– Эгей, давай сюда, змеюка неповоротливая! – позвал Финист, размахивая руками.
Послышалось шипение. Снова сверкнули глаза, в темноте вырисовались очертания зубастой пасти, с которой капала жёлтая, напитанная ядом слюна.
– Ближе-ближе, – манил оборотень.
Виверна замерла и уставилась в его глаза, учуяв хищника. Видно, оборотней ей встречать не доводилось. Когда она бросилась вперёд, человек исчез с тихим хлопком и клубом дыма. В морду виверне кинулся сокол и ударил острым клювом в глаз. Хлынула кровь, грозное шипение переросло в визг. Сокол нырнул в щель. Гадина устремилась за ним, но голова застряла между каменными тисками.
Финист снова обратился в человека. Посреди камней лежал меч, оставленный здесь загодя. Подхватив его, оборотень в несколько ударов перерубил твари позвоночник. Она завизжала ещё пуще.
– Прости! Я понимаю твою ярость из-за погибших детёнышей, но сейчас либо ты, либо я.
Ещё несколькими ударами Финист отсёк твари голову, прекратив её мучения. Переведя дух, он принялся искать одежду. Из чащи вернулась Золотинка и, обойдя змеиную тушу, подобралась к хозяину. Тот потрепал её за шею, спрятал голову виверны в мешок и двинулся в обратный путь.
В хлев он вернулся уже под утро, изнурённый и грязный. Первой на скрип открываемой двери поднялась Майли и, счастливо выкрикнув его имя, повисла у него на шее. Странная она: то злится, то отчитывает, то вот так наскакивает. Поди её разбери!
– Я так боялась, что ты не вернёшься, – всхлипывала наследница. – И последним, что я тебе сказала, будут упрёки. Прости меня, прости, прости!
– Да всё в порядке. Герда, ты как? – отстраняя Майли, спросил Финист.
– Лучше. Завтра смогу ехать, – ответила она, поднимаясь с соломы.
К её лицу вернулась краска, выразительные серые снова сверкали, как жемчужины.
– Да ну, куда торопиться? Мне и Золотинке тоже нужен отдых после ночных приключений, – усмехнулся оборотень и устроился спать рядом, не обращая на недовольство наследницы внимания.
С рассветом Ждан с Дугавой потащили её за едой на рынок, на силу уговорив дать Финисту выспаться. Как только дверь за ними захлопнулась, наставник перекатился к Герде и принялся перебирать её волосы.
– Что ты делаешь? – смеясь от щекотки, спросила она.
– Проверяю твою голову. Прости, что бросил тебя в таком состоянии.
– Ты не виноват. Я сама сказала, что всё в порядке.
– Я видел, что ты врёшь, но мне важнее были деньги. Это неправильно. Никакое золото не стоит твоей жизни.
Герда слабо улыбнулась. Финист провёл пальцем по её губам.
– Вижу, одно яйцо рыцари не взяли, – сказала она, отстраняясь.
– Они нарочно попросили достать два, чтобы если одно разобьётся, заплатить меньше. Но не вышло. Ещё и за виверну раскошелились. Видела бы ты их глаза, когда я швырнул им её голову.
Герда рассмеялась, но улыбка растаяла, когда она снова словила на себе его томный взгляд.
– Яйцо кое на что сгодится.
Выкатив его во двор, Герда разбила скорлупу. Оттуда выпал мёртвый детёныш виверны с морщинистой прозрачной кожей, перемазанной в зелёной слизи. Рядом лежал красный камушек, похожий на рубин, но очень мутный. Герда вылила на него ведро воды и обернула в тряпку. Он поменял цвет на прозрачно-голубой.
– Вирбез. Он очищал яйцо от яда, чтобы детёныш мог питаться. Это сильнейшее противоядие. А ещё он меняет цвет в зависимости от того, в какое зелье попадает. Держи, он твой.
Герда протянула его следовавшему за ней Финисту.
– Ты его нашла, так забирай себе, – пожал плечами он.
Понятно же, что она отвлекала оборотня, не принимая его чувств. Эх, Охотник-Охотник, Финист бы с удовольствием набил его самодовольную рожу, если бы они встретились лицом к лицу. Задурил бедняжке голову, бросил, а она до сих пор мучается!
– Но ведь это ты раздобыл яйцо, – настаивала Герда, не позволяя ему даже ревновать и злиться.
На углу улицы уже показались ребята с покупками. Финист забрал камень, чтобы не выяснять отношения при остальных.
Из Гульборга путники выехали через пару дней, когда все пришли в себя. Рыцари не чинили им препятствий, видно, весело отпраздновали победу над виверной. Главное, заплатили достаточно, чтобы путники не голодали.
Во время стоянки Герда напомнила Финисту, что пора бы снова взяться за грамоту.
Он радушно кивнул:
– Это действительно помогает. Теперь хотя бы есть, чем заткнуть офицеров с Голубиных станций. Никто больше не будет писать отчёты за меня.
Объясняя правила на примерах из книги, она повышала голос, помогала себе руками и не замечала ничего вокруг. Финист подсаживался всё ближе и тихонько обвивал руками её талию, улыбаясь, как кот на сметану.
Над ними нависла разъярённая Майли:
– Я воспитывалась в монастыре, я знаю грамоту и умею учить лучше, чем ты.
Герда удивлённо вскинула брови. Какая муха её укусила?
Наследница шепнула что-то Финисту на ухо, и тот раздражённо сверкнул глазами.
– Герда, лучше полежи. Тебе нельзя переутомляться после болезни.
А с ним что? Снова тайны? Тайны даже от неё? Но Майли влюблена в Финиста по-настоящему, а Герда ему отказала, да и не чувствовала себя готовой к отношениям. Посему она уступила.
Вскоре Герда заикнулась об уроках самозащиты. Наставник с воодушевлением принялся придумывать упражнения на выносливость, показывать основные приёмы, исправлять ошибки. Но тут снова появилась Майли.
– Кошмары замучили! Я постоянно вижу мёртвых. Помоги! – капризно надувая губы, заявила она.
Прежде пользоваться даром наследница отказывалась. Он её пугал. И неудивительно, учитывая, что произошло с её отцом. Финист старался обходить места, связанные со смертью, стороной. Душевное здоровье мертвошёптов очень хрупкое, особенно неподготовленных и чувствительных. Но для обучения придётся столкнуться с миром мёртвых напрямую.
– Боюсь, я не смогу провести тебя по краю безумия. Тебе пригодился бы куда более опытный наставник, – на удивление серьёзно ответил он.
Но наследница ничуть не смутилась:
– Сейчас есть только ты. Помоги, чем сможешь.
– Помоги! До конца дороги она может и не дотянуть, – шепнула ему на ухо сиротка.
Нельзя быть такой эгоистичной. Майли уроки намного нужнее. А Герда всё равно скоро оставит путников.
Финист недовольно скрипнул зубами, но всё же послушался. Как он сказал в Будескайске? «Потому что ты попросила».
На Майли у наставника уходило очень много времени и сил, гораздо больше, чем на Ждана с Дугавой вместе взятых. Герда тосковала. Все были заняты: учились использовать способности, обсуждали успехи, мечтали о том, какое применение им найдут в Компании.
Эти ребята, Сумеречники, хоть они так себя не называли, привнесли в её жизнь приключения и даже смысл. Что останется, когда они уйдут своей дорогой? Что, если на краю Полночьгорья она ничего не найдёт? Нельзя же навязываться Финисту вечно. Либо придётся открыть ему своё сердце. Но делать это из жалости и тем более безысходности нечестно.
– Он там! Он ждёт тебя. Даже не сомневайся! – кот лизнул ей руку.
Герда вздрогнула. Как ему удавалось угадывать даже те её мысли, которые она сама от себя прятала?
– Я подумала… он ведь тоже Сумеречник. Одарённый. Даже если он жив, смогу ли я понять его и стать частью волшебного Горнего мира? Женились ли Сумеречники на обычных? Были ли их браки счастливыми?
– Конечно. Дело вовсе не в даре, а в том, примешь ли ты Морти таким, как он есть, – ответил кот. – Перестань переживать заранее. Всё устроится, обещаю!
В последнее время он тоже сник, даже шерсть стала тусклой, хотя, может, просто на зиму вылинял. Герда взяла его на руки и заглянула в грустные синие глаза.
– На самом деле я боюсь остаться одна. Но ты ведь всегда будешь со мной всегда, верно?
Кот прижал уши и отвёл взгляд.
– А почему всё кот да кот? У тебя должно быть имя, – Герда попыталась его растормошить. – Не хочешь говорить, тогда я сама придумаю. Как тебе Арчибальд?
Кот недовольно высунул язык.
– Себастьян?
– Гадость.
– Карл?
– Ты подбираешься для меня имена сказочных рыцарей?!
– А вдруг ты на самом деле заколдованный рыцарь? Если я сожгу твою шкуру или отрублю голову, ты снова станешь человеком.
– Мне больше нравился вариант с поцелуем.
– Я не Ждан, чтобы жаб целовать.
Они засмеялись.
– Ждан, кстати, предположил, что в Будескайске в меня вселился призрак Морти. Конечно, на самом деле это была Лайсве из Ильзара. Но Морти мог оберегать меня в твоём облике. Вы очень похожи. Мортимер Стигс, Охотник на демонов, как тебе такой вариант?
Кот выгнулся горкой и долго разглядывал её лицо с непонятной тоской.
– Нет, это не моё настоящее имя. Вспомни, мы познакомились задолго до того, как пришло известие о его мнимой смерти. Так что…
– Нет, конечно, это не ты, – печально вздохнула сиротка и потрепала его по голове. – Это было бы слишком просто, слишком сказочно и… странно.
– Хорошо, зови меня Шквал, – сжалился он.
– Что за несуразное имя для кота?
– Ты сама сказала, что я на самом деле не кот. Это просто кличка. Моё настоящее имя слишком длинное и сложное. Шквал к нему ближе всего.
На душе стало теплее. Хотя бы что-то в этой жизни определено. «Герда и Шквал» – странная компания, но всё же лучше, чем просто «Герда».
К середине следующего месяца путники добрались до Лапии. Лесополоса называлась границей условно. Кое-где попадались посты и гарнизоны, но рыцари мало следили за теми, кто ехал на север, их больше беспокоило, чтобы оттуда ничего не принесло.
Лапии боялись не меньше Дикой Пущи. Страна чернобородых колдунов и белоглазых ведьм – так называли её жители приграничья. Ступившие на северные земли назад не воротятся: попадут под чары демонов, коих там бродит великое множество. Или, что хуже, их захватит сияние Червоточины и утянет в сердце Нордхейма. Вот там-то, во чреве подземного лабиринта, Преисподняя и находится. Место, где грешники будут мучиться и мёрзнуть до самого пришествия Пресветлого.
Хотя бы часть историй про Лапию оказались правдой. Перед путниками лежала суровая горная страна, где людские поселения встречались редко. Хуторов и маленьких деревушек так и вовсе не попадалось. Здесь предпочитали селиться кучно, чтобы зимой сохранять тепло и отбиваться от демонов вместе.
Но возле границы городов не возводили. За первые недели в Лапии путники успели соскучиться по виду человеческого жилья. Один мохнатый хвойник густо покрывал предгорья. Из-за высоких вековых сосен северные леса выглядели более мрачными и дремучими. Факелами на склонах горели лиственницы с позолотевшими иголками. Из-под почвы выступал серый камень.
Ветер завывал хищно, ему вторили тоскливые волчьи песни. Но с Финистом было не страшно. Его дар если не делал зверей ласковыми и послушными, то хотя бы отпугивал.
Оказывается, способности Сумеречников могли развиваться и изменяться со временем. В младенчестве у Финиста получалось только оборачиваться соколом, но к десяти годам он научился понимать зверей и птиц, а позже и разговаривать с ними. Раньше он больше просил их о помощи или угрожал, теперь же получалось приказывать: «Эй, вороньё, защитите меня от рыцарей! Лошади, ну-ка станьте в строй и идите смирно!» И они слушались, как настоящего зверолорда. Если бы заносчивые офицеришки из Компании это увидели, то съели бы свои отчёты на завтрак.
Дышалось здесь свободней. Преследования опасаться больше не приходилось. Дар можно было использовать открыто и разговаривать в полный голос, не боясь, что услышит кто-то посторонний. По утрам Финист соколом летал над лагерем, а после выглядел бодрым и весёлым.
Солнце садилось рано. Из-за дождей дорога стала скользкой, поэтому время ночёвок увеличилось. В этот день и вовсе остановились засветло. Ребята взялись тренировать способности, и Герда решила почитать в одиночестве. Она устроилась на поваленном дереве и углубилась в «Путевые заметки Лайсве В.». В дороге руки до них доходили редко.
«Если ты, мой друг, читаешь эти строки, значит, меня уже нет в живых. В юности, будучи честолюбивой, я писала этот дневник для своих потомков, которых, впрочем, не надеялась заполучить из-за неприспособленного к созданию семьи образа жизни. Но всё течёт, всё меняется, и теперь я знаю точно, что мои записи будет, кому прочесть. А потому я расскажу не только о необычных местах и чудесах, но и о людях, которые встречались мне на неторёной тропе.
Хочу, чтобы ты, мой друг, знал, какими на самом деле были герои нашей ненастной эпохи, ставшей легендой ещё при их жизнях. О подвигах безродного рыцаря Микаша, который оказался более благородным и доблестным, чем выходцы из знатных семей. О мудрости маршала Комри и его невероятной силе духа, благодаря которой он совершал невозможное и даже спорил с богами. О коварстве и жестокости книжника Жерарда Пареды, чей изощрённый ум завораживал своим сиянием и вёл к гибели. О несчастных Норнах, которых лишили воли и разума во имя непомерных амбиций. О Безликом боге, который всегда находился на расстоянии вытянутой руки, но никого не допускал к своим тайнам».
– Шквал! – позвала Герда. – Тут и про Волынцы с Подгайском есть, про Дикую Пущу. Даже про Бобровую хату на Домне и Ужиные топи! Похоже, Лайсве ходила теми же тропами, что и я. Будто с мудрой наставницей разговариваешь, с мамой или бабушкой, которая сама пережила подобное и понимает мои чувства, – сиротка прижала книжку к груди. – Может, она подскажет, как жить дальше. Может, я даже увижу Горний мир демонов и духов её глазами, почувствую, что значит быть одарённой.
– Но ты и так видишь больше остальных, – с учёным видом возразил кот. – Вспомни Ягиню, берегинь, варгов, призраков. А как ты отвела глаза тем выпивохам в Утяне! Каких ещё чудес тебе не хватает?
– Самых волшебных и невероятных! – восторженно воскликнула Герда. – Чтобы я сама могла их творить!
Вот бы узнать, что они с Лайсве родственники. Вот бы дар расцвёл в груди жарким цветом. Тогда Герду тоже приняли бы в Компанию, и она осталась бы с друзьями.
– Только не расстраивайся, если узнаешь про неё что-то плохое. Важен ведь не дар, и не родство, а то, кем ты сама выберешь быть, – Шквал не спускал с неё глаз, как рачительная нянька.
Что это он вздумал?
Из-за ближней ели выскочил невысокий щуплый мальчишка и выхватил у Герды книгу.
– Эй, отдай! – возмутилась она.
– Книзецька! – весело закричал мальчишка.
В заплатанном сером плаще, он был года на два младше Герды, но вёл себя как пятилетний ребёнок, а разговаривал и того хуже. Она передёрнула плечами. Он размахивал книгой над головой, как флагом, и хихикал. По подбородку текла слюна.
Сиротка подняла с земли палку и наставила на незнакомца.
– Отдай!
Мальчик прижал книжку к груди и попятился.
– Стой! Отдай книгу, паршивец! – Герда ринулась в наступление.
– Что ты делаешь? Разве можно на увечных с палкой нападать?! – послышался из-за деревьев скрипучий голос.
Щёки запылали от стыда. Сиротка опустила оружие и отступила на шаг. Мальчик расправил плечи и прекратил трястись. За его спиной показалась сгорбленная старуха в ветхой серой накидке поверх шерстяного платья и таком же платке. Шла незнакомка медленно, опираясь на кривую сучковатую клюку. На запястье болталась корзинка с похожими на чернику ягодами.
– Он отобрал мою книжку, – пожаловалась Герда.
– Книзецька цюзая, без спросу взятАя, – улыбаясь щербатым ртом, заявил мальчишка.
Послышалось шипение. Снова сверкнули глаза, в темноте вырисовались очертания зубастой пасти, с которой капала жёлтая, напитанная ядом слюна.
– Ближе-ближе, – манил оборотень.
Виверна замерла и уставилась в его глаза, учуяв хищника. Видно, оборотней ей встречать не доводилось. Когда она бросилась вперёд, человек исчез с тихим хлопком и клубом дыма. В морду виверне кинулся сокол и ударил острым клювом в глаз. Хлынула кровь, грозное шипение переросло в визг. Сокол нырнул в щель. Гадина устремилась за ним, но голова застряла между каменными тисками.
Финист снова обратился в человека. Посреди камней лежал меч, оставленный здесь загодя. Подхватив его, оборотень в несколько ударов перерубил твари позвоночник. Она завизжала ещё пуще.
– Прости! Я понимаю твою ярость из-за погибших детёнышей, но сейчас либо ты, либо я.
Ещё несколькими ударами Финист отсёк твари голову, прекратив её мучения. Переведя дух, он принялся искать одежду. Из чащи вернулась Золотинка и, обойдя змеиную тушу, подобралась к хозяину. Тот потрепал её за шею, спрятал голову виверны в мешок и двинулся в обратный путь.
В хлев он вернулся уже под утро, изнурённый и грязный. Первой на скрип открываемой двери поднялась Майли и, счастливо выкрикнув его имя, повисла у него на шее. Странная она: то злится, то отчитывает, то вот так наскакивает. Поди её разбери!
– Я так боялась, что ты не вернёшься, – всхлипывала наследница. – И последним, что я тебе сказала, будут упрёки. Прости меня, прости, прости!
– Да всё в порядке. Герда, ты как? – отстраняя Майли, спросил Финист.
– Лучше. Завтра смогу ехать, – ответила она, поднимаясь с соломы.
К её лицу вернулась краска, выразительные серые снова сверкали, как жемчужины.
– Да ну, куда торопиться? Мне и Золотинке тоже нужен отдых после ночных приключений, – усмехнулся оборотень и устроился спать рядом, не обращая на недовольство наследницы внимания.
С рассветом Ждан с Дугавой потащили её за едой на рынок, на силу уговорив дать Финисту выспаться. Как только дверь за ними захлопнулась, наставник перекатился к Герде и принялся перебирать её волосы.
– Что ты делаешь? – смеясь от щекотки, спросила она.
– Проверяю твою голову. Прости, что бросил тебя в таком состоянии.
– Ты не виноват. Я сама сказала, что всё в порядке.
– Я видел, что ты врёшь, но мне важнее были деньги. Это неправильно. Никакое золото не стоит твоей жизни.
Герда слабо улыбнулась. Финист провёл пальцем по её губам.
– Вижу, одно яйцо рыцари не взяли, – сказала она, отстраняясь.
– Они нарочно попросили достать два, чтобы если одно разобьётся, заплатить меньше. Но не вышло. Ещё и за виверну раскошелились. Видела бы ты их глаза, когда я швырнул им её голову.
Герда рассмеялась, но улыбка растаяла, когда она снова словила на себе его томный взгляд.
– Яйцо кое на что сгодится.
Выкатив его во двор, Герда разбила скорлупу. Оттуда выпал мёртвый детёныш виверны с морщинистой прозрачной кожей, перемазанной в зелёной слизи. Рядом лежал красный камушек, похожий на рубин, но очень мутный. Герда вылила на него ведро воды и обернула в тряпку. Он поменял цвет на прозрачно-голубой.
– Вирбез. Он очищал яйцо от яда, чтобы детёныш мог питаться. Это сильнейшее противоядие. А ещё он меняет цвет в зависимости от того, в какое зелье попадает. Держи, он твой.
Герда протянула его следовавшему за ней Финисту.
– Ты его нашла, так забирай себе, – пожал плечами он.
Понятно же, что она отвлекала оборотня, не принимая его чувств. Эх, Охотник-Охотник, Финист бы с удовольствием набил его самодовольную рожу, если бы они встретились лицом к лицу. Задурил бедняжке голову, бросил, а она до сих пор мучается!
– Но ведь это ты раздобыл яйцо, – настаивала Герда, не позволяя ему даже ревновать и злиться.
На углу улицы уже показались ребята с покупками. Финист забрал камень, чтобы не выяснять отношения при остальных.
Глава 13. По ту сторону
Из Гульборга путники выехали через пару дней, когда все пришли в себя. Рыцари не чинили им препятствий, видно, весело отпраздновали победу над виверной. Главное, заплатили достаточно, чтобы путники не голодали.
Во время стоянки Герда напомнила Финисту, что пора бы снова взяться за грамоту.
Он радушно кивнул:
– Это действительно помогает. Теперь хотя бы есть, чем заткнуть офицеров с Голубиных станций. Никто больше не будет писать отчёты за меня.
Объясняя правила на примерах из книги, она повышала голос, помогала себе руками и не замечала ничего вокруг. Финист подсаживался всё ближе и тихонько обвивал руками её талию, улыбаясь, как кот на сметану.
Над ними нависла разъярённая Майли:
– Я воспитывалась в монастыре, я знаю грамоту и умею учить лучше, чем ты.
Герда удивлённо вскинула брови. Какая муха её укусила?
Наследница шепнула что-то Финисту на ухо, и тот раздражённо сверкнул глазами.
– Герда, лучше полежи. Тебе нельзя переутомляться после болезни.
А с ним что? Снова тайны? Тайны даже от неё? Но Майли влюблена в Финиста по-настоящему, а Герда ему отказала, да и не чувствовала себя готовой к отношениям. Посему она уступила.
Вскоре Герда заикнулась об уроках самозащиты. Наставник с воодушевлением принялся придумывать упражнения на выносливость, показывать основные приёмы, исправлять ошибки. Но тут снова появилась Майли.
– Кошмары замучили! Я постоянно вижу мёртвых. Помоги! – капризно надувая губы, заявила она.
Прежде пользоваться даром наследница отказывалась. Он её пугал. И неудивительно, учитывая, что произошло с её отцом. Финист старался обходить места, связанные со смертью, стороной. Душевное здоровье мертвошёптов очень хрупкое, особенно неподготовленных и чувствительных. Но для обучения придётся столкнуться с миром мёртвых напрямую.
– Боюсь, я не смогу провести тебя по краю безумия. Тебе пригодился бы куда более опытный наставник, – на удивление серьёзно ответил он.
Но наследница ничуть не смутилась:
– Сейчас есть только ты. Помоги, чем сможешь.
– Помоги! До конца дороги она может и не дотянуть, – шепнула ему на ухо сиротка.
Нельзя быть такой эгоистичной. Майли уроки намного нужнее. А Герда всё равно скоро оставит путников.
Финист недовольно скрипнул зубами, но всё же послушался. Как он сказал в Будескайске? «Потому что ты попросила».
На Майли у наставника уходило очень много времени и сил, гораздо больше, чем на Ждана с Дугавой вместе взятых. Герда тосковала. Все были заняты: учились использовать способности, обсуждали успехи, мечтали о том, какое применение им найдут в Компании.
Эти ребята, Сумеречники, хоть они так себя не называли, привнесли в её жизнь приключения и даже смысл. Что останется, когда они уйдут своей дорогой? Что, если на краю Полночьгорья она ничего не найдёт? Нельзя же навязываться Финисту вечно. Либо придётся открыть ему своё сердце. Но делать это из жалости и тем более безысходности нечестно.
– Он там! Он ждёт тебя. Даже не сомневайся! – кот лизнул ей руку.
Герда вздрогнула. Как ему удавалось угадывать даже те её мысли, которые она сама от себя прятала?
– Я подумала… он ведь тоже Сумеречник. Одарённый. Даже если он жив, смогу ли я понять его и стать частью волшебного Горнего мира? Женились ли Сумеречники на обычных? Были ли их браки счастливыми?
– Конечно. Дело вовсе не в даре, а в том, примешь ли ты Морти таким, как он есть, – ответил кот. – Перестань переживать заранее. Всё устроится, обещаю!
В последнее время он тоже сник, даже шерсть стала тусклой, хотя, может, просто на зиму вылинял. Герда взяла его на руки и заглянула в грустные синие глаза.
– На самом деле я боюсь остаться одна. Но ты ведь всегда будешь со мной всегда, верно?
Кот прижал уши и отвёл взгляд.
– А почему всё кот да кот? У тебя должно быть имя, – Герда попыталась его растормошить. – Не хочешь говорить, тогда я сама придумаю. Как тебе Арчибальд?
Кот недовольно высунул язык.
– Себастьян?
– Гадость.
– Карл?
– Ты подбираешься для меня имена сказочных рыцарей?!
– А вдруг ты на самом деле заколдованный рыцарь? Если я сожгу твою шкуру или отрублю голову, ты снова станешь человеком.
– Мне больше нравился вариант с поцелуем.
– Я не Ждан, чтобы жаб целовать.
Они засмеялись.
– Ждан, кстати, предположил, что в Будескайске в меня вселился призрак Морти. Конечно, на самом деле это была Лайсве из Ильзара. Но Морти мог оберегать меня в твоём облике. Вы очень похожи. Мортимер Стигс, Охотник на демонов, как тебе такой вариант?
Кот выгнулся горкой и долго разглядывал её лицо с непонятной тоской.
– Нет, это не моё настоящее имя. Вспомни, мы познакомились задолго до того, как пришло известие о его мнимой смерти. Так что…
– Нет, конечно, это не ты, – печально вздохнула сиротка и потрепала его по голове. – Это было бы слишком просто, слишком сказочно и… странно.
– Хорошо, зови меня Шквал, – сжалился он.
– Что за несуразное имя для кота?
– Ты сама сказала, что я на самом деле не кот. Это просто кличка. Моё настоящее имя слишком длинное и сложное. Шквал к нему ближе всего.
На душе стало теплее. Хотя бы что-то в этой жизни определено. «Герда и Шквал» – странная компания, но всё же лучше, чем просто «Герда».
***
К середине следующего месяца путники добрались до Лапии. Лесополоса называлась границей условно. Кое-где попадались посты и гарнизоны, но рыцари мало следили за теми, кто ехал на север, их больше беспокоило, чтобы оттуда ничего не принесло.
Лапии боялись не меньше Дикой Пущи. Страна чернобородых колдунов и белоглазых ведьм – так называли её жители приграничья. Ступившие на северные земли назад не воротятся: попадут под чары демонов, коих там бродит великое множество. Или, что хуже, их захватит сияние Червоточины и утянет в сердце Нордхейма. Вот там-то, во чреве подземного лабиринта, Преисподняя и находится. Место, где грешники будут мучиться и мёрзнуть до самого пришествия Пресветлого.
Хотя бы часть историй про Лапию оказались правдой. Перед путниками лежала суровая горная страна, где людские поселения встречались редко. Хуторов и маленьких деревушек так и вовсе не попадалось. Здесь предпочитали селиться кучно, чтобы зимой сохранять тепло и отбиваться от демонов вместе.
Но возле границы городов не возводили. За первые недели в Лапии путники успели соскучиться по виду человеческого жилья. Один мохнатый хвойник густо покрывал предгорья. Из-за высоких вековых сосен северные леса выглядели более мрачными и дремучими. Факелами на склонах горели лиственницы с позолотевшими иголками. Из-под почвы выступал серый камень.
Ветер завывал хищно, ему вторили тоскливые волчьи песни. Но с Финистом было не страшно. Его дар если не делал зверей ласковыми и послушными, то хотя бы отпугивал.
Оказывается, способности Сумеречников могли развиваться и изменяться со временем. В младенчестве у Финиста получалось только оборачиваться соколом, но к десяти годам он научился понимать зверей и птиц, а позже и разговаривать с ними. Раньше он больше просил их о помощи или угрожал, теперь же получалось приказывать: «Эй, вороньё, защитите меня от рыцарей! Лошади, ну-ка станьте в строй и идите смирно!» И они слушались, как настоящего зверолорда. Если бы заносчивые офицеришки из Компании это увидели, то съели бы свои отчёты на завтрак.
Дышалось здесь свободней. Преследования опасаться больше не приходилось. Дар можно было использовать открыто и разговаривать в полный голос, не боясь, что услышит кто-то посторонний. По утрам Финист соколом летал над лагерем, а после выглядел бодрым и весёлым.
Солнце садилось рано. Из-за дождей дорога стала скользкой, поэтому время ночёвок увеличилось. В этот день и вовсе остановились засветло. Ребята взялись тренировать способности, и Герда решила почитать в одиночестве. Она устроилась на поваленном дереве и углубилась в «Путевые заметки Лайсве В.». В дороге руки до них доходили редко.
«Если ты, мой друг, читаешь эти строки, значит, меня уже нет в живых. В юности, будучи честолюбивой, я писала этот дневник для своих потомков, которых, впрочем, не надеялась заполучить из-за неприспособленного к созданию семьи образа жизни. Но всё течёт, всё меняется, и теперь я знаю точно, что мои записи будет, кому прочесть. А потому я расскажу не только о необычных местах и чудесах, но и о людях, которые встречались мне на неторёной тропе.
Хочу, чтобы ты, мой друг, знал, какими на самом деле были герои нашей ненастной эпохи, ставшей легендой ещё при их жизнях. О подвигах безродного рыцаря Микаша, который оказался более благородным и доблестным, чем выходцы из знатных семей. О мудрости маршала Комри и его невероятной силе духа, благодаря которой он совершал невозможное и даже спорил с богами. О коварстве и жестокости книжника Жерарда Пареды, чей изощрённый ум завораживал своим сиянием и вёл к гибели. О несчастных Норнах, которых лишили воли и разума во имя непомерных амбиций. О Безликом боге, который всегда находился на расстоянии вытянутой руки, но никого не допускал к своим тайнам».
– Шквал! – позвала Герда. – Тут и про Волынцы с Подгайском есть, про Дикую Пущу. Даже про Бобровую хату на Домне и Ужиные топи! Похоже, Лайсве ходила теми же тропами, что и я. Будто с мудрой наставницей разговариваешь, с мамой или бабушкой, которая сама пережила подобное и понимает мои чувства, – сиротка прижала книжку к груди. – Может, она подскажет, как жить дальше. Может, я даже увижу Горний мир демонов и духов её глазами, почувствую, что значит быть одарённой.
– Но ты и так видишь больше остальных, – с учёным видом возразил кот. – Вспомни Ягиню, берегинь, варгов, призраков. А как ты отвела глаза тем выпивохам в Утяне! Каких ещё чудес тебе не хватает?
– Самых волшебных и невероятных! – восторженно воскликнула Герда. – Чтобы я сама могла их творить!
Вот бы узнать, что они с Лайсве родственники. Вот бы дар расцвёл в груди жарким цветом. Тогда Герду тоже приняли бы в Компанию, и она осталась бы с друзьями.
– Только не расстраивайся, если узнаешь про неё что-то плохое. Важен ведь не дар, и не родство, а то, кем ты сама выберешь быть, – Шквал не спускал с неё глаз, как рачительная нянька.
Что это он вздумал?
Из-за ближней ели выскочил невысокий щуплый мальчишка и выхватил у Герды книгу.
– Эй, отдай! – возмутилась она.
– Книзецька! – весело закричал мальчишка.
В заплатанном сером плаще, он был года на два младше Герды, но вёл себя как пятилетний ребёнок, а разговаривал и того хуже. Она передёрнула плечами. Он размахивал книгой над головой, как флагом, и хихикал. По подбородку текла слюна.
Сиротка подняла с земли палку и наставила на незнакомца.
– Отдай!
Мальчик прижал книжку к груди и попятился.
– Стой! Отдай книгу, паршивец! – Герда ринулась в наступление.
– Что ты делаешь? Разве можно на увечных с палкой нападать?! – послышался из-за деревьев скрипучий голос.
Щёки запылали от стыда. Сиротка опустила оружие и отступила на шаг. Мальчик расправил плечи и прекратил трястись. За его спиной показалась сгорбленная старуха в ветхой серой накидке поверх шерстяного платья и таком же платке. Шла незнакомка медленно, опираясь на кривую сучковатую клюку. На запястье болталась корзинка с похожими на чернику ягодами.
– Он отобрал мою книжку, – пожаловалась Герда.
– Книзецька цюзая, без спросу взятАя, – улыбаясь щербатым ртом, заявил мальчишка.
