Через пару дней я снова навестила Кирилла, сбежав чуть раньше с дополнительных занятий по истории.
Я радостно летела к своему любимому, не забыв прихватить ему ромашки, купленные в цветочном магазине.
Не знаю, но наша любовь ассоциировалась у меня с этими цветами.
Кирилл ругался, что я приношу ему цветы, как девчонке, но я видела, что он чувствует трепет, когда смотрит на них.
- Когда меня нет, они рядом и ты можешь посмотреть на букет и понять, что я с тобой, - говорила ему я, прижимаясь к его губам.
Мой нынешний приход, снова попал на сон Кирилла.
В палате никого не было и я облегченно вздохнула, надеясь, что не увижу Ирину Андреевну.
Поставив цветы в вазу, я подошла к окну, любуясь городом, покрывающимся яркими вечерними огнями и зажигающий огни неоновой рекламы.
Кирилл слегка завозился, сглотнул слюну и лицом повернулся ко мне. Я любила это лицо, родное, красивое.
Чуть улыбнувшись, я подошла ближе, рассматривая силуэт в сумерках.
Тихий шепот сорвался с его губ и я прислушиваясь, подошла еще ближе.
- Ника, - проговорили родные губы, - Ника, подожди, не уходи..
Кирилл.
Темнота. И больше ничего.
Кто говорит, что видит какой-то там свет, в конце тоннеля. Но нет! В моем случае, была чернота, пустая, вязкая и немая.
Я пробирался по ней на ощупь, осторожно ступая и боясь провалится в неизвестность.
Она обволакивала, пугала, душила, оплетала разум и тело, становилась родной и чужой одновременно.
Она была тягучей, безвременной, душной и нескончаемой.
Казалось, я вечность ходил по ней, ища выход или хоть какой-то свет.
Может быть, она была чистилищем, через которое нужно было пройти, но я не чувствовал легкости, полета и освобождения и где-то на грани разума, я понимал, что я не умер, просто блуждаю в неизвестности, пока мое тело валяется в отключке.
Через уйму времени, темнота рассеялась и я блуждал во снах, ведомый неведомым зовом.
Я слышал голоса, знакомые, родные, печальные, сильные. Они складывались в какофонию из звуков, перебивали друг друга, соединялись воедино, давили на уши.
Я прислушивался к ним, с желанием услышать знакомые фразы. Я купался в голосах, пока не попал в мир, полный моих внутренних кошмаров.
С десяток моих родных бесов, с которыми я жил, несколько лет, встречали меня как своего. У них были имена, выжженные на их черных лбах.
«Гнев, безумство, безрассудство, злость, злорадство».
Они смеялись, их мерзкие лица были перекошены от радости. Смотря на них, я больше всего хотел спалить их на самой горячей сковородке.
Потом бесы пропали, картинки сменились. Передо мной стояла Карина. Она протягивала ко мне свои руки. Я тянулся к ним, желая выйти из этого лабиринта своих нескончаемых блужданий. Ее губы что-то говорили, но я не слышал. Я так хотел расслышать, но не мог.
За ней я видел тень. Знакомый силуэт, прямые черные волосы, тонкие руки, перебинтованные запястья. Силуэт подходил все ближе и ближе, увеличивался, отстранял Карину. Она таяла, размывалась в воздухе, как дымка, исчезала.
Рука, с грязным бинтом, нависла надо мной, держа лезвие. Я закрылся руками и резко пришел в себя.
Легкие кое-как набирали кислород, цепляясь за жизнь, вдыхая, через силу. Ощущение, как будто у меня на груди лежит бетонная плита, не давало покоя.
Вокруг все пищало, гудело, давило. Свет, яркий резкий, от жужжащих ламп, издевался над барабанными перепонками.
Я постарался пошевелить пальцами, но это оказалось очень тяжело. Я потратил почти все свои силы на это, пока снова не провалился в сон.
А потом все поменялось. Я уже был здесь, в этом мире, в котором я умудрился чуть не погибнуть и кто-то, может быть добрый дедушка Бог, дал мне второй шанс, чтобы я его не просрал.
Меня окружали родные. Мать, с окаменевшим лицом, осунувшаяся и испуганная поначалу, потом отец, сестра, несколько близких друзей и Карина.
Отец…
В его глазах сиял страх. Он будто врос в его зрачки.
Отец долго держал мою руку, не выпуская, молчал, смотрел.
И я молчал, еле держал глаза открытыми. Не верил, что вот он сидит, касается меня, не бежит на работу, командовать, отдавать распоряжения.
С каждым днем, его было все больше и больше. Я удивлялся, но ничего не спрашивал.
Мы вели безмолвный диалог, в котором все было понятно. Мне хватало этого молчания и того, что вот он со мной и между нами больше нет вражды и непонимания. Он больше не гнобит, не обзывает, не пытается унизить, в своих глазах.
Я недоумевал, над собой, нет, не над ним.
Я не чувствовал гнев и злость, вечные мои спутники, касающиеся наших с отцом встреч.
Все как отшибло.
Простил ли я его?
Я не знал, да и не хотел об этом думать.
Мое слабое тело, не давало мне такой возможности. Я быстро уставал и большую часть времени спал.
- Прости меня, сынок! - сказал он однажды. Так тихо и так громко одновременно. Три слова прожгли во мне дыру и я, как мальчишка заплакал, а он за мной.
Так мы и сидели, снова молча, освобождались от боли и обид.
Я просто кивнул и сжал его руку, сильно, насколько мог.
- Я потерял себя, Кирилл и все вокруг стало пустым, поверхностным. Я думал, что я думаю о вас, но на самом деле я давно забыл, что такое семья, - отец сидел в кресле. Вся вереница чувств, была отображена на его лице.
Я видел его раскаяние.
- Ты понял, - ответил я, - это много значит. И ты меня прости, я тоже во многом был не прав.
Он замотал головой.
- Я упустил момент, старался не замечать, что все твои агрессии, были от нехватки внимания и любви.
- Все уже в прошлом, папа.
- Нет, я чуть тебя не потерял, своего единственного сына, - отец скривился. Я видел, как внутри его грызет боль и вина. - Когда ты выйдешь из больницы, ты будешь заниматься чем хотел. Дизайн, рисование, проекты. Начнешь потихоньку, а я помогу. Тем более, эта хорошая идея развития.
- Я думаю, выйду не скоро, ты можешь и передумать, - я криво улыбнулся, потрескавшимися губами.
- Нет, не говори так. К твоему выходу, я все подготовлю.
Он сжал мою руку. Сильно и уверенно.
Я не думал о новом проекте, в котором теперь мог вариться. Я был рад, что чернота покинула нас, уступив место свету.
Я и сам, не хотел черноты и боялся ее. Но больше всего, я боялся, что она вернется, снова поглотит, заставит делать глупости и я потеряю не только самых дорогих людей, но и жизнь.
Я болтался от смерти на волосок и очень хотел надеяться на второй шанс.
С Кариной.
Я закрывал глаза и представлял ее перед собой, мысленно касался волос, ее тела, ее губ. Я был с ней счастлив.
Во снах она приходила ко мне. Всегда разная. Смеялась, плакала, грустила.
Но за ней почти всегда висела тень. Тонкий силуэт, с которым пришло время объясниться.
Он ускользал, как только я протягивал к нему руки, а потом возвращался вновь.
Я сам его притягивал, тянул к себе, хотел увидеть знакомое лицо.
Я должен был его отпустить. Но чтобы отпустить, надо было встретиться со страхом вновь.
- Ника, подожди, не уходи.
Я открыл глаза.
В палате было темно. Только тусклый ночник, вяло освещал помещение.
Рядом со мной, распахнув глаза, стояла Карина. Ее глаза не улыбались, наоборот, взгляд был напряжен. Он завис на моем лице, вглядываясь в мои губы.
- Ты пришла, - я протянул к ней руку, желая ощутить ее тепло.
Но она, лишь тихо улыбнулась, подошла ближе и коснулась моих волос, некрасиво отросших за это время.
Я вряд ли выглядел красавчиком, с кучей переломов и бородой.
- Я больше не могу молчать, - тихо проговорили ее губы.
Я напрягся и посмотрел на нее. В чем дело?
- Ника, опять это имя. Что у тебя было с ней, что ты до сих пор не можешь ее забыть?
Я видел, что Карине тяжело спрашивать. Ее спина замерла в напряжении, пока она садилась на краешек кресла, рядом со мной. Мне тяжело было отвечать. Я не хотел, я бежал от прошлого.
- Я говорил уже, что она была моей девушкой.
- У меня тоже были парни до тебя, - она на секунду замолчала, - но я никогда не произносила в бреду их имя, и эти парни, снова не появлялись в моей жизни в параллельных разговорах, среди других людей. Ника, мелькает постоянно. Об этом говорили твои друзья, родственники, ты сам.
- Когда-то я любил ее, - я сглотнул, стараясь подбирать слова, менее болезненные, но как это сделать? - мы познакомились, благодаря Филиппу и встречались какое-то время.
- Вы были очень близки? - зачем-то уточнила Карина.
- Да, мы часто проводили время. Мы были близки, - что уж там врать, подумал я, нехотя выдавливая из себя слова. - Однажды, наши отношения стали портиться. Она ревновала, я давал повод, потом ругал себя, просил прощение, мы мирились. Так было несколько раз. Я был бешеным, таким же, как и сейчас, но как мне кажется, раньше, мне еще больше казалось, что со мной никогда ничего не случится и весь мир мне должен, - я недолго помолчал, вспоминая прошлое и продолжил, - она терпела мои выходки, а мне думалось, что так она будет меня любить больше, если будет страдать. Я нуждался в ней, - я посмотрел на Карину. Она молча слушала, не выражая никаких чувств, - наши отношения были безумны. Мы не могли друг без друга. Я даже хотел жениться .В свои восемнадцать лет, я казался себе очень взрослым, умным и крутым.
Я замолчал, мысленно приближаясь к грустным воспоминаниям.
- Ко мне клеилась девчонка. Я оказывал ей знаки внимания, чтобы потешить свое эго, но у нас с ней ничего не было. Просто глупый флирт.
Ника узнала об этом, почему-то решив, что я ей изменял и врал и вместо того, чтобы постараться узнать правду, разодрать мне рожу, поругаться, она порезала себе вены.
Вина накрыла меня, тяжелой волной. Мой взгляд уперся в стену, но я уже был не здесь, не в полутемной палате, а в квартире Ники.
- Я нашел ее в ванной. На старой белой плитке, расцветали красные разводы крови. Ее руки, тонкие, худые, посинели и болтались на бортике, - я вздохнул, почувствовал соленый запах железа. Я помнил этот запах, ее запах. - Я так растерялся, что какое-то время оцепенело смотрел, как из ее худого тела уходит жизнь, капая красными каплями на пол. - Я замолчал. Карина тоже молчала. - Ее спасли. Пришли ее родители и вызвали скорую, пока я окаменело стоял в этой жуткой комнате, в полном шоке. Я стоял, понимаешь? Я ничего не сделал, не стал орать, звать на помощь, вызывать врачей! Я просто, коснулся ее порезанной руки, сжимая запястье, пытаясь остановить кровь. И все что я мог сказать, только произнести ее имя. После того раза, я ее больше не видел.
Ее родители сделали все, чтобы мы больше не виделись, как я не просил этого. Я даже не мог послать ей сообщение, она сменила номер, ушла из консерватории, пропала, а я еще глубже спрятался в себе, чтобы постараться не вспоминать, как я стоял, смотрел и не мог помочь.
Я взглянул на Карину. Она не произнесла ни слова.
- Дальше, ты знаешь. Я больше не желал чувствовать, проматывал свою жизнь, не позволяя чему-то живому, касаться моих внутренних ран, пока я не встретил тебя.
Я зажмурил глаза, отгоняя видение кровавой ванны.
- Я уверена, что ты обязательно бы ей помог, просто родители оказались быстрее. - Карина была похожа на струну. Ее тело было напряжено. Она смотрела мне в глаза.
- Но это я довел ее до этого! - внутри снова проснулась ненависть к самому себе.
- Тебя держат к ней, твои невысказанные извинения, вина или быть может, ты все еще чувствуешь к ней что-то?
Я помотал головой и снова взглянул на девушку.
- Я чувствую вину, - ответил я, слушая свой разум.
Плечи Карины беззвучно поднялись. Она продолжала всматриваться мне в глаза, ища в них правду.
- Придет время, ты простишь и себя и ее. Отпустишь свое прошлое, чтобы жить в настоящем.
- Мне не надо было тебе рассказывать.
- Надо, я устала быть в неведении, тем более я сама попросила тебя сделать это, все хорошо. - Карина поднялась с кресла, чуть коснувшись моей руки. Уголки ее губ слегка приподнялись, в подобие улыбки.
- Но я расстроил тебя, как обычно, - я протянул руку. Девушка коснулась моей руки и покачала головой.
- Мне пора идти, репетиторы, - она вздохнула, подойдя к столу, взяла сумку.
- Ты бросаешь меня? - я сделал недовольную физиономию, решив сыграть обиженного.
- Всего лишь покидаю ненадолго.
Карина улыбнулась и коснулась моих губ. Я обнял ее здоровой рукой, прижимая к себе ближе.
- Позвони мне вечером, - попросил я. Карина кивнула и скрылась за дверью.
В голове крутился разговор. И весь вечер, я спрашивал себя сам, что я чувствовал к Нике — вину или любовь?
Я так и не понял, зато мое сердце отчаянно кольнуло и защемило от воспоминаний о той, с которой я первый раз узнал, что такое чувствовать.
Карина.
Когда за мной закрылась дверь в палату, где лежал Кирилл, я ощутила, как саднящий червь внутри меня, разрастается, окутывает своим мерзким телом и вгрызается в сердце.
Ревность. Я ощущала ее настолько реально, что казалось дотянись рукой и я почувствую ее.
Внутри меня саднило, пока Кирилл рассказывал о Нике. Я окаменела, ни один нерв не дернулся, пока я всматривалась в лицо любимого человека.
Он говорил о ней с болью, с каким-то своим внутренним страданием, а еще и с чувством. То, что было спрятано под толщами земли, там так и оставалось.
Напоминало о себе. Рвалось наружу.
И как мне теперь быть с этой ревностью?
Я видела с какой болью и теплотой Кирилл рассказывал о ней и мне хотелось плакать из-за нее, из-за Кирилла и из-за себя.
Проходя длинный больничный коридор, я вдруг подумала, могла бы я, вот так, проститься со своей жизнью, из-за измены?
Но что-то внутри меня отчеканивало слово — нет. Как бы я не любила, наверно не смогла бы.
Что это за боль такая, которая приводит к уничтожению?
В голове закрутились моменты, когда мы ругались, расставались и я чувствовала, что мой личный земной шар готов расколоться на тысячи частей. Я задыхалась, я требовала свой личный наркотик, но у меня и в мыслях не было покончить с собой.
Я чувствовала к Нике жалость, ревность и какую-то неприязнь. Наверно потому что она заслоняла меня от Кирилла. Мне так казалось. И не придумав ничего лучше, я отругала себя, стараясь избавиться от этих мыслей.
Кирилл любит меня, я это знаю.
В больничном гардеробе, я забрала свою куртку и вздрогнула, когда услышала, как меня окликнули.
- Карина!
Я обернулась на голос, встречаясь лицом к лицу с Филиппом.
- Привет! Ты удивлена?
Высокий парень стоял рядом со мной и мило улыбался. Его длинная челка была слегка зачесана на бок, а зеленые глаза, казались разительно чистыми.
- Немного! Что ты тут делаешь? - спросила я, заглядывая снизу вверх. Парень действительно был высок и полностью отличался комплекцией от Кирилла. Если мой парень был достаточно высокого роста и коренаст, то этот же наоборот был строен, без намека на выпирающие мускулы. Но эта фигура его не портила, наоборот, она ему шла.
- Приехал навестить любимого брата, - ответил Филипп, складывая руки у себя на груди.
- Хмм, странно, мне казалось вы в не лучших отношениях, - я удивленно посмотрела на парня.
- Так и есть, но раз с этим придурком случилась беда, я не могу пройти мимо, чтобы не пожелать ему здоровья, ну и не позлорадствовать немножко, а то он наверно совсем там спокойно залежался, среди заботы и любви, - Филипп широко улыбнулся. - Вот, книжки ему везу, хочу попробовать пристрастить к чтению, может хоть это занятие ему чему-то научит.
Я радостно летела к своему любимому, не забыв прихватить ему ромашки, купленные в цветочном магазине.
Не знаю, но наша любовь ассоциировалась у меня с этими цветами.
Кирилл ругался, что я приношу ему цветы, как девчонке, но я видела, что он чувствует трепет, когда смотрит на них.
- Когда меня нет, они рядом и ты можешь посмотреть на букет и понять, что я с тобой, - говорила ему я, прижимаясь к его губам.
Мой нынешний приход, снова попал на сон Кирилла.
В палате никого не было и я облегченно вздохнула, надеясь, что не увижу Ирину Андреевну.
Поставив цветы в вазу, я подошла к окну, любуясь городом, покрывающимся яркими вечерними огнями и зажигающий огни неоновой рекламы.
Кирилл слегка завозился, сглотнул слюну и лицом повернулся ко мне. Я любила это лицо, родное, красивое.
Чуть улыбнувшись, я подошла ближе, рассматривая силуэт в сумерках.
Тихий шепот сорвался с его губ и я прислушиваясь, подошла еще ближе.
- Ника, - проговорили родные губы, - Ника, подожди, не уходи..
Глава 27
Кирилл.
Темнота. И больше ничего.
Кто говорит, что видит какой-то там свет, в конце тоннеля. Но нет! В моем случае, была чернота, пустая, вязкая и немая.
Я пробирался по ней на ощупь, осторожно ступая и боясь провалится в неизвестность.
Она обволакивала, пугала, душила, оплетала разум и тело, становилась родной и чужой одновременно.
Она была тягучей, безвременной, душной и нескончаемой.
Казалось, я вечность ходил по ней, ища выход или хоть какой-то свет.
Может быть, она была чистилищем, через которое нужно было пройти, но я не чувствовал легкости, полета и освобождения и где-то на грани разума, я понимал, что я не умер, просто блуждаю в неизвестности, пока мое тело валяется в отключке.
Через уйму времени, темнота рассеялась и я блуждал во снах, ведомый неведомым зовом.
Я слышал голоса, знакомые, родные, печальные, сильные. Они складывались в какофонию из звуков, перебивали друг друга, соединялись воедино, давили на уши.
Я прислушивался к ним, с желанием услышать знакомые фразы. Я купался в голосах, пока не попал в мир, полный моих внутренних кошмаров.
С десяток моих родных бесов, с которыми я жил, несколько лет, встречали меня как своего. У них были имена, выжженные на их черных лбах.
«Гнев, безумство, безрассудство, злость, злорадство».
Они смеялись, их мерзкие лица были перекошены от радости. Смотря на них, я больше всего хотел спалить их на самой горячей сковородке.
Потом бесы пропали, картинки сменились. Передо мной стояла Карина. Она протягивала ко мне свои руки. Я тянулся к ним, желая выйти из этого лабиринта своих нескончаемых блужданий. Ее губы что-то говорили, но я не слышал. Я так хотел расслышать, но не мог.
За ней я видел тень. Знакомый силуэт, прямые черные волосы, тонкие руки, перебинтованные запястья. Силуэт подходил все ближе и ближе, увеличивался, отстранял Карину. Она таяла, размывалась в воздухе, как дымка, исчезала.
Рука, с грязным бинтом, нависла надо мной, держа лезвие. Я закрылся руками и резко пришел в себя.
Легкие кое-как набирали кислород, цепляясь за жизнь, вдыхая, через силу. Ощущение, как будто у меня на груди лежит бетонная плита, не давало покоя.
Вокруг все пищало, гудело, давило. Свет, яркий резкий, от жужжащих ламп, издевался над барабанными перепонками.
Я постарался пошевелить пальцами, но это оказалось очень тяжело. Я потратил почти все свои силы на это, пока снова не провалился в сон.
А потом все поменялось. Я уже был здесь, в этом мире, в котором я умудрился чуть не погибнуть и кто-то, может быть добрый дедушка Бог, дал мне второй шанс, чтобы я его не просрал.
Меня окружали родные. Мать, с окаменевшим лицом, осунувшаяся и испуганная поначалу, потом отец, сестра, несколько близких друзей и Карина.
Отец…
В его глазах сиял страх. Он будто врос в его зрачки.
Отец долго держал мою руку, не выпуская, молчал, смотрел.
И я молчал, еле держал глаза открытыми. Не верил, что вот он сидит, касается меня, не бежит на работу, командовать, отдавать распоряжения.
С каждым днем, его было все больше и больше. Я удивлялся, но ничего не спрашивал.
Мы вели безмолвный диалог, в котором все было понятно. Мне хватало этого молчания и того, что вот он со мной и между нами больше нет вражды и непонимания. Он больше не гнобит, не обзывает, не пытается унизить, в своих глазах.
Я недоумевал, над собой, нет, не над ним.
Я не чувствовал гнев и злость, вечные мои спутники, касающиеся наших с отцом встреч.
Все как отшибло.
Простил ли я его?
Я не знал, да и не хотел об этом думать.
Мое слабое тело, не давало мне такой возможности. Я быстро уставал и большую часть времени спал.
- Прости меня, сынок! - сказал он однажды. Так тихо и так громко одновременно. Три слова прожгли во мне дыру и я, как мальчишка заплакал, а он за мной.
Так мы и сидели, снова молча, освобождались от боли и обид.
Я просто кивнул и сжал его руку, сильно, насколько мог.
- Я потерял себя, Кирилл и все вокруг стало пустым, поверхностным. Я думал, что я думаю о вас, но на самом деле я давно забыл, что такое семья, - отец сидел в кресле. Вся вереница чувств, была отображена на его лице.
Я видел его раскаяние.
- Ты понял, - ответил я, - это много значит. И ты меня прости, я тоже во многом был не прав.
Он замотал головой.
- Я упустил момент, старался не замечать, что все твои агрессии, были от нехватки внимания и любви.
- Все уже в прошлом, папа.
- Нет, я чуть тебя не потерял, своего единственного сына, - отец скривился. Я видел, как внутри его грызет боль и вина. - Когда ты выйдешь из больницы, ты будешь заниматься чем хотел. Дизайн, рисование, проекты. Начнешь потихоньку, а я помогу. Тем более, эта хорошая идея развития.
- Я думаю, выйду не скоро, ты можешь и передумать, - я криво улыбнулся, потрескавшимися губами.
- Нет, не говори так. К твоему выходу, я все подготовлю.
Он сжал мою руку. Сильно и уверенно.
Я не думал о новом проекте, в котором теперь мог вариться. Я был рад, что чернота покинула нас, уступив место свету.
Я и сам, не хотел черноты и боялся ее. Но больше всего, я боялся, что она вернется, снова поглотит, заставит делать глупости и я потеряю не только самых дорогих людей, но и жизнь.
Я болтался от смерти на волосок и очень хотел надеяться на второй шанс.
С Кариной.
Я закрывал глаза и представлял ее перед собой, мысленно касался волос, ее тела, ее губ. Я был с ней счастлив.
Во снах она приходила ко мне. Всегда разная. Смеялась, плакала, грустила.
Но за ней почти всегда висела тень. Тонкий силуэт, с которым пришло время объясниться.
Он ускользал, как только я протягивал к нему руки, а потом возвращался вновь.
Я сам его притягивал, тянул к себе, хотел увидеть знакомое лицо.
Я должен был его отпустить. Но чтобы отпустить, надо было встретиться со страхом вновь.
- Ника, подожди, не уходи.
Я открыл глаза.
В палате было темно. Только тусклый ночник, вяло освещал помещение.
Рядом со мной, распахнув глаза, стояла Карина. Ее глаза не улыбались, наоборот, взгляд был напряжен. Он завис на моем лице, вглядываясь в мои губы.
- Ты пришла, - я протянул к ней руку, желая ощутить ее тепло.
Но она, лишь тихо улыбнулась, подошла ближе и коснулась моих волос, некрасиво отросших за это время.
Я вряд ли выглядел красавчиком, с кучей переломов и бородой.
- Я больше не могу молчать, - тихо проговорили ее губы.
Я напрягся и посмотрел на нее. В чем дело?
- Ника, опять это имя. Что у тебя было с ней, что ты до сих пор не можешь ее забыть?
Я видел, что Карине тяжело спрашивать. Ее спина замерла в напряжении, пока она садилась на краешек кресла, рядом со мной. Мне тяжело было отвечать. Я не хотел, я бежал от прошлого.
- Я говорил уже, что она была моей девушкой.
- У меня тоже были парни до тебя, - она на секунду замолчала, - но я никогда не произносила в бреду их имя, и эти парни, снова не появлялись в моей жизни в параллельных разговорах, среди других людей. Ника, мелькает постоянно. Об этом говорили твои друзья, родственники, ты сам.
- Когда-то я любил ее, - я сглотнул, стараясь подбирать слова, менее болезненные, но как это сделать? - мы познакомились, благодаря Филиппу и встречались какое-то время.
- Вы были очень близки? - зачем-то уточнила Карина.
- Да, мы часто проводили время. Мы были близки, - что уж там врать, подумал я, нехотя выдавливая из себя слова. - Однажды, наши отношения стали портиться. Она ревновала, я давал повод, потом ругал себя, просил прощение, мы мирились. Так было несколько раз. Я был бешеным, таким же, как и сейчас, но как мне кажется, раньше, мне еще больше казалось, что со мной никогда ничего не случится и весь мир мне должен, - я недолго помолчал, вспоминая прошлое и продолжил, - она терпела мои выходки, а мне думалось, что так она будет меня любить больше, если будет страдать. Я нуждался в ней, - я посмотрел на Карину. Она молча слушала, не выражая никаких чувств, - наши отношения были безумны. Мы не могли друг без друга. Я даже хотел жениться .В свои восемнадцать лет, я казался себе очень взрослым, умным и крутым.
Я замолчал, мысленно приближаясь к грустным воспоминаниям.
- Ко мне клеилась девчонка. Я оказывал ей знаки внимания, чтобы потешить свое эго, но у нас с ней ничего не было. Просто глупый флирт.
Ника узнала об этом, почему-то решив, что я ей изменял и врал и вместо того, чтобы постараться узнать правду, разодрать мне рожу, поругаться, она порезала себе вены.
Вина накрыла меня, тяжелой волной. Мой взгляд уперся в стену, но я уже был не здесь, не в полутемной палате, а в квартире Ники.
- Я нашел ее в ванной. На старой белой плитке, расцветали красные разводы крови. Ее руки, тонкие, худые, посинели и болтались на бортике, - я вздохнул, почувствовал соленый запах железа. Я помнил этот запах, ее запах. - Я так растерялся, что какое-то время оцепенело смотрел, как из ее худого тела уходит жизнь, капая красными каплями на пол. - Я замолчал. Карина тоже молчала. - Ее спасли. Пришли ее родители и вызвали скорую, пока я окаменело стоял в этой жуткой комнате, в полном шоке. Я стоял, понимаешь? Я ничего не сделал, не стал орать, звать на помощь, вызывать врачей! Я просто, коснулся ее порезанной руки, сжимая запястье, пытаясь остановить кровь. И все что я мог сказать, только произнести ее имя. После того раза, я ее больше не видел.
Ее родители сделали все, чтобы мы больше не виделись, как я не просил этого. Я даже не мог послать ей сообщение, она сменила номер, ушла из консерватории, пропала, а я еще глубже спрятался в себе, чтобы постараться не вспоминать, как я стоял, смотрел и не мог помочь.
Я взглянул на Карину. Она не произнесла ни слова.
- Дальше, ты знаешь. Я больше не желал чувствовать, проматывал свою жизнь, не позволяя чему-то живому, касаться моих внутренних ран, пока я не встретил тебя.
Я зажмурил глаза, отгоняя видение кровавой ванны.
- Я уверена, что ты обязательно бы ей помог, просто родители оказались быстрее. - Карина была похожа на струну. Ее тело было напряжено. Она смотрела мне в глаза.
- Но это я довел ее до этого! - внутри снова проснулась ненависть к самому себе.
- Тебя держат к ней, твои невысказанные извинения, вина или быть может, ты все еще чувствуешь к ней что-то?
Я помотал головой и снова взглянул на девушку.
- Я чувствую вину, - ответил я, слушая свой разум.
Плечи Карины беззвучно поднялись. Она продолжала всматриваться мне в глаза, ища в них правду.
- Придет время, ты простишь и себя и ее. Отпустишь свое прошлое, чтобы жить в настоящем.
- Мне не надо было тебе рассказывать.
- Надо, я устала быть в неведении, тем более я сама попросила тебя сделать это, все хорошо. - Карина поднялась с кресла, чуть коснувшись моей руки. Уголки ее губ слегка приподнялись, в подобие улыбки.
- Но я расстроил тебя, как обычно, - я протянул руку. Девушка коснулась моей руки и покачала головой.
- Мне пора идти, репетиторы, - она вздохнула, подойдя к столу, взяла сумку.
- Ты бросаешь меня? - я сделал недовольную физиономию, решив сыграть обиженного.
- Всего лишь покидаю ненадолго.
Карина улыбнулась и коснулась моих губ. Я обнял ее здоровой рукой, прижимая к себе ближе.
- Позвони мне вечером, - попросил я. Карина кивнула и скрылась за дверью.
В голове крутился разговор. И весь вечер, я спрашивал себя сам, что я чувствовал к Нике — вину или любовь?
Я так и не понял, зато мое сердце отчаянно кольнуло и защемило от воспоминаний о той, с которой я первый раз узнал, что такое чувствовать.
Карина.
Когда за мной закрылась дверь в палату, где лежал Кирилл, я ощутила, как саднящий червь внутри меня, разрастается, окутывает своим мерзким телом и вгрызается в сердце.
Ревность. Я ощущала ее настолько реально, что казалось дотянись рукой и я почувствую ее.
Внутри меня саднило, пока Кирилл рассказывал о Нике. Я окаменела, ни один нерв не дернулся, пока я всматривалась в лицо любимого человека.
Он говорил о ней с болью, с каким-то своим внутренним страданием, а еще и с чувством. То, что было спрятано под толщами земли, там так и оставалось.
Напоминало о себе. Рвалось наружу.
И как мне теперь быть с этой ревностью?
Я видела с какой болью и теплотой Кирилл рассказывал о ней и мне хотелось плакать из-за нее, из-за Кирилла и из-за себя.
Проходя длинный больничный коридор, я вдруг подумала, могла бы я, вот так, проститься со своей жизнью, из-за измены?
Но что-то внутри меня отчеканивало слово — нет. Как бы я не любила, наверно не смогла бы.
Что это за боль такая, которая приводит к уничтожению?
В голове закрутились моменты, когда мы ругались, расставались и я чувствовала, что мой личный земной шар готов расколоться на тысячи частей. Я задыхалась, я требовала свой личный наркотик, но у меня и в мыслях не было покончить с собой.
Я чувствовала к Нике жалость, ревность и какую-то неприязнь. Наверно потому что она заслоняла меня от Кирилла. Мне так казалось. И не придумав ничего лучше, я отругала себя, стараясь избавиться от этих мыслей.
Кирилл любит меня, я это знаю.
В больничном гардеробе, я забрала свою куртку и вздрогнула, когда услышала, как меня окликнули.
- Карина!
Я обернулась на голос, встречаясь лицом к лицу с Филиппом.
- Привет! Ты удивлена?
Высокий парень стоял рядом со мной и мило улыбался. Его длинная челка была слегка зачесана на бок, а зеленые глаза, казались разительно чистыми.
- Немного! Что ты тут делаешь? - спросила я, заглядывая снизу вверх. Парень действительно был высок и полностью отличался комплекцией от Кирилла. Если мой парень был достаточно высокого роста и коренаст, то этот же наоборот был строен, без намека на выпирающие мускулы. Но эта фигура его не портила, наоборот, она ему шла.
- Приехал навестить любимого брата, - ответил Филипп, складывая руки у себя на груди.
- Хмм, странно, мне казалось вы в не лучших отношениях, - я удивленно посмотрела на парня.
- Так и есть, но раз с этим придурком случилась беда, я не могу пройти мимо, чтобы не пожелать ему здоровья, ну и не позлорадствовать немножко, а то он наверно совсем там спокойно залежался, среди заботы и любви, - Филипп широко улыбнулся. - Вот, книжки ему везу, хочу попробовать пристрастить к чтению, может хоть это занятие ему чему-то научит.
