В глубине души, несмотря ни на что, хотелось увидеть этого… Ругала себя и мысленно твердила, что ни к чему хорошему подобное желание не приведет, но спокойная жизнь с приятными прогулками, рисованием пасторальных пейзажей и вечерними чаепитиями вскоре стала казаться пресной и однообразной до тошноты.
Родители настойчиво предлагали мне погостить у гроссов, на самом деле я и без того планировала провести у них часть лета, но теперь колебалась и зачем-то всё оттягивала отъезд. Хотя, чего ждать-то, вдруг Бог и в самом деле исполнит моё желание и решит подпустить перца в пресное существование одной глупой и неблагодарной девицы? Исполнил!
Мы с Талиной третий час торчали у фонтана в парке, пытаясь отобразить на бумаге игру света в струях воды. Я увлеклась и совсем перестала воспринимать окружающее. Вдруг чья-то тень упала на лист, я недовольно повернула голову и подавилась бранными словами, которыми секунду назад хотела отогнать любопытствующих.
Позади меня стоял тот самый буйнопомешанный тип, от мыслей о котором я никак не могла отделаться! От неожиданности и смущения кровь прилила к лицу, обдавая таким жаром, словно я окунулась в горячую воду и, судя по удивленному взгляду, брошенному искоса подругой, все испытываемые эмоции явственно отразились на моей физиономии. Да-а-а уж, Джар – жар, вот уж имечко у кого подходящее. Кажется, щеки у меня стали, как у сеньора Помидора, разве что не такие толстые.
Нарисовался! Вот «не было печали, черти накачали». Собственно, а чего я ждала!? Надеялась, что он действительно исчезнет навсегда из моей жизни? Нечего врать самой себе.
Он поздоровался, коротко взглянув, и сразу с виноватой улыбкой опустил глаза. Мне ничего не оставалось, как сухо представить его заинтересовавшейся Талине. Слово за слово, завязался разговор, если б я была одна, скорее всего, просто развернулась бы и ушла очень-очень скорым шагом, но сейчас не хотелось устраивать демонстраций и пробуждать ненужное любопытство.
Освещение изменилось, мы стали собираться домой. Джар, как и ожидалось (враки, вовсе я не надеялась на это, реально не хотела), увязался следом. У калитки он остановился, не решаясь без приглашения войти во двор, а звать я не собиралась. Молчал, но уходить, похоже, не торопился.
Я смотрела настороженно, ждала объяснений, но он вел себя тихо и вежливо, словно ничего и не было, как будто мне приснились эти сумасшедшие поцелуи и бесстыдно-грубые ласки в ночном саду, напугавшие меня до полусмерти. Придержав мою руку, спросил.
– Не прогонишь, если завтра приду?
– Завтра я хотела закончить рисунок с фонтаном, - процедила со всей возможной холодностью.
– А можно придти туда?
Я отвела глаза, если честно, было немного страшновато, черт его знает, какой реакции от него ждать, с другой стороны, во мне ведь ничего особо ценного-то нет, если и сочтет себя оскорбленным, то вряд ли долго будет за мной гоняться, плюнет на всё, да уйдет:
– Знаешь, не обижайся, но думаю, кажется, мне не хочется с тобой больше встречаться.
Он побледнел и застыл на месте.
– Прости, я очень виноват перед тобой, но поверь, смогу всё объяснить, только согласись выслушать, ну пожалуйста!
Ох-х, оказывается, у некоторых сумасшедших типов бывает такой умоляющий голос, что им невозможно отказать!
На следующий день, после обеда я кое-как, лишь бы побыстрее, закончила работу, честно говоря, интерес к рисованию пропал начисто, от нетерпения аж руки дрожали. С некоторым трудом отделавшись от Талины, направилась в боковую аллею и сразу увидела его. Вот черт, мне опять стало как-то не по себе. Нет, теоретически, из фильмов и книг я знала, какими дерзкими могут быть мужчины, но во-первых – одно дело, когда это касается других (никогда не пыталась даже мысленно примерить такое на себя), а во-вторых, о том, как оно бывает на самом деле стыдно и страшно, нигде не говорилось.
Подойдя, я неуверенно опустилась рядом на деревянную скамейку, нагретую солнцем. Если что, сразу сделаю ноги, да в конце концов, ещё светло, народу кругом полно. Джар сидел неподвижно, не поднимая глаз, только руки сжал в кулаки. Его молчание начало меня раздражать и одновременно придало смелости.
– И долго мне ждать? Ты что, воды в рот набрал?
Он тяжело вздохнул.
– Не знаю с чего начать и не хочу напугать тебя ещё больше.
– Начни с самого начала, – ехидно сказала я.
Видя, что он по-прежнему молча кусает губы, бросила, – угу, ясненько, тебе нечего сказать, или придумываешь, чего бы получше соврать?
Вдруг вспомнились слова Риэннэля. В них ещё тогда, ночью, мне почудилось некая странность, но в памяти плохо отложилось, да и не до того было. Сейчас, в более спокойной обстановке, моё любопытство, проснувшись, потребовало немедленного удовлетворения.
– Кстати, о чем там говорил профессор, о какой-то «вашей расе», что это значит, разве ты не человек?
Джар встрепенулся и будто даже обрадовался.
- Не совсем, в этом-то всё и дело. Понимаешь, во мне есть э-э-э кровь оборотней, а у нас бывают такие периоды, когда мы плохо себя контролируем.
– О-о-о! В тот вечер так и было? – Я широко распахнула глаза, испытав изрядное облегчение, вот оно что, он не виноват, ну или почти не виноват, – но ведь луна была неполной! Вроде, месяц светил!
Парень с некоторым изумлением уставился на меня, – причем здесь луна?
– Ну … оборотни, они же именно в полнолуние того, ах да, ещё вроде как воют на луну, и всё такое, – смутившись и чувствуя, что несу какую-то ахинею, я замолчала.
Он, не выдержав, засмеялся, – где ты это вычитала, и чему вас только в магической школе учили!?
Обидевшись, раздраженно проворчала, – чему, чему. Чему надо, тому и учили.
– По-моему, у тебя в голове изрядная мешанина. Малыш, ты путаешь оборотней и вурдалаков.
– Ладно, нечего меня поучать, – я насупилась, – ну так чего хотел рассказать?
– Да собственно, и рассказывать-то особо нечего, не стоило нам видеться в те дни, не нужно было, но я просто с ума по тебе сходил, – он тихо добавил, – как и сейчас. Не послушался Сэйнта, о чем сильно жалел потом.
С сомнением покосилась на него, – а сегодня?
– Можешь быть спокойна, сейчас со мной всё в порядке.
Я молчала, ощущая смутную неудовлетворенность, слишком много оставалось неясного, недосказанного. Ох, чего-то он всё же темнит! Опять вспомнились горящие глаза с изменившимися зрачками, а ещё какие-то странные ощущения при поцелуях – кажется, слишком длинный и раздвоенный язык, что ли. Да нет, похоже, это мой мозг опять глючит.
– А какая у тебя вторая ипостась? Покажи!
– Я всё тебе расскажу и покажу, только немного позже.
– Не обманываешь? А больше точно не будешь себя так вести?
– Нет, нет, не бойся, я уже принял меры
– Какие меры – заклинания или травы?
– И то и другое, послушай, ты правда всё узнаешь, потерпи немножко.
В течение последующих дней я чувствовала себя совершенно счастливой. Джар вел себя в точности так, как обычно предписывается идеальным героям сентиментальных романов, меня подобное благолепие даже слегка разочаровало (совсем чуть-чуть). Вот только мои родители стали ни с того ни сего необъяснимо подозрительными и даже повадились сторожить меня возле калитки по вечерам. Я боялась, а может Сэйнту все же не удалось уговорить профессора помалкивать об этой безобразной сцене в саду? Но по-любому, попытка сохранить в тайне красавчика-оборотня с треском провалилась. В один далеко не прекрасный вечер мама все-таки столкнулась с ним лицом к лицу, пришла в ужас и устроила мне форменный допрос с пристрастием. Мы поссорились и что меня неприятно поразило, так это полная солидарность папы с ней. Да ещё и не желают, видите ли, слушать никаких объяснений. Я пыталась заверить родителей в том, что мой новый друг – добрый и порядочный, каких поискать, и питает ко мне самые чистые чувства, совершенно безопасные для любой девушки, на что мама бесцеремонно заявила: «так это для девушки, а ты ещё ребенок и слишком мала, чтобы с парнем встречаться».
В общем, через день мне собрали огромный чемодан с вещами и выставили практически пинком в телепорт, не позволив даже ни кем попрощаться.
И ВНОВЬ ПЕТЕРБУРГ
ЯНА
- У-у-у, - заныла я самым противным голосом, занозив руку сухой щепой, которую бабуля велела набрать в дровяном чулане для растопки.
– Ну и чего мы хнычем, – добродушно осведомился дед, – что бы ни делать, лишь бы не работать, да?
– Враньё, у меня в руке здоровенная заноза!
– Сейчас вытащим!
Дед ловко умеет это делать, - ну вот и всё, иди протри спиртом.
Оставив его собирать лучинки, я на правах инвалида вернулась под крышу. В доме-то теплее! Хотя всё равно скучно, давно нетопленная дача отсырела, внутри было промозгло. То ли дело здесь летом! Правда, я оказалась у гроссов уже в августе, но до середины сентября погода стояла на удивление хорошая. Грибов было полно, мы втроем уходили в лес спозаранку, а к обеду уже возвращались с полными корзинками: белые, подберезовики, маслята, мои любимые лисички. Для опят было немножко рано, но вскоре и они появились, светло-коричневые колонии, обсевшие пни, удобнее всего срезать длинным узким ножом, да и грибница цела остается. Бабуля их мариновала на зиму, жарила, сушила, солила – одним словом, чего только не делала. Самыми вкусными были, конечно, непревзойденные лисички в сметане, мы их поедали огромными сковородками, пока в конце концов любые грибы не надоели так, что даже смотреть на них не хотелось.
А ещё ходили с дедом на озеро рыбачить, он меня будил ещё до света, саму побудку я сильно не любила, зато потом, когда вышагивала следом за ним по пояс в молочно-белом тумане и вдыхала прохладный предрассветный воздух, чувствовала такую радость и бодрость, что быстро забывала первые очень неприятные минуты, когда тебя выхватывают из самого сладкого утреннего сна!
Тишина стояла как в пустыне, даже птичий щебет на время смолкал, затем восток прорезала тонкая золотая полоска, за ней появлялся краешек слепящего диска, и вот лес уже насквозь пронизывали солнечные лучи. Пробиваясь сквозь утреннюю дымку, они быстро разгоняли туман, притаившийся у берега, и я входила в теплую, как парное молоко, воду. Дед почему-то не разрешал купаться, пока не развиднеется, а на мои недовольные вопросы отвечал, делая страшные глаза, мол, водяной утащит.
Пойманную рыбу чистили тут же на берегу. Чешуя серебряными блестками разлеталась в стороны, а потроха вываливались в воду, на радость мрачным ракам и жадным малькам, сновавшим на отмели. Не сомневаюсь, дед с удовольствием бы спихнул кому-нибудь хлопотную процедуру (интересно, существует ли в мире человек, любящий чистить рыбу), однако неоднократные попытки привлечь внучку к этому процессу с треском проваливались.
– Свежих карасей в сметане её высочество принцесса уважают, вечером, небось, будешь лопать вовсю, а чтоб очистить и приготовить, – ворчал он.
– Не умею и учиться не собираюсь, да и вообще – не царское это дело,– я нахально смеялась и убегала в лес, где на опушке возле озера всё еще можно было полакомиться земляникой. В других местах она отходила уже в июле, в здесь темно-красные, ароматные ягодки почему-то попадались вплоть до сентября – стоило лишь хорошенько порыскать в жесткой высокой траве.
Голубое пластиковое ведерко, полное уже очищенной рыбы, торжественно вручалось бабушке, мы с дедом провозглашались добытчиками и я на целый день освобождалась от «полевых» работ.
Гроссы (особенно бабуля), между прочим, не шутя были озабочены моей ленью и полнейшей, по их словам, неприспособленностью к жизни.
– Но бабушка, у нас ведь дома служанка и кухарка, а для тяжелых работ парень приходит, если что наладить или там каминную трубу прочистить. И кстати, твоя дочь точно такая же белоручка, как я, она своими руками только чары плетет, да ещё иногда картины пишет, и то, уж сто лет за кисть не бралась!
– А если вы обеднеете, как тогда?
– Маги на Тиоре – привилегированная часть общества, и совсем обеднеть нам не-воз-можно, – по складам разъясняла я, – моя Сила, как и моих родителей, если уж дана от рождения, так не исчезнет до самой смерти.
- Всё равно, – упрямо стояла на своём Анхен, – иди прополи грядку с морковью, ничего тебе, кроме пользы, от работы не будет.
Я обзывала её домомучительницей и даже подговаривала деда дать ей новое имя – фрекен Бок, но бабушка – если уж была убеждена в своей правоте, то держалась до последнего, как стойкий оловянный солдатик.
Однажды, подновляя штакетник возле дома зеленой краской, я как-то особенно приуныла и задумалась о тяжкой участи Тома Сойера. Солнышко припекало всё сильнее и мне гораздо больше хотелось плавать в прохладной озерной воде наперегонки с соседской Маришкой или валяться в гамаке, подвешенном между двумя старыми яблонями, чем обливаться потом, отгоняя назойливых мух, да ещё потом оттирать пальцы тряпкой, смоченной вонючим растворителем.
– Тетя Полли обычно давала за эту работу яблоко!
– Сколько угодно, – бодро отозвалась бабушка, – бери вон ту большую корзину со сломанной ручкой и обирай яблоню, а хочешь, так обе!
– Это эксплуатация! – я возмутилась, но взгляд на последнюю штакетину примирил меня с суровой действительностью. Получилось неплохо, пожалуй, оно того стоило! Ладный бревенчатый сруб и садовый участок позади него окружал высокий, внахлест забор, перед домом переходивший в ровную невысокую оградку, которую я как раз заканчивала красить. В палисаднике разрослись хризантемы и бело-розовые пионы, похожие на взбитые сливки. Резные наличники, самолично покрашенные дедом охряной краской, красиво оттеняли стены. Балясины высокого крыльца были украшены выточенными шишечками. Не дача, а сказка! В этой сказке мне не хватало только принца, но он остался на Тиоре! Тайна моей любви распирала меня сильно, но недолго, и вскоре Анхен была посвящена почти во все перипетии личной жизни своей внучки, хотя кое-какие факты, способные напугать её, были в рассказе благополучно опущены. Зачем об этом знать даже самым близким, если у меня самой они вызывали до сих пор некоторую оторопь. Бабушка меня никогда не ругала и всегда была на моей стороне, мы с ней уже не в первый раз стойко держали оборону против тирании родителей, так что ей я доверяла. Помимо всего прочего, бабуля обладала замечательным характером с ярко выраженными утешающе-отвлекающими качествами. Она таскала меня по всяческим выставкам и спектаклям, а по вечерам обсуждала их со мной, впрочем, неизменно скатываясь на разговор о событиях первой половины лета. Правда, некоторые наши совместные развлечения стоили бедной Анне Эриховне недешево, нервы-то не восстанавливаются. Как-то раз внучка вообще разочаровала её самым бессовестным образом. На одном из концертов авторской песни бабуля, покачивая головой в такт гитарным переборам, наслаждалась сентиментально-сладостными балладами какого-то ну очень известного барда из местных (в смысле питерского, только жил он почему-то в Москве). Честно признаюсь – я довольно
Родители настойчиво предлагали мне погостить у гроссов, на самом деле я и без того планировала провести у них часть лета, но теперь колебалась и зачем-то всё оттягивала отъезд. Хотя, чего ждать-то, вдруг Бог и в самом деле исполнит моё желание и решит подпустить перца в пресное существование одной глупой и неблагодарной девицы? Исполнил!
****
Мы с Талиной третий час торчали у фонтана в парке, пытаясь отобразить на бумаге игру света в струях воды. Я увлеклась и совсем перестала воспринимать окружающее. Вдруг чья-то тень упала на лист, я недовольно повернула голову и подавилась бранными словами, которыми секунду назад хотела отогнать любопытствующих.
Позади меня стоял тот самый буйнопомешанный тип, от мыслей о котором я никак не могла отделаться! От неожиданности и смущения кровь прилила к лицу, обдавая таким жаром, словно я окунулась в горячую воду и, судя по удивленному взгляду, брошенному искоса подругой, все испытываемые эмоции явственно отразились на моей физиономии. Да-а-а уж, Джар – жар, вот уж имечко у кого подходящее. Кажется, щеки у меня стали, как у сеньора Помидора, разве что не такие толстые.
Нарисовался! Вот «не было печали, черти накачали». Собственно, а чего я ждала!? Надеялась, что он действительно исчезнет навсегда из моей жизни? Нечего врать самой себе.
Он поздоровался, коротко взглянув, и сразу с виноватой улыбкой опустил глаза. Мне ничего не оставалось, как сухо представить его заинтересовавшейся Талине. Слово за слово, завязался разговор, если б я была одна, скорее всего, просто развернулась бы и ушла очень-очень скорым шагом, но сейчас не хотелось устраивать демонстраций и пробуждать ненужное любопытство.
****
Освещение изменилось, мы стали собираться домой. Джар, как и ожидалось (враки, вовсе я не надеялась на это, реально не хотела), увязался следом. У калитки он остановился, не решаясь без приглашения войти во двор, а звать я не собиралась. Молчал, но уходить, похоже, не торопился.Я смотрела настороженно, ждала объяснений, но он вел себя тихо и вежливо, словно ничего и не было, как будто мне приснились эти сумасшедшие поцелуи и бесстыдно-грубые ласки в ночном саду, напугавшие меня до полусмерти. Придержав мою руку, спросил.
– Не прогонишь, если завтра приду?
– Завтра я хотела закончить рисунок с фонтаном, - процедила со всей возможной холодностью.
– А можно придти туда?
Я отвела глаза, если честно, было немного страшновато, черт его знает, какой реакции от него ждать, с другой стороны, во мне ведь ничего особо ценного-то нет, если и сочтет себя оскорбленным, то вряд ли долго будет за мной гоняться, плюнет на всё, да уйдет:
– Знаешь, не обижайся, но думаю, кажется, мне не хочется с тобой больше встречаться.
Он побледнел и застыл на месте.
– Прости, я очень виноват перед тобой, но поверь, смогу всё объяснить, только согласись выслушать, ну пожалуйста!
Ох-х, оказывается, у некоторых сумасшедших типов бывает такой умоляющий голос, что им невозможно отказать!
****
На следующий день, после обеда я кое-как, лишь бы побыстрее, закончила работу, честно говоря, интерес к рисованию пропал начисто, от нетерпения аж руки дрожали. С некоторым трудом отделавшись от Талины, направилась в боковую аллею и сразу увидела его. Вот черт, мне опять стало как-то не по себе. Нет, теоретически, из фильмов и книг я знала, какими дерзкими могут быть мужчины, но во-первых – одно дело, когда это касается других (никогда не пыталась даже мысленно примерить такое на себя), а во-вторых, о том, как оно бывает на самом деле стыдно и страшно, нигде не говорилось.
Подойдя, я неуверенно опустилась рядом на деревянную скамейку, нагретую солнцем. Если что, сразу сделаю ноги, да в конце концов, ещё светло, народу кругом полно. Джар сидел неподвижно, не поднимая глаз, только руки сжал в кулаки. Его молчание начало меня раздражать и одновременно придало смелости.
– И долго мне ждать? Ты что, воды в рот набрал?
Он тяжело вздохнул.
– Не знаю с чего начать и не хочу напугать тебя ещё больше.
– Начни с самого начала, – ехидно сказала я.
Видя, что он по-прежнему молча кусает губы, бросила, – угу, ясненько, тебе нечего сказать, или придумываешь, чего бы получше соврать?
Вдруг вспомнились слова Риэннэля. В них ещё тогда, ночью, мне почудилось некая странность, но в памяти плохо отложилось, да и не до того было. Сейчас, в более спокойной обстановке, моё любопытство, проснувшись, потребовало немедленного удовлетворения.
– Кстати, о чем там говорил профессор, о какой-то «вашей расе», что это значит, разве ты не человек?
Джар встрепенулся и будто даже обрадовался.
- Не совсем, в этом-то всё и дело. Понимаешь, во мне есть э-э-э кровь оборотней, а у нас бывают такие периоды, когда мы плохо себя контролируем.
– О-о-о! В тот вечер так и было? – Я широко распахнула глаза, испытав изрядное облегчение, вот оно что, он не виноват, ну или почти не виноват, – но ведь луна была неполной! Вроде, месяц светил!
Парень с некоторым изумлением уставился на меня, – причем здесь луна?
– Ну … оборотни, они же именно в полнолуние того, ах да, ещё вроде как воют на луну, и всё такое, – смутившись и чувствуя, что несу какую-то ахинею, я замолчала.
Он, не выдержав, засмеялся, – где ты это вычитала, и чему вас только в магической школе учили!?
Обидевшись, раздраженно проворчала, – чему, чему. Чему надо, тому и учили.
– По-моему, у тебя в голове изрядная мешанина. Малыш, ты путаешь оборотней и вурдалаков.
– Ладно, нечего меня поучать, – я насупилась, – ну так чего хотел рассказать?
– Да собственно, и рассказывать-то особо нечего, не стоило нам видеться в те дни, не нужно было, но я просто с ума по тебе сходил, – он тихо добавил, – как и сейчас. Не послушался Сэйнта, о чем сильно жалел потом.
С сомнением покосилась на него, – а сегодня?
– Можешь быть спокойна, сейчас со мной всё в порядке.
Я молчала, ощущая смутную неудовлетворенность, слишком много оставалось неясного, недосказанного. Ох, чего-то он всё же темнит! Опять вспомнились горящие глаза с изменившимися зрачками, а ещё какие-то странные ощущения при поцелуях – кажется, слишком длинный и раздвоенный язык, что ли. Да нет, похоже, это мой мозг опять глючит.
– А какая у тебя вторая ипостась? Покажи!
– Я всё тебе расскажу и покажу, только немного позже.
– Не обманываешь? А больше точно не будешь себя так вести?
– Нет, нет, не бойся, я уже принял меры
– Какие меры – заклинания или травы?
– И то и другое, послушай, ты правда всё узнаешь, потерпи немножко.
****
В течение последующих дней я чувствовала себя совершенно счастливой. Джар вел себя в точности так, как обычно предписывается идеальным героям сентиментальных романов, меня подобное благолепие даже слегка разочаровало (совсем чуть-чуть). Вот только мои родители стали ни с того ни сего необъяснимо подозрительными и даже повадились сторожить меня возле калитки по вечерам. Я боялась, а может Сэйнту все же не удалось уговорить профессора помалкивать об этой безобразной сцене в саду? Но по-любому, попытка сохранить в тайне красавчика-оборотня с треском провалилась. В один далеко не прекрасный вечер мама все-таки столкнулась с ним лицом к лицу, пришла в ужас и устроила мне форменный допрос с пристрастием. Мы поссорились и что меня неприятно поразило, так это полная солидарность папы с ней. Да ещё и не желают, видите ли, слушать никаких объяснений. Я пыталась заверить родителей в том, что мой новый друг – добрый и порядочный, каких поискать, и питает ко мне самые чистые чувства, совершенно безопасные для любой девушки, на что мама бесцеремонно заявила: «так это для девушки, а ты ещё ребенок и слишком мала, чтобы с парнем встречаться».
В общем, через день мне собрали огромный чемодан с вещами и выставили практически пинком в телепорт, не позволив даже ни кем попрощаться.
ГЛАВА 5
И ВНОВЬ ПЕТЕРБУРГ
ЯНА
- У-у-у, - заныла я самым противным голосом, занозив руку сухой щепой, которую бабуля велела набрать в дровяном чулане для растопки.
– Ну и чего мы хнычем, – добродушно осведомился дед, – что бы ни делать, лишь бы не работать, да?
– Враньё, у меня в руке здоровенная заноза!
– Сейчас вытащим!
Дед ловко умеет это делать, - ну вот и всё, иди протри спиртом.
Оставив его собирать лучинки, я на правах инвалида вернулась под крышу. В доме-то теплее! Хотя всё равно скучно, давно нетопленная дача отсырела, внутри было промозгло. То ли дело здесь летом! Правда, я оказалась у гроссов уже в августе, но до середины сентября погода стояла на удивление хорошая. Грибов было полно, мы втроем уходили в лес спозаранку, а к обеду уже возвращались с полными корзинками: белые, подберезовики, маслята, мои любимые лисички. Для опят было немножко рано, но вскоре и они появились, светло-коричневые колонии, обсевшие пни, удобнее всего срезать длинным узким ножом, да и грибница цела остается. Бабуля их мариновала на зиму, жарила, сушила, солила – одним словом, чего только не делала. Самыми вкусными были, конечно, непревзойденные лисички в сметане, мы их поедали огромными сковородками, пока в конце концов любые грибы не надоели так, что даже смотреть на них не хотелось.
А ещё ходили с дедом на озеро рыбачить, он меня будил ещё до света, саму побудку я сильно не любила, зато потом, когда вышагивала следом за ним по пояс в молочно-белом тумане и вдыхала прохладный предрассветный воздух, чувствовала такую радость и бодрость, что быстро забывала первые очень неприятные минуты, когда тебя выхватывают из самого сладкого утреннего сна! Тишина стояла как в пустыне, даже птичий щебет на время смолкал, затем восток прорезала тонкая золотая полоска, за ней появлялся краешек слепящего диска, и вот лес уже насквозь пронизывали солнечные лучи. Пробиваясь сквозь утреннюю дымку, они быстро разгоняли туман, притаившийся у берега, и я входила в теплую, как парное молоко, воду. Дед почему-то не разрешал купаться, пока не развиднеется, а на мои недовольные вопросы отвечал, делая страшные глаза, мол, водяной утащит.
Пойманную рыбу чистили тут же на берегу. Чешуя серебряными блестками разлеталась в стороны, а потроха вываливались в воду, на радость мрачным ракам и жадным малькам, сновавшим на отмели. Не сомневаюсь, дед с удовольствием бы спихнул кому-нибудь хлопотную процедуру (интересно, существует ли в мире человек, любящий чистить рыбу), однако неоднократные попытки привлечь внучку к этому процессу с треском проваливались.
– Свежих карасей в сметане её высочество принцесса уважают, вечером, небось, будешь лопать вовсю, а чтоб очистить и приготовить, – ворчал он.
– Не умею и учиться не собираюсь, да и вообще – не царское это дело,– я нахально смеялась и убегала в лес, где на опушке возле озера всё еще можно было полакомиться земляникой. В других местах она отходила уже в июле, в здесь темно-красные, ароматные ягодки почему-то попадались вплоть до сентября – стоило лишь хорошенько порыскать в жесткой высокой траве.
Голубое пластиковое ведерко, полное уже очищенной рыбы, торжественно вручалось бабушке, мы с дедом провозглашались добытчиками и я на целый день освобождалась от «полевых» работ.
Гроссы (особенно бабуля), между прочим, не шутя были озабочены моей ленью и полнейшей, по их словам, неприспособленностью к жизни.
– Но бабушка, у нас ведь дома служанка и кухарка, а для тяжелых работ парень приходит, если что наладить или там каминную трубу прочистить. И кстати, твоя дочь точно такая же белоручка, как я, она своими руками только чары плетет, да ещё иногда картины пишет, и то, уж сто лет за кисть не бралась!
– А если вы обеднеете, как тогда?
– Маги на Тиоре – привилегированная часть общества, и совсем обеднеть нам не-воз-можно, – по складам разъясняла я, – моя Сила, как и моих родителей, если уж дана от рождения, так не исчезнет до самой смерти.
- Всё равно, – упрямо стояла на своём Анхен, – иди прополи грядку с морковью, ничего тебе, кроме пользы, от работы не будет.
Я обзывала её домомучительницей и даже подговаривала деда дать ей новое имя – фрекен Бок, но бабушка – если уж была убеждена в своей правоте, то держалась до последнего, как стойкий оловянный солдатик.
Однажды, подновляя штакетник возле дома зеленой краской, я как-то особенно приуныла и задумалась о тяжкой участи Тома Сойера. Солнышко припекало всё сильнее и мне гораздо больше хотелось плавать в прохладной озерной воде наперегонки с соседской Маришкой или валяться в гамаке, подвешенном между двумя старыми яблонями, чем обливаться потом, отгоняя назойливых мух, да ещё потом оттирать пальцы тряпкой, смоченной вонючим растворителем.
– Тетя Полли обычно давала за эту работу яблоко!
– Сколько угодно, – бодро отозвалась бабушка, – бери вон ту большую корзину со сломанной ручкой и обирай яблоню, а хочешь, так обе!
– Это эксплуатация! – я возмутилась, но взгляд на последнюю штакетину примирил меня с суровой действительностью. Получилось неплохо, пожалуй, оно того стоило! Ладный бревенчатый сруб и садовый участок позади него окружал высокий, внахлест забор, перед домом переходивший в ровную невысокую оградку, которую я как раз заканчивала красить. В палисаднике разрослись хризантемы и бело-розовые пионы, похожие на взбитые сливки. Резные наличники, самолично покрашенные дедом охряной краской, красиво оттеняли стены. Балясины высокого крыльца были украшены выточенными шишечками. Не дача, а сказка! В этой сказке мне не хватало только принца, но он остался на Тиоре! Тайна моей любви распирала меня сильно, но недолго, и вскоре Анхен была посвящена почти во все перипетии личной жизни своей внучки, хотя кое-какие факты, способные напугать её, были в рассказе благополучно опущены. Зачем об этом знать даже самым близким, если у меня самой они вызывали до сих пор некоторую оторопь. Бабушка меня никогда не ругала и всегда была на моей стороне, мы с ней уже не в первый раз стойко держали оборону против тирании родителей, так что ей я доверяла. Помимо всего прочего, бабуля обладала замечательным характером с ярко выраженными утешающе-отвлекающими качествами. Она таскала меня по всяческим выставкам и спектаклям, а по вечерам обсуждала их со мной, впрочем, неизменно скатываясь на разговор о событиях первой половины лета. Правда, некоторые наши совместные развлечения стоили бедной Анне Эриховне недешево, нервы-то не восстанавливаются. Как-то раз внучка вообще разочаровала её самым бессовестным образом. На одном из концертов авторской песни бабуля, покачивая головой в такт гитарным переборам, наслаждалась сентиментально-сладостными балладами какого-то ну очень известного барда из местных (в смысле питерского, только жил он почему-то в Москве). Честно признаюсь – я довольно