Пролог
***Пролог
В стране объявили траур.
Люди посмотрели на траурные флажки, которые за двадцать лет успели поистрепаться и выгореть, и поспешили по своим делам. Никто не помолился об усопшем, не проводил его в последний путь, не помянул покойного добрым словом. Народ сбился со счёта, сколько наместников иноземного правителя ушло в лучший мир, не оставив в памяти ни имени, ни отпечатка.
В давние времена эта страна носила другое название. Когда-то летописцы сохраняли историю о славных делах и подвигах предков. Но мятежные потомки сожгли летописи, отреклись от прошлого и дали родине новое имя — Порубежье.
Долгие годы страна переходила из рук в руки. На трон карабкались и знатные роды, и не столь именитые фамилии. Их петушиные бои и мышиная возня утомили правителя соседней державы, и Мoган Великий — король могущественного Тезара — превратил Порубежье в колонию.
Как правило, наместником назначали человека в годах. Его замена проходила быстро. В этот раз лоскутки скорби исчезли с домов, а сообщения о новом ставленнике Великого всё не было. Ранее равнодушный и ко всему безучастный народ разволновался: не задумал ли Моган бросить их страну на произвол судьбы?
Часть 01
***
Дворец готовился к балу: хлопали двери, звенела посуда, оркестр настраивал инструменты. Но в зале Совета царило далеко не праздничное настроение. Советники с пеной у рта пытались протолкнуть своих протеже на пост наместника в Порубежье.
Мoган Великий — статный, синеокий, с переливчатой волной золотых волос и лёгкой сединой в короткой бороде — смотрел на неподвижный маятник старинных напольных часов. В пылу словесного сражения никто не заметил поникших плеч короля, его рук, устало лежащих на подлокотниках кресла, его отстранённого взора. Не заметил никто, кроме старшего советника Троя Дадье.
— Великий… — тихо произнёс Трой.
Вынырнув из раздумий, Моган придвинул к себе список.
Среди претендентов на доходную должность никогда не было молодых дворян и дворян средних лет. Те и другие не хотели надолго оставлять своих жён и детей и не желали везти их в Порубежье: условия жизни в колонии были непригодны для существования цивилизованного человека. Собственно, об этих условиях никто не радел. Порубежье — сырьевой придаток, территория для размещения вредного производства. Чем ниже уровень жизни, чем хуже условия труда, тем дешевле рабочая сила. Суть политики Тезара, проводимой в колонии, оставалась неизменной на протяжении двадцати лет и привела к экономическому рабству присвоенной страны и духовному упадку её населения. В такой стране не место благородным дамам и любимым чадам.
Зато престарелые дворяне выискивали среди советников покровителей, осыпали их обещаниями и дарами и молили Бога, чтобы должность наместника в Порубежье досталась им. Здесь, в Тезаре, они всего лишь госслужащие в отставке, которым суждено прозябать в загородных имениях, водиться с внуками и писать мемуары. А там, в колонии, они царьки.
Моган пробежал взглядом по строчкам. Любой из претендентов достоин победы. Но только не сегодня! Решение принято, но до сих пор терзали сомнения — не допустил ли он ошибку?
— Обсуждение продолжим завтра, — сказал Великий и отложил список.
В зале повисла тишина. Трой Дадье поднялся с кресла, подошёл к напольным часам. Узкий в плечах, тонкий в кости, с седыми лохматыми волосами, он больше походил на суфлёра, чем на старшего советника. Если бы не баснословно дорогой костюм, можно было решить, что сухопарый старичок случайно забрёл во дворец, перепутав его с театром.
Трой перевёл стрелки, подтянул гири.
— Ещё немного, и Порубежье забудет, что у него есть хозяин, — произнёс он и толкнул маятник; раздался отчётливый стук.
В углу зала из-за письменного стола поднялся молодой дворянин: высокий, слегка полноватый, с непослушными русыми волосами и глазами чайного цвета:
— Ваше Величество! Прошу слова!
Советники опешили. За сорок лет правления Могана это был первый случай, чтобы на заседании государственных мужей заговорил слушатель Совета.
Всегда спокойный и сдержанный Трой резко повернулся:
— У вас нет права голоса.
Дворянин одёрнул чёрный пиджак, сшитый по последней моде:
— Великий! Прошу слова!
— Напомните своё имя, — сказал Моган.
— Маркиз Вилар Бархaт, Ваше Величество.
Великий посмотрел на оцепеневшего Суана Бархaта. Кто бы мог подумать, что у самого безупречного советника такой бесцеремонный сын?
— Слушатель Совета не участвует в обсуждении вопросов. Вас не предупредили?
— Предупредили, Ваше Величество, — ответил Вилар. — Я знаю, что нарушаю правила. И знаю, чем мне это грозит, если мои слова окажутся недостойными вашего внимания.
— Подойдите, — приказал Великий и, когда молодой маркиз приблизился к круглому столу, коротко кивнул. — Мы слушаем.
Вилар поклонился:
— Ваше Величество! Назначьте наместником Адэра Каррo.
Моган сжал подлокотники кресла. Смельчак и смутьян озвучил решение, которое уже несколько дней мешает вздохнуть полной грудью.
— Продолжайте.
— Вы авторитетный и влиятельный правитель. За вами никто не видит вашего сына. Когда человек долго находится в тени, он привыкает к этому и ни к чему не стремится. Дайте Адэру возможность почувствовать свою силу. Дайте ему право самому принимать решения и отвечать за свои поступки. Разрешите ему выйти из вашей тени и занять место рядом с вами.
Великий рассматривал молодого маркиза. Сын рядового советника жаждет знаний, стремится постичь науку управления, мечтает стать достойной сменой отцу. А сын короля? Моган перевёл взор на пустующее кресло, стоящее по левую руку. Прочь сомнения! Безделье и правитель — понятия несовместимые.
— Я услышал вас. Можете уйти.
Вилар расправил плечи, приподнял подбородок:
— Великий! Если вы назначите Адэра Карро наместником, разрешите мне поехать с ним.
Моган жестом приказал Вилару удалиться, с чрезмерным спокойствием сложил бумаги в стопку и без единого слова покинул зал Совета.
— Это как понимать? — произнёс сухой, как палка, и прямой, как трость, советник Патрик Канaль. — Король принял решение или нет?
Трой вернулся к столу:
— Думаю, да.
— Это какой-то абсурд!
— Решения короля не обсуждаются.
— Обсуждаются! — Каналь с трудом перевёл дыхание. — Обсуждаются, когда наследника престола великого Тезара низводят до заурядного наместника и собираются отправить в какую-то глушь. И с чьей подачи? А? Я вас спрашиваю: с чьей подачи? Вместо того чтобы выставить наглеца за дверь…
— Осторожнее, Каналь! — откликнулся Суан Бархат. — Вы говорите о моём сыне.
— Да кто он такой, ваш сын, чтобы давать советы Великому?
— Вы ещё можете остановиться.
Каналь хлопнул ладонью по столу:
— Могу! Могу, но не хочу!
Бархат сложил на груди руки, изогнул дугой седую бровь. В бронзовых, потускневших, как старые подсвечники, глазах сверкнула смешливая искорка.
— Хватит ломать комедию. Вы мечтаете заполучить престолонаследника в зятья. Его отъезд рушит ваши планы. Разве не так? Вы боитесь, что Адэр забудет вашу дочь. Здесь она каждый день в поле его зрения, а там…
Каналь побагровел.
— И почему вы думаете, что слова моего сына повлияли на решение короля? — продолжил Бархат. — Великий всё решил без нас, он просто тянул время. Возможно, не хотел портить Адэру праздник. Или наоборот, хочет преподнести ему памятный подарок.
Повисло тягостное молчание, прореженное стуком маятника напольных часов.
— Объявляю заседание закрытым, — произнёс Трой.
— Ваша Светлость! — воскликнул Каналь. — Сделайте что-нибудь!
— Что, например?
— Поговорите с Адэром.
— О чём? О чём говорить с человеком, для которого праздные дни и ночи стали нормой жизни? К сожалению, время упущено, и командовать наследником престола не получится. Ему нужна хорошая встряска, чтобы в нём проснулся правитель, — сказал Трой и с присущей ему неторопливостью спрятал блокнот в папку с серебряным гербом Тезара. — Маркиз Бархат!
Суан вынырнул из раздумий:
— Слушаю, Ваша Светлость.
— Меня подкупила смелость вашего сына. Если ему понадобится помощь, он может на меня рассчитывать.
Бархат склонил голову:
— Благодарю, Ваша Светлость!
Порыв ветра распахнул окно и впустил в зал Совета шум столицы: тренькали звонки трамваев, сигналили автомобили, по мостовым цокали копыта лошадей, извозчики покрикивали на ротозеев и нетерпеливых водителей.
Трой посмотрел на мрачных коллег:
— Расходитесь, господа. И не забудьте на балу улыбаться. Хмуриться будете завтра.
Советники направились к выходу из зала.
Выйдя последним, Суан Бархат столкнулся с Каналем.
— Считаете, что ваш сын заполучил могущественного покровителя?
— А разве нет? — спросил Суан.
Каналь хохотнул и пошёл по коридору вальяжной походкой.
***
Стоя над обрывом, молодой человек рассматривал распростёртую внизу долину, похожую на бурливое море. Изумрудные травы покорно склонялись и вскидывались, повинуясь прихоти ветра. Шелковистые волны бежали к затянутому дымкой горизонту. Могучие деревья, как сказочные корабли, покачивали тяжёлыми кронами-парусами. Прячась в курчавой листве, зяблики исполняли гимн весне.
Человек устремил взор в небо — такое же тёмно-синее, как его глаза. Вынырнув из-за лохматой тучи, солнце озарило высокий лоб, ровный нос и твёрдый подбородок. Лучи заскользили по светло-пшеничным волосам, сбежали по величавой фигуре. Размытая тень распласталась пятном у крепких ног. На краю обрыва стоял сын Могана Великого, престолонаследник Тезара Адэр Каррo.
На обочине дороги возле сверкающего серебром автомобиля топтались его друзья: рыжеволосый Дамир и жгучий брюнет Стефан.
— Не опоздать бы на вечеринку, — произнёс Дамир.
— Не волнуйся, без именинника не начнут.
— Надеюсь. Но на месте Адэра проверять бы не стал.
— Ты не на месте Адэра, — грубо бросил Стефан.
— Разумеется. — Дамир постучал носком лакированного ботинка по колесу. — Нельзя так часто испытывать терпение отца. У терпения есть свойство иссякать.
— А что Великий сделает? Отменит бал? Как бы не так! — Стефан присел на капот, скрестил руки на груди. — Он дождётся блудного сына и сделает вид, что ничего не произошло.
— Представляешь, каково ему?
— Хватит! — прикрикнул Стефан и понизил тон: — Решит Адэр проторчать здесь до вечера — я слова не скажу. Решит вернуться в замок Грёз — я поеду с ним. И плевать я хотел на бал. Мне всё равно, что предпримет Великий. А знаешь, почему? Потому что я хочу стоять рядом с троном, на котором будет сидеть Адэр.
Дамир усмехнулся:
— Кто тебя туда поставит?
— Адэр и поставит.
— Зачем ему беспринципный лентяй?
Стефан сверкнул карими глазами:
— Знаешь, в чём твоя ошибка? Сказать?
— Ну, скажи.
— Ты думаешь, что безупречная репутация и усердный труд помогают человеку добиться в жизни многого.
— Не думаю — я в этом уверен.
— Ты так же недальновиден, как и Вилар. Бегаете, выслуживаетесь перед Троем Дадье.
Дамир вспыхнул:
— Мы не выслуживаемся.
— Тебя задело это слово? Хорошо, скажу иначе. Лебезите, лакейничаете, подхалимничаете, пресмыкаетесь. Выбирай любое. Когда Адэр придёт к власти, Трой Дадье исчезнет, а вместе с ним исчезнут его прихвостни. Их место займут люди, которые не заливают Адэру в уши нотации, а делают его жизнь ярче.
Взмахнув белёсыми ресницами, Дамир вздёрнул подбородок:
— Знаешь, в чём твоя ошибка? Сказать?
Заложив руки за голову, Стефан потянулся:
— Хочешь меня уколоть? Не получится.
— Ты недооцениваешь сына Великого. — Дамир посмотрел на часы и крикнул: — Адэр! Ты поставишь отца в неприятное положение, если опоздаешь на бал. Ты же не хочешь, чтобы десять тысяч гостей насмехались над монархом Тезара?
Адэр окинул долину тоскливым взглядом и направился к автомобилю.
***
Градмир — столица Тезара — был привычен к балам и приёмам. Отмечались государственные и религиозные праздники, знаменательные и не очень значимые события. Каждый год носители знатных фамилий собирались во дворце Великого на дне рождения наследника престола. Но столь грандиозного торжества в его честь, как в этот раз, никто не помнил.
Горожане и туристы заполонили дворцовую площадь с утра. Вечером стражи порядка оттеснили людей от парадной лестницы. К дворцу потянулась вереница автомобилей и конных экипажей. Зеваки встречали важных гостей аплодисментами и — пока дворяне поднимались по широким ступеням — разглядывали роскошные наряды и модные причёски.
Часы на смотровой башне пробили десять. Гвардейцы, облачённые в красные мундиры и чёрные фуражки, закрыли лакированные двери и отгородили мир для избранных от мира для всех.
В зале Приёмов звучали медоточивые голоса, звенели бокалы. Обмениваясь улыбками и любезностями, дворяне прохаживались по паркету из ценных пород дерева. Золотые лианы оплетали стены и заканчивались на потолке причудливыми завитками, в которых мерцали россыпи лампочек. Овальные зеркала в рамах, усыпанных драгоценными камнями, отражали свет, отчего казалось, что искрил и переливался сам воздух. Лёгкий ветерок вносил в распахнутые окна запах цветущих акаций.
Трой Дадье стоял в стороне от праздной публики. Его никто не тревожил: желание поболтать со старшим советником Великого отбивал хмурый взгляд и сжатые в тонкую линию губы.
Из толпы вынырнул молодой человек.
— Приехал наследник, — сообщил он Трою и вновь растворился в толпе.
Трой посмотрел по сторонам. Старшая дочь Великого — Элайна — грациозно скользила между гостями, исполняя роль полноправной хозяйки. Намётанный глаз советника уловил смятение в её движениях, в том, как часто она поправляет на груди ожерелье из редкостного зелёного граната.
Трой пошёл к Элайне. Она двинулась ему навстречу немного быстрее, чем следовало. Замерла в полушаге.
— Адэр во дворце, — одними губами прошептал Трой.
Элайна в голос выдохнула. С благодарной улыбкой прикоснулась к локтю советника и вновь направилась к гостям.
По заведённым во дворце правилам король входил в зал Приёмов последним. Распорядители рассчитали время, за которое титулованные дворяне успевали обменяться новостями и подогреть знатную кровь вином. С точностью до минуты был определён момент, когда незаметно исчезали слуги, унося на подносах пустые фужеры. Возле главного входа вставал почётный караул. И гости растекались как две реки, освобождая центр зала.
На праздновании дня рождения наследника престола существовал другой порядок — Адэр появлялся после отца.
***
Поигрывая желваками, Адэр смотрел в окно. На дворцовой площади толкалась и шумела толпа в ожидании вина и угощений.
Личный костюмер Макидор, одетый по моде завтрашнего дня, — остроносые туфли, штаны с мотнёй на уровне колен, узкий пиджак на голом торсе, атласный платок на тонкой шее, — ползал у ног Адэра, выравнивая низ брючин.
Личный секретарь Гюст, совершенная противоположность своему господину — низкорослый, с торчащим брюшком и покатыми, как у женщины, плечами, — охрипшим от волнения голосом зачитывал список дворян, приглашённых на бал.
— Довольно, — произнёс Адэр. — Я всё равно их не запомню.
Выхватил из подрагивающих рук секретаря бумаги и, скомкав, бросил в угол.
Гюст вытащил из кармана сложенный вчетверо лист, расправил в местах сгибов и протянул Адэру:
— Это ваш ответ на поздравление Великого.
— Чем тебя не устраивает моя речь, которую я произношу каждый год?
