Пролог
Лето 1986 год
Что-то темное и страшное нависает, сжимается горло, я пытаюсь вдохнуть и не могу. Кровь набатом стучит в висках отсчитывая страшные секунды. Воздуха не хватает, и бьюсь рыбой, кричу, пытаясь сделать вдох, но лишь безмолвно раскрываю рот. А темное обволакивает и давит на лицо, на грудь, так, что не пошевелиться. Тело немеет, точно застывает, я понимаю, что это все – конец.
- Люсь, Люсь, - голос родной и знакомый вырвал из оцепенения.
Я сделала судорожный вдох и резко села на кровати. Дышала, рвано заглатывая воздух, не в силах надышаться. Майка вся мокрая и противно липла к телу. Длинные волосы влажными прядями закрыли лицо. Ласковые пальцы осторожно убрали растрепавшуюся челку.
- Опять кошмар? – участливо спросила сестра. Я не видела ее, только чувствовала дыхание с легким вкусом мятной пасты, которой та почистила вечером зубы. – Водички принести?
Она не дождалась ответа, послышался скрип половиц. Пространство прорезал острый луч света и тут же исчез за закрытой дверью. Мне снова приснился кошмар, в котором я не могла дышать. Это началось после того, как меня учили плавать. Я всегда боялась большой воды, но двоюродный брат, недавно вернувшийся из армии, решил, что мне пора научиться. И не нашел ничего лучше, чем скинуть меня, десятилетнюю, в воду из лодки. Я барахталась и задыхалась, выныривая и видя его смеющееся лицо. Тогда меня откачали, но страх удушья остался и приходил в ночных кошмарах.
- Пей, - сестра сунула мне в руки ледяную кружку. – Это компот из холодильника. Холодный, - предупредила она. – Осторожнее.
- Спасибо, - просипела я, точно горло и впрямь было повреждено.
- Надо с тобой что-то делать, - решительно заявила она, присев рядом на край кровати.
- Что? – испугалась я. – Только не рассказывай никому. Особенно взрослым. Не хочу к врачам. Я боюсь больниц и уколов.
В больнице я лежала с кашлем. А мама говорит с воспалением каких-то легких. Мне было плохо, страшно и больно. Много уколов и злые женщины. Они ругались, когда я плакала и не давала делать уколы в попу. А сильно плакала, оставшись одна в большой почти пустой комнате на кровати.
- Не. Я лучше придумала, - она наклонилась ближе и заговорщицки шепнула, точно нас могли услышать ее родители, спящие в соседней комнате: - Мы сходим к ведьме. Ромку в пять лет напугала собака. Он по ночам плакал. А она ему заговорила.
- Что заговорила? – Я перестала пить компот, опустив тяжелую кружку.
- Просто заговорила и все. Ему помогло. Мы утром сходим вместе, - пообещала она. – Только дашь мне свою юбку… розовую.
Розовая юбка моя любимая и Наташе совсем коротка, но мне очень хочется избавиться от ночного страха, и я соглашаюсь. Кивнула, точно сестра смогла бы что-то увидеть в темноте, и со страхом произнесла:
- Я боюсь ведьм. Они страшные и детей едят.
- Эта не такая. Она добрая. Только странная, - обнадежила сестра. – Может лечить разные болячки, зубы заговорить, и даже сделать приворот. Сильный приворот. И видит будущее.
- Что это такое… приворот?
- Ну, это чтобы тебя полюбил какой-нибудь парень, который тебе нравится. Навсегда. Даже если ты разлюбишь, он все равно будет только тебя любить. Здорово же, - мечтательно произносит Наташа. – Но она больше не делает привороты. Маша Бойко просила и даже денег ей давала, а она ее прогнала и наказала в школе учиться получше и поступать дальше в город на врача, как она хотела. А парень сам к ней подсядет на первом же занятии… Представляешь, сбылось! Подсел ее Серега. Они уже два года встречаются, скоро свадьба.
- Вот это да! – изумилась я. – Так она будущее ее увидела? Ее будущего мужа? Вот бы и мне…
Что «мне» я не знала. Замуж в свои почти десять лет не хотела. Мальчишки же все дураки, а даже Наташа целовалась с одним. Фу, как ей не противно! Я все видела, но никому не рассказала, только ей призналась. Она говорит, что целоваться не противно, а я маленькая и ничего не понимаю во взрослой жизни. Никакая я не маленькая, и все понимаю. Мама тоже на фотографиях со мной и папой красивая и веселая была. А когда они поженились с дядей Славой, больше не улыбается, не носит красивые платья, не красит губы и плачет иногда. Мне ее жалко, а папа не приезжает, как обещал. Бабушка Марина сказала, что у него теперь сын, а мальчишке отец нужен.
- Ты ей глупости не говори. Лучше молчи, а то она твое счастье заберет. Я сама говорить буду, - наставляла меня сестра, отобрав кружку, допивает компот одним глотком.
Наташе почти четырнадцать. Она совсем взрослая и я ее слушаюсь. Но сейчас мне почему-то совсем не хочется слушаться, а хочется узнать свое будущее у ведьмы. И уже не страшит сама таинственная ведьма, и долгая дорога, про которую не должны знать дома, и сестра, которая обидится, если я не стану ее слушать и сделаю по-своему…
- Хорошая девочка… Добрая, - сквозь тяжелую дремоту слышала голос, сидя на стуле в доме «ведьмы».
Горячие ладони гладили меня по голове и плечам, совсем не старый голос приговаривал что-то не всегда понятное. В комнате закрыты все шторы, и мне становилось все жарче. От горячих рук окончательно разомлела, и меня клонило в сон. Закрыв глаза, я все еще слышала ее слова:
- Хорошая девочка…голубка чистая душа… Злыдни, завистники обижать станут… Надо помочь… «Зеркало» поставить… Тяжело, силы уже не те... я тебе свое отдам… Мне уже ни к чему, стара я… А тебе еще жить и жить…- я услышала как «ведьма» пробормотала непонятные слова, повторив их несколько раз. Жар постепенно уходил из тела, из комнаты, и мне становилось холоднее. Сонливость пропала. - Теперь любое доброе или злое, что к тебе придет от людей – отразится и вернется им…стократно…
Глава 1
Ейск, осень 2021 год
Людмила
Венчик привычно вспучивал тягучую поверхность опары на блины. Мои мужики закомандовали блинчики. Руки делали привычную работу, а сама я вся обратилась в слух. Неожиданно к ужину явился старший сын. Сережа с беременной женой переехали к нам. Врачи рекомендовали. Здесь для нее климат лучше, ей легче дышится. Сережа снял квартиру и нашел работу – Леша помог. У нас бывают часто. Мы сошлись с Алиной характерами. Я не лезу в их с Сережкой дела, она не высказывает мне претензии, которые не может озвучить своему мужу. Не едим друг друга поедом за несбывшиеся ожидания, потому у нас мир и благодать.
Сейчас у Сережки явные проблемы. Хмурая складка залегла на лбу, глаза смотрят в одну точку. Сейчас вон желваки заходили на скулах. Ладонь снова взъерошила светлый ежик непослушных волос. Он возмужал за эти четыре года. Высокий, стройный, загорелый. Широкий в плечах. Регулярно качается и скоро догонит Алексея статью. Четкая линия скул, упрямый подбородок. Прищур светлых глаз пробивает насквозь точно рентгеном. Стрижка всегда одна – короткий, по-военному, ежик блондинистых волос. Сережа по-мужски красивый. Знаю, что сноха жутко его ревнует. Сама мне признавалась. Женщины заглядываются на симпатичного и серьезного Сергея. И не только чужие женщины.
Версии у меня разные. Что-то на работе не ладится. С беременной Алиной не все гладко. Мозг обжигает неприятная мысль, что сын завел любовницу, как когда-то отец, и мечется между двух огней.
На языке вертится спросить, что с ним происходит. Но я держусь, молчу. Сам расскажет, если захочет. Алексей забрал Захарку и сейчас у свекрови. Приехала его старшая дочь. Леша решил, что брат и сестра должны общаться. Лично я бы обошлась без этого знакомства, но Леша обижается и лезет в бутылку, едва я намекаю. По нескольку дней не разговариваем. Его дочь – это единственная причина наших размолвок. Мать ее использовала и использует для своих целей, а девушка мстит нам.
Вечно он приходит после этих встреч взвинченный, без настроения и жутко голодный. Свекровь не любит приезды внучки и не торопится тратиться на угощения, ссылаясь на возраст.
- Мам, отец звонил и приглашал в гости к себе,- наконец начал разговор Сергей.- Настойчиво и не раз.
- К себе – это куда?
У Геры по-прежнему нет своего угла. Он начал постройку дома в деревне во Владимирской области. Ну как начал – фундамент залил, баню сложил. И на том его энтузиазм или кошелек выдохлись. Это со слов Сережи. Я не интересуюсь жизнью бывшего, но приходится слушать сына. Ему зачем-то нужно все это рассказать мне, и я слушаю, как привыкла с детства вникать в его проблемы. Если у вас общие дети, то это неизбежно.
- В квартиру его жены,- уточнил сын.- Мне соглашаться? Знаешь, я как-то не горю желанием. Я работаю - устаю. У меня семья. Жена беременная. Ей рожать скоро. Я и так на нервах.
- Не понимаю, как это связанно?- я отложила венчик и уставилась на Сережку.
- А то ты его не знаешь,- скривился сын. Он не то от старости, не то не пойми от чего, сделался капризным и обидчивым, хуже беременной Алины.
- Он всегда таким был. Ты просто не замечал. Общались только по великим праздникам. Он пил в основном, когда вам общаться?
Я вылила на сковороду первую порцию теста. Масло шипит и брызгает. Морщусь от боли, когда раскаленные капельки попадают на кожу. Делаю огонь поменьше, понимая, что первый блин будет комом. Может и не только первый. Включаю вытяжку.
Говорила мама, что работа с тестом не терпит взвинченные нервы. Толку не будет, пока не успокоишься. Я выдыхаю, стараясь прийти в себя. Старший – это переживание, моя вечная головная боль. У Захара есть Алексей, отец от бога. А у Сережи только Гера. До сих пор себе не могу простить, что вышла замуж за этого безответственного и недалекого мужика. Иногда думаешь, что все, что твориться в мире сейчас из-за таких как он, забывших свой долг, кто они, как должны себя вести настоящие мужчины. Из-за них это понятие «настоящие мужчины» ушло в прошлое, стало анахронизмом.
«Мы сами стали теми парнями, за которых в юности собирались выйти замуж»,- сказала очень точно одна знаменитая актриса.
Это ведь про таких как Гера. Кто получил от природы мужской набор половых органов, но не хочет быть мужиком ни в жизни, ни в постели. Нормальным отцом, судя по словам Сережи, он тоже не хочет быть. Природа не терпит такого. Количество таких Гер зашкалило и началось то, что длится уже третий год.
- Как ты с ним жила?- не выдерживает сын, не скрывая злости.- Он вечно всем не доволен и вечно ноет, жалуется. Всем жалуется. Всех достал... даже друзей. Живет в столице, приличная работа. Он, старая жена и кошка, и все у него плохо. Послушать, так куда хуже, чем у всех в этом мире. Каково его слушать тем, кто живет где-то у черта на куличках? Кто не живет – выживает.
- На что конкретно жалуется?
- На всех, на жизнь,- он махнул рукой.- Просишь его о помощи. Он начинает объяснять кучу своих проблем. Вот какие у него могут быть проблемы?
- Разные, сынок. Смотря как смотреть на свою жизнь. Можно видеть то, что у тебя есть и радоваться. А можно замечать то, чего не хватает и вечно сожалеть. Вот он видит только то, чего не хватает. Он всегда считал, что живет хуже всех. Считал, что особенно не повезло ему со мной.
Мне неприятно вспоминать прошлое. Мой бывший – человек, способный испоганить и испакостить все, к чему прикоснется. Есть такие люди, с которыми нет смысла что-то затевать. Радости это не принесет.
- Смешно. Знал бы он, сколько народу ему тогда завидовало. Я пока жил там, наслушался откровений от его бывших сослуживцев. Да он как-то пьяный и сам признался, что жалеет.
Я убрала остатки испорченного блинчика в мусорное ведро и залила новый.
- Это для меня не новость, что жалеет,- пожала плечами. Мне было все равно. Все давно отболело, отгорело и зарубцевалось. У меня другая семья, любимый муж и сын. Есть о чем переживать.- Ну, вот тебе и причина его нытья и жалоб. У вас мужиков как: планка не опускается, а только вверх идет. Была хорошая жена, на худшую уже не согласны. А если приходится согласиться на худшую, начинаются заскоки. И достается обычно второй жене. А если из-за нее из семьи ушел – то вообще труба.
Ставлю перед ним первую порцию блинчиков, сметану и мед. Наливаю в большую кружку душистого чая с липовым сбором.
- Да, есть такое,- задумчиво произносит Сергей, жуя и облизываясь.- Помнишь, Валеру, друг отца самого-самого.
- Помню,- киваю ему, переворачиваю следующую порцию.
Память у меня хорошая. А на некоторые вещи, которые я бы предпочла забыть, отличная.
- Рассорились они окончательно. Давно, еще в том году. Теперь у отца и друзей нет. На рыбалку, в лес – везде один.
- А чего так? Что не поделили на старости лет?- удивляюсь я.
Это очень странная новость. Валере недавно полтинник стукнуло. Столько лет они дружат, с детства самого. И вдруг…
- Это она… Марина,- вдруг выдает сын.- Она его рассорила со всеми.
Споро выкладываю на тарелку блинчики, поглядывая на сына. Такой вывод мне кажется странным. Столько лет дружили, жены дружили тоже. Зачем ей ссорить мужа и единственного друга?
- Ей с того какая выгода?
- Не в выгоде дело. Я думал, слушал, что бабка говорит про них…- он замолкает, перестает жевать и облизывает губы.
А мне интересно, что такого Сереже наговорила бывшая свекровь, что он такой смурной. Она обычно помалкивает, а тут вдруг расщедрилась на откровения. Видно дело у бывшего совсем труба. Даже его мать это заметила, хотя ей всегда были интереснее проблемы соседей, чем собственных детей.
- Она человек пожилой. И ей может всякое казаться. Не особо верь ее словам.
- Не, мам. Ты не понимаешь, потому что другая. Не как она,- возражает он, силясь донести свою мысль.- Она его отрезает от всех. От друзей, от меня, от всего мира. Она ему жизнь портит. Ведет себя так, чтобы от них шарахались нормальные люди и больше не звали в гости. Бабка жаловалась, что они много пьют и все время вдвоем. И у нее постоянно пьют.
- Ты кушай, а то стынет,- подкладываю ему свежих блинов.- Как это не так себя ведет? Ей шестьдесят скоро. Она не молодая девочка глупости творить.
- Вот именно,- он страдальчески морщится.- У Валеры падчерица замуж вышла. Мелкую родила. На праздники родители Валериного зятя приходят. Приличные люди. А Марина выпьет и… то в откровения пускается, то намеки всякие на интим.
- Ты откуда знаешь?
- Я не рассказывал тебе всю правду про бабкин юбилей. Как она к моему двоюродному брату приставала.
- Дима! Он же тебя всего на год старше!- изумилась я, не веря.
Может сын оговаривает мачеху, что разбила нашу семью.
- Она предлагала Димке к ним в Москву переехать… сама понимаешь для чего,- Сережа отвернулся в сторону, сжимая кулаки.- Это мне брат сам рассказал.
- Может он соврал,- не поверила я.- Он еще тот сказочник сочинять.
- Про скандал, который из-за этого случился, тоже соврал? Отец же уже бил рожу дядь Юре, когда она сама ему в штаны залезла. Тогда к дядьке, теперь к племяннику. У Валерки дома наверняка тоже самое творила.
Оглушенная услышанным, я выключила плиту и села, глядя на сына расширившимися от изумления глазами.
«Ей зачем это? - хотелось спросить мне.- Она женщина в приличном возрасте. Не ради похоти же она пристает к родственникам друзей. Хотела молодого тела – делала бы все в тайне».
Но я и так знала зачем. Она мстила Гере за погибшего сына. За свои ошибки. За то, что когда-то сменяла сына на мужика. Не Геру, тогда был кто-то другой. Но Гера оказался последним, и получает за всех ее сожителей и любовников разом.
