Потуже затянула кроссовок, стараясь меньше тревожить сломанные плюсны. Отыскала среди мусора рюкзак, содержимое которого уцелело благодаря плотной, прорезиненной ткани брезента. Кое-как связала оборванные лямки и натянула на плечо, прихватила острый осколок обшивки, съела половинку сладкого батончика и попыталась подняться на ноги.
Обе с трудом гнущиеся подпорки, которыми стали ноги, отозвались болью, я приподнялась над полом, перенеся вес на руки и упираясь локтями на два ряда кресел, лежащих друг на друге. Оглядевшись, сглотнула сухим горлом и почувствовала, как поцарапанные щеки защипало от слез. Смятые, окровавленные, раздавленные в бесформенные кучи, с оторванными конечностями тела были погребены под кусками разодранной обшивки, искореженными рядами кресел, кусками древесных стволов и мусором. Пятна еще не засохшей крови темнели на полу. С ободранных стен свисали обрывки обшивки и проводки. В разбитые иллюминаторы врывались звуки пробуждающегося леса.
Все, они все погибли. И Стас, некрасиво расставшийся с женой Мариной, и бабушка Нина, так и не дождавшаяся правнука, и Татьяна, которая не беременна, и пара малолетних братишек с уставшей мамой… и Миша, лучший оператор и несостоявшийся отец Ромки… и перепуганная девочка-стюардесса… летчики, сбившиеся с курса. И еще многие, кому не посчастливилось пережить падение.
Я рыдала, оплакивая знакомых и незнакомых, с которыми разделила недавний страх, но избежала их горькой участи.
- Кто-нибудь жив? Эй…- я прохрипела едва слышно сорванным голосом, голова закружилась, и я присела на бок сломанного кресла.
Прислушалась, но до меня донеслось лишь пение птиц и шорох листьев от ветра, по обшивке вновь забарабанил дождь. Я перевела дух, когда резкий визг, сменившийся грозным рыком, нарушил лесную идиллию. Переступив через чьи-то пожитки, шажок за шажком поковыляла на слабых ногах вглубь салона, где вместо хвоста зияла дыра с рваными краями. Старательно смотрела под ноги, надеясь, что кто-нибудь остался жив и ему требуется помощь. Искала целые телефоны, чтобы позвонить. Подобрала пластиковую бутылку и жадно припала к горлышку, утоляя жажду. Подойдя к вырванному люку, глянула вниз и обомлела. Обломки, обрывки, части тел усеивали путь, что самолет проехался на фюзеляже. Там же валялось вырванное крыло. А рядом дрались за кусок и пировали хищники, привлеченные запахом крови. Волки. Целая стая.
Не обращая на меня внимания, они мерзко чавкали, рычали, отгоняя слабых, повизгивающих соперников. Грязные, взъерошенные, с мокрой, стоящей дыбом шерстью, не взирая на дождь, рвали своих же.
В салоне тоже тела и полно крови. Скоро они доберутся до меня.
Я отступила внутрь, лихорадочно решая, что делать заозиралась по сторонам, ища, чем защититься. И в подтверждение моих слов, узкая, измазанная кровью морда сунулась внутрь и шумно обнюхала первый же труп.
Спрятавшись за груду кресел, я перехватила удобнее оружие, понимая, что оно вряд ли поможет против всей стаи. Лихорадочно искала пути к спасению, пока людоед, оттянув кусок, грозно порыкивал на сородичей.
Кабина пилотов! Там рация и дверь, за которую волки не проникнут.
Стараясь не шуметь, поползла обратно, пробираясь через завалы. Рана снова открылась, и джинсы окрасились свежей кровью. Сзади слышались визг и рычание, шла настоящая бойня, опьяненных запахом крови хищников.
А если пилоты заблокировали дверь? Отсижусь в туалете, если он свободен.
Огибая последний завал, я услышала совсем близко предупреждающее рычание. Не тратя время на разглядывание твари, учуявшей меня, рванула на себя латунную ручку. И едва успела юркнуть за дверь и зажать серую лапу, прочертившую когтями вторую лодыжку. Взвыв от боли, всадила осколок в лезущую в щель морду, целясь в нос и из последних сил налегла на дверь плечом. Не ожидавший отпора волк заскулил и отступил, дверь клацнула, отрезая меня от озверевшей стаи. С той стороны тут же заскреблись когти, пытаясь сделать подкоп.
- Занято, твари,- прохрипела я, в изнеможении опускаясь на пол.
Тусклая лампочка мигала, обещая скоро потухнуть и оставить меня в кромешной темноте. Глаза закрылись сами собой, измученное тело отключилось. Утратив связь с реальностью, я не представляла, сколько прошло времени с тех пор, как серые загнали меня в нужник. Радовалась, что в кране есть вода, которая поможет мне продержаться до прихода спасателей. По моим ощущениям прошли сутки, а спасатели все не появлялись. Меня охватило отчаяние. Прислушиваясь к звукам извне, время от времени ловила фырки диких животных, обнюхивающих дверь с той стороны. Сломанные плюсны отекли так, что кроссовок стал тесен. Но снимать не стала, боясь остаться босой. Рана на лодыжке больше не кровоточила, радуя отсутствием воспаления. Голова перестала напоминать пустое ведро, где каждый звук ощущался артиллерийской канонадой. В треснутом зеркале на меня смотрела исцарапанная, бледная, всклоченная девочка-панда, с темными синяками под обоими глазами.
От нечего делать занялась внешним видом, разбирая колтун в волосах. В моем рюкзаке помимо печенья и батончиков, нашлись французские духи, которыми я протерла царапины на лице и рану на лодыжке. Когда пачка печенья подошла к концу, дверь перестали обнюхивать и ломать.
Похоже, волки ушли. Или затаились и ждут, когда я выйду, чтобы напасть?
Я брызнула духами на глубокую царапину на ключице, мне показалось, что снаружи кто-то пробирался через раскуроченный салон, тяжело раздвигая завалы. Спрятав духи, натянула куртку, лямки и приложила ухо к двери, решая, кто за ней. Я ждала спасателей МЧС, солдат, местных охотников, хоть кого-нибудь. За дверью замерли, по-зверинному втянули запах ноздрями и с силой толкнули. Пластиковая и легкая, она не была рассчитана на такой удар и дрогнула. За ней раздался победный рев.
Медведь! Это не волки, он эту дверь в два счета в щепу разнесет! Мне конец!
Осев на пол, я тихо заскулила от страха и безнадеги, но второго удара не последовало. Зверь фыркал, скреб лапами, раздирая обшивку. А я молилась всем богам, чтобы они меня спасли.
Зачем оставлять в живых, если через сутки меня растерзает медведь?
Замок ходил ходуном, обещая предать меня и сломаться в любой момент. Спрятавшись в углу так, чтобы открывшаяся дверь прикрыла меня, кусала губы и сжимала осколок обшивки, молча заливаясь слезами. Последняя преграда рухнула, когда черные когти, пробили пластиковую обшивку, проделав три глубоких разреза. В один сунулся черный влажный нос и шумно принюхался. Я заорала, размахнувшись, всадила в нос осколок. Зверь с той стороны взревел от боли и ярости, и всей тушей обрушился на дверь. Замок жалобно взвизгнул и поддался атаке трех сотен килограммов озверевших мышц. Я отскочила в угол, ожидая разъяренное чудовище, несущее смерть. Но за дверью все стихло. Почти. Медвежий рев неожиданно оборвался, дверь распахнулась под натиском упавшей на пол мертвой туши. Я помедлила пару секунд и опасливо выглянула в проход, с опаской разглядывая поверженного бурого исполина, горой возвышавшегося в узком проходе. Из медвежьего затылка шел странный дымок.
- Ты как? Жива?
Человеческий голос вызвал ступор. Из пальцев выпало оружие, глаза искали говорящего. У самого выхода в салон стоял высокий мужчина, закутанный в длинный плащ с капюшоном, скрывающим лицо. В руках незнакомец сжимал ружье, рассчитанное на крупного зверя.
Значит, охотник. Повезло мне, что на медведя охотился.
- Жива… Спасибо, что выручили,- только и смогла проговорить, осев на пол от пережитого страха.
Мужчина кивнул, не торопясь проверить остывающий трофей. Размазывая слезы радости по щекам, рассматривала своего спасителя, удивляясь высокому под два метра росту и богатырским плечам.
- Ты с разбившегося самолета?- он хмыкнул, заметив мой слабый кивок.- Единственная?
- Единственная выжившая,- подтвердила его догадку, подползла к умывальнику, попить холодной воды и смыть слезы, изо всех сил стараясь не упасть в обморок.- Повезло мне. Ноги только повредила и головой ударилась… А самолет в грозу попал. Отклонился от курса… Потом странный свист в салоне и яркая вспышка… Хвост оторвался, и мы упали.
- Ясно. Идти не сможешь,- выслушав мое сумбурное выступление, сделал вывод незнакомец.- Давай ко мне на спину. Руки нужны свободными. В округе бродит стая волков.
Встав на четвереньки неловко поползла по мертвой, еще теплой медвежьей туше, перегородившей проход, то и дело оскальзываясь на густой шерсти. Сильный мускусный запах от меха раздражал ноздри. Боль от потревоженной раны резанула стопу, я стиснула зубы, удерживая стон. Внутри все ликовало от радости и благодарности спасителю, успевшему вовремя. Неловко скатившись по лапе, предстала перед спасителем на коленях, щадя больные ноги. Подняла голову и робко глянула под капюшон, с этого ракурса заметив неестественно бледный подбородок и красивый абрис чувственных губ. Мужчина оглядел меня, развернулся и присел рядом, подхватывая ладонями под ягодицы. Раненую лодыжку вновь прострелило болью, и я прикусила губу, чтобы не закричать. Тело пробило дрожь.
- Извини, постараюсь аккуратнее,- охотник легко преодолевал завалы мусора, гибко скользя внутри раскуроченного салона. Трупы исчезли. О них напоминали темные пятна крови на полу.
Я прижалась к широкой спине, осторожно обхватив шею и вдохнула. Мужчина ничем не пах.
Точно охотник. Специально избавляется от запаха, чтобы зверье не пугалось и подпускало близко. Вот почему медведь его не почуял и дал себя убить. Интересно, чем он запах убирает?
- Специальные химические препараты,- равнодушно ответил мужчина, отвечая на незаданный вслух вопрос.- Вот от тебя несет за версту.
- Я духами раны промывала,- попыталась оправдаться.- Боялась, нога гноиться начнет.
Мы появились у выхода, и охотник пружинисто спрыгнул на землю, двинулся в лес, старательно обходя места, где пролилась кровь.
- Помогло?- в голосе мне послышалась ирония.
- Воспаления нет,- ответила, немного обидевшись, и твердо решила выяснить все о личности спасителя. Я буду не я, если на телевидение не выйдет репортаж о моем чудесном спасении и мужественном спасителе. Страна должна знать своих героев!- Вас как зовут? Вы местный? Охотитесь тут?
- Охочусь. Зовут меня Рау,- немного подумав, скупо ответил мужчина.
- А я Руслана Селиванова. Можно просто Лана,- представилась и вжалась в спину, прячась от хлестких веток.- Я журналист. Летела в Вилюйск на праздник летнего солнцестояния. Со мной оператор Миша… был…
Вспомнив бездонные от ненормально расширившихся зрачков глаза Михаила, подавила истерический всхлип. Не хватало устроить истерику посреди леса. И чтобы отвлечься, завертела головой, определяя направление движения. Судя по мелькающему в разрывах туч солнцу, мы двигались на север или северо-запад.
- Рау, вы не подскажите, день недели какой?
- Самый длинный день в году был вчера,- странно ответил мужчина, и я отстала с расспросами, поняв по тону, что время заткнуться.
Мужчины не любят навязчивых болтушек. Ему тяжело и меня тащить, и ружье, еще я заставляю говорить. Он и так из-за меня трофей бросил. За ночь тушу потреплют волки, испортят шкуру. Лучше не спрашивать, а самой говорить, про себя рассказывать.
- Странно, два дня прошло, а самолет до сих пор не нашли?
- Это аномальная зона на сотни километров,- ровным голосом произнес охотник, опровергая предположение об усталости.- Связь плохая. Приборы барахлят. Пилоты в курсе, и облетают это место. Да и люди стараются не забредать. Вот зверью тут раздолье.
Он махнул рукой в сторону белки, рванувшей по стволу сосны.
Про электромагнитные аномалии я слышала, знала, что живущие в таких местах люди часто болеют. Но дюжий, широкоплечий и статный мужчина больным не казался.
Может он на сезон приехал? Поохотится и домой. Может их вообще целая компания…
- А вы один живете?- поежилась, представляя его дом, осаждаемый волчьими стаями и медведями ежедневно.
- Один…
- Не страшно одному?
Вместо ответа, мужчина легко поднырнул под поваленный ствол дерева и замер, прислушиваясь и вглядываясь в плотную зелень листвы неподалеку стоящих кустов орешника. Я охнула, не ожидая такого маневра.
- Тс-с-с,- шикнул на меня охотник, вскинул ружье и прицелился, осторожно раздвигая дулом тонкие, осиновые веточки.
Я сжалась, заткнув уши ладонями, но ожидаемого грохота выстрела не последовало. Только знакомый сизый дымок взвился, растворяясь в чистом, лесном воздухе.
- Сегодня будет бульон из куропатки,- заявил Рау, подняв тушку пестрой, лесной курочки.
Несмотря на легкий озноб и тупо пульсирующую боль в сломанных пальцах, есть хотелось, и желудок радостно поддержал идею охотника о бульоне. Представляя, как ем наваристый суп, незаметно отключилась, очнувшись лишь, когда тело растянулось на жестковатой поверхности, немного пахнущей прелью. Взгляд прошелся по низкому потемневшему от времени бревенчатому потолку, крохотному окошку, с замурзанными стеклами, едва освещающими пространство небольшой комнатушки, по заваленному электронным хламом столу, на котором лежал мой рюкзак и ружье. Мне показалось, что над пластиковым листком крутиться полупрозрачная голограмма увеличенного участка карты какой-то местности. Даже пульсирующую красную точку и строки из непонятных зеленых символов, быстро сменяющих друг друга, разглядела. Хотела поинтересоваться, что это, как вся конструкция мигнула и исчезла. На меня надвинулась тень, закрывшая свет.
Осторожные руки сунули под голову подушку, тело прикрыли мягкой тканью. Озноб не прекращался, и я с благодарностью мурлыкнула что-то заботливому мужчине, заползая под одеяло с головой и проваливаясь в сонное забытье.
* * *
- Проснись, нужно посмотреть раны,- пальцы осторожно тряхнули за плечо в попытке разбудить.- У тебя начинается лихорадка. Нужно принять лекарство.
- Миша, отвали. Дай хоть раз выспаться,- недовольно пробурчала я, зарываясь обратно в кокон одеяла, отгоняя назойливого шутника-оператора.
Через секунду ногу до колена прострелила боль. Я вскинулась, но тут же рухнула обратно, прижатая сильной рукой.
- Я предупредил,- пресек мою попытку возмутиться охотник, ловко отрезая кусок брючины, пропитанный засохшей кровью.- Я сделаю пару инъекций, воспаление прекратиться, и опухоль сойдет. Одену фиксатор на стопу. Через пару дней сможешь начать ходить.
Чувствуя, что чужая ладонь больше не удерживает спину, я с трудом села и попыталась разглядеть своего спасителя. Мужчина снял плащ, но капюшон темной спортивной куртки, глубоко надвинутый на глаза, скрывал лицо. Легко поднял на руки, словно я ничего не весила, и перенес на лавку ближе к окну, где осторожно осмотрел синюшную, раздутую до размера слоновьей ноги, правую стопу и корку запекшейся крови на левой лодыжке, скрывающей рваную рану.
- Сломано три пальца,- сообщил мне охотник, что-то разглядев в отечной синевато-багровой коже, в руках появился стержень, смахивающий на обычную пишущую ручку.
Легкая желтоватая пена из пластикового наконечника желтого цвета с шипением растворяла корку и очищала поверхность раны.
Обе с трудом гнущиеся подпорки, которыми стали ноги, отозвались болью, я приподнялась над полом, перенеся вес на руки и упираясь локтями на два ряда кресел, лежащих друг на друге. Оглядевшись, сглотнула сухим горлом и почувствовала, как поцарапанные щеки защипало от слез. Смятые, окровавленные, раздавленные в бесформенные кучи, с оторванными конечностями тела были погребены под кусками разодранной обшивки, искореженными рядами кресел, кусками древесных стволов и мусором. Пятна еще не засохшей крови темнели на полу. С ободранных стен свисали обрывки обшивки и проводки. В разбитые иллюминаторы врывались звуки пробуждающегося леса.
Все, они все погибли. И Стас, некрасиво расставшийся с женой Мариной, и бабушка Нина, так и не дождавшаяся правнука, и Татьяна, которая не беременна, и пара малолетних братишек с уставшей мамой… и Миша, лучший оператор и несостоявшийся отец Ромки… и перепуганная девочка-стюардесса… летчики, сбившиеся с курса. И еще многие, кому не посчастливилось пережить падение.
Я рыдала, оплакивая знакомых и незнакомых, с которыми разделила недавний страх, но избежала их горькой участи.
Глава 7
- Кто-нибудь жив? Эй…- я прохрипела едва слышно сорванным голосом, голова закружилась, и я присела на бок сломанного кресла.
Прислушалась, но до меня донеслось лишь пение птиц и шорох листьев от ветра, по обшивке вновь забарабанил дождь. Я перевела дух, когда резкий визг, сменившийся грозным рыком, нарушил лесную идиллию. Переступив через чьи-то пожитки, шажок за шажком поковыляла на слабых ногах вглубь салона, где вместо хвоста зияла дыра с рваными краями. Старательно смотрела под ноги, надеясь, что кто-нибудь остался жив и ему требуется помощь. Искала целые телефоны, чтобы позвонить. Подобрала пластиковую бутылку и жадно припала к горлышку, утоляя жажду. Подойдя к вырванному люку, глянула вниз и обомлела. Обломки, обрывки, части тел усеивали путь, что самолет проехался на фюзеляже. Там же валялось вырванное крыло. А рядом дрались за кусок и пировали хищники, привлеченные запахом крови. Волки. Целая стая.
Не обращая на меня внимания, они мерзко чавкали, рычали, отгоняя слабых, повизгивающих соперников. Грязные, взъерошенные, с мокрой, стоящей дыбом шерстью, не взирая на дождь, рвали своих же.
В салоне тоже тела и полно крови. Скоро они доберутся до меня.
Я отступила внутрь, лихорадочно решая, что делать заозиралась по сторонам, ища, чем защититься. И в подтверждение моих слов, узкая, измазанная кровью морда сунулась внутрь и шумно обнюхала первый же труп.
Спрятавшись за груду кресел, я перехватила удобнее оружие, понимая, что оно вряд ли поможет против всей стаи. Лихорадочно искала пути к спасению, пока людоед, оттянув кусок, грозно порыкивал на сородичей.
Кабина пилотов! Там рация и дверь, за которую волки не проникнут.
Стараясь не шуметь, поползла обратно, пробираясь через завалы. Рана снова открылась, и джинсы окрасились свежей кровью. Сзади слышались визг и рычание, шла настоящая бойня, опьяненных запахом крови хищников.
А если пилоты заблокировали дверь? Отсижусь в туалете, если он свободен.
Огибая последний завал, я услышала совсем близко предупреждающее рычание. Не тратя время на разглядывание твари, учуявшей меня, рванула на себя латунную ручку. И едва успела юркнуть за дверь и зажать серую лапу, прочертившую когтями вторую лодыжку. Взвыв от боли, всадила осколок в лезущую в щель морду, целясь в нос и из последних сил налегла на дверь плечом. Не ожидавший отпора волк заскулил и отступил, дверь клацнула, отрезая меня от озверевшей стаи. С той стороны тут же заскреблись когти, пытаясь сделать подкоп.
- Занято, твари,- прохрипела я, в изнеможении опускаясь на пол.
Тусклая лампочка мигала, обещая скоро потухнуть и оставить меня в кромешной темноте. Глаза закрылись сами собой, измученное тело отключилось. Утратив связь с реальностью, я не представляла, сколько прошло времени с тех пор, как серые загнали меня в нужник. Радовалась, что в кране есть вода, которая поможет мне продержаться до прихода спасателей. По моим ощущениям прошли сутки, а спасатели все не появлялись. Меня охватило отчаяние. Прислушиваясь к звукам извне, время от времени ловила фырки диких животных, обнюхивающих дверь с той стороны. Сломанные плюсны отекли так, что кроссовок стал тесен. Но снимать не стала, боясь остаться босой. Рана на лодыжке больше не кровоточила, радуя отсутствием воспаления. Голова перестала напоминать пустое ведро, где каждый звук ощущался артиллерийской канонадой. В треснутом зеркале на меня смотрела исцарапанная, бледная, всклоченная девочка-панда, с темными синяками под обоими глазами.
От нечего делать занялась внешним видом, разбирая колтун в волосах. В моем рюкзаке помимо печенья и батончиков, нашлись французские духи, которыми я протерла царапины на лице и рану на лодыжке. Когда пачка печенья подошла к концу, дверь перестали обнюхивать и ломать.
Похоже, волки ушли. Или затаились и ждут, когда я выйду, чтобы напасть?
Я брызнула духами на глубокую царапину на ключице, мне показалось, что снаружи кто-то пробирался через раскуроченный салон, тяжело раздвигая завалы. Спрятав духи, натянула куртку, лямки и приложила ухо к двери, решая, кто за ней. Я ждала спасателей МЧС, солдат, местных охотников, хоть кого-нибудь. За дверью замерли, по-зверинному втянули запах ноздрями и с силой толкнули. Пластиковая и легкая, она не была рассчитана на такой удар и дрогнула. За ней раздался победный рев.
Медведь! Это не волки, он эту дверь в два счета в щепу разнесет! Мне конец!
Осев на пол, я тихо заскулила от страха и безнадеги, но второго удара не последовало. Зверь фыркал, скреб лапами, раздирая обшивку. А я молилась всем богам, чтобы они меня спасли.
Зачем оставлять в живых, если через сутки меня растерзает медведь?
Замок ходил ходуном, обещая предать меня и сломаться в любой момент. Спрятавшись в углу так, чтобы открывшаяся дверь прикрыла меня, кусала губы и сжимала осколок обшивки, молча заливаясь слезами. Последняя преграда рухнула, когда черные когти, пробили пластиковую обшивку, проделав три глубоких разреза. В один сунулся черный влажный нос и шумно принюхался. Я заорала, размахнувшись, всадила в нос осколок. Зверь с той стороны взревел от боли и ярости, и всей тушей обрушился на дверь. Замок жалобно взвизгнул и поддался атаке трех сотен килограммов озверевших мышц. Я отскочила в угол, ожидая разъяренное чудовище, несущее смерть. Но за дверью все стихло. Почти. Медвежий рев неожиданно оборвался, дверь распахнулась под натиском упавшей на пол мертвой туши. Я помедлила пару секунд и опасливо выглянула в проход, с опаской разглядывая поверженного бурого исполина, горой возвышавшегося в узком проходе. Из медвежьего затылка шел странный дымок.
- Ты как? Жива?
Человеческий голос вызвал ступор. Из пальцев выпало оружие, глаза искали говорящего. У самого выхода в салон стоял высокий мужчина, закутанный в длинный плащ с капюшоном, скрывающим лицо. В руках незнакомец сжимал ружье, рассчитанное на крупного зверя.
Значит, охотник. Повезло мне, что на медведя охотился.
- Жива… Спасибо, что выручили,- только и смогла проговорить, осев на пол от пережитого страха.
Мужчина кивнул, не торопясь проверить остывающий трофей. Размазывая слезы радости по щекам, рассматривала своего спасителя, удивляясь высокому под два метра росту и богатырским плечам.
- Ты с разбившегося самолета?- он хмыкнул, заметив мой слабый кивок.- Единственная?
- Единственная выжившая,- подтвердила его догадку, подползла к умывальнику, попить холодной воды и смыть слезы, изо всех сил стараясь не упасть в обморок.- Повезло мне. Ноги только повредила и головой ударилась… А самолет в грозу попал. Отклонился от курса… Потом странный свист в салоне и яркая вспышка… Хвост оторвался, и мы упали.
- Ясно. Идти не сможешь,- выслушав мое сумбурное выступление, сделал вывод незнакомец.- Давай ко мне на спину. Руки нужны свободными. В округе бродит стая волков.
Встав на четвереньки неловко поползла по мертвой, еще теплой медвежьей туше, перегородившей проход, то и дело оскальзываясь на густой шерсти. Сильный мускусный запах от меха раздражал ноздри. Боль от потревоженной раны резанула стопу, я стиснула зубы, удерживая стон. Внутри все ликовало от радости и благодарности спасителю, успевшему вовремя. Неловко скатившись по лапе, предстала перед спасителем на коленях, щадя больные ноги. Подняла голову и робко глянула под капюшон, с этого ракурса заметив неестественно бледный подбородок и красивый абрис чувственных губ. Мужчина оглядел меня, развернулся и присел рядом, подхватывая ладонями под ягодицы. Раненую лодыжку вновь прострелило болью, и я прикусила губу, чтобы не закричать. Тело пробило дрожь.
Глава 8
- Извини, постараюсь аккуратнее,- охотник легко преодолевал завалы мусора, гибко скользя внутри раскуроченного салона. Трупы исчезли. О них напоминали темные пятна крови на полу.
Я прижалась к широкой спине, осторожно обхватив шею и вдохнула. Мужчина ничем не пах.
Точно охотник. Специально избавляется от запаха, чтобы зверье не пугалось и подпускало близко. Вот почему медведь его не почуял и дал себя убить. Интересно, чем он запах убирает?
- Специальные химические препараты,- равнодушно ответил мужчина, отвечая на незаданный вслух вопрос.- Вот от тебя несет за версту.
- Я духами раны промывала,- попыталась оправдаться.- Боялась, нога гноиться начнет.
Мы появились у выхода, и охотник пружинисто спрыгнул на землю, двинулся в лес, старательно обходя места, где пролилась кровь.
- Помогло?- в голосе мне послышалась ирония.
- Воспаления нет,- ответила, немного обидевшись, и твердо решила выяснить все о личности спасителя. Я буду не я, если на телевидение не выйдет репортаж о моем чудесном спасении и мужественном спасителе. Страна должна знать своих героев!- Вас как зовут? Вы местный? Охотитесь тут?
- Охочусь. Зовут меня Рау,- немного подумав, скупо ответил мужчина.
- А я Руслана Селиванова. Можно просто Лана,- представилась и вжалась в спину, прячась от хлестких веток.- Я журналист. Летела в Вилюйск на праздник летнего солнцестояния. Со мной оператор Миша… был…
Вспомнив бездонные от ненормально расширившихся зрачков глаза Михаила, подавила истерический всхлип. Не хватало устроить истерику посреди леса. И чтобы отвлечься, завертела головой, определяя направление движения. Судя по мелькающему в разрывах туч солнцу, мы двигались на север или северо-запад.
- Рау, вы не подскажите, день недели какой?
- Самый длинный день в году был вчера,- странно ответил мужчина, и я отстала с расспросами, поняв по тону, что время заткнуться.
Мужчины не любят навязчивых болтушек. Ему тяжело и меня тащить, и ружье, еще я заставляю говорить. Он и так из-за меня трофей бросил. За ночь тушу потреплют волки, испортят шкуру. Лучше не спрашивать, а самой говорить, про себя рассказывать.
- Странно, два дня прошло, а самолет до сих пор не нашли?
- Это аномальная зона на сотни километров,- ровным голосом произнес охотник, опровергая предположение об усталости.- Связь плохая. Приборы барахлят. Пилоты в курсе, и облетают это место. Да и люди стараются не забредать. Вот зверью тут раздолье.
Он махнул рукой в сторону белки, рванувшей по стволу сосны.
Про электромагнитные аномалии я слышала, знала, что живущие в таких местах люди часто болеют. Но дюжий, широкоплечий и статный мужчина больным не казался.
Может он на сезон приехал? Поохотится и домой. Может их вообще целая компания…
- А вы один живете?- поежилась, представляя его дом, осаждаемый волчьими стаями и медведями ежедневно.
- Один…
- Не страшно одному?
Вместо ответа, мужчина легко поднырнул под поваленный ствол дерева и замер, прислушиваясь и вглядываясь в плотную зелень листвы неподалеку стоящих кустов орешника. Я охнула, не ожидая такого маневра.
- Тс-с-с,- шикнул на меня охотник, вскинул ружье и прицелился, осторожно раздвигая дулом тонкие, осиновые веточки.
Я сжалась, заткнув уши ладонями, но ожидаемого грохота выстрела не последовало. Только знакомый сизый дымок взвился, растворяясь в чистом, лесном воздухе.
- Сегодня будет бульон из куропатки,- заявил Рау, подняв тушку пестрой, лесной курочки.
Несмотря на легкий озноб и тупо пульсирующую боль в сломанных пальцах, есть хотелось, и желудок радостно поддержал идею охотника о бульоне. Представляя, как ем наваристый суп, незаметно отключилась, очнувшись лишь, когда тело растянулось на жестковатой поверхности, немного пахнущей прелью. Взгляд прошелся по низкому потемневшему от времени бревенчатому потолку, крохотному окошку, с замурзанными стеклами, едва освещающими пространство небольшой комнатушки, по заваленному электронным хламом столу, на котором лежал мой рюкзак и ружье. Мне показалось, что над пластиковым листком крутиться полупрозрачная голограмма увеличенного участка карты какой-то местности. Даже пульсирующую красную точку и строки из непонятных зеленых символов, быстро сменяющих друг друга, разглядела. Хотела поинтересоваться, что это, как вся конструкция мигнула и исчезла. На меня надвинулась тень, закрывшая свет.
Осторожные руки сунули под голову подушку, тело прикрыли мягкой тканью. Озноб не прекращался, и я с благодарностью мурлыкнула что-то заботливому мужчине, заползая под одеяло с головой и проваливаясь в сонное забытье.
* * *
- Проснись, нужно посмотреть раны,- пальцы осторожно тряхнули за плечо в попытке разбудить.- У тебя начинается лихорадка. Нужно принять лекарство.
- Миша, отвали. Дай хоть раз выспаться,- недовольно пробурчала я, зарываясь обратно в кокон одеяла, отгоняя назойливого шутника-оператора.
Через секунду ногу до колена прострелила боль. Я вскинулась, но тут же рухнула обратно, прижатая сильной рукой.
- Я предупредил,- пресек мою попытку возмутиться охотник, ловко отрезая кусок брючины, пропитанный засохшей кровью.- Я сделаю пару инъекций, воспаление прекратиться, и опухоль сойдет. Одену фиксатор на стопу. Через пару дней сможешь начать ходить.
Чувствуя, что чужая ладонь больше не удерживает спину, я с трудом села и попыталась разглядеть своего спасителя. Мужчина снял плащ, но капюшон темной спортивной куртки, глубоко надвинутый на глаза, скрывал лицо. Легко поднял на руки, словно я ничего не весила, и перенес на лавку ближе к окну, где осторожно осмотрел синюшную, раздутую до размера слоновьей ноги, правую стопу и корку запекшейся крови на левой лодыжке, скрывающей рваную рану.
- Сломано три пальца,- сообщил мне охотник, что-то разглядев в отечной синевато-багровой коже, в руках появился стержень, смахивающий на обычную пишущую ручку.
Легкая желтоватая пена из пластикового наконечника желтого цвета с шипением растворяла корку и очищала поверхность раны.
