Мир другой, а мерзость та же. Кажется, эта фраза станет девизом её новой жизни.
Прода 3.10.
На следующий день стало не до инквизиторов с удивительными глазами и премерзким характером: выходной закончился и вновь настали трудовые будни. Хотя начались они с удачной для ведьмы новости.
Фаина, окинув работницу строгии взглядом, предупредила:
— Тебя молодой господин с вечера дожидается. Кай никому житья не даёт, дюжину курей вчера задушил, — умолкла, прислушиваясь к шуму на улице, и бессильно всплеснула руками. — Ну, опять этот шельмец в курятник пробрался.
Марисоль, про себя подумав, что эта проблема решается довольно просто, с позволения супруги управляющего поторопилась на выручку.
На этот раз не обошлось без жертв среди мирного людского населения: Дай (тот самый молодой парнишка, которого ведьма ещё в первый день у сараев встретила), стискивая зубы, зажимал кровоточащую руку. Увиденное ведьме не понравилось: не дай Высшие парень заражение получит! А уж когда в узком проходе между постройками мелькнула невысокая тень, Соль окончательно уверилась, что пора прибегнуть к более жёстким мерам.
Для начала попыталась изловить Кая. Но ушлый горностай, встретившись с гневным взглядом колдуньи, почел за благо убраться подальше.
Пришлось его поимку ненадолго отложить. Ведьма осмотрела руку пострадавшего. Одними губами шепнув заговор, наскоро стянула собственным платком и отправила к лекарю. Благо, тот в замок наведывался исправно: здоровье его светлости и их старшей дочери требовало постоянного контроля.
Слава Высшим, с Даём всё оказалось не так страшно: Кай задел сосуд, от того и крови много показалось, но куснул всего раз и, наверное, не в полную силу (если сравнивать с тем, что ей довелось видеть у дохлых кур).
А после негодующая волшебница отправилась на поиски хулиганов.
Один обнаружился в погребе, где доедал задушенную крысу.
Белый зверёк, покосившись на пришелицу, рыкнул так, что подходить к нему всякое желание отпало. Пришлось дожидаться окончания трапезы. Ведьма терпеливо караулила мелкого пакостника у лестницы, привалившись к холодной каменной кладке, прислушивалась и присматривалась к привычной уже жизни замка, не желая смотреть на расправу.
Спустя время (никто из челяди к погребу даже близко подойти не отважился) внизу раздался шорох. Зверь, по-видимому успевший умыться, осторожно высунул белую треугольную мордочку из-за бочонка с соленьями.
— Иди-ка сюда, наглая морда, — не скрывая раздражения, позвала продрогшая ведьма.
Спускаться не было никакого желания.
Светлое пятно в полумраке плгреба качнулось. Горностай попятился. Отпрыгнул.
Пришлось предупредить:
— Давай по-хорошему. У меня нет никакого желания за тобой бегать. А злить ведьму — себе дороже, сам знаешь.
Кай вздохнул горестно, совсем по-человечески и нехотя поплелся к сердитой ведьме. Увидев клетку, возмущённо пискнул. Зашипел. Попытался увернуться из-под руки.
— Полезай-полезай, — проворчала Марисоль. — Вы с мелким достаточно набедокурили на сегодня.
Каким чудом ей удалось изловить этого шерстяного поганца за шкирку и запихнуть в клетку, не получив боевых ранений, Соль не знала. Наверное, дар помог. Но уже спустя несколько минут она осторожно несла клетку с запертым в ней зверем, поднимаясь наверх — к покоям молодого господина.
— Ну, и что вы устроили, два диверсанта? — негромко отчитывала она притихшего хвостатого. — Зачем?
Горностай, поставив лапки на прутья клетки, пискнул что-то в оправдание. И попытался дотянуться до ведьминой руки.
— Уроню — тебе же будет хуже. А попытаешься цапнуть или поцарапать — пеняй на себя, — пригрозила Марисоль, синие глаза её опасно сверкнули.
Попавшаяся навстречу Ли, привычно покосилась на странную парочку и прошла мимо, так и не заговорив. Впрочем, к странностям новой работницы все обитатели замка уже привыкли. И кажется, возможность отдохнуть от вылазок неугомонного хищника перевешивала всякие подозрения.
А скоро ведьма решительно шагала по устланным богатыми коврами коридорам господскоих этажей. Здесь в этот час из слуг почти никого не бывало. Леди с младшей дочерью предпочитали коротать день в светлой гостиной. А его светлость из кабинета носа почти не показывал.
Меховой узник притих. А Соль продолжила негодовать:
— Ладно, куры — запас. Инстинкт. Сколько тебя ни корми, природа берёт своё, понимаю. А Дая зачем укусил?
Ответом ей снова послужило писк.
— Несильно? — переспросила колдунья, удивлённо выгнув брови. Объяснить, почему расшифровала его писк именно так, она бы не смогла. — Да ты ему чуть ладонь не прокусил!
Зверек свернулся калачиком и, положив мордочку на пушистый хвост, издал какой-то не поддающийся определению жалобный звук.
— Это ты перед ним извиняйся, — не прониклась Соль. — Меня, к твоему счастью, укусить тебе не удалось.
Возмущенное фырканье она проигнорировала.
Когда поворачивали за угол, Кай вновь печально вздохнул и что-то… прострекотал, иначе не скажешь.
Ведьма хмыкнула:
— Так ты кусаешься. Ведешь себя как маньяк. Разумеется, тебя будут бояться.
Писк. Шипение.
— Хорошо. Больше он твою добычу трогать не будет, я попрошу. Но и ты, — она посмотрела на узника, — будь добр, веди себя прилично. Ты же домашний, разумный. Тебя Мин от смерти спас. А то или звери бы съели, или болтался бы шкуркой на чьей-нибудь мантии. Не подводи. Ни себя. Ни его. Лови мышей и крыс — их тут в избытке. Никто слова не скажет, только благодарны будут.
Какое-то время шли в тишине, потом Соль, бросив взгляд на очередное узкое стрельчатое окно, мимо которого они прошли, все-таки не выдержала — высказалась:
— У них же тут медицина на нуле. Вот ты Даю кожу прокусил, кровь пустил. А если бы он чем-нибудь заразился? А они об антисептиках, поди, недавно узнали. О прививках и вовсе слыхом не слыхивали.
Горностай с возмущённым шипением подпрыгнул в клетке, взмахнул хвостом, развернулся вокруг своей оси.
— Чего возмущаешься? А крысу кто только что сожрал? Или у неё сертификат прививок и медкарта имелись?
Клетку вновь тряхнуло.
— Ладно-ладно, — поторопилась заверить ведьма, с трудом — двумя руками — удержав узилище от падения, — незаразный. Поверю на слово. Не бузи. Уроню клетку — ударишься.
Зверь снова притих, всё ещё возмущённо фыркая.
Но до комнаты второго диверсанта они смогли добраться без приключений.
Прода 3.11
— Агнар Минвальд герцог Дракандский! — грозно рыкнула ведьма, распахивая дверь в спальню молодого господина.
Стражи остались в коридоре за внешними дверьми. Если что и услышат за толстыми стенами, свидетельствовать не будут. Не посмеют: их недогляд.
Мальчишка, с упоением изучавший какой-то свиток, устроившись по-турецки на большой высокой кровати с балдахином, заметно вздрогнул и вытаращился на вошедшую огромными глазами. Когда изумление и испуг схлынули и до мелкого дошло, как и кто его только что назвал, молодой герцог попытался изобразить праведное негодование.
Не тут-то было. Негодовала ведьма. И тот, кто не знает, чем может обернуться для окружающих ведьмино негодование, очень рискует, его вызывая.
Разумеется, воевать с ребёнком она не собиралась. Но вправить мозги кое-кому стоило, раз уж ни у кого другого отваги не хватает. Водрузив клетку с притихшим зверьком на круглый резной столик, Марисоль решительно прошагала к ложу. Забрала у удивлённого мальчишки свиток. И, бережно отожив его в сторону, села рядом на расшитое серебром покрывало.
— Обьясни-ка мне, ваша светлость, ты зачем Кая в курятник притащил? — деловито и почти доброжелательно поинтересовалась у маленького герцога.
Мин, к которому подобным образом мог обращаться разве что отец, растерялся совершенно.
А ведьма на всякий случай предупредила:
— Только не пытайся отпираться: во-первых, недостойно, во-вторых, я тебя видела.
Наследник поднял на служанку умные карие глаза. Вздохнув, виновато потупился. Молча пожал плечами, понимая, что отрицать очевидное бесполезно, и не зная, как объяснить свой поступок.
Соль посмотрела на узкую белую полосу неба за стрельчатым окномокном, испещренную тёмными прожилками витражных перемычек.
— Ты понимаешь, что ставишь под угрозу и его жизнь, и жизни людей?
Вдруг подумалось, что у мальчишек и девчонок её мира может быть беззаботное детство. Безоблачное, не обременённое ответственностью и грузом знаний о тяготах жизни.
Увы, этого мальчугана она щадить не могла.
— Он зверь с охотничьими инс… — скривилась, неопределённо махнула рукой, — охотник. Он будет ловить всё, что движется. Скольких яиц не досчитаются сегодня? А впереди зима. Не сомневаюсь, ты как наследник об этом и сам знаешь.
Мин кивнул, не поднимая головы.
— Кроме того, от ран заболеть можно, а Кай свою добычу без боя не отдаёт. Он зверь-амулет, его не тронут. А люди — твои в будущем люди — в опасности окажутся.
На последних словах ведьмы мальчик всхлипнул сдавленно. Но не заплакал — только губу прикусил.
Соль нахмурилась. Где-то под рёбрами тревожно шевельнулась совесть. Не собиралась она ребёнка до слез доводить. Пришлось напоминать самой себе, что этот разговор необходим.
Дав будущему герцогу возможность осмыслить услышанное и успокоиться, она умолкла.
— Соль, — наконец тихо позвал мальчик. — Но ведь ему нельзя в клетке. Не отпускать же его совсем?
Ведьма кивнула:
— На воле он погибнет, — и улыбнулась ободряюще: — У вас крыс с мышами везде полно. Вон, к амбарам сходите. Да и, думаю, если он домашнюю живность душить перестанет, никто не будет его неволить. А крольчатину и курицу, — хмыкнула, заметив заинтересованное шевеление на столе, — он и за работу получать может, не так ли?
— Точно! — просияв, мальчишка захлопал в ладоши. — Слышишь, Кай? Будет тебе жалованье: за дюжину пойманных мышей или… — задумался ненадолго, — трех крыс будешь получать кусочек вкуснятины из наших кладовых. Как тебе?
— По-моему, очень даже достойная оплата труда, — оценила Соль.
Горностай встрепенулся и согласно закивал.
— Ну, вот и договорились, — облегченно улыбнулась ведьма.
Затея внушала некоторую тревогу. Но женщина надеялась на необыкновенную разумность зверя, в которой уже не раз за время их знакомства успела убедиться.
Миссия была выполнена. Можно было возвращаться к делам насущным.
— Спасибо тебе, Сольге, — вдруг попросил молодой герцог, когда служанка уже собралась уходить. — И благодарю, что не стала жаловаться.
— Сочтемся, — ухмыльнулась путешественница, даже не подозревая, что её слова окажутся пророческими.
Глава 4. Порча
С тех пор в замке стало потише. Каю и его человеческому другу идея трудоустройства понравилась. Обитатели вздохнули спокойно. Правда, бывало, увлечённый охотник налетал на прислугу или пугал внезапным появлением. Но куры и кролики оставались целы. На прочее, в том числе частенько учиняемый им во время битв знатный беспорядок, господа были готовы закрыть глаза, прислуге же оставалось вздыхать и наводить порядок.
В один из дней Соль в компании ещё нескольких слуг драили столовую.
Ведьма, стоя на верхней ступеньке добротной деревянной раскладной лестницы, протирала настенные светильники, стирала копоть с прикреплённых к стене за ними металлических пластин, полированных, потому работать приходилось аккуратно.
— Даю-то эта белая бестия какой гостинец приволок, слышали? — внизу полушёпотом делилась со служанками свежими сплетнями Жилка.
— Какой? — вопросил тонкий голосок, кажется, принадлежавший молоденькой девчушке, она как раз выполаскивала тряпку.
— Эту хохму уже ползамка мусолит, — попеняла товаркам явно довольная девица. — Приходит, значит, Дай с утреца стайки чистить. Глядь, а возле его лопаты полдюжины крыс дохлых валяется. И звереныш этот там же. Пискнул, подхватил крысу да к даевым ногам приволок. И в сторону оставшихся мордой мотает, мол, угощайся.
Ведьма усмехнулась. Извинился-таки.
— Так-таки и полдюжины? — донеслось ехидное из дальнего угла, где Стеф чинил расшатавшийся стул с высокой резной спинкой.
Девица поморщилась и с видимой неохотой признала:
— Сама не видала. За что купила, за то продаю.
— А Дай? — нетерпеливо выдохнули слушательницы.
Жилка фыркнула, в очередной раз выжимая тряпку:
— А что Дай? Поблагодарил, сказал, что не голоден.
— Прям так и сказал? — не унимался дотошный мужик.
О страсти служанки собирать сплетни да приукрашивать знали все. Но послушать не брезговали.
Жилка в долгу не осталась — разогнулась и, уперев руки в бока, с насмешкой уточнила:
— А ты полагаешь, надо было крысой полакомиться?
— Фу, Жилка! Слушать — и то противно, — протестующе запищал кто-то из девчонок.
Местная сплетница, пряча довольную улыбку, пожала плечами:
— Так а я о чем?
— Жил, прополощи, будь ласка, — попросила ведьма, протянув служанке грязную тряпку.
И, пользуясь короткой передышкой, с наслаждением выпрямилась, повела плечами, осторожно придерживаясь за лесенку. Руки гудели, работа двигалась раздражающе медленно.
И так изо дня в день. Времени прошло — едва ли неделя, а ведьме казалось, что она в этом городе, в этом замке уже вечность торчит.
Иногда её отправляли с подносом к герцогу. Тогда удавалось рассмотреть какой-нибудь участок карты и позже — в укромном уголке или уже дома — попытаться воспроизвести его по памяти. Как-то раз снова получилось наведаться в библиотеку, увы, подходящей карты там не нашлось: удалось отыскать несколько довольно древних свитков, но они довольно сильно отличались от того, что красовалось на стене кабинета. Наверняка имелось и что-то более новое, но вндьма не представляла где искать.
Словом, результаты были плачевные. Но Марисоль не отчаивалась. К тому же с высочайшего позволения Мина она теперь всегда имела при себе свёрнутый в трубочку клочок грубой бумаги и кусочек угля. И на то, что у новой служанки через плечо перекинута небольшая холщовая сумочка, остальные вскоре вовсе перестали обращать внимание.
Радовало одно: возможность питаться в замке, а следовательно откладывать скромное жалование для будущего путешествия. Доедать за господами ведьма откровенно брезговали, в отличие от большинства своих временных коллег, но и без этого слуг кормили пусть удручающе скромно, но вполне сносно. С цингой и истощением ей свалиться не грозило — и ладно.
А ещё с грамматикой дело наконец сдвинулось с мёртвой точки.
С помощником пошло веселей. Соль старалась посвящать занятиям каждую их короткую встречу. И вскоре уже могла довольно сносно читать и даже писать, с жуткими ошибками, которые её маленький наставник с умным и самым серьёзным видом исправлял, явно копируя своих учителей, но всё же.
Иногда ошибки выходили до того смешными, что катались от хохота и учитель, и ученица.
— Ну, даёшь, Соль! — над очередным перлом смеялся Мин. — «Горностай ест свой хвост»!
— Ты, главное, Каю не рассказывай, — вытирая слезы из уголков глаз, попросила ведьма. — А то обидится.
Зима входила в свои права. Предзимник неумолимо подходил к концу, уступая бразды правления снеженю (как поняла ведьма, по времени он примерно совпадал с декабрём). Несмотря на довольно тёплую погоду, снег лежал уже плотным, нетающим слоем.
