Глава 1
– Осторожней, девушка! – раздался прямо надо мной недовольный голос симпатичного парня.
– Простите, я случайно! – попыталась извиниться за отдавленную ногу, но куда там, глаза незнакомца так гневно сверкали, словно ему по меньшей мере трактор по ногам проехал.
– Вот корова! Это надо же такой неповоротливой родиться! – воскликнул он и презрительно поджал губы.
«А они у него ничего, красивые, – подумала я, – Такими только комплименты девушкам говорить, а не гадости». Но мыслей моих к сожалению или наоборот к счастью никто читать не умел. Да и я вероятно не дотягивала до тех красавиц, с которыми незнакомец привык иметь дело.
В ответ на неуверенные повторные извинения, я получила взгляд полный лишь пренебрежения. Молодой человек недовольно покачал головой и уверенно отправился своей дорогой. Я же еще долго смотрела ему вслед, тяжело вздыхала и думала, как же несправедлива природа, почему вот таких грубых, невоспитанных типов она одаривает симпатичной внешностью, а меня наделила самой что ни на есть заурядной. Я на секунду притормозила у зеркала в коридоре. Ну, вот обычные карие глаза, сейчас правда чуть красноватые, да и какими еще им быть, если я пол ночи просидела над заданиями, отсыпанными лично щедрой рукой самого профессора, а если добавить сюда еще и бледность, да волосы, причесанные впопыхах – и вы получите полную картину моей внешности. «Эх!» – вздохнула еще раз и махнула рукой, зато вот ка-а-ак совершу какое-нибудь научное открытие в вопросах синтаксиса и пунктуации (интересно, а такое вообще возможно?) и прославлюсь на весь мир. Я мечтательно улыбнулась, потом снова наткнулась на свое отражение в зеркале и стремительно свалилась с небес на землю от четкого понимания: опаздываю. Наверняка, научный руководитель Франц Эбот уже ждет мою работу с распростертыми объятиями, чтобы в очередной раз с упоением покритиковать ее и отправить на доработку.
У знакомого до нервного тика кабинета уже толпились мои сокурсники, а попросту говоря такие же неудачники, как и я. Лица невеселые, в глазах полная тоска, кто-то судорожно пересматривает свое задание, кто-то зубрит, а основная масса вообще дремлет у стеночки, наплевав на все проблемы. Эх, ну и тяжела студенческая доля, особенно с таким научным руководителем как у нас. Видно у Создателя в тот день было то ли по-настоящему плохое настроение, то ли чувство юмора подкачало, если он поставил над нами этого противного старичка, который и устроил для своих студентов целый научный марафон, состоящий из бесконечной череды сложных заданий. Мне вот недавно досталось исследование на тему «Синтаксис и пунктуация в произведениях Тироля Эймса». Честно говоря, всегда считала его просто замечательным писателем, правда, только до тех пор, пока не вручила свою судьбу в руки досточтимого профессора. А потом… потом мне столько раз пришлось переписывать работу, что я уже и счет потеряла, а моему научному руководителю все мало. Дошло до того, что я просто возненавидела все эти точки, запятые и прочие закарючки, да и самого Тироля Эймса в придачу.
Неожиданно дверь распахнулась, и мы полились неторопливым ручейком на новую встречу с нашим мучителем.
В кабинете студенты привычно расселись вокруг преподавательского стола в ожидании неизбежного «разбора полетов». Внезапно где-то в углу за шкафом раздалось тихое покашливание. Все напряглись и опустили глаза, чтобы не привлечь к себе внимание вредного профессора. Каково же было наше изумление, когда в кабинете вдруг зазвучал приятный незнакомый баритон.
– А вот и мои студенты пожаловали!
Мы все как один подняли головы и воззрились на незнакомца. Перед нами стоял моложавый мужчина средних лет, хорошо одетый, довольно высокий, про таких иногда говорят – импозантный, вот и я воспользуюсь тем же определением.
– А где господин Эбот? – раздался совсем рядом несмелый голос Елизаветы, высокой худощавой девицы в очках.
– К сожалению, с ним произошел несчастный случай! – пояснил мужчина.
Студенты стали переглядываться, но уже через несколько минут взволнованно зашумели и в незнакомца полетели бесконечные «как?» да «почему»? Но он удостоил ответа лишь один из них, заданный звонким девичьим голоском нашей старосты.
– И что же нам делать? Как зарабатывать балы к экзамену? – спросила она.
– О, тут можете не беспокоиться! – заявил мужчина, – Я побуду вашим временным научным руководителем, а если понадобится, то и экзамен приму.
Студенты озадаченно переглянулись, сомневаясь к добру ли это. Характер нашего профессора мы уже успели изучить вдоль и поперек, и знали всех его тараканов, которые вполне мирно уживались с нашими, хоть и не без мелких незначительных конфликтов конечно же, а вот как поведут себя насекомые незнакомца еще неизвестно, в общем мы теперь совершенно справедливо побаивались, что новые окажутся гораздо страшнее старых.
– Меня зовут Говардом Томпсоном, – между тем представился мужчина, – А помогать мне будет Николсон, аспирант при нашей кафедре языковедения, – добавил он.
Тут же дверь отворилась и к нам как по волшебству явился этот самый помощник. Я тут же изучающе уставилась на него. Надо же, а ведь аспирантом оказался именно тот симпатичный, но жутко не воспитанный тип, с которым я уже сталкивалась сегодня. Он кивнул головой, словно даря свою милость всем окружающим, и профессору в том числе, а затем важно сел на стул. «Ну, и гусь!» – подумала я, разглядывая его модную прическу и пиджак в темно-синюю полоску, довольно популярную в этом сезоне.
– На столе лежат ваши новые задания, – продолжил профессор, – На каждом из них указаны фамилия и время, в которое я вас жду на личное собеседование, там то мы и продолжим выяснять вашу готовность к экзамену.
По нестройному ряду студентов пронесся судорожный вздох.
– Итак, забирайте мои подарочки.
И новый научный руководитель ехидненько так усмехнулся, махнув на пачку листов.
Мы нерешительно потянулись за ними. Тут же поднялся шум, в попытках выяснить, где чей.
– Попрошу покинуть мой кабинет и продолжить обсуждения за его пределами! – внезапно рявкнул профессор.
Мы резко замолчали, а затем пулей вылетели в коридор. Раздражать лишний раз того, от кого зависело наше будущее, не хотелось никому.
– Ну, что, пойдем чайку что ли попьем с булочками, стресс снимем после такой-то новости? – предложила Триша, с которой я поддерживала приятельские отношения.
А уже через минут пять мы сидели в буфете Академии и самозабвенно обсуждали нового руководителя, при чем наши мнения удивительным образом совпадали: мы обе считали, что от него можно ждать только сплошных неприятностей; а вот по поводу его помощника высказались диаметрально противоположно: Триша была от него просто в восторге, а вот мне он по-прежнему не нравился.
– Эх, да что ты там понимаешь? – махнула рукой моя собеседница, потом подперла голову и мечтательно закатила глаза, вероятно вспоминая его высокомерно задранный подбородок и холодный взгляд, которым он каждый раз словно студеной водой окатывал студентов в профессорском кабинете.
Щечки Триши чуть покраснели, ресницы захлопали, глазки заблестели… От дальнейшего наблюдения за ней меня отвлекла милая молодая дама, слегка прозрачной наружности. Она проплыла рядом с нашим столиком, приветственно качнула головой и растворилась в воздухе. «А-а-а! Привидение!» – заорала бы добрая половина зала, а вторая – сразу же упала бы в обморок. Но ни того, ни другого, к счастью, не произошло и все только по тому, что ее элементарно никто не увидел. Правда, в каждом правиле бывают исключения и в данном случае им являюсь я. Внезапно мне показалась, что стол как-то странно дернулся, пришлось под него заглянуть. Из-под скатерти на меня сверкали две яркие точки.
– Натка, а Натка, дай поесть чего-нибудь, – проныло под столом мохнатое существо.
– Ну, что ты за домовой такой? – прошипела я, – Сам себе еды раздобыть не можешь?!
– Могу, – возмутилась в ответ мохнатая голова, – Только мне надо, чтоб хозяева угощали, а поскольку видишь ты меня здесь только одна, то и булкой делиться тоже тебе.
Я возмущенно фыркнула, а потом незаметно от Триши отломила кусочек и подсунула под стол: пусть уж ест, не оставлять же его голодным.
– Спасибо! – поблагодарил домовой, – Ты только почаще в столовую заглядывай.
– Договорились, – пробурчала в ответ.
Триша подозрительно покосилась на меня и спросила:
– Что ты там бормочешь?
– Да, так… Мысли вслух, – ответила ей.
В неловкие ситуации из-за особенности видеть и общаться с потусторонними существами, которых никто кроме меня не замечал, я попадала довольно часто, поэтому и сложилось среди моих сокурсников мнение, что я немного не в себе, в общем странная. А попробовал бы кто-нибудь из них не отреагировать, когда с тобой вдруг начинает говорить стул, на котором сидишь, или из стола вылезает внезапно чья-то полупрозрачная голова и заявляет, что это ее книги и нечего тут всяким проходимцам, типа меня, в них заглядывать. Вот так и живу вроде бы и в реальности, а вроде бы и не совсем.
– Ладно, – вздохнула, разглядывая маленький кусочек булки, который остался у меня в руках после угощения, – Пойду я, наверное, надо с новыми заданиями ознакомится.
Вот мучили меня подозрения, что ждут нас всех большие сюрпризы у этого нового профессора, причем очень неприятные. Триша поморщилась от моих слов, но все же осталась в столовой, а я подхватила сумку и побрела в общежитие, в котором и обитала уже целых три года, пока училась в Академии имени Вильяма Розиентеля, знаменитого математика. Но здесь, конечно же, преподавались не только точные науки, вот, например, на нашем факультете языковедения изучались риторика, словесность, иностранные языки, куда уж без них, и многое другое, даже стихосложение, будь оно не ладно. Рифмы у меня всегда получались какими-то кривобокими, как я ни старалась, а господин Эбот еще и ехидничал по этому поводу. Ну, да ладно, теперь у нас есть Говард Томпсон, и мне почему-то кажется, что он ничуть не лучше нашего предыдущего научного руководителя, но, как говориться, время покажет.
Несколько дней я готовилась к собеседованию: сидела в библиотеке и грызла гранит науки, за одно засовывая нос в такие дебри, в которых и не пахло студентами уже многие годы, переписывала какие-то заумные цитаты – в общем старалась как могла, и к назначенному времени стояла у кабинета с кипой листочков, исписанных моих мелким корявеньким почерком вдоль и поперек, надеясь на признание своей супергениальности и получение экзамена досрочно. Эх, мечты, мечты… Они разлетелись в пух и прах, когда я увидела вместо господина Томпсона, кислую физиономию аспиранта, как его там, кажется Николсона? «От такого добра не жди», – мрачно подумала, бочком просовываясь в кабинет.
– Садитесь! – холодно произнес молодой человек и кивнул головой на стул, при чем именно тот, который мне очень не нравился. Он всегда так громко возмущался, когда я пыталась на него сесть.
«Ну, что ж так не везет, – подумала снова, – Ладно, попробую!» Тяжело вздохнула и попыталась быстро плюхнуться на сидение. Ой! И я в момент оказалась на полу! На глазах выступили злые слезы, а стул издевательски захихикал.
– Ну, что ж вы такая неловкая?! То на ноги наступаете, то элементарно сесть не можете, – фыркнул аспирант, еще больше разжигая во мне злость на эту дурацкую ситуацию, но потом все же, видно, решил сделать во истину благое дело и протянул руку помощи.
«Хм… а он не так плох, как казалось», – подумала, подавая в ответ и свою ладошку.
Аспирант недоуменно посмотрел сначала на нее, потом на меня и выдал:
– Задание давай! Чего пустую руку тянешь?!
Я захлопала глазами, поражаясь его хамству. Ну и грубиян! Затем молча поднялась, демонстративно отряхнув юбку, покосилась на четырехногого наглеца, который теперь смеялся во всю, и, пока аспирант ковырялся в каких-то бумажках, скорчила препротивнейшую рожицу, затем порылась в сумке, вытащила папку со своей работой – и она в момент шмякнулась прямо перед высоко задранным аспирантским носом.
– Вот возьмите! А я пока тут постою! Насиделась уже! – мрачно ответила ему и потерла ушибленную пятую точку.
Молодой человек недовольно посмотрел на меня, покачал головой и выдал:
– Вы не только не аккуратная, но еще и не воспитанная!
Мои уши, щеки, шея тут же запылали, но совершенно не от стыда, а от злости. «Это еще неизвестно, кому такая характеристика больше подходит?!» – подумала гневно, но заставила себя тут же прикусить язык, чтоб не выдать ничего лишнего. Допуск к экзамену важнее эмоций, но вот когда я его сдам… Мне так и захотелось потереть руки в предвкушении. Уж, тогда точно не упущу возможности высказать этому зазнайке все.
– На сегодня вы свободны! – тем временем проговорил молодой человек, – Результаты получите завтра утром, а в двенадцать профессор будет ожидать вас в кабинете для работы, так сказать, над ошибками. И предупреждаю сразу, я приложу максимум усилий, чтобы у него сложилось мнение о студентке Наталии Ливси в высшей степени негативное, – заявил этот гад, да и как иначе его назвать.
Я сузила глаза, запоминая этот момент, чтобы сполна расплатиться с аспирантом, но чуть позже, когда перестану от него зависеть. Больно ущипнула себя, чтобы сдержаться, подхватила сумку и вылетела из кабинета, пыхтя, словно кипящий чайник. Чтобы хоть немного охладить свою бедную горячую головушку я выскочила в парк, что находился сразу за нашей академией, и понеслась по дорожкам, бормоча все, что только думаю сейчас и про нового профессора с его заданиями, и про его помощничка, которому кроме внешности Создатель больше ничего не дал. В общем, не знаю как, но я в конце концов оказалась в таких зарослях, куда даже вездесущие студенты редко забредали.
Голова трещит, настроение ниже не куда, просто по земле волочится… Я расстроенно опустилась у старого сухого дерева, облокотилась на него и прикрыла глаза, раздумывая, как теперь быть и есть ли вообще смысл уверять научного руководителя, что я на самом деле – студентка старательная, аккуратная, воспитанная, а мнение его аспиранта – лишь глупый наговор, но ничего умного как назло в голову не приходило. Вывело меня из раздумий какое-то бормотание. Я приоткрыла глаза и удивленно прислушалась.
– Ну, и чего тут сидеть? Мест других что ли нет? – проворчал неизвестный скрипучим голосом, – Терпеть не могу девиц, страдающих от неразделенной любви. Вот сделает с собой что-нибудь такая дура, а ты потом выслушивай завывания и жалобные стоны.
Я удивленно огляделась по сторонам, но никого не заметила. А неизвестный тем временем продолжал обсуждать мои действия вслух.
– А эта чего еще не плачет? А… Так у нее жалость по шкале только до троечки дошла, а надо хотя бы четверочка. Ну, ничего, время еще есть. Вот интересно, она через две минуты или пять начнет тут биться в истерике со слезам и криками?
Я нахмурилась и проговорила:
– Уважаемый, да не собираюсь я плакать! Это не конструктивно! Я думаю, как исправить ситуацию, в которой случайно оказалась.
– О, меня слышат?! И знают даже слово «конструктивно»?! – совершенно искренне удивился незнакомец.
– Конечно, – возмутилась я, отвечая сразу на оба вопроса.
– А как же сопли, вопли, рыдания в конце концов? Неужели ничего не будет? – прозвучало до неприличного ехидно.
