- Не можем мы их трясти, это не наша деревня.
- А чья?
- Градовых. Сила не даст нашим сыщикам там работать.
- Мы же с Градовыми почти породнились, как же он не даст? - спросила Хельга.
- Не дал бы до помолвки, - поправил себя Влас, - теперь, может, и разрешит.
- Я сама Петра попрошу, - добавила Юлия, - надо же что-то делать!
- Ну что же Назар без охраны-то пошёл, почему не кликнул её? - пробормотал Мирон.
- Потому что Назар не должен только и делать, что про охрану помнить, - хмуро ответила Юлия, - это не его, а их работа - следить за безопасностью моего брата.
- Расслабились за месяц, - хмуро сказал Влас.
В комнату вошёл лекарь.
- Назар Миронович слаб от потери крови и от раны, но он в сознании. Желает наперво поговорить с отцом и дедом.
Влас с Мироном зашли в комнату, где на широкой кровати полусидел Назар, оперевшись спиной на подушки. Находящийся рядом парень - клановый донор - по знаку Власа покинул комнату.
- Как ты, сынок? - спросил Мирон, - болит?
- Выкарабкаюсь, - попытался улыбнуться Назар, - болит.
- Убийца что-то сказал тебе? - спросил Влас.
- Я спросил, кто его послал, и мне сперва показалось, что он хотел ответить "Градов", но наверное это был просто предсмертный хрип.
- Почему тебе показалось, что он хочет это слово сказать?
- Да начал он со звука "гр", а потом закашлялся, и всё, а дальше я уж сам не мог слушать.
- Не может быть такого, чтобы Градовы были причастны! - Мирон недоумевающе посмотрел на отца, - Мы ж с ними родственники почти, спора меж нами и обид никогда не было.
- Если ты не видел, не значит, что не было, - обеспокоенно возразил Влас, - Это значит лишь, что я тебе не показывал. Оберегал младшие поколения от нашей вражды с Силой.
- Ты враждуешь с Силой Градовым? - поразился Мирон.
- Вражда - сильно сказано, - поморщился Влас, - Где-то ревность к нашей дружбе с императором, где-то наша слава как самого успешного и большого вампирского клана, даже фонд этот знаменитый, и то твоя жена с императрицей держит, а не его сноха. Его ненависть ко мне я чувствовал неоднократно, хоть он и старался её прятать. Думал я, что дальше меня та ненависть никак не пойдёт. Да и если по-честному, не верится мне, что Сила из-за одной старой ненависти ко мне принялся бы сейчас к Назару убийц подсылать. Нет, тут что-то другое.
- Может, что-то произошло у нас с ними в последнее время? Или какой-то большой контракт они хотят себе забрать? - спросил Мирон.
- Ничего не произошло, кроме помолвки Петра и Юлии.
- Если меня не будет, всё имущество нашего клана с Юлией когда-нибудь к Градовым отойдёт, - сказал Назар.
- Мы за Юлией и так очень большое наследство даём, да и сами они так богаты, что не будут рисковать, чтобы всё своё потерять ради увеличения богатства, - возразил Влас, - Сила, хоть и завистливый, да всё ж благородный. И далеко не дурак.
- Согласен, не могу представить Силу Градова убийцей, - качнул головой Мирон.
- Но знаешь, что, сын? - подумав, сказал Влас, - Давай-ка мы новые завещания составим. Что, если Назара или его потомков в живых не будет, пусть всё наше имущество после кончины последнего Свешникова или к империи отойдёт, или трастовому фонду, который благими делами заниматься будет. И сделаем так, чтоб Градовы об этом узнали. Хотя бы для того, чтоб нам больше над этой версией не думать.
Тине казалось, что вся она сжалась до маленького клубочка, в котором сконцентрировалась её душа, слитая воедино с беспокойством за Назара. Как так, почему она не может отдать то, что у неё есть - жизненную силу, чтобы всё стало по-прежнему, чтобы Назар снова был благополучен, чтобы он продолжал что-то делать для того чтобы быть рядом с ней, Тиной? Она же давно поняла, что нужна ему! Поняла и то, что он нужен ей. А вдруг он погибнет, пока она далеко от него?
Девушка попыталась дотянуться до Назара тонкой ниточкой энергии, как раньше, но у неё не получилось. Её энергию не принимали, она не смогла нащупать связь с ним. Очевидно, тут нужно взаимное желание. Создать ощутимый выплеск, чтобы напомнить Назару о себе, она сейчас не могла - ещё далеко не восстановила собственные силы.
Тина подошла к телефону и набрала номер дома Свешниковых. Ей ответил секретарь и сообщил, что сведений о состоянии господина Назара они никому не дают. Тогда Тина попросила позвать к телефону Юлию, сказавшись её подругой.
- Юлия, прости, что отрываю тебя от семейных дел в такой час, - сказала она, - но я очень волнуюсь за Назара Мироновича. Перед тем, как на него напали, он был в гостях у меня, встретился тут с Василием Духосошественским и они вместе ушли в тот злополучный кабак.
- Не объясняйся, я понимаю, - ответила Юлия, - рада за Назара, что ты тоже к нему неравнодушна.
Тина нервно сглотнула, но отрицать не стала.
- Как он?
- В сознании. Разговаривает сейчас с папой и дедушкой. Я с ним позже повидаюсь. А ты как?
- Со мной всё хорошо... почти. Юлия, я хочу сказать Назару... ты передашь мои слова?
- Конечно, Тина.
- Скажи, что я согласна. Он давеча говорил, что хочет ухаживать за мной, если у вас дома возражать не станут. Хочу, чтобы он знал, что с моей стороны к этому возражений не будет. Что я сама желаю того же.
- Молодец, не ожидала, что ты решишься это сказать, - хихикнула Юлия.
- Я сама от себя не ожидала, - выдохнула Тина, - Просто от одной мысли, что он мог погибнуть, а я так и не призналась...
- Не бойся, он выздоровеет, ведь самое страшное позади. А мы займёмся поиском того, кто желает ему смерти. Я лично каждый день буду требовать отчёта от клановой службы. С прошлого покушения уже многое сделано, теперь ещё сильнее станем проверять всё.
- Спасибо. Я рада, что ты не отвернулась от меня.
- Ну что ты? Я тебя ещё в подружки невесты позову на свою свадьбу. Через две недели моя помолвка с Петей Градовым.
- Поздравляю.
- Через две недели и поздравишь. К тому времени и Назарушке твоему, глядишь, получше станет.
Фёклу Голодяеву терзали плохие предчувствия. Когда горничная сообщила ей, что господа Меркушевы ждут её у себя в гостиной для разговора, она испуганно сжалась. Уже несколько раз она позволила себе немного подпитаться от маленького сорванца-Глеба, и очень боялась, что дети это заметили и наябедничали родителям, что гарантировало для неё увольнение с позором. И поди, докажи кому, что она делала это лишь для того, чтобы успокоить излишне активного ребёнка! Одновременно на краю сознания Фёклы, однако, маячила мысль о том, что, возможно, всё и разрешится, и исчезнет тот тяжёлый гнёт постылой работы, что давил на неё все эти месяцы, и что трудное, но правильное решение об этом примет не она, а кто-то другой.
Строгие лица сидящих в креслах супругов подтверждали предчувствия.
- Госпожа Фёкла, правда ли, что после сегодняшнего урока французского языка вы сказали детям, что этот язык никому не нужен и учить его незачем?
- Я... я лишь о себе говорила. Мы в институте зубрили этот французский много лет, а после окончания института он мне не пригодился, я его уж и забывать стала. Вот и сказала об этом детям.
- Как вы можете говорить такое? Не сравнивайте себя и наших детей! - возмутилась хозяйка, - Мы нанимаем дорогих учителей для домашнего образования не для того, чтобы их гувернантка сводила на нет все наши старания. Гувернантка, которую мы за свой счёт содержим и даже выплачиваем жалование!
- Мои слова вам, наверное, Александра донесла? - зачем-то спросила Фёкла.
- Что значит "донесла"? - блеснул стеклом пенсне Меркушев, - Наша дочь понимает, что вы ведёте себя неправильно и сообщила нам об этом, как и должна была сделать воспитанная девица. Мы не раз уже делали вам замечания за небрежность в вашей работе, предупреждали о недопустимости опозданий.
- Простите...
- Но сегодня чаша нашего терпения переполнилась, - продолжил актуариус, - У меня много работы, а я почему-то каждый вечер должен тратить силы и внимание на то, чтобы выслушивать от детей жалобы в ваш адрес. Пусть и многие из них были необоснованны, но от того факта, что наши дети вас не любят и не доверяют вам, никуда не уйти. Вы уволены, госпожа Фёкла.
- Без рекомендаций, - припечатала Меркушева.
Фёкла, давясь слезами, собирала вещи. Богатое платье гувернантки она стаскивала с себя с таким остервенением, что умудрилась надорвать его рукав. "Ничего, - думала она, запихивая вещи в обшитый тканью кофр, - я тоже не беззащитна. Вот пожалуюсь на вас Петру, и ещё посмотрим, выдадите вы мне рекомендации, или нет".
Пётр вскоре явился, как у них и было условлено. Однако вмешиваться и заступаться за Фёклу перед Меркушевыми он отказался.
- Зачем я буду просить их о рекомендации, если всё и так к лучшему для меня складывается? - довольно посмеялся он, - Теперь ты со мной сговорчивее будешь, и по утрам не станешь из постели убегать на работу. Завтра сниму тебе комнату в городе, от нас неподалёку.
- Петенька, - огорчённо проговорила Фёкла, - я тогда к родным сперва съезжу, раз на работу теперь не надо, ладно? Соскучилась я по папе с мамой.
Фёкла решила, что обязана предпринять попытку удержаться от окончательного падения.
- Нет, так никуда не годится! - заявила бабушка, глядя на Тину, которая в очередное утро проснулась энергетически нездоровой, - Сколько уж дней прошло с того бала, а ты никак оправиться не можешь за всеми этими волнениями. Знаешь что, внучка? А пойдём-ка мы с тобой в баню!
Обычно Тина и бабушка мылись дома - нагревали воды в ведре на печке и смешивали её с холодной в большом корыте, которое ставили прямо посреди кухни, благо водопровод у них в доме имелся. Но иногда, пару раз в год, после Пасхи и Рождества, они посещали городскую баню, в которой можно было не только помыться, но и от души попариться с разными вениками.
- В парилку летом? - с сомнением спросила Тина.
- Сейчас уже не жарко, август начался. А нам с тобой нужен праздник, отдых и очищение души и тела.
- Да, пожалуй, - улыбнулась Тина.
Оказалось, в летней парилке есть свои преимущества. По случаю тёплого сезона и буднего дня народу было совсем мало, и Евдокия Агаповна с Тиной намылись и наплескались в горячей и прохладной воде всласть, понимая, что никого не задерживают и никому не мешают. Гладкие скамейки, кадушки с водой и мочалки из пучков лыка пахли влажным деревом, воды было много и не требовалось её никуда выносить после мытья - она утекала в пол. А потом они прошли в специальные комнаты и приступили к главному мероприятию - профессиональные мускулистые банщицы, закутанные в простынки, уложили их на светлые деревянные полки и сняли со стены первые висящие там веники...
Евдокия Агаповна в повязанном вокруг головы ситцевом платке, из-под которого выбивались прилипшие к раскрасневшемуся лицу пряди волос и в клубах душистого пара выглядела забавно. Сама она для себя попросила веники пожёстче, а для Дестини - помягче, чтобы внучке с её нежной кожей совсем было не больно, а только приятно.
- Я вас похлещу берёзовым веничком этого года, - сказала банщица Тине, - его листья даже не засохли ещё, мягонькие да душистые. Вся пользительная сила живой берёзки в вас и перейдёт.
Что уж там перешло в Тину - сила берёзки или забота и специфический русский массаж умелой банщицы, а только и впрямь, возвращаясь домой, девушка чувствовала, что при приятной расслабленности тела душа её наполнена энергией.
- Ах... хорошо! - выразила Евдокия Агаповна их общее с Тиной мнение, когда они вернулись домой и выпили по стаканчику хлебного кваса.
- Спасибо, бабушка, - сказала Тина и с чувством благодарности плеснула той энергию. Помня урок Василия, постаралась плеснуть не много - ровно столько, сколько было в её благодарных словах.
Лёжа в постели, Тина думала о Назаре. "Интересно, передала ли уже Юлия ему мои слова? Что он почувствовал, когда их услышал? Порадовался ли?" Тина осторожно попробовала нащупать связь с Назаром, и сразу почувствовала её. "Я так волновалась за тебя" - мысленно говорила она, передавая по тонкой ниточке свои чувства. Ей казалось, что по тому, как мало Назар берёт её энергии, он посылает ей в ответ свою нежность. И от этого чувства поразительным образом энергия в ней не убывала, а мгновенно образовывалась вновь.
В доме Таволжанских царил праздник - Василий Путятич в сопровождении отца, дяди - главы клана и его сестрицы Прасковьи изволили прийти в гости и говорить о свадьбе, которая, если забыть такую мелочь, как нелепое расторжение помолвки, должна состояться через неделю.
Радостной и алеющей щеками Марии вновь были вручены все прежние подарки Василия и даже что-то к ним прибавлено. После этого Мария спряталась за широкой спиной жениха и любопытно выглядывала оттуда.
- Василия мы от нашего дома отделим и фамилии нашей лишаем, - сказал Никодим, - я об том слово Свешникову дал, что накажу таким образом Ваську за драку с его сыном. Поворачивать теперь уж не буду, хоть теперь парни и замирились и Василий даже жизнь Назару спас. Да и не место в нашем доме вампиру, сами знаете.
Супруги Таволжанские дружно закивали.
- Так что Василию придётся брать фамилию жены, - продолжил Никодим, - был Духосошественский, станет Таволжанским.
- Благодетель! - вскричал вдруг отец Марии и бухнулся на колени, - Век молиться о тебе буду! Не было у меня сына, дочка одна, фамилии моей захиреть грозило, дому исчезнуть. А теперь же и дом мой жить будет, и фамилия Таволжанских продолжится!
- Ну будет, будет, - добродушно говорил Никодим, принимая восторги своей дальновидности и заботе о чаяниях входящих в клан домов.
- Ишь, как вовремя дочка твоя вампиром стала, а сын мой подрался, - едко заметил Путята, - теперь и ты с наследником, и мой младший сынок становится старшим.
- Видать, то был промысел божий, - осмелилась вставить слово мать Марии.
- А выдел мне какой из дома будет? - перевёл Василий разговор в другую плоскость, - Я не могу голодранцем жениться.
Прасковья поймала его красноречивый взгляд, напоминающий о первом разговоре меж ней и Василием, где он под угрозой требовал, чтобы с выделом его не обидели.
- Ты заслуживаешь поощрения за своё геройство, - степенно кивнула она, - О том, что ты спас Свешникова, уже все в свете знают и не поймут, если мы одно лишь наказание к тебе применим. Ты пока член нашего дома, и обделять мы тебя не станем. Из отцова предприятия выйдешь, оно только под нашей фамилией, но аренда двух больших складов в порту - твоя. Бессрочная и бесплатная. Можешь их в субаренду сдавать без спросу у нас. Дом, что ты на нашей земле себе поставил - тоже твой будет. Ну и капитал - тот, который тебе изначально к свадьбе обещали.
- Трёх складов, - сказал Василий.
- Ладно, трёх, - сказала Прасковья и засмеялась, ей вторил Никодим.
- Сестрица так и говорила, что ты три стребуешь, коли мы два предложим, - пояснил глава клана, - А сказали б "три", так ты б ещё чего захотел.
Недовольных этими решениями не было. Заводчик Таволжанский так был переполнен счастьем, что ему непременно сделалось бы плохо с сердцем, если б заботливая дочка не заметила вовремя и не прибрала часть его эмоций.
Когда встреча была закончена, Василий вышел на крыльцо, провожаемый невестой.
- А чья?
- Градовых. Сила не даст нашим сыщикам там работать.
- Мы же с Градовыми почти породнились, как же он не даст? - спросила Хельга.
- Не дал бы до помолвки, - поправил себя Влас, - теперь, может, и разрешит.
- Я сама Петра попрошу, - добавила Юлия, - надо же что-то делать!
- Ну что же Назар без охраны-то пошёл, почему не кликнул её? - пробормотал Мирон.
- Потому что Назар не должен только и делать, что про охрану помнить, - хмуро ответила Юлия, - это не его, а их работа - следить за безопасностью моего брата.
- Расслабились за месяц, - хмуро сказал Влас.
В комнату вошёл лекарь.
- Назар Миронович слаб от потери крови и от раны, но он в сознании. Желает наперво поговорить с отцом и дедом.
Влас с Мироном зашли в комнату, где на широкой кровати полусидел Назар, оперевшись спиной на подушки. Находящийся рядом парень - клановый донор - по знаку Власа покинул комнату.
- Как ты, сынок? - спросил Мирон, - болит?
- Выкарабкаюсь, - попытался улыбнуться Назар, - болит.
- Убийца что-то сказал тебе? - спросил Влас.
- Я спросил, кто его послал, и мне сперва показалось, что он хотел ответить "Градов", но наверное это был просто предсмертный хрип.
- Почему тебе показалось, что он хочет это слово сказать?
- Да начал он со звука "гр", а потом закашлялся, и всё, а дальше я уж сам не мог слушать.
- Не может быть такого, чтобы Градовы были причастны! - Мирон недоумевающе посмотрел на отца, - Мы ж с ними родственники почти, спора меж нами и обид никогда не было.
- Если ты не видел, не значит, что не было, - обеспокоенно возразил Влас, - Это значит лишь, что я тебе не показывал. Оберегал младшие поколения от нашей вражды с Силой.
- Ты враждуешь с Силой Градовым? - поразился Мирон.
- Вражда - сильно сказано, - поморщился Влас, - Где-то ревность к нашей дружбе с императором, где-то наша слава как самого успешного и большого вампирского клана, даже фонд этот знаменитый, и то твоя жена с императрицей держит, а не его сноха. Его ненависть ко мне я чувствовал неоднократно, хоть он и старался её прятать. Думал я, что дальше меня та ненависть никак не пойдёт. Да и если по-честному, не верится мне, что Сила из-за одной старой ненависти ко мне принялся бы сейчас к Назару убийц подсылать. Нет, тут что-то другое.
- Может, что-то произошло у нас с ними в последнее время? Или какой-то большой контракт они хотят себе забрать? - спросил Мирон.
- Ничего не произошло, кроме помолвки Петра и Юлии.
- Если меня не будет, всё имущество нашего клана с Юлией когда-нибудь к Градовым отойдёт, - сказал Назар.
- Мы за Юлией и так очень большое наследство даём, да и сами они так богаты, что не будут рисковать, чтобы всё своё потерять ради увеличения богатства, - возразил Влас, - Сила, хоть и завистливый, да всё ж благородный. И далеко не дурак.
- Согласен, не могу представить Силу Градова убийцей, - качнул головой Мирон.
- Но знаешь, что, сын? - подумав, сказал Влас, - Давай-ка мы новые завещания составим. Что, если Назара или его потомков в живых не будет, пусть всё наше имущество после кончины последнего Свешникова или к империи отойдёт, или трастовому фонду, который благими делами заниматься будет. И сделаем так, чтоб Градовы об этом узнали. Хотя бы для того, чтоб нам больше над этой версией не думать.
Тине казалось, что вся она сжалась до маленького клубочка, в котором сконцентрировалась её душа, слитая воедино с беспокойством за Назара. Как так, почему она не может отдать то, что у неё есть - жизненную силу, чтобы всё стало по-прежнему, чтобы Назар снова был благополучен, чтобы он продолжал что-то делать для того чтобы быть рядом с ней, Тиной? Она же давно поняла, что нужна ему! Поняла и то, что он нужен ей. А вдруг он погибнет, пока она далеко от него?
Девушка попыталась дотянуться до Назара тонкой ниточкой энергии, как раньше, но у неё не получилось. Её энергию не принимали, она не смогла нащупать связь с ним. Очевидно, тут нужно взаимное желание. Создать ощутимый выплеск, чтобы напомнить Назару о себе, она сейчас не могла - ещё далеко не восстановила собственные силы.
Тина подошла к телефону и набрала номер дома Свешниковых. Ей ответил секретарь и сообщил, что сведений о состоянии господина Назара они никому не дают. Тогда Тина попросила позвать к телефону Юлию, сказавшись её подругой.
- Юлия, прости, что отрываю тебя от семейных дел в такой час, - сказала она, - но я очень волнуюсь за Назара Мироновича. Перед тем, как на него напали, он был в гостях у меня, встретился тут с Василием Духосошественским и они вместе ушли в тот злополучный кабак.
- Не объясняйся, я понимаю, - ответила Юлия, - рада за Назара, что ты тоже к нему неравнодушна.
Тина нервно сглотнула, но отрицать не стала.
- Как он?
- В сознании. Разговаривает сейчас с папой и дедушкой. Я с ним позже повидаюсь. А ты как?
- Со мной всё хорошо... почти. Юлия, я хочу сказать Назару... ты передашь мои слова?
- Конечно, Тина.
- Скажи, что я согласна. Он давеча говорил, что хочет ухаживать за мной, если у вас дома возражать не станут. Хочу, чтобы он знал, что с моей стороны к этому возражений не будет. Что я сама желаю того же.
- Молодец, не ожидала, что ты решишься это сказать, - хихикнула Юлия.
- Я сама от себя не ожидала, - выдохнула Тина, - Просто от одной мысли, что он мог погибнуть, а я так и не призналась...
- Не бойся, он выздоровеет, ведь самое страшное позади. А мы займёмся поиском того, кто желает ему смерти. Я лично каждый день буду требовать отчёта от клановой службы. С прошлого покушения уже многое сделано, теперь ещё сильнее станем проверять всё.
- Спасибо. Я рада, что ты не отвернулась от меня.
- Ну что ты? Я тебя ещё в подружки невесты позову на свою свадьбу. Через две недели моя помолвка с Петей Градовым.
- Поздравляю.
- Через две недели и поздравишь. К тому времени и Назарушке твоему, глядишь, получше станет.
Фёклу Голодяеву терзали плохие предчувствия. Когда горничная сообщила ей, что господа Меркушевы ждут её у себя в гостиной для разговора, она испуганно сжалась. Уже несколько раз она позволила себе немного подпитаться от маленького сорванца-Глеба, и очень боялась, что дети это заметили и наябедничали родителям, что гарантировало для неё увольнение с позором. И поди, докажи кому, что она делала это лишь для того, чтобы успокоить излишне активного ребёнка! Одновременно на краю сознания Фёклы, однако, маячила мысль о том, что, возможно, всё и разрешится, и исчезнет тот тяжёлый гнёт постылой работы, что давил на неё все эти месяцы, и что трудное, но правильное решение об этом примет не она, а кто-то другой.
Строгие лица сидящих в креслах супругов подтверждали предчувствия.
- Госпожа Фёкла, правда ли, что после сегодняшнего урока французского языка вы сказали детям, что этот язык никому не нужен и учить его незачем?
- Я... я лишь о себе говорила. Мы в институте зубрили этот французский много лет, а после окончания института он мне не пригодился, я его уж и забывать стала. Вот и сказала об этом детям.
- Как вы можете говорить такое? Не сравнивайте себя и наших детей! - возмутилась хозяйка, - Мы нанимаем дорогих учителей для домашнего образования не для того, чтобы их гувернантка сводила на нет все наши старания. Гувернантка, которую мы за свой счёт содержим и даже выплачиваем жалование!
- Мои слова вам, наверное, Александра донесла? - зачем-то спросила Фёкла.
- Что значит "донесла"? - блеснул стеклом пенсне Меркушев, - Наша дочь понимает, что вы ведёте себя неправильно и сообщила нам об этом, как и должна была сделать воспитанная девица. Мы не раз уже делали вам замечания за небрежность в вашей работе, предупреждали о недопустимости опозданий.
- Простите...
- Но сегодня чаша нашего терпения переполнилась, - продолжил актуариус, - У меня много работы, а я почему-то каждый вечер должен тратить силы и внимание на то, чтобы выслушивать от детей жалобы в ваш адрес. Пусть и многие из них были необоснованны, но от того факта, что наши дети вас не любят и не доверяют вам, никуда не уйти. Вы уволены, госпожа Фёкла.
- Без рекомендаций, - припечатала Меркушева.
Фёкла, давясь слезами, собирала вещи. Богатое платье гувернантки она стаскивала с себя с таким остервенением, что умудрилась надорвать его рукав. "Ничего, - думала она, запихивая вещи в обшитый тканью кофр, - я тоже не беззащитна. Вот пожалуюсь на вас Петру, и ещё посмотрим, выдадите вы мне рекомендации, или нет".
Пётр вскоре явился, как у них и было условлено. Однако вмешиваться и заступаться за Фёклу перед Меркушевыми он отказался.
- Зачем я буду просить их о рекомендации, если всё и так к лучшему для меня складывается? - довольно посмеялся он, - Теперь ты со мной сговорчивее будешь, и по утрам не станешь из постели убегать на работу. Завтра сниму тебе комнату в городе, от нас неподалёку.
- Петенька, - огорчённо проговорила Фёкла, - я тогда к родным сперва съезжу, раз на работу теперь не надо, ладно? Соскучилась я по папе с мамой.
Фёкла решила, что обязана предпринять попытку удержаться от окончательного падения.
ГЛАВА 12
- Нет, так никуда не годится! - заявила бабушка, глядя на Тину, которая в очередное утро проснулась энергетически нездоровой, - Сколько уж дней прошло с того бала, а ты никак оправиться не можешь за всеми этими волнениями. Знаешь что, внучка? А пойдём-ка мы с тобой в баню!
Обычно Тина и бабушка мылись дома - нагревали воды в ведре на печке и смешивали её с холодной в большом корыте, которое ставили прямо посреди кухни, благо водопровод у них в доме имелся. Но иногда, пару раз в год, после Пасхи и Рождества, они посещали городскую баню, в которой можно было не только помыться, но и от души попариться с разными вениками.
- В парилку летом? - с сомнением спросила Тина.
- Сейчас уже не жарко, август начался. А нам с тобой нужен праздник, отдых и очищение души и тела.
- Да, пожалуй, - улыбнулась Тина.
Оказалось, в летней парилке есть свои преимущества. По случаю тёплого сезона и буднего дня народу было совсем мало, и Евдокия Агаповна с Тиной намылись и наплескались в горячей и прохладной воде всласть, понимая, что никого не задерживают и никому не мешают. Гладкие скамейки, кадушки с водой и мочалки из пучков лыка пахли влажным деревом, воды было много и не требовалось её никуда выносить после мытья - она утекала в пол. А потом они прошли в специальные комнаты и приступили к главному мероприятию - профессиональные мускулистые банщицы, закутанные в простынки, уложили их на светлые деревянные полки и сняли со стены первые висящие там веники...
Евдокия Агаповна в повязанном вокруг головы ситцевом платке, из-под которого выбивались прилипшие к раскрасневшемуся лицу пряди волос и в клубах душистого пара выглядела забавно. Сама она для себя попросила веники пожёстче, а для Дестини - помягче, чтобы внучке с её нежной кожей совсем было не больно, а только приятно.
- Я вас похлещу берёзовым веничком этого года, - сказала банщица Тине, - его листья даже не засохли ещё, мягонькие да душистые. Вся пользительная сила живой берёзки в вас и перейдёт.
Что уж там перешло в Тину - сила берёзки или забота и специфический русский массаж умелой банщицы, а только и впрямь, возвращаясь домой, девушка чувствовала, что при приятной расслабленности тела душа её наполнена энергией.
- Ах... хорошо! - выразила Евдокия Агаповна их общее с Тиной мнение, когда они вернулись домой и выпили по стаканчику хлебного кваса.
- Спасибо, бабушка, - сказала Тина и с чувством благодарности плеснула той энергию. Помня урок Василия, постаралась плеснуть не много - ровно столько, сколько было в её благодарных словах.
Лёжа в постели, Тина думала о Назаре. "Интересно, передала ли уже Юлия ему мои слова? Что он почувствовал, когда их услышал? Порадовался ли?" Тина осторожно попробовала нащупать связь с Назаром, и сразу почувствовала её. "Я так волновалась за тебя" - мысленно говорила она, передавая по тонкой ниточке свои чувства. Ей казалось, что по тому, как мало Назар берёт её энергии, он посылает ей в ответ свою нежность. И от этого чувства поразительным образом энергия в ней не убывала, а мгновенно образовывалась вновь.
В доме Таволжанских царил праздник - Василий Путятич в сопровождении отца, дяди - главы клана и его сестрицы Прасковьи изволили прийти в гости и говорить о свадьбе, которая, если забыть такую мелочь, как нелепое расторжение помолвки, должна состояться через неделю.
Радостной и алеющей щеками Марии вновь были вручены все прежние подарки Василия и даже что-то к ним прибавлено. После этого Мария спряталась за широкой спиной жениха и любопытно выглядывала оттуда.
- Василия мы от нашего дома отделим и фамилии нашей лишаем, - сказал Никодим, - я об том слово Свешникову дал, что накажу таким образом Ваську за драку с его сыном. Поворачивать теперь уж не буду, хоть теперь парни и замирились и Василий даже жизнь Назару спас. Да и не место в нашем доме вампиру, сами знаете.
Супруги Таволжанские дружно закивали.
- Так что Василию придётся брать фамилию жены, - продолжил Никодим, - был Духосошественский, станет Таволжанским.
- Благодетель! - вскричал вдруг отец Марии и бухнулся на колени, - Век молиться о тебе буду! Не было у меня сына, дочка одна, фамилии моей захиреть грозило, дому исчезнуть. А теперь же и дом мой жить будет, и фамилия Таволжанских продолжится!
- Ну будет, будет, - добродушно говорил Никодим, принимая восторги своей дальновидности и заботе о чаяниях входящих в клан домов.
- Ишь, как вовремя дочка твоя вампиром стала, а сын мой подрался, - едко заметил Путята, - теперь и ты с наследником, и мой младший сынок становится старшим.
- Видать, то был промысел божий, - осмелилась вставить слово мать Марии.
- А выдел мне какой из дома будет? - перевёл Василий разговор в другую плоскость, - Я не могу голодранцем жениться.
Прасковья поймала его красноречивый взгляд, напоминающий о первом разговоре меж ней и Василием, где он под угрозой требовал, чтобы с выделом его не обидели.
- Ты заслуживаешь поощрения за своё геройство, - степенно кивнула она, - О том, что ты спас Свешникова, уже все в свете знают и не поймут, если мы одно лишь наказание к тебе применим. Ты пока член нашего дома, и обделять мы тебя не станем. Из отцова предприятия выйдешь, оно только под нашей фамилией, но аренда двух больших складов в порту - твоя. Бессрочная и бесплатная. Можешь их в субаренду сдавать без спросу у нас. Дом, что ты на нашей земле себе поставил - тоже твой будет. Ну и капитал - тот, который тебе изначально к свадьбе обещали.
- Трёх складов, - сказал Василий.
- Ладно, трёх, - сказала Прасковья и засмеялась, ей вторил Никодим.
- Сестрица так и говорила, что ты три стребуешь, коли мы два предложим, - пояснил глава клана, - А сказали б "три", так ты б ещё чего захотел.
Недовольных этими решениями не было. Заводчик Таволжанский так был переполнен счастьем, что ему непременно сделалось бы плохо с сердцем, если б заботливая дочка не заметила вовремя и не прибрала часть его эмоций.
Когда встреча была закончена, Василий вышел на крыльцо, провожаемый невестой.
