Тихий вздох вырвался из груди. Да, в моем положении о пышных формах приходилось только мечтать. И только глаза зеленые, яркие, опушенные длинными черными ресницами блестели малахитом, являясь истинным богатством. Еще один печальный вздох сотряс стены моей квартиры. Хочу я того или нет, но придется провести этот вечер вне дома. Руки потянулись к волосам. Я собрала их наверх, длинный хвост струился по спине, словно белый шелк. Да, мои волосы были лишены цвета, так же как и кожа. Но такая прическа на удивление мне шла, делая тонкую изящную шейку воистину лебединой, подчеркивая ровный овал головы и узкие изящные плечики.
Тихий стук в дверь прозвучал, как раскат грома. Я совершенно забыла о времени, а оттого вздрогнула от неожиданности. Быстро схватив халат с тумбы, я бросилась к двери. Это был Линар.
— Ты рано, — распахивая дверь, произнесла я, счастливо улыбаясь и крепче затягивая ярко-алый халат на животе. Линар не двигался, опираясь о дверь. Медлил, упорно меня рассматривая. Он казался таким чужим в этом светлом смокинге и таким родным одновременно. Казалось, он на что-то решался! Да-да, мы встречались не долго, но я отлично его изучила. И его тихий выдох, заминка и наполненный непонятных эмоций взгляд, такой блуждающий и мягкий, были лишь тому подтверждением.
Красивая улыбка озарила его лицо, обнажая белые ровные зубы. И, как будто очнувшись, он вошел в квартиру, аккуратно оттесняя меня от двери.
— Ливи, ты простудишься, — произнес хрипло. А мне стало жарко. Невыносимо жарко от его тона, голоса, от этой едва уловимой хрипотцы, являвшейся признаком его возбуждения. Я отступила в комнату, пугаясь своей реакции на этого мужчины. Лицо алело румянцем, щеки горели. Да что там щеки, уши и те, по ощущениям, казались бордовыми и огненными, жар волнами охватывал хрупкое тело. И я улыбнулась. Ну да, зато я не такая бледная, как моль! А очень даже цветная! Розово-малиново-красная!
Эмоции на лице менялись с невероятной скоростью. Пугаясь собственной реакции, я бросилась в комнату, надеясь, наконец, собраться. И немного побыть одна. Сейчас я была не готова к близости и жаждала уединения. Но Линар не дал мне побыть одной, каким-то шестым чувством ощущая мое смущение. Он прошел в комнату вслед за мной, продолжая ухмыляться. Странно, но я всегда безошибочно чувствовала его эмоции. Вот сейчас, к примеру, он испытывал возбуждение. Желание прямо-таки бурлило в его крови. И да, я была уверена пару минут назад о близости он и не помышлял.
Он сделал шаг ко мне. Его горячие руки легли на талию, сжимая поверх халата мою фигурку. Кажется, я уместилась внутри его ладоней…
— Ливи, — тихо шепнул Линар. — Я хочу тебя поцеловать.
Я отдала ему всю себя без остатка, а он до сих пор спрашивает разрешение.
— Ты знаешь, что похожа на пламя, — жадно выдохнул мне в лицо, — на ледяное пламя. Холодное. Но пламя. Ты горяча и холодна одновременно… Просто не могу сдержаться… Так и держал бы всегда. Никогда бы не отпускал…
Его слова казались признанием и были мне не понятны. В них слышалась грусть и горечь.
Я вздрогнула от его слов и улыбнулась. Линар тронул губами кончик моего носа, подбородок и щеки, прижимая крепче. Я продолжала завороженно смотреть, боясь двинуться и спугнуть это чудо понимания между нами. Низ живота стянуло узлом от желания, хотелось придвинуться близко – близко, чтобы между нами не было ни кусочка пространства. А еще хотелось прижаться плотнее и ощутить твердую выпуклость мужского живота, его возбуждение, почувствовать его страсть, тронуть языком чувствительное местечко около ключицы, задевая шелковистую мягкость кожи зубами, прикусывая, нежную плоть. Медленно-медленно. Остро… оставить следы на плечах, груди… Но я не могла позволить себе промедления. Все-таки это мой день, и меня ждут.
— Отпусти, — прошептала я. — Нас ждут… Виктория, она будет ждать. Там одна… за столиком ресторана.
— Я весь горю, и только ты можешь охладить этот жар, не дающий мне связно мыслить, — не замечая моих слов, прошептал Линар. И подхватил меня на руки, чтобы через мгновение водрузить на кровать. Я возмущенно пискнула, но произнести ничего не успела. Впрочем, наверное, просто не хотела его останавливать.
Линар прижался к моим губам в чувственном поцелуе. Я замерла, вздрагивая от охвативших меня эмоций. Я очень хотела его. Сильно. Не выносимо. Хотела раскрыться, довериться, но тело вопреки желаниям души сжалось, как пружина, мешая расслабиться, внутренне сжимаясь еще больше. Я чувствовала между нами стену какой-то недосказанности, неизвестности. Я знала — у Линара есть тайна… А еще я знала — эта близость спланированный акт и о спонтанности речь не идет. Странное ощущения уверенности…
Мужчина плотнее прижался к моим напряженным губам и попытался раздвинуть их легкими прикосновениями, прикасаясь языком. Сначала к верхней, потом к нижней… Но я напряглась еще больше. Этот день… я боялась чего-то. Боялась и дрожала от переполнявших меня эмоций.
— Ты слишком напряжена? Волнуешься, знаю. Но, Ливи, позволь мне снять напряжение. Вот здесь, — мягко шепнул в ухо и поцеловал в щеку, оставляя мокрый след своих губ. Кончики пальцев нежно поглаживали шею, плавно переходя к позвоночнику, а после к спине. Тихо ахнула от наглого прикосновения. Мой глухой вскрик так и не огласил стен комнаты, будучи поглощенным жарким вдохом Линара, впитавшим его с настойчивой жадностью.
Я дышала. И дрожала. Кровь яростно стучала в висках. А еще… его прикосновения меня безумно заводили. Не те — настойчивые и наглые, самоуверенные и жаркие, а вот эти — дрожащие, когда он распахивал полы моего халата, эти — когда Линар целовал ямочки ключиц, а потом иступлено двигался ниже, очерчивая мои бархатистые «выпуклости» языком. При этом глаза его блестели фанатичным блеском, блеском преклонения и чувственности, а руки подрагивали от близости моего тела. И во всем этом не было ни капли лжи, только искренность, преклонение и… Не знаю, хочу, но боюсь поверить — любовь!
Халатик медленно соскользнул к моим ногам, обнажая кожу, оставляя меня в светлом персиковом пеньюаре и такого же цвета трусиках. Я тихо вздохнула, в тайне радуясь выбору белья. Линар же почтения к дорогому нижнему белью не проявил, преклонения за ним тоже замечено не было — он был занят, развязывал зубами тонкие гладкие завязочки прозрачного халатика. Я коротко вздохнула от удовольствия и выдохнула в тишину, разбавленную лишь нашим напряженным дыханием в момент, когда Линар добрался до моей бледной кожи. Прикосновения его рук казались легкими и невесомыми, а поцелуи мягкими и нежными. Они заставляли меня трепетать и желать большего.
— Вика… будет ждать. Надо остановиться, — вот и все, что я смогла прошептать до того, как остатки разума покинули меня.
— Зачем? — хриплый, едва узнаваемый голос Линара. — Сегодня важный день, и я хочу, детка, чтобы ты кое-что запомнила… Хочу, чтобы ты всегда помнила… и этот день и как я был в тебе…
Я хотела что-то ответить, по-возможности резко и пошло, но не нашла слов. Замутненное эмоциями сознание медленно реагировало на потуги собственного мозга. Да и Линар не медлил, накрывая уже порядком распухшие губы твердым поцелуем. Жадно реагируя на мое вялое сопротивление. Мгновение, и ни о каком сопротивлении речи уже не шло. От слова совсем. Руки прижимали тело Линара со страстью и рвением, которое в другой ситуации вряд ли можно было бы ожидать от моего тщедушного тела. Кровь стучала в висках с такой скоростью, что соображать стало просто невозможным. Теплые, твердые губы пронзали мои мягкие и податливые, даря наслаждение. Я просто сходила с ума от ощущений. От аромата его тела, от твердости рук и настойчивости желаний. С ним я познала любовь, с ним впервые ощутила себя желанной… Столько образов, столько эмоций и желание, застилающее разум и как апофеоз полная капитуляция. Он во мне и нет ничего прекраснее нашей близости.
Дыхание постепенно возвращалось. Ритм сердца замедлялся. А пелена, обволакивающая сознание чувственным удовольствием, порядком истончилась.
— Незабываемые ощущения, — хрипло произнес Линар и поднялся. Я бы сказала поспешно, но неохотно. Его великолепное тело предстало предо мной в своем естественном виде. И я резко отвернулась, смущаясь от увиденного. Как в первый раз, честное слово! И как в первый раз зарделась, покрываясь малиновым румянцем.
Линар, нисколечко не смущаясь своего вида, подошел к окну, стремительным движением распахивая штору. Свет фонарей ударил в лицо, заставляя соображать стремительнее. Да, на улице уже стемнело. Сколько мы провели вот так, предаваясь любви?!
— О, Вики! Она ждет нас в ресторане! — вспыхнула я. — Сколько времени? — с этим мужчиной я забывала обо всем на свете. Только он и я, и наши ощущения!
— Мы немного задержались, — хмыкнул Линар и обернулся. На его лице цвела хищная, довольная улыбка. Только вот я смотрела вовсе не на лицо…
Нервно дернувшись на кровати, вновь густо покраснев, я поспешно завернулась в простыню и ринулась в таком виде в ванну, боясь споткнуться о шелк ткани и предусмотрительно подвернув подол. Привести себя в относительный порядок стоило большого труда. Густые белые волосы спутались от нежных ласк и не желали расчесывается, непослушной копной повиснув на плечах. Персиковая помада смазалась, а губы, распухшие от поцелуев, призывно горели, сообщая всем и вся собственно о моем недавнем времяпрепровождении. Но если с губами сделать ничего не удалось, то с волосами я справилась, не без труда, но довольно быстро. Платье, приготовленное для ресторана, висело на вешалке над ванной. Я быстро натянула его и тихо охнула, обнаруживая на шее еще одно напоминание о нашей любви. Такое яркое, огненное и вызывающе броское на бледной коже. Рядом, в ложбинке ключице синел еще один «экзотичный поцелуй». И вот если первый можно было попробовать спрятать за волосами, то второй отчаянно «не вписывался» в мой образ.
Платье полетело в корзину, а халатик вернулся на место, закрывая прозрачный пеньюарчик. Да-да, я очень любила красивое кружевное белье, но в силу своей стеснительности безумно боялась его носить. Поэтому поверх прозрачного халатика с рьяной маниакальностью натягивала обыкновенный байковый халат, мешковатый, полностью скрывающий фигуру. Сейчас я сделала тоже самое, стесняясь своего отражения в зеркале, стараясь не смотреть на себя такую… голую, бледную, с впалым животом и острыми сосками, отмеченными темными «поцелуями».
Приоткрыв дверь ванной, я пошла к шкафу, безумно надеясь отыскать там что-нибудь подходящее к случаю. Красивое платье с глубоким декольте, на которое я решалась больше месяца, сшитое на заказ в честь праздника, осталось там, в корзине с грязным бельем… Ну, наверное, так тому и быть! Вышла, плотнее запахивая полы халата, и изумленно уставилась на мужчину.
Линар полностью одетый, как будто пару минут назад и не было ничего, сидел за крошечным стеклянным столиком и с видом королевской особы пил свежезаваренный кофе. Аккуратненько так пил, вольготненько так. Старательно помешивая сахарок крошечной ложечкой и, оттопыривая мизинчик в сторону. И вот этот мизинчик почему-то бесил неимоверно! Выводя из хрупкого, с трудом, сохраняемого равновесия! Заставляя загораться лицо от бешенства и едва сдерживаемых ругательств, толкая на необдуманные поступки.
Я резко сменила траекторию и ринулась напролом, прямо к Линару! Кстати, шкаф с «рабочими» вещами находился совсем в другой стороне.
— Ты оставил на мне следы! — «попыхивая» жаром произнесла я, глядя прямо на Линара. Его губы растянулись в ленивой улыбке, глаза же оставались холодными и отстраненными. Правда, задумчивое выражение сменилось заинтересованностью.
— Это естественная реакция мужского организма… довольного жизнью, — интимно произнес он. — Немного воды, кусочек ткани и проблема исчезнет, — произнес спокойно, собираясь хлебнуть еще глоточек напитка, показывая мне, что ждать вечность, выслушивая мои глупости, он не намерен. Его слова заставили покраснеть еще больше, поражая бесцеремонностью, наглостью и… интимностью.
— Я не об этом. Мое тело покрыто укусами, — произнесла резко, — я не могу одеть красивое платье и…
Договорить я не успела. Линар резко приблизился, вскакивая с «насиженного местечка». Его глаза метали молнии. Казалось, его взгляд прожигал насквозь, лишая дара речи, сопротивления и… собственно слов. Которые так и не сорвались с языка.
— Оливия, ты помнишь, как стонала подо мной, как я был в тебе, — глухо прошипел он, пугая меня злостью, застывшей в черных глазах. — Мне нравятся твои стоны, — уже задумчиво, тихо, — нравится тебя клеймить своими поцелуями. В эти моменты я забываю… — мужчина резко запнулся и глухо выдавил из себя, — забываюсь и себя не контролирую, — произнес сухо, быстро, чеканно.
Я чувствовала, что Линар сказал что-то важное. Важное для него и для меня, но смысл сказанного уплывал, вселяя задумчивость, но отнюдь не понимание. Иногда он был таким… Последнее время он все чаще был таким… Сосредоточенным, задумчивым и раздраженным. А его любовь все чаще и чаще заканчивалась на постельных играх.
Я быстро преодолела расстояние до шкафа, выдернула первое попавшееся «рабочее» платье и, не прячась, переоделась прямо в комнате, перед Линаром. Мой выбор пал на простое темно-синее, прямое платье. Оно идеально спрятало последствия жарких поцелуев Линара. Правда, «блистать» в подобном было проблематично.
Кстати, мужчина на меня не смотрел. Его лицо ровным счетом не выражало ничего. Никаких эмоций. Расчесанный и заново перевязанный хвост упал на спину, «ознаменовывая» конец переодевания. И я довольно бодро, не желая заострять внимание на нашей ссоре, произнесла:
— Все. Я готова.
Линар медленно поднял голову, напряженно и пристально осматривая всю меня. Печально вздохнул:
— В платье или без ты все та же… Оливия. Помни об этом. И прошу, не давай забыть мне.
«Все та же…» — мысленно повторила его слова. «Такая же, как и раньше. Серая, невзрачная и ничего не представляющая из себя. И дело не в платье или украшениях».
Как и раньше… Его слова всколыхнули что-то внутри. Что-то старое, давно забытое, но на удивление болезненное. Стало больно. Очень. И жарко внутри. Я точно слышала эти слова… Воспоминание странное, размытое, как будто не мое, всколыхнулось в памяти. Я увидела себя… И платье на мне, синее яркое пышное, и губы, накрашенные красным… Наряд мне не идет, делая мое бледное тело практически прозрачным, награждая кожу оттенком небесной синевы, вульгарно подчеркивая глубокое декольте. А красные губы кривятся то ли от боли, то ли от едва сдерживаемого смеха. Я осознаю, что выгляжу нелепо и глупо. Мне больно и стыдно. Но я продолжаю улыбаться, хищно растягивая губы в улыбке. Красные губы. Тонкие, уже лишенные детской припухлости, но еще не обретшие приятной женственности и мягкости. И все это для него. Для Линара. Снова.
Я ошарашено уставилась на Линара и тихо произнесла слова из сна наяву:
— Почему на них тебе нравится, — умысла в этих словах было немного. Я даже не знала, почему именно эти слова произнесла и о ком идет речь. Все вышло само собой. Я просто повторила то, что непримиримо стучало в голове. Только Линар дернулся, как от удара, резко поворачивая голову ко мне. Настойчиво вглядываясь в глаза. Недопитая чашка кофе застыла в его руках.
Тихий стук в дверь прозвучал, как раскат грома. Я совершенно забыла о времени, а оттого вздрогнула от неожиданности. Быстро схватив халат с тумбы, я бросилась к двери. Это был Линар.
— Ты рано, — распахивая дверь, произнесла я, счастливо улыбаясь и крепче затягивая ярко-алый халат на животе. Линар не двигался, опираясь о дверь. Медлил, упорно меня рассматривая. Он казался таким чужим в этом светлом смокинге и таким родным одновременно. Казалось, он на что-то решался! Да-да, мы встречались не долго, но я отлично его изучила. И его тихий выдох, заминка и наполненный непонятных эмоций взгляд, такой блуждающий и мягкий, были лишь тому подтверждением.
Красивая улыбка озарила его лицо, обнажая белые ровные зубы. И, как будто очнувшись, он вошел в квартиру, аккуратно оттесняя меня от двери.
— Ливи, ты простудишься, — произнес хрипло. А мне стало жарко. Невыносимо жарко от его тона, голоса, от этой едва уловимой хрипотцы, являвшейся признаком его возбуждения. Я отступила в комнату, пугаясь своей реакции на этого мужчины. Лицо алело румянцем, щеки горели. Да что там щеки, уши и те, по ощущениям, казались бордовыми и огненными, жар волнами охватывал хрупкое тело. И я улыбнулась. Ну да, зато я не такая бледная, как моль! А очень даже цветная! Розово-малиново-красная!
Эмоции на лице менялись с невероятной скоростью. Пугаясь собственной реакции, я бросилась в комнату, надеясь, наконец, собраться. И немного побыть одна. Сейчас я была не готова к близости и жаждала уединения. Но Линар не дал мне побыть одной, каким-то шестым чувством ощущая мое смущение. Он прошел в комнату вслед за мной, продолжая ухмыляться. Странно, но я всегда безошибочно чувствовала его эмоции. Вот сейчас, к примеру, он испытывал возбуждение. Желание прямо-таки бурлило в его крови. И да, я была уверена пару минут назад о близости он и не помышлял.
Он сделал шаг ко мне. Его горячие руки легли на талию, сжимая поверх халата мою фигурку. Кажется, я уместилась внутри его ладоней…
— Ливи, — тихо шепнул Линар. — Я хочу тебя поцеловать.
Я отдала ему всю себя без остатка, а он до сих пор спрашивает разрешение.
— Ты знаешь, что похожа на пламя, — жадно выдохнул мне в лицо, — на ледяное пламя. Холодное. Но пламя. Ты горяча и холодна одновременно… Просто не могу сдержаться… Так и держал бы всегда. Никогда бы не отпускал…
Его слова казались признанием и были мне не понятны. В них слышалась грусть и горечь.
Я вздрогнула от его слов и улыбнулась. Линар тронул губами кончик моего носа, подбородок и щеки, прижимая крепче. Я продолжала завороженно смотреть, боясь двинуться и спугнуть это чудо понимания между нами. Низ живота стянуло узлом от желания, хотелось придвинуться близко – близко, чтобы между нами не было ни кусочка пространства. А еще хотелось прижаться плотнее и ощутить твердую выпуклость мужского живота, его возбуждение, почувствовать его страсть, тронуть языком чувствительное местечко около ключицы, задевая шелковистую мягкость кожи зубами, прикусывая, нежную плоть. Медленно-медленно. Остро… оставить следы на плечах, груди… Но я не могла позволить себе промедления. Все-таки это мой день, и меня ждут.
— Отпусти, — прошептала я. — Нас ждут… Виктория, она будет ждать. Там одна… за столиком ресторана.
— Я весь горю, и только ты можешь охладить этот жар, не дающий мне связно мыслить, — не замечая моих слов, прошептал Линар. И подхватил меня на руки, чтобы через мгновение водрузить на кровать. Я возмущенно пискнула, но произнести ничего не успела. Впрочем, наверное, просто не хотела его останавливать.
Линар прижался к моим губам в чувственном поцелуе. Я замерла, вздрагивая от охвативших меня эмоций. Я очень хотела его. Сильно. Не выносимо. Хотела раскрыться, довериться, но тело вопреки желаниям души сжалось, как пружина, мешая расслабиться, внутренне сжимаясь еще больше. Я чувствовала между нами стену какой-то недосказанности, неизвестности. Я знала — у Линара есть тайна… А еще я знала — эта близость спланированный акт и о спонтанности речь не идет. Странное ощущения уверенности…
Мужчина плотнее прижался к моим напряженным губам и попытался раздвинуть их легкими прикосновениями, прикасаясь языком. Сначала к верхней, потом к нижней… Но я напряглась еще больше. Этот день… я боялась чего-то. Боялась и дрожала от переполнявших меня эмоций.
— Ты слишком напряжена? Волнуешься, знаю. Но, Ливи, позволь мне снять напряжение. Вот здесь, — мягко шепнул в ухо и поцеловал в щеку, оставляя мокрый след своих губ. Кончики пальцев нежно поглаживали шею, плавно переходя к позвоночнику, а после к спине. Тихо ахнула от наглого прикосновения. Мой глухой вскрик так и не огласил стен комнаты, будучи поглощенным жарким вдохом Линара, впитавшим его с настойчивой жадностью.
Я дышала. И дрожала. Кровь яростно стучала в висках. А еще… его прикосновения меня безумно заводили. Не те — настойчивые и наглые, самоуверенные и жаркие, а вот эти — дрожащие, когда он распахивал полы моего халата, эти — когда Линар целовал ямочки ключиц, а потом иступлено двигался ниже, очерчивая мои бархатистые «выпуклости» языком. При этом глаза его блестели фанатичным блеском, блеском преклонения и чувственности, а руки подрагивали от близости моего тела. И во всем этом не было ни капли лжи, только искренность, преклонение и… Не знаю, хочу, но боюсь поверить — любовь!
Халатик медленно соскользнул к моим ногам, обнажая кожу, оставляя меня в светлом персиковом пеньюаре и такого же цвета трусиках. Я тихо вздохнула, в тайне радуясь выбору белья. Линар же почтения к дорогому нижнему белью не проявил, преклонения за ним тоже замечено не было — он был занят, развязывал зубами тонкие гладкие завязочки прозрачного халатика. Я коротко вздохнула от удовольствия и выдохнула в тишину, разбавленную лишь нашим напряженным дыханием в момент, когда Линар добрался до моей бледной кожи. Прикосновения его рук казались легкими и невесомыми, а поцелуи мягкими и нежными. Они заставляли меня трепетать и желать большего.
— Вика… будет ждать. Надо остановиться, — вот и все, что я смогла прошептать до того, как остатки разума покинули меня.
— Зачем? — хриплый, едва узнаваемый голос Линара. — Сегодня важный день, и я хочу, детка, чтобы ты кое-что запомнила… Хочу, чтобы ты всегда помнила… и этот день и как я был в тебе…
Я хотела что-то ответить, по-возможности резко и пошло, но не нашла слов. Замутненное эмоциями сознание медленно реагировало на потуги собственного мозга. Да и Линар не медлил, накрывая уже порядком распухшие губы твердым поцелуем. Жадно реагируя на мое вялое сопротивление. Мгновение, и ни о каком сопротивлении речи уже не шло. От слова совсем. Руки прижимали тело Линара со страстью и рвением, которое в другой ситуации вряд ли можно было бы ожидать от моего тщедушного тела. Кровь стучала в висках с такой скоростью, что соображать стало просто невозможным. Теплые, твердые губы пронзали мои мягкие и податливые, даря наслаждение. Я просто сходила с ума от ощущений. От аромата его тела, от твердости рук и настойчивости желаний. С ним я познала любовь, с ним впервые ощутила себя желанной… Столько образов, столько эмоций и желание, застилающее разум и как апофеоз полная капитуляция. Он во мне и нет ничего прекраснее нашей близости.
Дыхание постепенно возвращалось. Ритм сердца замедлялся. А пелена, обволакивающая сознание чувственным удовольствием, порядком истончилась.
— Незабываемые ощущения, — хрипло произнес Линар и поднялся. Я бы сказала поспешно, но неохотно. Его великолепное тело предстало предо мной в своем естественном виде. И я резко отвернулась, смущаясь от увиденного. Как в первый раз, честное слово! И как в первый раз зарделась, покрываясь малиновым румянцем.
Линар, нисколечко не смущаясь своего вида, подошел к окну, стремительным движением распахивая штору. Свет фонарей ударил в лицо, заставляя соображать стремительнее. Да, на улице уже стемнело. Сколько мы провели вот так, предаваясь любви?!
— О, Вики! Она ждет нас в ресторане! — вспыхнула я. — Сколько времени? — с этим мужчиной я забывала обо всем на свете. Только он и я, и наши ощущения!
— Мы немного задержались, — хмыкнул Линар и обернулся. На его лице цвела хищная, довольная улыбка. Только вот я смотрела вовсе не на лицо…
Нервно дернувшись на кровати, вновь густо покраснев, я поспешно завернулась в простыню и ринулась в таком виде в ванну, боясь споткнуться о шелк ткани и предусмотрительно подвернув подол. Привести себя в относительный порядок стоило большого труда. Густые белые волосы спутались от нежных ласк и не желали расчесывается, непослушной копной повиснув на плечах. Персиковая помада смазалась, а губы, распухшие от поцелуев, призывно горели, сообщая всем и вся собственно о моем недавнем времяпрепровождении. Но если с губами сделать ничего не удалось, то с волосами я справилась, не без труда, но довольно быстро. Платье, приготовленное для ресторана, висело на вешалке над ванной. Я быстро натянула его и тихо охнула, обнаруживая на шее еще одно напоминание о нашей любви. Такое яркое, огненное и вызывающе броское на бледной коже. Рядом, в ложбинке ключице синел еще один «экзотичный поцелуй». И вот если первый можно было попробовать спрятать за волосами, то второй отчаянно «не вписывался» в мой образ.
Платье полетело в корзину, а халатик вернулся на место, закрывая прозрачный пеньюарчик. Да-да, я очень любила красивое кружевное белье, но в силу своей стеснительности безумно боялась его носить. Поэтому поверх прозрачного халатика с рьяной маниакальностью натягивала обыкновенный байковый халат, мешковатый, полностью скрывающий фигуру. Сейчас я сделала тоже самое, стесняясь своего отражения в зеркале, стараясь не смотреть на себя такую… голую, бледную, с впалым животом и острыми сосками, отмеченными темными «поцелуями».
Приоткрыв дверь ванной, я пошла к шкафу, безумно надеясь отыскать там что-нибудь подходящее к случаю. Красивое платье с глубоким декольте, на которое я решалась больше месяца, сшитое на заказ в честь праздника, осталось там, в корзине с грязным бельем… Ну, наверное, так тому и быть! Вышла, плотнее запахивая полы халата, и изумленно уставилась на мужчину.
Линар полностью одетый, как будто пару минут назад и не было ничего, сидел за крошечным стеклянным столиком и с видом королевской особы пил свежезаваренный кофе. Аккуратненько так пил, вольготненько так. Старательно помешивая сахарок крошечной ложечкой и, оттопыривая мизинчик в сторону. И вот этот мизинчик почему-то бесил неимоверно! Выводя из хрупкого, с трудом, сохраняемого равновесия! Заставляя загораться лицо от бешенства и едва сдерживаемых ругательств, толкая на необдуманные поступки.
Я резко сменила траекторию и ринулась напролом, прямо к Линару! Кстати, шкаф с «рабочими» вещами находился совсем в другой стороне.
— Ты оставил на мне следы! — «попыхивая» жаром произнесла я, глядя прямо на Линара. Его губы растянулись в ленивой улыбке, глаза же оставались холодными и отстраненными. Правда, задумчивое выражение сменилось заинтересованностью.
— Это естественная реакция мужского организма… довольного жизнью, — интимно произнес он. — Немного воды, кусочек ткани и проблема исчезнет, — произнес спокойно, собираясь хлебнуть еще глоточек напитка, показывая мне, что ждать вечность, выслушивая мои глупости, он не намерен. Его слова заставили покраснеть еще больше, поражая бесцеремонностью, наглостью и… интимностью.
— Я не об этом. Мое тело покрыто укусами, — произнесла резко, — я не могу одеть красивое платье и…
Договорить я не успела. Линар резко приблизился, вскакивая с «насиженного местечка». Его глаза метали молнии. Казалось, его взгляд прожигал насквозь, лишая дара речи, сопротивления и… собственно слов. Которые так и не сорвались с языка.
— Оливия, ты помнишь, как стонала подо мной, как я был в тебе, — глухо прошипел он, пугая меня злостью, застывшей в черных глазах. — Мне нравятся твои стоны, — уже задумчиво, тихо, — нравится тебя клеймить своими поцелуями. В эти моменты я забываю… — мужчина резко запнулся и глухо выдавил из себя, — забываюсь и себя не контролирую, — произнес сухо, быстро, чеканно.
Я чувствовала, что Линар сказал что-то важное. Важное для него и для меня, но смысл сказанного уплывал, вселяя задумчивость, но отнюдь не понимание. Иногда он был таким… Последнее время он все чаще был таким… Сосредоточенным, задумчивым и раздраженным. А его любовь все чаще и чаще заканчивалась на постельных играх.
Я быстро преодолела расстояние до шкафа, выдернула первое попавшееся «рабочее» платье и, не прячась, переоделась прямо в комнате, перед Линаром. Мой выбор пал на простое темно-синее, прямое платье. Оно идеально спрятало последствия жарких поцелуев Линара. Правда, «блистать» в подобном было проблематично.
Кстати, мужчина на меня не смотрел. Его лицо ровным счетом не выражало ничего. Никаких эмоций. Расчесанный и заново перевязанный хвост упал на спину, «ознаменовывая» конец переодевания. И я довольно бодро, не желая заострять внимание на нашей ссоре, произнесла:
— Все. Я готова.
Линар медленно поднял голову, напряженно и пристально осматривая всю меня. Печально вздохнул:
— В платье или без ты все та же… Оливия. Помни об этом. И прошу, не давай забыть мне.
«Все та же…» — мысленно повторила его слова. «Такая же, как и раньше. Серая, невзрачная и ничего не представляющая из себя. И дело не в платье или украшениях».
Как и раньше… Его слова всколыхнули что-то внутри. Что-то старое, давно забытое, но на удивление болезненное. Стало больно. Очень. И жарко внутри. Я точно слышала эти слова… Воспоминание странное, размытое, как будто не мое, всколыхнулось в памяти. Я увидела себя… И платье на мне, синее яркое пышное, и губы, накрашенные красным… Наряд мне не идет, делая мое бледное тело практически прозрачным, награждая кожу оттенком небесной синевы, вульгарно подчеркивая глубокое декольте. А красные губы кривятся то ли от боли, то ли от едва сдерживаемого смеха. Я осознаю, что выгляжу нелепо и глупо. Мне больно и стыдно. Но я продолжаю улыбаться, хищно растягивая губы в улыбке. Красные губы. Тонкие, уже лишенные детской припухлости, но еще не обретшие приятной женственности и мягкости. И все это для него. Для Линара. Снова.
Я ошарашено уставилась на Линара и тихо произнесла слова из сна наяву:
— Почему на них тебе нравится, — умысла в этих словах было немного. Я даже не знала, почему именно эти слова произнесла и о ком идет речь. Все вышло само собой. Я просто повторила то, что непримиримо стучало в голове. Только Линар дернулся, как от удара, резко поворачивая голову ко мне. Настойчиво вглядываясь в глаза. Недопитая чашка кофе застыла в его руках.
