Зато Дом Нэйта процветает. Имя старшего сына семейства, Макори, кажется, знает любая кошка в этой провинции. Папаша тоже не промах. И родственничков довольно. Если Аэмара можно подкупить - посулами или деньгами, а то и запугать, этих ничем не возьмешь. Кроме одного - власть им нужна. Особенно сейчас, когда видят - все может из рук уплыть. Вот начнут сюда столичных управителей назначать - и все, пиши пропало. А если самим укрепиться во главе, может, Солнечный и оставит на месте их, своих преданных слуг.
Ведь и впрямь на свой лад преданные люди. Так, Дом Нэйта в заносчивости своей вовсе не желает падения границ – он просто слишком уверен, что сам удержит их куда лучше.
Риэстиец умел смотреть дальше - если и впрямь Дом Нэйта станет первым в Хинаи, долго он не продержится. Жестоки и своенравны его отпрыски. Это значит - вскоре желанный кусок у них отберут, из пасти вырвут. А Нэйта не из тех, что сами власть отдают. Пойдут ведь и против Столицы. Это значит - заполыхает и граница и вся провинция... только того и надо.
Значит, Нэйта. Недоверчивые они, трудно придется. Ну ничего. Камарен засмеялся, налил вина в чашку – маленькие они тут, смех один.
- За певчих птичек! Поможем Жаворонкам осуществить мечты! - сказал он Ангету Пулану, поднимая хрупкий сосуд. - Боковые ветви Таэна не в счет - там, почитай, никого не осталось, а наследник... дитя больное.
Да, Камарен предпочитал действовать, как подскажет внутреннее чутье, и обычно не ошибался. Но верный не то слуга, не то родич за хозяина опасался, предпочитая сто раз отмерить:
- Не стану спорить, семейство Нэйта кусок лакомый - спят и видят себя во главе провинции, но с ними опасно связываться.
- Все равно что сидеть в сухом стогу сена и зажигать факел. Однако, похоже, других у нас нет, - соглашался Камарен, от опасений Пулана скучая не менее провожатых за дверью.
- А все-таки дом Аэмара?
- Они трусы, по-моему.
- И готовы подчиниться Столице, лишь бы их не лишили куска.
- Ты проницателен, мой друг, - согласился Камерен. – Я тоже так думаю. И кто остается, помимо тех, кто нам не поддастся? Мелочевки наловить мы сумеем, но смысла в ней...
- Мелочь старается стать покрупнее.
- Но Солнечный никогда не поднимет их высоко, пока есть те же Нэйта! Должны же они понимать... Рисковать, не имея шанса выиграть главный приз? Вот и будут рисковать с оглядкой, вполовину усилий.
Камарен глянул в окно, оживился, расправил пояс:
- Но это потом. А сейчас посмотрим, как у них развлекают гостей! – добавил он весело, превращаясь в человека безобидного, исполненного дружелюбия и самую малость неловкого – ровно настолько, чтобы вызвать снисходительные усмешки у местных и ни в ком случае не раздражать их.
Сэйэ царапала длинным ногтем ткань театрального задника – сине-зеленого, полосами, изображающего море. И тошно было примерно так же, как, говорят, на море в качку.
- Он совсем про меня забыл, - мрачно говорила актриса. Ее мучила досада – на длительные отношения девушка никогда не рассчитывала, но что-то уж слишком быстро! Не подурнела ли она? Зеркало говорило, что нет.
- Все ты виноват, - бросила она подошедшему флейтисту. – Твоя дурацкая безделушка! С тех пор, как ты мне ее всучил, Энори ко мне переменился.
Таши хмыкнул задумчиво.
- Еще скажи, что я ее заколдовал.
- Слушай… - голос девушки стал вкрадчиво-ласковым. – Ты же видишься с ним? Намекни, что я… что я есть на свете!
- Да какое там, - немного невпопад ответил Таши, думая о своем. Занавес был неплотно задернут – флейтист видел публику в зале, видел, как Энори появился вместе с приятелем своим, сыном хранителя казны, и как весело они о чем-то поговорили с городским судьей, тоже видел. Сэйэ что-то журчала за плечом, только напрасно – тот, в зале, был совершенно чужим, в черно-звездчатом шелке, в окружении людей своего ранга. Хотя к музыканту заглядывал иногда, слушал флейту, жадно, так в жару воду пьют – и уходил, ничего больше. Даже толком слова сегодня не обронил – не то что раньше.
Но амулет… амулет.
Так и не додумав, Таши вынужден был покинуть кулисы – девушки готовились к выходу, не стоило им мешать.
Сэйэ почти не участвовала в спектакле, и видела, что во время представления Энори скучал. Представляли пьесу старинную, с которой можно было смахивать пыль. Веселую – но от древности даже шутки пожелтели и ссохлись. Энори сам выбрал ее, сказав, что гостю понравится – он поймет незамысловатый юмор скорее, чем тонкие оттенки смыслов. Так и вышло. Сэйэ видела – сам он устроился рядом с Кайто, и время от времени бросал взгляды на аталинца – тот улыбался во весь рот, его, похоже, показанное увлекло.
На сцене, совсем недалеко от зрителей, старуха, гадалка-мошенница, то дурила перезрелую красотку, обещая ей знатного мужа, то обещала золотые горы девице из Веселых кварталов.
Сэйэ страдала, что не может выйти на сцену и расшевелить всех – тогда бы он снова стал прежним, вспомнил, как она хороша. А приходится только смотреть на этих сонных кур! К счастью, пьеса была довольно короткой.
Сэйэ следила за тем, как расходится публика.
- Сами-то как не помирают от скуки, так бездарно играть! – не сдержался Энори, выходя вместе с Кайто из театра – и огляделся по сторонам. Он явно заметил свою недавнюю пассию, хотя близко девушка подходить не решалась, в таком-то обществе - но смотрела весьма выразительно.
Энори отвернулся.
- Вон, смотри, твоя вроде красотка? – Кайто, как обычно, отличался бесцеремонностью. По детской еще привычке чуть сморщил нос, размышляя. – Вижу, сегодня не ее день. Пройдемся?
- Пожалуй…
Младший Аэмара подал знак одному слуге следовать за ними, и направился к реке, стараясь держаться в тени тополей.
- Ты как на иголках сидел, - сказал Энори.
- Да. После нашего разговора… - Кайто оглянулся, высматривая, где Сэйэ, но она уже ушла.
- И что в том разговоре было особенного?
- Ничего… Как тебе Майэрин? - будто мимоходом поинтересовался Кайто, теперь вроде бы разглядывая облака, а на деле скашивая глаз на спутника своего.
- Смотря о чем ты собираешься повести речь.
- С чего ты взял? Я спросил просто так!
- Тогда... Тебе повезло с сестрой.
- А если бы ты... если бы Майэрин…
- Невозможно, - гость рассмеялся, пытаясь поймать крупного вечернего мотылька.
- Почему?
- Кто она, и кто я! У меня нет никакого знака, и никто не позволит мне взять себе Рысь Дома Таэна.
- Ты нужен отцу. Он отдаст тебе нашего Водяного Тритона, "младшего", разумеется. Не так важно твое происхождение, тот, кем ты являешься...
- Вряд ли отец твой думает так же.
- Я смогу... его убедить.
- Зачем? – Энори остановился.
- Ты мой друг, - неуверенно произнес Кайто.
- Не так давно ты пытался ее за Рииши просватать.
- Он мой друг тоже!
- Подумай как следует. Так ужасно сыгранная пьеса – плохой спутник для мыслей. Если ты повторишь свое предложение, скажем, послезавтра, я что-нибудь отвечу тебе.
Кайто хотел возразить, уже рот приоткрыл, но тут молодых людей окликнули – из носилок выглядывал довольный аталинец, выглядевший в этих самых носилках не уместней, чем венок из лилий у лошади на голове.
Камарен превосходно умел не смешивать цель приезда сюда – и удовольствия. Пьесу он смотрел увлеченно, на его родине в ходу были совсем другие представления – а грациозные движения актрис по сцене завораживали: женщины будто не комедию разыгрывали, а некий ритуал исполняли. И этот их сказочный грим…
Однако, следя за сценой, посол не забывал поглядывать и по сторонам. Правда, на сей раз ничего особенного не углядел.
Но тянуть время, выжидая, пока искомое само свалится в руки, рискованно было. В любой миг правитель Земель мог передумать, и тогда прощай, север.
А молодые люди кстати попались на пути, особенно Энори – он вроде не против был познакомиться поближе.
Камарен сразу заметил, что второй молодой человек, Кайто Аэмара, появлением его раздосадован... и вместе с тем словно облегчение испытал. «Так вовремя я или как?» - подумал риэстиец, - вызывать неприязнь представителя столь значимой в провинции семьи было неразумно.
Кайто его сомнений не разрешил, поспешно простившись. Чуть более поспешно, чем принято было у этих...
Что ж, поговорим с тем, кто остался, - решил Камарен, убирая с лица все выражения, кроме удовольствия и радости жизни.
Хорошо бы удалось пригласить этого генеральского советника в свой дом, но «птичьи дети» такие спесивые все... а болтать на улице – удовольствие маленькое, в чужом доме тем паче – мало ли чьи уши там по стенам развешаны!
Однако молодой человек принял приглашение с искренним, кажется, интересом, и без промедления.
«Знатность нужна ему не больше, чем стрекозе», - пришло в голову северянину; еще на приеме острый взгляд посла успел разглядеть, как Энори приветствует окружающих. Выскочки, добившиеся высокого положения, не так держатся.
Но через миг невольно отвлекся – увидел доцветающую акацию. Здесь, в Землях Солнечной птицы, эти деревья встречались нечасто, особенно южнее, а вот на его родине…
- Что-то вас огорчило? – раздался вежливый голос.
- Эх… да. Но у вас не принято говорить о таком.
- О чем же?
- О недомоганиях.
- Не принято, - согласился юноша. – Но вы из Аталина, а я… почти что из леса. Почему бы и нет?
- Моя жена мается, когда цветут эти проклятые деревья. Верно, и сейчас… Здесь все отцветает раньше, чем на моей родине. А лекари чего только не перепробовали.
- И глаза у нее красные, да? И слезы текут?
- Верно… Про такой недуг знают у нас, только вот связан он с другими растениями. А эти для всех безобидны. Неужто и здесь есть такие же невезучие?
- Бывают порой, хоть и редко. Ей помогут корень пиона и ряска.
- Ряска? – недоверчиво переспросил Камарен, думая, что, может быть, неверно понял слово. – Эта озерная и болотная мелкая ерунда?
- Именно. Порошок или настойка.
- Пион… кажется, она пила его однажды, когда захворала, и в ту весну акация цвела себе преспокойно, ничем не мешая. Что ж, примите мою благодарность.
- Не стоит оно того… Но вроде бы мы пришли?
- Меня поселили в прекрасном месте! - сказал риэстиец, когда остановились подле маленького домика, окруженного тополями. - Прошу!
В доме тихо было и солнечно, Ангет Пулан, встретивший их, постарался исчезнуть, дабы наверняка где-нибудь поблизости подслушивать. Против такого шпиона Камарен не возражал.
- Ваши дома куда просторнее наших, поэтому... - начал Камарен, открывая дверь в комнату, куда собирался провести нового знакомого своего.
Соколица Гуэйя, только что чистившая перья, взвилась с громким клекотом, и ринулась на гостя. Тонкая цепочка на ноге удержала ее; птица хлопала крыльями и кричала.
Посол испугался: его любимица взбесилась?
Прибежал Пулан со свернутой тканью, Камарен быстро накинул на птицу кусок тяжелого полотна, перехватил в воздухе; унес в другую комнату вместе с жердочкой в виде обрубленного деревца.
- Обычно смирная, - плохо скрывая недоумение, заявил Камарен, вернувшись.
- Животные плохо ладят со мной, - гостя происшествие не огорчило ничуть.
- Не любите их?
- Разве что лошадей недолюбливаю, - признался Энори. – Лучше бы ездить на хассах или волках, будь они покрупнее! У них лапы, а не копыта…
Северянин хитро прищурился, встал, извинившись, вышел на пару мгновений:
- А как насчет этих зверей?
В руках он держал нечто вроде накидки на плечо, дивное изделие из белого меха с черными полосами.
Гость невольно потянулся к нему, восхищенно вздохнув.
- Ох… как зола на снегу, - протянул руку, провел в воздухе возле принесенной вещи. Коснуться чужого имущества, да еще без согласия, себе тут не позволяли, кажется, даже простолюдины.
- Это мех белого тигра. Огромные кошки, похожие на ваших хасс, только в два раза больше. Глаза у них изумрудно-зеленые, прозрачные - а есть тигры с голубыми глазами.
Да уж. Много речей доводилось произносить риэстийцу, но, кажется, еще ни разу его не слушали с таким вниманием, словно о чем-то важном рассказывает!
…Все-таки научился смотреть на Энори прямо – вот в такие редкие моменты, когда он чем-то был увлечен, и сейчас не удавалось отделаться от ощущения, что глядит не на человека, а, допустим, на грозу. Красиво, но совершенно чуждо.
Но советник генеральский поднял голову, улыбнулся - и наваждение исчезло. Напротив, несомненно, был человек, дитя этой клятой страны.
…А как он смотрел на тигриную шкуру – чуть ли не заворожено, с таким детским восхищением, переполняющим душу! Камарен снова невольно вспомнил собственных малышей. Наивный восторг в глазах… все-таки он совсем молод еще!
- Такой мех подошел бы к черному шелку… - вскользь отметил посол.
- Да. Но как жаль – это создание было великолепно…
- Охота вам не по душе?
- Смотря какая. И все же пусть звери живут, - ответил Энори с улыбкой, но взгляда от шкуры не отвел.
Северянин принял решение сразу. Получится – и прекрасно, нет… ну что ж, он попробовал. В какую цену в этой стране обойдется подобная шкурка? А ведь вез только чтобы, как говорят, выпендриться.
- Я буду рад оставить этот мех на память о наших землях, раз вы пока не видите возможности нас посетить.
…А он принял подарок, не смутившись нимало. Но, похоже, не ожидал, и радости не скрыл. Камарен вполне чудотворцем себя почувствовал – когда увидел, как рука гостя погружается в тигриную шерсть, как он склоняется, кажется, собираясь прильнуть к подарку щекой – но приходит в себя, смеется и благодарит, уже подбирая слова, как положено знати.
- Может быть, мне больше бы понравилось у вас, нежели здесь, - обронил он, а пальцы все еще касались меха, словно он не находил сил оторваться от подарка.
- Наши народы не слишком ли разные? - улыбнулся Камарен, насторожившись. Неужто клюнуло, да еще с таким размахом? Не может быть.
- Я – еще не весь народ. Здесь многое не так, как мне бы хотелось. Кто знает... - гость прервался: - Вы мне не верите?
- Я осторожен в вопросах доверия, особенно когда речь идет о серьезных вещах, даже в шутку. Все же это ваша родина.
- И что, если так?
- Обычно люди отстаивают интересы родного края, а не наоборот.
- Я мог бы считать своими леса и горы, но не людей. Если бы что-то грозило им – не знаю... Но вряд ли кто-нибудь сумеет сравнять горы с землей, засыпать ручьи и вырубить леса. А люди... сами придумывают себе правила, почему-то не могут без них.
- Странная любовь к родине.
- Какая есть, - улыбнулся Энори, чуть прищурив глаза цвета хвои.
После его ухода непонятное ощущение не покидало посла – сердце подсказывало, что ему не соврали ни единым словом. Но верить отчего-то не хотелось.
«Пожалуй, можно попробовать поискать золото и в этом направлении, - решил Камарен. – Главное не переусердствовать».
- А советник генерала - темная личность, - Пулан задумчиво поджал губы. – Даром что почти мальчишка.
- Темная, светлая – то нам без разницы, лишь бы толк был.
- В такие годы – и его слушают? Чей он ставленник, интересно.
- Не знаю пока, - Камарен отставил кубок, погрузился в размышления. Сказал, будто мысли взвешивая: - Правильно поданный совет, да еще замешанный на волшебстве, или как оно там – это сила... И, кстати, он явно постарше, чем выглядит, они здесь такие все.
Ведь и впрямь на свой лад преданные люди. Так, Дом Нэйта в заносчивости своей вовсе не желает падения границ – он просто слишком уверен, что сам удержит их куда лучше.
Риэстиец умел смотреть дальше - если и впрямь Дом Нэйта станет первым в Хинаи, долго он не продержится. Жестоки и своенравны его отпрыски. Это значит - вскоре желанный кусок у них отберут, из пасти вырвут. А Нэйта не из тех, что сами власть отдают. Пойдут ведь и против Столицы. Это значит - заполыхает и граница и вся провинция... только того и надо.
Значит, Нэйта. Недоверчивые они, трудно придется. Ну ничего. Камарен засмеялся, налил вина в чашку – маленькие они тут, смех один.
- За певчих птичек! Поможем Жаворонкам осуществить мечты! - сказал он Ангету Пулану, поднимая хрупкий сосуд. - Боковые ветви Таэна не в счет - там, почитай, никого не осталось, а наследник... дитя больное.
Да, Камарен предпочитал действовать, как подскажет внутреннее чутье, и обычно не ошибался. Но верный не то слуга, не то родич за хозяина опасался, предпочитая сто раз отмерить:
- Не стану спорить, семейство Нэйта кусок лакомый - спят и видят себя во главе провинции, но с ними опасно связываться.
- Все равно что сидеть в сухом стогу сена и зажигать факел. Однако, похоже, других у нас нет, - соглашался Камарен, от опасений Пулана скучая не менее провожатых за дверью.
- А все-таки дом Аэмара?
- Они трусы, по-моему.
- И готовы подчиниться Столице, лишь бы их не лишили куска.
- Ты проницателен, мой друг, - согласился Камерен. – Я тоже так думаю. И кто остается, помимо тех, кто нам не поддастся? Мелочевки наловить мы сумеем, но смысла в ней...
- Мелочь старается стать покрупнее.
- Но Солнечный никогда не поднимет их высоко, пока есть те же Нэйта! Должны же они понимать... Рисковать, не имея шанса выиграть главный приз? Вот и будут рисковать с оглядкой, вполовину усилий.
Камарен глянул в окно, оживился, расправил пояс:
- Но это потом. А сейчас посмотрим, как у них развлекают гостей! – добавил он весело, превращаясь в человека безобидного, исполненного дружелюбия и самую малость неловкого – ровно настолько, чтобы вызвать снисходительные усмешки у местных и ни в ком случае не раздражать их.
Глава 7
Сэйэ царапала длинным ногтем ткань театрального задника – сине-зеленого, полосами, изображающего море. И тошно было примерно так же, как, говорят, на море в качку.
- Он совсем про меня забыл, - мрачно говорила актриса. Ее мучила досада – на длительные отношения девушка никогда не рассчитывала, но что-то уж слишком быстро! Не подурнела ли она? Зеркало говорило, что нет.
- Все ты виноват, - бросила она подошедшему флейтисту. – Твоя дурацкая безделушка! С тех пор, как ты мне ее всучил, Энори ко мне переменился.
Таши хмыкнул задумчиво.
- Еще скажи, что я ее заколдовал.
- Слушай… - голос девушки стал вкрадчиво-ласковым. – Ты же видишься с ним? Намекни, что я… что я есть на свете!
- Да какое там, - немного невпопад ответил Таши, думая о своем. Занавес был неплотно задернут – флейтист видел публику в зале, видел, как Энори появился вместе с приятелем своим, сыном хранителя казны, и как весело они о чем-то поговорили с городским судьей, тоже видел. Сэйэ что-то журчала за плечом, только напрасно – тот, в зале, был совершенно чужим, в черно-звездчатом шелке, в окружении людей своего ранга. Хотя к музыканту заглядывал иногда, слушал флейту, жадно, так в жару воду пьют – и уходил, ничего больше. Даже толком слова сегодня не обронил – не то что раньше.
Но амулет… амулет.
Так и не додумав, Таши вынужден был покинуть кулисы – девушки готовились к выходу, не стоило им мешать.
Сэйэ почти не участвовала в спектакле, и видела, что во время представления Энори скучал. Представляли пьесу старинную, с которой можно было смахивать пыль. Веселую – но от древности даже шутки пожелтели и ссохлись. Энори сам выбрал ее, сказав, что гостю понравится – он поймет незамысловатый юмор скорее, чем тонкие оттенки смыслов. Так и вышло. Сэйэ видела – сам он устроился рядом с Кайто, и время от времени бросал взгляды на аталинца – тот улыбался во весь рот, его, похоже, показанное увлекло.
На сцене, совсем недалеко от зрителей, старуха, гадалка-мошенница, то дурила перезрелую красотку, обещая ей знатного мужа, то обещала золотые горы девице из Веселых кварталов.
Сэйэ страдала, что не может выйти на сцену и расшевелить всех – тогда бы он снова стал прежним, вспомнил, как она хороша. А приходится только смотреть на этих сонных кур! К счастью, пьеса была довольно короткой.
Сэйэ следила за тем, как расходится публика.
- Сами-то как не помирают от скуки, так бездарно играть! – не сдержался Энори, выходя вместе с Кайто из театра – и огляделся по сторонам. Он явно заметил свою недавнюю пассию, хотя близко девушка подходить не решалась, в таком-то обществе - но смотрела весьма выразительно.
Энори отвернулся.
- Вон, смотри, твоя вроде красотка? – Кайто, как обычно, отличался бесцеремонностью. По детской еще привычке чуть сморщил нос, размышляя. – Вижу, сегодня не ее день. Пройдемся?
- Пожалуй…
Младший Аэмара подал знак одному слуге следовать за ними, и направился к реке, стараясь держаться в тени тополей.
- Ты как на иголках сидел, - сказал Энори.
- Да. После нашего разговора… - Кайто оглянулся, высматривая, где Сэйэ, но она уже ушла.
- И что в том разговоре было особенного?
- Ничего… Как тебе Майэрин? - будто мимоходом поинтересовался Кайто, теперь вроде бы разглядывая облака, а на деле скашивая глаз на спутника своего.
- Смотря о чем ты собираешься повести речь.
- С чего ты взял? Я спросил просто так!
- Тогда... Тебе повезло с сестрой.
- А если бы ты... если бы Майэрин…
- Невозможно, - гость рассмеялся, пытаясь поймать крупного вечернего мотылька.
- Почему?
- Кто она, и кто я! У меня нет никакого знака, и никто не позволит мне взять себе Рысь Дома Таэна.
- Ты нужен отцу. Он отдаст тебе нашего Водяного Тритона, "младшего", разумеется. Не так важно твое происхождение, тот, кем ты являешься...
- Вряд ли отец твой думает так же.
- Я смогу... его убедить.
- Зачем? – Энори остановился.
- Ты мой друг, - неуверенно произнес Кайто.
- Не так давно ты пытался ее за Рииши просватать.
- Он мой друг тоже!
- Подумай как следует. Так ужасно сыгранная пьеса – плохой спутник для мыслей. Если ты повторишь свое предложение, скажем, послезавтра, я что-нибудь отвечу тебе.
Кайто хотел возразить, уже рот приоткрыл, но тут молодых людей окликнули – из носилок выглядывал довольный аталинец, выглядевший в этих самых носилках не уместней, чем венок из лилий у лошади на голове.
Камарен превосходно умел не смешивать цель приезда сюда – и удовольствия. Пьесу он смотрел увлеченно, на его родине в ходу были совсем другие представления – а грациозные движения актрис по сцене завораживали: женщины будто не комедию разыгрывали, а некий ритуал исполняли. И этот их сказочный грим…
Однако, следя за сценой, посол не забывал поглядывать и по сторонам. Правда, на сей раз ничего особенного не углядел.
Но тянуть время, выжидая, пока искомое само свалится в руки, рискованно было. В любой миг правитель Земель мог передумать, и тогда прощай, север.
А молодые люди кстати попались на пути, особенно Энори – он вроде не против был познакомиться поближе.
Камарен сразу заметил, что второй молодой человек, Кайто Аэмара, появлением его раздосадован... и вместе с тем словно облегчение испытал. «Так вовремя я или как?» - подумал риэстиец, - вызывать неприязнь представителя столь значимой в провинции семьи было неразумно.
Кайто его сомнений не разрешил, поспешно простившись. Чуть более поспешно, чем принято было у этих...
Что ж, поговорим с тем, кто остался, - решил Камарен, убирая с лица все выражения, кроме удовольствия и радости жизни.
Хорошо бы удалось пригласить этого генеральского советника в свой дом, но «птичьи дети» такие спесивые все... а болтать на улице – удовольствие маленькое, в чужом доме тем паче – мало ли чьи уши там по стенам развешаны!
Однако молодой человек принял приглашение с искренним, кажется, интересом, и без промедления.
«Знатность нужна ему не больше, чем стрекозе», - пришло в голову северянину; еще на приеме острый взгляд посла успел разглядеть, как Энори приветствует окружающих. Выскочки, добившиеся высокого положения, не так держатся.
Но через миг невольно отвлекся – увидел доцветающую акацию. Здесь, в Землях Солнечной птицы, эти деревья встречались нечасто, особенно южнее, а вот на его родине…
- Что-то вас огорчило? – раздался вежливый голос.
- Эх… да. Но у вас не принято говорить о таком.
- О чем же?
- О недомоганиях.
- Не принято, - согласился юноша. – Но вы из Аталина, а я… почти что из леса. Почему бы и нет?
- Моя жена мается, когда цветут эти проклятые деревья. Верно, и сейчас… Здесь все отцветает раньше, чем на моей родине. А лекари чего только не перепробовали.
- И глаза у нее красные, да? И слезы текут?
- Верно… Про такой недуг знают у нас, только вот связан он с другими растениями. А эти для всех безобидны. Неужто и здесь есть такие же невезучие?
- Бывают порой, хоть и редко. Ей помогут корень пиона и ряска.
- Ряска? – недоверчиво переспросил Камарен, думая, что, может быть, неверно понял слово. – Эта озерная и болотная мелкая ерунда?
- Именно. Порошок или настойка.
- Пион… кажется, она пила его однажды, когда захворала, и в ту весну акация цвела себе преспокойно, ничем не мешая. Что ж, примите мою благодарность.
- Не стоит оно того… Но вроде бы мы пришли?
- Меня поселили в прекрасном месте! - сказал риэстиец, когда остановились подле маленького домика, окруженного тополями. - Прошу!
В доме тихо было и солнечно, Ангет Пулан, встретивший их, постарался исчезнуть, дабы наверняка где-нибудь поблизости подслушивать. Против такого шпиона Камарен не возражал.
- Ваши дома куда просторнее наших, поэтому... - начал Камарен, открывая дверь в комнату, куда собирался провести нового знакомого своего.
Соколица Гуэйя, только что чистившая перья, взвилась с громким клекотом, и ринулась на гостя. Тонкая цепочка на ноге удержала ее; птица хлопала крыльями и кричала.
Посол испугался: его любимица взбесилась?
Прибежал Пулан со свернутой тканью, Камарен быстро накинул на птицу кусок тяжелого полотна, перехватил в воздухе; унес в другую комнату вместе с жердочкой в виде обрубленного деревца.
- Обычно смирная, - плохо скрывая недоумение, заявил Камарен, вернувшись.
- Животные плохо ладят со мной, - гостя происшествие не огорчило ничуть.
- Не любите их?
- Разве что лошадей недолюбливаю, - признался Энори. – Лучше бы ездить на хассах или волках, будь они покрупнее! У них лапы, а не копыта…
Северянин хитро прищурился, встал, извинившись, вышел на пару мгновений:
- А как насчет этих зверей?
В руках он держал нечто вроде накидки на плечо, дивное изделие из белого меха с черными полосами.
Гость невольно потянулся к нему, восхищенно вздохнув.
- Ох… как зола на снегу, - протянул руку, провел в воздухе возле принесенной вещи. Коснуться чужого имущества, да еще без согласия, себе тут не позволяли, кажется, даже простолюдины.
- Это мех белого тигра. Огромные кошки, похожие на ваших хасс, только в два раза больше. Глаза у них изумрудно-зеленые, прозрачные - а есть тигры с голубыми глазами.
Да уж. Много речей доводилось произносить риэстийцу, но, кажется, еще ни разу его не слушали с таким вниманием, словно о чем-то важном рассказывает!
…Все-таки научился смотреть на Энори прямо – вот в такие редкие моменты, когда он чем-то был увлечен, и сейчас не удавалось отделаться от ощущения, что глядит не на человека, а, допустим, на грозу. Красиво, но совершенно чуждо.
Но советник генеральский поднял голову, улыбнулся - и наваждение исчезло. Напротив, несомненно, был человек, дитя этой клятой страны.
…А как он смотрел на тигриную шкуру – чуть ли не заворожено, с таким детским восхищением, переполняющим душу! Камарен снова невольно вспомнил собственных малышей. Наивный восторг в глазах… все-таки он совсем молод еще!
- Такой мех подошел бы к черному шелку… - вскользь отметил посол.
- Да. Но как жаль – это создание было великолепно…
- Охота вам не по душе?
- Смотря какая. И все же пусть звери живут, - ответил Энори с улыбкой, но взгляда от шкуры не отвел.
Северянин принял решение сразу. Получится – и прекрасно, нет… ну что ж, он попробовал. В какую цену в этой стране обойдется подобная шкурка? А ведь вез только чтобы, как говорят, выпендриться.
- Я буду рад оставить этот мех на память о наших землях, раз вы пока не видите возможности нас посетить.
…А он принял подарок, не смутившись нимало. Но, похоже, не ожидал, и радости не скрыл. Камарен вполне чудотворцем себя почувствовал – когда увидел, как рука гостя погружается в тигриную шерсть, как он склоняется, кажется, собираясь прильнуть к подарку щекой – но приходит в себя, смеется и благодарит, уже подбирая слова, как положено знати.
- Может быть, мне больше бы понравилось у вас, нежели здесь, - обронил он, а пальцы все еще касались меха, словно он не находил сил оторваться от подарка.
- Наши народы не слишком ли разные? - улыбнулся Камарен, насторожившись. Неужто клюнуло, да еще с таким размахом? Не может быть.
- Я – еще не весь народ. Здесь многое не так, как мне бы хотелось. Кто знает... - гость прервался: - Вы мне не верите?
- Я осторожен в вопросах доверия, особенно когда речь идет о серьезных вещах, даже в шутку. Все же это ваша родина.
- И что, если так?
- Обычно люди отстаивают интересы родного края, а не наоборот.
- Я мог бы считать своими леса и горы, но не людей. Если бы что-то грозило им – не знаю... Но вряд ли кто-нибудь сумеет сравнять горы с землей, засыпать ручьи и вырубить леса. А люди... сами придумывают себе правила, почему-то не могут без них.
- Странная любовь к родине.
- Какая есть, - улыбнулся Энори, чуть прищурив глаза цвета хвои.
После его ухода непонятное ощущение не покидало посла – сердце подсказывало, что ему не соврали ни единым словом. Но верить отчего-то не хотелось.
«Пожалуй, можно попробовать поискать золото и в этом направлении, - решил Камарен. – Главное не переусердствовать».
- А советник генерала - темная личность, - Пулан задумчиво поджал губы. – Даром что почти мальчишка.
- Темная, светлая – то нам без разницы, лишь бы толк был.
- В такие годы – и его слушают? Чей он ставленник, интересно.
- Не знаю пока, - Камарен отставил кубок, погрузился в размышления. Сказал, будто мысли взвешивая: - Правильно поданный совет, да еще замешанный на волшебстве, или как оно там – это сила... И, кстати, он явно постарше, чем выглядит, они здесь такие все.
