- Рожу и воспитаю тебя хорошим человеком,- уверенно произнесла я, глядя на фото кудрявой крохи.
- Даже речи об этом не может быть,- жестко припечатала мать.- Никаких детей пока замуж не выйдешь.
Я торопливо отключила телефон, точно прятала что-то постыдное, и уставилась на нее. Она стояла у двери, готовая нападать, доказывая свою правоту, продавливая свою, истинно правильное.
- Здравствуй, мама,- начала я, обняла себя за плечи, точно защищая себя и еще не рожденное чудо, готовясь обороняться.- Тебе уже сказали радостную новость.
Я была еще слабой и вялой из-за лекарств. Но решила отстоять право родить малыша. Сделать впервые не так, как хочет мать, а как нужно мне.
- Радостную?- Она крепче стиснула ручки сумки, так что костяшки побелели.- Его отец предложил тебе замуж?
- А что только замужем рожают?
Где эти медсестры, когда они так нужны? Борисовна специально попросила не тревожить – надеется, что мать уговорит меня на аборт! Не хочу с ней говорить! Не хочу!
- Это не обсуждается. Без брака ты не родишь. Мало того, что он может родиться больным, так еще и…
- Что? Договаривай!
- Опозорить меня перед родственниками и соседями решила?
- Бывает. Переживут,- равнодушно пожала плечами.- Святых нашла. За собой пусть смотрят.
Вечная ее песня «Что скажут люди?»
Нашла тоже суд святых апостолов. Люди ничего не скажут, им до нас дела нет. Они свои проблемы решают. А на каждый роток не накинешь платок. Меня еще мнение маразматиков не волновало.
- Ты эту демагогию брось,- мать сверлила меня тяжелым взглядом.- Позорить семью я не дам. Плевать на себя, так вспомни, у тебя еще сестра есть. Что скажут про Аню, если ее сестра в подоле принесет?
- Аня-то с какой стороны? Мы не в средневековом ауле живем.
- Ты должна думать о семье. Ты врач, чтобы нам помочь. Аня юристом будет,- прошипела мать, давно решив все за всех.- Ты должна помнить о своей семье. О нас.
- А ты не должна о нас?
- Я всегда все для вас с Аней…- захлебнулась словами мать.
Красная, с бешено блестящими глазами она так и стояла у входа, не сделав ко мне ни единого шага. Пальцы терзали ручки сумки. Алые ногти в лоскуты трепали кожаное покрытие.
- И кто же из нас попросил Костика и его сыночка?- не сдержала я сарказма.
Вечно молчать невозможно, если тебя это ест изнутри, если не смирился. Столько лет все это копилось во мне, и вот вылилось. Гормоны и усталость сделали свое дело, я говорила то, что чувствовала, но мне запрещалось выносить это на люди. Я должна была терпеть и делать все «на благо семьи», как это понимала мать. Вот только благо получалось только для нее.
- Костя… вам нужна была мужская рука. Отец. А его сын… Я же не выставлю его на улицу. Он его сын – не посторонний. Он часть нашей семьи. Он тебе и Ане брат.
- Ах, брат!- меня уже несло от ее лицемерия.- Это наверно он по-братски лез ко мне, а теперь к Аньке, когда вы уезжали на дачу?
Мать еще секунду тому красная от гнева, резко побелела. Губы ее некрасиво изогнулись, подбородок задрожал. Ненависть. Сейчас она меня ненавидела за то, что я рушу сказку о красивой жизни. Сначала разрушил мой отец, бросив нас. А теперь я, ломая построенный ей мирок. И видеть не хочет, что ее мирок, как карточный домик, держится на лжи и разлетится при легком дуновении правды.
- Врешь… Ты сказала специально, позлить… Костю ненавидишь… Раньше ты никогда не жаловалась,- выдавила она из себя.
Она права, раньше я не жаловалась. Берегла ее стеклянный мирок. Не хотела, как отец все ломать, но получалось только хуже. Она требовала все больше жертв для себя. Сегодня она потребовала слишком много – отказаться от ребенка.
- А ты бы поверила, если бы пожаловалась?- горько усмехнулась я.- Я из дома сбежала в общагу. Мне повезло, если это можно назвать везением, я не одна, Аня может доказать.
- Ты подговорила сестру,- спокойно произнесла мать.
- Уходи. Я сниму жилье. Ни я, ни ребенок тебя не обременим.
Дверь за ней закрылась. Я без сил откинулась на подушку. На бок. Спина, потравленная невесть откуда взявшейся в злополучной машине кислотой, толком не зажила. По лицу текли слезы, промокая подушку.
Я выдержу… Я все выдержу, малыш. Ради тебя, ради себя… у нас все получиться… обещаю…
Степан
Телефон надсадно жужжал, мешая спать. На дисплее светилось имя Вероники. Я глянул в иллюминатор. Любовница разбудила с утра пораньше. Мелькнула мысль, что для этого у нее должна быть веская причина. Сжав телефон, глянул на спящую Алену. Светлые волосы рассыпались по подушке, простыня едва прикрывала тело. Вспомнил прошедшую ночь, и шевельнулось не в штанах. В груди разлилось тепло от щемящей нежности. Так было, когда я спас щенка, нес домой, а он в благодарность лизал мне руки.
Такая страстная и отзывчивая ночью, трогательная и беззащитная сейчас. Хотелось разгладить хмурую морщинку, зацеловать, укрыв от всего мира. Я впервые чувствовал подобное к женщине. С Вероникой мне хотелось брать и присваивать себе, хвастаться, как трофеем. С Аленой все иначе… Я хотел отношений. Настоящих. Когда не страшно, если она забеременеет или заболеет. Сопливую, ноющую и толстую буду любить, как сейчас.
От сказанного мысленно слова даже напрягся немного. «Люблю» я говорил только маме. Может и Нике, но желая получить свое. Ничего такого к ней не чувствовал.
Для меня это слово не пустой звук. Это обещание быть всегда и поступки, и когда отвечаешь за свои обещания. С этой занозой и ежиком будет трудно, но я готов рискнуть.
Усмехнулся своим мыслям. Наклонился, поправил на ней простынь. Телефон снова завибрировал звонком. Резко выдохнул, хватая шорты и рубашку. Вероника начинала откровенно раздражать.
Пришла пора расстаться. От общения больше нет радости, только раздражение. Она, такая неприступная раньше, теперь цепляется хуже репейника.
- Слушаю,- раздраженно бросил в динамик.
- Ты чего такой злой? Девчонки не дают?- хихикнула Ника.- Степа теряет хватку…
- Чего ты звонишь в такую рань?- грубо оборвал ее насмешки.
- Мой самолет уже в Сочи…
- И как же тебя муж отпустил одну на курорт?
Я не сдержал ехидства. Ревнивый муж Ники и сам погуливал, с ее слов. Детей у них не было. Сильных чувств тоже. Зачем жили вместе, обманывая, - не понятно. Попытался примерить ситуацию на себя, но даже не смог представить Нику своей женой. Любовницей легко, но женой, пестующей парочку малышей, - не получалось. Материнство, семья, – это не ее. Воображение тут же нарисовало Алену, кормящую грудью младенца. Видно я все для себя решил.
- Вот об этом я хотела поговорить. Я жду тебя в аэропорту еще… двадцать минут. Поторопись,- Ника включила королеву.
Приказной тон покоробил. И как я раньше его не замечал? Мне даже нравилось, когда она такая.
- Или?
- Или я уйду без тебя,- после паузы произнесла Ника.
В голосе озадаченность и недоумение. Ее верный песик ни с того, ни с сего стал показывать зубки. Но Ника не из тех, кто устроит истерику и будет выяснять отношения по телефону. Она даже в Адлер не поленилась прилететь, чтобы услышать, что все кончено.
Покатал эту мысль в голове, и не почувствовал сожаления или паники, которые накрывали раньше, едва она заикалась, что хочет уйти.
- Жди, только имей в виду я на яхте. В открытом море. У турецкого побережья,- соврал я.
- Это не смешно, Степа,- тон стал еще надменнее и холоднее.
Таким только произносить «Казнить, нельзя помиловать». Ей бы королевы прошлого завидовали. Интересно, что она нарисует на лице, когда я скажу, что мы расстаемся?
- Я не смеюсь. Я на яхте. Тебе придется подождать часов пять.
- Тогда я поеду в гостиницу. И мы встретимся позже. Нам нужно поговорить. Это серьезно.
- Хорошо. Тогда встретимся у второго причала. На созвоне,- я отключился, не давая ей вставить слова.
Зевнув, потер озябшие плечи, любуясь на ряд белоснежных красавиц яхт, замерших и причала.
- Ты куда?- сонно пробормотала Алена, возвращая меня на землю.
- Я вернусь к обеду. Спи.
Я окончательно проснулся. Припомнил красивое тело девушки.
Снова заснуть с Аленой под боком не получится. Я бы занялся кое-чем поинтереснее сна. Но нужно дать ей отдохнуть. Она все еще переживает, боится мести Алоева и вздрагивает от каждого резкого звука. Нервы совсем расшатались. Надо ей мороженое купить. А лучше пойти вместе вечером в бар.
Умылся. Спустился вниз, с трудом отводя взгляд от очертаний стройного тела под простыней, занялся одеждой. Нашел свежее белье, летние брюки и рубашку. Поймал в зеркале свое отражение. Потер некрасиво отросшую щетину и волосы.
Чуть краше неандертальца. Время есть заглянуть в барбершоп и привести себя в порядок.
Брызнул на себя туалетной водой. Взгляд снова притянула спящая девушка. Она соблазнительно потянулась. Наклонившись, вдохнул ее запах, быстро поцеловал от соблазна подальше.
- Степ, ты куда?
- На пирс. Порыбачу,- брякнул первое, что пришло в голову.
Оставив Алене деньги на завтрак, сошел на пирс и неспешно потопал в сторону мужской цирюльни делать из себя человека.
Солнце уже прилично поднялось и пригревало, обещая жаркий день, когда я появился у второго причала. Оглядел отдыхающих, ища Веронику взглядом.
- Стеф, я тут,- Ника нашлась сама.
Ярким платьем она выделялась из толпы, как цветастый петух среди белых несушек. Ей все это не шло: ни яркий цвет, ни облегающий фасон платья слишком откровенный для улицы и разгара дня. Я смотрел на подплывающую Нику, умудрявшуюся при своих метр шестидесяти смотреть на всех свысока, и не верил, что когда-то с ума сходил по этой женщине. Улыбаясь во все тридцать два, точно играла на публику(так скорее всего и было), повисла на мне, обдавая ароматом духов, которые я же ей подарил. Только до этого дня она ими не пользовалась, заверяя, что аромат не ее, и я не умею выбирать.
- Ника, я рад…
- Я тоже. Идем же,- Она уцепила меня за руку и потащила, точно баржу буксир.
Откуда только силы взялись в этом хрупком женском теле. Я подчинился в последний раз, тем более все равно нужно было поговорить. Но не посреди набережной. Она права.
- Я ради тебя поднялся с утра пораньше,- закончил фразу, которую она прервала.- Так что давай сразу к делу.
- Мне тоже нужно сказать тебе что-то важное. Но давай сядем где-нибудь и закажем воды. В горле пересохло.
И снова назвала меня этим дурацким именем. Сколько раз просил не называть так. Но Ника стыдилась моего простоватого «крестьянского» имени Степан, полученного от прадеда. Лучше уж никак не называла, чем этот «Стеф» или ее зайчики с котиками. Какой из меня зайчик? Я даже в детском саду был мишкой и львом.
По дороге нам попалось очередное кафе, и Ника присела к крайнему столику. Я сел напротив. В ожидании официанта мы разглядывали друг друга.
- Подстригся недавно. Тут загорело, а тут нет,- хихикнула она.- Смешно.
Эта ее мерзкая манера отыскивать во мне несовершенное и выставлять напоказ. Точно себя убеждала каждый раз, что я ее не достоин, что я такой, простой Степа, ей не подхожу.
- Вводная часть закончилась? Переходи к основной теме.
- Ты не рад? Или не выспался?- снова увильнула от главного.
Я решил ее выслушать, потом сообщить, что мы расстаемся. Официант не торопился подходить. Может их тут не было. Но нам сейчас точно не до заказов. Особенно мне.
- Ника, основная тема,- напомнил ей.
- Я беременна,- нервно улыбнулась она.
- Поздравляю,- кисло улыбнулся я.- Прилетела сообщить мне лично? Мужа уже поздравила?
- Мы разводимся,- произнесла сдавленно она.
От волнения сел голос, и она прокашлялась.
- Решила стать матерью-одиночкой? И муж согласен?
Ника побледнела, глядя прямо мне в глаза. Не моргала и не улыбалась, и такая, непривычная, она пугала. Догадался, что сейчас услышу то, что меня совсем не обрадует.
- Это твой ребенок.
- Очень хорошая шутка. Только я не в настроении смеяться.
- Я не шучу. Это твой ребенок. И если не трус, ты должен…
Слово резануло. В глазах потемнело. Я резко поднялся. Металлические набойки стула мерзко заскрежетали по асфальту. Ника осеклась и сжалась. Рот некрасиво приоткрылся, глаза метались по сторонам в поисках помощи.
- Твой муж узнал о ребенке и о твоих шашнях на стороне и дал тебе пинка. В отцовство он не верит, и ты решила повесить ребенка на лоха Степу. Ради этого прикатила сюда. – Наклонившись к ней, выдохнул, сдерживая ярость:- Я прав?
- Я сделаю тест на отцовство, и ты…
- Что случилось, граждане?- к нам подошел полицейский. Невысокий, невыразительный, с бесцветно-равнодушным голосом, как у них у всех.- Старший сержант Павлов. Мужчина, нарушаем общественный порядок. Нехорошо. Общественность волнуется. У второго причала девушку вот минут пятнадцать назад сбил пьяный водитель… Ваши документы.
Я вытянул паспорт. Ника подала свой. Она покусывала пухлые губы, глядя в сторону. Меня обманщица больше не интересовала.
- Логунов Степан,- пробормотал он, глянул на меня, сличая фото. Посмотрел прописку. Снова глянул на лицо.- Вы задержаны до выяснения. Пройдемте в отделение.
В отделении полиции меня промурыжили до вечера. Допрашивали, задавая одни и те же вопросы. Перед самым взрывом я попал на камеры выходящим из машины Алоева Рубена. Мне вменяли изготовление взрывчатых веществ и действия повлекшие за собой смерть человека. Дело нужно было закрыть, виновного найти. Не только у Рубена были связи, его недруги тоже имели влияние. Искали козла отпущения, которым должен был стать я.
Я позвонил родителям. Они наняли отличного адвоката, и дело передали в Москву. Так я вернулся домой. Адвокат бился за разрешение на перевод из СИЗО домой под подписку о невыезде. При отсутствии мотива и надежных свидетельских показаний мне разрешили вернуться домой. Дело развалилось из-за отсутствия состава преступления.
Отец очень переживал за всю эту ситуацию, и слег в больницу с инфарктом. Мы с мамой по очереди ухаживали за ним. За всеми этими хлопотами я не забыл про Алену. Искал мою девочку. Но она словно сквозь землю провалилась. Ее телефон не отвечал. Сосед Леха уверял, что дом пуст, Алена в него так и не вернулась. Ее бабуля и Настя тоже. Адреса Алены в Балашихе я не знал, Леха тоже. Запрос в Балашиху ничего не дал. Такая девушка там не проживала. Соврала мне. Зачем? О себя я выложил все честно. Она знала все: номер телефона, адрес в Москве, даже адрес брата Славки. Захотела бы – нашла легко. На это и была надежда.
Как одержимый просматривал соцсети – не мелькнет ли знакомое лицо, понимая, всю бессмысленность своей работы. Пришло время вахты, и я улетел к Южному полюсу. Там за работой чувства притупились, мысли посещали все реже. Спрашивал у мамы и брата, не искала ли меня девушка Алена. Искала Жанна, звонила Вероника, но Алена исчезла, точно ее никогда не было. Брат посмеивался, утверждая, что я влюбился наконец. Мама немного нервничала. Время шло. Воспоминания о лете в Адлере стирались. К концу вахты я окончательно выбросил из головы, и даже не вспоминал, когда напарник Стас поминал свою жену Ленку.
Спустя восемь месяцев.
Алена
- Ну как ты, внуча?- Голос бабушки такой родной обрадовал.
Все утро переживала из-за анализов. Врач ругала, что плохо прибавляю в весе.
- Даже речи об этом не может быть,- жестко припечатала мать.- Никаких детей пока замуж не выйдешь.
Я торопливо отключила телефон, точно прятала что-то постыдное, и уставилась на нее. Она стояла у двери, готовая нападать, доказывая свою правоту, продавливая свою, истинно правильное.
- Здравствуй, мама,- начала я, обняла себя за плечи, точно защищая себя и еще не рожденное чудо, готовясь обороняться.- Тебе уже сказали радостную новость.
Я была еще слабой и вялой из-за лекарств. Но решила отстоять право родить малыша. Сделать впервые не так, как хочет мать, а как нужно мне.
- Радостную?- Она крепче стиснула ручки сумки, так что костяшки побелели.- Его отец предложил тебе замуж?
- А что только замужем рожают?
Где эти медсестры, когда они так нужны? Борисовна специально попросила не тревожить – надеется, что мать уговорит меня на аборт! Не хочу с ней говорить! Не хочу!
- Это не обсуждается. Без брака ты не родишь. Мало того, что он может родиться больным, так еще и…
- Что? Договаривай!
- Опозорить меня перед родственниками и соседями решила?
- Бывает. Переживут,- равнодушно пожала плечами.- Святых нашла. За собой пусть смотрят.
Вечная ее песня «Что скажут люди?»
Нашла тоже суд святых апостолов. Люди ничего не скажут, им до нас дела нет. Они свои проблемы решают. А на каждый роток не накинешь платок. Меня еще мнение маразматиков не волновало.
- Ты эту демагогию брось,- мать сверлила меня тяжелым взглядом.- Позорить семью я не дам. Плевать на себя, так вспомни, у тебя еще сестра есть. Что скажут про Аню, если ее сестра в подоле принесет?
- Аня-то с какой стороны? Мы не в средневековом ауле живем.
- Ты должна думать о семье. Ты врач, чтобы нам помочь. Аня юристом будет,- прошипела мать, давно решив все за всех.- Ты должна помнить о своей семье. О нас.
- А ты не должна о нас?
- Я всегда все для вас с Аней…- захлебнулась словами мать.
Красная, с бешено блестящими глазами она так и стояла у входа, не сделав ко мне ни единого шага. Пальцы терзали ручки сумки. Алые ногти в лоскуты трепали кожаное покрытие.
- И кто же из нас попросил Костика и его сыночка?- не сдержала я сарказма.
Вечно молчать невозможно, если тебя это ест изнутри, если не смирился. Столько лет все это копилось во мне, и вот вылилось. Гормоны и усталость сделали свое дело, я говорила то, что чувствовала, но мне запрещалось выносить это на люди. Я должна была терпеть и делать все «на благо семьи», как это понимала мать. Вот только благо получалось только для нее.
- Костя… вам нужна была мужская рука. Отец. А его сын… Я же не выставлю его на улицу. Он его сын – не посторонний. Он часть нашей семьи. Он тебе и Ане брат.
- Ах, брат!- меня уже несло от ее лицемерия.- Это наверно он по-братски лез ко мне, а теперь к Аньке, когда вы уезжали на дачу?
Мать еще секунду тому красная от гнева, резко побелела. Губы ее некрасиво изогнулись, подбородок задрожал. Ненависть. Сейчас она меня ненавидела за то, что я рушу сказку о красивой жизни. Сначала разрушил мой отец, бросив нас. А теперь я, ломая построенный ей мирок. И видеть не хочет, что ее мирок, как карточный домик, держится на лжи и разлетится при легком дуновении правды.
- Врешь… Ты сказала специально, позлить… Костю ненавидишь… Раньше ты никогда не жаловалась,- выдавила она из себя.
Она права, раньше я не жаловалась. Берегла ее стеклянный мирок. Не хотела, как отец все ломать, но получалось только хуже. Она требовала все больше жертв для себя. Сегодня она потребовала слишком много – отказаться от ребенка.
- А ты бы поверила, если бы пожаловалась?- горько усмехнулась я.- Я из дома сбежала в общагу. Мне повезло, если это можно назвать везением, я не одна, Аня может доказать.
- Ты подговорила сестру,- спокойно произнесла мать.
- Уходи. Я сниму жилье. Ни я, ни ребенок тебя не обременим.
Дверь за ней закрылась. Я без сил откинулась на подушку. На бок. Спина, потравленная невесть откуда взявшейся в злополучной машине кислотой, толком не зажила. По лицу текли слезы, промокая подушку.
Я выдержу… Я все выдержу, малыш. Ради тебя, ради себя… у нас все получиться… обещаю…
Прода
Глава 14
Степан
Телефон надсадно жужжал, мешая спать. На дисплее светилось имя Вероники. Я глянул в иллюминатор. Любовница разбудила с утра пораньше. Мелькнула мысль, что для этого у нее должна быть веская причина. Сжав телефон, глянул на спящую Алену. Светлые волосы рассыпались по подушке, простыня едва прикрывала тело. Вспомнил прошедшую ночь, и шевельнулось не в штанах. В груди разлилось тепло от щемящей нежности. Так было, когда я спас щенка, нес домой, а он в благодарность лизал мне руки.
Такая страстная и отзывчивая ночью, трогательная и беззащитная сейчас. Хотелось разгладить хмурую морщинку, зацеловать, укрыв от всего мира. Я впервые чувствовал подобное к женщине. С Вероникой мне хотелось брать и присваивать себе, хвастаться, как трофеем. С Аленой все иначе… Я хотел отношений. Настоящих. Когда не страшно, если она забеременеет или заболеет. Сопливую, ноющую и толстую буду любить, как сейчас.
От сказанного мысленно слова даже напрягся немного. «Люблю» я говорил только маме. Может и Нике, но желая получить свое. Ничего такого к ней не чувствовал.
Для меня это слово не пустой звук. Это обещание быть всегда и поступки, и когда отвечаешь за свои обещания. С этой занозой и ежиком будет трудно, но я готов рискнуть.
Усмехнулся своим мыслям. Наклонился, поправил на ней простынь. Телефон снова завибрировал звонком. Резко выдохнул, хватая шорты и рубашку. Вероника начинала откровенно раздражать.
Пришла пора расстаться. От общения больше нет радости, только раздражение. Она, такая неприступная раньше, теперь цепляется хуже репейника.
- Слушаю,- раздраженно бросил в динамик.
- Ты чего такой злой? Девчонки не дают?- хихикнула Ника.- Степа теряет хватку…
- Чего ты звонишь в такую рань?- грубо оборвал ее насмешки.
- Мой самолет уже в Сочи…
- И как же тебя муж отпустил одну на курорт?
Я не сдержал ехидства. Ревнивый муж Ники и сам погуливал, с ее слов. Детей у них не было. Сильных чувств тоже. Зачем жили вместе, обманывая, - не понятно. Попытался примерить ситуацию на себя, но даже не смог представить Нику своей женой. Любовницей легко, но женой, пестующей парочку малышей, - не получалось. Материнство, семья, – это не ее. Воображение тут же нарисовало Алену, кормящую грудью младенца. Видно я все для себя решил.
- Вот об этом я хотела поговорить. Я жду тебя в аэропорту еще… двадцать минут. Поторопись,- Ника включила королеву.
Приказной тон покоробил. И как я раньше его не замечал? Мне даже нравилось, когда она такая.
- Или?
- Или я уйду без тебя,- после паузы произнесла Ника.
В голосе озадаченность и недоумение. Ее верный песик ни с того, ни с сего стал показывать зубки. Но Ника не из тех, кто устроит истерику и будет выяснять отношения по телефону. Она даже в Адлер не поленилась прилететь, чтобы услышать, что все кончено.
Покатал эту мысль в голове, и не почувствовал сожаления или паники, которые накрывали раньше, едва она заикалась, что хочет уйти.
- Жди, только имей в виду я на яхте. В открытом море. У турецкого побережья,- соврал я.
- Это не смешно, Степа,- тон стал еще надменнее и холоднее.
Таким только произносить «Казнить, нельзя помиловать». Ей бы королевы прошлого завидовали. Интересно, что она нарисует на лице, когда я скажу, что мы расстаемся?
- Я не смеюсь. Я на яхте. Тебе придется подождать часов пять.
- Тогда я поеду в гостиницу. И мы встретимся позже. Нам нужно поговорить. Это серьезно.
- Хорошо. Тогда встретимся у второго причала. На созвоне,- я отключился, не давая ей вставить слова.
Зевнув, потер озябшие плечи, любуясь на ряд белоснежных красавиц яхт, замерших и причала.
- Ты куда?- сонно пробормотала Алена, возвращая меня на землю.
- Я вернусь к обеду. Спи.
Я окончательно проснулся. Припомнил красивое тело девушки.
Снова заснуть с Аленой под боком не получится. Я бы занялся кое-чем поинтереснее сна. Но нужно дать ей отдохнуть. Она все еще переживает, боится мести Алоева и вздрагивает от каждого резкого звука. Нервы совсем расшатались. Надо ей мороженое купить. А лучше пойти вместе вечером в бар.
Умылся. Спустился вниз, с трудом отводя взгляд от очертаний стройного тела под простыней, занялся одеждой. Нашел свежее белье, летние брюки и рубашку. Поймал в зеркале свое отражение. Потер некрасиво отросшую щетину и волосы.
Чуть краше неандертальца. Время есть заглянуть в барбершоп и привести себя в порядок.
Брызнул на себя туалетной водой. Взгляд снова притянула спящая девушка. Она соблазнительно потянулась. Наклонившись, вдохнул ее запах, быстро поцеловал от соблазна подальше.
- Степ, ты куда?
- На пирс. Порыбачу,- брякнул первое, что пришло в голову.
Оставив Алене деньги на завтрак, сошел на пирс и неспешно потопал в сторону мужской цирюльни делать из себя человека.
***
Солнце уже прилично поднялось и пригревало, обещая жаркий день, когда я появился у второго причала. Оглядел отдыхающих, ища Веронику взглядом.
- Стеф, я тут,- Ника нашлась сама.
Ярким платьем она выделялась из толпы, как цветастый петух среди белых несушек. Ей все это не шло: ни яркий цвет, ни облегающий фасон платья слишком откровенный для улицы и разгара дня. Я смотрел на подплывающую Нику, умудрявшуюся при своих метр шестидесяти смотреть на всех свысока, и не верил, что когда-то с ума сходил по этой женщине. Улыбаясь во все тридцать два, точно играла на публику(так скорее всего и было), повисла на мне, обдавая ароматом духов, которые я же ей подарил. Только до этого дня она ими не пользовалась, заверяя, что аромат не ее, и я не умею выбирать.
- Ника, я рад…
- Я тоже. Идем же,- Она уцепила меня за руку и потащила, точно баржу буксир.
Откуда только силы взялись в этом хрупком женском теле. Я подчинился в последний раз, тем более все равно нужно было поговорить. Но не посреди набережной. Она права.
- Я ради тебя поднялся с утра пораньше,- закончил фразу, которую она прервала.- Так что давай сразу к делу.
- Мне тоже нужно сказать тебе что-то важное. Но давай сядем где-нибудь и закажем воды. В горле пересохло.
И снова назвала меня этим дурацким именем. Сколько раз просил не называть так. Но Ника стыдилась моего простоватого «крестьянского» имени Степан, полученного от прадеда. Лучше уж никак не называла, чем этот «Стеф» или ее зайчики с котиками. Какой из меня зайчик? Я даже в детском саду был мишкой и львом.
По дороге нам попалось очередное кафе, и Ника присела к крайнему столику. Я сел напротив. В ожидании официанта мы разглядывали друг друга.
- Подстригся недавно. Тут загорело, а тут нет,- хихикнула она.- Смешно.
Эта ее мерзкая манера отыскивать во мне несовершенное и выставлять напоказ. Точно себя убеждала каждый раз, что я ее не достоин, что я такой, простой Степа, ей не подхожу.
- Вводная часть закончилась? Переходи к основной теме.
- Ты не рад? Или не выспался?- снова увильнула от главного.
Я решил ее выслушать, потом сообщить, что мы расстаемся. Официант не торопился подходить. Может их тут не было. Но нам сейчас точно не до заказов. Особенно мне.
- Ника, основная тема,- напомнил ей.
- Я беременна,- нервно улыбнулась она.
- Поздравляю,- кисло улыбнулся я.- Прилетела сообщить мне лично? Мужа уже поздравила?
- Мы разводимся,- произнесла сдавленно она.
От волнения сел голос, и она прокашлялась.
- Решила стать матерью-одиночкой? И муж согласен?
Ника побледнела, глядя прямо мне в глаза. Не моргала и не улыбалась, и такая, непривычная, она пугала. Догадался, что сейчас услышу то, что меня совсем не обрадует.
- Это твой ребенок.
- Очень хорошая шутка. Только я не в настроении смеяться.
- Я не шучу. Это твой ребенок. И если не трус, ты должен…
Слово резануло. В глазах потемнело. Я резко поднялся. Металлические набойки стула мерзко заскрежетали по асфальту. Ника осеклась и сжалась. Рот некрасиво приоткрылся, глаза метались по сторонам в поисках помощи.
- Твой муж узнал о ребенке и о твоих шашнях на стороне и дал тебе пинка. В отцовство он не верит, и ты решила повесить ребенка на лоха Степу. Ради этого прикатила сюда. – Наклонившись к ней, выдохнул, сдерживая ярость:- Я прав?
- Я сделаю тест на отцовство, и ты…
- Что случилось, граждане?- к нам подошел полицейский. Невысокий, невыразительный, с бесцветно-равнодушным голосом, как у них у всех.- Старший сержант Павлов. Мужчина, нарушаем общественный порядок. Нехорошо. Общественность волнуется. У второго причала девушку вот минут пятнадцать назад сбил пьяный водитель… Ваши документы.
Я вытянул паспорт. Ника подала свой. Она покусывала пухлые губы, глядя в сторону. Меня обманщица больше не интересовала.
- Логунов Степан,- пробормотал он, глянул на меня, сличая фото. Посмотрел прописку. Снова глянул на лицо.- Вы задержаны до выяснения. Пройдемте в отделение.
***
В отделении полиции меня промурыжили до вечера. Допрашивали, задавая одни и те же вопросы. Перед самым взрывом я попал на камеры выходящим из машины Алоева Рубена. Мне вменяли изготовление взрывчатых веществ и действия повлекшие за собой смерть человека. Дело нужно было закрыть, виновного найти. Не только у Рубена были связи, его недруги тоже имели влияние. Искали козла отпущения, которым должен был стать я.
Я позвонил родителям. Они наняли отличного адвоката, и дело передали в Москву. Так я вернулся домой. Адвокат бился за разрешение на перевод из СИЗО домой под подписку о невыезде. При отсутствии мотива и надежных свидетельских показаний мне разрешили вернуться домой. Дело развалилось из-за отсутствия состава преступления.
Отец очень переживал за всю эту ситуацию, и слег в больницу с инфарктом. Мы с мамой по очереди ухаживали за ним. За всеми этими хлопотами я не забыл про Алену. Искал мою девочку. Но она словно сквозь землю провалилась. Ее телефон не отвечал. Сосед Леха уверял, что дом пуст, Алена в него так и не вернулась. Ее бабуля и Настя тоже. Адреса Алены в Балашихе я не знал, Леха тоже. Запрос в Балашиху ничего не дал. Такая девушка там не проживала. Соврала мне. Зачем? О себя я выложил все честно. Она знала все: номер телефона, адрес в Москве, даже адрес брата Славки. Захотела бы – нашла легко. На это и была надежда.
Как одержимый просматривал соцсети – не мелькнет ли знакомое лицо, понимая, всю бессмысленность своей работы. Пришло время вахты, и я улетел к Южному полюсу. Там за работой чувства притупились, мысли посещали все реже. Спрашивал у мамы и брата, не искала ли меня девушка Алена. Искала Жанна, звонила Вероника, но Алена исчезла, точно ее никогда не было. Брат посмеивался, утверждая, что я влюбился наконец. Мама немного нервничала. Время шло. Воспоминания о лете в Адлере стирались. К концу вахты я окончательно выбросил из головы, и даже не вспоминал, когда напарник Стас поминал свою жену Ленку.
Эпилог
Спустя восемь месяцев.
Алена
- Ну как ты, внуча?- Голос бабушки такой родной обрадовал.
Все утро переживала из-за анализов. Врач ругала, что плохо прибавляю в весе.
