- Стеша, помоги, дурно мне что-то, - проговорила она, тяжело опираясь на стену.
- Ох, подруга, да ты, никак, беременна!
Степанида отпоила испуганную Фёклу чаем с терпким брусничным вареньем и успокоила задушевным разговором.
- Детки - это хорошо, правильно. Тут ведь, в глухом месте, служба не тяжёлая, мужчинам-офицерам заняться нечем. По воинскому уставу предписано следить, чтобы рядовые да обер-офицеры всегда были заняты. Хоть чем-то, а заняты - лишь бы дурью не маялись, да не случалось с ними бед от безделья. Вот и придумывают для них командиры - то муштру, то работы какие-нибудь ненужные. А сами офицеры от безделья чем спасаются? Семьями. Коли есть детки - так и им некогда скучать, а коли нет...
- Пьют, - тихо сказала Фёкла.
- Да, - вздохнула Стеша, - Когда ни занятия, ни смысла человек в своей жизни не видит, тогда и пропасть может совсем. А дитё даёт и смысл, и занятие.
- Сила Градов наказал мне, чтоб никаких детей, - тоскливо сказала Фёкла.
- То не моего ума дело, конечно, да только не прав он. Эдак он и внуков не получит, и сына может потерять.
- Кто бы ему это объяснил...
- Да кто ж объяснит, как не ты? Он ведь, как ты сказывала, тебе поручил пригляд за сыном.
- Как я объясню, если он - там, в Москве, а я - тут, с Петей?
- А телефоны на что придуманы? - улыбнулась Стеша, - Разве не для того, чтобы в разумение вводить того, кто ошибается?
- Так в гарнизоне ж нет телефона, - растерялась Фёкла.
- В Красноярске есть. Мы с Демидом через неделю уезжаем домой, в Растяпино. Надо свёкра живым застать, сблизиться с ним немного, наставленья получить, да после наследство принять. Езжай и ты нашей телегой до Красноярска, там и переговоришь с господином Силой. Демид тебе у генерал-губернатора разрешенье испросит. Чай, не прибьёт тебя господин Градов за это.
- А Пете я что скажу? Хотя... придумаю что-нибудь, - оживилась надеждой Фёкла, - Ты тогда уж не говори никому пока о том, что я понесла, ладно? И мужу не говори.
- Ладно, не выдам никому твою тайну, - засмеялась Степанида.
- Спасибо, Стешенька, - обняла её Фёкла, - ты мне уж как сестрица родная стала...
С решениями по поводу случившегося в клане и доме Сондер король Людовик XVII затягивать не стал. Уже на следующий день он сообщил о собственном признании Этьена как главы клана и устно, со специальным посланником, известил о своём высочайшем желании более никогда об Ивонн Сондер, урождённой Пифо, ничего не слышать и в столице её не видеть.
Помимо этого король прислал приглашение на личный приём, назначенный через неделю, Этьену, Филиппу и... Дестини.
Идти наперекор воле короля Ивонн не рискнула - положение её и без того было опасным, риск привлечения к суду за организацию убийства за ней сохранялся, если вдруг твёрдость духа её бывшей горничной пошатнётся. Ивонн вынуждена была спешно собраться ехать в провинцию, принадлежавшую прежде клану Пифо, унаследованную ею после смерти отца. Из семьи Ивонн поговорила и попрощалась только с Биби. Муж с ней встречаться и разговаривать отказался - поверенный передал от него на подпись лишь документ о расторжении брака.
Зато с Биби Филиппу пришлось разговаривать много и долго. Она сама приняла решение остаться с ним - тут, в столице, в родном доме, с папочкой, которого она всегда любила гораздо больше, чем мать. В результате вместе с Ивонн в безвозвратную поездку отправился только её любимый Флу-Флу. И многие в доме втайне вздохнули с облегчением.
На другой день Филипп позвал к себе в кабинет Тину.
- Тебе и так нелегко пришлось с Биби, - сказала она отцу, - может, отложить наш разговор, пока ты не восстановишься?
- Биби не только забирает у меня душевные силы, но и придаёт их, - возразил он.
- Конечно. Прости, - сказала Тина.
- Это ты прости меня, дочка. Всю жизнь я старался избегать печальных мыслей, не разрешал себе долго думать об Ульяне и её смерти, в результате даже не заметил, как ты выросла вдали от меня. У меня было ощущение, что с тех пор прошло лишь несколько лет, что ты всё ещё учишься в институте и живёшь в пансионе, я привык так думать. И только благодаря Власу Свешникову я узнал, что ты стала взрослой и тебе очень нужен отец.
Тина усмехнулась.
- Если бы я была не твоей дочерью, а чужим человеком, я бы, возможно, и осудила тебя. Наверняка осудила бы. Но я - твоя дочь и воспитана учителями и церковью в необходимости почитания своего отца. Безоговорочном почитании, каким бы отец ни был.
- Как-то всё это, - горько улыбнулся Филипп и неопределённо покрутил рукой, - будто тебя принуждают...
- Нет, папа. Знаешь, какое моё самое яркое воспоминание из детства? То, как ты раскачивал меня в покрывале, будто на качелях, как мы оба с тобой смеялись тогда. Сейчас я смотрю на тебя, и понимаю - да, это был ты. Человек, способный любить свою дочку так, чтобы она была счастлива этим и сам быть счастливым этой любовью. Я тоже люблю тебя и прощаю тебе все твои недостатки. Ты и не обязан быть идеальным.
- Расскажи об этом моей тёще, - облегчённо рассмеялся Филипп.
- Вряд ли мне удастся переубедить бабушку, которая всю жизнь твердит, что ты - непутёвый, - подхватила смех Тина.
- Попытаюсь хоть немного обелиться в её глазах. Этьен с Флёр помогли мне назначить тебе приданое. В его перечень войдёт не только капитал, но и часть прав на научные изобретения, и кое-какая недвижимость. Правда во всём, что не касается денег - ограниченно, только совместно с другими членами дома Сондер. Без права перехода к другим людям - иного ни наш король, ни наш клан не может позволить.
- А если я выйду замуж и сменю фамилию?
- Ты сможешь пользоваться этим сама и получать прибыль. Обязательно побывай в нашей провинции Сондер, прованс де Сон, летом там замечательно. И привози своих детей, когда они у тебя появятся, - тепло улыбнулся Филипп.
Необходимость одеться к приёму у короля и обещание, данное Антуану, привели Тину в модный салон к младшему кузену. Мартин вызвался сопроводить её, схватив подмышку сложенный набор эбру. Модный салон "Антуан" ошеломил Тину - огромное помещение, бегающая масса людей, которые безостановочно говорили, эмоционально сопровождая свою речь выкриками, жестами и нервными вспышками, тут же сменяющимися на деловитый лад. Примерочные кабины для клиентов, мотки и ворохи тканей, хлопки и вспышки фотоаппаратов, снимающие картинно принявших красивые позы моделей...
- Как тут можно работать? - изумлённо спросила Мартина Тина, - Разве голова не кружится от этого хаоса?
- Они привыкли, - рассмеялся Мартин, - Когда глаза привыкают к какой-то картине, мозг её не замечает.
Прибежавший откуда-то Антуан радостно поцеловал Тину и провёл её по салону, открыв и другие комнаты-цеха - там, где портными за огромными столами творились выкройки и швеи за машинами шили одежду, управляя их механизмом ногами. Были тут и цеха с ручным трудом - вышивальщицы работали иглами и цветными нитками-мулине, кружевницы стучали коклюшками.
- Тут не просто салон, это целая фабрика, - сказала Тина.
- Ну что ты, Дестини, - польщённо ответил Антуан, - здесь ведь не изготавливают ни тканей, ни других материалов. Однако, наши наряды шьются не только для изысканной парижской публики, но и рассылаются в некоторые другие страны.
- Уверена, марка одежды "Антуан" завоюет мир, - поощрительно сказала Тина.
- Думаю, именно ты поможешь нам обойти конкурентов, Дестини.
- Я?!
- Твоя техника рисования по ткани не применяется никем из них. Мы будем первыми. Этот шарфик, что и сейчас на тебе, снится мне ночами. Я специально выделил одну комнату, ожидая тебя, - сказал Антуан, распахнув дверь, - покажи мне своё искусство.
К концу дня Тина совершенно неожиданно для себя стала официальной владелицей парижской мастерской по рисованию на одежде при салоне "Антуан". Конечно, рисовать предполагалось не ей самой, а специально нанятыми работниками.
Помимо этого, кузен с головы до ног одел её в продукцию собственного салона, начиная от ультрамодных повседневных вещей до прекрасного вечернего платья, в котором Тине полагалось блеснуть на приёме у самого короля.
- Ну вот, сюда я сопровождал обычную девушку, а обратно возвращаюсь с модницей и будущей богатой дамой, автором целой линии одежды, - смеялся Мартин по дороге домой.
- Ещё неизвестно, придётся ли эта одежда людям по душе, и когда это будет, - заметила Тина.
- О, не волнуйся, племяшка, у Антуана от слов до дела времени много не проходит. Уже в следующем модном журнале модели будут красоваться в замечательных нарядах стиля "Дестини".
Во дворце Градовых, в том крыле, где проживало семейство Михея, было шумно. Глава клана сидел в кресле у стены большой детской комнаты и смотрел на играющих внуков. За двумя мальчиками десяти и шести лет присматривал строгий гувернёр одного с Михеем возраста, а за четырёхлетней девочкой - гувернантка, старая дева неказистой внешности, отобранная в своё время самим Силой во избежание соблазна для своих сыновей.
Младший сын, однако, нашёл-таки для себя соблазнительную гувернантку. Сила вздохнул, подумав о Петре. Гувернантки - самые неподходящие для знатных и богатых мужчин пары. Часто молоды, красивы и прекрасно воспитаны, они вызывают у этих мужчин отношение как к равным себе, заставляя влюбляться в них по-настоящему. И то, что это всего лишь обслуга, сродни горничной, короткая связь с которой ничем этому мужчине не угрожает, сердцем не воспринимается. Только умом - холодным, жёстким, расчётливым, где нет никакого места чувствам.
В комнату вошла Лукерья, за которой следовала няня с младенцем на руках. Повезло Михею с женой - уже четверых родила, а статности и красоты не утратила. Сила тщательно следил, чтобы возле неё всегда были клановые доноры. Хорошая сноха была достойна поощрения главы дома - уважительная к мужу и свёкру, в свете её уважали за рассудительность и незлобивость.
- Батюшка, - приветственно улыбнулась Лукерья, - нынче вас с утра не было дома.
- Высокий Совет всю неделю без перерыва заседает, - досадливо поморщился Сила, - Угораздило эту каргу, вдовствующую императрицу, наделать проблем стране.
- Что-то решили? - осторожно поинтересовалась Лукерья, рискуя, что свёкор может резко дать понять, что это не её женского ума дело.
- Свешниковы предлагают расширить сферу внимания вампирского фонда и на доноров.
- Не проще ли отдельный фонд для них создать?
- Проще. Но государыня императрица у нас одна, и она - энерговампир, как и её муж. Ну и Хельга Свешникова туда же. Они не желают власть, хоть и общественную, делить с кем-то ещё.
- А вы как на это смотрите?
- Я бы разделил. Это и по уму было бы, и народу понятно. Да государь тоже опасается, что половина населения империи станет уповать не на его дом, а на другую силу, и не желает того.
- Что он решит, как думаете?
- Думаю, что согласится он со мной. Под именем царевны Софьи создаст новый, донорский фонд. Иначе народ не поверит, что в стране поменяется что-то, а дорог уж каждый час.
- Царевны? - удивилась Лукерья, - Но ведь она скоро замуж пойдёт, покинет империю...
- Скоро - не значит сегодня. Или завтра. Нам надо сейчас волнения утихомирить, а там видно будет. Хорошо хоть, Духосошественские крепко сидят на своих секретных методиках, не рвутся ими делиться с донорами, не входящими в их клан. Поведи они сейчас себя по-иному, и одной головной болью у государя больше станет.
- Там Прасковья решает, она не допустит ещё большего возвышения клана и конфликта с императором.
На это Сила ничего не ответил.
- Деда, иди-ка почитай, что я из кубиков выложил, - подбежал к нему хитро улыбающийся внук.
Сила привстал с кресла и разглядел слово "жопа".
- Выложи что-нибудь другое, Пётр, - велел он, сдерживая улыбку.
- Я Фёдор, - обиделся мальчик.
- А я как сказал? Пётр? Ну прости дедушку.
Лукерья рядом понимающе вздохнула.
Главная королевская резиденция Франции - Лувр - поражал своим величием и роскошью. Широченные и высоченные коридоры, блестящий паркет, стены, обшитые шелками, украшенные картинами, стоящими повсеместно скульптурами, вазами с цветами, изящнейшими по форме диванчиками для отдыха... Многочисленные гвардейцы и красиво одетые придворные были призваны хранить безопасность и радовать монарший взор. На первый взгляд казалось, что придворные передвигаются по дворцу свободно, что для них это лишь вменённая в обязанности прогулка. Но это было не так, или не совсем так. Острые взгляды из-под полуприкрытых век на улыбающихся лицах зорко отслеживали тех, кто удостаивался приёма его величества. Любая такая персона была всесторонне рассмотрена, обдумана и вставлена в расклад сил, влияния и прочего.
Ничего этого Тина не подозревала, и уж тем более, не считала себя сколько-нибудь значительной персоной, способной вызвать посторонний интерес. Она только с облегчением увидела, что на придворных дамах надеты не менее блестящие и открытые платья, чем у неё, а значит, она не нарушит своим видом существующего этикета. Ей, конечно, это уже говорили родственники, но всё равно, убедиться было не лишним.
В приёмный зал короля приглашённые Сондеры так и вошли втроём - Тина между дядей и отцом. Длинноволосый Людовик XVII, в чьих чёрных волосах белела седая прядь, встретил их стоя прямо посреди зала, в котором к стенам жались ещё какие-то люди. Он подождал, когда вошедшие подойдут к нему, поклонятся, и Этьен произнесёт:
- Ваше величество, позвольте представить - Дестини Сондер, моя племянница, дочь моего брата Филиппа от первого брака. Приехала из России.
- Рад, друг мой, что ваша семья обзавелась таким прелестным цветком.
Тина признательно улыбнулась монаршему комплименту, скромно потупив взор.
- Не желаете ли, мадемаузель, сменить подданство? - обратился к ней король, - Тогда вы войдёте в дом и в клан Сондер, что очень престижно в глазах всей Европы.
- Нет, ваше величество, полагаю, моя судьба связана прежде всего с Россией.
- О, но там же сейчас сложности, - поморщился его величество, - вдовствующая императрица убила юную фрейлину.
- Ксению? - испуганно ахнула Тина.
- Кажется, так её и звали, - кивнул король, - Вы были знакомы с ней?
- Да, мы дружили в институте.
Тина не смогла сдержать выступивших на глаза слёз.
- Милая девочка, я совсем не хотел вас расстроить, - огорчённо сказал король и подошёл к огромному букету с многочисленными розами разного цвета, - Какую же выбрать вам розу, чтобы немного вас утешить? Пожалуй, эту. Она вполне нежна и подходит к вашему прекрасному наряду.
Людовик Семнадцатый вытащил из букета и протянул Тине розу светлого рыжеватого цвета. Стены, облепленные не слышавшими их разговора придворными, оживились тихими разговорами и обсуждениями этого жеста их короля.
Вот, собственно, и всё. Цель приёма была достигнута - король продемонстрировал общественности своё расположение к перемене главенства в клане, к своему бывшему советнику, к бывшему главе клана и высочайше зафиксировал, что и глава клана, и Филипп Сондер признают родственницу по имени Дестини.
Вопрос, что именно хотел показать король своим жестом с дарением розы юной красавице, сильно заинтересовал и даже взбудоражил придворных интриганов.
- Ох, подруга, да ты, никак, беременна!
Степанида отпоила испуганную Фёклу чаем с терпким брусничным вареньем и успокоила задушевным разговором.
- Детки - это хорошо, правильно. Тут ведь, в глухом месте, служба не тяжёлая, мужчинам-офицерам заняться нечем. По воинскому уставу предписано следить, чтобы рядовые да обер-офицеры всегда были заняты. Хоть чем-то, а заняты - лишь бы дурью не маялись, да не случалось с ними бед от безделья. Вот и придумывают для них командиры - то муштру, то работы какие-нибудь ненужные. А сами офицеры от безделья чем спасаются? Семьями. Коли есть детки - так и им некогда скучать, а коли нет...
- Пьют, - тихо сказала Фёкла.
- Да, - вздохнула Стеша, - Когда ни занятия, ни смысла человек в своей жизни не видит, тогда и пропасть может совсем. А дитё даёт и смысл, и занятие.
- Сила Градов наказал мне, чтоб никаких детей, - тоскливо сказала Фёкла.
- То не моего ума дело, конечно, да только не прав он. Эдак он и внуков не получит, и сына может потерять.
- Кто бы ему это объяснил...
- Да кто ж объяснит, как не ты? Он ведь, как ты сказывала, тебе поручил пригляд за сыном.
- Как я объясню, если он - там, в Москве, а я - тут, с Петей?
- А телефоны на что придуманы? - улыбнулась Стеша, - Разве не для того, чтобы в разумение вводить того, кто ошибается?
- Так в гарнизоне ж нет телефона, - растерялась Фёкла.
- В Красноярске есть. Мы с Демидом через неделю уезжаем домой, в Растяпино. Надо свёкра живым застать, сблизиться с ним немного, наставленья получить, да после наследство принять. Езжай и ты нашей телегой до Красноярска, там и переговоришь с господином Силой. Демид тебе у генерал-губернатора разрешенье испросит. Чай, не прибьёт тебя господин Градов за это.
- А Пете я что скажу? Хотя... придумаю что-нибудь, - оживилась надеждой Фёкла, - Ты тогда уж не говори никому пока о том, что я понесла, ладно? И мужу не говори.
- Ладно, не выдам никому твою тайну, - засмеялась Степанида.
- Спасибо, Стешенька, - обняла её Фёкла, - ты мне уж как сестрица родная стала...
С решениями по поводу случившегося в клане и доме Сондер король Людовик XVII затягивать не стал. Уже на следующий день он сообщил о собственном признании Этьена как главы клана и устно, со специальным посланником, известил о своём высочайшем желании более никогда об Ивонн Сондер, урождённой Пифо, ничего не слышать и в столице её не видеть.
Помимо этого король прислал приглашение на личный приём, назначенный через неделю, Этьену, Филиппу и... Дестини.
Идти наперекор воле короля Ивонн не рискнула - положение её и без того было опасным, риск привлечения к суду за организацию убийства за ней сохранялся, если вдруг твёрдость духа её бывшей горничной пошатнётся. Ивонн вынуждена была спешно собраться ехать в провинцию, принадлежавшую прежде клану Пифо, унаследованную ею после смерти отца. Из семьи Ивонн поговорила и попрощалась только с Биби. Муж с ней встречаться и разговаривать отказался - поверенный передал от него на подпись лишь документ о расторжении брака.
Зато с Биби Филиппу пришлось разговаривать много и долго. Она сама приняла решение остаться с ним - тут, в столице, в родном доме, с папочкой, которого она всегда любила гораздо больше, чем мать. В результате вместе с Ивонн в безвозвратную поездку отправился только её любимый Флу-Флу. И многие в доме втайне вздохнули с облегчением.
На другой день Филипп позвал к себе в кабинет Тину.
- Тебе и так нелегко пришлось с Биби, - сказала она отцу, - может, отложить наш разговор, пока ты не восстановишься?
- Биби не только забирает у меня душевные силы, но и придаёт их, - возразил он.
- Конечно. Прости, - сказала Тина.
- Это ты прости меня, дочка. Всю жизнь я старался избегать печальных мыслей, не разрешал себе долго думать об Ульяне и её смерти, в результате даже не заметил, как ты выросла вдали от меня. У меня было ощущение, что с тех пор прошло лишь несколько лет, что ты всё ещё учишься в институте и живёшь в пансионе, я привык так думать. И только благодаря Власу Свешникову я узнал, что ты стала взрослой и тебе очень нужен отец.
Тина усмехнулась.
- Если бы я была не твоей дочерью, а чужим человеком, я бы, возможно, и осудила тебя. Наверняка осудила бы. Но я - твоя дочь и воспитана учителями и церковью в необходимости почитания своего отца. Безоговорочном почитании, каким бы отец ни был.
- Как-то всё это, - горько улыбнулся Филипп и неопределённо покрутил рукой, - будто тебя принуждают...
- Нет, папа. Знаешь, какое моё самое яркое воспоминание из детства? То, как ты раскачивал меня в покрывале, будто на качелях, как мы оба с тобой смеялись тогда. Сейчас я смотрю на тебя, и понимаю - да, это был ты. Человек, способный любить свою дочку так, чтобы она была счастлива этим и сам быть счастливым этой любовью. Я тоже люблю тебя и прощаю тебе все твои недостатки. Ты и не обязан быть идеальным.
- Расскажи об этом моей тёще, - облегчённо рассмеялся Филипп.
- Вряд ли мне удастся переубедить бабушку, которая всю жизнь твердит, что ты - непутёвый, - подхватила смех Тина.
- Попытаюсь хоть немного обелиться в её глазах. Этьен с Флёр помогли мне назначить тебе приданое. В его перечень войдёт не только капитал, но и часть прав на научные изобретения, и кое-какая недвижимость. Правда во всём, что не касается денег - ограниченно, только совместно с другими членами дома Сондер. Без права перехода к другим людям - иного ни наш король, ни наш клан не может позволить.
- А если я выйду замуж и сменю фамилию?
- Ты сможешь пользоваться этим сама и получать прибыль. Обязательно побывай в нашей провинции Сондер, прованс де Сон, летом там замечательно. И привози своих детей, когда они у тебя появятся, - тепло улыбнулся Филипп.
Необходимость одеться к приёму у короля и обещание, данное Антуану, привели Тину в модный салон к младшему кузену. Мартин вызвался сопроводить её, схватив подмышку сложенный набор эбру. Модный салон "Антуан" ошеломил Тину - огромное помещение, бегающая масса людей, которые безостановочно говорили, эмоционально сопровождая свою речь выкриками, жестами и нервными вспышками, тут же сменяющимися на деловитый лад. Примерочные кабины для клиентов, мотки и ворохи тканей, хлопки и вспышки фотоаппаратов, снимающие картинно принявших красивые позы моделей...
- Как тут можно работать? - изумлённо спросила Мартина Тина, - Разве голова не кружится от этого хаоса?
- Они привыкли, - рассмеялся Мартин, - Когда глаза привыкают к какой-то картине, мозг её не замечает.
Прибежавший откуда-то Антуан радостно поцеловал Тину и провёл её по салону, открыв и другие комнаты-цеха - там, где портными за огромными столами творились выкройки и швеи за машинами шили одежду, управляя их механизмом ногами. Были тут и цеха с ручным трудом - вышивальщицы работали иглами и цветными нитками-мулине, кружевницы стучали коклюшками.
- Тут не просто салон, это целая фабрика, - сказала Тина.
- Ну что ты, Дестини, - польщённо ответил Антуан, - здесь ведь не изготавливают ни тканей, ни других материалов. Однако, наши наряды шьются не только для изысканной парижской публики, но и рассылаются в некоторые другие страны.
- Уверена, марка одежды "Антуан" завоюет мир, - поощрительно сказала Тина.
- Думаю, именно ты поможешь нам обойти конкурентов, Дестини.
- Я?!
- Твоя техника рисования по ткани не применяется никем из них. Мы будем первыми. Этот шарфик, что и сейчас на тебе, снится мне ночами. Я специально выделил одну комнату, ожидая тебя, - сказал Антуан, распахнув дверь, - покажи мне своё искусство.
К концу дня Тина совершенно неожиданно для себя стала официальной владелицей парижской мастерской по рисованию на одежде при салоне "Антуан". Конечно, рисовать предполагалось не ей самой, а специально нанятыми работниками.
Помимо этого, кузен с головы до ног одел её в продукцию собственного салона, начиная от ультрамодных повседневных вещей до прекрасного вечернего платья, в котором Тине полагалось блеснуть на приёме у самого короля.
- Ну вот, сюда я сопровождал обычную девушку, а обратно возвращаюсь с модницей и будущей богатой дамой, автором целой линии одежды, - смеялся Мартин по дороге домой.
- Ещё неизвестно, придётся ли эта одежда людям по душе, и когда это будет, - заметила Тина.
- О, не волнуйся, племяшка, у Антуана от слов до дела времени много не проходит. Уже в следующем модном журнале модели будут красоваться в замечательных нарядах стиля "Дестини".
ГЛАВА 23
Во дворце Градовых, в том крыле, где проживало семейство Михея, было шумно. Глава клана сидел в кресле у стены большой детской комнаты и смотрел на играющих внуков. За двумя мальчиками десяти и шести лет присматривал строгий гувернёр одного с Михеем возраста, а за четырёхлетней девочкой - гувернантка, старая дева неказистой внешности, отобранная в своё время самим Силой во избежание соблазна для своих сыновей.
Младший сын, однако, нашёл-таки для себя соблазнительную гувернантку. Сила вздохнул, подумав о Петре. Гувернантки - самые неподходящие для знатных и богатых мужчин пары. Часто молоды, красивы и прекрасно воспитаны, они вызывают у этих мужчин отношение как к равным себе, заставляя влюбляться в них по-настоящему. И то, что это всего лишь обслуга, сродни горничной, короткая связь с которой ничем этому мужчине не угрожает, сердцем не воспринимается. Только умом - холодным, жёстким, расчётливым, где нет никакого места чувствам.
В комнату вошла Лукерья, за которой следовала няня с младенцем на руках. Повезло Михею с женой - уже четверых родила, а статности и красоты не утратила. Сила тщательно следил, чтобы возле неё всегда были клановые доноры. Хорошая сноха была достойна поощрения главы дома - уважительная к мужу и свёкру, в свете её уважали за рассудительность и незлобивость.
- Батюшка, - приветственно улыбнулась Лукерья, - нынче вас с утра не было дома.
- Высокий Совет всю неделю без перерыва заседает, - досадливо поморщился Сила, - Угораздило эту каргу, вдовствующую императрицу, наделать проблем стране.
- Что-то решили? - осторожно поинтересовалась Лукерья, рискуя, что свёкор может резко дать понять, что это не её женского ума дело.
- Свешниковы предлагают расширить сферу внимания вампирского фонда и на доноров.
- Не проще ли отдельный фонд для них создать?
- Проще. Но государыня императрица у нас одна, и она - энерговампир, как и её муж. Ну и Хельга Свешникова туда же. Они не желают власть, хоть и общественную, делить с кем-то ещё.
- А вы как на это смотрите?
- Я бы разделил. Это и по уму было бы, и народу понятно. Да государь тоже опасается, что половина населения империи станет уповать не на его дом, а на другую силу, и не желает того.
- Что он решит, как думаете?
- Думаю, что согласится он со мной. Под именем царевны Софьи создаст новый, донорский фонд. Иначе народ не поверит, что в стране поменяется что-то, а дорог уж каждый час.
- Царевны? - удивилась Лукерья, - Но ведь она скоро замуж пойдёт, покинет империю...
- Скоро - не значит сегодня. Или завтра. Нам надо сейчас волнения утихомирить, а там видно будет. Хорошо хоть, Духосошественские крепко сидят на своих секретных методиках, не рвутся ими делиться с донорами, не входящими в их клан. Поведи они сейчас себя по-иному, и одной головной болью у государя больше станет.
- Там Прасковья решает, она не допустит ещё большего возвышения клана и конфликта с императором.
На это Сила ничего не ответил.
- Деда, иди-ка почитай, что я из кубиков выложил, - подбежал к нему хитро улыбающийся внук.
Сила привстал с кресла и разглядел слово "жопа".
- Выложи что-нибудь другое, Пётр, - велел он, сдерживая улыбку.
- Я Фёдор, - обиделся мальчик.
- А я как сказал? Пётр? Ну прости дедушку.
Лукерья рядом понимающе вздохнула.
Главная королевская резиденция Франции - Лувр - поражал своим величием и роскошью. Широченные и высоченные коридоры, блестящий паркет, стены, обшитые шелками, украшенные картинами, стоящими повсеместно скульптурами, вазами с цветами, изящнейшими по форме диванчиками для отдыха... Многочисленные гвардейцы и красиво одетые придворные были призваны хранить безопасность и радовать монарший взор. На первый взгляд казалось, что придворные передвигаются по дворцу свободно, что для них это лишь вменённая в обязанности прогулка. Но это было не так, или не совсем так. Острые взгляды из-под полуприкрытых век на улыбающихся лицах зорко отслеживали тех, кто удостаивался приёма его величества. Любая такая персона была всесторонне рассмотрена, обдумана и вставлена в расклад сил, влияния и прочего.
Ничего этого Тина не подозревала, и уж тем более, не считала себя сколько-нибудь значительной персоной, способной вызвать посторонний интерес. Она только с облегчением увидела, что на придворных дамах надеты не менее блестящие и открытые платья, чем у неё, а значит, она не нарушит своим видом существующего этикета. Ей, конечно, это уже говорили родственники, но всё равно, убедиться было не лишним.
В приёмный зал короля приглашённые Сондеры так и вошли втроём - Тина между дядей и отцом. Длинноволосый Людовик XVII, в чьих чёрных волосах белела седая прядь, встретил их стоя прямо посреди зала, в котором к стенам жались ещё какие-то люди. Он подождал, когда вошедшие подойдут к нему, поклонятся, и Этьен произнесёт:
- Ваше величество, позвольте представить - Дестини Сондер, моя племянница, дочь моего брата Филиппа от первого брака. Приехала из России.
- Рад, друг мой, что ваша семья обзавелась таким прелестным цветком.
Тина признательно улыбнулась монаршему комплименту, скромно потупив взор.
- Не желаете ли, мадемаузель, сменить подданство? - обратился к ней король, - Тогда вы войдёте в дом и в клан Сондер, что очень престижно в глазах всей Европы.
- Нет, ваше величество, полагаю, моя судьба связана прежде всего с Россией.
- О, но там же сейчас сложности, - поморщился его величество, - вдовствующая императрица убила юную фрейлину.
- Ксению? - испуганно ахнула Тина.
- Кажется, так её и звали, - кивнул король, - Вы были знакомы с ней?
- Да, мы дружили в институте.
Тина не смогла сдержать выступивших на глаза слёз.
- Милая девочка, я совсем не хотел вас расстроить, - огорчённо сказал король и подошёл к огромному букету с многочисленными розами разного цвета, - Какую же выбрать вам розу, чтобы немного вас утешить? Пожалуй, эту. Она вполне нежна и подходит к вашему прекрасному наряду.
Людовик Семнадцатый вытащил из букета и протянул Тине розу светлого рыжеватого цвета. Стены, облепленные не слышавшими их разговора придворными, оживились тихими разговорами и обсуждениями этого жеста их короля.
Вот, собственно, и всё. Цель приёма была достигнута - король продемонстрировал общественности своё расположение к перемене главенства в клане, к своему бывшему советнику, к бывшему главе клана и высочайше зафиксировал, что и глава клана, и Филипп Сондер признают родственницу по имени Дестини.
Вопрос, что именно хотел показать король своим жестом с дарением розы юной красавице, сильно заинтересовал и даже взбудоражил придворных интриганов.
