После скрипа и писка послышался недовольный голос Троя:
— Что-то ещё?
Адэр опустил трубку на рычаг, повернулся к посеревшему как стена человеку.
Малика украдкой посматривала на тёмные окна и сдерживала вздохи. Вилар увлёкся рассказом о дорогах в Тезаре и забыл о времени. Когда из гостиной донёсся звук шагов, Малика радостно заёрзала — вот и Адэр, её спаситель. Вскочила со стула. Вилар умолк на полуслове.
Адэр прямиком от порога двинулся к Малике, впиваясь в лицо колючим взглядом:
— Кем тебе приходится Мун?
Малика сделала шаг назад:
— Он заменил мне родителей.
— Значит, ты сирота.
Малика коротко кивнула.
— Сколько лет вы в замке?
— Осенью будет двадцать.
— Почему наместники меняли слуг, а вас не трогали?
— Наверное, они доверяли нам.
Адэр сверкнул глазами:
— Я не доверяю! Я никому не доверяю!
— Тогда почему мы здесь?
Адэр заложил руки за спину, качнулся с пятки на носок:
— Мун ориент. Он нарушил закон Великого о резервации.
— Он покинул свои земли задолго до закона. Потом у него появилась я. Морской народ чужаков не принимает.
— Это правда, — откликнулся Вилар. — Я не видел среди ориентов людей другой национальности.
Адэр посмотрел через плечо, вновь направил взгляд на Малику:
— За что закрыли ориентов?
— Я не знаю.
— А климов?
— Не знаю.
— А ветонов?
— Не знаю, — с надрывом произнесла Малика и, вмиг лишившись сил от волнения, шёпотом добавила: — В законе Великого не говорится о причинах.
Адэр вздохнул с таким видом, словно приготовился разразиться гневной тирадой. И… промолчал.
Малика вытерла о платье вспотевшие ладони. Он не спросил о морунах. Да, закон о резервациях касается трёх древних народов: ориентов, климов и ветонов, но есть ещё один древний народ, который самовольно закрыл себя, своих мужей и детей за долиной Печали. Он ничего не знает о морунах…
— Можно мне уйти? — еле слышно спросила Малика.
Адэр развалился в кресле и жестом приказал ей сесть. Она опустилась на краешек стула, подложив под себя дрожащие ладони.
Казалось, что находящиеся в комнате люди затеяли какую-то игру. Каждый смотрел куда угодно, лишь бы не встречаться взглядами, и упорно не издавал ни звука.
Первым не выдержал Вилар:
— Мы говорили о дорогах. Если бы здесь были такие же дороги, как в Тезаре, я бы не лежал сейчас в постели.
— Ты лежишь, потому что послушный больной, — сказал Адэр.
— Пока вы сформируете Совет, я бы мог заняться…
— У меня нет денег на строительство дорог.
— А как же прииски?
Адэр скривил губы:
— Ты знаешь, как делится прибыль?
Вилар отрицательно покачал головой:
— Не знаю.
— Малика! А ты знаешь?
Она кивнула.
Адэр хохотнул:
— Вся прислуга знает, а мой будущий советник — нет.
— Не вся, — возразила Малика. — Только я. В архиве хранятся протоколы собраний. Некоторые документы стали похожи на промокашку. Мне приказали их перепечатать.
Адэр похлопал ладонями по подлокотникам кресла:
— Ну, раз ты такая умная, просвети маркиза.
— Двадцать пять процентов идут на расходы прииска. Двадцать пять — в вашу казну. Пятьдесят — в казну Великого.
Адэр усмехнулся:
— Вот и вся арифметика. Справедливо?
— Вы можете что-то изменить? — спросил Вилар.
— Долю Тезара трогать нельзя. Можно пересмотреть долю приисков.
— Вы не знаете… — начала Малика.
— Молчи, если тебя не спрашивают, — перебил Вилар.
— Пусть говорит, — откликнулся Адэр.
Она вздохнула. Поздно держать рот на замке.
— Я хотела сказать: никто толком не знает, куда на самом деле уходит доля приисков.
— Отчёты помощников наместника рисуют чёткую картину. Прииски купаются в деньгах: начальники строят здания, покупают новое оборудование, нанимают толпы рабочих.
— Помощники ни разу там не были.
Адэр покачал головой:
— Ох уж эти взгляды прислуги.
Малика вздёрнула подбородок. Какими бы ни были её взгляды, она смотрит прямо, а не щурится презрительно, как он.
— А что ты скажешь об отчётах начальников? — проговорил Адэр наигранно-добродушным тоном. — У меня в кабинете их целый ящик.
Малика улыбнулась:
— Вы же никому не доверяете.
— Начальник не станет писать, что у него всё отлично, когда на самом деле плохо.
— Станет.
— Где логика?
— Он напишет всё что угодно, лишь бы к нему не совались с проверками и не учили его работать.
Адэр откинулся на спинку кресла, забарабанил пальцами по подлокотникам:
— Нелепое утверждение.
— Я не утверждаю, а предполагаю. При мне проводили всего одну проверку, когда на каком-то прииске произошла авария, и два месяца в казну не поступали деньги.
— Сколько лет ты была секретарём?
— Какая разница? В архиве я пересмотрела каждую бумажку. Первое время — да, были проверки. Даже планировали кое-где провести реконструкцию. А потом посчитали — невыгодно — и решили, что и так всё хорошо.
— Сколько в Порубежье приисков? — спросил Вилар.
— Шесть, — ответил Адэр.
— Шесть действующих и два закрытых, в аварийном состоянии, — уточнила Малика.
Адэр вздёрнул брови:
— В документах про них ни слова… А это значит, что вся прибыль с неизвестных Тезару приисков моя.
— А это законно? — засомневался Вилар.
— В договоре с Тезаром значится шесть приисков. Шесть! А не восемь.
— Понятно… На их ремонт нужны деньги.
— Не больше, чем на строительство дорог. — Адэр вскочил, сделал круг по комнате. — Я сам поеду и сам всё проверю.
— Ну нет! — воскликнул Вилар. — Прииски того не стоят.
Адэр кивком указал на Малику:
— Посмотри на неё и посмотри на себя. Это стоило того или нет?
Если начались оскорбления, пора уходить. Она поднялась:
— Можно мне уйти?
— Ты едешь со мной.
— Я? Я… не могу…
— Разве я спросил?
Малика с мольбой посмотрела на Вилара.
— Надо отправить посыльного с сообщением о вашем приезде, — сказал он.
Малика приоткрыла рот. Она надеялась, что маркиз будет стоять на своём и отговорит правителя от поездки или попросит подождать и отправиться на прииски вместе, когда Вилар окончательно выздоровеет. Похоже, он совершенно не умеет отстаивать свою точку зрения.
— Если вы за две недели перевернули замок, представляю, как там подготовятся к встрече. Едем завтра, — произнёс Адэр и обратился к Малике: — Хватит пялиться на маркиза. Лучше принеси из моего кабинета карту.
Она выскочила из комнаты. Пока бежала в кабинет и обратно, шептала: «Только не с ним. Только не с ним». Вернувшись в спальню, вручила Адэру старую, истёртую до прозрачности карту.
Он разложил её поверх одеяла. Скользя по расчерченному полю пальцем, объяснял маркизу:
— Прииски обозначены крестиками. Видишь? Шесть. Не так далеко от замка. — Глянул на Малику: — Где ещё два?
— Не помню.
— Но они точно есть?
— Точно! Помощники наместника обсуждали смету ремонта, потом отложили вопрос до весны, а потом наместник умер.
— Давно это было?
— Давно. Пять или семь лет назад. Если надо, я поищу в архиве протоколы собраний.
Адэр свёл брови, прикидывая в уме, сколько бумаг скопилось за эти годы.
— Начальников расспросим. — И склонился над картой.
Адэр и Вилар рассчитывали расстояние и время, спорили о необходимости проверки всех приисков, а Малика уныло думала о предстоящем разговоре с Муном.
Они редко покидали стены замка: если старик сильно болел или когда новый наместник решал их дальнейшую судьбу. Они приходили в свой дом, Мун запрещал ей показываться на людях, и Малика смотрела на жизнь из окна. Затем Мун на день-два возвращался в замок, чтобы узнать решение ставленника Великого, а она, сначала опасливо, затем всё смелее, бродила по улицам, наслаждаясь свободой. Никому не было дела до её глаз, никто не расспрашивал о морунах. Занятые своими делами люди, казалось, начисто забыли о таинственном народе, исчезнувшем сто лет назад.
Но бывало, что какая-нибудь старуха на базаре, указывая на неё, говорила капризному внуку: «Не будешь слушаться, моруна утащит». И Малика поняла: не стоит бояться разоблачения там, где про морун ходят детские сказки, где вживую никто их не видел. Но Муну это не докажешь.
Завтра она вместе с Адэром отправится в Бездольный Узел — так называется район, где расположены прииски. Долина Печали, за которой живут моруны, находится в другой стороне. Значит, опасаться нечего. Но Мун…
— Уснула? — из раздумий вывел резкий голос. — Иди, собирайся. На рассвете выезжаем.
Когда за Маликой закрылась дверь, Адэр принялся мерить комнату шагами:
— Мы поедем как простые инспекторы.
— Зачем тебе Малика? — спросил Вилар, складывая карту.
— Инспекторы в одиночку не ездят.
— С тобой будут охранители.
— Не будут. Они служат Тезару, а не мне.
— Твой отец не одобрит.
— Меня меньше всего волнует чьё-то одобрение.
— Возьми кого-нибудь другого, — настаивал Вилар.
— Взять больше некого. — Адэр посмотрел на подрагивающие руки друга. — Что с тобой?
— Ничего. Обычная слабость.
— Я привёз тебе лекарство от всех болезней, а ты до сих пор себя неважно чувствуешь? Может, надо пересмотреть дозировку?
— Адэр…
— Она не так хороша, как ты думал?
— Адэр! Пожалуйста!
— Или ты копишь силы?
— Адэр! Прекрати!
Адэр нахмурился:
— Ты случайно не влюбился?
— В кого? — измученно спросил Вилар.
— Вот я и думаю: в кого?
— Да, она мне нравится. Нравится как умный и интересный человек.
— Надеюсь на твое благоразумие. — Адэр облокотился на спинку кровати. — Кажется, я понял, почему в Порубежье такая нищета.
— Почему?
— Казна мельчала от наместника к наместнику. То, что можно было вложить в страну, они складывали в карман. Но меня мучает другой вопрос: почему страна, в которой всегда добывали драгоценные камни, стояла на коленях задолго до грабительской доли моего отца? — Адэр прошёлся по комнате, задержался возле окна. Глядя в звёздное небо, вздохнул. — Пойду, озадачу костюмера.
Езда по бездорожью стала лучшим лекарством от злости и смятения. Вырвавшись из замка, Адэр другими глазами смотрел на мелькающие за окном картины. Безбрежная пустошь дышала волей, знойный ветер летел птицей, небесная лазурь раскинулась морем, махровые облака превратились в корабли.
Он вдыхал солёный воздух, и к нему возвращалось былое спокойствие. Он крепче сжимал руль, и в него перетекала мощь машины. И не так ужасно, что рядом сидит серое пятно, а не нежное создание. Когда вокруг такое раздолье, мелкие огрехи не волнуют.
Недолгая поездка представлялась весёлым приключением, или спектаклем, где он исполняет роль рядового служащего и даже одет подобающим образом: устаревшего покроя шёлковая рубашка и штаны из недорогой ткани. Где костюмер нашёл одежду? Вероятно, позаимствовал у охранителей. У кого ещё такой рост и размах плеч, как у господина?
Но от своих сапог Адэр не смог отказаться. Носок отполирован так, что казался не чёрным, а серебряным — посмотришь и своё отражение увидишь. Между головкой и голенищем почти незаметные складочки, кожа мягкая, но отлично держит форму. И главное — сапоги чужой ногой не пахнут. А если потоптаться в пыли и песке, никто не обратит на них внимания.
И от машины не смог отказаться. Мощная, сверкающая серебром, как сапоги, с огромным баком для горючего, она, словно второе «я», прикипела к хозяину. О ней можно сказать — если кто-то спросит, — что это подарок правителя за заслуги.
— Придумай мне имя, — обратился Адэр к Малике.
— Зачем?
— Ты не можешь обращаться ко мне «мой господин». Какое имя тебе нравится?
— Яр.
— Ухажёр?
— Нет. Так звали моего отца.
— Хорошо, Яр так Яр. Тебе придётся обращаться ко мне на «ты».
— Это ещё почему?
— Где ты видела, чтобы рядовые инспекторы обращались друг к другу на «вы»? А ну, скажи мне «ты».
Малика уставилась в окно.
— Говори! — требовал Адэр. — Ну же!
— Вы взяли меня, чтобы посмеяться?
— Своими глупыми капризами ты всё испортишь.
— Я вас никак не буду называть, — отрезала Малика.
За окном проплыло стадо облезлых коров, топчущих редкую траву. За автомобилем с криками побежали мальчишки-пастухи, подкидывая в небо хлысты и фуражки. Глядя на них, Адэр смеялся и сигналил.
Впереди сквозь знойное марево проступили очертания домов. Адэр помахал сорванцам и нажал на педаль газа.
Машина ехала, похоже, по единственной улице вымершего селения, ни поворотов, ни переулков, ни души. Лачуги из глины, накрытые соломой, чередовались с развалинами. Во дворах на провисших верёвках колыхалось заштопанное бельё. Кое-где возле калиток лежали собаки, уныло опустив на лапы острые морды. На почерневших заборах сидели коты. Те и другие провожали машину тоскливыми взглядами. И запах…
— Чем это пахнет? — спросил Адэр.
— Вином.
— Я знаю, как пахнет вино.
— Кислым вином.
— Нет. Тут что-то другое.
— Выпитое кислое вино.
— Не-е-ет… — протянул Адэр. Заметив улыбку Малики, быстро закрыл окна и прижал рукав к носу. — Ну и вонь…
Улица была не одна. Проехав поворот, Адэр затормозил, сдал назад и уставился на развилку:
— Куда теперь?
Малика повертела головой. Вскинула руку:
— Смотрите!
Вдали, над лачугами, виднелась крыша: настоящая, не из соломы и фанеры, а из синей как небо черепицы. Адэр свернул на ровную, хорошо утрамбованную дорогу.
Вид за окном менялся: чем чётче вырисовывалась на фоне облаков яркая кровля, тем выше и богаче становились дома. Улицу перебежала курица с выводком. За каменными заборами загоготали гуси, загремели цепи, раздался многоголосый хозяйский лай — здесь уже было что охранять.
Машина догнала двух девушек в цветастых платьях: косы до пояса, на щеках румянец.
Адэр опустил стекло:
— Не подскажете, как проехать к прииску?
Селянки переглянулись, прыснули в кулачки. Одна игриво махнула рукой в обратную сторону:
— Вам туда.
Но Адэр медленно поехал вперёд, посматривая то в лобовое стекло на синюю черепицу, то в зеркало заднего вида на девушек. Поймал на себе взгляд Малики:
— Хочу посмотреть особняк. — И мысленно выругался: перед кем отчитывается?
До особняка дому было далеко, однако по меркам селения это был не дом, а дворец. Красивое добротное здание в два этажа: серый камень, большие окна, резные ставни. Что находилось во дворе — скрывал глухой забор. На скамейке возле калитки важно восседал пухлый, как взбитые сливки, мальчуган. Малец выковыривал из надкушенного ломтя колбасы сало и бросал породистым собачкам, прыгающим возле его толстеньких ножек.
Адэр развернул машину. Проезжая мимо девушек, посигналил и нажал на педаль газа.
Хрустальная люстра, сверкающий паркет, массивная мебель — всё производило приятное впечатление. Секретарь в дорогом деловом костюме развлекал рассказами об условиях работы на прииске. Малика смотрела в окно. Постукивая пальцами по лежащему на коленях блокноту, Адэр наблюдал, как девица в узком платье расставляет на столе фарфоровые чашки. Если бы в какой-либо конторе Тезара прислуга в таком наряде подавала посетителю чай, то через пять минут не было бы ни прислуги, ни конторы. Но здесь не Тезар, и с правилами приличия в этой стране вряд ли знакомы. И даже не в платье дело, а в двух каплях тёмно-фиолетового аметиста в девичьих ушках.
Когда девица и секретарь удалились, Адэр произнёс:
— У слуг слишком много денег.
Малика подошла к окну:
— Интересно, где прииск?
Дверь распахнулась, в кабинет вкатился полный человек с неохватной грудью и лежащим на ней вторым подбородком. Принеся тысячу извинений, мол, задержали служебные дела, расшаркался перед гостями. Втиснулся в кожаное кресло во главе стола. Немного поёрзав, по-хозяйски сложил руки на шарообразном животе:
— Что-то ещё?
Адэр опустил трубку на рычаг, повернулся к посеревшему как стена человеку.
***
Малика украдкой посматривала на тёмные окна и сдерживала вздохи. Вилар увлёкся рассказом о дорогах в Тезаре и забыл о времени. Когда из гостиной донёсся звук шагов, Малика радостно заёрзала — вот и Адэр, её спаситель. Вскочила со стула. Вилар умолк на полуслове.
Адэр прямиком от порога двинулся к Малике, впиваясь в лицо колючим взглядом:
— Кем тебе приходится Мун?
Малика сделала шаг назад:
— Он заменил мне родителей.
— Значит, ты сирота.
Малика коротко кивнула.
— Сколько лет вы в замке?
— Осенью будет двадцать.
— Почему наместники меняли слуг, а вас не трогали?
— Наверное, они доверяли нам.
Адэр сверкнул глазами:
— Я не доверяю! Я никому не доверяю!
— Тогда почему мы здесь?
Адэр заложил руки за спину, качнулся с пятки на носок:
— Мун ориент. Он нарушил закон Великого о резервации.
— Он покинул свои земли задолго до закона. Потом у него появилась я. Морской народ чужаков не принимает.
— Это правда, — откликнулся Вилар. — Я не видел среди ориентов людей другой национальности.
Адэр посмотрел через плечо, вновь направил взгляд на Малику:
— За что закрыли ориентов?
— Я не знаю.
— А климов?
— Не знаю.
— А ветонов?
— Не знаю, — с надрывом произнесла Малика и, вмиг лишившись сил от волнения, шёпотом добавила: — В законе Великого не говорится о причинах.
Адэр вздохнул с таким видом, словно приготовился разразиться гневной тирадой. И… промолчал.
Малика вытерла о платье вспотевшие ладони. Он не спросил о морунах. Да, закон о резервациях касается трёх древних народов: ориентов, климов и ветонов, но есть ещё один древний народ, который самовольно закрыл себя, своих мужей и детей за долиной Печали. Он ничего не знает о морунах…
— Можно мне уйти? — еле слышно спросила Малика.
Адэр развалился в кресле и жестом приказал ей сесть. Она опустилась на краешек стула, подложив под себя дрожащие ладони.
Казалось, что находящиеся в комнате люди затеяли какую-то игру. Каждый смотрел куда угодно, лишь бы не встречаться взглядами, и упорно не издавал ни звука.
Первым не выдержал Вилар:
— Мы говорили о дорогах. Если бы здесь были такие же дороги, как в Тезаре, я бы не лежал сейчас в постели.
— Ты лежишь, потому что послушный больной, — сказал Адэр.
— Пока вы сформируете Совет, я бы мог заняться…
— У меня нет денег на строительство дорог.
— А как же прииски?
Адэр скривил губы:
— Ты знаешь, как делится прибыль?
Вилар отрицательно покачал головой:
— Не знаю.
— Малика! А ты знаешь?
Она кивнула.
Адэр хохотнул:
— Вся прислуга знает, а мой будущий советник — нет.
— Не вся, — возразила Малика. — Только я. В архиве хранятся протоколы собраний. Некоторые документы стали похожи на промокашку. Мне приказали их перепечатать.
Адэр похлопал ладонями по подлокотникам кресла:
— Ну, раз ты такая умная, просвети маркиза.
— Двадцать пять процентов идут на расходы прииска. Двадцать пять — в вашу казну. Пятьдесят — в казну Великого.
Адэр усмехнулся:
— Вот и вся арифметика. Справедливо?
— Вы можете что-то изменить? — спросил Вилар.
— Долю Тезара трогать нельзя. Можно пересмотреть долю приисков.
— Вы не знаете… — начала Малика.
— Молчи, если тебя не спрашивают, — перебил Вилар.
— Пусть говорит, — откликнулся Адэр.
Она вздохнула. Поздно держать рот на замке.
— Я хотела сказать: никто толком не знает, куда на самом деле уходит доля приисков.
— Отчёты помощников наместника рисуют чёткую картину. Прииски купаются в деньгах: начальники строят здания, покупают новое оборудование, нанимают толпы рабочих.
— Помощники ни разу там не были.
Адэр покачал головой:
— Ох уж эти взгляды прислуги.
Малика вздёрнула подбородок. Какими бы ни были её взгляды, она смотрит прямо, а не щурится презрительно, как он.
— А что ты скажешь об отчётах начальников? — проговорил Адэр наигранно-добродушным тоном. — У меня в кабинете их целый ящик.
Малика улыбнулась:
— Вы же никому не доверяете.
— Начальник не станет писать, что у него всё отлично, когда на самом деле плохо.
— Станет.
— Где логика?
— Он напишет всё что угодно, лишь бы к нему не совались с проверками и не учили его работать.
Адэр откинулся на спинку кресла, забарабанил пальцами по подлокотникам:
— Нелепое утверждение.
— Я не утверждаю, а предполагаю. При мне проводили всего одну проверку, когда на каком-то прииске произошла авария, и два месяца в казну не поступали деньги.
— Сколько лет ты была секретарём?
— Какая разница? В архиве я пересмотрела каждую бумажку. Первое время — да, были проверки. Даже планировали кое-где провести реконструкцию. А потом посчитали — невыгодно — и решили, что и так всё хорошо.
— Сколько в Порубежье приисков? — спросил Вилар.
— Шесть, — ответил Адэр.
— Шесть действующих и два закрытых, в аварийном состоянии, — уточнила Малика.
Адэр вздёрнул брови:
— В документах про них ни слова… А это значит, что вся прибыль с неизвестных Тезару приисков моя.
— А это законно? — засомневался Вилар.
— В договоре с Тезаром значится шесть приисков. Шесть! А не восемь.
— Понятно… На их ремонт нужны деньги.
— Не больше, чем на строительство дорог. — Адэр вскочил, сделал круг по комнате. — Я сам поеду и сам всё проверю.
— Ну нет! — воскликнул Вилар. — Прииски того не стоят.
Адэр кивком указал на Малику:
— Посмотри на неё и посмотри на себя. Это стоило того или нет?
Если начались оскорбления, пора уходить. Она поднялась:
— Можно мне уйти?
— Ты едешь со мной.
— Я? Я… не могу…
— Разве я спросил?
Малика с мольбой посмотрела на Вилара.
— Надо отправить посыльного с сообщением о вашем приезде, — сказал он.
Малика приоткрыла рот. Она надеялась, что маркиз будет стоять на своём и отговорит правителя от поездки или попросит подождать и отправиться на прииски вместе, когда Вилар окончательно выздоровеет. Похоже, он совершенно не умеет отстаивать свою точку зрения.
— Если вы за две недели перевернули замок, представляю, как там подготовятся к встрече. Едем завтра, — произнёс Адэр и обратился к Малике: — Хватит пялиться на маркиза. Лучше принеси из моего кабинета карту.
Она выскочила из комнаты. Пока бежала в кабинет и обратно, шептала: «Только не с ним. Только не с ним». Вернувшись в спальню, вручила Адэру старую, истёртую до прозрачности карту.
Он разложил её поверх одеяла. Скользя по расчерченному полю пальцем, объяснял маркизу:
— Прииски обозначены крестиками. Видишь? Шесть. Не так далеко от замка. — Глянул на Малику: — Где ещё два?
— Не помню.
— Но они точно есть?
— Точно! Помощники наместника обсуждали смету ремонта, потом отложили вопрос до весны, а потом наместник умер.
— Давно это было?
— Давно. Пять или семь лет назад. Если надо, я поищу в архиве протоколы собраний.
Адэр свёл брови, прикидывая в уме, сколько бумаг скопилось за эти годы.
— Начальников расспросим. — И склонился над картой.
Адэр и Вилар рассчитывали расстояние и время, спорили о необходимости проверки всех приисков, а Малика уныло думала о предстоящем разговоре с Муном.
Они редко покидали стены замка: если старик сильно болел или когда новый наместник решал их дальнейшую судьбу. Они приходили в свой дом, Мун запрещал ей показываться на людях, и Малика смотрела на жизнь из окна. Затем Мун на день-два возвращался в замок, чтобы узнать решение ставленника Великого, а она, сначала опасливо, затем всё смелее, бродила по улицам, наслаждаясь свободой. Никому не было дела до её глаз, никто не расспрашивал о морунах. Занятые своими делами люди, казалось, начисто забыли о таинственном народе, исчезнувшем сто лет назад.
Но бывало, что какая-нибудь старуха на базаре, указывая на неё, говорила капризному внуку: «Не будешь слушаться, моруна утащит». И Малика поняла: не стоит бояться разоблачения там, где про морун ходят детские сказки, где вживую никто их не видел. Но Муну это не докажешь.
Завтра она вместе с Адэром отправится в Бездольный Узел — так называется район, где расположены прииски. Долина Печали, за которой живут моруны, находится в другой стороне. Значит, опасаться нечего. Но Мун…
— Уснула? — из раздумий вывел резкий голос. — Иди, собирайся. На рассвете выезжаем.
Когда за Маликой закрылась дверь, Адэр принялся мерить комнату шагами:
— Мы поедем как простые инспекторы.
— Зачем тебе Малика? — спросил Вилар, складывая карту.
— Инспекторы в одиночку не ездят.
— С тобой будут охранители.
— Не будут. Они служат Тезару, а не мне.
— Твой отец не одобрит.
— Меня меньше всего волнует чьё-то одобрение.
— Возьми кого-нибудь другого, — настаивал Вилар.
— Взять больше некого. — Адэр посмотрел на подрагивающие руки друга. — Что с тобой?
— Ничего. Обычная слабость.
— Я привёз тебе лекарство от всех болезней, а ты до сих пор себя неважно чувствуешь? Может, надо пересмотреть дозировку?
— Адэр…
— Она не так хороша, как ты думал?
— Адэр! Пожалуйста!
— Или ты копишь силы?
— Адэр! Прекрати!
Адэр нахмурился:
— Ты случайно не влюбился?
— В кого? — измученно спросил Вилар.
— Вот я и думаю: в кого?
— Да, она мне нравится. Нравится как умный и интересный человек.
— Надеюсь на твое благоразумие. — Адэр облокотился на спинку кровати. — Кажется, я понял, почему в Порубежье такая нищета.
— Почему?
— Казна мельчала от наместника к наместнику. То, что можно было вложить в страну, они складывали в карман. Но меня мучает другой вопрос: почему страна, в которой всегда добывали драгоценные камни, стояла на коленях задолго до грабительской доли моего отца? — Адэр прошёлся по комнате, задержался возле окна. Глядя в звёздное небо, вздохнул. — Пойду, озадачу костюмера.
Часть 08
***
Езда по бездорожью стала лучшим лекарством от злости и смятения. Вырвавшись из замка, Адэр другими глазами смотрел на мелькающие за окном картины. Безбрежная пустошь дышала волей, знойный ветер летел птицей, небесная лазурь раскинулась морем, махровые облака превратились в корабли.
Он вдыхал солёный воздух, и к нему возвращалось былое спокойствие. Он крепче сжимал руль, и в него перетекала мощь машины. И не так ужасно, что рядом сидит серое пятно, а не нежное создание. Когда вокруг такое раздолье, мелкие огрехи не волнуют.
Недолгая поездка представлялась весёлым приключением, или спектаклем, где он исполняет роль рядового служащего и даже одет подобающим образом: устаревшего покроя шёлковая рубашка и штаны из недорогой ткани. Где костюмер нашёл одежду? Вероятно, позаимствовал у охранителей. У кого ещё такой рост и размах плеч, как у господина?
Но от своих сапог Адэр не смог отказаться. Носок отполирован так, что казался не чёрным, а серебряным — посмотришь и своё отражение увидишь. Между головкой и голенищем почти незаметные складочки, кожа мягкая, но отлично держит форму. И главное — сапоги чужой ногой не пахнут. А если потоптаться в пыли и песке, никто не обратит на них внимания.
И от машины не смог отказаться. Мощная, сверкающая серебром, как сапоги, с огромным баком для горючего, она, словно второе «я», прикипела к хозяину. О ней можно сказать — если кто-то спросит, — что это подарок правителя за заслуги.
— Придумай мне имя, — обратился Адэр к Малике.
— Зачем?
— Ты не можешь обращаться ко мне «мой господин». Какое имя тебе нравится?
— Яр.
— Ухажёр?
— Нет. Так звали моего отца.
— Хорошо, Яр так Яр. Тебе придётся обращаться ко мне на «ты».
— Это ещё почему?
— Где ты видела, чтобы рядовые инспекторы обращались друг к другу на «вы»? А ну, скажи мне «ты».
Малика уставилась в окно.
— Говори! — требовал Адэр. — Ну же!
— Вы взяли меня, чтобы посмеяться?
— Своими глупыми капризами ты всё испортишь.
— Я вас никак не буду называть, — отрезала Малика.
За окном проплыло стадо облезлых коров, топчущих редкую траву. За автомобилем с криками побежали мальчишки-пастухи, подкидывая в небо хлысты и фуражки. Глядя на них, Адэр смеялся и сигналил.
Впереди сквозь знойное марево проступили очертания домов. Адэр помахал сорванцам и нажал на педаль газа.
Машина ехала, похоже, по единственной улице вымершего селения, ни поворотов, ни переулков, ни души. Лачуги из глины, накрытые соломой, чередовались с развалинами. Во дворах на провисших верёвках колыхалось заштопанное бельё. Кое-где возле калиток лежали собаки, уныло опустив на лапы острые морды. На почерневших заборах сидели коты. Те и другие провожали машину тоскливыми взглядами. И запах…
— Чем это пахнет? — спросил Адэр.
— Вином.
— Я знаю, как пахнет вино.
— Кислым вином.
— Нет. Тут что-то другое.
— Выпитое кислое вино.
— Не-е-ет… — протянул Адэр. Заметив улыбку Малики, быстро закрыл окна и прижал рукав к носу. — Ну и вонь…
Улица была не одна. Проехав поворот, Адэр затормозил, сдал назад и уставился на развилку:
— Куда теперь?
Малика повертела головой. Вскинула руку:
— Смотрите!
Вдали, над лачугами, виднелась крыша: настоящая, не из соломы и фанеры, а из синей как небо черепицы. Адэр свернул на ровную, хорошо утрамбованную дорогу.
Вид за окном менялся: чем чётче вырисовывалась на фоне облаков яркая кровля, тем выше и богаче становились дома. Улицу перебежала курица с выводком. За каменными заборами загоготали гуси, загремели цепи, раздался многоголосый хозяйский лай — здесь уже было что охранять.
Машина догнала двух девушек в цветастых платьях: косы до пояса, на щеках румянец.
Адэр опустил стекло:
— Не подскажете, как проехать к прииску?
Селянки переглянулись, прыснули в кулачки. Одна игриво махнула рукой в обратную сторону:
— Вам туда.
Но Адэр медленно поехал вперёд, посматривая то в лобовое стекло на синюю черепицу, то в зеркало заднего вида на девушек. Поймал на себе взгляд Малики:
— Хочу посмотреть особняк. — И мысленно выругался: перед кем отчитывается?
До особняка дому было далеко, однако по меркам селения это был не дом, а дворец. Красивое добротное здание в два этажа: серый камень, большие окна, резные ставни. Что находилось во дворе — скрывал глухой забор. На скамейке возле калитки важно восседал пухлый, как взбитые сливки, мальчуган. Малец выковыривал из надкушенного ломтя колбасы сало и бросал породистым собачкам, прыгающим возле его толстеньких ножек.
Адэр развернул машину. Проезжая мимо девушек, посигналил и нажал на педаль газа.
***
Хрустальная люстра, сверкающий паркет, массивная мебель — всё производило приятное впечатление. Секретарь в дорогом деловом костюме развлекал рассказами об условиях работы на прииске. Малика смотрела в окно. Постукивая пальцами по лежащему на коленях блокноту, Адэр наблюдал, как девица в узком платье расставляет на столе фарфоровые чашки. Если бы в какой-либо конторе Тезара прислуга в таком наряде подавала посетителю чай, то через пять минут не было бы ни прислуги, ни конторы. Но здесь не Тезар, и с правилами приличия в этой стране вряд ли знакомы. И даже не в платье дело, а в двух каплях тёмно-фиолетового аметиста в девичьих ушках.
Когда девица и секретарь удалились, Адэр произнёс:
— У слуг слишком много денег.
Малика подошла к окну:
— Интересно, где прииск?
Дверь распахнулась, в кабинет вкатился полный человек с неохватной грудью и лежащим на ней вторым подбородком. Принеся тысячу извинений, мол, задержали служебные дела, расшаркался перед гостями. Втиснулся в кожаное кресло во главе стола. Немного поёрзав, по-хозяйски сложил руки на шарообразном животе:
