Леди равнодушно скользнула глазами по зеркальной глади реки и, вздохнув, перевела взгляд на противоположный берег, где до самого горизонта, тающего в сизой дымке, все так же простирались густые леса. Её мало волновала красота окружающего пейзажа. Все мысли были сосредоточены на единственной и безмерно любимой дочери...
Лаортиния сжала губы и непрошенные воспоминания вновь развернулись перед её мысленным взором. События, о которых помнили и знали лишь они трое: молоденькая девушка, давно уже ставшая взрослой и те, для кого она всегда будет ребенком. Драконы редко мстят, но и не прощают.
****
Ранним утром табор покинул деревушку, расположенную почти на границе между Аскором и Сартанией. Баро не очень-то хотелось задерживаться в этой местности после разразившегося скандала. Вот так всегда - поможешь людям, а тебя же еще и обвинят... В чем? Да уж найдут, деревенским лишь повод дай, да и городским тоже! Что ни случись, мерои виноваты. Интересно, а кто просил спасти роженицу? Сам староста прибежал, мол, есть же у вас ведунья! Наша-то знахарка бьется, а помочь не может...
Борода у мужика тряслась, глаза в слезах - единственная дочка из пятерых детей, остальные всё сынки - дуботолы! Год назад свадьбу ей отыграли, внука собралась подарить и, нате вам, третий день орет благим матом, а опростаться не получается.
Ведунья в таборе была, как не быть, между прочим - тетка самого вожака Бродура. С характером старуха, глазами зло на племянника сверкнула, - ты зачем обо мне проболтался?!
Однако увидев горсть золотых, смягчилась, сжала плечо старшего сына - наследника баро, - со мной пойдешь, помогать станешь!
Тот кивнул молча, так уж вышло - в нём единственном изо всей ближней родни старой Дольяны была Сила.
К тому времени парень многому от неё научился, но вот чего-чего, а родильниц не видал! Смутился поначалу, но бабка больно ткнула в спину сухим пальцем, - нечего выдрючиваться-то, невинность изображать. Как девок в кустах тискать, так уж взрослый, а тут, вишь ли! Ничего нового, небось, не увидишь! Ступай за мной, вот своими глазами на итог сласти и полюбуешься, каково оно!
Деревенские бабы-то сильно зароптали, как увидели парня с колдуньей, мол, не положено. Дольяна и спорить не стала - плюнула, да прочь развернулась. Тут уж сам староста горлопанок мигом заткнул, так рявкнул - всех точно ветром со двора сдуло.
Всё ладненько вышло, внучек у мужика народился и дочка жива-здорова осталась. Бродур надеялся подольше остаться в местечке, погулять, да отдохнуть. Ан нет, через три дня скотина у местных дохнуть стала. Бабы тут же припомнили, кто ведунье помогал! Мерои виноваты, нарушили обычаи, вот богиня плодородия и разгневалась, нельзя мужчинам участвовать в таинстве явления на свет новой жизни! И староста помалкивал, не заступался, хоть и виновато опускал голову под хмурым взглядом таборного вождя. Напрасно Дольяна, сверкая глубоко посаженными темными глазами, упрекала сельчан в неблагодарности, твердя, что мор занесла недавно купленная на ярмарке живность...
Что ж, оно может и лучше, свои лошадки целы остались, не заболели, да все равно мерои хотели идти в Аскор, там спокойнее, законы проще. Климат в западной части полуострова мягкий, курортных местечек на побережье, изобиловавшем уютными заливами, пруд пруди. Сама страна хоть и меньше, но много богаче: есть залежи ценных металлов, обширные кедровые и тисовые леса, плантации с редкостными породами шелковичных деревьев, а уж про фруктовые сады и виноградники: у-у-у, тут и говорить нечего! Вина не хуже эльфийских и драконьих изготовляли.
Сартания, где большую часть территории занимали горы, малопригодные для земледелия, с завистью облизывалась на состоятельного соседа. Увы, близок локоть - да не укусишь. Аскор, давно приглянувшийся аватарам* (крылатые эльфы) своей красой, находился под негласным протекторатом Небесной страны, и вступать в конфликт с могущественными магическими существами сартанский король не осмеливался.
До Салефина, ближайшего аскорского городка, мерои добрались за пять дней пути. Шли медленно, ночевали под открытым небом, ставили шатры, благо провианта с собой было достаточно, староста таки снабдил. В селения при дороге заходили порой, да без толку, хорошего заработка не было.
Когда дорога повернула и с холма показались белые дома под красной и желтой черепицей, Гальмо радостно вскрикнул. Он до смерти соскучился по морю - его густой синеве и белым барашкам волн, прохлада которых так и манит окунуться, по соленому ветру, запаху жареной рыбы и вкусу сырых мидий.
Если бы он знал, что ждет его в Салефине, верно бы умолил отца обойти город стороной, а впрочем, нет, все равно бы не отказался, и ни забыть, ни изменить ничего не пожелал бы...
****
Костер почти догорел, а Гальмо с младшим братишкой всё сидел возле него, глядел в звездное небо, тихонько перебирая струны киары, глаза у самого уже слипались, а брат - тот лег на спину, подложив под голову свернутую курточку, сперва таращил глазенки, считая серебряные блёстки, рассыпавшиеся по черному своду, но вскоре засопел, раскинув руки на теплом песке. Волны накатывали и отступали, тихо шурша, на темной воде вспыхивали и переливались фосфорические блики и лунная дорожка широкой полосой протянулась до самого горизонта. Мать выглянула из шатра и, убедившись - дети рядом, никуда не ушли, снова исчезла за пологом. В таборе было так тихо, что юноша ощущал каждый вздох моря, оно мерно ворочалось, колыхаясь своим исполинским, тяжелым телом... Странно, что в этой тишине он не сразу услышал звуки шагов. Плеск воды раздался совсем рядом. Вздрогнув, Гальмо обернулся и увидел, как по щиколотку в волнах к становищу, ступая почти бесшумно, идет человек - точно светлое облачко... Мерой напрягся, вдруг это злой дух моря или пробудившийся утопленник?
Видение приблизилось и тусклый отсвет угасающего пламени озарил тонкую девичью фигурку, нерешительно остановившуюся поодаль. Откуда она взялась? Неужто пришла из города? Но зачем? Если хочет погадать, так уж поздно, не станет он будить Дольяну, все одно, кроме ругани от старухи ничего не услышишь в такую-то пору.
- Эй, чего встала, не бойся! Иди ближе, хочешь, так садись к огню.
- Хочу, - девчонка, подойдя, присела на песок рядом.
Вполне живая, даже в полутьме видно - хорошенькая, личико бледное, однако на навью совсем непохожа. Одежда странная - светлая, легкая, хоть и многослойная. Привлеченный мягким сиянием материи, юноша осторожно протянул руку, потрогал, - ого, да это же шелк, а ты из богатеньких!
- Дай поесть, вон вижу - рыба у тебя, - девушка кивнула на остатки жареной мелкой рыбешки, лежавшие на тряпице, - не думай, я расплачусь, денег правда нет, но могу дать вот это, держи, - она протянула ошеломленному Гальмо нитку розоватых жемчужин.
Машинально он взял ожерелье и тут же, насупившись, вернул обратно, - с ума сошла, не надо, ешь так, коли хочешь, нам самим рыбаки из сетей ненужную мелочь отсыпали. А то потом скажешь, мол, обокрали, знаю я вас...
- Не скажу, - она покачала головой.
- Ха, как же, - парень недоверчиво усмехнулся, - в Аскоре порядки строгие, чуть чего и вышибут нас туда, откуда пришли, а то и в тюрьму упекут...
- В тюрьму нет, здесь маги в полиции служат, проверят, раз не вор - то отпустят.
- Это может тебя и отпустят, а мероев, говорю же, прочь погонят.
- Кто такие мерои? - девочка оживилась, - это твое племя, да? Вы где живете?
- Сколько вопросов, - Гальмо с изумлением уставился на незнакомку, - лучше скажи, сама откуда взялась, такая..., - он запнулся, - глупая, что ли...
Улыбка пропала с её лица, - я убежала.
********
Чудно, но Дольяна, не любившая чужаков, велела оставить пришлую в таборе, чем уж её так очаровала девчонка, непонятно. Больше того, удивив всех, ведунья взяла её в свой шатер названной дочкой. Вожак, приняв жемчужное ожерелье и поглядев, как танцует Айтарэ (этим именем назвалась пришелица), как ловко жонглирует маленькими кинжалами и цветными шариками, тоже не протестовал - по крайней мере на кусок хлеба себе заработает. Странная она была, многого совсем не знала, а об ином говорила так, словно у лучших учителей обучалась. Впрочем, всё объяснимо: жила взаперти, у шеймилцев-то девушек, словно скотину, в загоне держат, из дома и не выпускают почти.
Надо сказать, баро совсем не понравилась история, рассказанная о себе Айтарэ, оно понятно, кому ж с колдуном охота связываться. Однако перевесил гнев, это ж надо - изверг какой, дочку родную в жертву - ишь чего удумал! Бродур, поколебавшись, даже предложил беглянке обратиться в полицию, но та категорически отказалась, - меня отправят в Шеймил, а там вернут отцу, по нашим законам я его собственность, а про занятия черной магией никто и слушать не станет. На смех поднимут, ведь для всех он известный, уважаемый жрец, соседи и близко не подозревают о том, что происходит в тайном святилище, устроенном в подвале нашего дома.
Окончательно успокоило вожака признание юной шеймилки: оказывается, хитрая девчонка стащила у отца амулет, благодаря которому найти её теперь стало практически невозможно.
На открытом воздухе кожа Айтарэ быстро посмуглела и посторонний взгляд не мог бы отличить приемыша от таборных, если бы не одно, а точнее, целых два но: янтарные глаза и каштаново-золотые кудри.
Изворотливая Дольяна и здесь нашла выход.
- Всем буду говорить, что поздний ребенок, родила, когда в Реотане кочевали, а от кого - уж не помню.
Айтарэ даже рот раскрыла, - а разве у людей, - она быстро поправилась, - то есть у вас - такое возможно?!
Надо сказать, ведуньи, будучи необученными магами, много дольше других сохраняли молодость и силы, потому подобное заявление о прижитом ребенке мало кого могло удивить. Однако девочка имела в виду совсем другое и старуха правильно поняла её вопрос.
Она усмехнулась и с легким превосходством погладила рыженькую по голове, - эх, бедняжки, всё-то у вас под запретом: и страсть, и сама жизнь! Нет, наши девушки горячие, да вольные, словно ветер, и любовь себе выбирают, и мужей.
- Как!?
- А вот так, если разлюбят, то и уйдут, никого не спросят.
- А дети? - захлопала ресницами названная дочка, - они-то с кем?
- Что дети, детки табору принадлежат, как баро с ведуньей решат, с тем из родителей они и останутся. Да не смотри так, нету у нас той злобы и жадности, чтобы друг друга убивать из-за детей ли, тряпок, денег ли...
- Это правильно, - с неожиданной серьезностью кивнула девчонка, - только насчет детей я не согласна, они должны с матерью оставаться.
Бродур, слышавший этот разговор, захохотал, хлопая себя по коленям, - ой уморила, ну как станешь ведуньей, так и переменишь законы, если конечно, весь табор и вожак будут не против!
- Мне не стать, - надулась шеймилка, - Дара-то нетушки!
- Не знаю, - задумчиво протянула Дольяна, - вроде и нету, а сдается мне, отец твой странное сделал, закрыл его как-то...
Айтарэ побледнела, - во мне видна Сила?
Ведунья отрицательно качнула головой, - не вижу, но что-то в тебе не то...
*******
Широкая глинобитная дорога, покрытая светлой пылью и затвердевшая под солнцем до твердости камня, вилась вдоль прибрежных холмов. В густой зелени среди виноградников, огромных платанов и рагемний, живо напомнивших золотоглазой беглянке земли отца, были разбросаны белокаменные особняки аскорской знати и роскошные виллы аватаров, облюбовавших эти красивые места. Побережье вблизи Лимэя - столицы государства славилось не только великолепием пышной природы, но также множеством родников, водопадов и небольших озер. Обилие пресной воды издавна привлекало сюда богатых людей и нелюдей, выстроивших загородные дома с фонтанами и бассейнами в чудесной курортной зоне, так удачно расположенной всего на расстоянии полдня пути от главного города страны.
Аватары так и назвали эту местность Орголла - родник, то же название получил и очаровательный старинный городок в центре курорта, куда направлялся табор.
День выдался жаркий и раскаленная почва жгла ноги даже сквозь тонкую подошву полотняных туфелек. Айтарэ только цокала языком, с удивлением и завистью поглядывая на меройских женщин, как ни в чем не бывало шлепающих босиком. Шеймилка не могла больше выносить духоту кибитки, медленно катившей вдоль обочины. Спрыгнула и зашагала рядом, морщась и периодически чихая от пыли, поднимающейся из-под скрипучих деревянных колес. Таборные посмеивались над неприспособленностью чужачки к долгим переходам, но Гальмо заступался за неё и даже выпросил у матери старенькие туфли для новоявленной сестрички. У самой девушки, к моменту, когда она оказалась в лагере бродячего племени, на ногах были легкие сандалии из золотистых переплетенных ремешков. В них быстро набивалась пыль и мелкие камушки, причиняя массу неудобств.
- Эй, - одна из юных мероек дернула Аайтарэ за руку, - ты чего шествуешь посредине дороги, будто госпожа с охраной, иди, как мы, рядом по тропинке, а то затопчут!
- Кто?! Никого же нет!
Словно отвечая на её вопрос, послышался стук копыт и на тракт из-за поворота вылетела целая кавалькада. Всадники на холеных жеребцах сопровождали легкую прогулочную коляску с двумя нарядными дамами, прикрытыми от солнца огромным полосатым зонтом. Меройские фургончики, и без того жавшиеся к краю, свернули направо, замедляя ход, чтобы не мешать господам.
Подскочивший Гальмо едва успел схватить растерявшуюся шеймилку за руку, да выдернуть на обочину, а то попала бы, глупая, под колеса.
Отряд промчался, оставив после себя тучу пыли. Рассерженная Айтарэ закашлялась и, подняв правую руку, оттопырила указательный палец и мизинец, делая рога, (только вчера ей показывала сей жест Дольяна). Махнув недобрым знаком вслед знатным лордам, девчонка звонко выкрикнула, - козлищи вонючие, чтоб вам пусто было!
На её беду, двое верховых, отставшие от основной массы (верно, чтобы не глотать пыль) услышали ругательство и развернули лошадей.
- Что ты сказала, невоспитанная девчонка? - стальные глаза одного их подъехавших окатили её ледяным презрением, - дура, хоть знаешь, что бывает за оскорбление знатных дам?
- Не слушайте её господин, она, и верно, у нас дурковата, - испуганный Гальмо загородил девушку собой.
- Хм, пусть скажет спасибо, что баронесса уже была далеко, да она и не считает достойной своего внимания всякую рвань, шатающуюся по дорогам.
Спутник сероглазого направил коня прямо к Айтарэ, - за что ты так рассердилась на нас, милая? - мягко спросил он, жестом останавливая возмущенного приятеля.
Не отвечая, та метнулась к фургону и, ловко запрыгнув в него, задвинула полог.
- Но-о, - воскликнула Дольяна, сидевшая на козлах. Она хлестнула лошадь, мысленно ругая длинный язык приемыша и мечтая поскорее отделаться от оскорбленных дворян.
Лаортиния сжала губы и непрошенные воспоминания вновь развернулись перед её мысленным взором. События, о которых помнили и знали лишь они трое: молоденькая девушка, давно уже ставшая взрослой и те, для кого она всегда будет ребенком. Драконы редко мстят, но и не прощают.
****
Ранним утром табор покинул деревушку, расположенную почти на границе между Аскором и Сартанией. Баро не очень-то хотелось задерживаться в этой местности после разразившегося скандала. Вот так всегда - поможешь людям, а тебя же еще и обвинят... В чем? Да уж найдут, деревенским лишь повод дай, да и городским тоже! Что ни случись, мерои виноваты. Интересно, а кто просил спасти роженицу? Сам староста прибежал, мол, есть же у вас ведунья! Наша-то знахарка бьется, а помочь не может...
Борода у мужика тряслась, глаза в слезах - единственная дочка из пятерых детей, остальные всё сынки - дуботолы! Год назад свадьбу ей отыграли, внука собралась подарить и, нате вам, третий день орет благим матом, а опростаться не получается.
Ведунья в таборе была, как не быть, между прочим - тетка самого вожака Бродура. С характером старуха, глазами зло на племянника сверкнула, - ты зачем обо мне проболтался?!
Однако увидев горсть золотых, смягчилась, сжала плечо старшего сына - наследника баро, - со мной пойдешь, помогать станешь!
Тот кивнул молча, так уж вышло - в нём единственном изо всей ближней родни старой Дольяны была Сила.
К тому времени парень многому от неё научился, но вот чего-чего, а родильниц не видал! Смутился поначалу, но бабка больно ткнула в спину сухим пальцем, - нечего выдрючиваться-то, невинность изображать. Как девок в кустах тискать, так уж взрослый, а тут, вишь ли! Ничего нового, небось, не увидишь! Ступай за мной, вот своими глазами на итог сласти и полюбуешься, каково оно!
Деревенские бабы-то сильно зароптали, как увидели парня с колдуньей, мол, не положено. Дольяна и спорить не стала - плюнула, да прочь развернулась. Тут уж сам староста горлопанок мигом заткнул, так рявкнул - всех точно ветром со двора сдуло.
Всё ладненько вышло, внучек у мужика народился и дочка жива-здорова осталась. Бродур надеялся подольше остаться в местечке, погулять, да отдохнуть. Ан нет, через три дня скотина у местных дохнуть стала. Бабы тут же припомнили, кто ведунье помогал! Мерои виноваты, нарушили обычаи, вот богиня плодородия и разгневалась, нельзя мужчинам участвовать в таинстве явления на свет новой жизни! И староста помалкивал, не заступался, хоть и виновато опускал голову под хмурым взглядом таборного вождя. Напрасно Дольяна, сверкая глубоко посаженными темными глазами, упрекала сельчан в неблагодарности, твердя, что мор занесла недавно купленная на ярмарке живность...
Что ж, оно может и лучше, свои лошадки целы остались, не заболели, да все равно мерои хотели идти в Аскор, там спокойнее, законы проще. Климат в западной части полуострова мягкий, курортных местечек на побережье, изобиловавшем уютными заливами, пруд пруди. Сама страна хоть и меньше, но много богаче: есть залежи ценных металлов, обширные кедровые и тисовые леса, плантации с редкостными породами шелковичных деревьев, а уж про фруктовые сады и виноградники: у-у-у, тут и говорить нечего! Вина не хуже эльфийских и драконьих изготовляли.
Сартания, где большую часть территории занимали горы, малопригодные для земледелия, с завистью облизывалась на состоятельного соседа. Увы, близок локоть - да не укусишь. Аскор, давно приглянувшийся аватарам* (крылатые эльфы) своей красой, находился под негласным протекторатом Небесной страны, и вступать в конфликт с могущественными магическими существами сартанский король не осмеливался.
До Салефина, ближайшего аскорского городка, мерои добрались за пять дней пути. Шли медленно, ночевали под открытым небом, ставили шатры, благо провианта с собой было достаточно, староста таки снабдил. В селения при дороге заходили порой, да без толку, хорошего заработка не было.
Когда дорога повернула и с холма показались белые дома под красной и желтой черепицей, Гальмо радостно вскрикнул. Он до смерти соскучился по морю - его густой синеве и белым барашкам волн, прохлада которых так и манит окунуться, по соленому ветру, запаху жареной рыбы и вкусу сырых мидий.
Если бы он знал, что ждет его в Салефине, верно бы умолил отца обойти город стороной, а впрочем, нет, все равно бы не отказался, и ни забыть, ни изменить ничего не пожелал бы...
****
Костер почти догорел, а Гальмо с младшим братишкой всё сидел возле него, глядел в звездное небо, тихонько перебирая струны киары, глаза у самого уже слипались, а брат - тот лег на спину, подложив под голову свернутую курточку, сперва таращил глазенки, считая серебряные блёстки, рассыпавшиеся по черному своду, но вскоре засопел, раскинув руки на теплом песке. Волны накатывали и отступали, тихо шурша, на темной воде вспыхивали и переливались фосфорические блики и лунная дорожка широкой полосой протянулась до самого горизонта. Мать выглянула из шатра и, убедившись - дети рядом, никуда не ушли, снова исчезла за пологом. В таборе было так тихо, что юноша ощущал каждый вздох моря, оно мерно ворочалось, колыхаясь своим исполинским, тяжелым телом... Странно, что в этой тишине он не сразу услышал звуки шагов. Плеск воды раздался совсем рядом. Вздрогнув, Гальмо обернулся и увидел, как по щиколотку в волнах к становищу, ступая почти бесшумно, идет человек - точно светлое облачко... Мерой напрягся, вдруг это злой дух моря или пробудившийся утопленник? 
Видение приблизилось и тусклый отсвет угасающего пламени озарил тонкую девичью фигурку, нерешительно остановившуюся поодаль. Откуда она взялась? Неужто пришла из города? Но зачем? Если хочет погадать, так уж поздно, не станет он будить Дольяну, все одно, кроме ругани от старухи ничего не услышишь в такую-то пору. - Эй, чего встала, не бойся! Иди ближе, хочешь, так садись к огню.
- Хочу, - девчонка, подойдя, присела на песок рядом.
Вполне живая, даже в полутьме видно - хорошенькая, личико бледное, однако на навью совсем непохожа. Одежда странная - светлая, легкая, хоть и многослойная. Привлеченный мягким сиянием материи, юноша осторожно протянул руку, потрогал, - ого, да это же шелк, а ты из богатеньких!
- Дай поесть, вон вижу - рыба у тебя, - девушка кивнула на остатки жареной мелкой рыбешки, лежавшие на тряпице, - не думай, я расплачусь, денег правда нет, но могу дать вот это, держи, - она протянула ошеломленному Гальмо нитку розоватых жемчужин.
Машинально он взял ожерелье и тут же, насупившись, вернул обратно, - с ума сошла, не надо, ешь так, коли хочешь, нам самим рыбаки из сетей ненужную мелочь отсыпали. А то потом скажешь, мол, обокрали, знаю я вас...
- Не скажу, - она покачала головой.
- Ха, как же, - парень недоверчиво усмехнулся, - в Аскоре порядки строгие, чуть чего и вышибут нас туда, откуда пришли, а то и в тюрьму упекут... - В тюрьму нет, здесь маги в полиции служат, проверят, раз не вор - то отпустят.
- Это может тебя и отпустят, а мероев, говорю же, прочь погонят.
- Кто такие мерои? - девочка оживилась, - это твое племя, да? Вы где живете?
- Сколько вопросов, - Гальмо с изумлением уставился на незнакомку, - лучше скажи, сама откуда взялась, такая..., - он запнулся, - глупая, что ли...
Улыбка пропала с её лица, - я убежала.
********
Чудно, но Дольяна, не любившая чужаков, велела оставить пришлую в таборе, чем уж её так очаровала девчонка, непонятно. Больше того, удивив всех, ведунья взяла её в свой шатер названной дочкой. Вожак, приняв жемчужное ожерелье и поглядев, как танцует Айтарэ (этим именем назвалась пришелица), как ловко жонглирует маленькими кинжалами и цветными шариками, тоже не протестовал - по крайней мере на кусок хлеба себе заработает. Странная она была, многого совсем не знала, а об ином говорила так, словно у лучших учителей обучалась. Впрочем, всё объяснимо: жила взаперти, у шеймилцев-то девушек, словно скотину, в загоне держат, из дома и не выпускают почти.
Надо сказать, баро совсем не понравилась история, рассказанная о себе Айтарэ, оно понятно, кому ж с колдуном охота связываться. Однако перевесил гнев, это ж надо - изверг какой, дочку родную в жертву - ишь чего удумал! Бродур, поколебавшись, даже предложил беглянке обратиться в полицию, но та категорически отказалась, - меня отправят в Шеймил, а там вернут отцу, по нашим законам я его собственность, а про занятия черной магией никто и слушать не станет. На смех поднимут, ведь для всех он известный, уважаемый жрец, соседи и близко не подозревают о том, что происходит в тайном святилище, устроенном в подвале нашего дома.
Окончательно успокоило вожака признание юной шеймилки: оказывается, хитрая девчонка стащила у отца амулет, благодаря которому найти её теперь стало практически невозможно.
На открытом воздухе кожа Айтарэ быстро посмуглела и посторонний взгляд не мог бы отличить приемыша от таборных, если бы не одно, а точнее, целых два но: янтарные глаза и каштаново-золотые кудри. Изворотливая Дольяна и здесь нашла выход.
- Всем буду говорить, что поздний ребенок, родила, когда в Реотане кочевали, а от кого - уж не помню.
Айтарэ даже рот раскрыла, - а разве у людей, - она быстро поправилась, - то есть у вас - такое возможно?!
Надо сказать, ведуньи, будучи необученными магами, много дольше других сохраняли молодость и силы, потому подобное заявление о прижитом ребенке мало кого могло удивить. Однако девочка имела в виду совсем другое и старуха правильно поняла её вопрос.
Она усмехнулась и с легким превосходством погладила рыженькую по голове, - эх, бедняжки, всё-то у вас под запретом: и страсть, и сама жизнь! Нет, наши девушки горячие, да вольные, словно ветер, и любовь себе выбирают, и мужей.
- Как!?
- А вот так, если разлюбят, то и уйдут, никого не спросят.
- А дети? - захлопала ресницами названная дочка, - они-то с кем?
- Что дети, детки табору принадлежат, как баро с ведуньей решат, с тем из родителей они и останутся. Да не смотри так, нету у нас той злобы и жадности, чтобы друг друга убивать из-за детей ли, тряпок, денег ли...
- Это правильно, - с неожиданной серьезностью кивнула девчонка, - только насчет детей я не согласна, они должны с матерью оставаться.
Бродур, слышавший этот разговор, захохотал, хлопая себя по коленям, - ой уморила, ну как станешь ведуньей, так и переменишь законы, если конечно, весь табор и вожак будут не против!
- Мне не стать, - надулась шеймилка, - Дара-то нетушки!
- Не знаю, - задумчиво протянула Дольяна, - вроде и нету, а сдается мне, отец твой странное сделал, закрыл его как-то...
Айтарэ побледнела, - во мне видна Сила?
Ведунья отрицательно качнула головой, - не вижу, но что-то в тебе не то...
*******
Широкая глинобитная дорога, покрытая светлой пылью и затвердевшая под солнцем до твердости камня, вилась вдоль прибрежных холмов. В густой зелени среди виноградников, огромных платанов и рагемний, живо напомнивших золотоглазой беглянке земли отца, были разбросаны белокаменные особняки аскорской знати и роскошные виллы аватаров, облюбовавших эти красивые места. Побережье вблизи Лимэя - столицы государства славилось не только великолепием пышной природы, но также множеством родников, водопадов и небольших озер. Обилие пресной воды издавна привлекало сюда богатых людей и нелюдей, выстроивших загородные дома с фонтанами и бассейнами в чудесной курортной зоне, так удачно расположенной всего на расстоянии полдня пути от главного города страны. Аватары так и назвали эту местность Орголла - родник, то же название получил и очаровательный старинный городок в центре курорта, куда направлялся табор.
День выдался жаркий и раскаленная почва жгла ноги даже сквозь тонкую подошву полотняных туфелек. Айтарэ только цокала языком, с удивлением и завистью поглядывая на меройских женщин, как ни в чем не бывало шлепающих босиком. Шеймилка не могла больше выносить духоту кибитки, медленно катившей вдоль обочины. Спрыгнула и зашагала рядом, морщась и периодически чихая от пыли, поднимающейся из-под скрипучих деревянных колес. Таборные посмеивались над неприспособленностью чужачки к долгим переходам, но Гальмо заступался за неё и даже выпросил у матери старенькие туфли для новоявленной сестрички. У самой девушки, к моменту, когда она оказалась в лагере бродячего племени, на ногах были легкие сандалии из золотистых переплетенных ремешков. В них быстро набивалась пыль и мелкие камушки, причиняя массу неудобств.
- Эй, - одна из юных мероек дернула Аайтарэ за руку, - ты чего шествуешь посредине дороги, будто госпожа с охраной, иди, как мы, рядом по тропинке, а то затопчут!
- Кто?! Никого же нет!
Словно отвечая на её вопрос, послышался стук копыт и на тракт из-за поворота вылетела целая кавалькада. Всадники на холеных жеребцах сопровождали легкую прогулочную коляску с двумя нарядными дамами, прикрытыми от солнца огромным полосатым зонтом. Меройские фургончики, и без того жавшиеся к краю, свернули направо, замедляя ход, чтобы не мешать господам.
Подскочивший Гальмо едва успел схватить растерявшуюся шеймилку за руку, да выдернуть на обочину, а то попала бы, глупая, под колеса.
Отряд промчался, оставив после себя тучу пыли. Рассерженная Айтарэ закашлялась и, подняв правую руку, оттопырила указательный палец и мизинец, делая рога, (только вчера ей показывала сей жест Дольяна). Махнув недобрым знаком вслед знатным лордам, девчонка звонко выкрикнула, - козлищи вонючие, чтоб вам пусто было!
На её беду, двое верховых, отставшие от основной массы (верно, чтобы не глотать пыль) услышали ругательство и развернули лошадей.
- Что ты сказала, невоспитанная девчонка? - стальные глаза одного их подъехавших окатили её ледяным презрением, - дура, хоть знаешь, что бывает за оскорбление знатных дам?
- Не слушайте её господин, она, и верно, у нас дурковата, - испуганный Гальмо загородил девушку собой.
- Хм, пусть скажет спасибо, что баронесса уже была далеко, да она и не считает достойной своего внимания всякую рвань, шатающуюся по дорогам.
Спутник сероглазого направил коня прямо к Айтарэ, - за что ты так рассердилась на нас, милая? - мягко спросил он, жестом останавливая возмущенного приятеля.
Не отвечая, та метнулась к фургону и, ловко запрыгнув в него, задвинула полог.
- Но-о, - воскликнула Дольяна, сидевшая на козлах. Она хлестнула лошадь, мысленно ругая длинный язык приемыша и мечтая поскорее отделаться от оскорбленных дворян.
