Соседи говорят, осколки пулями свистели. Люди не пострадали, а что до пары стёкол... Дом наш не разлетелся в щепки, он сложился вовнутрь, вокруг печной трубы. «Хорошо, что баллон был почти пуст, я ещё с вечера переживала за блинчики» – подумалось мне.
Приехала подмога, только напрасно: пожар уже ослабевал, и картина становилась всё печальнее и приближалась к той, что сейчас у нас перед глазами.
– А полиция когда появилась?
– О, она появилась в этой кутерьме очень вовремя.
Неожиданно сразу несколько голосов закричали: « Вон он, вон!.. Держите его!... Сто-ой!»
Мы выскочили на наружу и стали смотреть в сторону, куда показывали люди: там был хорошо виден наш загоревшийся кроссовер, а от него, вниз по склону, вдоль границы твоего участка, убегал какой-то человек. Я пыталась одновременно следить, и как пожарные совсем не торопились тушить машину, и за событиями на дороге. Всё развивалось очень быстро: машина вспыхнула, словно факел, а человек благополучно пробежал мимо скорой помощи, мимо второго Камаза, но вдруг с налёту ударился об открывшуюся дверь штабной Газельки, которую распахнул сообразительный водитель. Человек упал, кубарем покатился, даже быстрее, чем бежал, под гору, вскочил, но убегать вниз не решился: его высветили фары приближающегося полицейского автомобиля. Человек заметался вперёд назад, потом прыгнул в кусты и скрылся в лесополосе. А водитель скорой, какой-то начальник из пожарных, сосед Паша и два-три полицейских помчались за ним.
Наташа перевела дух, потянулась к стоящему на земле перед ними пакету с апельсиновым соком.
– Будешь?..
– А-га.
Она поднесла пакет к губам Сергея, затем сама сделала несколько жадных глотков.
– Полицию вызвали пожарные, потому... потому что нашли Александра. Конечно, они не знали что сгоревший... это он. Не знал и следователь, поэтому после вежливых обстоятельных расспросов, как это?.. по существу происшедшего, по его просьбе... Серёжа, это так страшно. Я подошла, увидела чёрный пластиковый мешок на земле, в контурах, в складках угадывался человек...
Расстегнули молнию, мне подурнело, но я узнала золотую цепочку... на шее. Подарок, не помню на какой случай... Саша, Саша... Глупо и горько всё вышло... Не желала я тебе этого... Это правда... Мне обидно за тебя... Вот поплачу сейчас и больше не буду.
Наташа долго не могла успокоиться, смахивая слёзы и смотря на след от кольца, всё ещё видимый на безымянном пальце правой руки.
Сергея смерть её мужа взволновала меньше, и потому что предчувствия иногда сбываются, и потому что... потому.
Наташа снова приложилась к пакету и продолжила рассказ.
– Я вернулась в твою времянку, к ожидающему Алёшке, просто сказала ему, что произошло несчастье, что дедушки больше нет. Он не сдержал слезинок, а я не мешала ему, сидела и смотрела в окошко, как пожарные начали скатывать шланги, скидывать свою робу, какие-то баллоны, каски...
Я невольно вздрогнула от испуга, когда с улицы к окну прильнуло женское лицо. Соседка, тётка Зоя, замахала мне рукой, мол, выходи. Да, события этой ночи, как мексиканский сериал, – бесконечны.
Тётка Зоя, радуясь быть для меня первоисточником, сообщила: первое, задержали поджигателя вашего авто – во-он он сидит у колеса Уазика, руки назад скручены; второе, принесли вашего Фёдора.
– Какого Фёдора? И что значит, принесли? – спросил Сергей.
Наташа жестом остановила его: не торопись, расскажу.
– Вот и я не поняла сразу, какого. А она мне: вашего, вашего, Кира с которым. Оказалось, когда прочёсывали лес в поисках беглеца, наткнулись на палатку, вещи нашли разные, еду... Но, главное, тело мужчины, забросанное ветками. «Его застрелили» – поведала соседка. Как народ так быстро узнаёт подробности? Следователь, как вернулся из леса, опять ко мне с расспросами, что... как... Я никак, видела Фёдора в начале года перед санаторием, больше не общались... А почему он оказался здесь, да ещё мёртвым – не знаю. Безразлично сказала, сухо. Как есть. Меня своё горе перемалывает, чужого не нужно...
Всё-таки странно и жутко было видеть два лежащих рядом мешка. Мне до сих пор на этом месте мерещятся вмятины в мягкой земле. Смерть мужа, пожар ещё можно объяснить нелепой случайностью. Нам, и ты это прекрасно знаешь, не привыкать к совпадения. Место это не виновато, мы сами... втягиваем посторонних людей в круг наших проблем и плодим конфликты, при этом становимся мишенями. Не от того ли звучат выстрелы, находятся трупы, горят дома и машины...
Так я думала в тот момент и ещё не могла сложить два и два. А следователь, майор этот, видать в силу профессии, быстро сложил, поэтому и тыкал пальцем в грудь человеку у полицейского колеса. Тот тряс головой, ёрзал... из далека было плохо видно. Тогда я пошла, срезая угол, напрямую, через заросший участок, приблизилась. Придорожные кусты и плащ майора заслоняли сидящего человека, но я разглядела, что он высок ростом, длинные волосы, лицо в сторону, одет в защитного цвета одежду. Тут меня заметили, но в зашей не прогнали, а следователь даже помог перепрыгнуть через канаву.
– Наталия Ивановна, хорошо, что Вы здесь. Я хотел уже послать за Вами. Вот задержанный желает поговорить с Вами.
– А кто это?– спросила я.
– А чёрт его знает. Молчит. Может Вам скажет. Поговорите, я отойду.
– Не бойтесь, Наталия Ивановна, я не опасен. Помните?– сказал длинный.
Я как услышала это – обомлела. Это же Бон! Дмитрий Бондаренко!
25
Сергею это имя ничего не говорило.
– Бон? Кто такой Бон?
– Да в общем-то никто. Так, парень одной предприимчивой стервы. Его нахождение здесь было неуместно и неоправданно никакими обстоятельствами, хотя не он лично вызывал у меня тошнотворную брезгливость, а связанные с ним люди и события. Увидеть его, это как увидеть кровь на зубной щётке: неприятное недоумение от того, что делаешь всё вроде как положено, а визит к стоматологу неизбежен...
Что же ему от меня надо? О чём желает проинформировать?
– Я помню, что Ваше первое появление принесло моей семье беду. Что на этот раз? Чем Вам кроссовер не угодил?
– Кроссовер? Это мелочь. Так, визуальный эффект, выплеск самоутверждения.
– Значит, и остальное тоже Вы?
– Заблуждаетесь, Наталия Ивановна... К остальному я непричастен.
Знаешь, Серёжа, я совсем не собиралась строить из себя очередную мисс Марпл, но этот самонадеянный длинномерок сразу выдал себя с головой.
–Чтобы категорично утверждать о своей непричастности, надо точно знать к чему Вы непричастны. Логично, господин программист?
Он не смутился, отступил на заранее приготовленные позиции, однако, стал говорить медленно, обдумывая каждое слово:
– Логично на бумаге, да забыли про канавы... Я хочу сказать, что они, – Бон кивнул в сторону фуражек,– ничего не докажут... Ну поджёг машину – мелкое хулиганство... Пистолет при мне – нашёл, конечно, нёс сдавать... В палатке жил – не криминал... Сумасшедшего случайно убил – так это самооборона, он с ножом на меня попёр... А... и всё. Я чист.
Он торжествующе замолчал, а я чувствовала: нет, не всё, далеко не всё. Казалось, этот Бон выполнил какую-то миссию и выполнил успешно. Найти бы у него ту, самую больную мозоль и... всё узнать.
– Чист, как из бани? Бон, мне Александр Павлович сказал...
– Он жив?!
Я попала в солнечное сплетение, но и мне было плохо: манипулировать ушедшим человеком неэтично. Пусть Саша меня простит.
– Вам вредит излишняя эмоциональность, юноша...
Он колебался, правда, недолго. Ему захотелось говорить, да он и так бы сказал без лишних психологических этюдов.
– Хорошо, я расскажу... только Вам, Наталия Ивановна... Вы правильно догадались: моя цель – Ваш муж. Я тщательно готовился, выслеживал, терпеливо ждал случая. Три дня здесь, в засаде что ли... Мальчишество. А вчера вечером меня застукал какой-то неадекват. Он ругался и кричал что-то про Вашу семью, про дочку Вашу, решив, что я её хахаль и что меня, вместе с кем-то двоими, он зараз кончит. Бред полный... Но про нож, это правда... Мужик напал первым, был случайный выстрел, борьба за пистолет... Мне удалось завладеть им и я второй пулей... убил. Мне стало страшно, просто очень. Это совсем не то, что попасть крашенным шариком в человека. Там адреналин, здесь – блевотина... Я бегал по лесу, сколько не помню, но вернулся, потому что я не... юноша и хотел доделать начатое. Увидел, что Ваш муж стал топить баню, а у этого... ну, у мужика, в сумке была канистра с бензином, на хрена, спрашивается... Решение пришло само собой, даже символично... Но мне не довелось сделать всё точно... Он поскользнулся, возможно, испугался меня и убился. Не скрою, я был разочарован. Облил его, стены и поджёг.
Я была готова наброситься с кулаками на подонка:
– А ты не подумал, что там могли находиться ещё люди? Дети?
– Да? Я не заметил.
Я не поверила этому безразличному тону. Знал, гадёныш... Не мог не видеть в предбаннике одежду, обувь.
– К тому же, – добавил он, – все средства хороши, если...
– Если цель...– подсказала я.
– … Святая, – закончил он.
Я так и знала: теперь он будет приводить аргументы своей исключительности, дозволенности для себя большей, чем полагается другим. Сто раз слышанная песня с множеством вариантов, схожая в одном: в страданиях других людей, ведь осколки праведного зла, разлетаясь, не щадят никого, и они, порой, даже не задевают виноватого, тогда как наповал убивают невинного.
Однако, признаюсь, выслушав его, перепутавшего добро и зло, будто в компьютерной игре наделившего себя неподсудными полномочиями, я поняла движущий мотив и пожалела. Но и только.
– Представьте себе, Наталия Ивановна: вечер, такси, скользкая дорога из аэропорта в город, сложившаяся фура, удар, огонь... Никто не выжил. Никто.
26
Наташа замолчала.
– Я не могу больше: глаза слипаются. Рано или поздно придётся...
– Сделаем так: Алёша и ты пойдёте баинькать в кроватку, а я посплю в машине.
–Я согласна, но с условием, что это в первый и в последний раз. Хватит уже... ютиться.
Сергей пристально посмотрел на Наташу:
– Ты имеешь ввиду...
– Да, именно... Я не собираюсь терять дорогих мне людей, скупо отпущенное время. Мало, всего мало осталось... И такая ночь, как сегодня, способна уничтожить всё разом.
– Стечение обстоятельств... – Сергей старался увести её мысли в сторону, ограждая от осознания горьких, но прозрачных причин всего произошедшего.
– Ты прав, но только отчасти. Не надо... жалеть меня. Думаешь, я не поняла. Подлость и слабость, обида и ревность – вот что сблизило Фёдора и Александра. Александр... Что с ним произошло? Где, когда и почему он потерял нравственный рефлекс «ни убий», будь он хоть верующим, хоть атеистом. На что он надеялся? На мой прагматизм? Чудовищно и... стыдно. Мне стыдно, что он допускал такую возможность.
А этот, второй. Как я его просмотрела, в дом впустила. За столом одним сидели. В зятьях его видела. Знала ведь, не любовь его возле нашей семьи держит, втёрся, а зачем?.. Какие дальние планы строил? И дальние ли? Бон этот сказал: «вместе с кем-то двоими ...» Резануло мне ухо и я не поняла сразу, что одной из жертв должен стать мой муж. Его руками решил дело обстряпать и затем убить. Только вот опять, зачем?.. Какова цель? Не понимаю... А ведь могла узнать, и неизвестно, как бы всё обернулось, не вмешайся в ход событий мститель-недоумок. О нём вообще говорить не хочу, тем более, со следователем. Вполне возможно, что и отвертится. Даже лучше. Стечение обстоятельств... Позора меньше... И тебя прошу, чтобы ни Кира, ни Алёша... Ну-ну, зря сказала...
А где внук-то? – позвала Наташа.
Голова мальчика показалась из разрушенного подвала.
– Алёшка, вылезай оттуда немедленно! Это опасно!
– Хорошо, хорошо... Я нашёл что-то. Здесь тайник!
Взрослые снисходительно заулыбались: счастливое беззаботное время, когда интерес к окружающему миру легко уживается с потерей близкого человека. Эхе-хе...
– Ну какой тайник? От кого?
– Посмотрите сами...
Подниматься, идти, что-то смотреть очень не хотелось, но сдавать собственные позиции в глазах мальчика тоже.
Оставив одеяло свешиваться со скамейки, Наталия и Сергей пошли полюбопытствовать на находку.
Алёша оказался прав. А дело было так.
В основании печи, в подвальной его части, была сделана деревянная «юбка», с удобными полочками для разной мелочи. Так вот, то ли взрывом, то ли по другой неизвестной причине, но одна из досок отошла. Любопытный Алёша заглянул в образовавшуюся щель и увидел вместо бетона пустотелое пространство. Боясь, что его заругают, он оторвал всю доску, и тайник предстал перед ним в полный рост. Содержимое разочаровало юного искателя кладов: пыльная пачка перевязанных бечёвкой школьных тетрадей, пара-тройка таких же россыпью, да что-то прямоугольное, завёрнутое в газету и совсем не пыльный полиэтилен. Может бабушке сгодится? Тут она и окликнула внука.
С содержимым тайника все трое, кто гордый, кто озадаченный, кто безмерно от всего уставший, вернулись в беседку, разложив всё на одеяле.
Наташа не скрывала крайнего удивления.
– Ни чего не понимаю! Никогда этого не видела... На обложках тетрадей цифры, года что ли... Так, первый – 1980, последний на отдельной тетрадке. А-га! Нынешний год. Интересно, что в них...
Она открыла последнюю тетрадку, пролистала несколько страниц, аккуратно расчерченных в какую-то таблицу, с мелкими цифрами и со следами вычислений, потом вернулась к первой странице и стала внимательно всё изучать.
Мальчику от арифметики стало скучно. Он потянулся к пакету, но Сергей остановил его:
– Алексей, погоди, пусть бабушка решит: открывать или нет.
Спустя некоторое время, Наташа закрыла тетрадь, ещё раз взглянула на пыльную перевязанную пачку, и горько усмехаясь, сказала:
– Он с первого дня не верил мне и боялся... Пожалуй, я знаю, что лежит в пакете... Вот и цель.
Она встретилась с глазами Сергея.
«Ты догадываешься, что там?»
«Я знаю...»
«Откуда?»
«Это потом... Что делать будем? Я не могу теперь...»
«Перестань... Это я не могу. Это не моё»
«Нет, твоё, Киры, Алёши...»
«Они не принесут счастья...»
«Они отвернут горе... Ты обязана... думать о семье»
«Только вместе с тобой. Иначе... иначе вместе с тетрадями... в топку»
27
В квартире кроме них двоих никого не было. Ему вообще казалось, что во всём мире есть только эта комната, огромный круглый стол по середине, сидящая напротив девушка и он, незнающий как, но полный непреодолимого желания сказать ей несколько слов. Девушка терпеливо ждала.
– Ты хотел мне сказать...
– Да...
– Не бойся, это не страшно.
От того, что она его торопила, он совсем стушевался. Как-то не так всё представлялось ему.
– Я люблю... тебя... на всю жизнь... очень...
Девушка улыбнулась, встала, аккуратно задвинула стул вглубь стола, предназначенного для большой и дружной семьи, огибая его, подошла к юноше, обняла его за плечи:
– Видишь, как просто... Извини, мне этого не надо.
Он быстро поднялся, отстраняя её руки.
– Я ухожу... совсем.
– Ты вернёшься...
– Нет.
– Ты всегда будешь возвращаться ко мне.
– А ты... ты... всегда будешь ждать меня.
Девушка хотела что-то спросить, но сдержалась
Она осталась одна. Подошла к столу и стала неспешно его прибирать: разбросанные черно-белые шашки она аккуратно, столбиком, сложила в пластмассовую коробочку, переломила пополам клетчатую картонку.
Приехала подмога, только напрасно: пожар уже ослабевал, и картина становилась всё печальнее и приближалась к той, что сейчас у нас перед глазами.
– А полиция когда появилась?
– О, она появилась в этой кутерьме очень вовремя.
Неожиданно сразу несколько голосов закричали: « Вон он, вон!.. Держите его!... Сто-ой!»
Мы выскочили на наружу и стали смотреть в сторону, куда показывали люди: там был хорошо виден наш загоревшийся кроссовер, а от него, вниз по склону, вдоль границы твоего участка, убегал какой-то человек. Я пыталась одновременно следить, и как пожарные совсем не торопились тушить машину, и за событиями на дороге. Всё развивалось очень быстро: машина вспыхнула, словно факел, а человек благополучно пробежал мимо скорой помощи, мимо второго Камаза, но вдруг с налёту ударился об открывшуюся дверь штабной Газельки, которую распахнул сообразительный водитель. Человек упал, кубарем покатился, даже быстрее, чем бежал, под гору, вскочил, но убегать вниз не решился: его высветили фары приближающегося полицейского автомобиля. Человек заметался вперёд назад, потом прыгнул в кусты и скрылся в лесополосе. А водитель скорой, какой-то начальник из пожарных, сосед Паша и два-три полицейских помчались за ним.
Наташа перевела дух, потянулась к стоящему на земле перед ними пакету с апельсиновым соком.
– Будешь?..
– А-га.
Она поднесла пакет к губам Сергея, затем сама сделала несколько жадных глотков.
– Полицию вызвали пожарные, потому... потому что нашли Александра. Конечно, они не знали что сгоревший... это он. Не знал и следователь, поэтому после вежливых обстоятельных расспросов, как это?.. по существу происшедшего, по его просьбе... Серёжа, это так страшно. Я подошла, увидела чёрный пластиковый мешок на земле, в контурах, в складках угадывался человек...
Расстегнули молнию, мне подурнело, но я узнала золотую цепочку... на шее. Подарок, не помню на какой случай... Саша, Саша... Глупо и горько всё вышло... Не желала я тебе этого... Это правда... Мне обидно за тебя... Вот поплачу сейчас и больше не буду.
Наташа долго не могла успокоиться, смахивая слёзы и смотря на след от кольца, всё ещё видимый на безымянном пальце правой руки.
Сергея смерть её мужа взволновала меньше, и потому что предчувствия иногда сбываются, и потому что... потому.
Наташа снова приложилась к пакету и продолжила рассказ.
– Я вернулась в твою времянку, к ожидающему Алёшке, просто сказала ему, что произошло несчастье, что дедушки больше нет. Он не сдержал слезинок, а я не мешала ему, сидела и смотрела в окошко, как пожарные начали скатывать шланги, скидывать свою робу, какие-то баллоны, каски...
Я невольно вздрогнула от испуга, когда с улицы к окну прильнуло женское лицо. Соседка, тётка Зоя, замахала мне рукой, мол, выходи. Да, события этой ночи, как мексиканский сериал, – бесконечны.
Тётка Зоя, радуясь быть для меня первоисточником, сообщила: первое, задержали поджигателя вашего авто – во-он он сидит у колеса Уазика, руки назад скручены; второе, принесли вашего Фёдора.
– Какого Фёдора? И что значит, принесли? – спросил Сергей.
Наташа жестом остановила его: не торопись, расскажу.
– Вот и я не поняла сразу, какого. А она мне: вашего, вашего, Кира с которым. Оказалось, когда прочёсывали лес в поисках беглеца, наткнулись на палатку, вещи нашли разные, еду... Но, главное, тело мужчины, забросанное ветками. «Его застрелили» – поведала соседка. Как народ так быстро узнаёт подробности? Следователь, как вернулся из леса, опять ко мне с расспросами, что... как... Я никак, видела Фёдора в начале года перед санаторием, больше не общались... А почему он оказался здесь, да ещё мёртвым – не знаю. Безразлично сказала, сухо. Как есть. Меня своё горе перемалывает, чужого не нужно...
Всё-таки странно и жутко было видеть два лежащих рядом мешка. Мне до сих пор на этом месте мерещятся вмятины в мягкой земле. Смерть мужа, пожар ещё можно объяснить нелепой случайностью. Нам, и ты это прекрасно знаешь, не привыкать к совпадения. Место это не виновато, мы сами... втягиваем посторонних людей в круг наших проблем и плодим конфликты, при этом становимся мишенями. Не от того ли звучат выстрелы, находятся трупы, горят дома и машины...
Так я думала в тот момент и ещё не могла сложить два и два. А следователь, майор этот, видать в силу профессии, быстро сложил, поэтому и тыкал пальцем в грудь человеку у полицейского колеса. Тот тряс головой, ёрзал... из далека было плохо видно. Тогда я пошла, срезая угол, напрямую, через заросший участок, приблизилась. Придорожные кусты и плащ майора заслоняли сидящего человека, но я разглядела, что он высок ростом, длинные волосы, лицо в сторону, одет в защитного цвета одежду. Тут меня заметили, но в зашей не прогнали, а следователь даже помог перепрыгнуть через канаву.
– Наталия Ивановна, хорошо, что Вы здесь. Я хотел уже послать за Вами. Вот задержанный желает поговорить с Вами.
– А кто это?– спросила я.
– А чёрт его знает. Молчит. Может Вам скажет. Поговорите, я отойду.
– Не бойтесь, Наталия Ивановна, я не опасен. Помните?– сказал длинный.
Я как услышала это – обомлела. Это же Бон! Дмитрий Бондаренко!
25
Сергею это имя ничего не говорило.
– Бон? Кто такой Бон?
– Да в общем-то никто. Так, парень одной предприимчивой стервы. Его нахождение здесь было неуместно и неоправданно никакими обстоятельствами, хотя не он лично вызывал у меня тошнотворную брезгливость, а связанные с ним люди и события. Увидеть его, это как увидеть кровь на зубной щётке: неприятное недоумение от того, что делаешь всё вроде как положено, а визит к стоматологу неизбежен...
Что же ему от меня надо? О чём желает проинформировать?
– Я помню, что Ваше первое появление принесло моей семье беду. Что на этот раз? Чем Вам кроссовер не угодил?
– Кроссовер? Это мелочь. Так, визуальный эффект, выплеск самоутверждения.
– Значит, и остальное тоже Вы?
– Заблуждаетесь, Наталия Ивановна... К остальному я непричастен.
Знаешь, Серёжа, я совсем не собиралась строить из себя очередную мисс Марпл, но этот самонадеянный длинномерок сразу выдал себя с головой.
–Чтобы категорично утверждать о своей непричастности, надо точно знать к чему Вы непричастны. Логично, господин программист?
Он не смутился, отступил на заранее приготовленные позиции, однако, стал говорить медленно, обдумывая каждое слово:
– Логично на бумаге, да забыли про канавы... Я хочу сказать, что они, – Бон кивнул в сторону фуражек,– ничего не докажут... Ну поджёг машину – мелкое хулиганство... Пистолет при мне – нашёл, конечно, нёс сдавать... В палатке жил – не криминал... Сумасшедшего случайно убил – так это самооборона, он с ножом на меня попёр... А... и всё. Я чист.
Он торжествующе замолчал, а я чувствовала: нет, не всё, далеко не всё. Казалось, этот Бон выполнил какую-то миссию и выполнил успешно. Найти бы у него ту, самую больную мозоль и... всё узнать.
– Чист, как из бани? Бон, мне Александр Павлович сказал...
– Он жив?!
Я попала в солнечное сплетение, но и мне было плохо: манипулировать ушедшим человеком неэтично. Пусть Саша меня простит.
– Вам вредит излишняя эмоциональность, юноша...
Он колебался, правда, недолго. Ему захотелось говорить, да он и так бы сказал без лишних психологических этюдов.
– Хорошо, я расскажу... только Вам, Наталия Ивановна... Вы правильно догадались: моя цель – Ваш муж. Я тщательно готовился, выслеживал, терпеливо ждал случая. Три дня здесь, в засаде что ли... Мальчишество. А вчера вечером меня застукал какой-то неадекват. Он ругался и кричал что-то про Вашу семью, про дочку Вашу, решив, что я её хахаль и что меня, вместе с кем-то двоими, он зараз кончит. Бред полный... Но про нож, это правда... Мужик напал первым, был случайный выстрел, борьба за пистолет... Мне удалось завладеть им и я второй пулей... убил. Мне стало страшно, просто очень. Это совсем не то, что попасть крашенным шариком в человека. Там адреналин, здесь – блевотина... Я бегал по лесу, сколько не помню, но вернулся, потому что я не... юноша и хотел доделать начатое. Увидел, что Ваш муж стал топить баню, а у этого... ну, у мужика, в сумке была канистра с бензином, на хрена, спрашивается... Решение пришло само собой, даже символично... Но мне не довелось сделать всё точно... Он поскользнулся, возможно, испугался меня и убился. Не скрою, я был разочарован. Облил его, стены и поджёг.
Я была готова наброситься с кулаками на подонка:
– А ты не подумал, что там могли находиться ещё люди? Дети?
– Да? Я не заметил.
Я не поверила этому безразличному тону. Знал, гадёныш... Не мог не видеть в предбаннике одежду, обувь.
– К тому же, – добавил он, – все средства хороши, если...
– Если цель...– подсказала я.
– … Святая, – закончил он.
Я так и знала: теперь он будет приводить аргументы своей исключительности, дозволенности для себя большей, чем полагается другим. Сто раз слышанная песня с множеством вариантов, схожая в одном: в страданиях других людей, ведь осколки праведного зла, разлетаясь, не щадят никого, и они, порой, даже не задевают виноватого, тогда как наповал убивают невинного.
Однако, признаюсь, выслушав его, перепутавшего добро и зло, будто в компьютерной игре наделившего себя неподсудными полномочиями, я поняла движущий мотив и пожалела. Но и только.
– Представьте себе, Наталия Ивановна: вечер, такси, скользкая дорога из аэропорта в город, сложившаяся фура, удар, огонь... Никто не выжил. Никто.
26
Наташа замолчала.
– Я не могу больше: глаза слипаются. Рано или поздно придётся...
– Сделаем так: Алёша и ты пойдёте баинькать в кроватку, а я посплю в машине.
–Я согласна, но с условием, что это в первый и в последний раз. Хватит уже... ютиться.
Сергей пристально посмотрел на Наташу:
– Ты имеешь ввиду...
– Да, именно... Я не собираюсь терять дорогих мне людей, скупо отпущенное время. Мало, всего мало осталось... И такая ночь, как сегодня, способна уничтожить всё разом.
– Стечение обстоятельств... – Сергей старался увести её мысли в сторону, ограждая от осознания горьких, но прозрачных причин всего произошедшего.
– Ты прав, но только отчасти. Не надо... жалеть меня. Думаешь, я не поняла. Подлость и слабость, обида и ревность – вот что сблизило Фёдора и Александра. Александр... Что с ним произошло? Где, когда и почему он потерял нравственный рефлекс «ни убий», будь он хоть верующим, хоть атеистом. На что он надеялся? На мой прагматизм? Чудовищно и... стыдно. Мне стыдно, что он допускал такую возможность.
А этот, второй. Как я его просмотрела, в дом впустила. За столом одним сидели. В зятьях его видела. Знала ведь, не любовь его возле нашей семьи держит, втёрся, а зачем?.. Какие дальние планы строил? И дальние ли? Бон этот сказал: «вместе с кем-то двоими ...» Резануло мне ухо и я не поняла сразу, что одной из жертв должен стать мой муж. Его руками решил дело обстряпать и затем убить. Только вот опять, зачем?.. Какова цель? Не понимаю... А ведь могла узнать, и неизвестно, как бы всё обернулось, не вмешайся в ход событий мститель-недоумок. О нём вообще говорить не хочу, тем более, со следователем. Вполне возможно, что и отвертится. Даже лучше. Стечение обстоятельств... Позора меньше... И тебя прошу, чтобы ни Кира, ни Алёша... Ну-ну, зря сказала...
А где внук-то? – позвала Наташа.
Голова мальчика показалась из разрушенного подвала.
– Алёшка, вылезай оттуда немедленно! Это опасно!
– Хорошо, хорошо... Я нашёл что-то. Здесь тайник!
Взрослые снисходительно заулыбались: счастливое беззаботное время, когда интерес к окружающему миру легко уживается с потерей близкого человека. Эхе-хе...
– Ну какой тайник? От кого?
– Посмотрите сами...
Подниматься, идти, что-то смотреть очень не хотелось, но сдавать собственные позиции в глазах мальчика тоже.
Оставив одеяло свешиваться со скамейки, Наталия и Сергей пошли полюбопытствовать на находку.
Алёша оказался прав. А дело было так.
В основании печи, в подвальной его части, была сделана деревянная «юбка», с удобными полочками для разной мелочи. Так вот, то ли взрывом, то ли по другой неизвестной причине, но одна из досок отошла. Любопытный Алёша заглянул в образовавшуюся щель и увидел вместо бетона пустотелое пространство. Боясь, что его заругают, он оторвал всю доску, и тайник предстал перед ним в полный рост. Содержимое разочаровало юного искателя кладов: пыльная пачка перевязанных бечёвкой школьных тетрадей, пара-тройка таких же россыпью, да что-то прямоугольное, завёрнутое в газету и совсем не пыльный полиэтилен. Может бабушке сгодится? Тут она и окликнула внука.
С содержимым тайника все трое, кто гордый, кто озадаченный, кто безмерно от всего уставший, вернулись в беседку, разложив всё на одеяле.
Наташа не скрывала крайнего удивления.
– Ни чего не понимаю! Никогда этого не видела... На обложках тетрадей цифры, года что ли... Так, первый – 1980, последний на отдельной тетрадке. А-га! Нынешний год. Интересно, что в них...
Она открыла последнюю тетрадку, пролистала несколько страниц, аккуратно расчерченных в какую-то таблицу, с мелкими цифрами и со следами вычислений, потом вернулась к первой странице и стала внимательно всё изучать.
Мальчику от арифметики стало скучно. Он потянулся к пакету, но Сергей остановил его:
– Алексей, погоди, пусть бабушка решит: открывать или нет.
Спустя некоторое время, Наташа закрыла тетрадь, ещё раз взглянула на пыльную перевязанную пачку, и горько усмехаясь, сказала:
– Он с первого дня не верил мне и боялся... Пожалуй, я знаю, что лежит в пакете... Вот и цель.
Она встретилась с глазами Сергея.
«Ты догадываешься, что там?»
«Я знаю...»
«Откуда?»
«Это потом... Что делать будем? Я не могу теперь...»
«Перестань... Это я не могу. Это не моё»
«Нет, твоё, Киры, Алёши...»
«Они не принесут счастья...»
«Они отвернут горе... Ты обязана... думать о семье»
«Только вместе с тобой. Иначе... иначе вместе с тетрадями... в топку»
27
В квартире кроме них двоих никого не было. Ему вообще казалось, что во всём мире есть только эта комната, огромный круглый стол по середине, сидящая напротив девушка и он, незнающий как, но полный непреодолимого желания сказать ей несколько слов. Девушка терпеливо ждала.
– Ты хотел мне сказать...
– Да...
– Не бойся, это не страшно.
От того, что она его торопила, он совсем стушевался. Как-то не так всё представлялось ему.
– Я люблю... тебя... на всю жизнь... очень...
Девушка улыбнулась, встала, аккуратно задвинула стул вглубь стола, предназначенного для большой и дружной семьи, огибая его, подошла к юноше, обняла его за плечи:
– Видишь, как просто... Извини, мне этого не надо.
Он быстро поднялся, отстраняя её руки.
– Я ухожу... совсем.
– Ты вернёшься...
– Нет.
– Ты всегда будешь возвращаться ко мне.
– А ты... ты... всегда будешь ждать меня.
Девушка хотела что-то спросить, но сдержалась
Она осталась одна. Подошла к столу и стала неспешно его прибирать: разбросанные черно-белые шашки она аккуратно, столбиком, сложила в пластмассовую коробочку, переломила пополам клетчатую картонку.
