***
Летом 2007 года и последующие два года Ева общалась с Люком и Бони. Они всегда встречались на нейтральной территории: в парке, на концертах, в кино или кафе. Ребята стали выдающейся троицей в большой неформальной компании благодаря своим творческим способностям. Люк окончил академию, стал работать в звукозаписывающей студии и сотрудничать с местными рок-группами. Ева часто приходила к нему, чтобы помочь вокалистам написать тексты песен, а Бони делала обложки альбомов. Деньги за свои услуги Ева не брала, поскольку ей хватало гонорара, полученного за съёмки в фильме, и она обзавелась постоянной работой. Девушка устроилась в издательство, где проводила полный рабочий день, к тому же она больше не могла сидеть дома в четырёх стенах.
Общение с Люком и Бони пошло ей на пользу. В тёплое время года они встречались по вечерам на скейт-площадке, куда постоянно приходили новые люди, сменяя друг друга, словно песни в проигрывателе. У некоторых парней и девушек менялось мнение о своём образе жизни, и они находили себе другое занятие, позабыв о былой романтике и подростковых проблемах. Наверное, просто становились старше и заводили новых друзей. Ева не только не старела телом, но и душой. Девушка прониклась атмосферой того времени. Ей нравилось бывать на крышах, в заброшенных зданиях, где она делала чёрно-белые фотографии, которые потом выкладывала на страницу своего электронного дневника. Благодаря Бони у Евы прибавилось читателей. Лаура, хоть и некоторое время злилась на подругу за то, что та не хочет отношений с Люком, всё равно рекламировала среди друзей её творчество. Бони была свидетельницей страданий брата, о чём рассказывала Еве, чтобы растопить лёд в её сердце, но девушка оставалась непреклонной. Она не хотела обманывать ни себя, ни влюблённого парня. Получив обещание вечной дружбы, Люк спустя пару месяцев пришёл в себя, но продолжал надеяться, что Ева изменит своё решение. Окунувшись с головой в свои тёплые чувства к Еве, Люк перестал контролировать сестру и не знал, что она всё чаще стала подумывать о суициде. Она тщательно скрывала свои психические расстройства, поэтому ни Люк, ни Ева не подозревали, что в душе Бони творится хаос по необъяснимым даже для неё самой причинам.
– Просто осеннее настроение, – оправдывалась Бони, когда Ева пыталась узнать причину грусти подруги.
Еву беспокоило душевное состояние Бони. Она поставила себя на место родителей, когда те предпринимали тщетные попытки привести дочь в чувство. Она поняла, что человеку, каждый день наблюдающему за страданиями другого человека, приходится нелегко, потому что он знает, что не в состоянии ничем помочь. Ева также знала, что Бони сама должна покончить со своей депрессией, но человеку, погрязшему в ней так глубоко, сделать это практически невозможно. Стоит только остаться наедине с мыслями, они начинают пожирать тебя, заставляют совершать глупые поступки. Бони часто не ночевала дома, бродила по улицам, слушая музыку и разрисовывая аэрозольными красками гаражи. По одним только картинкам на телефоне можно было понять, что Бони не в себе. Даже её парень не мог вырвать девушку из цепких лап мрачных мыслей. Днём Бони веселилась в колледже и делилась своей улыбкой с друзьями, которые не догадывались, что девушка притворяется, а вечером вновь оставалась одна.
Ева, чтобы забыть о собственной депрессии, полностью посвятила себя компании внешне похожих друг на друга людей, которых раньше она считала странными и неуравновешенными. В общении с ними она нашла для своей заблудшей души приют. Они никогда не задавали лишних вопросов, грусть воспринимали не как болезнь, а как неотъемлемую эмоцию, не учили жизни и не навязывали своего мнения. Ева считала их идеальными друзьями. Один вечер они могли провести в полной тишине, слушая душераздирающие песни и дыхание друг друга, а следующим вечером бегали по парку, громко смеясь и шутя. Они были одним целым. Чувствовали себя частью чего-то особенного и великого, о чём потом будут рассказывать своим детям и внукам.
Они не знали, что их поколение, позже получившее название «поколение нулевых» было уникальным. Не догадывались, что спустя пару лет подростки не станут рисовать маркерами на кедах, на которых шнурки менялись чаще, чем себе мог вообразить нормальный человек. Вряд ли будущее поколение будет спорить, у кого оригинальней ник или интереснее написан статус в социальных сетях, ведь раньше это было в новинку. Раньше люди вели блоги, чтобы познакомиться в интернете с тем, кто разделит их взгляды, а не для заработка и пиара. Раньше девушки переписывали друг у друга стихи о любви, а сейчас на собственном примере показывают, как нужно себя вести, чтобы вскружить голову парню, желательно тому, у которого больше денег и связей, чем талантов и знаний. Раньше считалось нормой меняться друг с другом значками, браслетами и одеждой, кстати, купленной в секонд-хэнде. Раньше улицы всех городов страны были заполнены подростками, пропагандирующими выражение искренних эмоций и творческого потенциала, который проявлялся в игре на музыкальных инструментах, написании стихотворений и рассказов, ведении дневников и рисовании картинок чёрной ручкой. Парни и девушки, позиционирующие себя в качестве неординарных личностей, не были угрозой для общества, как считали многие ненавистники. Они лишь мечтали о великой любви и были настоящими.
***
В конце 2010 года, когда интерес к чёрно-розовой моде стал угасать, Еве уже было тридцать биологических лет, но её тело по-прежнему не менялось, поэтому ей пришлось солгать родителям, что ей предложили работу по специальности в другом городе с большей заработной платой, чем она имеет в Мираже. Она избавилась ото лжи, с которой ей приходилось жить, говоря матери и отцу, что ей рано думать о детях, что она хочет ещё несколько лет посвятить самосовершенствованию, и это беспокоило мистера и миссис Стюарт. Они потеряли надежду, что их дочь обретёт новую любовь, ведь ни продолжительные ухаживания Тони, ни забота Люка не воспринимались ею всерьёз. Оба так и остались лишь друзьями. Родители беспокоились и о том, что дочь плохо питается, но это было Еве на руку. Она ссылалась на строгую диету для поддержания стройности фигуры и упругости кожи, ведь всерьёз начинать следить за собой нужно уже после двадцати лет.
Ева с тяжёлым грузом на сердце уехала в чужой город, ставший первым в её коллекции, но она сделала этот выбор не только из-за стыда перед родителями и нежеланием рассказывать им правду, а в большей степени из-за того, что узнала о смерти подруги, которая неожиданно для всех покончила с собой. Бони оставила предсмертные записки для отца, Люка и Евы. Их она считала самыми близкими людьми, тем не менее не подумала о том, какую боль им причинит своим уходом. Ева не знала, что Бони написала в других записках, но смысл своей она долго не могла разгадать. Краткость письма удивила её не меньше, чем самоубийство.
Кукольный мир.
Однажды проснулась, а вокруг никого,
Лишь голые стены и твой гардероб.
Платья и туфли не влезают в него,
Лучше бы к сердцу было много дорог…
Макияж первым делом наносишь с утра,
Рисуешь улыбку, а в душе пустота.
По чужой самооценке – серьёзный удар,
Орудие смерти – твоя красота.
Мечтаешь жить в замке с принцем своим,
Хочешь с ним вместе путь длинный пройти,
Но сперва сними маску и любовь оживи…
Мало быть куклой, чтобы счастье найти!
Бони оставила подруге стихотворение, написанное аккуратным подчерком, как будто она готовилась к смерти заранее. Ева была уверена в том, что девушка сама его написала, хоть и раньше не проявляла поэтических способностей. Она часто перечитывала стихотворение, пытаясь найти в нём скрытую причину суицида подруги. Причину девушка так и не нашла, потому что в романтических строках её быть не могло, зато вспомнила, что Бони изредка говорила о различных способах суицида.
– С крыши прыгают только отчаянные самоубийцы, пытаясь в последний раз привлечь к себе внимание. Лично я не хочу оставлять после себя кровавую лепёшку. – Никто не мог усомниться, что Бони шутит.
– Бросаться под машину – эгоистично. Невиновный водитель попадёт за решётку из-за чужой мёртвой задницы, в прошлом жаждущей приключений. – Бони всегда была рассудительной, и друзьям казалось, что она по заслугам осуждает самоубийц.
– Пуля в висок – мгновенная смерть и грязная работа для патологоанатома. – Бони пожалела без того расшатанные нервы врачей и заодно не стала портить свой внешний вид, поэтому выбрала способ, о котором никогда не говорила. Она умерла от передозировки таблеток.
Люк воспринял поступок сестры как удар в спину. Он стал винить себя, что не смог её уберечь, думал, что не уследил, не остановил и недостаточно хорошо её знал. Ева узнала в нём себя, но друг и слышать не хотел о том, что его понимают и разделяют боль утраты. Последний раз она видела Люка на похоронах Бони, после чего уехала из Миража и больше никогда не предпринимала попыток наладить с парнем общение. Он так и не понял, что смерть Бони послужила ударом не только для него, но и для Евы. Не каждый день теряешь близких, с которыми делил всё свободное время, и которых посвящал в свои мечты. Возможно, поэтому Ева на протяжении многих лет не заводила друзей. Она знала, что рано или поздно смерть заберёт у неё человека, о котором заботилась. Позже родители стали тому доказательством.
За несколько лет активного существования субкультуры были зарегистрированы случаи самоубийства, но Ева тешила себя мыслью, что Бони руководствовалась не канонами моды, а здравым смыслом, если вообще в подобной ситуации он имеет место быть. Ева приняла выбор подруги, но, уехав из родного города, сменила причёску, вернув волосам натуральный цвет, и спрятала всю накопившуюся одежду в далёкий ящик, потому что каждая вещь напоминала ей о прошлом. Она оставила только чёрный кожаный ремень с металлическими вставками в форме сердец, который подарила ей Бони. Еве казалось, что он приносит удачу, несмотря на тоску, навеиваемую им.
В новом городе Ева, проходя мимо скейт-парка, больше не чувствовала родства с присутствующими там людьми. В первую очередь не из-за того, что они были ей чужими, а из-за того, что они были представителями второй волны, видоизменившей первоначальную идею субкультуры, которая однажды перевернула жизни многих молодых сердец. У молодёжи того времени была своя философия, которая отчасти заключалась в создании привлекающей внимание внешности. Длинная чёлка, чёрный цвет волос, густо подведённые глаза были способом не только самовыражения, но и поиска единомышленников. Настроение человека определяло музыку, которую он сегодня будет слушать, и преобладающий цвет одежды. Днём парни и девушки с ранимой душой радовались каждой мелочи, а вечером ненавидели весь мир и пытались уйти от печальной реальности. Когда грани восприятия стирались, возникало желание плакать, кричать и смеяться одновременно...
Каждое поколение оставляет после себя след в истории и искусстве, но ещё никогда этот след не был таким ярким, глубоким и впечатляющим. Кто-то считал это явление моральным разложением молодёжи, кто-то – временной забавой и поводом для ссор с родителями, кто-то – вызовом системе, но никто не оставался равнодушным. То время стало целой эпохой, и Ева была частью горечи, безумства и поисков себя. Спустя пару лет общество потеряло интерес к самой эмоциональной субкультуре. Первые представители выросли, хоть и клялись навсегда остаться детьми, и слились с ненавистной толпой, но внутри остались прежними. В узких кругах они пытаются воссоздать атмосферу прошлого, слушая старые песни, устраивая акустические концерты и пересматривая фотографии, но прекрасно понимают, что те годы неповторимы. Единственное, что им осталось, - вспоминать и рассказывать младшему поколению свою сумасшедшую историю, чтобы субкультура начала двухтысячных каждый раз возрождалась из горстки пепла сожжённых дневников, чтобы из моды переросла в нечто большее.
Глава 25. Неизбежность.
Моё завтра не наступит никогда.
Семнадцатого декабря весь день шёл дождь, а я лежала в постели, глотая таблетки, чтобы сердце не выскочило из груди. Из-за пронзительной боли я вставала только по нужде или покормить Касси. Несколько раз я собиралась пойти в поликлинику, но сразу одёргивала эту мысль, потому что медсестра станет мерить давление, а мне иногда кажется, что у меня вообще нет пульса, а моё сердце не бьётся. К боли можно привыкнуть, если отвлечься на приятные воспоминания и представить, что моё тело – это лишь материя, не имеющая ко мне никакого отношения.
В 15:03 раздался стук в дверь, и я по инерции крикнула: «Минуту!». У обслуживающего персонала есть ключ, и они в любом случае войдут, а я не хочу, чтобы горничная (или кто бы это ни был) застала меня в лежачем положении. Обычно обслуживающий персонал беспокоит меня утром и вечером, чтобы предложить навести порядок в комнате и спросить, не нужно ли мне что-нибудь. Наши встречи обычно бывают короткими, но мне не нравится, что ради нескольких минут приходится собирать своё самообладание в кулак, чтобы никому не нахамить.
Поверх пижамы я накинула махровый халат и кое-как застелила одеялом кровать. Касси несколько раз чуть не сбила меня с ног, пока я шла в коридор. Она постоянно думает, что я играю с ней в догонялки, когда спешу. Подойдя к двери, я заметила в ней квадратный дисплей, который давно пришёл на замену обычному «глазку», и вспомнила, что в гостиничных комнатах нет коридора, и что я нахожусь в квартире. Никакого обхода обслуживающего персонала быть не должно!
Стук повторился, и Касси стала громко мяукать, глядя на закрытую дверь, требуя, чтобы я наконец её открыла. Маленькая предательница. Кто меня за язык дёрнул сказать хозяевам квартиры, что мне не нужен отслеживающий дисплей? Они рады были стараться и временно отключили гаджет, чтобы не платить за услуги. Скупердяйства у них не отнять, а у меня – глупости. Я и не думала, что ко мне может кто-то прийти, хоть и каждый день ждала, что за мной явятся люди в белых халатах. Думала, что Кай не сможет долго молчать и предаст меня при первом же подвернувшемся случае. Что ему стоит собрать прессу и объявить миру о сенсации? То, что он прочитал в моей тетради со словом «Вечность» на обложке, должно было давно привести ко мне если не врачей, жаждущих вскрыть мой мозг, то хотя бы психотерапевтов.
Почему-то меня больше не пугает человек за дверью. Наверное, отчаяние поселилось во мне так глубоко, что я жажду общения хоть с кем-нибудь. Если мне суждено скоротать свои дни в клетке под прицелами камер и любопытных глаз, пусть это произойдёт немедленно. Затаив дыхание, я открыла дверь, хотя могла этого и не делать. Даже у такой, как я, есть право на неприкосновенность.
На секунду мне показалось, что передо мной стоит Стефан, и я уже подумала, что окончательно свихнулась. Первым делом я взглянула на лицо мужчины и увидела знакомую полуулыбку. Никогда бы не подумала, что испугаюсь её. Я потуже затянула пояс на халате, вспомнив, что человек в чёрном пальто и капюшоне, стоящий передо мной, во время нашей единственной личной встречи проявлял ко мне знаки внимания.
