Адди с Юстесом прикорнули у костра, но поднялись, когда солнце ещё не взошло. Первые заморозки оставили проплешины инея на палой листве. Сырой холод продирал даже сквозь толстые шерстяные плащи. Гости собирались очень тихо, явно хотели уйти скрытно, но против звериного слуха Финиста их ухищрения оказались бесполезны.
– Не попрощаетесь? – шёпотом спросил он.
– Мы и так доставили много хлопот, – пожала плечами Адди. – Да и ты был нам не рад.
– Надеюсь, меня не накажут десятью годами несчастий? – отшутился Финист.
Старуха ответила серьёзно:
– Несчастья преследуют тебя из-за того, что ты взваливаешь на себя слишком тяжёлую ношу, бросаешься от одной проблемы к другой и ни одно дело не доводишь до конца. Что же до девочки, ты зря от неё всё скрываешь. Она сильнее, чем ты думаешь, и нуждается в обучении. Неуправляемые вспышки вытягивают из неё все силы. К тому же, она не понимает, как устроен мир, кому можно доверять и чего делать нельзя. Это до добра не доведёт.
– Почему вы её коснулись?
– Потому что так подсказало чутьё. Между нашими способностями не такая большая разница. Слушай внутренний голос. Глаза, уши и нос обманут. А он – никогда. Теперь прощай, Сокол ясно солнышко.
Взяв внука за руку, вёльва скрылась в лесу. Финист лёг рядом с Гердой, разглядывая её лицо. Предрассветный час был удивительно тихим и безмятежным.
– Они ушли? – спросила сиротка, не открывая глаз.
– Да, – прошептал в ответ Финист. – Что ты видела, когда упала в обморок?
– Свою смерть... Но ведь Адди сказала, что смерть она не предсказывает, а, наоборот, помогает её избежать.
– Иногда даже вёльвы ошибаются.
– Будем надеяться. Мне бы не хотелось умереть так.
– Я тебя уберегу.
– Но если тебя не будет рядом?
– Буду. Обещаю.
Герда улыбнулась и придвинулась ближе к Финисту. Тот обнял её. Пригревшись, они проспали до самого утра.
Странствия по Лапии проходили куда спокойней, чем по Кундии. В городах путникам с удовольствием предоставляли кров и пищу и не интересовались, кто они, откуда и куда идут. Видно, бродяг здесь встречалось много: тех, кого не принимали другие менее суровые страны. Люди привыкли, что на их расспросы отвечают скупо, а то и вовсе отмалчиваются, поэтому не настаивали. Мало ли какие могут быть причины?
А вот на Голубиных станциях удача оставляла даже Сокола ясно солнышко. Офицеры Компании не жаждали испытывать Ждана с Дугавой и ещё меньше хотели принимать на обучение Майли. Каждый раз обещали, что на станции в соседнем городе путникам обязательно помогут и утомительное путешествие закончится. Посему они забирались всё дальше на север. Если бы Финист не раздобыл денег в Гульборге, пришлось бы худо, а так хватило и на тёплые тулупы, подбитые мехом плащи с сапогами и ещё на еду осталось. С другой стороны, Герда радовалась, что может провести с друзьями больше времени.
С наступлением зимы похолодало. Земля покрылась толстой шапкой снега. Коням приходилось высоко задирать ноги, их ход сделался тряским и неудобным. Уставать и животные, и люди начали в два раза сильней, от того привалы делали намного чаще.
Близ небольшого городка с длинным неблагозвучным названием Фаскенхёгсдааль, их накрыла пурга. Глаза застилали хлопья снега, зловеще завывал ветер, грозя сдуть всадников с лошадей. Ехать дальше оказалось невозможно. Путники решили проситься на ночлег.
Ни стены, ни городских ворот в Фаскенхёгсдаале не было. Города Лапии походили на сильно разросшиеся деревни. Люди здесь нападали редко, а демонов стены только раззадоривали. Зато двери каждого дома украшали защитными талисманами. Правда, в Фаскенхёгсдаале их убрали – на месте замысловатых узоров остались кривые царапины, словно от когтей жуткого зверя.
Финист нахмурился:
– Здесь нам окажут холодный приём.
– Почему? – оторопел Ждан.
Он промок и продрог насквозь, как и все остальные, но жаловался так громко, будто плохо было ему одному.
– Пресветловерческий храм, – наставник указал на мрачное здание с массивными каменными стенами и высокой круглой башней-колокольней.
– Не может быть! – поразилась Дугава. – А вдруг это ратуша или дом богача?
– Разве похоже? – хмыкнул наставник.
В окнах красовались сложные узоры из дешёвого прозрачного стекла – убогие витражи как в Волынцах.
– Но мы ведь всё равно попытаем счастья? – с надеждой спросила ученица.
– Придётся, – Финист спешился и направился к ближайшему крыльцу.
Там их не приняли, отговорившись тем, что у них и так полно гостей. Во втором доме открывать отказались, обозвав лиходеями. В третьем и четвёртом мест не нашлось. В пятом не помог даже увесистый кошель: заявили, что у них нет условий принимать таких знатных господ. В шестом побоялись накликать гнев гостей своей бедностью и убогостью.
Поговорить начистоту соизволили только в седьмом доме. Маленький, но ухоженный, его крышу украшали приметные человечки в островерхих колпаках. На высокое крыльцо вышел коренастый мужчина. В тёмных волосах пробивалась ранняя седина, латанный овчинный тулуп висел бесформенным мешком. Хозяин обвёл собравшихся усталым взглядом. Девушки стучали зубами от холода.
– Не пустит вас никто. Проповедник велел только пресветловерцев-пилигримов принимать. Он сам был пилигримом. Когда мимо наших мест проходил, на город напала свора демонов-зубоскалов. Пять человек загрызли, пока он их не прогнал. В благодарность бюргеры храм построили. Все деньги потратили. Проповедника новым бургомистром назначили вместо старого, который к староверам благоволил.
К тому же в этом году заморозки рано наступили – весь урожай погиб. Голодать приходится. Проповедник говорит, что Пресветлый-милостивый нас испытывает, чтобы староверческую скверну из сердец вытравить. Поэтому гостей принимать нельзя, а уж тем более за деньги. Против его законов это.
– А от голода умирать не против? – не смолчал Финист.
Мужчина пожал плечами.
– Ищите приют в лесу. Там поляна в низине есть – затишек. Разведите костёр и согреетесь. Вот ещё возьмите, – он протянул наставнику флягу. – Оно крепкое. Не даст замёрзнуть.
Финист хотел заплатить, но хозяин отказался. Из дома раздался сварливый женский голос:
– Живо дверь затвори! Только бед навлечёшь, помогая бродягам.
Хозяин поспешил восвояси.
– Мы всё неправильно делаем, – заявила Майли. – Надо просить приют в храме. Проповедники обязаны помогать честным людям в беде.
– Только к честным людям в их понятии мы не относимся, – осадил её Финист.
Их отношения накалились. Наследница постоянно ревновала и взывала к благородству. Наставник же оказался скользким, как рыба, и от любого давления уходил. Отстала бы она от него и позволила решать самому. Но Майли советов не слушала.
– Тогда я сама попрошу там приюта, а вы останетесь ночевать на улице.
Высоко вздёрнув голову, наследница направилась к церкви. Правда, шла она медленно, ожидая, что Финист побежит следом.
– Что ж, – повернулся он к остальным. – Если больше возражений нет, пойдём искать поляну в лесу.
– Но мы ещё не все дома обошли, – попытался переубедить его Ждан. – Последний хозяин добрым оказался. Может, следующий пустит на ночлег.
– Да и Майли нельзя бросать. А если она потеряется? – поддержала друга Дугава.
– Ладно. Проверим остальные дома, а Герда поищет поляну, чтобы мы не блуждали в потёмках, когда нас отовсюду выгонят, – скомандовал Финист.
Сиротка легко находила общий язык даже с чужим лесом. Шумящий, поскрипывающий стволами хвойник, убранный пушистым снегом, не пугал. Все дорожки быстро запоминались и укладывались в мысленную карту, нечто похожее на чутьё Сумеречников подсказывало направление. Вскоре отыскалась достаточно большая и ровная поляна, чтобы путники уместились тут вместе с лошадьми. Осталось только собрать хворост и разложить костёр.
Вдруг лес наполнился шумом: затрещали сучья, заплакал ребёнок, вспыхнула молния и потянуло дымом. Герда побежала на звук. В стороне от проторённой дороги горела лиственница. Рядом стоял мальчик и таращился на языки пламени.
– Что случилось? – спросил сиротка, бросая пригоршню снега в огонь, чтобы потушить.
– Это не я! Честно-пречестно! – судорожно оправдывался мальчик.
На вид ему было не больше восьми лет. Одет в серый шерстяной кафтан и штаны, поверх которых накинут залатанный плащ с чужого плеча. На лохматые пепельные волосы нахлобучена дырявая шапка, норовящая упасть на глаза. Рядом небольшая вязанка хвороста, сырого, для очага не подходящего.
– Тише, я тебя не обвиняю, – успокоила мальчика Герда. – Просто расскажи, что произошло.
– Я собирал хворост... – заговорил он, с трудом преодолевая испуг. – Меня мачеха послала. Сказала, чтобы без него дома не показывался. А тут метель. Я заблудился, устал и хвороста почти не набрал. Руки-ноги закоченели, вот я и споткнулся. Что-то хрустнуло и как вспыхнет! Теперь меня даже на порог не пустят. Скажут, что это я пожар устроил. Мой отец дровосек. У нас кроме деревьев богатства никакого.
Мальчик хлюпнул носом.
– Ты не виноват. В лиственницу молния попала. Да и огонь потух, ствол едва обгорел. Так и скажешь дома.
– Молния зимой? – удивился он. – Такого не бывает!
– Не важно. Главное, что ты тут не при чём. Как тебя звать?
– Вожаненок. Вожыком мама называла, – слабо улыбнулся мальчик.
– А я Герда. Давай соберём хворост вместе, и я отведу тебя домой.
– Но ты не из местных. Почему ты не заблудилась?
– Я дочь лесника. Найду выход из любого леса в любую погоду. Это у меня в крови.
– Но я сын дровосека и постоянно теряюсь.
– Просто ты пока плохо дорогу запоминаешь, – усмехнулась Герда.
Зачем родители посылают детей в лес по такой погоде? А вдруг действительно пожар или зверь нападёт? Неужели совсем не боязно? Отец ведь тоже часто усылал Герду одну, несмотря на возражения матери. Тогда и в голову не приходило возмущаться его беспечности.
Пока собирали хворост, согрелись и развеселились. В обратный путь двинулись, когда на небо взошла луна. Ребята, должно быть, заждались, но не бросать же Вожыка в беде.
Стоило приблизиться к поселению, как стали слышны крики. Товарищей можно не искать. Вон они, на главной площади, у храма. Майли упёрла руки в бока и отчитывала Финист визгливым голосом. Тот задрал нос кверху, не желая слушать. Дугава и Ждан ошалело таращились на обоих.
– Из-за тебя меня отовсюду гонят! – возмущалась наследница так, что заглушала ветер. – Даже во вшивый храм посреди дремучего захолустья не пустили. Меня, примерную воспитанницу самого просвещённого монастыря в Кундии! Это наказание за то, что мерзкому колдуну вне брака отдалась. Пресветлый-милостивый, почему я оказалась настолько слепа? Почему на искушение поддалась?
– Пойди ещё раскайся перед всеми, – рычал наставник. – Тоже мне – падшая женщина. Если бы не я, гнила б ты сейчас в семейном склепе или, хуже того, стала бы невестой Карачуна по воле твоего предателя-отца. Вот уж действительно колдуна мерзее ещё поискать надо.
– Не смей меня им попрекать! Он запутался. Его свели с ума!
– Конечно, оправдывай его! Если это сделает тебя счастливой, можешь сдать нас проповеднику. Тогда всем станет так жарко, что мало не покажется!
– Зачем вы так орёте? Нас же действительно на костёр спровадят. Это пресветловерческий город! – напомнила Герда, встав рядом.
Наставник подозрительно уставился на мальчика.
– Кто это?
– Вожык. Его послали в лес за хворостом, и он заблудился. Чуть в пожар не попал. Я веду его домой.
– Пожар? – Финист согнулся так, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами мальчика. – Чем быстрее мы уберёмся отсюда, тем лучше.
– Подождите, я только проведу его.
Сиротка пошла за Вожыком. Он жил в том доме, чей хозяин единственный проявил доброту. Дверь на стук открывать не спешили. В окнах даже огонь не зажгли.
– Может, никого нет? – предположила Герда.
Мальчик покачал головой. Вскоре на пороге показался уже знакомый мужчина. Свет всё-таки запалили. Из глубины дома донеслось женское ворчание:
– Эспен, если это снова те голодранцы, гони их в шею!
– Тише, Илзе, это мой сын, – ответил хозяин и обнял Вожыка: – Хвала Пресветлому, ты вернулся. Такая пурга! Я уже думал идти искать.
– Если этот лентяй не принёс хворост, гони и его!
Дровосек скривился, но промолчал. Мальчик отстранился, будто не хотел заходить. Герда протянула вязанку хвороста хозяину.
– Вожык не лентяй. Это всё он собрал.
Она подтолкнула мальчика к дому.
– Ты уходишь? – переполошился он.
– Мы в лесу заночуем, а на рассвете, если метель стихнет, дальше поедем.
– Но в лесу холодно, а ночью ещё и страшно. Отец, можно им остаться у нас? Они хорошие.
Он тяжело посмотрел на сына.
– Эспен, чего так долго? – раздражённо прокричала Илзе.
Он сжал руки в кулаки, лицо закаменело. Видно, злое обхождение с сыном и бесконечные понукания ему до смерти надоели, как и роль подкаблучника.
– Зови своих товарищей. Переночуете в сарае, а то волки лютуют. Видно, тоже оголодали.
Герда против воли улыбнулась и кивнула. Всё же здорово провести ночь в тепле.
Когда она вернулась, Майли валялась на снегу и истошно вопила. Дугава пыталась её успокоить, иногда голос подавал Ждан. Финист же стоял в стороне и равнодушно наблюдал за ними. Сиротка обняла наследницу и радостно объявила:
– Нас пустили на ночлег! Сегодня мы не будем мёрзнуть.
Майли замолчала и недоверчиво посмотрела на неё.
– Только не говори, что нас пригласили в благодарность за то, что ты привела мальчишку, – наставник в досаде прикрыл лицо рукой.
– А что такого?
– Мы не будем ночевать в этом городе. Здесь повсюду пресветловерцы.
Он снова скрытничал: его взгляд бегал, ни на ком не задерживаясь, а голос едва заметно подрагивал.
– Иди, если хочешь, а мы останемся. Это хорошие люди. Они нас не выдадут, – ответила Герда.
Майли бодро закивала. Ждан с Дугавой тоже предпочли ночёвку под крышей. Финисту пришлось согласиться.
После изнурительной дороги и холодного ветра сарай показался дворцом. Повеселели все, только Финист бурчал недовольно. Когда остальные улеглись спать, он сидел, сложив руки на коленях, и прислушивался.
Герда проснулась от того, что потянуло дымом.
– Пожар! – закричал наставник и выскочил на улицу.
Ученики последовали за ним. Горел хлев, который стоял близко к дому. Путники принялись забрасывать пламя снегом, чтобы огонь не перекинулся на жилую постройку. На порог выбежал Эспен в накинутом поверх ночной рубахи плаще.
– Что происходит? – оторопело спросил он.
За ним вышла высокая худая женщина с орущим грудным ребёнком на руках. В полах её одежды путались ещё два карапуза. Мимо них старался незаметно прошмыгнуть Вожык.
– Я тебе скажу, что происходит! – заметив пасынка, женщина схватила его за ухо. – Твой демонёнок поджёг хлев! И что здесь делают эти голодранцы? Ты что, пустил их переночевать?!
– Илзе, прекрати! – попытался унять её Эспен. – Если бы не они, весь дом мог сгореть, и мы вместе с ним.
– А если бы не твой выродок, ничего бы не случилось.
Вожык едва слышно скулил, пока мачеха выкручивала ему ухо.
– Что вы делаете?! Ему же больно! Отпустите немедленно! – заступилась за него Герда, прежде чем Финист успел её остановить.
– Да кто ты такая, чтобы мне указывать?! – разгневалась Илзе, но Вожыка отпустила.
Он спрятался у сиротки за спиной.
– Не попрощаетесь? – шёпотом спросил он.
– Мы и так доставили много хлопот, – пожала плечами Адди. – Да и ты был нам не рад.
– Надеюсь, меня не накажут десятью годами несчастий? – отшутился Финист.
Старуха ответила серьёзно:
– Несчастья преследуют тебя из-за того, что ты взваливаешь на себя слишком тяжёлую ношу, бросаешься от одной проблемы к другой и ни одно дело не доводишь до конца. Что же до девочки, ты зря от неё всё скрываешь. Она сильнее, чем ты думаешь, и нуждается в обучении. Неуправляемые вспышки вытягивают из неё все силы. К тому же, она не понимает, как устроен мир, кому можно доверять и чего делать нельзя. Это до добра не доведёт.
– Почему вы её коснулись?
– Потому что так подсказало чутьё. Между нашими способностями не такая большая разница. Слушай внутренний голос. Глаза, уши и нос обманут. А он – никогда. Теперь прощай, Сокол ясно солнышко.
Взяв внука за руку, вёльва скрылась в лесу. Финист лёг рядом с Гердой, разглядывая её лицо. Предрассветный час был удивительно тихим и безмятежным.
– Они ушли? – спросила сиротка, не открывая глаз.
– Да, – прошептал в ответ Финист. – Что ты видела, когда упала в обморок?
– Свою смерть... Но ведь Адди сказала, что смерть она не предсказывает, а, наоборот, помогает её избежать.
– Иногда даже вёльвы ошибаются.
– Будем надеяться. Мне бы не хотелось умереть так.
– Я тебя уберегу.
– Но если тебя не будет рядом?
– Буду. Обещаю.
Герда улыбнулась и придвинулась ближе к Финисту. Тот обнял её. Пригревшись, они проспали до самого утра.
Глава 14. Негостеприимный городок
Странствия по Лапии проходили куда спокойней, чем по Кундии. В городах путникам с удовольствием предоставляли кров и пищу и не интересовались, кто они, откуда и куда идут. Видно, бродяг здесь встречалось много: тех, кого не принимали другие менее суровые страны. Люди привыкли, что на их расспросы отвечают скупо, а то и вовсе отмалчиваются, поэтому не настаивали. Мало ли какие могут быть причины?
А вот на Голубиных станциях удача оставляла даже Сокола ясно солнышко. Офицеры Компании не жаждали испытывать Ждана с Дугавой и ещё меньше хотели принимать на обучение Майли. Каждый раз обещали, что на станции в соседнем городе путникам обязательно помогут и утомительное путешествие закончится. Посему они забирались всё дальше на север. Если бы Финист не раздобыл денег в Гульборге, пришлось бы худо, а так хватило и на тёплые тулупы, подбитые мехом плащи с сапогами и ещё на еду осталось. С другой стороны, Герда радовалась, что может провести с друзьями больше времени.
С наступлением зимы похолодало. Земля покрылась толстой шапкой снега. Коням приходилось высоко задирать ноги, их ход сделался тряским и неудобным. Уставать и животные, и люди начали в два раза сильней, от того привалы делали намного чаще.
Близ небольшого городка с длинным неблагозвучным названием Фаскенхёгсдааль, их накрыла пурга. Глаза застилали хлопья снега, зловеще завывал ветер, грозя сдуть всадников с лошадей. Ехать дальше оказалось невозможно. Путники решили проситься на ночлег.
Ни стены, ни городских ворот в Фаскенхёгсдаале не было. Города Лапии походили на сильно разросшиеся деревни. Люди здесь нападали редко, а демонов стены только раззадоривали. Зато двери каждого дома украшали защитными талисманами. Правда, в Фаскенхёгсдаале их убрали – на месте замысловатых узоров остались кривые царапины, словно от когтей жуткого зверя.
Финист нахмурился:
– Здесь нам окажут холодный приём.
– Почему? – оторопел Ждан.
Он промок и продрог насквозь, как и все остальные, но жаловался так громко, будто плохо было ему одному.
– Пресветловерческий храм, – наставник указал на мрачное здание с массивными каменными стенами и высокой круглой башней-колокольней.
– Не может быть! – поразилась Дугава. – А вдруг это ратуша или дом богача?
– Разве похоже? – хмыкнул наставник.
В окнах красовались сложные узоры из дешёвого прозрачного стекла – убогие витражи как в Волынцах.
– Но мы ведь всё равно попытаем счастья? – с надеждой спросила ученица.
– Придётся, – Финист спешился и направился к ближайшему крыльцу.
Там их не приняли, отговорившись тем, что у них и так полно гостей. Во втором доме открывать отказались, обозвав лиходеями. В третьем и четвёртом мест не нашлось. В пятом не помог даже увесистый кошель: заявили, что у них нет условий принимать таких знатных господ. В шестом побоялись накликать гнев гостей своей бедностью и убогостью.
Поговорить начистоту соизволили только в седьмом доме. Маленький, но ухоженный, его крышу украшали приметные человечки в островерхих колпаках. На высокое крыльцо вышел коренастый мужчина. В тёмных волосах пробивалась ранняя седина, латанный овчинный тулуп висел бесформенным мешком. Хозяин обвёл собравшихся усталым взглядом. Девушки стучали зубами от холода.
– Не пустит вас никто. Проповедник велел только пресветловерцев-пилигримов принимать. Он сам был пилигримом. Когда мимо наших мест проходил, на город напала свора демонов-зубоскалов. Пять человек загрызли, пока он их не прогнал. В благодарность бюргеры храм построили. Все деньги потратили. Проповедника новым бургомистром назначили вместо старого, который к староверам благоволил.
К тому же в этом году заморозки рано наступили – весь урожай погиб. Голодать приходится. Проповедник говорит, что Пресветлый-милостивый нас испытывает, чтобы староверческую скверну из сердец вытравить. Поэтому гостей принимать нельзя, а уж тем более за деньги. Против его законов это.
– А от голода умирать не против? – не смолчал Финист.
Мужчина пожал плечами.
– Ищите приют в лесу. Там поляна в низине есть – затишек. Разведите костёр и согреетесь. Вот ещё возьмите, – он протянул наставнику флягу. – Оно крепкое. Не даст замёрзнуть.
Финист хотел заплатить, но хозяин отказался. Из дома раздался сварливый женский голос:
– Живо дверь затвори! Только бед навлечёшь, помогая бродягам.
Хозяин поспешил восвояси.
– Мы всё неправильно делаем, – заявила Майли. – Надо просить приют в храме. Проповедники обязаны помогать честным людям в беде.
– Только к честным людям в их понятии мы не относимся, – осадил её Финист.
Их отношения накалились. Наследница постоянно ревновала и взывала к благородству. Наставник же оказался скользким, как рыба, и от любого давления уходил. Отстала бы она от него и позволила решать самому. Но Майли советов не слушала.
– Тогда я сама попрошу там приюта, а вы останетесь ночевать на улице.
Высоко вздёрнув голову, наследница направилась к церкви. Правда, шла она медленно, ожидая, что Финист побежит следом.
– Что ж, – повернулся он к остальным. – Если больше возражений нет, пойдём искать поляну в лесу.
– Но мы ещё не все дома обошли, – попытался переубедить его Ждан. – Последний хозяин добрым оказался. Может, следующий пустит на ночлег.
– Да и Майли нельзя бросать. А если она потеряется? – поддержала друга Дугава.
– Ладно. Проверим остальные дома, а Герда поищет поляну, чтобы мы не блуждали в потёмках, когда нас отовсюду выгонят, – скомандовал Финист.
Сиротка легко находила общий язык даже с чужим лесом. Шумящий, поскрипывающий стволами хвойник, убранный пушистым снегом, не пугал. Все дорожки быстро запоминались и укладывались в мысленную карту, нечто похожее на чутьё Сумеречников подсказывало направление. Вскоре отыскалась достаточно большая и ровная поляна, чтобы путники уместились тут вместе с лошадьми. Осталось только собрать хворост и разложить костёр.
Вдруг лес наполнился шумом: затрещали сучья, заплакал ребёнок, вспыхнула молния и потянуло дымом. Герда побежала на звук. В стороне от проторённой дороги горела лиственница. Рядом стоял мальчик и таращился на языки пламени.
– Что случилось? – спросил сиротка, бросая пригоршню снега в огонь, чтобы потушить.
– Это не я! Честно-пречестно! – судорожно оправдывался мальчик.
На вид ему было не больше восьми лет. Одет в серый шерстяной кафтан и штаны, поверх которых накинут залатанный плащ с чужого плеча. На лохматые пепельные волосы нахлобучена дырявая шапка, норовящая упасть на глаза. Рядом небольшая вязанка хвороста, сырого, для очага не подходящего.
– Тише, я тебя не обвиняю, – успокоила мальчика Герда. – Просто расскажи, что произошло.
– Я собирал хворост... – заговорил он, с трудом преодолевая испуг. – Меня мачеха послала. Сказала, чтобы без него дома не показывался. А тут метель. Я заблудился, устал и хвороста почти не набрал. Руки-ноги закоченели, вот я и споткнулся. Что-то хрустнуло и как вспыхнет! Теперь меня даже на порог не пустят. Скажут, что это я пожар устроил. Мой отец дровосек. У нас кроме деревьев богатства никакого.
Мальчик хлюпнул носом.
– Ты не виноват. В лиственницу молния попала. Да и огонь потух, ствол едва обгорел. Так и скажешь дома.
– Молния зимой? – удивился он. – Такого не бывает!
– Не важно. Главное, что ты тут не при чём. Как тебя звать?
– Вожаненок. Вожыком мама называла, – слабо улыбнулся мальчик.
– А я Герда. Давай соберём хворост вместе, и я отведу тебя домой.
– Но ты не из местных. Почему ты не заблудилась?
– Я дочь лесника. Найду выход из любого леса в любую погоду. Это у меня в крови.
– Но я сын дровосека и постоянно теряюсь.
– Просто ты пока плохо дорогу запоминаешь, – усмехнулась Герда.
Зачем родители посылают детей в лес по такой погоде? А вдруг действительно пожар или зверь нападёт? Неужели совсем не боязно? Отец ведь тоже часто усылал Герду одну, несмотря на возражения матери. Тогда и в голову не приходило возмущаться его беспечности.
Пока собирали хворост, согрелись и развеселились. В обратный путь двинулись, когда на небо взошла луна. Ребята, должно быть, заждались, но не бросать же Вожыка в беде.
Стоило приблизиться к поселению, как стали слышны крики. Товарищей можно не искать. Вон они, на главной площади, у храма. Майли упёрла руки в бока и отчитывала Финист визгливым голосом. Тот задрал нос кверху, не желая слушать. Дугава и Ждан ошалело таращились на обоих.
– Из-за тебя меня отовсюду гонят! – возмущалась наследница так, что заглушала ветер. – Даже во вшивый храм посреди дремучего захолустья не пустили. Меня, примерную воспитанницу самого просвещённого монастыря в Кундии! Это наказание за то, что мерзкому колдуну вне брака отдалась. Пресветлый-милостивый, почему я оказалась настолько слепа? Почему на искушение поддалась?
– Пойди ещё раскайся перед всеми, – рычал наставник. – Тоже мне – падшая женщина. Если бы не я, гнила б ты сейчас в семейном склепе или, хуже того, стала бы невестой Карачуна по воле твоего предателя-отца. Вот уж действительно колдуна мерзее ещё поискать надо.
– Не смей меня им попрекать! Он запутался. Его свели с ума!
– Конечно, оправдывай его! Если это сделает тебя счастливой, можешь сдать нас проповеднику. Тогда всем станет так жарко, что мало не покажется!
– Зачем вы так орёте? Нас же действительно на костёр спровадят. Это пресветловерческий город! – напомнила Герда, встав рядом.
Наставник подозрительно уставился на мальчика.
– Кто это?
– Вожык. Его послали в лес за хворостом, и он заблудился. Чуть в пожар не попал. Я веду его домой.
– Пожар? – Финист согнулся так, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами мальчика. – Чем быстрее мы уберёмся отсюда, тем лучше.
– Подождите, я только проведу его.
Сиротка пошла за Вожыком. Он жил в том доме, чей хозяин единственный проявил доброту. Дверь на стук открывать не спешили. В окнах даже огонь не зажгли.
– Может, никого нет? – предположила Герда.
Мальчик покачал головой. Вскоре на пороге показался уже знакомый мужчина. Свет всё-таки запалили. Из глубины дома донеслось женское ворчание:
– Эспен, если это снова те голодранцы, гони их в шею!
– Тише, Илзе, это мой сын, – ответил хозяин и обнял Вожыка: – Хвала Пресветлому, ты вернулся. Такая пурга! Я уже думал идти искать.
– Если этот лентяй не принёс хворост, гони и его!
Дровосек скривился, но промолчал. Мальчик отстранился, будто не хотел заходить. Герда протянула вязанку хвороста хозяину.
– Вожык не лентяй. Это всё он собрал.
Она подтолкнула мальчика к дому.
– Ты уходишь? – переполошился он.
– Мы в лесу заночуем, а на рассвете, если метель стихнет, дальше поедем.
– Но в лесу холодно, а ночью ещё и страшно. Отец, можно им остаться у нас? Они хорошие.
Он тяжело посмотрел на сына.
– Эспен, чего так долго? – раздражённо прокричала Илзе.
Он сжал руки в кулаки, лицо закаменело. Видно, злое обхождение с сыном и бесконечные понукания ему до смерти надоели, как и роль подкаблучника.
– Зови своих товарищей. Переночуете в сарае, а то волки лютуют. Видно, тоже оголодали.
Герда против воли улыбнулась и кивнула. Всё же здорово провести ночь в тепле.
Когда она вернулась, Майли валялась на снегу и истошно вопила. Дугава пыталась её успокоить, иногда голос подавал Ждан. Финист же стоял в стороне и равнодушно наблюдал за ними. Сиротка обняла наследницу и радостно объявила:
– Нас пустили на ночлег! Сегодня мы не будем мёрзнуть.
Майли замолчала и недоверчиво посмотрела на неё.
– Только не говори, что нас пригласили в благодарность за то, что ты привела мальчишку, – наставник в досаде прикрыл лицо рукой.
– А что такого?
– Мы не будем ночевать в этом городе. Здесь повсюду пресветловерцы.
Он снова скрытничал: его взгляд бегал, ни на ком не задерживаясь, а голос едва заметно подрагивал.
– Иди, если хочешь, а мы останемся. Это хорошие люди. Они нас не выдадут, – ответила Герда.
Майли бодро закивала. Ждан с Дугавой тоже предпочли ночёвку под крышей. Финисту пришлось согласиться.
После изнурительной дороги и холодного ветра сарай показался дворцом. Повеселели все, только Финист бурчал недовольно. Когда остальные улеглись спать, он сидел, сложив руки на коленях, и прислушивался.
Герда проснулась от того, что потянуло дымом.
– Пожар! – закричал наставник и выскочил на улицу.
Ученики последовали за ним. Горел хлев, который стоял близко к дому. Путники принялись забрасывать пламя снегом, чтобы огонь не перекинулся на жилую постройку. На порог выбежал Эспен в накинутом поверх ночной рубахи плаще.
– Что происходит? – оторопело спросил он.
За ним вышла высокая худая женщина с орущим грудным ребёнком на руках. В полах её одежды путались ещё два карапуза. Мимо них старался незаметно прошмыгнуть Вожык.
– Я тебе скажу, что происходит! – заметив пасынка, женщина схватила его за ухо. – Твой демонёнок поджёг хлев! И что здесь делают эти голодранцы? Ты что, пустил их переночевать?!
– Илзе, прекрати! – попытался унять её Эспен. – Если бы не они, весь дом мог сгореть, и мы вместе с ним.
– А если бы не твой выродок, ничего бы не случилось.
Вожык едва слышно скулил, пока мачеха выкручивала ему ухо.
– Что вы делаете?! Ему же больно! Отпустите немедленно! – заступилась за него Герда, прежде чем Финист успел её остановить.
– Да кто ты такая, чтобы мне указывать?! – разгневалась Илзе, но Вожыка отпустила.
Он спрятался у сиротки за спиной.
