Ветер молотил в стены, окна дребезжали от косых струй дождя. Громы раскатывались совсем близко, вспышки слепили. С улицы доносилось ржание водяных лошадей кельпи и лай борзых кун ши, вырисовывались на стекле тени уродливых хобгоблинов. Рыдали под окнами баньши, оплакивая последнего потомка древнего рода.
Неистовый гон! Демоны-ши пришли за малышом? Наверняка они тоже проклинают род Комри, ведь те столько веков проливали их кровь и загоняли под вересковые холмы. Утреннего всадника Гэвина демоны боялись пуще железа и солнечного света. Он и был всем этим – непобедимым оружием Сумеречников. Но он умер, и некому защитить его новорождённого внука.
Зашевелились занавески. По полу бежали трещины. Цепляясь за пол костлявыми зелёными руками, наружу вылезали мары. Их нагие, вытянутые, как жерди, тела укрывал полог из всклокоченных тёмных волос. Под ним полыхали колдовские глаза с вертикальными зрачками.
Шипение обжигало уши:
«Отдай! Наш он! Наш по праву! Отец его проклял. Не нужен он людям, отдай! Даже если не умрёт, страдать будет всю жизнь!»
– Нет! Нет, изыдите! – кричала Риана, прижимая к себе маленькое тельце.
Багровая паутина жил взбухала на нём всё больше, пеленая в тугой кокон, словно желала задушить. Нет, дети должны жить! Их так немного осталось! Так мало их дали взамен павших на войне мужчин бесчувственные боги. Если малыш умрёт сегодня, всё будет кончено. Не только для Рианы и рода Комри, не только для Сумеречников, но и для всего мира!
«Отдай! Он уже мёртв! Он живым никогда не был!»
Порыв ураганного ветра заставил мар замолчать. Окно налилось зеленью и разлетелось на призрачные осколки. Сквозь проём в спальню вошёл сам владыка ши Аруин – предводитель Неистового гона. Старый шрам расчертил его лицо по линии переносицы, одна половина – прекрасная белая, как у высших ши, а вторая красная, в незаживающих волдырях от ожогов. Посреди чёрных волос со лба свисала седая прядь. Единственный здоровый золотой глаз смотрел на Риану. Вытянулась отлитая из серебра рука, что заменяла отрубленную в древности.
«Знаю-знаю тебя, Риана-полукровка, – сипел глухой голос того, кто раньше пел звонче соловьёв. – И мать твою, перебежчицу, тоже знал. Её душа вернулась к нам после смерти. Теперь мы истязаем её вместе с теми, кто открыл сердце захватчикам. Хочешь освободить её от вечных мук? Отдай мне дитя! Оно моё по праву!»
– Нет! – Риана зажмурилась, пытаясь совладать со страхом.
Не умела она сражаться. Раньше целителей сопровождали воины и защищали там, где нужно было отнимать жизни, а не сохранять их.
– Лучше возьми меня. Без милого Повелла, без ордена, без шанса родить своё и выходить это дитя, мне незачем бежать. Я не боюсь!
«Ну же, полукровка, – серебряный палец вытер слёзы с её щёк, кусая морозом. – Пойдём вместе с нами. Отбрось людскую недолю и выбери судьбу ши. Ты вырастишь это дитя как своё, твоё сердце снова сможет любить!»
«Ши живут во тьме под холмами. Их век долог, но в нём нет места теплу солнечного света, нежности, высоким порывам, – отвечала в детстве на расспросы Рианы мать. – Даже в скорби жить среди людей радостней, чем в стуже отравленного горечью сердца владыки Аруина».
– Нет! Вулкан-врачеватель, охрани жизнь! Уот Всемогущая, спали врага своим гневом! Брат мой, Ветер, помоги! Защити во Мраке длинной ночи! – взмолилась старым богам Риана, открыв глаза.
Луна разогнала тучи и заглянула в окно, устелив пол белой дорожкой. Послышались шаги, чеканные, как у воина. Неужели Повелл? Повелл вернулся, чтобы защитить любимую в самый страшный час?
Нет, этот воин был другим. Высокий, в холщовом балахоне, лицо скрывала овальная маска с тремя красными царапинами как от когтей. Ноги – босые, руки – пустые. Никакого оружия. Как он собирался драться?
«Явился-таки! – с ненавистью зашипел Аруин. – Я так долго тебя ждал! За всё горе, что причинил моему племени, ты заплатишь сполна! Ты и весь твой проклятый род!»
Незнакомец поднял голову. Полыхнули штормовой синевой глаза в прорезях маски. Бездна в них, нечеловеческая сила, будто смотришь в тот мир, который не доступен ни Сумеречникам, ни даже демонам. Высший, страшный, непостижимый. Границы истончились настолько, что привели сюда неизведанное – Звёздного странника. Легенда ожила, самая древняя из возможных!
Дрогнул в страхе Аруин и отлетел к окну. Бежали мары и хобгоблины, кельпи и кун ши. Даже баньши больше не стенали под окнами.
Но владыка не пожелал сдаваться так легко. Он выхватил из ножен на поясе меч и бросился незнакомцу на спину. Оружие отскочило, ударившись о невидимую преграду. Незнакомец взмахнул рукой. Зелень вспыхнула сильнее, затрепетала лоскутами, в окне закрутился вихрь. Аруин распахнул рот в беззвучном крике. Серебряная рука отталкивалась от воздуха. Владыка бился, насколько хватало сил, но вихрь засасывал его всё больше.
Хлоп! Воронка свернулась, и всё закончилось. Пропал Неистовый гон, затаился в волшебных холмах. Тучи снова скрыли луну, но буря утихла, даже дождь прекратился. Остался только незнакомец. Он смотрел на ребёнка, словно тоже хотел забрать.
– Нет, слышишь, нет! Я уже столько пережила ради него! Не отдам! Он должен жить. Брат мой, Ветер… – кричала Риана.
Незнакомец приподнял маску. Жёсткие губы растянулись в улыбку, которую можно было назвать доброй. Она даже успокаивала.
– Ветер, ветер, ветер… – шептала Риана. Он и есть…
Опустившись на колени, незнакомец положил ладонь на малыша. Голубая дымка засочилась сквозь жилы печати, стирая их. Краснота спадала, незнакомец становился всё более неосязаемым, пока не развеялся, как сон.
То ли в спальне стало светлее, то ли в голове прояснилось.
Ребёнок зашевелился и распахнул глаза. В них – та же синяя бездна, что и у незнакомца. Вспыхнула на высоком лбу руна «перт» – тайна. Осветилась фиолетовыми огнями и потухла.
Раздался плач, затрепыхалось в груди сердечко, дыхание согрело пальцы.
Он жив! Её малыш… Только что же это было? Видение из-за истощения и усталости? Волшебство Мардунтайда? Но ведь с ребёнком всё хорошо. Обычный одарённый. Насыщенной синевой пульсировали жилы дара в его ауре. Малыш уже собирал энергию из воздуха и подпитывал ею свои силы.
Дверь распахнулась. На пороге спальни показался Даррен.
– Всё обошлось. Ваша жена проспит до утра, а потом надо будет отпаивать её лекарствами. Я приготовлю, если вы позволите, – предложила Риана.
Он подошёл к постели и погладил Молли по щеке. Комри славились благородством манер и отменным вкусом. Их называли некоронованным королями. Они получали, что ни желали, самое лучшее. Даже этому слабаку досталась редкой красоты жемчужина. Знала ли она, кто скрывается за меланхоличной внешностью обедневшего аристократа?
Риана обтёрла малыша от слизи и закутала в одеяло. Такой обаятельный кроха – хочется укрыть его от всех напастей этого сошедшего с ума мира. Какова будет твоя судьба, малыш, родившийся в праздник мёртвых?
– Поскорее дайте ему имя! – целительница вручила ребёнка отцу.
Даррен опасливо взял его. Малыш затих и улыбнулся беззубым ртом.
– Я нарекаю тебя Николасом в честь первого короля Авалора. Так хотел твой дед, – произнёс Даррен полным нежности и тоски голосом. – У тебя его глаза. Как будто вновь его вижу, могу сказать и сделать всё то, что не успел. Всё исправить! Мой Николас…
Он прижал ребёнка к груди и принялся баюкать.
– Вот печать мар, – Риана указала на маленькую родинку на шее. – Ему повезло. У некоторых она остаётся уродливым пятном на пол-лица, красным или волосатым чёрным. Но даже так с одарённым малышом вам придётся нелегко. Не хотите отдать его в нашу общину?
Даррен нервно дёрнулся и закрыл ребёнка собой:
– Нет! Один раз я его уже предал. Больше я так не ошибусь!
– Уверены? – спросила Риана. – За ним приходил сам владыка ши Аруин. Мне удалось его прогнать, но каждый год в неделю Мардуна он будет возвращаться. Как только вы сомкнёте глаза, он заберёт малыша в царство под холмами.
– Значит, я не буду спать всё это время.
Риана вздохнула. По Кодексу Сумеречников до восьми лет детей запрещалось разлучать с родителями, ведь нет защиты сильнее, чем родная кровь. Но они всё равно встретятся, когда малыш пройдёт своё первое посвящение и попадёт на обучение в их общину. Тогда он станет сыном всем Каледонским Сумеречникам. Хотя нет, он уже их общее дитя, с самого первого удара сердца.
«Все усилия и лишения стоило этого чуда. Возрадуйся, мой дрогой Повелл!»
– Сколько я вам должен? – Даррен потянулся за висевшим на поясе кошельком. – Не знаю, какая у вас сейчас пошлина.
– Какая пошлина? Ордена давно нет, – невесело усмехнулась Риана. – Ваш отец его распустил.
Даррен поджал губы.
Не стоило вспоминать обиды этой и без того слишком длинной ночью.
Они вышли в коридор и направились к лестнице. Из-за приотворенной двери за ними следил Эдвард.
1556 г. от заселения Мунгарда, Авалор, Ловонид
Столицу Авалора заливал яркий свет, камни грелись, словно в печи, летнее солнце било в макушку. Старший брат Эдвард крепко держал Николаса за руку, пока они бежали к Площади наказаний. В тесном выходном костюме было очень жарко, новые башмаки тёрли ноги, особенно, когда на них наступали зеваки.
Отец не разрешал смотреть на казнь колдунов, но перед любопытством не устояли оба брата. Запрещают ведь только маленьким, а если ты решаешься ослушаться, значит, делаешь шаг к взрослой жизни. Теперь Николас поймёт то, что отец называет «слишком сложным», станет умнее. Умному ведь приходится куда легче, чем несмышлёнышу, на которого взрослые смотрят свысока.
Поглазеть на казнь собралась нешуточная толпа. Такие воодушевлённые, зрители предвкушали большую радость. Глашатай рассказывал о том, как колдуны портили жизнь единоверцам: уводили мужей из семей, насылали на детей болезни, вызывали падёж скота и даже заставляли день испаряться прямо на глазах.
Между спинами мелькнул просвет. Братья юркнули в него и оказались в переднем ряду.
Мимо них прогромыхала чёрная телега и остановилась возле большого кострища посреди площади. В кузове сидели измождённые люди в лохмотьях. Лица пугали: будто обтянутые пергаментом черепа. Глаза заплыли до узких щёлок, на губах засохла кровь, кожу покрывали синяки и ссадины.
К телеге подошли рыцари из ордена Лучезарных. Их везде узнавали по голубым плащам с глубокими треугольными капюшонами. Именно Лучезарные охотились на колдунов и вершили над ними справедливый суд. Обычные же люди боялись и осуждённых, и палачей примерно одинаково.
Лучезарные начали выталкивать колдунов из телеги. Чахлая женщина упала. Её подняли и потащили к столбу посреди кострища. Следом за ней волокли мужчину, который плакал и молил о пощаде, вцепившись в локоть Лучезарного. Третий колдун осыпал палачей страшными проклятьями и обзывал предателями, а последний вырывался и пытался драться.
Только Лучезарные воспринимали происходящее холодно и бесстрастно, словно были мраморными статуями. Одни привязывали осуждённых, вторые поджигали хворост, третьи обводили зрителей изучающими взглядами.
Огонь перекидывался на дрова. Колдуны кричали и дёргались из последних сил. Дым скрывал тела, чтобы не так страшно было смотреть на мучительную смерть. Но толпа всё равно охала, девушки падали без чувств.
Николас ёжился, будто наяву ощущая, как это больно – сгорать живьём.
– И с тобой так будет, если станешь колдовать, – шептал Эдвард.
– Но я не умею ничего такого. Я просто… другой! – заспорил он.
– Уж конечно! Потому отец ото всех тебя прячет. Боится, что мы отправимся на костёр вместе с тобой. Подкидыш ты, демоново отродье!
– Неправда! Я – человек, как ты, отец, мама и Лизи!
Николас сжал ладони в кулаки от обиды. Ведь догадывался же, что Эдвард дразнить будет, а всё равно положился на него.
– Хочешь узнать правду?
Эдвард указал на высокого мужчину сбоку от них. Фигура статная: ноги длинные, бёдра узкие, а ширине плеч позавидовали бы самые могучие воины. На белом плаще сверкала вышитая серебряной нитью сойка. Солнечные лучи отражались от собранных в пучок на затылке золотистых волос, создавая вокруг головы ореол. Крепкие руки были сложены на груди.
Мужчина безотрывно смотрел на казнь. Люди держались от него на почтительном расстоянии и бросали исподтишка испуганные взгляды. Никакой охраны. Да и нужна ли охрана тому, от кого веет суеверным страхом?
– Это Белый Палач, Архимагистр Лучезарных, лорд Микаш Веломри. Его глаза видят людей насквозь. Ни одно зло не спрячется от них. Подойди к нему и спроси, раз так в себе уверен. Или боишься? – Эдвард гаденько ухмыльнулся.
Николас выдернул своё запястье из ладони брата:
– Ничего я не боюсь!
Он решительно двинулся к Белому Палачу. Существуют в мире вещи куда страшнее: блуждающие в ночи кошмары, тревожные видения, липкое ощущение, что ты другой. Ненормальный. Есть в тебе что-то непостижимое. Лучше узнать правду сейчас, даже если она окажется ужасной, чем мучиться от подозрений.
– Нет, Ники, стой! Я же пошутил, я… – крикнул в спину брат, но Николас уже не слушал.
Он замер в шаге от лорда Веломри, разглядывая его обтянутую кожаной перчаткой ладонь. Такой могучий, одного движения рук ему хватило бы, чтобы переломить Николасу шею.
Что бы сказать? Шанс будет всего один: нельзя блеять всякие глупости. Николас справится, он не малыш-несмышлёныш, как вечно дразнит Эдвард.
Толпа затаила дыхание, тревожно наблюдая за происходящим. Несколько Лучезарных уже спешили к ним. Нужно торопиться. Николас коснулся перчатки Белого Палача и выпалил совсем не то, что хотел:
– Скажите, заслужил ли я смерть?
Тишина сгущалась. Лорд Веломри оборачивался с таким видом, будто собирался отругать нахального мальчишку. А может даже высечь! Правда, что за глупая выходка?
Белый Палач застыл. Николас вскинул голову, разглядывая его жёсткое, будто выбитое в камне лицо. Оно вдруг вытянулось и побледнело. Расширились зрачки в разноцветных глазах – один голубой, другой зелёный. Заиграли на скулах желваки, затрепетали хищные крылья прямого носа, губы слегка разомкнулись, показывая ряд ровных белых зубов.
Взгляд Николаса скользнул на грудь лорда Веломри. Что-то чёрное билось на месте сердца, словно самая жуткая ночь. Её щупальца вились и пульсировали, сверкая ломаными гранями. Что же это такое?
Николас протянул руку, чтобы потрогать, но не успел. Между ним и Белым Палачом метнулась серая тень. Плотный плащ укрыл от взглядов. Голову сдавил спазм, из носа хлынуло что-то тёплое. Нет, Белый Палач его и пальцем не тронул, но, слизнув, Николас почувствовал привкус крови на языке. Только тогда стали различимы звуки: люди тревожно перешёптывалась.
Неизвестный спаситель спросил с вызовом:
– Что же вы, лорд Веломри, так плохо держите себя в руках? Вас уже и дети пугаются. А ведь народ ещё не забыл, как вы избили предводителя Зареченского восстания во время казни. Неужели вы хотите повторения?
– Ах, Лесли-Лесли, что же вы тут делаете? Да ещё тайком от охраны? Я думал, подобные зрелища вам претят, – хрипло рассмеялся Белый Палач.
– Мой долг – защищать своих подданных. Я не хочу новой войны, а она случится, если вы не прекратите возмущать народ своими выходками.
– Не вам, мессир, меня осуждать. Людьми нужно управлять твёрдой рукой, чтобы у них не возникало и мысли о неподчинении.
Неистовый гон! Демоны-ши пришли за малышом? Наверняка они тоже проклинают род Комри, ведь те столько веков проливали их кровь и загоняли под вересковые холмы. Утреннего всадника Гэвина демоны боялись пуще железа и солнечного света. Он и был всем этим – непобедимым оружием Сумеречников. Но он умер, и некому защитить его новорождённого внука.
Зашевелились занавески. По полу бежали трещины. Цепляясь за пол костлявыми зелёными руками, наружу вылезали мары. Их нагие, вытянутые, как жерди, тела укрывал полог из всклокоченных тёмных волос. Под ним полыхали колдовские глаза с вертикальными зрачками.
Шипение обжигало уши:
«Отдай! Наш он! Наш по праву! Отец его проклял. Не нужен он людям, отдай! Даже если не умрёт, страдать будет всю жизнь!»
– Нет! Нет, изыдите! – кричала Риана, прижимая к себе маленькое тельце.
Багровая паутина жил взбухала на нём всё больше, пеленая в тугой кокон, словно желала задушить. Нет, дети должны жить! Их так немного осталось! Так мало их дали взамен павших на войне мужчин бесчувственные боги. Если малыш умрёт сегодня, всё будет кончено. Не только для Рианы и рода Комри, не только для Сумеречников, но и для всего мира!
«Отдай! Он уже мёртв! Он живым никогда не был!»
Порыв ураганного ветра заставил мар замолчать. Окно налилось зеленью и разлетелось на призрачные осколки. Сквозь проём в спальню вошёл сам владыка ши Аруин – предводитель Неистового гона. Старый шрам расчертил его лицо по линии переносицы, одна половина – прекрасная белая, как у высших ши, а вторая красная, в незаживающих волдырях от ожогов. Посреди чёрных волос со лба свисала седая прядь. Единственный здоровый золотой глаз смотрел на Риану. Вытянулась отлитая из серебра рука, что заменяла отрубленную в древности.
«Знаю-знаю тебя, Риана-полукровка, – сипел глухой голос того, кто раньше пел звонче соловьёв. – И мать твою, перебежчицу, тоже знал. Её душа вернулась к нам после смерти. Теперь мы истязаем её вместе с теми, кто открыл сердце захватчикам. Хочешь освободить её от вечных мук? Отдай мне дитя! Оно моё по праву!»
– Нет! – Риана зажмурилась, пытаясь совладать со страхом.
Не умела она сражаться. Раньше целителей сопровождали воины и защищали там, где нужно было отнимать жизни, а не сохранять их.
– Лучше возьми меня. Без милого Повелла, без ордена, без шанса родить своё и выходить это дитя, мне незачем бежать. Я не боюсь!
«Ну же, полукровка, – серебряный палец вытер слёзы с её щёк, кусая морозом. – Пойдём вместе с нами. Отбрось людскую недолю и выбери судьбу ши. Ты вырастишь это дитя как своё, твоё сердце снова сможет любить!»
«Ши живут во тьме под холмами. Их век долог, но в нём нет места теплу солнечного света, нежности, высоким порывам, – отвечала в детстве на расспросы Рианы мать. – Даже в скорби жить среди людей радостней, чем в стуже отравленного горечью сердца владыки Аруина».
– Нет! Вулкан-врачеватель, охрани жизнь! Уот Всемогущая, спали врага своим гневом! Брат мой, Ветер, помоги! Защити во Мраке длинной ночи! – взмолилась старым богам Риана, открыв глаза.
Луна разогнала тучи и заглянула в окно, устелив пол белой дорожкой. Послышались шаги, чеканные, как у воина. Неужели Повелл? Повелл вернулся, чтобы защитить любимую в самый страшный час?
Нет, этот воин был другим. Высокий, в холщовом балахоне, лицо скрывала овальная маска с тремя красными царапинами как от когтей. Ноги – босые, руки – пустые. Никакого оружия. Как он собирался драться?
«Явился-таки! – с ненавистью зашипел Аруин. – Я так долго тебя ждал! За всё горе, что причинил моему племени, ты заплатишь сполна! Ты и весь твой проклятый род!»
Незнакомец поднял голову. Полыхнули штормовой синевой глаза в прорезях маски. Бездна в них, нечеловеческая сила, будто смотришь в тот мир, который не доступен ни Сумеречникам, ни даже демонам. Высший, страшный, непостижимый. Границы истончились настолько, что привели сюда неизведанное – Звёздного странника. Легенда ожила, самая древняя из возможных!
Дрогнул в страхе Аруин и отлетел к окну. Бежали мары и хобгоблины, кельпи и кун ши. Даже баньши больше не стенали под окнами.
Но владыка не пожелал сдаваться так легко. Он выхватил из ножен на поясе меч и бросился незнакомцу на спину. Оружие отскочило, ударившись о невидимую преграду. Незнакомец взмахнул рукой. Зелень вспыхнула сильнее, затрепетала лоскутами, в окне закрутился вихрь. Аруин распахнул рот в беззвучном крике. Серебряная рука отталкивалась от воздуха. Владыка бился, насколько хватало сил, но вихрь засасывал его всё больше.
Хлоп! Воронка свернулась, и всё закончилось. Пропал Неистовый гон, затаился в волшебных холмах. Тучи снова скрыли луну, но буря утихла, даже дождь прекратился. Остался только незнакомец. Он смотрел на ребёнка, словно тоже хотел забрать.
– Нет, слышишь, нет! Я уже столько пережила ради него! Не отдам! Он должен жить. Брат мой, Ветер… – кричала Риана.
Незнакомец приподнял маску. Жёсткие губы растянулись в улыбку, которую можно было назвать доброй. Она даже успокаивала.
– Ветер, ветер, ветер… – шептала Риана. Он и есть…
Опустившись на колени, незнакомец положил ладонь на малыша. Голубая дымка засочилась сквозь жилы печати, стирая их. Краснота спадала, незнакомец становился всё более неосязаемым, пока не развеялся, как сон.
То ли в спальне стало светлее, то ли в голове прояснилось.
Ребёнок зашевелился и распахнул глаза. В них – та же синяя бездна, что и у незнакомца. Вспыхнула на высоком лбу руна «перт» – тайна. Осветилась фиолетовыми огнями и потухла.
Раздался плач, затрепыхалось в груди сердечко, дыхание согрело пальцы.
Он жив! Её малыш… Только что же это было? Видение из-за истощения и усталости? Волшебство Мардунтайда? Но ведь с ребёнком всё хорошо. Обычный одарённый. Насыщенной синевой пульсировали жилы дара в его ауре. Малыш уже собирал энергию из воздуха и подпитывал ею свои силы.
Дверь распахнулась. На пороге спальни показался Даррен.
– Всё обошлось. Ваша жена проспит до утра, а потом надо будет отпаивать её лекарствами. Я приготовлю, если вы позволите, – предложила Риана.
Он подошёл к постели и погладил Молли по щеке. Комри славились благородством манер и отменным вкусом. Их называли некоронованным королями. Они получали, что ни желали, самое лучшее. Даже этому слабаку досталась редкой красоты жемчужина. Знала ли она, кто скрывается за меланхоличной внешностью обедневшего аристократа?
Риана обтёрла малыша от слизи и закутала в одеяло. Такой обаятельный кроха – хочется укрыть его от всех напастей этого сошедшего с ума мира. Какова будет твоя судьба, малыш, родившийся в праздник мёртвых?
– Поскорее дайте ему имя! – целительница вручила ребёнка отцу.
Даррен опасливо взял его. Малыш затих и улыбнулся беззубым ртом.
– Я нарекаю тебя Николасом в честь первого короля Авалора. Так хотел твой дед, – произнёс Даррен полным нежности и тоски голосом. – У тебя его глаза. Как будто вновь его вижу, могу сказать и сделать всё то, что не успел. Всё исправить! Мой Николас…
Он прижал ребёнка к груди и принялся баюкать.
– Вот печать мар, – Риана указала на маленькую родинку на шее. – Ему повезло. У некоторых она остаётся уродливым пятном на пол-лица, красным или волосатым чёрным. Но даже так с одарённым малышом вам придётся нелегко. Не хотите отдать его в нашу общину?
Даррен нервно дёрнулся и закрыл ребёнка собой:
– Нет! Один раз я его уже предал. Больше я так не ошибусь!
– Уверены? – спросила Риана. – За ним приходил сам владыка ши Аруин. Мне удалось его прогнать, но каждый год в неделю Мардуна он будет возвращаться. Как только вы сомкнёте глаза, он заберёт малыша в царство под холмами.
– Значит, я не буду спать всё это время.
Риана вздохнула. По Кодексу Сумеречников до восьми лет детей запрещалось разлучать с родителями, ведь нет защиты сильнее, чем родная кровь. Но они всё равно встретятся, когда малыш пройдёт своё первое посвящение и попадёт на обучение в их общину. Тогда он станет сыном всем Каледонским Сумеречникам. Хотя нет, он уже их общее дитя, с самого первого удара сердца.
«Все усилия и лишения стоило этого чуда. Возрадуйся, мой дрогой Повелл!»
– Сколько я вам должен? – Даррен потянулся за висевшим на поясе кошельком. – Не знаю, какая у вас сейчас пошлина.
– Какая пошлина? Ордена давно нет, – невесело усмехнулась Риана. – Ваш отец его распустил.
Даррен поджал губы.
Не стоило вспоминать обиды этой и без того слишком длинной ночью.
Они вышли в коридор и направились к лестнице. Из-за приотворенной двери за ними следил Эдвард.
Глава 2. Подкидыш
1556 г. от заселения Мунгарда, Авалор, Ловонид
Столицу Авалора заливал яркий свет, камни грелись, словно в печи, летнее солнце било в макушку. Старший брат Эдвард крепко держал Николаса за руку, пока они бежали к Площади наказаний. В тесном выходном костюме было очень жарко, новые башмаки тёрли ноги, особенно, когда на них наступали зеваки.
Отец не разрешал смотреть на казнь колдунов, но перед любопытством не устояли оба брата. Запрещают ведь только маленьким, а если ты решаешься ослушаться, значит, делаешь шаг к взрослой жизни. Теперь Николас поймёт то, что отец называет «слишком сложным», станет умнее. Умному ведь приходится куда легче, чем несмышлёнышу, на которого взрослые смотрят свысока.
Поглазеть на казнь собралась нешуточная толпа. Такие воодушевлённые, зрители предвкушали большую радость. Глашатай рассказывал о том, как колдуны портили жизнь единоверцам: уводили мужей из семей, насылали на детей болезни, вызывали падёж скота и даже заставляли день испаряться прямо на глазах.
Между спинами мелькнул просвет. Братья юркнули в него и оказались в переднем ряду.
Мимо них прогромыхала чёрная телега и остановилась возле большого кострища посреди площади. В кузове сидели измождённые люди в лохмотьях. Лица пугали: будто обтянутые пергаментом черепа. Глаза заплыли до узких щёлок, на губах засохла кровь, кожу покрывали синяки и ссадины.
К телеге подошли рыцари из ордена Лучезарных. Их везде узнавали по голубым плащам с глубокими треугольными капюшонами. Именно Лучезарные охотились на колдунов и вершили над ними справедливый суд. Обычные же люди боялись и осуждённых, и палачей примерно одинаково.
Лучезарные начали выталкивать колдунов из телеги. Чахлая женщина упала. Её подняли и потащили к столбу посреди кострища. Следом за ней волокли мужчину, который плакал и молил о пощаде, вцепившись в локоть Лучезарного. Третий колдун осыпал палачей страшными проклятьями и обзывал предателями, а последний вырывался и пытался драться.
Только Лучезарные воспринимали происходящее холодно и бесстрастно, словно были мраморными статуями. Одни привязывали осуждённых, вторые поджигали хворост, третьи обводили зрителей изучающими взглядами.
Огонь перекидывался на дрова. Колдуны кричали и дёргались из последних сил. Дым скрывал тела, чтобы не так страшно было смотреть на мучительную смерть. Но толпа всё равно охала, девушки падали без чувств.
Николас ёжился, будто наяву ощущая, как это больно – сгорать живьём.
– И с тобой так будет, если станешь колдовать, – шептал Эдвард.
– Но я не умею ничего такого. Я просто… другой! – заспорил он.
– Уж конечно! Потому отец ото всех тебя прячет. Боится, что мы отправимся на костёр вместе с тобой. Подкидыш ты, демоново отродье!
– Неправда! Я – человек, как ты, отец, мама и Лизи!
Николас сжал ладони в кулаки от обиды. Ведь догадывался же, что Эдвард дразнить будет, а всё равно положился на него.
– Хочешь узнать правду?
Эдвард указал на высокого мужчину сбоку от них. Фигура статная: ноги длинные, бёдра узкие, а ширине плеч позавидовали бы самые могучие воины. На белом плаще сверкала вышитая серебряной нитью сойка. Солнечные лучи отражались от собранных в пучок на затылке золотистых волос, создавая вокруг головы ореол. Крепкие руки были сложены на груди.
Мужчина безотрывно смотрел на казнь. Люди держались от него на почтительном расстоянии и бросали исподтишка испуганные взгляды. Никакой охраны. Да и нужна ли охрана тому, от кого веет суеверным страхом?
– Это Белый Палач, Архимагистр Лучезарных, лорд Микаш Веломри. Его глаза видят людей насквозь. Ни одно зло не спрячется от них. Подойди к нему и спроси, раз так в себе уверен. Или боишься? – Эдвард гаденько ухмыльнулся.
Николас выдернул своё запястье из ладони брата:
– Ничего я не боюсь!
Он решительно двинулся к Белому Палачу. Существуют в мире вещи куда страшнее: блуждающие в ночи кошмары, тревожные видения, липкое ощущение, что ты другой. Ненормальный. Есть в тебе что-то непостижимое. Лучше узнать правду сейчас, даже если она окажется ужасной, чем мучиться от подозрений.
– Нет, Ники, стой! Я же пошутил, я… – крикнул в спину брат, но Николас уже не слушал.
Он замер в шаге от лорда Веломри, разглядывая его обтянутую кожаной перчаткой ладонь. Такой могучий, одного движения рук ему хватило бы, чтобы переломить Николасу шею.
Что бы сказать? Шанс будет всего один: нельзя блеять всякие глупости. Николас справится, он не малыш-несмышлёныш, как вечно дразнит Эдвард.
Толпа затаила дыхание, тревожно наблюдая за происходящим. Несколько Лучезарных уже спешили к ним. Нужно торопиться. Николас коснулся перчатки Белого Палача и выпалил совсем не то, что хотел:
– Скажите, заслужил ли я смерть?
Тишина сгущалась. Лорд Веломри оборачивался с таким видом, будто собирался отругать нахального мальчишку. А может даже высечь! Правда, что за глупая выходка?
Белый Палач застыл. Николас вскинул голову, разглядывая его жёсткое, будто выбитое в камне лицо. Оно вдруг вытянулось и побледнело. Расширились зрачки в разноцветных глазах – один голубой, другой зелёный. Заиграли на скулах желваки, затрепетали хищные крылья прямого носа, губы слегка разомкнулись, показывая ряд ровных белых зубов.
Взгляд Николаса скользнул на грудь лорда Веломри. Что-то чёрное билось на месте сердца, словно самая жуткая ночь. Её щупальца вились и пульсировали, сверкая ломаными гранями. Что же это такое?
Николас протянул руку, чтобы потрогать, но не успел. Между ним и Белым Палачом метнулась серая тень. Плотный плащ укрыл от взглядов. Голову сдавил спазм, из носа хлынуло что-то тёплое. Нет, Белый Палач его и пальцем не тронул, но, слизнув, Николас почувствовал привкус крови на языке. Только тогда стали различимы звуки: люди тревожно перешёптывалась.
Неизвестный спаситель спросил с вызовом:
– Что же вы, лорд Веломри, так плохо держите себя в руках? Вас уже и дети пугаются. А ведь народ ещё не забыл, как вы избили предводителя Зареченского восстания во время казни. Неужели вы хотите повторения?
– Ах, Лесли-Лесли, что же вы тут делаете? Да ещё тайком от охраны? Я думал, подобные зрелища вам претят, – хрипло рассмеялся Белый Палач.
– Мой долг – защищать своих подданных. Я не хочу новой войны, а она случится, если вы не прекратите возмущать народ своими выходками.
– Не вам, мессир, меня осуждать. Людьми нужно управлять твёрдой рукой, чтобы у них не возникало и мысли о неподчинении.
