А в голове лорд Аленсиль грохочет-заливается.
-«Ничо, Любаша, - слышу я его раскатистый бас. – Не бойся! Мы им еще покажем, где у кита хвост! Ты, главное, ничего не бойся! Ты теперь со мной будешь, моя ты, а я своих не бросаю»
-«А тебе в этом какой интерес? – пищу я мысленно. Все же страшновато мне. У меня крыльев нет, магии нет, про левитацию я только по книжкам знаю. Не дай, Господи, навернусь с этого «Боинга» класса «дракон».
Тут я так живо представила себе, как срываюсь с драконьей шеи и штопором лечу в самое сердце песков, что на какое-то мгновение замерли все, даже свист ветра в ушах.
А потом драконище заржал-захохотал в моей голове.
-«Не боись, девица –краса! У меня все под контролем! Всё пучком!»
-А у нас всё пучком, - пробормотала себе под нос, слегка переведя дух. –А у нас всё пучком. Там, где прямо не пролезем – мы пройдем бочком.
И со всей дури ткнула локтем Эмильтеля. А чего он, клещ эльфийской наружности! Вцепился, как черт в вербную грушу! Синяки же останутся.
22:27 23.11.2024
Мы сидели на песке
И плевались вишнями.
Ну, и кто ж нам виноват
Что вот так всё вышло-то.
Люба
А так хотелось тишины и покоя… а получилось, как всегда – шум, гам, тарарам.
Но начнем по порядку.
Для начала мы сбились с курса. А потому что нечего пить вино столетней выдержки перед полетом в неизведанное.
-«Драконы не пьянеют, боги не пьянеют», - ворчала я, с трудом переставляя ноги. Песок был горяч, хотя и не настолько, чтобы по нему нельзя было идти. Все же – почти ночь, а в пустыне, насколько я знаю, всегда не жарко по ночам. Слава богу, что не морозно, но озноб всё же пробирает. Это у Аленсиля броня. Лордом я его уже не зову. Какой он, нафиг, лорд, если сбился с курса. Не позаботился о леди. То есть, обо мне. Сам-то в чешуе, да еще внутренний огонь греет, а я в тоненькой одежонке типа камуфляж. Штанишки, футболка, куртёшка на рыбьем меху. И балетки на ногах. Кто ж знал, что понесет меня дракон в даль далекую. Я-то с подругами погулять вышла…
Значит, летели мы. Летели. А потом летун этот прямо в полете заснул. И даже всхрапывать принялся, посвистывая носом и причмокивая. Как не долбанулись об землю – один Феллен знает. Он меня в том самом штопоре и перехватил. Силён, однако. Эмильтель тоже не сплоховал, левитацию применил. Дракон же, видимо, учуяв, что на его спине никто не болтается, прямо в воздухе сгруппировался в клубочек, и плюхнулся на песок. Еще и кустиком какой-то полыни прикрылся. Типа, замаскировался.
Постояли мы над этим убогим, попинали по ребрам – что ему наши пинки, когда он в чешуе. Ну, хоть душу отвели. Во всяком случае, я. Эмильтель и вовсе хотел под бок собутыльнику притулиться, но Бог бдит. Заклекотал гневно, заухал, крылом по макушке наподдал.
-Здесь недалеко, - сказал, обернувшись человеком. Взял меня за руку, и повел. По песку.
Я, конечно, всё еще эльфийка, весу во мне меньше, чем в баране, но песку всё равно. Он проваливается. Или это я проваливаюсь? Но иду. Думаю на русском матерном. Глаголы на «ться» склоняю в разных позициях.
Уже и ночь в разгаре. Небо стало совсем темным, густо-фиолетовым, с россыпью звезд. Чистых, ясных, сияющих и мерцающих. Красота!
-Ну, чего встал-то? –пробурчал братец Эмильтель, наткнувшись на резко остановившегося Феллена. – Заблудился, что ли?
А я подумала, что никакого почтения к богам у некоторых. Вот как разгневается сейчас Господь. Пошлет на наши головы гром и молнии.
Однако Феллен бурчание Эмильтеля пропустил мимо ушей. Он как-то настороженно оглядывался, к чему-то прислушивался, и даже кажется, принюхивался.
Я слышала лишь, как шелестит, пересыпаясь с места на место, сухой песок.
-И чего там? –вновь заворчал Эмильтель. – Куда дальше-то?
-Туда – неопределенно махнул рукой Феллен. –Вы тут посидите, я мигом.
И улетел.
Ну, нам было бы сказано.
Расположились на верхушке бархана. Я из своего кармана добыла ковер потрепанный – для пикника в песках самое оно. Оттуда же банку вишневого компота достала, водичку Эмильтель выпил, я сижу, косточками плююсь и размышляю.
-Эмильтель, как ты думаешь, из этих косточек вишня вырастет?
Братец только рукой махнул. Страдает, несчастный. Похмелье настигло, что ли?
А у меня внутри зудит – до того хочется что-нибудь этакое вытворить. Ну, такое… такое… чтоб только у-ухх!
-«С ума ты, баба Люба, спрыгнула, не иначе, - мысленно уговариваю свою суть эльфийскую. –Думаешь, если помолодела на сто веков, так и вареные ягоды всходы дадут? Не бывает такого! Прижми свою мадам Сижу, кушай ягодки, и звездами любуйся. Чего тебе еще в жизни надобно».
А ручонки-то шаловливые. А пальчики-то проказливые… а в кармане пространственном, в большом пакете бумажном вишня сушеная лежит. Я ее специально для зимних компотов заготовила, потому как урожай был отменный. И варенья наварила, и компотов накрутила, и родичам раздала. А что осталось – по оборышкам – высушила. Хоть так погрызть вместо семечек, хоть вместо чая заварить, или еще как использовать.
Достала горсточку. Сижу, мусолю, а потом косточками кидаюсь – куда долетят. И мысленно приговариваю:
- «Лети, лети косточка вишневая, в песок закопайся, ростком поднимайся. Как прорастешь – к небесам тянись, деревом становись. Расцветай, торопись, ягодами завались».
Ну, и всё в таком же духе.
Еще ж и полила… гм… и не только я. Эмильтель тоже… при делах оказался. Как говорится, ничто человеческое нам не чуждо, добро в себе не удержишь.
Потом мы с братцем сидели, подперев друг друга спинами, смотрели на звезды, слушали шорох песчинок, молчали.
Всё же удивительное это чувство – единение в безмолвии. Кажется даже, что некие таинственные нити протягиваются между нами, делая нас ближе и понятнее. Особенно, когда брат молча протягивает руку назад, а ты так же молча насыпаешь в раскрытую ладонь горсточку изюма. И сушеных яблок. И груш. И еще чего-то сушеного. И вы дружно жуете сухофрукты, плюетесь косточками и вам хорошо.
-Пустыня, - Эмильтель, сгребая с моей ладони финики. –Мертвые пески. Что здесь можно вырастить?
-Допустим, не совсем пустыня, -возразила я. –Скорее, полупустыня. Вон, травка какая-то растет. И даже какое-то дерево с расщепленной макушкой. Интересно, если в трещину семечку воткнуть – яблонька прорастет?
Эмильтель не ответил, только проворчал что-то себе под нос.
Эх, ничего-то я про полупустыни толком не знаю, а то бы…. Была-не была!
Я пошла к тому дереву. Расстояние, конечно, оказалось достаточно большим, с глазомером у меня всегда было неважно. Но упрямство вперед меня родилось, так что я все же дошла. И даже до расщепа доползла – благо, ветви были достаточно толстыми и даже удобными для лазанья.
-Ну, вот, так и проверим теорию.
И нарвалась на лекцию. Тема всё та же: «Да что ты знаешь, да все вы, бабы, одним миром мазаны. И вообще».
-Все вы, мужики, шовинисты. – отмахнулась я. –В том мире, где жила последнюю жизнь…
Эмильтель закашлялся. Ага, вот так тебе! Не забывай, что я на несколько жизней умнее тебя.
-Положим, большого ума я пока не заметил, -высокомерно провещал братец. – Скорее, упрямство, дурость и бабья хитрость. Чего тебя в пустыню понесло, спрашивается? Нет бы, как всякая уважающая себя высокородная леди…
Пришлось от души треснуть его по затылку. И нет, мне было не страшно, что он весьма и весьма прокачанный маг. Что при желании он меня ногтем прищелкнуть может. Да что там! Я его совершенно не знаю! Ничтожно малое время мы провели вместе, и было это так много веков назад, что даже подумать боязно. И это мне отрыгивались годы в лапах Тарзана, а Эмильтель об этом и ведать не ведал. Эх, решила же не вспоминать те времена.
-Где высокородные леди, а где я, Эмильтель, - прицелилась я в темноту абрикосовой косточкой. – Я себя ощущаю простой человеческой женщиной. Даже не аристократкой. Я множество столетий провела в этом облике –чего ж ты ждешь от меня? Интроверт я, братец. А с возрастом это всё еще и усугубилось. Так на кой мне сдались ваши Светлые Леса, высокородные эльфы и прочее? Быть изгоем в вашем крысятнике – да ни за какие коврижки. Не мое это –от змей да пауков уворачиваться, да в подковерных интригах участвовать.
-Ты могла бы стать… я не знаю… Замуж выйти за приличного эльфа.
Я аж закашлялась.
-С какого перепуга? Чего я в том замуже не видела? Нет, брат, взамуж – это без меня.
Отвечать на всякие «почему» и «Все леди хотят замуж» и вовсе не стала. Заметила только, что наш жизненный опыт весьма различен.
Нет, в чём-то я его даже понимала.
Эмильтель, как старший мужчина в роду, стремился всех близких и дальних родичей пристроить к делу –чтобы на пользу роду. Связи укреплять, положение в эльфийском обществе упрочивать. Пусть сейчас бразды правления находились в руках внука, сам Эмильтель прекрасно всю политическую кухню знал. В давние времена, когда они только переселились в Светлый, Эмильтелю пришлось потрудиться на благо рода и клана. Он сам немного успел рассказать о своей жизни. Кое-что Феллен добавил. Кое-что я из общей болтовни выловить успела.
Что тут скажешь – у каждого народа свои правила и заморочки. И… ничто в мирах не ново. Потому…. А-а-а! пусть всё идет, как идёт.
В конце концов, Эмильтелю, видимо, надоело до меня докапываться. Он свернулся калачиком, пристроив голову мне на колени, прикрылся чем-то вроде плаща, и уснул. Тихо, мирно, посапывая, как младенец с чистой совестью.
23:22 27.11.2024
Феллен
Феллен вернулся перед рассветом. Огляделся. Потер крылом клюв. Подумал, что и не так еще извернешься, чтобы понять этих смертных. И всё равно, что все трое принадлежат к условно вечноживущим расам. Убить можно кого угодно. Даже Бога. Если, конечно, знать, как именно.
Он-то рассчитывал по меньшей мере на небольшой скандал. Надеялся, что Люба хотя бы выскажет всё, что накипело и брату, и дракону. Но дракон, грубо говоря, слился по дороге. Уснул он, видите ли! И вот не надо на Феллена всех собак вешать –он тут вообще не при делах. Кто столетнее вино притащил? - Эмильтель. Кто это вино глотал, как воду ключевую? - Дракон и эльф. Кого на ночь глядя в Пустыню понесло? – Дракона. А ведь он, Феллен, отговаривал.
И не то чтобы ему жалко было ту древнюю крепостицу на границе между Степью и Пустыней. Вовсе нет! Он и сам гм… собирался предложить Любе приличное жильё. Да вот хотя бы в своём доме. А чего? Хороший дом, между прочим. Из вековых сосен срублен, в два этажа, плюс светёлка –как раз для юной девицы.
И расположен дом в хорошем месте, пусть и далековато от хоженых дорог, в густом сосновом бору, зато на высоком берегу тихого озера. Феллен и сам неоднократно любовался и бором, и озером. И домом, включая его отражение в озерной глади. Что еще эльфийке надо?! Зимой там и вовсе красота неописуемая.
Опередил его Аленсиль, опередил. Теперь уж не помечтаешь о долгих зимних вечерах перед камином, когда можно забыть о делах, смотреть, как пляшет в пламени огненная ящерка, пить горячий чай и наслаждаться неспешной беседой.
Тишина, огонь, умный собеседник – чего еще желать уставшему от непрестанных трудов Богу!
А теперь опять хлопоты и заботы. Крепость вскрывай, стазис снимай, порядок наводи. И это бы ладно! Не так уж много времени понадобится, тем более, что подруги Любаши её одну с проблемами не оставят. Но ведь и их мужья, и друзья, и те же эльфы будут кружить рядом. Разве выберет Люба время, чтобы просто пообщаться с ним, Фелленом?
Феллен, всё еще находившийся в образе огромного филина, плавно соскользнул с небес на бархан.
Пардон – хотел на бархан, а оказался почему-то на толстенной ветке огромного дуба.
Он даже заухал, заклекотал обиженно и непонимающе. Откуда тут дуб взялся? Отродясь здесь не то что дубы, а и простые кусты неопознанной породы не росли. И когда Феллен улетал на осмотр той самой крепостицы – ничего, кроме чахлой травы, не было.
-Ну, чего ты шумишь, - услышал он сонный голос Любы. –Рань несусветная, еще даже заря не разгорелась как следует.
-Откуда дуб? – сердито спросил Феллен, соскальзывая на бархан уже в образе человека.
-Вырос, - безмятежно улыбнулась ему Люба, потерев кулачками всё еще сонные глаза. – Впрочем, точно я сказать не могу. Спали мы. Эмильтель спит. Дракон… О, дракон до нас дополз, надо же! А я думала, что он так и будет в том бархане отлёживаться. Дракон, а, дракон! Ты тоже спишь, как и твой приятель?
И она осторожно постучала носком балетки по чешуйкам на носу серебряного ящера.
-Уйди, старушка, я в печали, - приоткрыл один глаз Аленсиль.
-Ой, да ладно тебе, приятель! На Ивана Грозного ты не тянешь! Мордой лица не вышел. А что, неужто сподобился к бессмертной комедии приобщиться?*
Дракон отвечать не пожелал, снова прикрывая глаз.
Люба, осторожно переместив голову спящего брата с колен на подушку, встала и потянулась, разминая слегка затекшее тело. Отошла немного в сторону, обернулась, оценивая неизвестно, каким образом вымахавшее за несколько часов дерево.
-Странно, - сказала она, и пошла в обход. –Плевались мы вишнями, изюмом и косточками абрикосов. Варёными – заметь! А вырос почему-то дуб. Слушай, Господи! Раньше в этих местах что было? До песков.
-До песков тут было болото, - проворчал Аленсиль. –Примерно с полтысячи лет назад. Феллен, помнишь, какая тут расчудесная охота была? Утки, бекасы, кулики… клюква…
Феллен отмахнулся недовольно. Было бы, что вспоминать!
-Ой, мамочки! Феллен, Аленсиль! Вы это видели? Нет, ну надо же! Даже у меня в саду такого кавардака не было! Ой, а это еще что такое? Кедр? Кедр в… я ж туда вроде бы яблочное семечко втыкала! Почему кедр?
Феллен и дракон переглянулись с какой-то даже обреченностью. Взметнулся песок, опал – и вот уже рядом с Богом стоит импозантный лорд всё в том же сияющем белоснежном костюме.
Не сговариваясь, мужчины бросились на звонкий смех женщины и сразу же замерли, увидев картину, совершенно не соответствующую ни времени, ни месту, ни погодным условиям.
-Да как же это я сверху-то не заметил, - пробормотал Феллен, во все глаза рассматривая цветущий сад. Бело-розовыми облаками были окутаны яблони, белым кружевом струился цвет вишен, абрикосы еще не цвели, но уже были готовы явить себя миру.
А из расщепленной макушки почти засохшего, неопознанного никем куста, рос настоящий сибирский кедр.
Мужчины переглянулись недоуменно.
-Как такое может быть? –спросил Феллен старинного приятеля. Аленсиль только плечами пожал.
-Это еще не всё, - услышали они. –Вы идите сюда, идите! Да не бойтесь – ничего страшного не случилось!
И впрямь –ничего страшного. За рядами вишен и абрикосов тянулись к солнцу виноградные лозы. И откуда-то Феллен уже точно знал, что это совершенно разные сорта.
Феллен разглядывал невесть откуда взявшийся сад, трогал бережно резные листья виноградных лоз, гладил крепкие стволики молодых яблонь. Ощущал под пальцами шероховатость коры, вдыхал упоительный аромат, всматривался в причудливую игру света и тени. Солнце уже выползло из-за края, осветив волшебный сад, отразившись в серебряной глади воды…
-Воды?! –встрепенулся он, пораженный еще одним чудом, к которому, кажется, вовсе не имел никакого отношения. Из-под каменной плиты медленно и неуклонно пробивался крохотный водяной ключ. Вода уже захватила ложбинку между двумя барханами, и не собиралась уступать ни пескам, ни солнцу.
-«Ничо, Любаша, - слышу я его раскатистый бас. – Не бойся! Мы им еще покажем, где у кита хвост! Ты, главное, ничего не бойся! Ты теперь со мной будешь, моя ты, а я своих не бросаю»
-«А тебе в этом какой интерес? – пищу я мысленно. Все же страшновато мне. У меня крыльев нет, магии нет, про левитацию я только по книжкам знаю. Не дай, Господи, навернусь с этого «Боинга» класса «дракон».
Тут я так живо представила себе, как срываюсь с драконьей шеи и штопором лечу в самое сердце песков, что на какое-то мгновение замерли все, даже свист ветра в ушах.
А потом драконище заржал-захохотал в моей голове.
-«Не боись, девица –краса! У меня все под контролем! Всё пучком!»
-А у нас всё пучком, - пробормотала себе под нос, слегка переведя дух. –А у нас всё пучком. Там, где прямо не пролезем – мы пройдем бочком.
И со всей дури ткнула локтем Эмильтеля. А чего он, клещ эльфийской наружности! Вцепился, как черт в вербную грушу! Синяки же останутся.
22:27 23.11.2024
Часть вторая.
Мы сидели на песке
И плевались вишнями.
Ну, и кто ж нам виноват
Что вот так всё вышло-то.
Глава первая
Люба
А так хотелось тишины и покоя… а получилось, как всегда – шум, гам, тарарам.
Но начнем по порядку.
Для начала мы сбились с курса. А потому что нечего пить вино столетней выдержки перед полетом в неизведанное.
-«Драконы не пьянеют, боги не пьянеют», - ворчала я, с трудом переставляя ноги. Песок был горяч, хотя и не настолько, чтобы по нему нельзя было идти. Все же – почти ночь, а в пустыне, насколько я знаю, всегда не жарко по ночам. Слава богу, что не морозно, но озноб всё же пробирает. Это у Аленсиля броня. Лордом я его уже не зову. Какой он, нафиг, лорд, если сбился с курса. Не позаботился о леди. То есть, обо мне. Сам-то в чешуе, да еще внутренний огонь греет, а я в тоненькой одежонке типа камуфляж. Штанишки, футболка, куртёшка на рыбьем меху. И балетки на ногах. Кто ж знал, что понесет меня дракон в даль далекую. Я-то с подругами погулять вышла…
Значит, летели мы. Летели. А потом летун этот прямо в полете заснул. И даже всхрапывать принялся, посвистывая носом и причмокивая. Как не долбанулись об землю – один Феллен знает. Он меня в том самом штопоре и перехватил. Силён, однако. Эмильтель тоже не сплоховал, левитацию применил. Дракон же, видимо, учуяв, что на его спине никто не болтается, прямо в воздухе сгруппировался в клубочек, и плюхнулся на песок. Еще и кустиком какой-то полыни прикрылся. Типа, замаскировался.
Постояли мы над этим убогим, попинали по ребрам – что ему наши пинки, когда он в чешуе. Ну, хоть душу отвели. Во всяком случае, я. Эмильтель и вовсе хотел под бок собутыльнику притулиться, но Бог бдит. Заклекотал гневно, заухал, крылом по макушке наподдал.
-Здесь недалеко, - сказал, обернувшись человеком. Взял меня за руку, и повел. По песку.
Я, конечно, всё еще эльфийка, весу во мне меньше, чем в баране, но песку всё равно. Он проваливается. Или это я проваливаюсь? Но иду. Думаю на русском матерном. Глаголы на «ться» склоняю в разных позициях.
Уже и ночь в разгаре. Небо стало совсем темным, густо-фиолетовым, с россыпью звезд. Чистых, ясных, сияющих и мерцающих. Красота!
-Ну, чего встал-то? –пробурчал братец Эмильтель, наткнувшись на резко остановившегося Феллена. – Заблудился, что ли?
А я подумала, что никакого почтения к богам у некоторых. Вот как разгневается сейчас Господь. Пошлет на наши головы гром и молнии.
Однако Феллен бурчание Эмильтеля пропустил мимо ушей. Он как-то настороженно оглядывался, к чему-то прислушивался, и даже кажется, принюхивался.
Я слышала лишь, как шелестит, пересыпаясь с места на место, сухой песок.
-И чего там? –вновь заворчал Эмильтель. – Куда дальше-то?
-Туда – неопределенно махнул рукой Феллен. –Вы тут посидите, я мигом.
И улетел.
Ну, нам было бы сказано.
Расположились на верхушке бархана. Я из своего кармана добыла ковер потрепанный – для пикника в песках самое оно. Оттуда же банку вишневого компота достала, водичку Эмильтель выпил, я сижу, косточками плююсь и размышляю.
-Эмильтель, как ты думаешь, из этих косточек вишня вырастет?
Братец только рукой махнул. Страдает, несчастный. Похмелье настигло, что ли?
А у меня внутри зудит – до того хочется что-нибудь этакое вытворить. Ну, такое… такое… чтоб только у-ухх!
-«С ума ты, баба Люба, спрыгнула, не иначе, - мысленно уговариваю свою суть эльфийскую. –Думаешь, если помолодела на сто веков, так и вареные ягоды всходы дадут? Не бывает такого! Прижми свою мадам Сижу, кушай ягодки, и звездами любуйся. Чего тебе еще в жизни надобно».
А ручонки-то шаловливые. А пальчики-то проказливые… а в кармане пространственном, в большом пакете бумажном вишня сушеная лежит. Я ее специально для зимних компотов заготовила, потому как урожай был отменный. И варенья наварила, и компотов накрутила, и родичам раздала. А что осталось – по оборышкам – высушила. Хоть так погрызть вместо семечек, хоть вместо чая заварить, или еще как использовать.
Достала горсточку. Сижу, мусолю, а потом косточками кидаюсь – куда долетят. И мысленно приговариваю:
- «Лети, лети косточка вишневая, в песок закопайся, ростком поднимайся. Как прорастешь – к небесам тянись, деревом становись. Расцветай, торопись, ягодами завались».
Ну, и всё в таком же духе.
Еще ж и полила… гм… и не только я. Эмильтель тоже… при делах оказался. Как говорится, ничто человеческое нам не чуждо, добро в себе не удержишь.
Потом мы с братцем сидели, подперев друг друга спинами, смотрели на звезды, слушали шорох песчинок, молчали.
Всё же удивительное это чувство – единение в безмолвии. Кажется даже, что некие таинственные нити протягиваются между нами, делая нас ближе и понятнее. Особенно, когда брат молча протягивает руку назад, а ты так же молча насыпаешь в раскрытую ладонь горсточку изюма. И сушеных яблок. И груш. И еще чего-то сушеного. И вы дружно жуете сухофрукты, плюетесь косточками и вам хорошо.
-Пустыня, - Эмильтель, сгребая с моей ладони финики. –Мертвые пески. Что здесь можно вырастить?
-Допустим, не совсем пустыня, -возразила я. –Скорее, полупустыня. Вон, травка какая-то растет. И даже какое-то дерево с расщепленной макушкой. Интересно, если в трещину семечку воткнуть – яблонька прорастет?
Эмильтель не ответил, только проворчал что-то себе под нос.
Эх, ничего-то я про полупустыни толком не знаю, а то бы…. Была-не была!
Я пошла к тому дереву. Расстояние, конечно, оказалось достаточно большим, с глазомером у меня всегда было неважно. Но упрямство вперед меня родилось, так что я все же дошла. И даже до расщепа доползла – благо, ветви были достаточно толстыми и даже удобными для лазанья.
-Ну, вот, так и проверим теорию.
И нарвалась на лекцию. Тема всё та же: «Да что ты знаешь, да все вы, бабы, одним миром мазаны. И вообще».
-Все вы, мужики, шовинисты. – отмахнулась я. –В том мире, где жила последнюю жизнь…
Эмильтель закашлялся. Ага, вот так тебе! Не забывай, что я на несколько жизней умнее тебя.
-Положим, большого ума я пока не заметил, -высокомерно провещал братец. – Скорее, упрямство, дурость и бабья хитрость. Чего тебя в пустыню понесло, спрашивается? Нет бы, как всякая уважающая себя высокородная леди…
Пришлось от души треснуть его по затылку. И нет, мне было не страшно, что он весьма и весьма прокачанный маг. Что при желании он меня ногтем прищелкнуть может. Да что там! Я его совершенно не знаю! Ничтожно малое время мы провели вместе, и было это так много веков назад, что даже подумать боязно. И это мне отрыгивались годы в лапах Тарзана, а Эмильтель об этом и ведать не ведал. Эх, решила же не вспоминать те времена.
-Где высокородные леди, а где я, Эмильтель, - прицелилась я в темноту абрикосовой косточкой. – Я себя ощущаю простой человеческой женщиной. Даже не аристократкой. Я множество столетий провела в этом облике –чего ж ты ждешь от меня? Интроверт я, братец. А с возрастом это всё еще и усугубилось. Так на кой мне сдались ваши Светлые Леса, высокородные эльфы и прочее? Быть изгоем в вашем крысятнике – да ни за какие коврижки. Не мое это –от змей да пауков уворачиваться, да в подковерных интригах участвовать.
-Ты могла бы стать… я не знаю… Замуж выйти за приличного эльфа.
Я аж закашлялась.
-С какого перепуга? Чего я в том замуже не видела? Нет, брат, взамуж – это без меня.
Отвечать на всякие «почему» и «Все леди хотят замуж» и вовсе не стала. Заметила только, что наш жизненный опыт весьма различен.
Нет, в чём-то я его даже понимала.
Эмильтель, как старший мужчина в роду, стремился всех близких и дальних родичей пристроить к делу –чтобы на пользу роду. Связи укреплять, положение в эльфийском обществе упрочивать. Пусть сейчас бразды правления находились в руках внука, сам Эмильтель прекрасно всю политическую кухню знал. В давние времена, когда они только переселились в Светлый, Эмильтелю пришлось потрудиться на благо рода и клана. Он сам немного успел рассказать о своей жизни. Кое-что Феллен добавил. Кое-что я из общей болтовни выловить успела.
Что тут скажешь – у каждого народа свои правила и заморочки. И… ничто в мирах не ново. Потому…. А-а-а! пусть всё идет, как идёт.
В конце концов, Эмильтелю, видимо, надоело до меня докапываться. Он свернулся калачиком, пристроив голову мне на колени, прикрылся чем-то вроде плаща, и уснул. Тихо, мирно, посапывая, как младенец с чистой совестью.
23:22 27.11.2024
Феллен
Феллен вернулся перед рассветом. Огляделся. Потер крылом клюв. Подумал, что и не так еще извернешься, чтобы понять этих смертных. И всё равно, что все трое принадлежат к условно вечноживущим расам. Убить можно кого угодно. Даже Бога. Если, конечно, знать, как именно.
Он-то рассчитывал по меньшей мере на небольшой скандал. Надеялся, что Люба хотя бы выскажет всё, что накипело и брату, и дракону. Но дракон, грубо говоря, слился по дороге. Уснул он, видите ли! И вот не надо на Феллена всех собак вешать –он тут вообще не при делах. Кто столетнее вино притащил? - Эмильтель. Кто это вино глотал, как воду ключевую? - Дракон и эльф. Кого на ночь глядя в Пустыню понесло? – Дракона. А ведь он, Феллен, отговаривал.
И не то чтобы ему жалко было ту древнюю крепостицу на границе между Степью и Пустыней. Вовсе нет! Он и сам гм… собирался предложить Любе приличное жильё. Да вот хотя бы в своём доме. А чего? Хороший дом, между прочим. Из вековых сосен срублен, в два этажа, плюс светёлка –как раз для юной девицы.
И расположен дом в хорошем месте, пусть и далековато от хоженых дорог, в густом сосновом бору, зато на высоком берегу тихого озера. Феллен и сам неоднократно любовался и бором, и озером. И домом, включая его отражение в озерной глади. Что еще эльфийке надо?! Зимой там и вовсе красота неописуемая.
Опередил его Аленсиль, опередил. Теперь уж не помечтаешь о долгих зимних вечерах перед камином, когда можно забыть о делах, смотреть, как пляшет в пламени огненная ящерка, пить горячий чай и наслаждаться неспешной беседой.
Тишина, огонь, умный собеседник – чего еще желать уставшему от непрестанных трудов Богу!
А теперь опять хлопоты и заботы. Крепость вскрывай, стазис снимай, порядок наводи. И это бы ладно! Не так уж много времени понадобится, тем более, что подруги Любаши её одну с проблемами не оставят. Но ведь и их мужья, и друзья, и те же эльфы будут кружить рядом. Разве выберет Люба время, чтобы просто пообщаться с ним, Фелленом?
Феллен, всё еще находившийся в образе огромного филина, плавно соскользнул с небес на бархан.
Пардон – хотел на бархан, а оказался почему-то на толстенной ветке огромного дуба.
Он даже заухал, заклекотал обиженно и непонимающе. Откуда тут дуб взялся? Отродясь здесь не то что дубы, а и простые кусты неопознанной породы не росли. И когда Феллен улетал на осмотр той самой крепостицы – ничего, кроме чахлой травы, не было.
-Ну, чего ты шумишь, - услышал он сонный голос Любы. –Рань несусветная, еще даже заря не разгорелась как следует.
-Откуда дуб? – сердито спросил Феллен, соскальзывая на бархан уже в образе человека.
-Вырос, - безмятежно улыбнулась ему Люба, потерев кулачками всё еще сонные глаза. – Впрочем, точно я сказать не могу. Спали мы. Эмильтель спит. Дракон… О, дракон до нас дополз, надо же! А я думала, что он так и будет в том бархане отлёживаться. Дракон, а, дракон! Ты тоже спишь, как и твой приятель?
И она осторожно постучала носком балетки по чешуйкам на носу серебряного ящера.
-Уйди, старушка, я в печали, - приоткрыл один глаз Аленсиль.
-Ой, да ладно тебе, приятель! На Ивана Грозного ты не тянешь! Мордой лица не вышел. А что, неужто сподобился к бессмертной комедии приобщиться?*
Дракон отвечать не пожелал, снова прикрывая глаз.
Люба, осторожно переместив голову спящего брата с колен на подушку, встала и потянулась, разминая слегка затекшее тело. Отошла немного в сторону, обернулась, оценивая неизвестно, каким образом вымахавшее за несколько часов дерево.
-Странно, - сказала она, и пошла в обход. –Плевались мы вишнями, изюмом и косточками абрикосов. Варёными – заметь! А вырос почему-то дуб. Слушай, Господи! Раньше в этих местах что было? До песков.
-До песков тут было болото, - проворчал Аленсиль. –Примерно с полтысячи лет назад. Феллен, помнишь, какая тут расчудесная охота была? Утки, бекасы, кулики… клюква…
Феллен отмахнулся недовольно. Было бы, что вспоминать!
-Ой, мамочки! Феллен, Аленсиль! Вы это видели? Нет, ну надо же! Даже у меня в саду такого кавардака не было! Ой, а это еще что такое? Кедр? Кедр в… я ж туда вроде бы яблочное семечко втыкала! Почему кедр?
Феллен и дракон переглянулись с какой-то даже обреченностью. Взметнулся песок, опал – и вот уже рядом с Богом стоит импозантный лорд всё в том же сияющем белоснежном костюме.
Не сговариваясь, мужчины бросились на звонкий смех женщины и сразу же замерли, увидев картину, совершенно не соответствующую ни времени, ни месту, ни погодным условиям.
-Да как же это я сверху-то не заметил, - пробормотал Феллен, во все глаза рассматривая цветущий сад. Бело-розовыми облаками были окутаны яблони, белым кружевом струился цвет вишен, абрикосы еще не цвели, но уже были готовы явить себя миру.
А из расщепленной макушки почти засохшего, неопознанного никем куста, рос настоящий сибирский кедр.
Мужчины переглянулись недоуменно.
-Как такое может быть? –спросил Феллен старинного приятеля. Аленсиль только плечами пожал.
-Это еще не всё, - услышали они. –Вы идите сюда, идите! Да не бойтесь – ничего страшного не случилось!
И впрямь –ничего страшного. За рядами вишен и абрикосов тянулись к солнцу виноградные лозы. И откуда-то Феллен уже точно знал, что это совершенно разные сорта.
Феллен разглядывал невесть откуда взявшийся сад, трогал бережно резные листья виноградных лоз, гладил крепкие стволики молодых яблонь. Ощущал под пальцами шероховатость коры, вдыхал упоительный аромат, всматривался в причудливую игру света и тени. Солнце уже выползло из-за края, осветив волшебный сад, отразившись в серебряной глади воды…
-Воды?! –встрепенулся он, пораженный еще одним чудом, к которому, кажется, вовсе не имел никакого отношения. Из-под каменной плиты медленно и неуклонно пробивался крохотный водяной ключ. Вода уже захватила ложбинку между двумя барханами, и не собиралась уступать ни пескам, ни солнцу.
