На улице сильно похолодало и теперь я неслась по мерзлой земле, несколько раз даже пришлось провалиться под тоненький ледок на лужах и промочить ноги, но сейчас меня волновали вещи, гораздо более серьезные, чем проблема мокрых носков, наверное, во всей вселенной вместе взятой.
– Привет! – крикнула я еще издали, как только заметила знакомую фигуру в конце парка.
Ар в ответ зашевелил ветвями, последние листья с которых давно уже облетели.
Тут же на стволе сверкнули знакомые багровые глаза.
– А, Натусик объявилась! – воскликнуло дерево, прекрасно зная, как я не люблю, когда меня так называют.
Поморщилась, но раздражение подавила, ведь это именно я пришла к нему за советом, а не наоборот, но вот сдержать ехидства уже не смогла:
– И тебе не хворать, старая коряга!
– Да кто это тут старый?! – возмутился Ар, – Я еще в самом расцвете сил! Я еще ого-го!
– Вижу, вижу! Значит, то что «коряга», ты уже не споришь, – фыркнула в ответ, разглядывая его неровный ствол с шершавыми кусочками коры.
– Сама-то вообще седая! – буркнул он, закатывая глаза, – Того и гляди парни скоро ухаживать перестанут, испугавшись твоего преклонного возраста!
Я фыркнула.
– Что, Николсон еще бегает за тобой? – снова спросило дерево.
А я тут же вспомнила цель своего визита. Шутки и смех слетели в одночасье.
– Я к тебе за советом! – выпалила в ответ.
– И что я за это получу?! – ехидно поинтересовался Ар.
– Информацию!
– О! Это я просто обожаю! А сведения достоверные и занимательные?!
– Еще не знаю.
– Хорошо. Тогда давай по порядку: кто, что, где, как и о чем. Я хочу знать все! – посерьезнел мой собеседник.
– Сегодня вечером Николсон предложил встретиться! – быстро проговорила я.
– Пф-ф-ф! Ну и что тут интересного?! Он периодически приглашает тебя на свидания, а ты – с постоянством барана, бодающего одни и те же ворота…
– Прошу, только без подобных сравнений! – поморщилась я.
– Ладно, спрошу короче: что изменилось на этот раз?
– Он сказал, что знает о моих родителях.
– Стоп! А что с ними не так?! Ты никогда не затрагивала эту тему, говорила только о своей тетке.
Я тяжело вздохнула, говорить не хотелось, слишком все это для меня непереносимо больно, но я понимала, если хочу получить дельный совет, надо пояснить ситуацию до конца.
– Меня воспитывала практически чужая женщина, – нехотя начала рассказ, – У нее большая семья и, честно говоря, я с ними не сильно ладила, да и сейчас лишний раз видится не хочу, даже звоню как можно реже, разве что по праздникам.
– Почему? Тебя обижали?
– Да, не так чтобы очень, но и не любили уж это точно. Скорее использовали в своих целях: тетка – как няньку для младших и бесплатную рабочую силу, ее дети – как возможность кем-то помыкать, теткин муж – как служанку, бегающую за пивом, когда только ему вздумается – в общем, ничего хорошего, и ты даже представить себе не можешь, как же я рада, что в шестнадцать лет смогла покинуть их и поступить в Академию.
– А родители? – тихо спросил Ар.
– Я не знаю их совершенно. Они оба погибли, когда я была еще совсем маленькой, при чем причины так и остались невыясненными. Тетка все время путалась в своих объяснениях: то они у нее попали в автокатастрофу, то заблудились в лесу и их так и не нашли, то умерли от какой-то неизвестной болезни. У нее в доме даже фотографий не сохранилось, так что я не знаю, как они выглядели, – пожаловалась под конец, – И вот, представь, в такой ситуации вдруг кто-то совершенно посторонний говорит, что у него есть про них какие-то сведения.
– Я все понял. Но зачем ты пришла ко мне? – удивилось дерево.
– За советом, идти мне на встречу или не идти, вдруг там ловушка?
– Золотко мое, – нежно пропел Ар, – я не могу тебе помочь.
– Почему?
Меня настолько удивил его ответ, что я даже не обратила внимание на приторно-сладкое «золотко».
– Да потому что ты сама уже давно приняла решение и мои слова теперь ничего не изменят.
Я на секунду задумалась: вот черт! Да ведь он прав! Я все равно пойду на встречу с Николсоном, чтобы Ар мне сейчас ни сказал, какие бы доводы не привел.
– Спасибо! – ответила ему вполне искренне.
– За что?
– За то, что помог разобраться в себе, – выдохнула взволнованно.
Все заскрипело, ветви зашумели, одна из них опустилась мне на плечо.
– Я пришлю тебе на помощь домового. Если возникнут проблемы, он сообщит мне.
Я улыбнулась. Хоть и ехидный мне достался приятель, а порой наглый и не воспитанный, но без него было бы совсем нелегко и тоскливо на сердце. Я благодарно кивнула. На этом мы и расстались.
А уже вечером, натянув на себя теплый плащ, я быстро шагала в учебный корпус, страстно желая узнать наконец хоть что-нибудь о самых близких людях.
Коридоры встретили меня тишиной и запустением. Я давно заметила, как жутко здесь бывает, когда Академия не заполнена студентами и тут гуляет лишь долгое эхо. А вот и знакомый кабинет, возле которого меня уже ждет мохнатик и как всегда что-то жует. Мы молча кивнули друг другу и я, прикрыв лишь на секунду от волнения глаза, решительно толкнула дверь.
Меня встретил мягкий свет, льющийся из глубины комнаты. За столом сидели преподаватель и его аспирант. Они бурно спорили о чем-то, но при виде меня резко замолчали.
– Я знал, что ты придешь, – тихо проговорил молодой человек.
Он подошел ко мне, затем помог снять плащ, предложил стул, хорошо, что не тот, говорящий, который я терпеть не могла, и сел на свое прежнее место.
Тишина. Все молчат – и я молчу, все ждут чего-то – и я жду. Наконец первым не выдержал профессор.
– Дорогая, Наталия!
«Ну, как же «дорогая», если вы как-то уже называли меня глупой и невоспитанной дешевой куклой!» – подумала я, но заводиться лишний раз не стала, не время сейчас спорить.
– Николсон сказал, что я узнаю здесь о своих родителей, – начала сразу же, не желая тратить драгоценного времени на пустые разговоры.
– Да, да, я знаю, – вставил господин Томпсон.
И опять тишина. Да, что ж такое-то?! Я перевела взгляд на молодого человека, ну давай, мол, рассказывай уже.
Аспирант снова переглянулся с профессором и заговорил:
– Ты ведь совершенно не помнишь своих родителей, верно?
Я кивнула.
– А воспитывали тебя чужие люди?
Я снова кивнула.
– Есть одно предположение… – и он опять завис.
– Да, говори уже, – не выдержала напряжения.
– Наталия, а вы верите во множественность миров? – внезапно влез со своими научными теориями профессор.
Ну, вот скажите, кому они здесь и сейчас нужны, когда Николсон начал было говорить уже о таких важных вещах?! Я пожала плечами: верю – не верю, да какая к черту разница?! Я хочу знать лишь одно, что с моими родителями?!
– Миров существует великое множество, – между тем продолжил преподаватель, – и тот, в котором мы сейчас находимся, лишь один из них.
«Ладно! Пусть так!» – мысленно согласилась с ним.
– Господин Николсон и я – не отсюда.
– Из Бреннона? – удивилась, называя столицу нашей страны.
Профессор отрицательно покачал головой.
– Уиттока? Терстена? Да какая мне разница?! – рявкнула я, с трудом сдерживаясь.
Сейчас у меня появилось такое ощущение, будто держу палец на курке револьвера и вот-вот выстрелю, разрушив тонкую хрупкую преграду, за которой от меня прячут невероятно ценную правду.
– Нет, Наталия! Вам есть разница! – не сдался профессор, – Мы из Селении, другого мира.
– И что?
Меня уже ничто не удивляет, я готовлюсь к оглушительному выстрелу. И он раздается, только не из моего оружия, а чужого, того, что напротив.
– Ваши родители тоже оттуда.
Убита? Наповал? Нет, всего лишь ранена! Прячусь в недоверие, как в доспехи.
– Врете! А если нет, то докажите! – нервно улыбаюсь в ответ, ожидая услышать, что все это лишь глупая шутка, розыгрыш, злой, жестокий, но не более того.
– О, с удовольствием! – отвечает господин Говард, – Сейчас я продемонстрирую вам чудеса не доступные этому миру.
Профессор встал прямо, сосредоточился, сделал несколько непонятных пассов руками, и соседний стул взлетел в воздух, да так там и застыл.
– Ну, как, теперь верите?
Я удивленно пожала плечами.
– Смотрите еще, – раздраженно произнес мужчина.
Стул громко свалился на пол, зато моя сумка вдруг раскрылась и оттуда вылетели тетрадки, осев на полу, словно осенние листья.
– Ну, как?! – протянул профессор, донельзя довольный собой.
– О, замечательно! Необыкновенно! Невероятно! – иронично пробурчала я, но господин Томпсон моей иронии так и не заметил.
– Теперь верите?! Я в нашем мире – великий маг и волшебник, – с достоинством проговорил он.
А я при этом чуть не зашлась в приступе сумасшедшего смеха, прекрасно понимая, что же произошло на самом деле две секунды назад. Фальшивый «маг и волшебник» ничего толком-то и не сделал, лишь руками помахал, что безусловно может каждый. Фокус со стулом и книгами раскрывался совершенно по-другому и не являлся заслугой одного Томпсона, а скорее привидения того противного старикашки, который не так давно уже залетал к нам в аудиторию.
К сожалению, мой преподаватель не остановился на достигнутом и продолжил «поражать» своими умениями.
– Я могу даже вот это яблоко на столе заставить взлететь и затанцевать в воздухе, – хвастливо произнес он.
Затем профессор внимательно посмотрел на несчастный фрукт, натужился, словно самолично сейчас будет поднимать что-то неимоверно тяжелое, от напряжения у него даже лицо покраснело.
– Смотрите! – прокричал он.
Но… яблоко не взлетело, а по-прежнему лежало на месте, только странно при этом дергалось.
Я же просто ухохатывалась, глядя на то, как невидимые призрачный старичок и мой домовой дерутся сейчас за этот фрукт. Мохнатик уже давно нацелился на него, а когда увидел, что добыча уходит прямо из-под носа, естественно не сдержался и бросился в бой. Вот именно из-за этого конфликта господина Томпсона и ожидал полнейший провал. И что только он не делал: махал руками, словно крыльями, выпучивал глаза, бормотал всякую тарабарщину, но ничего так и не происходило. Постепенно его лицо приобрело свекольный цвет, а губы затряслись от гнева.
– Не понимаю! Всегда же действовало!
И снова забормотал, но теперь более отчетливо, а я даже смогла разобрать несколько слов. «Джос! Джос!» – примерно так они звучали. Но и это не помогло, привидение лишь взглянуло на мага и продолжило борьбу. А вот и заключительный раунд… Победитель… Звучит неслышный сигнал гонга… однозначная победа… мохнатого домового… Ура!!! Яблоко падает на пол и навсегда теряется под столом в лапках моего знакомого, а поверженный Джос обиженно поглядывает на всех нас из угла импровизированного ринга.
– Простите, Наталия, и с магами иногда случаются конфузы, – бормочет преподаватель.
– Да, уж, – смеюсь в ответ.
– Так ты веришь во множественность миров? – вмешался в наши эксперименты Николсон.
– А почему бы и нет? – хмыкнула я.
– И веришь, что мы – из Селении?
– Возможно, – нахмурилась и выдала, – Но почему вы решили, что мои родители тоже оттуда?
– Просто нам удалось провести один ритуал, который и доказывает, что этот мир не является для тебя родным, а значит и твои близкие тоже не отсюда, ну, по крайней мере, один из них точно.
– Да?! – я открыла рот и уставилась на этих двоих, но затем ко мне вернулись мое верное недоверие и совсем не ехидное ехидство, – И когда же вы успели? Я что-то такого не припоминаю, а, прошу заметить, провалами в памяти абсолютно не страдаю!
– На последней лекции, когда вы находились у меня в кабинете, – пояснил профессор.
Я попыталась тут же вспомнить занятие, все до мельчайших подробностей, но в памяти всплыл лишь неожиданный сон и резкое пробуждение. Неужели это и был ритуал?!
– После него у тебя появилась белая прядь волос, – выдал Николсон.
А меня будто током шарахнуло в тот момент. Все было именно так. Вот это да! Неужели и я, и мои родители и правда не отсюда?! Я тут же стала мысленно перебирать какие-то детали, факты, которые всегда казались незначительными, но теперь приобретали совершенно другой смысл. Так вот и странные сны, и необыкновенная физическая выносливость, и мое общение с более тонкими материями объяснялись всего лишь моей иномирной сущностью.
– И кто они, мои родители? – прошептала я, едва шевеля губами.
– Мы не знаем, – вздохнул Николсон.
Его взгляд сейчас потеплел, словно он желал в этот момент действительно поддержать меня. Я недоверчиво помотала головой, что за наваждение?
– Но вы можете сами разузнать про них, – предложил профессор, –отправившись с нами в Селению.
А я захлопала глазами, зачарованная и одновременно испуганная такими далекими, в прямом смысле этого слова, перспективами.
– Нам нужно лишь ваше согласие, и я обещаю: новый мир тут же откроет объятия для своего потерянного ребенка, – проговорил господин Томпсон, проникновенно улыбнувшись, и замолчал.
В кабинете повисла тишина, но для меня она не была таковой. В этот момент я слышала, как гулко бьется мое сердце, а мысли скачут бешеными зайцами. «Вот, бли-и-ин! Такое впечатление, что сейчас мозг взорвется!» – подумала, хватаясь за голову.
– Так что? Вы готовы к путешествию? Мы можем начать хоть сейчас! – поторопил профессор.
– Мне нужно подумать… – медленно проговорила я.
Голова кружилась, перед глазами мелькали черненькие противненькие мушки и насвистывали бравурный марш, ноги подкашивались – в общем состояние то еще.
– Какое «подумать»?! – заорал господин Томпсон, – Время не ждет! Мы больше не хотим задерживаться!
– Постой, Говард, – резко осадил Николсон, – Нате действительно нужно время, чтобы все осознать и принять взвешенное решение.
– Но, как же… вы же знаете сами… – немного растерялся профессор.
– Я все понимаю! – рявкнул тот, а потом с нажимом проговорил, – Но Ната должна подумать! Так будет правильно!
Преподаватель покачал головой, но больше ничего не сказал. И знаете, я обрадовалась этому, моя бедная голова не могла вынести еще и их перебранки.
– Ну, я тогда пойду? – несмело прошептала в ответ.
Профессор кивнул. Я медленно поднялась, меня изрядно штормило и покачивало, а пол радостно танцевал под ногами.
– Проведу тебя! – кинулся ко мне Николсон.
Но я не согласилась. Сейчас мне было не до его лживых ухаживаний. Я видела, как тут же потухли его глаза, и он отвернулся от меня к окну, в которое давно уже заглядывала осенняя ночь.
Медленно вышла из кабинета, дверь за спиной громко хлопнула, а я, оставшись наконец одна, прислонилась к стене и сползла на пол. Мысли о родителях… уже давно лелеемая мечта узнать о них больше… теперь она могла осуществиться… Но черт возьми, как же страшно! Ринутся в чужой мир, да еще и с людьми, которые тебя ни в грош не ставят, а хотят использовать в каких-то своих непонятных планах – это ли выход из ситуации, про которую у нас часто говорят «и хочется, и колется»?
Очнулась я от того, что кто-то дернул меня за плащ, опустила голову вниз и увидела знакомого домового.
– Что? – проговорила растерянно, все еще витая в собственных мыслях.
– На! – ответил он и протянул мне то злосчастное яблоко.
– Спасибо! – искренне поблагодарила его.
Домовой, поделившийся едой! Надо же! Уж не зверек ли песец ко мне в гости пожаловал?!
Как только я вышла из Академии, тут же остановилась в задумчивости: идти в общежитие смысла не было, заснуть по любому не смогу, а соседкам ведь ничего и не расскажешь, ну что они подумают, лишь у виска покрутят, да посоветуют сходить к хорошему психиатру.
– Привет! – крикнула я еще издали, как только заметила знакомую фигуру в конце парка.
Ар в ответ зашевелил ветвями, последние листья с которых давно уже облетели.
Тут же на стволе сверкнули знакомые багровые глаза.
– А, Натусик объявилась! – воскликнуло дерево, прекрасно зная, как я не люблю, когда меня так называют.
Поморщилась, но раздражение подавила, ведь это именно я пришла к нему за советом, а не наоборот, но вот сдержать ехидства уже не смогла:
– И тебе не хворать, старая коряга!
– Да кто это тут старый?! – возмутился Ар, – Я еще в самом расцвете сил! Я еще ого-го!
– Вижу, вижу! Значит, то что «коряга», ты уже не споришь, – фыркнула в ответ, разглядывая его неровный ствол с шершавыми кусочками коры.
– Сама-то вообще седая! – буркнул он, закатывая глаза, – Того и гляди парни скоро ухаживать перестанут, испугавшись твоего преклонного возраста!
Я фыркнула.
– Что, Николсон еще бегает за тобой? – снова спросило дерево.
А я тут же вспомнила цель своего визита. Шутки и смех слетели в одночасье.
– Я к тебе за советом! – выпалила в ответ.
– И что я за это получу?! – ехидно поинтересовался Ар.
– Информацию!
– О! Это я просто обожаю! А сведения достоверные и занимательные?!
– Еще не знаю.
– Хорошо. Тогда давай по порядку: кто, что, где, как и о чем. Я хочу знать все! – посерьезнел мой собеседник.
– Сегодня вечером Николсон предложил встретиться! – быстро проговорила я.
– Пф-ф-ф! Ну и что тут интересного?! Он периодически приглашает тебя на свидания, а ты – с постоянством барана, бодающего одни и те же ворота…
– Прошу, только без подобных сравнений! – поморщилась я.
– Ладно, спрошу короче: что изменилось на этот раз?
– Он сказал, что знает о моих родителях.
– Стоп! А что с ними не так?! Ты никогда не затрагивала эту тему, говорила только о своей тетке.
Я тяжело вздохнула, говорить не хотелось, слишком все это для меня непереносимо больно, но я понимала, если хочу получить дельный совет, надо пояснить ситуацию до конца.
– Меня воспитывала практически чужая женщина, – нехотя начала рассказ, – У нее большая семья и, честно говоря, я с ними не сильно ладила, да и сейчас лишний раз видится не хочу, даже звоню как можно реже, разве что по праздникам.
– Почему? Тебя обижали?
– Да, не так чтобы очень, но и не любили уж это точно. Скорее использовали в своих целях: тетка – как няньку для младших и бесплатную рабочую силу, ее дети – как возможность кем-то помыкать, теткин муж – как служанку, бегающую за пивом, когда только ему вздумается – в общем, ничего хорошего, и ты даже представить себе не можешь, как же я рада, что в шестнадцать лет смогла покинуть их и поступить в Академию.
– А родители? – тихо спросил Ар.
– Я не знаю их совершенно. Они оба погибли, когда я была еще совсем маленькой, при чем причины так и остались невыясненными. Тетка все время путалась в своих объяснениях: то они у нее попали в автокатастрофу, то заблудились в лесу и их так и не нашли, то умерли от какой-то неизвестной болезни. У нее в доме даже фотографий не сохранилось, так что я не знаю, как они выглядели, – пожаловалась под конец, – И вот, представь, в такой ситуации вдруг кто-то совершенно посторонний говорит, что у него есть про них какие-то сведения.
– Я все понял. Но зачем ты пришла ко мне? – удивилось дерево.
– За советом, идти мне на встречу или не идти, вдруг там ловушка?
– Золотко мое, – нежно пропел Ар, – я не могу тебе помочь.
– Почему?
Меня настолько удивил его ответ, что я даже не обратила внимание на приторно-сладкое «золотко».
– Да потому что ты сама уже давно приняла решение и мои слова теперь ничего не изменят.
Я на секунду задумалась: вот черт! Да ведь он прав! Я все равно пойду на встречу с Николсоном, чтобы Ар мне сейчас ни сказал, какие бы доводы не привел.
– Спасибо! – ответила ему вполне искренне.
– За что?
– За то, что помог разобраться в себе, – выдохнула взволнованно.
Все заскрипело, ветви зашумели, одна из них опустилась мне на плечо.
– Я пришлю тебе на помощь домового. Если возникнут проблемы, он сообщит мне.
Я улыбнулась. Хоть и ехидный мне достался приятель, а порой наглый и не воспитанный, но без него было бы совсем нелегко и тоскливо на сердце. Я благодарно кивнула. На этом мы и расстались.
А уже вечером, натянув на себя теплый плащ, я быстро шагала в учебный корпус, страстно желая узнать наконец хоть что-нибудь о самых близких людях.
Коридоры встретили меня тишиной и запустением. Я давно заметила, как жутко здесь бывает, когда Академия не заполнена студентами и тут гуляет лишь долгое эхо. А вот и знакомый кабинет, возле которого меня уже ждет мохнатик и как всегда что-то жует. Мы молча кивнули друг другу и я, прикрыв лишь на секунду от волнения глаза, решительно толкнула дверь.
Меня встретил мягкий свет, льющийся из глубины комнаты. За столом сидели преподаватель и его аспирант. Они бурно спорили о чем-то, но при виде меня резко замолчали.
– Я знал, что ты придешь, – тихо проговорил молодой человек.
Он подошел ко мне, затем помог снять плащ, предложил стул, хорошо, что не тот, говорящий, который я терпеть не могла, и сел на свое прежнее место.
Тишина. Все молчат – и я молчу, все ждут чего-то – и я жду. Наконец первым не выдержал профессор.
– Дорогая, Наталия!
«Ну, как же «дорогая», если вы как-то уже называли меня глупой и невоспитанной дешевой куклой!» – подумала я, но заводиться лишний раз не стала, не время сейчас спорить.
– Николсон сказал, что я узнаю здесь о своих родителей, – начала сразу же, не желая тратить драгоценного времени на пустые разговоры.
– Да, да, я знаю, – вставил господин Томпсон.
И опять тишина. Да, что ж такое-то?! Я перевела взгляд на молодого человека, ну давай, мол, рассказывай уже.
Аспирант снова переглянулся с профессором и заговорил:
– Ты ведь совершенно не помнишь своих родителей, верно?
Я кивнула.
– А воспитывали тебя чужие люди?
Я снова кивнула.
– Есть одно предположение… – и он опять завис.
– Да, говори уже, – не выдержала напряжения.
– Наталия, а вы верите во множественность миров? – внезапно влез со своими научными теориями профессор.
Ну, вот скажите, кому они здесь и сейчас нужны, когда Николсон начал было говорить уже о таких важных вещах?! Я пожала плечами: верю – не верю, да какая к черту разница?! Я хочу знать лишь одно, что с моими родителями?!
– Миров существует великое множество, – между тем продолжил преподаватель, – и тот, в котором мы сейчас находимся, лишь один из них.
«Ладно! Пусть так!» – мысленно согласилась с ним.
– Господин Николсон и я – не отсюда.
– Из Бреннона? – удивилась, называя столицу нашей страны.
Профессор отрицательно покачал головой.
– Уиттока? Терстена? Да какая мне разница?! – рявкнула я, с трудом сдерживаясь.
Сейчас у меня появилось такое ощущение, будто держу палец на курке револьвера и вот-вот выстрелю, разрушив тонкую хрупкую преграду, за которой от меня прячут невероятно ценную правду.
– Нет, Наталия! Вам есть разница! – не сдался профессор, – Мы из Селении, другого мира.
– И что?
Меня уже ничто не удивляет, я готовлюсь к оглушительному выстрелу. И он раздается, только не из моего оружия, а чужого, того, что напротив.
– Ваши родители тоже оттуда.
Убита? Наповал? Нет, всего лишь ранена! Прячусь в недоверие, как в доспехи.
– Врете! А если нет, то докажите! – нервно улыбаюсь в ответ, ожидая услышать, что все это лишь глупая шутка, розыгрыш, злой, жестокий, но не более того.
– О, с удовольствием! – отвечает господин Говард, – Сейчас я продемонстрирую вам чудеса не доступные этому миру.
Профессор встал прямо, сосредоточился, сделал несколько непонятных пассов руками, и соседний стул взлетел в воздух, да так там и застыл.
– Ну, как, теперь верите?
Я удивленно пожала плечами.
– Смотрите еще, – раздраженно произнес мужчина.
Стул громко свалился на пол, зато моя сумка вдруг раскрылась и оттуда вылетели тетрадки, осев на полу, словно осенние листья.
– Ну, как?! – протянул профессор, донельзя довольный собой.
– О, замечательно! Необыкновенно! Невероятно! – иронично пробурчала я, но господин Томпсон моей иронии так и не заметил.
– Теперь верите?! Я в нашем мире – великий маг и волшебник, – с достоинством проговорил он.
А я при этом чуть не зашлась в приступе сумасшедшего смеха, прекрасно понимая, что же произошло на самом деле две секунды назад. Фальшивый «маг и волшебник» ничего толком-то и не сделал, лишь руками помахал, что безусловно может каждый. Фокус со стулом и книгами раскрывался совершенно по-другому и не являлся заслугой одного Томпсона, а скорее привидения того противного старикашки, который не так давно уже залетал к нам в аудиторию.
К сожалению, мой преподаватель не остановился на достигнутом и продолжил «поражать» своими умениями.
– Я могу даже вот это яблоко на столе заставить взлететь и затанцевать в воздухе, – хвастливо произнес он.
Затем профессор внимательно посмотрел на несчастный фрукт, натужился, словно самолично сейчас будет поднимать что-то неимоверно тяжелое, от напряжения у него даже лицо покраснело.
– Смотрите! – прокричал он.
Но… яблоко не взлетело, а по-прежнему лежало на месте, только странно при этом дергалось.
Я же просто ухохатывалась, глядя на то, как невидимые призрачный старичок и мой домовой дерутся сейчас за этот фрукт. Мохнатик уже давно нацелился на него, а когда увидел, что добыча уходит прямо из-под носа, естественно не сдержался и бросился в бой. Вот именно из-за этого конфликта господина Томпсона и ожидал полнейший провал. И что только он не делал: махал руками, словно крыльями, выпучивал глаза, бормотал всякую тарабарщину, но ничего так и не происходило. Постепенно его лицо приобрело свекольный цвет, а губы затряслись от гнева.
– Не понимаю! Всегда же действовало!
И снова забормотал, но теперь более отчетливо, а я даже смогла разобрать несколько слов. «Джос! Джос!» – примерно так они звучали. Но и это не помогло, привидение лишь взглянуло на мага и продолжило борьбу. А вот и заключительный раунд… Победитель… Звучит неслышный сигнал гонга… однозначная победа… мохнатого домового… Ура!!! Яблоко падает на пол и навсегда теряется под столом в лапках моего знакомого, а поверженный Джос обиженно поглядывает на всех нас из угла импровизированного ринга.
– Простите, Наталия, и с магами иногда случаются конфузы, – бормочет преподаватель.
– Да, уж, – смеюсь в ответ.
– Так ты веришь во множественность миров? – вмешался в наши эксперименты Николсон.
– А почему бы и нет? – хмыкнула я.
– И веришь, что мы – из Селении?
– Возможно, – нахмурилась и выдала, – Но почему вы решили, что мои родители тоже оттуда?
– Просто нам удалось провести один ритуал, который и доказывает, что этот мир не является для тебя родным, а значит и твои близкие тоже не отсюда, ну, по крайней мере, один из них точно.
– Да?! – я открыла рот и уставилась на этих двоих, но затем ко мне вернулись мое верное недоверие и совсем не ехидное ехидство, – И когда же вы успели? Я что-то такого не припоминаю, а, прошу заметить, провалами в памяти абсолютно не страдаю!
– На последней лекции, когда вы находились у меня в кабинете, – пояснил профессор.
Я попыталась тут же вспомнить занятие, все до мельчайших подробностей, но в памяти всплыл лишь неожиданный сон и резкое пробуждение. Неужели это и был ритуал?!
– После него у тебя появилась белая прядь волос, – выдал Николсон.
А меня будто током шарахнуло в тот момент. Все было именно так. Вот это да! Неужели и я, и мои родители и правда не отсюда?! Я тут же стала мысленно перебирать какие-то детали, факты, которые всегда казались незначительными, но теперь приобретали совершенно другой смысл. Так вот и странные сны, и необыкновенная физическая выносливость, и мое общение с более тонкими материями объяснялись всего лишь моей иномирной сущностью.
– И кто они, мои родители? – прошептала я, едва шевеля губами.
– Мы не знаем, – вздохнул Николсон.
Его взгляд сейчас потеплел, словно он желал в этот момент действительно поддержать меня. Я недоверчиво помотала головой, что за наваждение?
– Но вы можете сами разузнать про них, – предложил профессор, –отправившись с нами в Селению.
А я захлопала глазами, зачарованная и одновременно испуганная такими далекими, в прямом смысле этого слова, перспективами.
– Нам нужно лишь ваше согласие, и я обещаю: новый мир тут же откроет объятия для своего потерянного ребенка, – проговорил господин Томпсон, проникновенно улыбнувшись, и замолчал.
В кабинете повисла тишина, но для меня она не была таковой. В этот момент я слышала, как гулко бьется мое сердце, а мысли скачут бешеными зайцами. «Вот, бли-и-ин! Такое впечатление, что сейчас мозг взорвется!» – подумала, хватаясь за голову.
– Так что? Вы готовы к путешествию? Мы можем начать хоть сейчас! – поторопил профессор.
– Мне нужно подумать… – медленно проговорила я.
Голова кружилась, перед глазами мелькали черненькие противненькие мушки и насвистывали бравурный марш, ноги подкашивались – в общем состояние то еще.
– Какое «подумать»?! – заорал господин Томпсон, – Время не ждет! Мы больше не хотим задерживаться!
– Постой, Говард, – резко осадил Николсон, – Нате действительно нужно время, чтобы все осознать и принять взвешенное решение.
– Но, как же… вы же знаете сами… – немного растерялся профессор.
– Я все понимаю! – рявкнул тот, а потом с нажимом проговорил, – Но Ната должна подумать! Так будет правильно!
Преподаватель покачал головой, но больше ничего не сказал. И знаете, я обрадовалась этому, моя бедная голова не могла вынести еще и их перебранки.
– Ну, я тогда пойду? – несмело прошептала в ответ.
Профессор кивнул. Я медленно поднялась, меня изрядно штормило и покачивало, а пол радостно танцевал под ногами.
– Проведу тебя! – кинулся ко мне Николсон.
Но я не согласилась. Сейчас мне было не до его лживых ухаживаний. Я видела, как тут же потухли его глаза, и он отвернулся от меня к окну, в которое давно уже заглядывала осенняя ночь.
Медленно вышла из кабинета, дверь за спиной громко хлопнула, а я, оставшись наконец одна, прислонилась к стене и сползла на пол. Мысли о родителях… уже давно лелеемая мечта узнать о них больше… теперь она могла осуществиться… Но черт возьми, как же страшно! Ринутся в чужой мир, да еще и с людьми, которые тебя ни в грош не ставят, а хотят использовать в каких-то своих непонятных планах – это ли выход из ситуации, про которую у нас часто говорят «и хочется, и колется»?
Очнулась я от того, что кто-то дернул меня за плащ, опустила голову вниз и увидела знакомого домового.
– Что? – проговорила растерянно, все еще витая в собственных мыслях.
– На! – ответил он и протянул мне то злосчастное яблоко.
– Спасибо! – искренне поблагодарила его.
Домовой, поделившийся едой! Надо же! Уж не зверек ли песец ко мне в гости пожаловал?!
Как только я вышла из Академии, тут же остановилась в задумчивости: идти в общежитие смысла не было, заснуть по любому не смогу, а соседкам ведь ничего и не расскажешь, ну что они подумают, лишь у виска покрутят, да посоветуют сходить к хорошему психиатру.
