Вместо благодарности пираты выхватили оружие. Неужели конец? Неужели вот так обещало закончиться их опасное путешествие?
Бен ощущал, как его руки и ноги наливаются огнем, буквально каждый сосуд полыхал гневом, яростью, которая вырвалась с новым ревом джипа, когда беглец вдавил педаль газа.
— Бен, что ты… — не успела изумиться Нора. Но машина уже рванулась вперед, встряхивая пассажирку. Прямо на врагов — таран. Удар радиатором пришелся в место пассажира. Вражеский внедорожник остановился, а Бен набрал достаточную скорость, чтобы одного пирата смяло, выплескивая на опешившего водителя липкую кровавую жижу.
Клятва Гиппократа? Поздно! Сами заставили нарушить. Бенджамин в тот миг мстил за все то время, что он провел, скованный этой клятвой. Но ненависть в нем не пожирала человечности: это был гнев солдата, который уничтожает врагов, что спалили его дом, убили жену и детей. В случае доктора это был гнев за все время бессилия. Да, за продажу друзей, за торговлю органами, за пытки беззащитной девочки. Хватит! Бен больше не боялся, больше не поддавался течению.
— Вниз! — крикнула Нора, когда враги опомнились и открыли огонь.
Женщина фактически выпихнула доктора из машины, он кубарем, на четвереньках, глотая пыль, шмыгнул за широкий багажник, успев схватить пистолет. Нора же снова открыла огонь из автомата, прижимаясь к ржавому заднему бамперу. Однако высовываться женщина опасалась, поэтому расстреливала короткие очереди, поднимая грозное оружие на вытянутых руках. Бенджамин прижимался спиной к металлу кузова, пытаясь восстановить дыхание. После осуществления его опасной затеи, воздух каленым железом отзывался в легких при каждом вдохе. Но полагаться на одну Нору было, по меньшей мере, не по-мужски. Однако черный тяжелый пистолет в непривычных к оружию руках дрожал, спусковой крючок казался кнопкой запуска ядерных ракет. Страшнее и сложнее всего — выглянуть из укрытия, чтобы прицелиться. Вроде бы пиратов оставалось трое. Судя по глухим редким выстрелам — один из них был с дробовиком. А двое других — с автоматами.
Нора исступленно отправляла свинцовые смерти в полет, но ни одна из них не достигала цели, судя по ленивым коротким выстрелам с трех сторон. Наверное, дух пацифизма не позволял Норе сделаться убийцей, как несчастным Гипу и Салли. Хотя, скорее всего, мешала банальная нехватка выучки. Может, в каком-нибудь кружке в школе или молодежном лагере скаутов ей и показывали, как держать автомат, может, она даже разбирала его. Но явно не являлась военным, в чем ее ошибочно заподозрил спутник.
Внезапно доктор заметил, что к ним, скрываясь в траве, по-пластунски подползает враг. Он намеревался обойти их и расстрелять с другой стороны баррикад, в которые превратились столкнувшиеся машины.
Бенджамин вскинул пистолет, плотно сжимая его двумя руками. Как там называлось эта зарубка на конце ствола? Мушка? Да, именно так. На мушку попал враг. А указательные пальцы стремительно вдавили спусковой крючок. Силы рук хватило, чтобы свести к минимуму отдачу и выстрелить еще раз в том же направлении. Впрочем, хватило бы и одного: враг изогнулся змеей, которая сама себя ужалила, неестественно дернувшись, принимая свою гибель в лице крошечной пули.
Это раньше смерть бродила с косой и серпом, ведь и в реальности рубили мечами да саблями. Теперь ее стоило рисовать в военной форме, обмотанную пулеметными лентами. И какая-то часть этого страшного образа в тот миг воплотилась в изумленном Бенджамине, который понял, что впервые убил из оружия. Оставался пират с дробовиком и еще один с автоматом. Двое надвое, вроде бы честный бой, только силы оказывались неравны. Нора, сжав зубы, все пыталась прицелиться. Стоило ей приподнять голову над багажником, как покореженный металл прошила автоматная очередь. Но что хуже — несколько пуль пролетели над головой женщины, срезав всклокоченные дреды.
Автомат взял доктор, когда Нора схватилась за голову, не поняв, что ее не ранило. В глазах женщины буквально пульсировал ужас. Она нервно ощупывала то затылок, то лоб, хватаясь за уши. Бену хотелось верить, что ее не контузило, только слегка оглушило. Ведь не с чего, не граната разорвалась, не землей засыпало. Но женщина явно испытала шок, вся ее собранность исчезала, руки дрожали. По всем признакам, она не могла больше участвовать в перестрелке. Доктор попытался разобраться, как держать автомат, но тогда растерянно дрогнул голос спутницы:
— Бен… там патронов больше нет.
— Проклятье, — выругался Гип, отбрасывая бесполезный металлолом, вновь хватаясь за свой пистолет неизвестного калибра, точно не ведая, сколько у него осталось свинцовых смертей. Доктор понял, что с его стороны не ждут атаки, целясь в направлении слабого укрытия, где находилась Нора, сжавшаяся в комок, все еще ощупывавшая голову, на которой появился слегка опаленный «выстриженный» клок.
Бенджамин хотел бы отхлестать ее по щекам, чтобы привести в чувства во избежание недопустимой истерики, но приходилось экстренно разрабатывать план атаки.
Доктор оценил, что между джипом и землей достаточно расстояния, чтобы мог пролезть человек. Враги же прятались по ту сторону своего транспортного средства за местом водителя. Если бы удалось добраться до них… Ведь их машина тоже позволяла проползти под колесами.
Бен решил рискнуть, растекшись по земле проворной ящерицей, загребая дорожную пыль, что скрипела на зубах и набивалась в глаза и нос. Враги не торопились обходить джипы и проверять, убит ли противник. Они не знали, что Нора осталась безоружна.
Но вот недоделанному воину джунглей удалось преодолеть всю длину джипа, переползая под вражеский транспорт. Сделалось страшно даже дышать. Он подбирался незаметно, как змея, но в случае обнаружения не сумел бы увернуться, загнав себя в жестяную ловушку. Грязные детали днища царапали спину, поднимая майку, от духа бензина горло сдавливал кашель, который приходилось сдерживать. Но вот показались носки черных сапог — пират. Бенджамин вытянул руки, плотнее приникая животом к земле, стреляя из позиции лежа. Удалось повредить в двух местах ногу врага.
— Научили нас убивать? Ну, получайте! — шипел Бен, всаживая пулю прямо между глаз упавшего от неожиданности пирата.
Затем доктор, опьяненный на миг своей удачей, выбрался с другой стороны, но не учел в общем замешательстве, что где-то обретался еще один противник. Неопытный воин решил, что враг уже направился к Норе, но все оказалось не так — черный силуэт загораживал солнце, стоя на капоте машины. Наверное, решил добить с выгодной позиции, словно сосчитал, что у врага не осталось патронов. На звук выстрела пират обернулся, взглянув на Бена. Доктор вновь превращался в жертву, ему не хватало навыка, чтобы, как в вестернах, выхватывать оружие наперегонки. Да и враг оказался в бронежилете, а второй раз выстрелить в голову никак не удалось бы.
Доктор за долю секунды успел сто раз попрощаться с жизнью. Врут, что вся она проносится перед глазами, ничего не случается, в голове только шумел какой-то гул нестройной какофонией, отдавая режущим чувством в затылке и подмышках. Нелепо как-то. Но ведь и жизнь ничуть не похожа на легенды и фильмы. Бен застыл испуганной мышью, его рука только поднималась, чтобы неискушенный стрелок попытался прицелиться. Но естественного инстинкта выживания не хватило бы. На лице пирата играл оскал превосходства, он нависал с автоматом черно-красной скалой, что обрушивалась гибельным камнепадом.
Внезапно все переменилось!
Враг, выплевывая кровь, не успев спустить курок, начал заваливаться вперед. Своим падением он едва не придавил доктора, который в последний момент отскочил. Солнце ударило в глаза россыпью ярких лучей, точно подтверждая победу жизни над смертью, но вскоре в его желтом водопаде вырисовались знакомые контуры хрупкого силуэта девушки. Неужели, она? Неужели, и правда тот, к кому стремился Бен?
Но больше некому — враг упал, пораженный точным ударом в затылок острым предметом.
Салли! Она сама вырвалась с аванпоста, не погибла при штурме, и теперь еще спасла жизнь Бену.
С минуту девушка просто стояла на месте врага и глядела спокойно и сурово то на свежий труп, то на окровавленный ледоруб. Но потом она заметила Бенджамина, спрыгивая с капота, подходя к нему.
— Бен… Ты жив! — глаза девушки засветились невероятной радостью, а губы даже тронула растерянная улыбка, но девочка не смела слишком приближаться, точно зараженная какой-то болезнью.
— Салли? — подался к ней доктор, не веря, что перед ним живая девушка, а не виллиса-хранитель. — Ты… Ты сама сбежала?! Салли! Умница моя! — доктор попытался обнять ее, но девушка отпрянула, как дикий звереныш. — За тобой нет погони?
— Пока нет, — сухо ответила девушка, напряженно отводя взгляд.
— Вот и хорошо! Скорее в машину! — вынырнула, как ни в чем не бывало, Нора, которая уже достаточно пришла в себя после потрясения. Кажется, ее разбирал нервный смех, но она оставалась серьезной, а встреча с Салли удачно отвлекла ее от травмирующего воспоминания.
Салли застыла в нерешительности, кусая губы, шмыгая носом. В тот миг, несмотря на забрызганное чужой кровью лицо и угрожающий ледоруб в руке, она больше, чем обычно, напоминала просто провинившегося ребенка. Но упрекала себя больше, чем умеют некоторые «взрослые», сбивающимся голосом говоря, не смея садиться в машину:
— Бен! Бен… Бенджи! Брось меня, я сволочь! Бенджи!
— Что такое, что… Салли? — обнимал ее за плечи Бен, заглядывая в глаза.
Сердце его нервно колотилось, готовое к любой новости, уже практически догадываясь о том, что скажет его бедная девочка. Руки ее дрожали, она вцепилась скрюченными пальцами в свои щеки, оттягивая жутковато кожу возле глаз, словно стремясь расцарапать лицо, как плакальщица, причитая:
— Я сдала вас! Я все выболтала Ваасу! Нет… Я сволочь!
— Он снова бил тебя до этого? — твердо хмуро обратился к ней собеседник, доверительно сжимая ее запястья, мягко отводя руки от лица.
Салли опустила голову, сжав зубы, глядя себе под ноги, нехотя проговорила:
— Не… Не бил… Другое. А потом угрожал пальцы сломать и сделать общей. Но это не важно, — на лице девушки застыло пугающее ожесточение, когда она без малейших колебаний повторила: — Я выболтала все! От страха! Я… — но она начинала плакать, шепча в отчаянии: — Я предала тебя.
Если бы только Бенджамин хоть в чем-то ее обвинял. Он корил себя за то, что столько времени позволял Ваасу так жестоко истязать девушку.
— Салли, бедная моя Салли! — доктор в неконтролируемом порыве радости и нежности обнял девушку. А она только стояла, опустив плечи, поднимая измученные впалые глаза. Столько в ней обреталось хрупкости в тот миг. Доктор не мог больше скрывать все то, что он таил от нее, все, что согревало его душу. Да, когда-то ему показалось, что он любит Нору, тогда это мимолетное чувство позволило выкупить ее. Но теперь оставалась только Салли, его девочка с малахитовыми наивными глазами, его спаситель.
Бенджамин, забыв о возможной опасности, которая скалилась из-за каждого дерева, глядел на обращенное к нему растерянное лицо Салли. Он не желал останавливать себя, когда припал к бледным губам девушки своими растрескавшимися сухими губами. Салли не то испуганно, не то упоенно вздохнула от неожиданности, на пару секунд прикрывая глаза, безмолвно тая от этого короткого поцелуя. Нежного, аккуратного, почти невинного. Бен не пытался разомкнуть губы девушки и проникнуть в ее рот языком. Всегда он отождествлял такие поцелуи с косвенной формой людоедства. Салли не требовала ничего, хватило ей грубой животной страсти. Бен хотел доказать, что бывает и иначе. Хотя нет, он ничего не доказывал в тот миг, вовсе ни о чем не думая, только чувствуя тепло, искрящееся возле сердца.
И так хотелось улететь за пределы всего мира в едином объятии, что счищало с души нежностью сажу ненависти, что приходилось направлять на врагов. Ныне ее заменяла любовь. Впрочем, убивал Бен не из-за ненависти, а от желания защитить и спасти. И хотел бы, чтобы иначе сложилась судьба. Но раз уж не повезло, он поклялся сделать все возможное в сложившихся условиях. Любовь позволяла бороться не по мере своих сил, а сверх их предела.
Доктор гладил по голове Салли, которая все еще неуверенно пыталась отпрянуть, разорвав поцелуй. В глазах ее метался страх, точно она ждала наказания за свое признание, но, не получив его, опасалась подвоха.
Бенджамин старался развеять ее заблуждение, мягко, но настойчиво прося:
— Все, больше этого нет! Никаких мучений! Никакого плена! Я ни в чем тебя не обвиняю. Избавься от образа Вааса. Ты сильная, Салли! Мы выберемся. И я тебя больше никому не отдам, не дам в обиду! Все, это в прошлом. Предательство — это когда ты сам выбираешь да еще удовольствие получаешь от своих действий. Все! Ты ни в чем не виновата!
Он вновь привлек к себе девушку.
Все смешалось в душе Салли, когда Бенджамин поцеловал ее. Это было так волшебно, так невероятно. Словно она на короткий миг оказалась в тех сказках, которые читала в детстве. Только принца спасла она.
В самый разгар перестрелки она очутилась как раз недалеко от столкнувшихся автомобилей, пробираясь в неизвестном направлении через джунгли. Лезть под пули не рискнула, но когда увидела, что ее Бенджамин полез под машину, начала красться, чтобы помочь ему. Она узнала доктора, поняла, что он возвращался за ней. За что? Зачем? Ведь она предала. Но погубить его трусостью Салли себе не позволила, превратившись на миг в фурию, которая бесстрашно атаковала со спины неплохо вооруженного высоченного пирата. В ее распоряжении был только ледоруб, но Ваас на беду своим подчиненным заставил ее стать единым целым с этим оружием. В миг убийства ей не Черный Фрегат помогал, ее руку направляла тревога за своего любимого доктора, сказочного принца.
А потом, прямо как в чудесных историях, он поцеловал ее. Но… Она этого не заслужила. Она желала, чтобы он кричал на нее, ругал, даже бил после всего, что пришлось пережить ему по вине нестойкости Салли. Да, она призналась, из-за чего все рассказала Ваасу. Но она умолчала, что жестокий главарь спас ее. И его образ снова перевернулся в ее глазах несколько раз. Но рядом теперь оказался Бен! Ее родной доктор. И он поцеловал ее, украдкой, не разжимая губ, как робкий школьник-отличник, но после этого порыва слов не требовалось.
— Скорее, мы должны торопиться! Я поведу. Вижу, что у тебя лучше получается стрелять, — окликнула их Нора. Снова эта женщина. Но ведь доктор не стал бы целовать на глазах у своей девушки. Значит…
Робкая надежда затухла угольком под ливнем, так как Салли ныне не находила себе прощения. Доктор так бережно держал ее, почти обнимал, прикрывая собой на протяжении всего пути, когда они разместились на одном сидении. А она… Испугалась в ту роковую ночь чего-то, предала любимого. Из-за нее он стал убийцей! Салли только тихо плакала. И Бен считал, что от пережитого стресса, стирал украдкой слезы с ее щек. А она сокрушала себя за то, что совершила. Он ее так умело оправдал перед собой, придумал новое определение, почти новый язык, новые законы мироздания.
Предательство предполагает удовольствие от результата? Да тогда и Вааса едва ли можно было называть предателем, ведь он тоже возненавидел себя. И неужели в эту минуту сбывалось видение о «белом демоне»?
Бен ощущал, как его руки и ноги наливаются огнем, буквально каждый сосуд полыхал гневом, яростью, которая вырвалась с новым ревом джипа, когда беглец вдавил педаль газа.
— Бен, что ты… — не успела изумиться Нора. Но машина уже рванулась вперед, встряхивая пассажирку. Прямо на врагов — таран. Удар радиатором пришелся в место пассажира. Вражеский внедорожник остановился, а Бен набрал достаточную скорость, чтобы одного пирата смяло, выплескивая на опешившего водителя липкую кровавую жижу.
Клятва Гиппократа? Поздно! Сами заставили нарушить. Бенджамин в тот миг мстил за все то время, что он провел, скованный этой клятвой. Но ненависть в нем не пожирала человечности: это был гнев солдата, который уничтожает врагов, что спалили его дом, убили жену и детей. В случае доктора это был гнев за все время бессилия. Да, за продажу друзей, за торговлю органами, за пытки беззащитной девочки. Хватит! Бен больше не боялся, больше не поддавался течению.
— Вниз! — крикнула Нора, когда враги опомнились и открыли огонь.
Женщина фактически выпихнула доктора из машины, он кубарем, на четвереньках, глотая пыль, шмыгнул за широкий багажник, успев схватить пистолет. Нора же снова открыла огонь из автомата, прижимаясь к ржавому заднему бамперу. Однако высовываться женщина опасалась, поэтому расстреливала короткие очереди, поднимая грозное оружие на вытянутых руках. Бенджамин прижимался спиной к металлу кузова, пытаясь восстановить дыхание. После осуществления его опасной затеи, воздух каленым железом отзывался в легких при каждом вдохе. Но полагаться на одну Нору было, по меньшей мере, не по-мужски. Однако черный тяжелый пистолет в непривычных к оружию руках дрожал, спусковой крючок казался кнопкой запуска ядерных ракет. Страшнее и сложнее всего — выглянуть из укрытия, чтобы прицелиться. Вроде бы пиратов оставалось трое. Судя по глухим редким выстрелам — один из них был с дробовиком. А двое других — с автоматами.
Нора исступленно отправляла свинцовые смерти в полет, но ни одна из них не достигала цели, судя по ленивым коротким выстрелам с трех сторон. Наверное, дух пацифизма не позволял Норе сделаться убийцей, как несчастным Гипу и Салли. Хотя, скорее всего, мешала банальная нехватка выучки. Может, в каком-нибудь кружке в школе или молодежном лагере скаутов ей и показывали, как держать автомат, может, она даже разбирала его. Но явно не являлась военным, в чем ее ошибочно заподозрил спутник.
Внезапно доктор заметил, что к ним, скрываясь в траве, по-пластунски подползает враг. Он намеревался обойти их и расстрелять с другой стороны баррикад, в которые превратились столкнувшиеся машины.
Бенджамин вскинул пистолет, плотно сжимая его двумя руками. Как там называлось эта зарубка на конце ствола? Мушка? Да, именно так. На мушку попал враг. А указательные пальцы стремительно вдавили спусковой крючок. Силы рук хватило, чтобы свести к минимуму отдачу и выстрелить еще раз в том же направлении. Впрочем, хватило бы и одного: враг изогнулся змеей, которая сама себя ужалила, неестественно дернувшись, принимая свою гибель в лице крошечной пули.
Это раньше смерть бродила с косой и серпом, ведь и в реальности рубили мечами да саблями. Теперь ее стоило рисовать в военной форме, обмотанную пулеметными лентами. И какая-то часть этого страшного образа в тот миг воплотилась в изумленном Бенджамине, который понял, что впервые убил из оружия. Оставался пират с дробовиком и еще один с автоматом. Двое надвое, вроде бы честный бой, только силы оказывались неравны. Нора, сжав зубы, все пыталась прицелиться. Стоило ей приподнять голову над багажником, как покореженный металл прошила автоматная очередь. Но что хуже — несколько пуль пролетели над головой женщины, срезав всклокоченные дреды.
Автомат взял доктор, когда Нора схватилась за голову, не поняв, что ее не ранило. В глазах женщины буквально пульсировал ужас. Она нервно ощупывала то затылок, то лоб, хватаясь за уши. Бену хотелось верить, что ее не контузило, только слегка оглушило. Ведь не с чего, не граната разорвалась, не землей засыпало. Но женщина явно испытала шок, вся ее собранность исчезала, руки дрожали. По всем признакам, она не могла больше участвовать в перестрелке. Доктор попытался разобраться, как держать автомат, но тогда растерянно дрогнул голос спутницы:
— Бен… там патронов больше нет.
— Проклятье, — выругался Гип, отбрасывая бесполезный металлолом, вновь хватаясь за свой пистолет неизвестного калибра, точно не ведая, сколько у него осталось свинцовых смертей. Доктор понял, что с его стороны не ждут атаки, целясь в направлении слабого укрытия, где находилась Нора, сжавшаяся в комок, все еще ощупывавшая голову, на которой появился слегка опаленный «выстриженный» клок.
Бенджамин хотел бы отхлестать ее по щекам, чтобы привести в чувства во избежание недопустимой истерики, но приходилось экстренно разрабатывать план атаки.
Доктор оценил, что между джипом и землей достаточно расстояния, чтобы мог пролезть человек. Враги же прятались по ту сторону своего транспортного средства за местом водителя. Если бы удалось добраться до них… Ведь их машина тоже позволяла проползти под колесами.
Бен решил рискнуть, растекшись по земле проворной ящерицей, загребая дорожную пыль, что скрипела на зубах и набивалась в глаза и нос. Враги не торопились обходить джипы и проверять, убит ли противник. Они не знали, что Нора осталась безоружна.
Но вот недоделанному воину джунглей удалось преодолеть всю длину джипа, переползая под вражеский транспорт. Сделалось страшно даже дышать. Он подбирался незаметно, как змея, но в случае обнаружения не сумел бы увернуться, загнав себя в жестяную ловушку. Грязные детали днища царапали спину, поднимая майку, от духа бензина горло сдавливал кашель, который приходилось сдерживать. Но вот показались носки черных сапог — пират. Бенджамин вытянул руки, плотнее приникая животом к земле, стреляя из позиции лежа. Удалось повредить в двух местах ногу врага.
— Научили нас убивать? Ну, получайте! — шипел Бен, всаживая пулю прямо между глаз упавшего от неожиданности пирата.
Затем доктор, опьяненный на миг своей удачей, выбрался с другой стороны, но не учел в общем замешательстве, что где-то обретался еще один противник. Неопытный воин решил, что враг уже направился к Норе, но все оказалось не так — черный силуэт загораживал солнце, стоя на капоте машины. Наверное, решил добить с выгодной позиции, словно сосчитал, что у врага не осталось патронов. На звук выстрела пират обернулся, взглянув на Бена. Доктор вновь превращался в жертву, ему не хватало навыка, чтобы, как в вестернах, выхватывать оружие наперегонки. Да и враг оказался в бронежилете, а второй раз выстрелить в голову никак не удалось бы.
Доктор за долю секунды успел сто раз попрощаться с жизнью. Врут, что вся она проносится перед глазами, ничего не случается, в голове только шумел какой-то гул нестройной какофонией, отдавая режущим чувством в затылке и подмышках. Нелепо как-то. Но ведь и жизнь ничуть не похожа на легенды и фильмы. Бен застыл испуганной мышью, его рука только поднималась, чтобы неискушенный стрелок попытался прицелиться. Но естественного инстинкта выживания не хватило бы. На лице пирата играл оскал превосходства, он нависал с автоматом черно-красной скалой, что обрушивалась гибельным камнепадом.
Внезапно все переменилось!
Враг, выплевывая кровь, не успев спустить курок, начал заваливаться вперед. Своим падением он едва не придавил доктора, который в последний момент отскочил. Солнце ударило в глаза россыпью ярких лучей, точно подтверждая победу жизни над смертью, но вскоре в его желтом водопаде вырисовались знакомые контуры хрупкого силуэта девушки. Неужели, она? Неужели, и правда тот, к кому стремился Бен?
Но больше некому — враг упал, пораженный точным ударом в затылок острым предметом.
Салли! Она сама вырвалась с аванпоста, не погибла при штурме, и теперь еще спасла жизнь Бену.
С минуту девушка просто стояла на месте врага и глядела спокойно и сурово то на свежий труп, то на окровавленный ледоруб. Но потом она заметила Бенджамина, спрыгивая с капота, подходя к нему.
— Бен… Ты жив! — глаза девушки засветились невероятной радостью, а губы даже тронула растерянная улыбка, но девочка не смела слишком приближаться, точно зараженная какой-то болезнью.
— Салли? — подался к ней доктор, не веря, что перед ним живая девушка, а не виллиса-хранитель. — Ты… Ты сама сбежала?! Салли! Умница моя! — доктор попытался обнять ее, но девушка отпрянула, как дикий звереныш. — За тобой нет погони?
— Пока нет, — сухо ответила девушка, напряженно отводя взгляд.
— Вот и хорошо! Скорее в машину! — вынырнула, как ни в чем не бывало, Нора, которая уже достаточно пришла в себя после потрясения. Кажется, ее разбирал нервный смех, но она оставалась серьезной, а встреча с Салли удачно отвлекла ее от травмирующего воспоминания.
Салли застыла в нерешительности, кусая губы, шмыгая носом. В тот миг, несмотря на забрызганное чужой кровью лицо и угрожающий ледоруб в руке, она больше, чем обычно, напоминала просто провинившегося ребенка. Но упрекала себя больше, чем умеют некоторые «взрослые», сбивающимся голосом говоря, не смея садиться в машину:
— Бен! Бен… Бенджи! Брось меня, я сволочь! Бенджи!
— Что такое, что… Салли? — обнимал ее за плечи Бен, заглядывая в глаза.
Сердце его нервно колотилось, готовое к любой новости, уже практически догадываясь о том, что скажет его бедная девочка. Руки ее дрожали, она вцепилась скрюченными пальцами в свои щеки, оттягивая жутковато кожу возле глаз, словно стремясь расцарапать лицо, как плакальщица, причитая:
— Я сдала вас! Я все выболтала Ваасу! Нет… Я сволочь!
— Он снова бил тебя до этого? — твердо хмуро обратился к ней собеседник, доверительно сжимая ее запястья, мягко отводя руки от лица.
Салли опустила голову, сжав зубы, глядя себе под ноги, нехотя проговорила:
— Не… Не бил… Другое. А потом угрожал пальцы сломать и сделать общей. Но это не важно, — на лице девушки застыло пугающее ожесточение, когда она без малейших колебаний повторила: — Я выболтала все! От страха! Я… — но она начинала плакать, шепча в отчаянии: — Я предала тебя.
Если бы только Бенджамин хоть в чем-то ее обвинял. Он корил себя за то, что столько времени позволял Ваасу так жестоко истязать девушку.
— Салли, бедная моя Салли! — доктор в неконтролируемом порыве радости и нежности обнял девушку. А она только стояла, опустив плечи, поднимая измученные впалые глаза. Столько в ней обреталось хрупкости в тот миг. Доктор не мог больше скрывать все то, что он таил от нее, все, что согревало его душу. Да, когда-то ему показалось, что он любит Нору, тогда это мимолетное чувство позволило выкупить ее. Но теперь оставалась только Салли, его девочка с малахитовыми наивными глазами, его спаситель.
Бенджамин, забыв о возможной опасности, которая скалилась из-за каждого дерева, глядел на обращенное к нему растерянное лицо Салли. Он не желал останавливать себя, когда припал к бледным губам девушки своими растрескавшимися сухими губами. Салли не то испуганно, не то упоенно вздохнула от неожиданности, на пару секунд прикрывая глаза, безмолвно тая от этого короткого поцелуя. Нежного, аккуратного, почти невинного. Бен не пытался разомкнуть губы девушки и проникнуть в ее рот языком. Всегда он отождествлял такие поцелуи с косвенной формой людоедства. Салли не требовала ничего, хватило ей грубой животной страсти. Бен хотел доказать, что бывает и иначе. Хотя нет, он ничего не доказывал в тот миг, вовсе ни о чем не думая, только чувствуя тепло, искрящееся возле сердца.
И так хотелось улететь за пределы всего мира в едином объятии, что счищало с души нежностью сажу ненависти, что приходилось направлять на врагов. Ныне ее заменяла любовь. Впрочем, убивал Бен не из-за ненависти, а от желания защитить и спасти. И хотел бы, чтобы иначе сложилась судьба. Но раз уж не повезло, он поклялся сделать все возможное в сложившихся условиях. Любовь позволяла бороться не по мере своих сил, а сверх их предела.
Доктор гладил по голове Салли, которая все еще неуверенно пыталась отпрянуть, разорвав поцелуй. В глазах ее метался страх, точно она ждала наказания за свое признание, но, не получив его, опасалась подвоха.
Бенджамин старался развеять ее заблуждение, мягко, но настойчиво прося:
— Все, больше этого нет! Никаких мучений! Никакого плена! Я ни в чем тебя не обвиняю. Избавься от образа Вааса. Ты сильная, Салли! Мы выберемся. И я тебя больше никому не отдам, не дам в обиду! Все, это в прошлом. Предательство — это когда ты сам выбираешь да еще удовольствие получаешь от своих действий. Все! Ты ни в чем не виновата!
Он вновь привлек к себе девушку.
***
Все смешалось в душе Салли, когда Бенджамин поцеловал ее. Это было так волшебно, так невероятно. Словно она на короткий миг оказалась в тех сказках, которые читала в детстве. Только принца спасла она.
В самый разгар перестрелки она очутилась как раз недалеко от столкнувшихся автомобилей, пробираясь в неизвестном направлении через джунгли. Лезть под пули не рискнула, но когда увидела, что ее Бенджамин полез под машину, начала красться, чтобы помочь ему. Она узнала доктора, поняла, что он возвращался за ней. За что? Зачем? Ведь она предала. Но погубить его трусостью Салли себе не позволила, превратившись на миг в фурию, которая бесстрашно атаковала со спины неплохо вооруженного высоченного пирата. В ее распоряжении был только ледоруб, но Ваас на беду своим подчиненным заставил ее стать единым целым с этим оружием. В миг убийства ей не Черный Фрегат помогал, ее руку направляла тревога за своего любимого доктора, сказочного принца.
А потом, прямо как в чудесных историях, он поцеловал ее. Но… Она этого не заслужила. Она желала, чтобы он кричал на нее, ругал, даже бил после всего, что пришлось пережить ему по вине нестойкости Салли. Да, она призналась, из-за чего все рассказала Ваасу. Но она умолчала, что жестокий главарь спас ее. И его образ снова перевернулся в ее глазах несколько раз. Но рядом теперь оказался Бен! Ее родной доктор. И он поцеловал ее, украдкой, не разжимая губ, как робкий школьник-отличник, но после этого порыва слов не требовалось.
— Скорее, мы должны торопиться! Я поведу. Вижу, что у тебя лучше получается стрелять, — окликнула их Нора. Снова эта женщина. Но ведь доктор не стал бы целовать на глазах у своей девушки. Значит…
Робкая надежда затухла угольком под ливнем, так как Салли ныне не находила себе прощения. Доктор так бережно держал ее, почти обнимал, прикрывая собой на протяжении всего пути, когда они разместились на одном сидении. А она… Испугалась в ту роковую ночь чего-то, предала любимого. Из-за нее он стал убийцей! Салли только тихо плакала. И Бен считал, что от пережитого стресса, стирал украдкой слезы с ее щек. А она сокрушала себя за то, что совершила. Он ее так умело оправдал перед собой, придумал новое определение, почти новый язык, новые законы мироздания.
Предательство предполагает удовольствие от результата? Да тогда и Вааса едва ли можно было называть предателем, ведь он тоже возненавидел себя. И неужели в эту минуту сбывалось видение о «белом демоне»?
