отец всегда подчёркивал, что в вопросах сердечных дедушка Курт не разбирается: он был старше моего деда на десять лет, но, поздно женившись, детей не завел, наследника не оставил, и после смерти жены передал майорат младшему брату. Сам же прятался в своём поместье, крайне редко выезжая на люди, как сегодня.
У меня же был вопрос именно сердечный. Но и другой тоже был. И вот об этом самый старший из нашего рода мог знать побольше моего родителя. Всё же Курта готовили к роли владельца майората, и он в своё время изучал законы империи, традиции и семейные, и государственные, и даже предания предков куда основательнее, чем это делалось сейчас. Вот о предках и хотелось его расспросить. А там, если пойдёт, спрошу и про Лиззи.
- Господин Зуртамский, расскажите мне о нашем наследии.
Он попыхтел трубкой, будто отгораживаясь от меня дымом поплотнее и обронил:
- Называй меня дедом, мой мальчик. Как это было и прежде. Мне это льстит. Что именно ты хочешь узнать, Эрих?
- О перемещениях, - я сказал осторожно, сквозь клубы дыма пытаясь отследить реакцию на свои слова. Но собеседник всё также сидел и пыхтел трубкой, не выдавая ни удивления, ни озабоченности. Я немного расслабился.
- Перемещения… Это из родовой магии, мой мальчик. Только самые сильные мужчины рода и только в исключительных случаях приобретают такое качество, - и он замолк, вновь принявшись укреплять поредевшую было стену дыма между нами.
Я тоже молчал, размышляя. То, что я сильнейший в роду, было давно известно. Даже отец был не настолько магически одарён, как я. Но вот обстоятельства? Какие такие обстоятельства? Императорский бал? Вряд ли. Учёба в Академии? Тоже нет – обычные занятия без всплесков и потрясений.
- Я расскажу тебе кое-что, Эрих, - произнёс почти невидимый из-за дыма дед. – Я был молод, совсем юнец, когда встретил её.
Его тихий и спокойный голос заставлял прислушиваться, впитывая каждое слово. И сейчас мне показалось, что в нём появилось что-то незнакомое, какая-то эмоция.
- Она тоже была юна, но безродна. Ни капли магии. Я долго мучился. Но потом не смог удержаться. Наш первый поцелуй был, как прыжок в жерло вулкана и… Я сообщил отцу о решении жениться на безродной. Это был скандал...
Дым сильно рассеялся, пока дед говорил – погасла трубка. Он неспешно раскурил её и продолжил, вновь сгустив дым до полной непрозрачности.
- Я сдерживал себя, как мог, ломал и крушил всё внутри себя – нельзя наследнику, сильнейшему магу за два последних поколения, жениться не пойми на ком. Я мог бы переместится к ней, у меня это легко получалось, но нарушить традиции, волю отца, переступить через предрассудки… Мой отец помог родителям девушки – быстро нашёл ей богатого жениха, о котором те и не мечтали, и отправил молодожёнов на другой край империи.
Голос деда стал глуше. Или это дым уплотнился до состояния каменной стены? Не знаю.
Помолчали.
- Я перестал её чувствовать после рождения второго ребенка. Уже первый сильно ослабил нашу связь, и я не смог бы к ней переместиться, а уж второй… Прошло несколько лет, и отец решил, что мне пора жениться. Но уже я не хотел. Тянул и избегал этого шага, как только мог. У младшего брата подрастали дети, а я всё не женился. Чувствуя свою смерть, отец вынудил меня вступить в брак. Но умер, совсем немного не дождавшись моего сына. Мальчик родился мёртвым, уведя за собой в могилу и свою мать.
Я тихо выдохнул. Мне никто и никогда об этом не рассказывал. Курт помолчал ещё немного и тихо закончил:
- Береги свою женщину, мой мальчик. Женись скорее, и держи её крепко. И никого не слушай.
- Но как?
- Обручальное родовое кольцо, одетое добровольно, и немедленное подтверждение брака.
Больше он не сказал ни слова. Набил трубку заново, раскурил и дымил, дымил, дымил. Я вышел в парк – мне стоило проветриться, чтобы запах дыма перестал забивать мой нюх, а ещё подумать. Мой вопрос был намного сложнее, чем у Курта, - моя невеста вовсе не жаждала выйти за меня замуж. Она даже не знала, что теперь моя невеста. Она даже не хотела мне улыбнуться.
Кольцо я взял в Академию, но вот как сделать, чтобы она надела его по доброй воле? И как немедленно подтвердить брак?
Лиззи Арчинская
Со мной происходило что-то ненормальное. По ночам мне снились странные сны, в которых красивый молодой мужчина, лица которого я, как ни пыталась, не могла рассмотреть, то нежно целовал меня, то трогал так, что всё во мне пылало: и внутри, и снаружи. Мне хотелось ещё, мне хотелось большего, но я немного боялась, хотя спустя какое-т время прямо во сне приняла решение, что если этот мужчина пойдет дальше, то я не стану его останавливать. Даже если он будет похож на чудовище, даже на Зуртамского. Это же сон. Во сне многое не так, как в жизни, и многое неправда. Но мне очень хотелось продолжения…
Поэтому когда днём передо мной мелькал главным образом Зуртамский, мне хотелось сделать ему какую-то гадость. А он постоянно был где-то рядом. На лекциях сидел сразу за мной и чуть в сторонке, в лабораториях, мастерских и даже на полигоне оказывался рядом. Если я шла в библиотеку, он появлялся там через несколько минут, если садилась за свой отдельный столик в самом углу едальни, появлялся почти сразу же и садился так, чтобы видеть меня. Сидел, медленно жевал и не сводил с меня своего тяжелого тёмного взгляда. Да что там занятия или едальня! Я, даже проходя из корпуса в корпус Академии, чувствовала этот взгляд. Тяжелый хищный взгляд.
Хотя иногда Зуртамский улыбался. Да уж! Лучше бы он этого не делал! Это была улыбка голодного крокодила. Под его взглядом, приправленным этой жутковатой улыбкой, становилось совсем нехорошо. Но я была уверена, что хорошо защитилась, сделав ту запись на кристалл памяти. Никаких поползновений после того раза больше не было. Но эта улыбка становилась подозрительной…
Мне казалось, что из-за этого постоянного мелькания Зуртамского рядом, из-за его странного внимания ко мне, мой и так узкий круг общения стал просто убогим – постоянный как солнце на небосклоне адепт да ещё мой Степан. И всё. Это злило. Хотелось что-то такое сделать, чтобы эта орясина темноглазая забыла о моём существовании, какую-нибудь такую гадость учудить, после которой я смогу творить в своё удовольствие и без оглядки на окружающих.
Но придумать ничего не получалось. А всё потому что, идеи новых изобретений шли одна за одной, валились как камнепад в горах после сильного дождя. Просто лавина какая-то! Я только успевала записывать.
Эх, мне бы партнёра, с кем обсудить всё это богатство, может, что и отбросила бы, не загружала бы голову! Раньше я рассказывала всё Степану, но недавно он признался, что теперь ему не хватает опыта. Стало очевидным – мне нужен был человек с другими знаниями.
Я пыталась поговорить с профессором Делегардовым, рассказать ему о своих идеях, но руководство Академией отнимало у него столько времени, что на его любимую техномагию почти ничего не оставалось.
Эрих Зуртамский
План зрел медленно. Мучительно медленно. Но помня об истории с поцелуем, я понимал – второго шанса у меня не будет.
Поэтому каждую ночь я приходил к ней, поцелуями и ласками доводил до исступления, и когда она металась на постели и шептала: «Да, да, ну же, милый!», едва слышно выдыхал ей в ухо: «Ты плохо просишь, девочка моя! Тихо, неубедительно. Нет, не сейчас!» и уходил. Уже в своей комнате я понимал, что мне вслед несся разочарованный всхлип. Наутро взгляд Ларчи становился чуточку злее, чем вчера. Да, ей было непросто. Но она просто не знала, каково мне.
За всё отдувался полигон: дорожка для пробежек проминалась под моими ногами, чучела для рукопашной разваливались клочьями, а пруд с ключевой водой был недостаточно прохладен для меня. Или это я нагревал его? Но я знал, какова цель, и шел к ней терпеливо и последовательно.
Визит к отцу Лиззи, купцу Арчинскому, прошел на удивление гладко. Этот человек показался мне удивительно любящим отцом. У такого мужчины, наверное, никогда не получилось бы вырастить сына, но то, какую он вырастил дочь, искупало всю его мягкость.
- Господин Зуртамский, я не могу благословить ваш брак, не зная мнения дочери.
Я деланно вздохнул.
- Я понимаю, господин Арчинский, я понимаю… Но мы сильно поссорились, и не мне вам рассказывать какая упорная Лиззи, - круглолицый низенький купец, совершенно непохожий на свою дочь, понимающе покивал. Было видно, что он вспоминает ей одновременно с грустью и нежностью.
Я продолжил:
- Боюсь, что она может стать в позу и мне назло выйти замуж за другого. Это не только разобьёт моё сердце, это уже будет не столь уж важно. Главное – это навсегда сделает её несчастной! Умоляю вас, не спешите давать согласие на подобный брак! Я сейчас делаю так много, чтобы помириться с Лиззи... Я уверен, у меня всё получится, господин Арчинский! Я не прошу помощи, а только прошу вас не спешить с решением, если вдруг такой вопрос встанет.
Купец задумался, а потом улыбнулся светло:
- Если брак и будет заключён, с вами или с кем-то другим, то только с согласия моей дочери. Только на таких условиях я его благословлю!
- То есть вы благословите брак своей дочери с любым мужчиной, если на то будет добрая воля Лиззи?
- Да! – торжественно подтвердил господин Арчинский, и я нажал на кристалл записи, чтобы остановить фиксацию.
- Благодарю вас, господин Арчинский.
Я откланялся и покинул родной дом моей дорогой Лиззи. Пусть такое и завуалированное, но согласие её отца на наш брак у меня было. И условие добровольности меня вполне устраивало.
Теперь мне нужно было реализовать последнюю часть плана.
Лиззи Арчинская
Во сне я ждала его. Всем своим существом я тянулась к нему. Я жаждала его. Губы ждали его поцелуев, тело – ласки его теплых рук. А мой милый не появлялся. Я задыхалась от желания, сгорала от внутреннего огня. Мне было жарко, и я оттолкнула одеяло. Спустила одну, а затем другую лямку сорочки. Проводя рукой по плечу, чувствовала, как бегут мурашки даже от моего собственного прикосновенья. Где же он? Где мой милый?
И вдруг дышать стало легче – он появился рядом. Я не видела – глаза во сне открывались плохо, но почувствовала. Она всегда появлялся, будто проходил через портал, но не было характерного света или звука, он просто возникал и всё.
- Милый! – позвала я и протянула руку в его сторону.
- Да, радость моя, - прошептал мне на ухо самый красивый мужчина на свете.
- Почему ты не зовёшь меня по имени, милый?
- Чтобы ты не проснулась, а досмотрела наш сон до конца.
Я улыбнулась – какой он нежный, какой заботливый. Попросила:
- Поцелуй меня.
И он выполнил мою просьбу. Жажда, от которой пересыхали губы и от которой не спасали его поцелуи, становилась нестерпимой, а он всё целовал и целовал меня, моё тело, моё лицо.
- Милый, я не могу больше! Хочу сейчас, - я подалась ему навстречу, не в силах терпеть. Слышала его тяжёлое хриплое дыхание над собой.
- Ты в самом деле этого хочешь? – спросил он тихо-тихо, прямо в ухо, щекоча своим горячим дыханием так, что мурашки бежали по рукам и ногам.
- Да! – какой хороший, приятный сон, я наконец, познаю как это происходит, познаю с самым красивым мужчиной в мире и перестану мучится по ночам от ставшего невыносимым томления. И от любопытства.
- Тогда, если ты согласна стать моей на всю жизнь, я одену тебе это кольцо.
Сквозь приоткрытые веки я увидела в слабом ночном свете массивное кольцо без камня, которое держала восхитительно сильная мужская рука. Кольцо мне понравилось и, кажется, ему я тоже. Я тихонько засмеялась. Понравиться кольцу – нелепость, достойная сна!
- Кольцу я понравилась, значит, я согласна стать твоей на всю жизнь! Но только при одном условии, - мне захотелось пококетничать.
- Каком? – спросил вкрадчиво тихий мужской голос, и я почувствовала его горячие губы на своей груди. О, как сладко! Тело выгнулось навстречу этому ощущению, а голос охрип, когда я произнесла:
- Ты станешь моим на всю жизнь!
- Я принимаю твоё условие, моя женщина, - и я почувствовала прохладу металла на своём пальце, а затем снова горячие поцелуи на груди, шее, губах. Вот мягким движением мои ноги развели в стороны. Толчок был не сильным, а ощущения необычными, но именно такими, как хотело моё измученное ласками тело. И я сделала движение навстречу...
А затем я уже не могла остановиться, даже когда услышала своё имя, даже когда проснулась, открыв глаза, и когда увидела, что всё происходит вовсе не во сне, и даже когда поняла, кто он – самый красивый мужчина на свете из моих снов. Остановиться я уже не могла. И, наверное, никогда уже не смогу...
Эрих Зуртамский
Она открыла свои невероятные бирюзовые глаза. Я боялся, что она закричит, начнёт вырываться. Но нет. Она продолжила двигаться, всё так же выдыхая тихий стон с каждым движением навстречу. И сквозь распирающее чувство, похожее на разрастающийся внутри ураган, я успел подумать, что правильно сделал, накинув полог тишины на комнату.
А потом её дыхание участилось, замерло, глаза закатились, и она выгнулась дугой, сотрясаясь. Я тоже не выдержал. Наши стоны слились в один.
- Моя Лиззи… - смог прошептать я лишь спустя минуту. Она всё также лежала, запрокинув голову и приоткрыв пересохшие губы, дыхание её постепенно выравнивалось. Я не сдержался и стал сцеловывать мелкий бисер пота с её груди. М, это блаженство!
Слабым движением она подняла руку, посмотрела на кольцо, а потом за волосы оттянула мне голову так, чтобы видеть мои глаза.
- Зуртамский, орясина ты дубовая, мы что, женаты?
- Да, - сказал и потянулся к её губам. Она отпустила мои волосы, и я смог поцеловать её запекшиеся сладкие губы. А когда оторвался от этого умопомрачительного вкуса свежего хлеба и молока, напомнил: - Эрих. Меня зовут Эрих.
Она смотрела на меня из-под полуприкрытых век. Потом спросила:
- Так ты на самом деле приходил ко мне по ночам? Мне не снилось всё это?
- Да, - признался и невесомо коснулся губами уголка её губ.
- И подстроил всё так, чтобы я согласилась надеть это кольцо?
Я легко прихватил зубами её нижнюю губу, лизнул, углубил поцелуй, но Лиззи не ответила. Я посмотрел ей в глаза.
- И да, и нет, - рукой гладил её плоский живот, спускаясь к волнующему треугольнику. – Я не могу без тебя, моя Лиззи. Меня переносит к тебе стихийно. Так бывает с мужчинами нашего рода, если они находят свою женщину, которую сильно любят.
Она приподнялась на одном локте, внимательно всматриваясь в моё лицо. От этого одна её острая грудь будто прицелилась в меня, и я не удержался, погладил её и, потеряв все ощущения, кроме ощущения нежного теплого атласа на своих пальцах, прикрыл глаза.
Она так резко вскочила, что я опрокинулся на спину.
- Значит, тебя переносит ко мне и ты женился на мне, чтобы… Что бы что? Отвечай, Зуртамский! Зачем ты на мне женился? Я разве давала согласие?
Её тоненькая фигурка с упёртыми в боки руками немного светилась в темноте, и если бы не слова, что требовали ответа, я бы любовался этой прекрасной разозлённой фурией хоть всю ночь.
- Я женился на тебе, чтобы всегда быть твоим, и чтобы ты всегда была моей. И да, ты сказала, что согласна. Этого достаточно для родового артефакта, он признал нас мужем и женой. Иди уже ко мне, Лиззи!
У меня же был вопрос именно сердечный. Но и другой тоже был. И вот об этом самый старший из нашего рода мог знать побольше моего родителя. Всё же Курта готовили к роли владельца майората, и он в своё время изучал законы империи, традиции и семейные, и государственные, и даже предания предков куда основательнее, чем это делалось сейчас. Вот о предках и хотелось его расспросить. А там, если пойдёт, спрошу и про Лиззи.
- Господин Зуртамский, расскажите мне о нашем наследии.
Он попыхтел трубкой, будто отгораживаясь от меня дымом поплотнее и обронил:
- Называй меня дедом, мой мальчик. Как это было и прежде. Мне это льстит. Что именно ты хочешь узнать, Эрих?
- О перемещениях, - я сказал осторожно, сквозь клубы дыма пытаясь отследить реакцию на свои слова. Но собеседник всё также сидел и пыхтел трубкой, не выдавая ни удивления, ни озабоченности. Я немного расслабился.
- Перемещения… Это из родовой магии, мой мальчик. Только самые сильные мужчины рода и только в исключительных случаях приобретают такое качество, - и он замолк, вновь принявшись укреплять поредевшую было стену дыма между нами.
Я тоже молчал, размышляя. То, что я сильнейший в роду, было давно известно. Даже отец был не настолько магически одарён, как я. Но вот обстоятельства? Какие такие обстоятельства? Императорский бал? Вряд ли. Учёба в Академии? Тоже нет – обычные занятия без всплесков и потрясений.
- Я расскажу тебе кое-что, Эрих, - произнёс почти невидимый из-за дыма дед. – Я был молод, совсем юнец, когда встретил её.
Его тихий и спокойный голос заставлял прислушиваться, впитывая каждое слово. И сейчас мне показалось, что в нём появилось что-то незнакомое, какая-то эмоция.
- Она тоже была юна, но безродна. Ни капли магии. Я долго мучился. Но потом не смог удержаться. Наш первый поцелуй был, как прыжок в жерло вулкана и… Я сообщил отцу о решении жениться на безродной. Это был скандал...
Дым сильно рассеялся, пока дед говорил – погасла трубка. Он неспешно раскурил её и продолжил, вновь сгустив дым до полной непрозрачности.
- Я сдерживал себя, как мог, ломал и крушил всё внутри себя – нельзя наследнику, сильнейшему магу за два последних поколения, жениться не пойми на ком. Я мог бы переместится к ней, у меня это легко получалось, но нарушить традиции, волю отца, переступить через предрассудки… Мой отец помог родителям девушки – быстро нашёл ей богатого жениха, о котором те и не мечтали, и отправил молодожёнов на другой край империи.
Голос деда стал глуше. Или это дым уплотнился до состояния каменной стены? Не знаю.
Помолчали.
- Я перестал её чувствовать после рождения второго ребенка. Уже первый сильно ослабил нашу связь, и я не смог бы к ней переместиться, а уж второй… Прошло несколько лет, и отец решил, что мне пора жениться. Но уже я не хотел. Тянул и избегал этого шага, как только мог. У младшего брата подрастали дети, а я всё не женился. Чувствуя свою смерть, отец вынудил меня вступить в брак. Но умер, совсем немного не дождавшись моего сына. Мальчик родился мёртвым, уведя за собой в могилу и свою мать.
Я тихо выдохнул. Мне никто и никогда об этом не рассказывал. Курт помолчал ещё немного и тихо закончил:
- Береги свою женщину, мой мальчик. Женись скорее, и держи её крепко. И никого не слушай.
- Но как?
- Обручальное родовое кольцо, одетое добровольно, и немедленное подтверждение брака.
Больше он не сказал ни слова. Набил трубку заново, раскурил и дымил, дымил, дымил. Я вышел в парк – мне стоило проветриться, чтобы запах дыма перестал забивать мой нюх, а ещё подумать. Мой вопрос был намного сложнее, чем у Курта, - моя невеста вовсе не жаждала выйти за меня замуж. Она даже не знала, что теперь моя невеста. Она даже не хотела мне улыбнуться.
Кольцо я взял в Академию, но вот как сделать, чтобы она надела его по доброй воле? И как немедленно подтвердить брак?
Прода от 15.01.2020, 23:05
Лиззи Арчинская
Со мной происходило что-то ненормальное. По ночам мне снились странные сны, в которых красивый молодой мужчина, лица которого я, как ни пыталась, не могла рассмотреть, то нежно целовал меня, то трогал так, что всё во мне пылало: и внутри, и снаружи. Мне хотелось ещё, мне хотелось большего, но я немного боялась, хотя спустя какое-т время прямо во сне приняла решение, что если этот мужчина пойдет дальше, то я не стану его останавливать. Даже если он будет похож на чудовище, даже на Зуртамского. Это же сон. Во сне многое не так, как в жизни, и многое неправда. Но мне очень хотелось продолжения…
Поэтому когда днём передо мной мелькал главным образом Зуртамский, мне хотелось сделать ему какую-то гадость. А он постоянно был где-то рядом. На лекциях сидел сразу за мной и чуть в сторонке, в лабораториях, мастерских и даже на полигоне оказывался рядом. Если я шла в библиотеку, он появлялся там через несколько минут, если садилась за свой отдельный столик в самом углу едальни, появлялся почти сразу же и садился так, чтобы видеть меня. Сидел, медленно жевал и не сводил с меня своего тяжелого тёмного взгляда. Да что там занятия или едальня! Я, даже проходя из корпуса в корпус Академии, чувствовала этот взгляд. Тяжелый хищный взгляд.
Хотя иногда Зуртамский улыбался. Да уж! Лучше бы он этого не делал! Это была улыбка голодного крокодила. Под его взглядом, приправленным этой жутковатой улыбкой, становилось совсем нехорошо. Но я была уверена, что хорошо защитилась, сделав ту запись на кристалл памяти. Никаких поползновений после того раза больше не было. Но эта улыбка становилась подозрительной…
Мне казалось, что из-за этого постоянного мелькания Зуртамского рядом, из-за его странного внимания ко мне, мой и так узкий круг общения стал просто убогим – постоянный как солнце на небосклоне адепт да ещё мой Степан. И всё. Это злило. Хотелось что-то такое сделать, чтобы эта орясина темноглазая забыла о моём существовании, какую-нибудь такую гадость учудить, после которой я смогу творить в своё удовольствие и без оглядки на окружающих.
Но придумать ничего не получалось. А всё потому что, идеи новых изобретений шли одна за одной, валились как камнепад в горах после сильного дождя. Просто лавина какая-то! Я только успевала записывать.
Эх, мне бы партнёра, с кем обсудить всё это богатство, может, что и отбросила бы, не загружала бы голову! Раньше я рассказывала всё Степану, но недавно он признался, что теперь ему не хватает опыта. Стало очевидным – мне нужен был человек с другими знаниями.
Я пыталась поговорить с профессором Делегардовым, рассказать ему о своих идеях, но руководство Академией отнимало у него столько времени, что на его любимую техномагию почти ничего не оставалось.
Эрих Зуртамский
План зрел медленно. Мучительно медленно. Но помня об истории с поцелуем, я понимал – второго шанса у меня не будет.
Поэтому каждую ночь я приходил к ней, поцелуями и ласками доводил до исступления, и когда она металась на постели и шептала: «Да, да, ну же, милый!», едва слышно выдыхал ей в ухо: «Ты плохо просишь, девочка моя! Тихо, неубедительно. Нет, не сейчас!» и уходил. Уже в своей комнате я понимал, что мне вслед несся разочарованный всхлип. Наутро взгляд Ларчи становился чуточку злее, чем вчера. Да, ей было непросто. Но она просто не знала, каково мне.
За всё отдувался полигон: дорожка для пробежек проминалась под моими ногами, чучела для рукопашной разваливались клочьями, а пруд с ключевой водой был недостаточно прохладен для меня. Или это я нагревал его? Но я знал, какова цель, и шел к ней терпеливо и последовательно.
***
Визит к отцу Лиззи, купцу Арчинскому, прошел на удивление гладко. Этот человек показался мне удивительно любящим отцом. У такого мужчины, наверное, никогда не получилось бы вырастить сына, но то, какую он вырастил дочь, искупало всю его мягкость.
- Господин Зуртамский, я не могу благословить ваш брак, не зная мнения дочери.
Я деланно вздохнул.
- Я понимаю, господин Арчинский, я понимаю… Но мы сильно поссорились, и не мне вам рассказывать какая упорная Лиззи, - круглолицый низенький купец, совершенно непохожий на свою дочь, понимающе покивал. Было видно, что он вспоминает ей одновременно с грустью и нежностью.
Я продолжил:
- Боюсь, что она может стать в позу и мне назло выйти замуж за другого. Это не только разобьёт моё сердце, это уже будет не столь уж важно. Главное – это навсегда сделает её несчастной! Умоляю вас, не спешите давать согласие на подобный брак! Я сейчас делаю так много, чтобы помириться с Лиззи... Я уверен, у меня всё получится, господин Арчинский! Я не прошу помощи, а только прошу вас не спешить с решением, если вдруг такой вопрос встанет.
Купец задумался, а потом улыбнулся светло:
- Если брак и будет заключён, с вами или с кем-то другим, то только с согласия моей дочери. Только на таких условиях я его благословлю!
- То есть вы благословите брак своей дочери с любым мужчиной, если на то будет добрая воля Лиззи?
- Да! – торжественно подтвердил господин Арчинский, и я нажал на кристалл записи, чтобы остановить фиксацию.
- Благодарю вас, господин Арчинский.
Я откланялся и покинул родной дом моей дорогой Лиззи. Пусть такое и завуалированное, но согласие её отца на наш брак у меня было. И условие добровольности меня вполне устраивало.
Теперь мне нужно было реализовать последнюю часть плана.
Лиззи Арчинская
Во сне я ждала его. Всем своим существом я тянулась к нему. Я жаждала его. Губы ждали его поцелуев, тело – ласки его теплых рук. А мой милый не появлялся. Я задыхалась от желания, сгорала от внутреннего огня. Мне было жарко, и я оттолкнула одеяло. Спустила одну, а затем другую лямку сорочки. Проводя рукой по плечу, чувствовала, как бегут мурашки даже от моего собственного прикосновенья. Где же он? Где мой милый?
И вдруг дышать стало легче – он появился рядом. Я не видела – глаза во сне открывались плохо, но почувствовала. Она всегда появлялся, будто проходил через портал, но не было характерного света или звука, он просто возникал и всё.
- Милый! – позвала я и протянула руку в его сторону.
- Да, радость моя, - прошептал мне на ухо самый красивый мужчина на свете.
- Почему ты не зовёшь меня по имени, милый?
- Чтобы ты не проснулась, а досмотрела наш сон до конца.
Я улыбнулась – какой он нежный, какой заботливый. Попросила:
- Поцелуй меня.
И он выполнил мою просьбу. Жажда, от которой пересыхали губы и от которой не спасали его поцелуи, становилась нестерпимой, а он всё целовал и целовал меня, моё тело, моё лицо.
- Милый, я не могу больше! Хочу сейчас, - я подалась ему навстречу, не в силах терпеть. Слышала его тяжёлое хриплое дыхание над собой.
- Ты в самом деле этого хочешь? – спросил он тихо-тихо, прямо в ухо, щекоча своим горячим дыханием так, что мурашки бежали по рукам и ногам.
- Да! – какой хороший, приятный сон, я наконец, познаю как это происходит, познаю с самым красивым мужчиной в мире и перестану мучится по ночам от ставшего невыносимым томления. И от любопытства.
- Тогда, если ты согласна стать моей на всю жизнь, я одену тебе это кольцо.
Сквозь приоткрытые веки я увидела в слабом ночном свете массивное кольцо без камня, которое держала восхитительно сильная мужская рука. Кольцо мне понравилось и, кажется, ему я тоже. Я тихонько засмеялась. Понравиться кольцу – нелепость, достойная сна!
- Кольцу я понравилась, значит, я согласна стать твоей на всю жизнь! Но только при одном условии, - мне захотелось пококетничать.
- Каком? – спросил вкрадчиво тихий мужской голос, и я почувствовала его горячие губы на своей груди. О, как сладко! Тело выгнулось навстречу этому ощущению, а голос охрип, когда я произнесла:
- Ты станешь моим на всю жизнь!
- Я принимаю твоё условие, моя женщина, - и я почувствовала прохладу металла на своём пальце, а затем снова горячие поцелуи на груди, шее, губах. Вот мягким движением мои ноги развели в стороны. Толчок был не сильным, а ощущения необычными, но именно такими, как хотело моё измученное ласками тело. И я сделала движение навстречу...
А затем я уже не могла остановиться, даже когда услышала своё имя, даже когда проснулась, открыв глаза, и когда увидела, что всё происходит вовсе не во сне, и даже когда поняла, кто он – самый красивый мужчина на свете из моих снов. Остановиться я уже не могла. И, наверное, никогда уже не смогу...
Эрих Зуртамский
Она открыла свои невероятные бирюзовые глаза. Я боялся, что она закричит, начнёт вырываться. Но нет. Она продолжила двигаться, всё так же выдыхая тихий стон с каждым движением навстречу. И сквозь распирающее чувство, похожее на разрастающийся внутри ураган, я успел подумать, что правильно сделал, накинув полог тишины на комнату.
А потом её дыхание участилось, замерло, глаза закатились, и она выгнулась дугой, сотрясаясь. Я тоже не выдержал. Наши стоны слились в один.
- Моя Лиззи… - смог прошептать я лишь спустя минуту. Она всё также лежала, запрокинув голову и приоткрыв пересохшие губы, дыхание её постепенно выравнивалось. Я не сдержался и стал сцеловывать мелкий бисер пота с её груди. М, это блаженство!
Слабым движением она подняла руку, посмотрела на кольцо, а потом за волосы оттянула мне голову так, чтобы видеть мои глаза.
- Зуртамский, орясина ты дубовая, мы что, женаты?
- Да, - сказал и потянулся к её губам. Она отпустила мои волосы, и я смог поцеловать её запекшиеся сладкие губы. А когда оторвался от этого умопомрачительного вкуса свежего хлеба и молока, напомнил: - Эрих. Меня зовут Эрих.
Она смотрела на меня из-под полуприкрытых век. Потом спросила:
- Так ты на самом деле приходил ко мне по ночам? Мне не снилось всё это?
- Да, - признался и невесомо коснулся губами уголка её губ.
- И подстроил всё так, чтобы я согласилась надеть это кольцо?
Я легко прихватил зубами её нижнюю губу, лизнул, углубил поцелуй, но Лиззи не ответила. Я посмотрел ей в глаза.
- И да, и нет, - рукой гладил её плоский живот, спускаясь к волнующему треугольнику. – Я не могу без тебя, моя Лиззи. Меня переносит к тебе стихийно. Так бывает с мужчинами нашего рода, если они находят свою женщину, которую сильно любят.
Она приподнялась на одном локте, внимательно всматриваясь в моё лицо. От этого одна её острая грудь будто прицелилась в меня, и я не удержался, погладил её и, потеряв все ощущения, кроме ощущения нежного теплого атласа на своих пальцах, прикрыл глаза.
Она так резко вскочила, что я опрокинулся на спину.
- Значит, тебя переносит ко мне и ты женился на мне, чтобы… Что бы что? Отвечай, Зуртамский! Зачем ты на мне женился? Я разве давала согласие?
Её тоненькая фигурка с упёртыми в боки руками немного светилась в темноте, и если бы не слова, что требовали ответа, я бы любовался этой прекрасной разозлённой фурией хоть всю ночь.
- Я женился на тебе, чтобы всегда быть твоим, и чтобы ты всегда была моей. И да, ты сказала, что согласна. Этого достаточно для родового артефакта, он признал нас мужем и женой. Иди уже ко мне, Лиззи!
