно, что они смогут перенести не одну стирку, но... слишком светлые. Слишком. Настолько нежно-кремовые с румянцем лица и ручки. Четырехлетнему ребенку этого не понять: кукла с ним везде — на полу, за столом, в песочнице.
Взгляд Нины упал на синего медведя с белым бантиком на шее. Женщина развязала пришитую ленту и потянула — два стежка и оторвется, но не повредит игрушку. На ощупь медведь был чрезвычайно приятный, антистрессовый, наполненный множеством мелких шариков, и внешне — очень милый.
Кроме ленточки отрываться у медведя было нечему, он был сшит из двух кусков тянущейся ткани со швом по контуру. Отлично. Нина завязала белый бантик и взяла медведя с полки.
Разделенные расстоянием, сестры общались редко. Поначалу бесплатная видеосвязь подзадорила их пыл, но в итоге только выявила разницу интересов. Нина с мужем купили дом, завели огородик, посадили сад; Кира повисла на шее гражданского мужа, мотивируя постоянную занятость ребенком; она стала очень спокойной и терпеливой, наверное, как большинство мудрых мамочек, но с другой стороны в ней на полную открылся ленивый пофигизм — всё, начиная от финансов и заканчивая готовкой, повисло на отце Милены. В добавок в Кире начало периодически проскакивать обиженное недовольство жизнью, так похожее на поведение матери.
Как-то приехав из Москвы одним днем, для оформления документов, Кира застала Нину в одиночестве. Муж в этот вечер помогал ставить новую дверь у родителей. Милена осталась с папой. У сестер появилась возможность посмотреть друг на друга без соглядатаев и поболтать. Заговорили о матери. Девочкам с детства было интересно, что творится в голове у этой странной женщины, не желавшей видеться с внучкой почти три года с ее рождения, а потом вдруг воспылавшей словесной любовью к ребенку. Впрочем, дочери постарались избавить себя от постоянного плохого настроения матери, разъехавшись подальше от нее.
Нина опустила во фритюрницу сетку с картошкой, нарезанной соломкой.
-Ей бы какого-нибудь мужчину, интеллигентного, чтоб мог поговорить, как она любит, о здоровом питании, плохом самочувствии, - высказала Нина, порой бывая наивно-оптимистичной по поводу матери.
-Что ты. Она сожрет его с потрохами, - откинулась на спинку дивана Кира.