– Нет, это особый коктейль, который сделал Влад Аристархович, чтобы снять побочное действие экспериментального препарата, – почти вырывая из моих рук бумажный пакет, ответил с улыбкой благоверный. Заметив мое удивление и, как обычно, неправильно его истолковав, он недоуменно поинтересовался: – Ты разве не допила?
– Допила, – кивнула я. – Вот только хотела рассмотреть его содержимое чуть внимательней.
– А-а, – понятливо протянул муж. Затем подошел, ласково провел большим пальцем по правому уголку моего рта, видимо, стирая остатки жидкости. Коротко поцеловав в губы, протянул: – М-м, мятный.
А я только заметила, что действительно ощущается прохлада во рту. Но я думала это из-за того, что коктейль был только из холодильника.
– Что приготовить? – открывая холодильник, поинтересовался муж. – Влад Аристархович предупреждал, что первое время у тебя может быть обостренное обоняние и чувствительность к солнечному свету.
– Ну, второе заявление проверить мы не сможем, – улыбнулась я, оттесняя мужа от холодильника, намекая на погоду за окном. И, выкладывая продукты на стол, добавила: – А вот первое легко!
Неизвестный мне пока доктор оказался прав. У меня обострилось обоняние, и завтрак получился как никогда вкусным. Дети, никогда не любившие яйца, получившийся ароматный омлет съели за секунду и еще добавки потребовали.
Только Влад Аристархович забыл сказать или просто не знал, что помимо обоняния у меня изменились и вкусовые рецепторы. Я ела все вместе со своими близкими, но разницы между свежесваренным кофе и омлетом не чувствовала. Что-то такое бывает, когда заболеваешь гриппом и не чувствуешь вкуса пищи. Только в моем случае вкус был, но слишком неярким, словно чем-то приглушенным.
После завтрака мы отправились в музей искусств. Давно туда собирались, только вот все время некогда было. Так как был выходной, а погода не располагала к прогулкам, мы решили, что настал тот самый подходящий момент. В музее мы провели практически весь день. Несмотря на свой юный возраст, дети вели себя тихо. И им действительно было интересно. Затем мы сходили в кафе и поели всякой вредной, но вкусной еды. Мне она опять показалось почти пресной, что очень опечалило. Когда мы приехали домой, дети нарисовали картину, которая их больше всего поразила. У сына и дочки они были разными.
И на протяжении всего дня я постоянно ощущала на себе чей-то внимательный чужой взгляд. Но когда оборачивалась, никого подозрительного не замечала. Если судить по ощущениям, то этот невидимый соглядатай не нес опасности, скорее простое любопытство. Лишь только в стенах родного дома ощущение пристального внимания пропало.
Вечером у меня вновь началась мигрень. Сначала я думала, что это просто последствия насыщенного событиями дня. Но заботливый муж протянул черную, как смоль, таблетку, и я поняла причину все нарастающей головной боли.
– Когда мы поедем встречаться с твоим расчудесным врачом? – спросила я, запивая лекарство водой. – Мне надо обсудить с ним методы своего лечения.
– Конечно, надо, – согласился любимый. – Завтра я с ним созвонюсь и договорюсь о встрече.
– Почему не сегодня? – из глупого упрямства, поинтересовалась я. После этой таблетки мир заиграл яркими красками. Так бывает после нескольких бокалов вина или других горячительных напитков. Перед глазами слегка все плыло, а меня будто покачивало на волнах веселья.
– Уже поздно, – целуя в губы, улыбнулся муж. – Да и Влад Аристархович может быть уже на операции. У него в основном ночные смены.
– Какая поразительная осведомленность, – чуть заплетающимся языком протянула я.
– Спи, любимая, – укладывая меня на подушку, муж нежно погладил меня по щеке. И, заметив, что я дернулась вновь встать, предупредительно добавил: – Детей я сам уложу.
– Спасибо, – проваливаясь в сновидения, успела прошептать я.
Встретиться с великим доктором, спасшим, по словам благоверного, мне жизнь мы не смогли ни завтра, ни на следующий день. Он был то на операциях и не подходил к телефону, то отвечал, но таким сонным голосом, что мужу было неловко отрывать человека от отдыха.
Все это время я прилежно пила лекарство и специальный коктейль, который ровно в пять вечера через день доставлял курьер из неизвестной мне курьерской компании. Про них было мало что написано, лишь только то, что они в основном сотрудничают с больницами.
Я пыталась вновь войти в обычную колею. Снова вышла на работу, занималась с детьми каждую свободную минуту и практически постоянно испытывала неясный страх и чувство постоянной слежки. Возможно, я стала параноиком после произошедшего несчастного случая. Но эти образы, которые мелькнули в голове, когда супруг рассказывал о том, как я попала в больницу, стали просто навязчивыми после разговора со следователем. Он появился на пороге нашей квартиры через несколько дней после случившегося. Его расспросы вновь разбередили неясные образы в голове, но воспоминания ко мне так и не вернулись. Обрывки, что мелькали в памяти, когда я пыталась вспомнить о том, что со мной произошло, казались лишь повторяющимся кошмаром, плохим сном, бредом. Ну, неужели я, тридцатилетняя замужняя тетка, могла понадобиться симпатичному юноше, чтобы он мог преследовать меня? Конечно, это мне казалось бредом.
После разговора с полицией мне все чаще стало сниться, что на меня напали и я, действительно, упала с моста, убегая от преследовавшего меня парня. В такие ночи я с криком просыпалась, будя мужа, который уже почти привык к таким вот экстремальным пробуждениям.
– Завтра же я еду в больницу, – заявила я, увидев вновь очередной кошмар. – И не уйду оттуда, пока не поговорю с этим доктором!
Но ни завтра, ни на следующий день Влада Аристарховича поймать не удалось. Оказалось, что он ушел в отпуск и приедет только через месяц. Ну надо же какая невезучесть! Ушел именно в тот момент, когда я решительно настроилась на беседу с ним.
Со злости и досады я решила не принимать его лекарств. Но очень быстро об этом пожалела. При первых же головных болях я выпила сильный анальгетик, которым через несколько секунд вместе с пищей делилась с белым «другом». Тогда из чистого упрямства (а я очень упрямая) попробовала другое болеутоляющее, но и оно быстро распрощалось с моим желудком. И я решила перетерпеть боль. Легла спать и начала думать о приятном – о детях. Пыталась составить планы на выходные, которые настанут через пару дней. Но как бы я ни старалась, чтобы ни делалବ¬¬ – ничего не помогало.
Когда боль стала такой невыносимой, что я готова была биться головой об стенку, в прямом смысле этого слова, то пришлось признать свое поражение и выпить злосчастную черную капсулу. После столь долгих самоистязаний я заснула мгновенно, как только начали стихать головные боли.
Так как я полночи экспериментировала на себе, мне пришлось выгнать супруга в гостиную под предлогом того, что неважно себя чувствую. Но, видимо, благоверный так устал от моих ночных криков, что не стал даже спорить и с затаенной радостью согласился со ссылкой. Даже заверил, что может, ради меня, и несколько дней поспать на коротком для него диванчике.
Я не стала обижаться, прекрасно понимая, что и сама бы на его месте с радостью сбежала в другую комнату, лишь бы выспаться нормально.
Следующей забастовкой стало игнорирование коктейля. С этим оказалось немного легче, так как жидкости, которыми я пыталась его заменить, не грозились сбежать обратно. Но, к моему искреннему сожалению, они и не помогали справиться с жаждой.
Но я же настойчивая. Я просто старалась игнорировать эту жажду. И иногда это даже действительно получалось. Поэтому я спокойно отвела детей, кого в детский сад, кого в школу и направилась на работу.
Где-то к концу рабочего дня я поймала себя на мысли, что только и делаю, что думаю о том, чего бы такого выпить. И я не алкоголь имела в виду, хотя и его уже успела попробовать. У одной из сотрудниц был юбилей, и она принесла небольшую бутылочку настойки на водке. Пригубив немного, я с брезгливостью поставила полную рюмочку на место, так как напиток, обжег язык и небо и усилил жажду в разы. Этот жест не укрылся от именинницы, как и мое выражение лица. Она обиделась и перестала со мной разговаривать. А меня тем временем все стало раздражать. И с каждой минутой все сильнее и сильнее.
– Что для нашей принцессы слишком горька настоечка на малинке? – раздалось мне в спину, когда я решила уйти пораньше, чтобы не поругаться с кем-то из коллег. Благо мне это дозволялось начальством.
– Я неважно себя чувствую, Софья Павловна, – сквозь зубы процедила я, собираясь отделаться малой кровью. При мысли о крови жажда чуть отступила, или мне показалось? Проанализировать не дала вредная именинница.
– Это от моей-то настоечки? – взвизгнула она.
Захотелось придушить нашу бухгалтершу на месте или разорвать на маленькие кусочки голыми руками. От мыслей, как по моим рукам будет стекать теплая алая жидкость, пить захотелось вразы больше. Сглотнув слюну, мотнула головой, прогоняя сомнительное видение, и натянув дружелюбную улыбку, повернулась к настойчивой коллеге. Видимо, вместо улыбки у меня был страшный оскал, так как наша старушка вдруг переменилась в лице. Вся ее воинственность и обида сошли мигом.
– И правда, иди домой, детка, – проворчала она ласково, отступая от меня на пару шагов. – Выглядишь ты еще плохо, не хочет, видать, болезнь уходить от тебя.
– Наверное, – пытаясь отыскать по близости хоть какую-то отражающую поверхность, чтобы посмотреть, что так напугало нашу бесстрашную бухгалтершу, рассеянно ответила я. Так ничего и не найдя, я вновь посмотрела на коллегу. А ее уже и след простыл. Оказывается, она убежала, воспользовавшись моей рассеянностью.
"Скорее всего, испугалась, что тоже может заразиться", – подумала я, пожав плечами. И, немного успокоившись, отправилась домой.
На улице вновь почувствовала пристальный взгляд невидимого соглядатая. И на этот раз вместо того, чтобы настороженно оглядываться по сторонам, я расслабилась и почувствовала себя в безопасности. Странное дело!
Поход за продуктами по магазинам немного отвлек от чувства нарастающей жажды. А после и совсем не до того было. Я забрала дочь Алису из садика и мы направились на нашу детскую площадку. Сын Матвей уже гулял там, играя со своими друзьями в салки. А затем готовка, уборка и проверка домашней работы, пресный (для меня) ужин вчетвером и купание малышки. Когда я, наконец, добралась до постели, то просто валилась от усталости. Выпив злосчастную капсулу, я повалилась на кровать, даже не переодеваясь.
Следующее утро встретило меня дождливой погодой и отвратительным настроением. Меня раздражало все, любая мелочь или звук выводили из себя. Хотелось закрыться в комнате и обложиться подушками, чтобы ничего не видеть и особенно не слышать. Но, думаю, что темнота и тишина тоже бы начали быстро бесить.
В этот раз была очередь мужа развозить детей, поэтому, когда я вышла из спальни, дом оказался пуст. Но слух в разы обострился, и я слышала, что у соседей протекает кран, на втором этаже ругаются муж с женой, а на последнем – умывается, громко фыркая, сорокалетний холостяк. И все эти звуки неимоверно раздражали.
Я зашла на кухню. Плита была еще теплой, на сковороде под запотевшей крышкой просматривалась жареная с помидорами яичница. Раньше ее просто обожала, а теперь лишь брезгливо сморщила нос. Заглянув в холодильник, долго рассматривала новый пакет с коктейлем. Позавчерашний – самолично выкинула в мусорное ведро.
Жажда, словно только этого и ждала, накинулась на истерзанный организм с утроенной силой. Я взяла в руки холодный картон без опознавательных знаков и волевым усилием выкинула его в мусорное ведро.
Ополовинив пачку с гранатовым соком и съев пару яблок, я направилась на работу. Выйдя на улицу, сразу почувствовала слежку. Расслабилась, даже приветливо улыбнулась накрапывающему противному дождю и, раскрыв зонт, пошлепала по лужам на остановку.
Удивительное дело, но как только я переступила порог нашего офиса, навстречу мне выскочил сам генеральный директор. С противной сальной улыбочкой он прошелся по моей фигуре взглядом и заявил:
– Мы с коллегами посовещались и решили, что тебе надо бы еще недельку отдохнуть. А то после несчастного случая ты даже и двух недель на больничном не была!
Стало понятно, откуда ветер дует. Наша "старушка-процентщица" – вчерашняя именинница, нажаловалась, небось, дорогому начальству, а по совместительству сыночку, и меня решили отстранить от работы. Пока на неделю, а там, может, и уволят по состоянию здоровья без моего на то согласия.
– Знаете, Павел Иванович, – улыбнувшись во все тридцать три зуба (один зуб мудрости), сделала шаг вперед. Мужчина как-то странно посмотрел на меня, оглянулся по сторонам, будто ища поддержки, но в такую рань никого еще не было, и напрягся, все еще продолжая улыбаться. Я сделала еще один шаг к начальству и продолжила ласковым голосом: – А я думаю, что пора менять кадры. Софья Павловна, конечно, замечательный заботливый человек и, несомненно, грамотный опытный специалист, но пора бы и дать дорогу молодым. Ведь если мне требуется так много времени, чтобы прийти в норму после небольшого купания в холодной воде, то, что же будет с ней? А найти хорошую замену в наше время, ой как нелегко будет. Может ей стоит подготовиться? Так, на всякий случай!
По мере моего прочувственного монолога, произнесенного интимным шепотом, лицо мужчины становилось все более удивленным и напуганным. Он даже попытался сделать шаг подальше, но сзади был стол нашей новенькой стажерки.
– Послушайте, Светлана Михайловна, вы все не так поняли, – начал мямлить начальник.
– Я всё ТАК поняла, – с нажимом проговорила я.
– Вы угрожаете моей ма… Софье Павловне? – перестал юлить директор и выпрямился, касаясь меня своим пивным животом.
– Нет, ну что вы, – приторно сладким голосом, ответила я. И, поправив его съехавший на бок галстук малинового цвета, добавила: – Просто переживаю и волнуюсь за фирму, в которой работаю. А также беспокоюсь за здоровье нашей любимой всеми сотрудницы.
– Да знаете что… – начал было Павел Иванович, но вдруг испуганно замер, не произнеся фразы до конца.
Но даже если бы он что-нибудь и говорил, то я бы все равно ничего не услышала, так как вдруг заметила синюю пульсирующую жилку под воротником белоснежной накрахмаленной рубашки. Она манила меня своей ритмичностью, обещая спокойствие и свободу.
– Ой, извините, мы помешали, – послышался удивленно-недоуменный голос нашей хохотушки – Ирины – менеджера по продажам.
Директор вздрогнул и, гулко сглотнув слюну, с плохо скрываемой радостью быстро заговорил:
– Нет, что вы, дорогие коллеги, вы как раз вовремя.
Я недовольно хмыкнула и отступила на пару шагов от начальства. Оглянувшись, заметила почти весь наш женский коллектив, столпившийся у дверей в офис, с жадным любопытством рассматривающий нас.
– Я только что объявил уважаемой Светлане Михайловне, что наша компания выделила ей оплачиваемый отпуск на две недели. Мы, то есть, я решил, что Светочка еще плохо оправилась от болезни и потрясения.
– Оплачиваемый отпуск? – послышался удивленный шепоток от коллектива. Удивление было совершенно естественным, так как оплачиваемый даже недельный отпуск приходилось выклянчивать и вымогать у Павла Ивановича намного раньше самого отпуска. Эдак за месяц до необходимой даты.
– Допила, – кивнула я. – Вот только хотела рассмотреть его содержимое чуть внимательней.
– А-а, – понятливо протянул муж. Затем подошел, ласково провел большим пальцем по правому уголку моего рта, видимо, стирая остатки жидкости. Коротко поцеловав в губы, протянул: – М-м, мятный.
А я только заметила, что действительно ощущается прохлада во рту. Но я думала это из-за того, что коктейль был только из холодильника.
– Что приготовить? – открывая холодильник, поинтересовался муж. – Влад Аристархович предупреждал, что первое время у тебя может быть обостренное обоняние и чувствительность к солнечному свету.
– Ну, второе заявление проверить мы не сможем, – улыбнулась я, оттесняя мужа от холодильника, намекая на погоду за окном. И, выкладывая продукты на стол, добавила: – А вот первое легко!
Неизвестный мне пока доктор оказался прав. У меня обострилось обоняние, и завтрак получился как никогда вкусным. Дети, никогда не любившие яйца, получившийся ароматный омлет съели за секунду и еще добавки потребовали.
Только Влад Аристархович забыл сказать или просто не знал, что помимо обоняния у меня изменились и вкусовые рецепторы. Я ела все вместе со своими близкими, но разницы между свежесваренным кофе и омлетом не чувствовала. Что-то такое бывает, когда заболеваешь гриппом и не чувствуешь вкуса пищи. Только в моем случае вкус был, но слишком неярким, словно чем-то приглушенным.
После завтрака мы отправились в музей искусств. Давно туда собирались, только вот все время некогда было. Так как был выходной, а погода не располагала к прогулкам, мы решили, что настал тот самый подходящий момент. В музее мы провели практически весь день. Несмотря на свой юный возраст, дети вели себя тихо. И им действительно было интересно. Затем мы сходили в кафе и поели всякой вредной, но вкусной еды. Мне она опять показалось почти пресной, что очень опечалило. Когда мы приехали домой, дети нарисовали картину, которая их больше всего поразила. У сына и дочки они были разными.
И на протяжении всего дня я постоянно ощущала на себе чей-то внимательный чужой взгляд. Но когда оборачивалась, никого подозрительного не замечала. Если судить по ощущениям, то этот невидимый соглядатай не нес опасности, скорее простое любопытство. Лишь только в стенах родного дома ощущение пристального внимания пропало.
Вечером у меня вновь началась мигрень. Сначала я думала, что это просто последствия насыщенного событиями дня. Но заботливый муж протянул черную, как смоль, таблетку, и я поняла причину все нарастающей головной боли.
– Когда мы поедем встречаться с твоим расчудесным врачом? – спросила я, запивая лекарство водой. – Мне надо обсудить с ним методы своего лечения.
– Конечно, надо, – согласился любимый. – Завтра я с ним созвонюсь и договорюсь о встрече.
– Почему не сегодня? – из глупого упрямства, поинтересовалась я. После этой таблетки мир заиграл яркими красками. Так бывает после нескольких бокалов вина или других горячительных напитков. Перед глазами слегка все плыло, а меня будто покачивало на волнах веселья.
– Уже поздно, – целуя в губы, улыбнулся муж. – Да и Влад Аристархович может быть уже на операции. У него в основном ночные смены.
– Какая поразительная осведомленность, – чуть заплетающимся языком протянула я.
– Спи, любимая, – укладывая меня на подушку, муж нежно погладил меня по щеке. И, заметив, что я дернулась вновь встать, предупредительно добавил: – Детей я сам уложу.
– Спасибо, – проваливаясь в сновидения, успела прошептать я.
Встретиться с великим доктором, спасшим, по словам благоверного, мне жизнь мы не смогли ни завтра, ни на следующий день. Он был то на операциях и не подходил к телефону, то отвечал, но таким сонным голосом, что мужу было неловко отрывать человека от отдыха.
Все это время я прилежно пила лекарство и специальный коктейль, который ровно в пять вечера через день доставлял курьер из неизвестной мне курьерской компании. Про них было мало что написано, лишь только то, что они в основном сотрудничают с больницами.
Я пыталась вновь войти в обычную колею. Снова вышла на работу, занималась с детьми каждую свободную минуту и практически постоянно испытывала неясный страх и чувство постоянной слежки. Возможно, я стала параноиком после произошедшего несчастного случая. Но эти образы, которые мелькнули в голове, когда супруг рассказывал о том, как я попала в больницу, стали просто навязчивыми после разговора со следователем. Он появился на пороге нашей квартиры через несколько дней после случившегося. Его расспросы вновь разбередили неясные образы в голове, но воспоминания ко мне так и не вернулись. Обрывки, что мелькали в памяти, когда я пыталась вспомнить о том, что со мной произошло, казались лишь повторяющимся кошмаром, плохим сном, бредом. Ну, неужели я, тридцатилетняя замужняя тетка, могла понадобиться симпатичному юноше, чтобы он мог преследовать меня? Конечно, это мне казалось бредом.
После разговора с полицией мне все чаще стало сниться, что на меня напали и я, действительно, упала с моста, убегая от преследовавшего меня парня. В такие ночи я с криком просыпалась, будя мужа, который уже почти привык к таким вот экстремальным пробуждениям.
– Завтра же я еду в больницу, – заявила я, увидев вновь очередной кошмар. – И не уйду оттуда, пока не поговорю с этим доктором!
ГЛАВА 4. Болезнь
Но ни завтра, ни на следующий день Влада Аристарховича поймать не удалось. Оказалось, что он ушел в отпуск и приедет только через месяц. Ну надо же какая невезучесть! Ушел именно в тот момент, когда я решительно настроилась на беседу с ним.
Со злости и досады я решила не принимать его лекарств. Но очень быстро об этом пожалела. При первых же головных болях я выпила сильный анальгетик, которым через несколько секунд вместе с пищей делилась с белым «другом». Тогда из чистого упрямства (а я очень упрямая) попробовала другое болеутоляющее, но и оно быстро распрощалось с моим желудком. И я решила перетерпеть боль. Легла спать и начала думать о приятном – о детях. Пыталась составить планы на выходные, которые настанут через пару дней. Но как бы я ни старалась, чтобы ни делалବ¬¬ – ничего не помогало.
Когда боль стала такой невыносимой, что я готова была биться головой об стенку, в прямом смысле этого слова, то пришлось признать свое поражение и выпить злосчастную черную капсулу. После столь долгих самоистязаний я заснула мгновенно, как только начали стихать головные боли.
Так как я полночи экспериментировала на себе, мне пришлось выгнать супруга в гостиную под предлогом того, что неважно себя чувствую. Но, видимо, благоверный так устал от моих ночных криков, что не стал даже спорить и с затаенной радостью согласился со ссылкой. Даже заверил, что может, ради меня, и несколько дней поспать на коротком для него диванчике.
Я не стала обижаться, прекрасно понимая, что и сама бы на его месте с радостью сбежала в другую комнату, лишь бы выспаться нормально.
Следующей забастовкой стало игнорирование коктейля. С этим оказалось немного легче, так как жидкости, которыми я пыталась его заменить, не грозились сбежать обратно. Но, к моему искреннему сожалению, они и не помогали справиться с жаждой.
Но я же настойчивая. Я просто старалась игнорировать эту жажду. И иногда это даже действительно получалось. Поэтому я спокойно отвела детей, кого в детский сад, кого в школу и направилась на работу.
Где-то к концу рабочего дня я поймала себя на мысли, что только и делаю, что думаю о том, чего бы такого выпить. И я не алкоголь имела в виду, хотя и его уже успела попробовать. У одной из сотрудниц был юбилей, и она принесла небольшую бутылочку настойки на водке. Пригубив немного, я с брезгливостью поставила полную рюмочку на место, так как напиток, обжег язык и небо и усилил жажду в разы. Этот жест не укрылся от именинницы, как и мое выражение лица. Она обиделась и перестала со мной разговаривать. А меня тем временем все стало раздражать. И с каждой минутой все сильнее и сильнее.
– Что для нашей принцессы слишком горька настоечка на малинке? – раздалось мне в спину, когда я решила уйти пораньше, чтобы не поругаться с кем-то из коллег. Благо мне это дозволялось начальством.
– Я неважно себя чувствую, Софья Павловна, – сквозь зубы процедила я, собираясь отделаться малой кровью. При мысли о крови жажда чуть отступила, или мне показалось? Проанализировать не дала вредная именинница.
– Это от моей-то настоечки? – взвизгнула она.
Захотелось придушить нашу бухгалтершу на месте или разорвать на маленькие кусочки голыми руками. От мыслей, как по моим рукам будет стекать теплая алая жидкость, пить захотелось вразы больше. Сглотнув слюну, мотнула головой, прогоняя сомнительное видение, и натянув дружелюбную улыбку, повернулась к настойчивой коллеге. Видимо, вместо улыбки у меня был страшный оскал, так как наша старушка вдруг переменилась в лице. Вся ее воинственность и обида сошли мигом.
– И правда, иди домой, детка, – проворчала она ласково, отступая от меня на пару шагов. – Выглядишь ты еще плохо, не хочет, видать, болезнь уходить от тебя.
– Наверное, – пытаясь отыскать по близости хоть какую-то отражающую поверхность, чтобы посмотреть, что так напугало нашу бесстрашную бухгалтершу, рассеянно ответила я. Так ничего и не найдя, я вновь посмотрела на коллегу. А ее уже и след простыл. Оказывается, она убежала, воспользовавшись моей рассеянностью.
"Скорее всего, испугалась, что тоже может заразиться", – подумала я, пожав плечами. И, немного успокоившись, отправилась домой.
На улице вновь почувствовала пристальный взгляд невидимого соглядатая. И на этот раз вместо того, чтобы настороженно оглядываться по сторонам, я расслабилась и почувствовала себя в безопасности. Странное дело!
Поход за продуктами по магазинам немного отвлек от чувства нарастающей жажды. А после и совсем не до того было. Я забрала дочь Алису из садика и мы направились на нашу детскую площадку. Сын Матвей уже гулял там, играя со своими друзьями в салки. А затем готовка, уборка и проверка домашней работы, пресный (для меня) ужин вчетвером и купание малышки. Когда я, наконец, добралась до постели, то просто валилась от усталости. Выпив злосчастную капсулу, я повалилась на кровать, даже не переодеваясь.
Следующее утро встретило меня дождливой погодой и отвратительным настроением. Меня раздражало все, любая мелочь или звук выводили из себя. Хотелось закрыться в комнате и обложиться подушками, чтобы ничего не видеть и особенно не слышать. Но, думаю, что темнота и тишина тоже бы начали быстро бесить.
В этот раз была очередь мужа развозить детей, поэтому, когда я вышла из спальни, дом оказался пуст. Но слух в разы обострился, и я слышала, что у соседей протекает кран, на втором этаже ругаются муж с женой, а на последнем – умывается, громко фыркая, сорокалетний холостяк. И все эти звуки неимоверно раздражали.
Я зашла на кухню. Плита была еще теплой, на сковороде под запотевшей крышкой просматривалась жареная с помидорами яичница. Раньше ее просто обожала, а теперь лишь брезгливо сморщила нос. Заглянув в холодильник, долго рассматривала новый пакет с коктейлем. Позавчерашний – самолично выкинула в мусорное ведро.
Жажда, словно только этого и ждала, накинулась на истерзанный организм с утроенной силой. Я взяла в руки холодный картон без опознавательных знаков и волевым усилием выкинула его в мусорное ведро.
Ополовинив пачку с гранатовым соком и съев пару яблок, я направилась на работу. Выйдя на улицу, сразу почувствовала слежку. Расслабилась, даже приветливо улыбнулась накрапывающему противному дождю и, раскрыв зонт, пошлепала по лужам на остановку.
Удивительное дело, но как только я переступила порог нашего офиса, навстречу мне выскочил сам генеральный директор. С противной сальной улыбочкой он прошелся по моей фигуре взглядом и заявил:
– Мы с коллегами посовещались и решили, что тебе надо бы еще недельку отдохнуть. А то после несчастного случая ты даже и двух недель на больничном не была!
Стало понятно, откуда ветер дует. Наша "старушка-процентщица" – вчерашняя именинница, нажаловалась, небось, дорогому начальству, а по совместительству сыночку, и меня решили отстранить от работы. Пока на неделю, а там, может, и уволят по состоянию здоровья без моего на то согласия.
– Знаете, Павел Иванович, – улыбнувшись во все тридцать три зуба (один зуб мудрости), сделала шаг вперед. Мужчина как-то странно посмотрел на меня, оглянулся по сторонам, будто ища поддержки, но в такую рань никого еще не было, и напрягся, все еще продолжая улыбаться. Я сделала еще один шаг к начальству и продолжила ласковым голосом: – А я думаю, что пора менять кадры. Софья Павловна, конечно, замечательный заботливый человек и, несомненно, грамотный опытный специалист, но пора бы и дать дорогу молодым. Ведь если мне требуется так много времени, чтобы прийти в норму после небольшого купания в холодной воде, то, что же будет с ней? А найти хорошую замену в наше время, ой как нелегко будет. Может ей стоит подготовиться? Так, на всякий случай!
По мере моего прочувственного монолога, произнесенного интимным шепотом, лицо мужчины становилось все более удивленным и напуганным. Он даже попытался сделать шаг подальше, но сзади был стол нашей новенькой стажерки.
– Послушайте, Светлана Михайловна, вы все не так поняли, – начал мямлить начальник.
– Я всё ТАК поняла, – с нажимом проговорила я.
– Вы угрожаете моей ма… Софье Павловне? – перестал юлить директор и выпрямился, касаясь меня своим пивным животом.
– Нет, ну что вы, – приторно сладким голосом, ответила я. И, поправив его съехавший на бок галстук малинового цвета, добавила: – Просто переживаю и волнуюсь за фирму, в которой работаю. А также беспокоюсь за здоровье нашей любимой всеми сотрудницы.
– Да знаете что… – начал было Павел Иванович, но вдруг испуганно замер, не произнеся фразы до конца.
Но даже если бы он что-нибудь и говорил, то я бы все равно ничего не услышала, так как вдруг заметила синюю пульсирующую жилку под воротником белоснежной накрахмаленной рубашки. Она манила меня своей ритмичностью, обещая спокойствие и свободу.
– Ой, извините, мы помешали, – послышался удивленно-недоуменный голос нашей хохотушки – Ирины – менеджера по продажам.
Директор вздрогнул и, гулко сглотнув слюну, с плохо скрываемой радостью быстро заговорил:
– Нет, что вы, дорогие коллеги, вы как раз вовремя.
Я недовольно хмыкнула и отступила на пару шагов от начальства. Оглянувшись, заметила почти весь наш женский коллектив, столпившийся у дверей в офис, с жадным любопытством рассматривающий нас.
– Я только что объявил уважаемой Светлане Михайловне, что наша компания выделила ей оплачиваемый отпуск на две недели. Мы, то есть, я решил, что Светочка еще плохо оправилась от болезни и потрясения.
– Оплачиваемый отпуск? – послышался удивленный шепоток от коллектива. Удивление было совершенно естественным, так как оплачиваемый даже недельный отпуск приходилось выклянчивать и вымогать у Павла Ивановича намного раньше самого отпуска. Эдак за месяц до необходимой даты.
