Пока я ждала Ингу, прочитала все письма. Картина складывалась нерадостная. Сильная магичка оказалась практически полностью отрезана и от семьи, и от своей магии. Она появилась в этом регионе, создала дом и стала в нем жить, беременная. Она не столько писала о жизненных тяготах, с которыми ей пришлось столкнуться, сколько о своих чувствах и переживаниях. Отец ребенка, как я смогла понять, знать не знал ни о беременности возлюбленной, ни о ее жизненных проблемах.
В последнем письме магичка сообщила, что успешно родила ребенка (пол не указывался) и вместе с ним исчезает из этого мира. «Пусть живут, как знают, раз они отвергли меня», — таким было последнее предложение в письме.
Я отложила в сторону старую бумагу и покачала головой. Вот уж жизненная эпопея. И что теперь стало с той женщиной и ее малышом? Почему она сразу же не ушла из этого мира и жила в доме всю беременность? В конце концов, почему не сообщила отцу ребенка о наследнике? Вопросы, вопросы…
В задумчивости я спустилась на первый этаж, в кухню, поставила чайник, приготовилась пить «пустой» кипяток. На улице уже срывались первые капли дождя, и скоро погода обещала залить всю округу водой с небес.
«Опять прорывается учительская жилка, — усмехнулась я про себя. — Как была учительницей русского и литературы, так и осталась, даже под личиной ведьмы. Тебе, Ирочка, сказки писать, мрачноватые, правда, но сказки».
Чайник вскипел, я налила кипяток в кружку, стала греть о нее руки. Если я осенью мерзну, то боюсь даже представить, что со мной станется зимой.
Инга приехала через два часа, после обеда. Ее снова подвез на телеге Артар, дальний родственник кузнеца. Ему в очередной раз понадобилось какое-то лекарство (угу, я так и поверила), а взгляды, которые он бросал на отвернувшуюся Ингу, конечно, были не в счет. Интересно, она хоть осознает, что вскружила парню голову? Или желание стать «настоящей ведьмой» до того вскружило ей голову, что ничего вокруг она замечать не желает?
Артар уехал под аккомпанемент начавшего накрапывать дождя.
Мы с Ингой принялись разбирать припасы. Заговор от мышей и больная младшая сестренка обошлись Артару в две крынки молока, две куриных тушки, миску шарты и каравай хлеба.
— Чем она больна? — закончив разбор продуктов, спросила я.
— Простуда, лейра, — откликнулась Инга.
Да уж. Что-то чересчур щедро ее наградили за простейшее лечение. Видимо, Артар и правда влюбился в мою помощницу.
Но я промолчала. Смысл говорить очевидное? Инга не дурочка. Захочет — сама увидит. Нет — значит, Артару придется раскрыться. Ну, или продолжать жить без любимой.
Мы сварили одну из тушек и употребили ее на обед, не всю, конечно, не больше трети. Следом отправились в желудок молоко и хлеб.
Непогода за окном к тому времени превратилась в настоящую грозу: мрачно завывал ветер, дождь хлестал по подоконнику упругими струями, невдалеке постоянно гремел гром и сверкала молния. В общем, крышу мы перекрыли очень даже вовремя.
О своем открывшемся умении понимать местные тексты я рассказала Инге на следующий день, когда мы с ней, переделав все домашние дела, уселись с рукоделием на кухне.
Принесенная из жилой комнаты книжка со сказками мои слова подтвердила. Я легко прочитала вслух сразу два абзаца.
— А ведь всего лишь пожелала, — криво усмехнулась я. — И местная магия меня услышала. Интересно, если пожелаю сразу двадцать золотых в дар, магия исполнит?
Инга робко улыбнулась и пожала плечами. Вот. Я тоже думаю, что вряд ли. Избирательная здесь магия.
Без мужчин за столом, лишившись части физической нагрузки, мы с Ингой ели мало. Одна цыплячья тушка лежала в подполе в вареном виде трое суток. Плюс оставалась надоевшая, но питательная шарта. Хлеб и молоко, правда, мы употребили довольно быстро. Я очень хотела обнаружить где-нибудь если не настоящий чай, то хотя бы травы, даже желание загадывала, но ничего не получилось, и приходилось пить кипяток.
Все когда-нибудь приходит к концу, и через неделю закончились наши припасы. Все это время погода за окном лишь ухудшалась: ветер усиливался, дождь был похож теперь на небольшой водопад, а гром гремел так, что с непривычки мы с Ингой каждый раз вздрагивали. Так и казалось, что небо над головой расколется на сотни тысяч обломков, и один из них упадет на усадьбу в наказание за наши с Ингой многочисленные грехи.
Но в деревню выбираться было надо, иначе нам грозила диета из воды. И отправилась туда Инга, одна: родителей навестить, насчет работы поспрашивать. Я же осталась дома: позавчера я умудрилась подхватить что-то вроде простуды. Магия Инги на меня не действовала, а потому приходилось лечиться по старинке: настойками, кипятком в кружке и лекарствами, привезенными с Земли. Последние я использовала очень редко. Мало ли, какая гадость впереди нас ждет. Надо приберечь те же антибиотики.
Хлюпая носом, кашляя и изредка хватаясь за «дополнение» к простуде, — стрелявшее ухо, — я сидела в своей спальне, в кресле у окна, там, где было посветлей, с книгой на коленях, и больше смотрела за стекло, чем читала.
Настроение у меня было под стать погоде. Хотелось лечь в постель, артистично повыть или поплакать, позволить кому-нибудь за собой, такой измученной, поухаживать. Увы… В ближайшие несколько часов таких существ рядом не ожидалось.
Я подумала о Земле. Там хотя бы можно было позвонить соседке по этажу, попросить сходить в аптеку за порошками от простуды. А здесь… Сижу себе в заброшенной усадьбе, как сыч в гнезде. И ведь, что самое обидное, магия Инги действовала на всех крестьян и за пару-тройку сеансов ставила на ноги любого. А со мной она не срабатывала. И приходилось кружками глотать кипяток, чтобы согреться.
Вот она, жизненная несправедливость.
Я вздохнула, поморщилась от напомнившего о себе уха, встала неспешно из кресла и пошла к входной двери. По пути оделась еще в две кофты, открыла дверь и вышла в холодный коридор. Надо было спуститься на кухню, подогреть чайник, выпить очередную порцию кипятка.
Дождь за стеной усадьбы превратился в сплошную серую завесу. Ингу, похоже, сегодня можно было не ждать. А значит, последняя порция шарты доставалась сегодня мне. Оставалось надеяться, что к завтрашнему утру распогодится, и Инга сможет вернуться в усадьбу хоть с чем-то съедобным.
Шарту я ела медленно, неспешно и не особо охотно. Мне хотелось разнообразия, хоть какого-нибудь. Один и тот же рацион ужасно надоедал. Пусть я и на Земле не шиковала, но там хоть была возможность сменить один вид крупы на другой. Здесь же ешь, что дали, и не выделывайся.
Закончив есть и вымыв за собой посуду, я поднялась наверх и легла спать. Какая разница, день сейчас или ранний вечер. Мой больной организм требовал отдыха.
Обычно мне ничего не снилось, ну или же я забывала о своих снах, едва просыпалась. Редко когда сон был настолько красочным и эмоциональным, что я его помнила после пробуждения. Здесь, в этом мире, я вообще не видела снов. Но не в этот раз. Мне приснился широкий просторный зал с высокими мраморными колоннами. «Французские» окна давали достаточно света, чтобы можно было рассмотреть каждую пылинку на полу или стенах. Кроме высокого кресла, похожего на трон, и ярко-желтой дорожки, постеленной от двери до кресла, в комнате ничего не имелось. На кресле, откинувшись на обитую красным бархатом спинку, сидел старец. Именно это слово пришло мне на ум первым. Высокий, мощный, широкоплечий, с длинной белой бородой и густой шевелюрой, тоже белой, вернее будет сказать, седой, пожилой мужчина смотрел на мир пронзительным внимательным взглядом фиолетовых глаз.
Едва я появилась в зале, мужчина повернул голову в мою сторону, словно рентгеном, прошил взглядом и произнес покойно, безэмоционально:
— Вернулась, значит. Я ждал тебя. Где ты? Я приду за тобой.
Я открыла было рот, чтобы объяснить, что он меня точно с кем-то перепутал, но в этот миг меня выкинуло из сна.
Я проснулась в своей комнате, на своей кровати, несколько секунд пыталась сообразить, что, собственно, это было, а потом поняла: я не ощущаю болезни. За время сна я полностью выздоровела. Ни ухо, ни горло, ни нос — меня ничего не беспокоило.
— Чертовщина какая-то, — проворчала я про себя, поднимаясь и садясь на постели. — Магия, чтоб ее.
Я заглянула в спальню Инги — ее на месте не оказалось. Зато на кухне восхитительно пахло свежевыпеченным хлебом. И хлопотала у плиты моя помощница.
— Доброе утро, лейра, — улыбнулась она.
Утро, значит. Что ж, мой организм не подвел хозяйку и захотел спать именно ночью.
— Доброе, — я вернула улыбку. — Ты давно вернулась?
— Час назад примерно. Как дождь прекратился.
Правда? А он прекратился?
Я посмотрела за окно: серость есть, дождя нет. Что ж, еще одна хорошая новость с утра.
Следующие три недели прошли без происшествий. Инга дважды посещала родственников, приносила продукты в обмен на услуги травницы и магички. Я оставалась дома — читала книги, все, что у нас были. Оказалось, что магические тексты, не подпускавшие к себе Ингу, спокойно давались в руки мне. Правда, я в них ничего не понимала. Все равно что первокласснику открыть вузовский учебник по высшей математике или сопромату, например. Поэтому я читала учебник истории и сказки — те книги, что были доступны моему пониманию.
Мир Анорас заселяли разные расы, не все из них показывались на глаза людям, были и такие, что жили в отдалении от остальных, обособленно. Никаких войн или междоусобиц. Каждая серьезная, кровавая стычка каралась богами. Но и без стычек далеко не все было ладно в разных королевствах. Так что о золотом веке здесь даже не слышали.
За все это время мне больше ни разу не снились странные сны. И я не знала, радоваться или огорчаться данному факту.
Через три недели серость сменилась солнцем, как и обещала Инга.
— Это значит, что скоро зима? — уточнила я у нее в тот день за завтраком.
Деревья за окном купались в лучах холодного, но все же солнца. И после нескольких недель хмари и почти не прекращавшегося ливня эта картина резала глаз своей искусственностью.
— Да, лейра, — ответила Инга. — Пора собирать иранту и горюшу.
— А для тех, кто ничего не понимает в твоем ремесле травницы? — я вопросительно приподняла брови.
— Иранта — это грибы на деревьях, приправа для супа, а горюша — трава, ее можно зимой в чай класть. Помогает с хворобой разной справиться, — пояснила Инга.
— И как ее собирать? Я могу помочь? Или это только твоя работа, а я своим присутствием что-то там могу испортить? — уточнила я.
— Можете, лейра, — улыбнулась Инга. — Это не магические растения.
Что ж, уже проще. Я стремилась быть полезной хоть в чем-то. Надо пособирать грибы с травами? Да не вопрос, пособираю. А то уже начала чувствовать себя нахлебницей, сидящей на шее Инги.
За растениями мы решили выйти на следующий день, рано утром, после завтрака. Пока же, по словам Инги, земля должна была немного просохнуть под лучами холодного солнца.
Завтра же, сразу после сбора «урожая», Инга собиралась отправиться в деревню. Наши припасы в очередной раз подошли к концу, и нужно было запастись теми же свинками или цыплятами перед первым в этом году снегом.
Утро следующего дня снова порадовало нас с Ингой солнцем. Не теплом, нет, тепло должно было появиться месяца через четыре, если не через пять. Но пока хотя бы солнце согревало мою душу, уже приготовившуюся зимовать под хмурыми небесами не особо гостеприимного мира.
Мы вышли сразу же после завтрака. Я, как обычно, надела на себя всю возможную одежду, постаравшись хоть как-то утеплить организм. Впрочем, Инга от меня не отставала и тоже оделась как можно теплее.
В лесу было тихо и спокойно. Природа приготовилась к зимовке, и редкие птицы перекликались между собой вдали.
Мы неспешно шли по промокшей листве, полностью осыпавшейся с деревьев. Сырой воздух пока еще не заставлял ежиться, но я предчувствовала, что скоро не смогу даже нос наружу показать. Никогда не любила чрезмерную влажность и сырость.
— Иранта, лейра, — Инга остановилась возле одного из высоких деревьев, указала на крупный треугольный нарост на коре. Да уж, я прошла бы мимо и даже внимания на этот гриб не обратила бы. А он, оказывается, хорош как приправа.
Мы захватили с собой из дома по ножу и по корзине. Теперь, когда Инга показала мне гриб, я видела его на коре остальных деревьев, росших вокруг. Мы с Ингой рассредоточились и примерно за час набрали две полные корзины, благо природа оказалась щедра на грибы.
Затем мы вернулись домой, высыпали грибы на заранее постеленный на полу кусок клеенки и вновь отправились в лес — за горюшей.
— Надолго нам хватит иранты? — уточнила я у Инги, пока мы шли мимо деревьев с этими наростами.
— До весны должно, лейра, — ответила Инга. — А там и дотис из-под снега покажется, можно будет его собрать и в еду класть.
Отлично. Еще и непонятный дотис появился. Нет, я все же умерла бы здесь от голода без Инги.
Горюша росла на опушке, в десяти минутах ходьбы от усадьбы. Невысокая травка с зеленым стеблем и мелкими синими цветочками, она легко рвалась, не нужно было даже усилия прикладывать.
Мы снова набрали две корзины и поспешили домой. Инга собиралась в деревню, я же за время ее отсутствия должна была почистить иранту и оставить сушиться на куске клеенки горюшу.
Но, как это всегда бывает, человек предполагает, а боги располагают.
Возле усадьбы нас ждали крестьяне. Трое дюжих мужиков привезли на телеге пожилую женщину, мать одного из них. Оказалось, она подхватила простуду несколько дней назад, организм сам справиться с болячкой не смог, и та переросла в ОРВИ. Теперь крестьянка лежала на телеге, закутанная в два одеяла, дрожала и стучала зубами от холода.
Я открыла дверь усадьбы, Инга сразу метнулась за своими настойками. Крестьянку усадили в кресло возле камина, разожгли его для дополнительного тепла. Я поднялась за лекарственными средствами с Земли. Сироп от кашля, капли для носа, один укол антибиотика — в ход пошло все. Минут через тридцать крестьянка перестала дрожать от холода, температура спала. Оставлять мать у ведьм крестьянин не захотел, забрал лечебную настойку из рук Инги, заплатил за лечение караваем хлеба, крынкой молока и половиной миски шарты и отправился назад, домой.
Мы с Ингой переглянулись. Еда появилась, и следующие двое суток можно было не думать о пропитании.
В первый день зимы землю укутало толстым снежным одеялом. Снег начался накануне, поздно вечером, падал всю ночь и все утро, и к полудню мне казалось, что мы погребены под белой массой едва ли не полностью. Дверь было не открыть: снаружи на землю рядом с ней нападало слишком много снега, и образовался приличный сугроб. Такой же сугроб лежал и на подоконниках, что на первом, что на втором этажах. Остался выход только через черный вход, на задний двор, к роднику, — там над дверью был сделан козырек. Сам родник, конечно, тоже занесло, и нечего было и думать о том, чтобы набрать воду.
Впрочем, мы с Ингой особо не переживали: она, зная особенности местной погоды, заранее запаслась и провизией, и водой. Нам обеим на полторы-две недели точно должно было всего хватить.
В последнем письме магичка сообщила, что успешно родила ребенка (пол не указывался) и вместе с ним исчезает из этого мира. «Пусть живут, как знают, раз они отвергли меня», — таким было последнее предложение в письме.
Я отложила в сторону старую бумагу и покачала головой. Вот уж жизненная эпопея. И что теперь стало с той женщиной и ее малышом? Почему она сразу же не ушла из этого мира и жила в доме всю беременность? В конце концов, почему не сообщила отцу ребенка о наследнике? Вопросы, вопросы…
В задумчивости я спустилась на первый этаж, в кухню, поставила чайник, приготовилась пить «пустой» кипяток. На улице уже срывались первые капли дождя, и скоро погода обещала залить всю округу водой с небес.
«Опять прорывается учительская жилка, — усмехнулась я про себя. — Как была учительницей русского и литературы, так и осталась, даже под личиной ведьмы. Тебе, Ирочка, сказки писать, мрачноватые, правда, но сказки».
Чайник вскипел, я налила кипяток в кружку, стала греть о нее руки. Если я осенью мерзну, то боюсь даже представить, что со мной станется зимой.
Инга приехала через два часа, после обеда. Ее снова подвез на телеге Артар, дальний родственник кузнеца. Ему в очередной раз понадобилось какое-то лекарство (угу, я так и поверила), а взгляды, которые он бросал на отвернувшуюся Ингу, конечно, были не в счет. Интересно, она хоть осознает, что вскружила парню голову? Или желание стать «настоящей ведьмой» до того вскружило ей голову, что ничего вокруг она замечать не желает?
Артар уехал под аккомпанемент начавшего накрапывать дождя.
Мы с Ингой принялись разбирать припасы. Заговор от мышей и больная младшая сестренка обошлись Артару в две крынки молока, две куриных тушки, миску шарты и каравай хлеба.
— Чем она больна? — закончив разбор продуктов, спросила я.
— Простуда, лейра, — откликнулась Инга.
Да уж. Что-то чересчур щедро ее наградили за простейшее лечение. Видимо, Артар и правда влюбился в мою помощницу.
Но я промолчала. Смысл говорить очевидное? Инга не дурочка. Захочет — сама увидит. Нет — значит, Артару придется раскрыться. Ну, или продолжать жить без любимой.
Мы сварили одну из тушек и употребили ее на обед, не всю, конечно, не больше трети. Следом отправились в желудок молоко и хлеб.
Непогода за окном к тому времени превратилась в настоящую грозу: мрачно завывал ветер, дождь хлестал по подоконнику упругими струями, невдалеке постоянно гремел гром и сверкала молния. В общем, крышу мы перекрыли очень даже вовремя.
Глава 15
О своем открывшемся умении понимать местные тексты я рассказала Инге на следующий день, когда мы с ней, переделав все домашние дела, уселись с рукоделием на кухне.
Принесенная из жилой комнаты книжка со сказками мои слова подтвердила. Я легко прочитала вслух сразу два абзаца.
— А ведь всего лишь пожелала, — криво усмехнулась я. — И местная магия меня услышала. Интересно, если пожелаю сразу двадцать золотых в дар, магия исполнит?
Инга робко улыбнулась и пожала плечами. Вот. Я тоже думаю, что вряд ли. Избирательная здесь магия.
Без мужчин за столом, лишившись части физической нагрузки, мы с Ингой ели мало. Одна цыплячья тушка лежала в подполе в вареном виде трое суток. Плюс оставалась надоевшая, но питательная шарта. Хлеб и молоко, правда, мы употребили довольно быстро. Я очень хотела обнаружить где-нибудь если не настоящий чай, то хотя бы травы, даже желание загадывала, но ничего не получилось, и приходилось пить кипяток.
Все когда-нибудь приходит к концу, и через неделю закончились наши припасы. Все это время погода за окном лишь ухудшалась: ветер усиливался, дождь был похож теперь на небольшой водопад, а гром гремел так, что с непривычки мы с Ингой каждый раз вздрагивали. Так и казалось, что небо над головой расколется на сотни тысяч обломков, и один из них упадет на усадьбу в наказание за наши с Ингой многочисленные грехи.
Но в деревню выбираться было надо, иначе нам грозила диета из воды. И отправилась туда Инга, одна: родителей навестить, насчет работы поспрашивать. Я же осталась дома: позавчера я умудрилась подхватить что-то вроде простуды. Магия Инги на меня не действовала, а потому приходилось лечиться по старинке: настойками, кипятком в кружке и лекарствами, привезенными с Земли. Последние я использовала очень редко. Мало ли, какая гадость впереди нас ждет. Надо приберечь те же антибиотики.
Хлюпая носом, кашляя и изредка хватаясь за «дополнение» к простуде, — стрелявшее ухо, — я сидела в своей спальне, в кресле у окна, там, где было посветлей, с книгой на коленях, и больше смотрела за стекло, чем читала.
Настроение у меня было под стать погоде. Хотелось лечь в постель, артистично повыть или поплакать, позволить кому-нибудь за собой, такой измученной, поухаживать. Увы… В ближайшие несколько часов таких существ рядом не ожидалось.
Я подумала о Земле. Там хотя бы можно было позвонить соседке по этажу, попросить сходить в аптеку за порошками от простуды. А здесь… Сижу себе в заброшенной усадьбе, как сыч в гнезде. И ведь, что самое обидное, магия Инги действовала на всех крестьян и за пару-тройку сеансов ставила на ноги любого. А со мной она не срабатывала. И приходилось кружками глотать кипяток, чтобы согреться.
Вот она, жизненная несправедливость.
Я вздохнула, поморщилась от напомнившего о себе уха, встала неспешно из кресла и пошла к входной двери. По пути оделась еще в две кофты, открыла дверь и вышла в холодный коридор. Надо было спуститься на кухню, подогреть чайник, выпить очередную порцию кипятка.
Дождь за стеной усадьбы превратился в сплошную серую завесу. Ингу, похоже, сегодня можно было не ждать. А значит, последняя порция шарты доставалась сегодня мне. Оставалось надеяться, что к завтрашнему утру распогодится, и Инга сможет вернуться в усадьбу хоть с чем-то съедобным.
Шарту я ела медленно, неспешно и не особо охотно. Мне хотелось разнообразия, хоть какого-нибудь. Один и тот же рацион ужасно надоедал. Пусть я и на Земле не шиковала, но там хоть была возможность сменить один вид крупы на другой. Здесь же ешь, что дали, и не выделывайся.
Закончив есть и вымыв за собой посуду, я поднялась наверх и легла спать. Какая разница, день сейчас или ранний вечер. Мой больной организм требовал отдыха.
Обычно мне ничего не снилось, ну или же я забывала о своих снах, едва просыпалась. Редко когда сон был настолько красочным и эмоциональным, что я его помнила после пробуждения. Здесь, в этом мире, я вообще не видела снов. Но не в этот раз. Мне приснился широкий просторный зал с высокими мраморными колоннами. «Французские» окна давали достаточно света, чтобы можно было рассмотреть каждую пылинку на полу или стенах. Кроме высокого кресла, похожего на трон, и ярко-желтой дорожки, постеленной от двери до кресла, в комнате ничего не имелось. На кресле, откинувшись на обитую красным бархатом спинку, сидел старец. Именно это слово пришло мне на ум первым. Высокий, мощный, широкоплечий, с длинной белой бородой и густой шевелюрой, тоже белой, вернее будет сказать, седой, пожилой мужчина смотрел на мир пронзительным внимательным взглядом фиолетовых глаз.
Едва я появилась в зале, мужчина повернул голову в мою сторону, словно рентгеном, прошил взглядом и произнес покойно, безэмоционально:
— Вернулась, значит. Я ждал тебя. Где ты? Я приду за тобой.
Я открыла было рот, чтобы объяснить, что он меня точно с кем-то перепутал, но в этот миг меня выкинуло из сна.
Я проснулась в своей комнате, на своей кровати, несколько секунд пыталась сообразить, что, собственно, это было, а потом поняла: я не ощущаю болезни. За время сна я полностью выздоровела. Ни ухо, ни горло, ни нос — меня ничего не беспокоило.
— Чертовщина какая-то, — проворчала я про себя, поднимаясь и садясь на постели. — Магия, чтоб ее.
Я заглянула в спальню Инги — ее на месте не оказалось. Зато на кухне восхитительно пахло свежевыпеченным хлебом. И хлопотала у плиты моя помощница.
— Доброе утро, лейра, — улыбнулась она.
Утро, значит. Что ж, мой организм не подвел хозяйку и захотел спать именно ночью.
— Доброе, — я вернула улыбку. — Ты давно вернулась?
— Час назад примерно. Как дождь прекратился.
Правда? А он прекратился?
Я посмотрела за окно: серость есть, дождя нет. Что ж, еще одна хорошая новость с утра.
Глава 16
Следующие три недели прошли без происшествий. Инга дважды посещала родственников, приносила продукты в обмен на услуги травницы и магички. Я оставалась дома — читала книги, все, что у нас были. Оказалось, что магические тексты, не подпускавшие к себе Ингу, спокойно давались в руки мне. Правда, я в них ничего не понимала. Все равно что первокласснику открыть вузовский учебник по высшей математике или сопромату, например. Поэтому я читала учебник истории и сказки — те книги, что были доступны моему пониманию.
Мир Анорас заселяли разные расы, не все из них показывались на глаза людям, были и такие, что жили в отдалении от остальных, обособленно. Никаких войн или междоусобиц. Каждая серьезная, кровавая стычка каралась богами. Но и без стычек далеко не все было ладно в разных королевствах. Так что о золотом веке здесь даже не слышали.
За все это время мне больше ни разу не снились странные сны. И я не знала, радоваться или огорчаться данному факту.
Через три недели серость сменилась солнцем, как и обещала Инга.
— Это значит, что скоро зима? — уточнила я у нее в тот день за завтраком.
Деревья за окном купались в лучах холодного, но все же солнца. И после нескольких недель хмари и почти не прекращавшегося ливня эта картина резала глаз своей искусственностью.
— Да, лейра, — ответила Инга. — Пора собирать иранту и горюшу.
— А для тех, кто ничего не понимает в твоем ремесле травницы? — я вопросительно приподняла брови.
— Иранта — это грибы на деревьях, приправа для супа, а горюша — трава, ее можно зимой в чай класть. Помогает с хворобой разной справиться, — пояснила Инга.
— И как ее собирать? Я могу помочь? Или это только твоя работа, а я своим присутствием что-то там могу испортить? — уточнила я.
— Можете, лейра, — улыбнулась Инга. — Это не магические растения.
Что ж, уже проще. Я стремилась быть полезной хоть в чем-то. Надо пособирать грибы с травами? Да не вопрос, пособираю. А то уже начала чувствовать себя нахлебницей, сидящей на шее Инги.
За растениями мы решили выйти на следующий день, рано утром, после завтрака. Пока же, по словам Инги, земля должна была немного просохнуть под лучами холодного солнца.
Завтра же, сразу после сбора «урожая», Инга собиралась отправиться в деревню. Наши припасы в очередной раз подошли к концу, и нужно было запастись теми же свинками или цыплятами перед первым в этом году снегом.
Утро следующего дня снова порадовало нас с Ингой солнцем. Не теплом, нет, тепло должно было появиться месяца через четыре, если не через пять. Но пока хотя бы солнце согревало мою душу, уже приготовившуюся зимовать под хмурыми небесами не особо гостеприимного мира.
Мы вышли сразу же после завтрака. Я, как обычно, надела на себя всю возможную одежду, постаравшись хоть как-то утеплить организм. Впрочем, Инга от меня не отставала и тоже оделась как можно теплее.
В лесу было тихо и спокойно. Природа приготовилась к зимовке, и редкие птицы перекликались между собой вдали.
Мы неспешно шли по промокшей листве, полностью осыпавшейся с деревьев. Сырой воздух пока еще не заставлял ежиться, но я предчувствовала, что скоро не смогу даже нос наружу показать. Никогда не любила чрезмерную влажность и сырость.
— Иранта, лейра, — Инга остановилась возле одного из высоких деревьев, указала на крупный треугольный нарост на коре. Да уж, я прошла бы мимо и даже внимания на этот гриб не обратила бы. А он, оказывается, хорош как приправа.
Мы захватили с собой из дома по ножу и по корзине. Теперь, когда Инга показала мне гриб, я видела его на коре остальных деревьев, росших вокруг. Мы с Ингой рассредоточились и примерно за час набрали две полные корзины, благо природа оказалась щедра на грибы.
Затем мы вернулись домой, высыпали грибы на заранее постеленный на полу кусок клеенки и вновь отправились в лес — за горюшей.
— Надолго нам хватит иранты? — уточнила я у Инги, пока мы шли мимо деревьев с этими наростами.
— До весны должно, лейра, — ответила Инга. — А там и дотис из-под снега покажется, можно будет его собрать и в еду класть.
Отлично. Еще и непонятный дотис появился. Нет, я все же умерла бы здесь от голода без Инги.
Горюша росла на опушке, в десяти минутах ходьбы от усадьбы. Невысокая травка с зеленым стеблем и мелкими синими цветочками, она легко рвалась, не нужно было даже усилия прикладывать.
Мы снова набрали две корзины и поспешили домой. Инга собиралась в деревню, я же за время ее отсутствия должна была почистить иранту и оставить сушиться на куске клеенки горюшу.
Но, как это всегда бывает, человек предполагает, а боги располагают.
Возле усадьбы нас ждали крестьяне. Трое дюжих мужиков привезли на телеге пожилую женщину, мать одного из них. Оказалось, она подхватила простуду несколько дней назад, организм сам справиться с болячкой не смог, и та переросла в ОРВИ. Теперь крестьянка лежала на телеге, закутанная в два одеяла, дрожала и стучала зубами от холода.
Я открыла дверь усадьбы, Инга сразу метнулась за своими настойками. Крестьянку усадили в кресло возле камина, разожгли его для дополнительного тепла. Я поднялась за лекарственными средствами с Земли. Сироп от кашля, капли для носа, один укол антибиотика — в ход пошло все. Минут через тридцать крестьянка перестала дрожать от холода, температура спала. Оставлять мать у ведьм крестьянин не захотел, забрал лечебную настойку из рук Инги, заплатил за лечение караваем хлеба, крынкой молока и половиной миски шарты и отправился назад, домой.
Мы с Ингой переглянулись. Еда появилась, и следующие двое суток можно было не думать о пропитании.
Глава 17
В первый день зимы землю укутало толстым снежным одеялом. Снег начался накануне, поздно вечером, падал всю ночь и все утро, и к полудню мне казалось, что мы погребены под белой массой едва ли не полностью. Дверь было не открыть: снаружи на землю рядом с ней нападало слишком много снега, и образовался приличный сугроб. Такой же сугроб лежал и на подоконниках, что на первом, что на втором этажах. Остался выход только через черный вход, на задний двор, к роднику, — там над дверью был сделан козырек. Сам родник, конечно, тоже занесло, и нечего было и думать о том, чтобы набрать воду.
Впрочем, мы с Ингой особо не переживали: она, зная особенности местной погоды, заранее запаслась и провизией, и водой. Нам обеим на полторы-две недели точно должно было всего хватить.
