***
Серые стены комнаты для свидания действовали просто угнетающе. Тусклый свет нескольких ламп на потолке и лавки со стертыми от времени досками придавали комнате вид старинного каземата. Эля боязливо осматривалась, боясь заметить здесь тараканов или того хуже - крыс и мышей. Но ни тех и ни других в СИЗО не было, к ее величайшему облегчению.
Ждать пришлось не долго, и вскоре сотрудник ФСИН привел Кристину. Женщина уселась на лавку напротив дочери и смерила ее долгим уничтожающим взглядом, в котором ничего, кроме презрения, не читалось.
- Пришла, значит, - с холодной усмешкой процедила Кристина. - Вспомнила о матери.
- А я про тебя и не забывала, - как можно спокойнее ответила Эля, присев на скамью напротив.
- Ну посмотри теперь, посмотри… - с ехидным тоном произнесла Кристина. - Упрятала мать за решетку…
- Ты сама себя упрятала, - все же не сдержалась Эля, утратив свое спокойствие. - Своими же собственными действиями себя упекла сюда. Всю жизнь ты кого-то обвиняешь. Все вокруг тебе мешают, все тебя не любят... А ты сама? Хоть кого-нибудь ты действительно любила, кроме себя? Отца, меня, Рому?
- Вот как ты теперь с матерью разговариваешь, - усмехнулась Кристина.
- Ты перестала быть матерью в тот момент, когда насильно пыталась меня увезти на аборт. Когда твои громилы насильно пихали меня в машину. Когда мне пришлось уйти из дома. И уж конечно, когда ты пошла на этот чудовищный шаг, спрятав мою дочь и обманув всех, сказав, что она умерла. - Эля покачала головой. - И после всего этого ты еще можешь называть себя так? Одно то, что ты меня родила, еще не делает тебя матерью. Сколько детей-отказников в детских домах - и у них нет матерей. Мать дарит своим детям любовь и заботу, понимание, сочувствие.
Они сидели и смотрели друг на друга. Эля поразилась, насколько же может человек, совершивший столько всего ужасного и преступного, вот так просто, с гордостью и осуждением смотреть на нее. Во взгляде Кристины не было ни капли вины, раскаяния или сожаления. Она как и всегда чувствовала себя правой.
- За что? - тихо проговорила Эля. Ее голос срывался от обиды и боли. - За что ты так?
Кристина холодно захохотала, и от этого смеха Эле сделалось еще больнее.
- За то, что ты предала меня. Связалась с этим отребьем. - Каждое слово было словно пропитано ядом. Кристина сразу же переменилась в лице. Глаза ее гневно сверкали, лицо заострилось и в тусклом свете лампочек сделалось совсем уж устрашающим. А гневные повышенные интонации только сильнее подчеркивали всю ненависть, которую Кристина питала к дочери. – За то, что ты такая же, как и твой отец. За то, что вы все испортили всю мою жизнь.
Эля смотрела на мать и в который раз задавалась вопросом: откуда в человеке может быть столько ненависти. Видимо, прав был Стас - не нужно было приезжать. Этот разговор не имел никакого смысла. Ни для нее самой, ни для матери.
Эля молча встала со своего места и направилась к двери. Взялась за ручку, но потом, словно передумав, повернула голову в сторону матери и тихо ей сказала:
- Я все могла бы понять... Но причем здесь маленькая Аня? - и не дожидаясь ответа, постучала в дверь, давая знак, что беседа окончена.
Кристина неподвижно сидела на скамье и немигающим взглядом смотрела на дверь, которая скрыла за собой ее дочь. Ее жизнь, ее мечты рассыпались прахом.
Когда-то она любила Виктора. И была готова ради него на все. Она добилась того, чтобы он ее заметил, добилась того, чтобы он женился на ней. Она родила ему ребенка... И что в ответ? Он все равно продолжал любить ту другую. Пусть уже и не живую, но он все равно хранил ее в своей памяти. А для жены места не было. Кристина помнила все их скандалы с осколками битой посуды; помнила все ночи, проведенные у подруги и заполненные мыслями о том, захочет ли муж возвращать ее домой в этот раз. Но каждый раз он забирал ее со словами: "Эле нужна мать, равно как и отец". И все! Ни слова о том, что она сама нужна Виктору. И снова скандалы, скандалы, скандалы...
А после ей стало казаться, что Виктор завел себе любовницу, сначала одну, потом вторую, третью... И даже рождение второго ребенка не остановило мужа. Кристина всех их возненавидела. Мужа, детей, ту самую первую женщину, что прочно заняла ее место в сердце Виктора.
Лишь об одном сейчас Кристина жалела - что так и не удалось довести до конца два дела: не смогла избавиться от этого ненавистного парня – сына той самой единственной любимой женщины Виктора, и избавить дочь от его ребенка.
Эля твердым шагом вышла из комнаты для свиданий, но сделав пару шагов по направлению к выходу, все же не могла не остановиться. Столько всяких чувств и эмоций сейчас кипело в ней: и обида, и злость, и недоумение. Но где-то там в глубине души что-то умерло, и теперь даже слез не осталось, чтобы оплакать эту потерю. Осталось только разочарование и апатия.
Теплые мужские руки укутали ее в свои объятья, и над самым ухом раздался такой успокаивающий родной голос:
- Поговорили? - Стас прижал Элю спиной к себе и уткнулся носом в макушку.
- Поговорили, - совершенно пустым голосом подтвердила Эля.
- Ты в порядке? Как себя чувствуешь? - взволнованный голос мужа нельзя было не уловить, и Эля понимала, как он сильно беспокоился все то время, которое длилось свидание с матерью - и за нее, и за малыша.
- Все хорошо. - Но в ее голосе снова не прозвучало ни одной эмоции.
Стас, понимавший жену даже по малейшему изменению интонации, конечно же все понял. Он развернул ее к себе лицом и строго посмотрел.
- Черт возьми, Эль, я же говорил тебе, что ничем хорошим ваше свидание не закончится. Ну почему ты такая упрямая?
Эля ничего не ответила, и лишь виновато опустила глаза. Да, Стас был тысячу раз прав, и она прекрасно это понимала. Но все же есть такие ошибки, о которые стоит больно удариться. Чтобы потом не жалеть, что ты этого не сделал, и не мучиться от терзающих "а что если..."
- Стас, увези меня отсюда, - устало проговорила Эля. Больше не осталось сил на то, чтобы находиться здесь.
- С превеликим удовольствием, - Стас обнял жену за плечи и вывел ее из здания. - Только давай договоримся, в другой раз ты прислушаешься ко мне. Хорошо?
- Хорошо.
***
Это была уже не первая их поездка в детский дом. В тот самый, в котором была спрятана их Анюта. Стас, как и говорил ранее, от имени своей компании взял шефство над детским учреждением и в первые недели очень часто ездил туда. Вместе с ним всегда неизменно были Эля и Анюта. Девочка с огромной радостью возвращалась в детский дом, так как там осталась ее подружка Маша. Когда Эля впервые услышала о девочке из уст дочери, она удивилась - ей вспомнился давний сон, когда она считала Анюту погибшей, в котором дочь рассказывала ей о новой подружке Маше.
За те несколько месяцев, которые Аня провела в семье, она уже успела освоиться в новом доме, завести дружбу с новыми одноклассниками, но все же не забывала и о Маше. Она с огромным удовольствием ездила в детский дом, тщательно выбирая для подруги подарок или гостинец.
В этот раз в детском доме их встретила директор и вежливо извинилась:
- Я не знала, что вы приедете, иначе бы предупредила Вас, что сегодня увидеться с Машей не получится.
- Почему? - запереживала Эля. - С ней что-то случилось?
- Маша заболела ветрянкой, и мы поместили ее в карантинной зоне, - поспешила немного успокоить ее директор. - Но раз уж вы здесь, я бы хотела с вами переговорить. Сейчас к нам присоединится детский психолог - она вам все и объяснит.
Она по внутренней связи позвонила кому-то, и спустя несколько минут в кабинет вошла молодая женщина. Та беглым цепким взглядом осмотрела собравшихся в кабинете и заняла место возле директора.
- Здравствуйте, меня зовут Маргарита Евгеньевна, я детский психолог, - представилась женщина. – К сожалению, так сложилось, что наш разговор с вами очень важен и нужен сегодня. Это касается в первую очередь Маши Егоровой.
Эля переглянулась со Стасом и, уловив в его взгляде поддержку, вновь повернулась к психологу.
- Мы очень благодарны Вашей семье за ту помощь нашему детскому дому, которую вы оказываете, и за Ваши внимание и подарки детям. – Женщина умолкла ненадолго, собираясь с нужными словами, и лишь потом продолжила, сложив пальцы в замок. – Вы понимаете, какая сложилась ситуация… За то небольшое время, что Вы посещаете нас, Маша успела очень привязаться к вашей семье. С Аней она очень дружила в группе. И после того, как Вы забрали дочь, мы стали замечать у Маши признаки депрессивного состояния. Для нее очень большой стресс потерять подругу. Они были всегда вместе, защищали друг дружку... Вы поймите, для Маши ваши визиты вместе с Аней сейчас своего рода большие раздражители. Это детский дом, здесь у каждого ребенка самое заветное желание - обрести родителей. Маленькие дети не могут еще в полной мере контролировать свои чувства - появляется зависть к тем ребятам, которые обрели семью. Вы поймите, мы не просто берем на себя обязанности по обеспечению всем необходимым таких детишек - мы так же отвечаем и за их психическое развитие, эмоциональное состояние.
- Если я вас правильно понимаю, - вмешался Стас, - вы хотите сказать, что наши посещения лучше исключить?
Маргарита Евгеньевна положила прямо перед собой руки, сцепив ладони в замок, и прямолинейно ответила.
- Да. Я хотела именно это вам сказать. Своими посещениями вы даете девочке некую надежду. Как бы горько и жестоко ни звучали для вас сейчас мои слова, но я бы настоятельно попросила отказаться от ваших посещений. Маша находится под моим особым присмотром. Чуть более года назад девочку удочерили. Но спустя несколько месяцев семья узнала о долгожданном для них прибавлении - беременности. И они сразу же отказались от Маши. Девочка вернулась к нам в глубоко подавленном состоянии и только с появлением вашей дочери стала постепенно возвращаться к нормальному состоянию. Они обе находились в тот момент в сильнейшем стрессе. Мне пришлось долго работать с каждой из них. Но во многом именно благодаря своей крепкой дружбе Аня и Маша вновь вернулись в нормальную жизнь.
Женщина задержалась взглядом на Эле, остановилась на ее уже заметно выдающимся животе, и затем продолжила:
- Не поймите меня неправильно, но в Вашей семье сейчас будут большие изменения. Скоро у вас будет уже двое детей и вряд ли у вас будет получаться приезжать к нам так часто, как сейчас. А для Маши это станет новым стрессом.
В кабинете воцарилось молчание. Эля опустила взгляд и удрученно крутила на безымянном пальце кольцо. По всему было видно, насколько сильно она была расстроена.
- Я могу увидеться с Машей? - решительный голос рассек тишину.
- Станислав Игоревич, это исключено. Маша еще только недавно заболела и вирус может передаться через Вас Вашей супруге, а в ее положении это может быть опасным для здоровья еще не родившегося малыша. Не стоит рисковать.
Эля сидела на скамейке возле входа в детский дом и невидящим взглядом смотрела на играющих детей. Там, среди них сейчас бегала и Анюта - ей разрешили в порядке исключения пообщаться с прежними друзьями. Голос Маргариты Евгеньевны все еще эхом звучал в голове, вызывая непрошенные слезы на глазах. Эля и сама не могла себе ответить, почему за столь короткое время судьба Маши так стала волновать ее. Просто теперь к каждой новой поездке в детский дом она сама готовилась не менее тщательно, чем маленькая Анюта.
- Так, все в порядке, - уверенный голос прервал задумчивость Эли, и она посмотрела на мужа. - Сейчас Маша выглянет в окно и мы с ней так увидимся.
Стас оглянулся и громко позвал:
- Анют, беги сюда скорее. Сейчас Маша выглянет.
Девочка обернулась на голос отца, а затем, сказав что-то на ходу ребятам, побежала к родителям. Она с разбегу врезалась в отца и повисла на нем.
- Пап, а почему нас к Маше не пускают?
- Малыш, ну я же объяснял тебе, - стал успокаивать дочку Стас, обнимая ее, - что Маша сильно заболела и к ней только врач может приходить.
- Пап, а когда она поправится, мы еще приедем в гости? - не унималась Аня.
Стас нерешительно замер, прижав малышку к себе, и посмотрел на Элю. Жена прятала свой взгляд, боясь посмотреть дочери в глаза и пытаясь скрыть свои эмоции. Хотя они и так читались по ее лицу и по ее жестам. Стас научился читать их давно: нерешительный, виноватый взгляд и дрожащие руки, нервно теребящие края туники, скрывающей уже виднеющийся животик.
- Приедем, дочур, конечно приедем, - заверил свою малышку Стас и поцеловал макушку с темными волосами.
- Пап, а можно Маша к нам приедет?
Стас подавил тяжелый вздох и ответил, стараясь не давать несбыточных обещаний:
- Если нам разрешат, то конечно же, мой ангел.
- Пап, а...
- Аня, смотри, Маша выглянула, - прервал девочку взволнованный голос Эли. Аня тут же повернулась к зданию и стала нетерпеливо вглядываться в окна. А когда нашла, радостно запрыгала, маша рукой.
- Мам, а Маша меня видит?
- Конечно видит, золотко. Видишь, она машет тебе.
Стас достал из кармана куртки смартфон и быстро набрал нужный номер. А затем протянул телефон дочери:
- Держи, соскучились наверняка друг по дружке.
Уже несколько дней минуло со дня посещения детского дома, но Эля все никак не могла привести мысли в порядок. Перед глазами стоял образ малышки с грустными глазами. И как бы ни старалась она себя занять работой, общением с родными, все равно продолжала думать о девочке.
- Интересно, как там Маша, - Эля и сама не заметила, что выразила свои мысли в слух. И только когда Стас сзади обнял ее и поцеловал в макушку, осознала.
- Милая, ты так тревожишься...
Эля быстро развернулась в объятиях мужа и посмотрела в его лицо.
- Не могу иначе. Не знаю почему. Вот все время думаю о ней. И жалко ее очень - такая непростая судьба. А она еще совсем ведь малышка.
Стас осторожно коснулся ладонью Элиной щеки и нежно погладил шелковую кожу, всматриваясь в глаза любимой.
- Так в чем проблема? Давай заберем ее к нам?
Эля даже дыхание задержала. Столь неожиданно заявление мужа прозвучало и сильно взволновало ее. Стас никогда не кидает пустых необдуманных слов. Каждая озвученная мысль всегда тщательно обдумана, взвешена. Это означало, что он давно уже просматривал вариант забрать Машу к ним домой. Это значило, что и его самого очень затронула судьба маленькой девочки.
- А как мы ее заберем? - слегка дрожащим голосом спросила Эля. - Под опеку? Там тогда нужно будет узнавать, закреплено ли за Машей жилье или же ей положено по достижении совершеннолетия отдельное...
- Эля! - Стас стал предельно серьезным. Лицо его выражало уверенность, неколебимость своего решения. Он обхватил ладонями лицо Эли и безапелляционно произнес. - Милая, какая, к черту, опека? Я достаточно зарабатываю, чтобы в нашей семье стало еще на одного ребенка больше. А если не будет хватать, придумаю что-нибудь. Маша войдет в наш дом полноправным членом семьи.
Эля с восхищением смотрела на своего мужа. Не каждый мужчина решится на усыновление чужого ребенка. Но Стас, сам переживший смерть матери и будучи принятым чужой женщиной как родной ребенок, прекрасно осознавал всю степень своей ответственности. И перед семьей, и перед маленьким ребенком. И это не могло не восхищать.
