– Оливер? – Я обрадовалась фильтру в носу нежданного гостя, потому что сегодня была не в состоянии почистить зубы.
– Позволите войти? – Куда делась его напористость и самовлюблённость? Я шире открыла дверь, впуская Оливера на порог. Он снял сапоги и, не вставая с пола, погладил Касси, обнюхивающую незнакомца. У неё сегодня праздник. В доме новый человек. – Вы ели сегодня? Ваша кожа бледнее поганки.
– А где Ваша свита? – задала я встречный вопрос. Надежда на то, что первое впечатление о человеке обманчиво, вмиг улетучилась.
– Вы имеете в виду, охрана? В машине. Не мог же я заявиться к Вам с двумя здоровенными мужиками.
– Это не помешало Вам заявиться самому, – сказала я и жестом пригласила гостя в комнату, чувствуя, что больше не могу стоять на ногах.
Я села на кровать, а Касси легла рядом, изучая Оливера, который сел в кресло напротив. Единственное кресло в однокомнатной квартире. Она принадлежит старушке, которую забрали дети, чтобы, как говорится, «досмотреть». Так мне сказала девушка, с которой я договаривалась об арендной плате.
– Простите за неожиданный визит, но меня вынудило одно событие, и я не мог не найти Вас. Это, кстати, заняло немало времени. – Оливер сумел подобрать верные слова, чем вызвал у меня интерес. – Пару недель я периодически обзванивал все гостиницы города, но Ева Таймерли или не была там зарегистрирована, или постоянно ускользала от меня.
В любой другой день я бы побоялась впускать в дом едва знакомого мужчину, но что-то мне подсказывает, что Оливер безобиден. Он включает поведение альфа-самца только на публике. Это его имидж, который, вынуждена признать, грамотно выстроен. Девушки стоят в очереди, чтобы провести с ним день, а тем более ночь. Я вижу это по его манере поведения. Он не осыпает подруг комплиментами, он груб и настойчив. Наверное, по этой причине он развёлся с женой. Она не смогла быть частью его спектакля ради заработка и пиара, зато большие деньги послужили Оливеру приманкой для юных девиц. Иногда не понимаю женщин. Они на протяжении многих веков отчаянно требовали равенства полов и в итоге добились своего. Мужчины стали с большим уважением относиться к слабому полу. Поцеловать при встрече девушку друга в щёчку стало дикостью, значительно снизились случаи домашнего насилия над жёнами, уменьшилось количество разводов и измен. Женщины добились желаемых результатов, но прошлое не отпускает их. Им по-прежнему нравится грубость и пренебрежение. Мне легче понять мужчин. Они скоро запутаются в своём поведении и перестанут соображать, как им поступать, чтобы нравится женщинам. Может, общество идёт к тому, что люди станут избегать друг друга?
– Ева, Вы себя плохо чувствуете? – спросил Оливер. Я отвыкла от общения и отвлеклась на свои мысли.
– Нет, просто задумалась, – ответила я. Оливер недоверчиво на меня посмотрел, и только сейчас я поняла, что прижимаю левую руку к груди. Убрав ладонь, я снова почувствовала покалывание, но постаралась его не замечать. Не хватало ещё расклеиться перед мистером Спонтанная Вежливость. – Как же Вы нашли меня? Город, хоть и небольшой, скрыться в нём достаточно легко.
– В каком-то смысле мне повезло, – ответил Оливер, изобразив подобие улыбки. Его что-то тревожит, причём он пытается это скрыть. Боюсь, что-то серьёзное привело его сюда. Не просто же ему захотелось поболтать! – Женщина, у которой Вы сняли эту квартиру, моя мать.
– Я договаривалась с девушкой, она мне рассказала, что её бабушка больна. Я даже не думала... Жаль, я не смогла лично встретиться с Вашей матерью, она столько лет помогала мне с арендой дома...
Какое совпадение! Я живу в квартире сестры Стефана. Удивительно, что Оливер не создал для неё лучших условий, хотя, зная Сиену, я почти уверена, что она сама отказалась от помощи сына. Мы были с ней подругами, когда я встречалась со Стефаном и приходила в их дом. Позже, когда мне понадобилась её помощь, я общалась с ней по телефону, чтобы обсудить плату за аренду дома. Для этого мне приходилось изменять голос, иначе она бы узнала во мне подругу из прошлого. Когда Оливер был молодым, Сиена несколько раз приглашала меня в гости, думая, что я дочь Евы Стюарт, но я несомненно отказывалась под предлогом большого расстояния. Для неё, как и для Тони, Ева Стюарт покончила с прошлой жизнью, навсегда уехав из Миража. Если бы у меня даже была возможность повернуть время вспять, я бы не поступила иначе. Как бы ни была трудна моя жизнь, меня тешила мысль, что у родной кровинки Стефана всё в порядке.
– Не плачьте, – попросил Оливер и протянул мне чистый отглаженный носовой платок, чтобы я вытерла слёзы. – Вы можете в любой день повидаться с ней. Кстати, Вы познакомились с моей дочерью.
– Очень милая девушка, переняла гены матери, – пошутила я, немного развеяв своё мрачное настроение. Оливер улыбнулся, значит не обиделся.
Она и правда показалась мне милой. Невысокого роста, худенькая и с милыми чертами лица. Если бы я раньше узнала, что она дочь Оливера, стала бы сравнивать её со Стефаном. Оливер даже не представляет, как приятно мне наблюдать за жизнью родственников бывшего парня. Эта девочка могла бы быть моей внучатой племянницей, если бы Стефан был жив. Вышла бы я за него замуж? Или любовь к нему была иллюзией? Мысли об этом стали посещать меня с момента начала наших отношений с Каем. Лишь отчасти правы те, кто считает, что время лечит. Слишком много лет было потрачено на реабилитацию, но мне не жаль их. Всё шло своим чередом. У меня была прекрасная жизнь, несмотря на то, что было больше одиноких дней, чем весёлых. Я спасла сотни бездомных животных и... Пусть на этом мой список хороших дел заканчивается, мне не за что стыдиться.
– Спасибо, – сказал Оливер, снова вернув меня в реальность. – Я пришёл, чтобы поговорить не об этом. Когда Вы планируете вернуться домой?
– У меня нет дома. – Пока эти слова не были произнесены вслух, у меня была надежда.
– Я знал, что Вы это скажете, но позвольте поинтересоваться, что послужило поводом для необдуманного побега?
Оливер предстал передо мной в ином свете. Оказывается, он умеет грамотно изъясняться. А я думала, что ему хватает ума только на то, чтобы раздавать приказы направо и налево. Возможно, если бы он был ювелиром, а не владельцем ювелирной сети, у меня бы не возникло подобной мысли.
– Привычка. Никогда долго не задерживаюсь на одном месте, даже если это дом моих родственников.
– Вы не представляете, какой был переполох, когда Триш и Дилан обнаружили прощальную записку. – Оливер хочет задеть меня за живое или вызвать чувство вины? Что ж, он добился и того, и другого. – Они обеспокоены тем, что Вы заблокировали свой счёт в банке, и теперь не знают, как перечислять Вам деньги. Может, Вы вернётесь и лично примите оплату?
– Я и не собиралась просить Вас снова заниматься моим домом, но и деньги брать у ребят тоже не хотела. Я сказала им, чтобы жили до тех пор, пока не найдут себе жильё, – сказала я, избегая взгляда Оливера.
Вероятно, ему кажется, что сейчас перед ним сидит не та девушка, которую он увидел впервые. Не хочу, чтобы он заметил, как в моих глазах гаснет огонь жизни. Я чувствую, что сердце не хочет биться, и меня это вовсе не пугает.
– Боюсь, они уже нашли дом и в скором времени переедут в него. – Оливер сказал это с сожалением, и я поняла, что это и есть та самая причина, которая привела его ко мне.
– С ними всё в порядке? – спросила я, вздрогнув от воспоминания, что Триш однажды пострадала по моей вине, и я не хочу, чтобы это повторилось снова.
– В относительном. Триш оплакивает смерть деда.
– Тони... – Меня как током ударило. Милого старика с хорошими манерами и прекрасным садом больше нет. Мы расстались на печальной ноте, а я ведь знала, что буду жалеть о своём поведении! – Когда это произошло?
– Сегодня утром, – ответил Оливер, кашлянув в кулак. – Сердце не выдержало избыточного приёма лекарств. Мы были готовы к тому, что это рано или поздно случится. Сахарный диабет – страшная болезнь, и Тони долго удавалось с ней бороться.
– Мне так жаль... Он был добрым человеком, – сказала я, и на мои глаза навернулись слёзы. Тони ведь говорил мне о проблемах со здоровьем, и я видела следы от уколов, но не придала этому значения. Меня затошнило. Душевная боль моментально заглушила физическую.
– Вы практически не знали его, – сказал Оливер, но похоже не удивился моим словам, как будто Тони подготовил его к ним, ведь сложно поверить в то, что молодая девушка будет скорбеть по совершенно чужому старику, которого видела пару раз в жизни.
– Моя бабушка рассказывала о нём, поэтому я заочно знаю Тони. – Мне стало стыдно за свою сочувственную улыбку, но Оливер ответил мне тем же.
Узнав о том, что Тони всю жизнь испытывал ко мне нежные чувства, я прониклась к нему дружеской симпатией, которой ему так не хватало в юности. Сейчас я рада, что вовремя вернулась в Мираж, ведь Тони обрёл общение со мной, пусть и не такое, о котором он всегда мечтал. Возможно, если бы я помнила его молодым, мне было бы гораздо больнее перенести известие о его смерти.
– В последние минуты жизни он буквально бредил Вами, и вместо того, чтобы быть в момент агонии у его кровати, я искал Вас. – Если бы Оливер сказал мне эти слова по телефону, я бы восприняла их как упрёк, но, глядя на него, я понимаю, что он пребывает в отчаянии из-за потери давнего друга. – На протяжении нескольких месяцев я обещал ему найти Вас, но Тони прекрасно знал, что мои слова так же пусты, как и обещания детей в последний день нахождения в летнем лагере поддерживать друг с другом связь.
– Он хотел попрощаться? Если бы я знала...
То что? Поступила бы иначе? Уехала бы я, зная, что Тони умирает? Осталась бы я, чтобы провести с ним последние мгновения его жизни? Смогла бы я заменить ему ту Еву, которая была для него идеалом? Я никогда этого не узнаю.
– И попрощаться тоже, но в первую очередь, он хотел Вам что-то сказать, что-то очень личное, чего он не доверил ни мне, ни Тринити. Как бы мерзко это ни звучало, он унёс свою тайну в могилу, Ева.
– И Вы пришли сюда, чтобы сказать мне об этом? Решили ткнуть носом, как провинившегося котёнка, в пролитое им молоко? Я понимаю, что не исполнила его желание, но ведь я не могла угадать его мысли. У меня своя жизнь...
– Я не в праве Вас осуждать и пришёл не за этим, – сказал Оливер. Я уже перестала отличать его массивный силуэт от стены за ним. Перед глазами всё плывёт, как в сюрреалистической картине. – Вы не виноваты в том, что в Вас он видел свою подругу детства. Это не Вы, а Ваша бабушка предпочла вместо Тони другого мужчину. Вы не обязаны расплачиваться за чужой выбор. Хоть я не сумел вовремя выполнить обещание, всё же Вас нашёл, поэтому рискну сказать, что не только покойный Тони желал Вас увидеть. Не повторяйте ошибок, вернитесь домой, чтобы взглянуть в лицо своим страхам.
– Кай знает, что Вы нашли меня? – тихо спросила я.
Как нелепо это прозвучало. Будто я трудный подросток, сбежавший из дома, которого наконец поймали родители. Наверняка, в глазах Оливера я именно так и выгляжу.
– Ева, Вы меня слышите? – где-то вдалеке раздался голос Оливера. Он так и не ответил на мой вопрос о Кае.
К. А. Й.
При упоминании его имени по моему телу разлились капли солнца. На секунду туман рассеялся, и на электронных часах я увидела 15:50, затем пропали и числа, и телесность, и сознание, и боль. Во всём мире остались только я, бегущий ко мне Кай, его изумрудные искрящиеся от счастья глаза и ослепительная улыбка.
Одни воспоминания вынуждают нас плакать,
другие – смеяться, а за некоторые нам бывает стыдно,
и только самые болезненные моменты
из года в год делают нас сильней и уверенней!
Ева, сидя за столиком в гостиничном кафе, искала в интернете квартиру для переезда и случайно увидела непримечательный рекламный баннер с надписью «Устали вспоминать? Модернизируем Ваше программное обеспечение». Любой другой человек не обратил бы внимания на эти слова, сочтя их за рекламу, выложенную невостребованным программистом или представителем центра технического обслуживания компьютеров, но Ева вцепилась за первую фразу. Да, она устала вспоминать.
Еву изучила информацию на сайте организации «Чистое сознание», занимающейся частичным стиранием памяти отдельного индивида. Власти страны даже не стали проверять лицензию и сертификат врачей, работающих в компании, из-за абсурдности обещаний, которые они дают. Подобное продвижение науки в области нейрохирургии казалось фантастикой, и лишь немногие личности решались пойти на операцию, предлагаемую сомнительной организацией. Еве понадобилось три года на раздумья. Её терзали сомнения, правильно ли она поступает, желая забыть своё прошлое, но с каждым днём её душевное состояние становилось всё хуже. Потеряв Стефана, единственную подругу, а затем и родителей, Ева вместе с ними потеряла смысл жизни. Она хотела забыть об их смерти, и пятого апреля 2021 года, спустя двадцать лет со дня смерти Стефана, Ева твёрдо решила модернизировать своё «программное обеспечение» и связалась с организацией «Чистое сознание». Секретарша быстро отреагировала на звонок и назначила девушке приём в тот же день. Не желая откладывать неизбежное, Ева согласилась, но прежде чем пойти в клинику, надёжно спрятала свои дневники в деревянной коробке и отнесла её в банковский сейф. Она не сожгла записи, тем самым оставив себе шанс вернуться к прошлой жизни, но и не поленилась придумать двадцатизначный код для своей банковской ячейки, чтобы возврат не был так прост.
Под словом «клиника» Ева понимала солидное заведение с высококвалифицированным персоналом численностью не менее двадцати человек. При виде кабинета со скромной вывеской «Чистое сознание» на цокольном этаже многоэтажного дома Ева засомневалась, стоит ли ей открывать дверь в новую жизнь. Долго размышлять не пришлось. На пороге её встретил врач в сером халате, как оказалось, единственный на всю «клинику». Он протянул Еве руку в знак приветствия, представился доктором Спенсером и пригласил войти в кабинет. Если бы не внешность мужчины, внушающая доверие, девушка развернулась бы и молча ушла. Давно не стриженные волосы, борода, очки и взгляд, переполненный любовью к науке, напомнил Еве отца.
– Ева, Вы сделали анализ, о котором говорила моя помощница? – спросил доктор Спенсер, когда Ева села на серую кушетку, вцепившись в свою сумочку от волнения.
Девушка, которую Ева по телефону сочла за секретаршу, оторвала взгляд от монитора, улыбнулась и снова вернулась к работе за компьютером. Ева, заметив на девушке серую футболку, поняла, что организация «Чистое сознание» явно не стремится получить статус полноценной клиники, или просто серый цвет в понимании доктора Спенсера обозначает туманный разум. Как бы то ни было, стены крошечного кабинета, напоминающего комнату для допросов преступников, где есть только стол и стулья, выкрашены в бордовый цвет, что вдвойне подчёркивает несерьёзность организации, но Еву это не смутило.
– Да, вот результат, – сказала Ева и протянула доктору больничный лист. Она утром, как и просила помощница доктора, сделала анализ коры головного мозга. – Всё в порядке?
– Позволите войти? – Куда делась его напористость и самовлюблённость? Я шире открыла дверь, впуская Оливера на порог. Он снял сапоги и, не вставая с пола, погладил Касси, обнюхивающую незнакомца. У неё сегодня праздник. В доме новый человек. – Вы ели сегодня? Ваша кожа бледнее поганки.
– А где Ваша свита? – задала я встречный вопрос. Надежда на то, что первое впечатление о человеке обманчиво, вмиг улетучилась.
– Вы имеете в виду, охрана? В машине. Не мог же я заявиться к Вам с двумя здоровенными мужиками.
– Это не помешало Вам заявиться самому, – сказала я и жестом пригласила гостя в комнату, чувствуя, что больше не могу стоять на ногах.
Я села на кровать, а Касси легла рядом, изучая Оливера, который сел в кресло напротив. Единственное кресло в однокомнатной квартире. Она принадлежит старушке, которую забрали дети, чтобы, как говорится, «досмотреть». Так мне сказала девушка, с которой я договаривалась об арендной плате.
– Простите за неожиданный визит, но меня вынудило одно событие, и я не мог не найти Вас. Это, кстати, заняло немало времени. – Оливер сумел подобрать верные слова, чем вызвал у меня интерес. – Пару недель я периодически обзванивал все гостиницы города, но Ева Таймерли или не была там зарегистрирована, или постоянно ускользала от меня.
В любой другой день я бы побоялась впускать в дом едва знакомого мужчину, но что-то мне подсказывает, что Оливер безобиден. Он включает поведение альфа-самца только на публике. Это его имидж, который, вынуждена признать, грамотно выстроен. Девушки стоят в очереди, чтобы провести с ним день, а тем более ночь. Я вижу это по его манере поведения. Он не осыпает подруг комплиментами, он груб и настойчив. Наверное, по этой причине он развёлся с женой. Она не смогла быть частью его спектакля ради заработка и пиара, зато большие деньги послужили Оливеру приманкой для юных девиц. Иногда не понимаю женщин. Они на протяжении многих веков отчаянно требовали равенства полов и в итоге добились своего. Мужчины стали с большим уважением относиться к слабому полу. Поцеловать при встрече девушку друга в щёчку стало дикостью, значительно снизились случаи домашнего насилия над жёнами, уменьшилось количество разводов и измен. Женщины добились желаемых результатов, но прошлое не отпускает их. Им по-прежнему нравится грубость и пренебрежение. Мне легче понять мужчин. Они скоро запутаются в своём поведении и перестанут соображать, как им поступать, чтобы нравится женщинам. Может, общество идёт к тому, что люди станут избегать друг друга?
– Ева, Вы себя плохо чувствуете? – спросил Оливер. Я отвыкла от общения и отвлеклась на свои мысли.
– Нет, просто задумалась, – ответила я. Оливер недоверчиво на меня посмотрел, и только сейчас я поняла, что прижимаю левую руку к груди. Убрав ладонь, я снова почувствовала покалывание, но постаралась его не замечать. Не хватало ещё расклеиться перед мистером Спонтанная Вежливость. – Как же Вы нашли меня? Город, хоть и небольшой, скрыться в нём достаточно легко.
– В каком-то смысле мне повезло, – ответил Оливер, изобразив подобие улыбки. Его что-то тревожит, причём он пытается это скрыть. Боюсь, что-то серьёзное привело его сюда. Не просто же ему захотелось поболтать! – Женщина, у которой Вы сняли эту квартиру, моя мать.
– Я договаривалась с девушкой, она мне рассказала, что её бабушка больна. Я даже не думала... Жаль, я не смогла лично встретиться с Вашей матерью, она столько лет помогала мне с арендой дома...
Какое совпадение! Я живу в квартире сестры Стефана. Удивительно, что Оливер не создал для неё лучших условий, хотя, зная Сиену, я почти уверена, что она сама отказалась от помощи сына. Мы были с ней подругами, когда я встречалась со Стефаном и приходила в их дом. Позже, когда мне понадобилась её помощь, я общалась с ней по телефону, чтобы обсудить плату за аренду дома. Для этого мне приходилось изменять голос, иначе она бы узнала во мне подругу из прошлого. Когда Оливер был молодым, Сиена несколько раз приглашала меня в гости, думая, что я дочь Евы Стюарт, но я несомненно отказывалась под предлогом большого расстояния. Для неё, как и для Тони, Ева Стюарт покончила с прошлой жизнью, навсегда уехав из Миража. Если бы у меня даже была возможность повернуть время вспять, я бы не поступила иначе. Как бы ни была трудна моя жизнь, меня тешила мысль, что у родной кровинки Стефана всё в порядке.
– Не плачьте, – попросил Оливер и протянул мне чистый отглаженный носовой платок, чтобы я вытерла слёзы. – Вы можете в любой день повидаться с ней. Кстати, Вы познакомились с моей дочерью.
– Очень милая девушка, переняла гены матери, – пошутила я, немного развеяв своё мрачное настроение. Оливер улыбнулся, значит не обиделся.
Она и правда показалась мне милой. Невысокого роста, худенькая и с милыми чертами лица. Если бы я раньше узнала, что она дочь Оливера, стала бы сравнивать её со Стефаном. Оливер даже не представляет, как приятно мне наблюдать за жизнью родственников бывшего парня. Эта девочка могла бы быть моей внучатой племянницей, если бы Стефан был жив. Вышла бы я за него замуж? Или любовь к нему была иллюзией? Мысли об этом стали посещать меня с момента начала наших отношений с Каем. Лишь отчасти правы те, кто считает, что время лечит. Слишком много лет было потрачено на реабилитацию, но мне не жаль их. Всё шло своим чередом. У меня была прекрасная жизнь, несмотря на то, что было больше одиноких дней, чем весёлых. Я спасла сотни бездомных животных и... Пусть на этом мой список хороших дел заканчивается, мне не за что стыдиться.
– Спасибо, – сказал Оливер, снова вернув меня в реальность. – Я пришёл, чтобы поговорить не об этом. Когда Вы планируете вернуться домой?
– У меня нет дома. – Пока эти слова не были произнесены вслух, у меня была надежда.
– Я знал, что Вы это скажете, но позвольте поинтересоваться, что послужило поводом для необдуманного побега?
Оливер предстал передо мной в ином свете. Оказывается, он умеет грамотно изъясняться. А я думала, что ему хватает ума только на то, чтобы раздавать приказы направо и налево. Возможно, если бы он был ювелиром, а не владельцем ювелирной сети, у меня бы не возникло подобной мысли.
– Привычка. Никогда долго не задерживаюсь на одном месте, даже если это дом моих родственников.
– Вы не представляете, какой был переполох, когда Триш и Дилан обнаружили прощальную записку. – Оливер хочет задеть меня за живое или вызвать чувство вины? Что ж, он добился и того, и другого. – Они обеспокоены тем, что Вы заблокировали свой счёт в банке, и теперь не знают, как перечислять Вам деньги. Может, Вы вернётесь и лично примите оплату?
– Я и не собиралась просить Вас снова заниматься моим домом, но и деньги брать у ребят тоже не хотела. Я сказала им, чтобы жили до тех пор, пока не найдут себе жильё, – сказала я, избегая взгляда Оливера.
Вероятно, ему кажется, что сейчас перед ним сидит не та девушка, которую он увидел впервые. Не хочу, чтобы он заметил, как в моих глазах гаснет огонь жизни. Я чувствую, что сердце не хочет биться, и меня это вовсе не пугает.
– Боюсь, они уже нашли дом и в скором времени переедут в него. – Оливер сказал это с сожалением, и я поняла, что это и есть та самая причина, которая привела его ко мне.
– С ними всё в порядке? – спросила я, вздрогнув от воспоминания, что Триш однажды пострадала по моей вине, и я не хочу, чтобы это повторилось снова.
– В относительном. Триш оплакивает смерть деда.
– Тони... – Меня как током ударило. Милого старика с хорошими манерами и прекрасным садом больше нет. Мы расстались на печальной ноте, а я ведь знала, что буду жалеть о своём поведении! – Когда это произошло?
– Сегодня утром, – ответил Оливер, кашлянув в кулак. – Сердце не выдержало избыточного приёма лекарств. Мы были готовы к тому, что это рано или поздно случится. Сахарный диабет – страшная болезнь, и Тони долго удавалось с ней бороться.
– Мне так жаль... Он был добрым человеком, – сказала я, и на мои глаза навернулись слёзы. Тони ведь говорил мне о проблемах со здоровьем, и я видела следы от уколов, но не придала этому значения. Меня затошнило. Душевная боль моментально заглушила физическую.
– Вы практически не знали его, – сказал Оливер, но похоже не удивился моим словам, как будто Тони подготовил его к ним, ведь сложно поверить в то, что молодая девушка будет скорбеть по совершенно чужому старику, которого видела пару раз в жизни.
– Моя бабушка рассказывала о нём, поэтому я заочно знаю Тони. – Мне стало стыдно за свою сочувственную улыбку, но Оливер ответил мне тем же.
Узнав о том, что Тони всю жизнь испытывал ко мне нежные чувства, я прониклась к нему дружеской симпатией, которой ему так не хватало в юности. Сейчас я рада, что вовремя вернулась в Мираж, ведь Тони обрёл общение со мной, пусть и не такое, о котором он всегда мечтал. Возможно, если бы я помнила его молодым, мне было бы гораздо больнее перенести известие о его смерти.
– В последние минуты жизни он буквально бредил Вами, и вместо того, чтобы быть в момент агонии у его кровати, я искал Вас. – Если бы Оливер сказал мне эти слова по телефону, я бы восприняла их как упрёк, но, глядя на него, я понимаю, что он пребывает в отчаянии из-за потери давнего друга. – На протяжении нескольких месяцев я обещал ему найти Вас, но Тони прекрасно знал, что мои слова так же пусты, как и обещания детей в последний день нахождения в летнем лагере поддерживать друг с другом связь.
– Он хотел попрощаться? Если бы я знала...
То что? Поступила бы иначе? Уехала бы я, зная, что Тони умирает? Осталась бы я, чтобы провести с ним последние мгновения его жизни? Смогла бы я заменить ему ту Еву, которая была для него идеалом? Я никогда этого не узнаю.
– И попрощаться тоже, но в первую очередь, он хотел Вам что-то сказать, что-то очень личное, чего он не доверил ни мне, ни Тринити. Как бы мерзко это ни звучало, он унёс свою тайну в могилу, Ева.
– И Вы пришли сюда, чтобы сказать мне об этом? Решили ткнуть носом, как провинившегося котёнка, в пролитое им молоко? Я понимаю, что не исполнила его желание, но ведь я не могла угадать его мысли. У меня своя жизнь...
– Я не в праве Вас осуждать и пришёл не за этим, – сказал Оливер. Я уже перестала отличать его массивный силуэт от стены за ним. Перед глазами всё плывёт, как в сюрреалистической картине. – Вы не виноваты в том, что в Вас он видел свою подругу детства. Это не Вы, а Ваша бабушка предпочла вместо Тони другого мужчину. Вы не обязаны расплачиваться за чужой выбор. Хоть я не сумел вовремя выполнить обещание, всё же Вас нашёл, поэтому рискну сказать, что не только покойный Тони желал Вас увидеть. Не повторяйте ошибок, вернитесь домой, чтобы взглянуть в лицо своим страхам.
– Кай знает, что Вы нашли меня? – тихо спросила я.
Как нелепо это прозвучало. Будто я трудный подросток, сбежавший из дома, которого наконец поймали родители. Наверняка, в глазах Оливера я именно так и выгляжу.
– Ева, Вы меня слышите? – где-то вдалеке раздался голос Оливера. Он так и не ответил на мой вопрос о Кае.
К. А. Й.
При упоминании его имени по моему телу разлились капли солнца. На секунду туман рассеялся, и на электронных часах я увидела 15:50, затем пропали и числа, и телесность, и сознание, и боль. Во всём мире остались только я, бегущий ко мне Кай, его изумрудные искрящиеся от счастья глаза и ослепительная улыбка.
Глава 26. Память Евы.
Одни воспоминания вынуждают нас плакать,
другие – смеяться, а за некоторые нам бывает стыдно,
и только самые болезненные моменты
из года в год делают нас сильней и уверенней!
Ева, сидя за столиком в гостиничном кафе, искала в интернете квартиру для переезда и случайно увидела непримечательный рекламный баннер с надписью «Устали вспоминать? Модернизируем Ваше программное обеспечение». Любой другой человек не обратил бы внимания на эти слова, сочтя их за рекламу, выложенную невостребованным программистом или представителем центра технического обслуживания компьютеров, но Ева вцепилась за первую фразу. Да, она устала вспоминать.
Еву изучила информацию на сайте организации «Чистое сознание», занимающейся частичным стиранием памяти отдельного индивида. Власти страны даже не стали проверять лицензию и сертификат врачей, работающих в компании, из-за абсурдности обещаний, которые они дают. Подобное продвижение науки в области нейрохирургии казалось фантастикой, и лишь немногие личности решались пойти на операцию, предлагаемую сомнительной организацией. Еве понадобилось три года на раздумья. Её терзали сомнения, правильно ли она поступает, желая забыть своё прошлое, но с каждым днём её душевное состояние становилось всё хуже. Потеряв Стефана, единственную подругу, а затем и родителей, Ева вместе с ними потеряла смысл жизни. Она хотела забыть об их смерти, и пятого апреля 2021 года, спустя двадцать лет со дня смерти Стефана, Ева твёрдо решила модернизировать своё «программное обеспечение» и связалась с организацией «Чистое сознание». Секретарша быстро отреагировала на звонок и назначила девушке приём в тот же день. Не желая откладывать неизбежное, Ева согласилась, но прежде чем пойти в клинику, надёжно спрятала свои дневники в деревянной коробке и отнесла её в банковский сейф. Она не сожгла записи, тем самым оставив себе шанс вернуться к прошлой жизни, но и не поленилась придумать двадцатизначный код для своей банковской ячейки, чтобы возврат не был так прост.
Под словом «клиника» Ева понимала солидное заведение с высококвалифицированным персоналом численностью не менее двадцати человек. При виде кабинета со скромной вывеской «Чистое сознание» на цокольном этаже многоэтажного дома Ева засомневалась, стоит ли ей открывать дверь в новую жизнь. Долго размышлять не пришлось. На пороге её встретил врач в сером халате, как оказалось, единственный на всю «клинику». Он протянул Еве руку в знак приветствия, представился доктором Спенсером и пригласил войти в кабинет. Если бы не внешность мужчины, внушающая доверие, девушка развернулась бы и молча ушла. Давно не стриженные волосы, борода, очки и взгляд, переполненный любовью к науке, напомнил Еве отца.
– Ева, Вы сделали анализ, о котором говорила моя помощница? – спросил доктор Спенсер, когда Ева села на серую кушетку, вцепившись в свою сумочку от волнения.
Девушка, которую Ева по телефону сочла за секретаршу, оторвала взгляд от монитора, улыбнулась и снова вернулась к работе за компьютером. Ева, заметив на девушке серую футболку, поняла, что организация «Чистое сознание» явно не стремится получить статус полноценной клиники, или просто серый цвет в понимании доктора Спенсера обозначает туманный разум. Как бы то ни было, стены крошечного кабинета, напоминающего комнату для допросов преступников, где есть только стол и стулья, выкрашены в бордовый цвет, что вдвойне подчёркивает несерьёзность организации, но Еву это не смутило.
– Да, вот результат, – сказала Ева и протянула доктору больничный лист. Она утром, как и просила помощница доктора, сделала анализ коры головного мозга. – Всё в порядке?
