В Ракшаде узаконена кровная месть, и меру наказания определяет потерпевшая сторона, а не суд государства. Это значит, что в Ракшаде отсутствует государственная монополия права на насилие. Однако численность населения неустанно растёт. Женщина для ракшада — это станок для производства потомства.
Орэс вытащил из кармана пиджака платок, вытер ладони. Волнуется…
— Сорок лет назад Ракшада признала Могана законным королём Тезара, — вновь заговорил маркиз. — На коронации присутствовал верховный жрец. Когда Великий присвоил Порубежье, хазир отозвал из Тезара своих послов и дипломатов и указал на дверь дипломатическому корпусу Великого. Не война и не мир. Нынешний правитель Ракшады, хазир Шедар Гарпи, взошёл на престол девять лет назад. Перед этим он отправил на тот свет четверых старших братьев. Кстати, смерть его отца до сих пор покрыта мраком тайны. Вину Шедара не доказали, но факт остаётся фактом — братьев нет, свидетели исчезли, а он правит и поныне. По жестокости Шедар не уступает своим предкам, а порой превосходит их. Не отменил ни одного закона, зато ужесточил наказания. Принял странный «Закон Первого Прикосновения» или, как ещё его называют, «Закон Первой Крови». Он касается всех девственниц, волей судьбы или случая оказавшихся в поле зрения Шедара.
Орэс промокнул платком виски, спрятал платочек в карман:
— Я не был в Ракшаде, но надеюсь, что благодаря усилиям ваших советников Шедар признает ваши права на Порубежье, и мне посчастливится увидеть воочию самую таинственную страну в мире.
— Благодарю, маркиз Лаел. Можете идти, — сказал Адэр, и когда Орэс покинул кабинет, уткнулся лбом в сложенные на столе руки.
Перед внутренним взором мелькали лица дворян, в голове звучали голоса. Все роли расписаны, кроме одной: кому доверить партию первой скрипки?
Адэр стоял у открытого окна, подставляя лицо прохладному мокрому ветру. Сверкала молния, высвечивая в саду аллеи. С небольшим опозданием гремел гром. Шёл проливной дождь, омывая запылённую зелень и вызывая тоску в душе.
Адэр посмотрел на Вельму. Девушка лежала на меховом пледе, расстеленном поверх белого ковра. На изящной руке, как на подушке, покоилась белокурая головка. Сновидения затуманили нежное лицо. Густые ресницы трепетали. По припухшим губам пробегала слабая улыбка. Лежит она возле его ног — хорошо. Исчезнет под утро — он забудет о ней до следующей ночи. И не потому, что простолюдинка. Знатные дамы проходили чередой, не оставляя в его сердце следа. Вот только… Галисия.
Адэр закрыл рамы, улёгся на софу. Галисия… Она одаривала его жгучими ласками, уходила с безумными скандалами, и, прощая измены, вновь возвращалась. Порой ссоры доставляли большее удовольствие, чем милые прогулки под луной. Исступлённые взгляды тешили душу. Просьбы Галисии о примирении доставляли наивысшее наслаждение.
Адэр посмотрел на Вельму. Галисия далеко. Придётся довольствоваться малым.
Адэр ехал по Ларжетаю в полном смятении духа. Смотрел на светлые улицы столицы, а перед глазами стояли неухоженные поля и покинутые земли. Скользил взглядом по зелени парков и скверов, а видел шлагбаумы, ухабистые дороги и запущенные сады. Взирал на горожан в пёстрых как лето нарядах, а в памяти мелькали полуразрушенные замки и брошенные на произвол судьбы нищие селения.
Вилар не обманул, когда делился впечатлениями о поездке. Да он и без Вилара знал, что знатной своре Порубежья плевать на свою землю и на свой народ. Но в глубине души ещё теплилась надежда, что всё так ужасно лишь в Бездольном Узле, а стоит повернуть направо — упрёшься в кисельные берега, повернёшь налево — окунёшься в молочные реки. Глупая надежда и тупое сравнение счастливой жизни с киселём.
Автомобиль затормозил перед высокой лестницей. Стоя на строительных лесах, рабочие, словно муравьи, облепили гостиницу. У входа возвышались мраморные плиты, сложенные в ровные ряды. Грузчики перетаскивали мешки с цементом. Кто-то был занят реставрацией каменных собак, стоявших возле отшлифованной добела двери.
Адэр выбрался из салона. Строители направили на него беспокойные взгляды. Грузчики опустили мешки и упёрли руки в бока, всем своим видом давая понять, что так просто не бросят работу. Решили, что какая-то инспекция?
Адэр вошёл в безлюдный вестибюль. Вместо люстры нестерпимо яркая лампа на длинном проводе. На стенах свежая штукатурка. Окна заклеены бумагой. С верхних этажей доносились голоса и смех. Где-то в пустом коридоре эхом пролетел куплет песни.
Как из-под земли появился подросток. Шмыгнув носом, посмотрел сперва на охранителей за спиной Адэра, затем на его чёрные брюки и сверкающие сапоги.
— Господин, вы кого-то ищете?
— Где хозяйка гостиницы?
Юнец хлопнул ресницами:
— Вам нужна аспожа Малика?
Склонившись над лопоухой головой с торчащими рыжими волосами, охранитель гаркнул:
— Где хозяйка?
Подросток присел:
— На втором этаже. Позвать?
— Проводи меня к ней, — сказал Адэр и порывистым жестом велел охранителю убраться с глаз.
— Сию минуту, — выпалил юнец. Смочив в ведре тряпку, принялся мыть пол, покрытый толстым слоем упругой пыли. — Мой господин! Идите по чистому. — И, не разгибаясь, попятился к лестнице.
Адэр обошёл его и взбежал по ступеням. Приказав охранителям остаться в начале коридора, медленно двинулся вперёд, прислушиваясь к голосам. Пройдя мимо нескольких дверей, остановился. Малика? Ткнул пальцем в потрескавшуюся краску на створке.
Малика елозила линейкой по оштукатуренной стене:
— Здесь ямка.
— Её никто не увидит, — откликнулся человек в спецовке.
— Я вижу. А вот ещё. Таали, ставь крестик.
Человек нехотя пометил карандашом незаметное углубление в штукатурке.
— А здесь кочка.
— Малика, это стена, а не каток. Никто не споткнётся.
— Надо переделать, Таали. Я тебе доверяю как себе, а твои рабочие тебя подводят.
Скользя линейкой по стене, Малика двигалась к дальнему углу комнаты. И вдруг, даже не оглянувшись, произнесла:
— Чего стоите у порога? Проходите.
— Я не стою. Я только что пришёл, — произнёс Адэр и улыбнулся: он повторил слова, сказанные Маликой при первой или второй встрече с ним.
— Мне тут… по делу надо, — проговорил Таали и с довольным видом сбежал.
Малика поставила линейку в угол, отряхнула подол платья, поправила платок на голове. Повернувшись лицом к Адэру, присела:
— Мой правитель!
— Не удивлена?
— А должна удивиться?
— Тебе разве не говорили, что отвечать вопросом на вопрос — это признак, по меньшей мере, невоспитанности?
Малика выпрямилась:
— Я отвечаю сообразно своему происхождению.
Нечто притягательное было в её дерзком виде. Глаза, что ли, по-другому светятся? Или губы стали более соблазнительными? Серое мешковатое платье уже не раздражало. Платок, обмотанный вокруг головы, не выглядел нелепым.
— Вы приехали по делам или развеяться?
— Ты возвращаешься в замок.
Малика обвела рукой вокруг себя:
— У меня много работы.
— У меня мало времени. Даю три часа на сборы, — сказал Адэр и вышел в коридор.
— Вы не поняли, — прозвучало ему вслед. — Я никуда не поеду.
Он с напускным хладнокровием вернулся в комнату:
— Ты возвращаешься в замок. Повторить ещё раз?
— Вы находитесь в моём доме, — произнесла Малика. — Смею напомнить вам: вы гость, а я не ваша рабыня.
— Ты служишь у маркиза Бархата.
— Кем?
— Кем была при наместниках — секретарём.
— Стоило вам приезжать? Прислали бы за мной Муна.
— Ты решила, что я приехал за тобой? Я приехал посмотреть столицу. Развеяться, как ты сказала. Собирайся!
Выйдя из гостиницы, Адэр сел в машину; здание, облепленное рабочими, притягивало взгляд как магнит.
— Площадь Умельцев, — сказал он водителю, пытаясь определить, куда выходят окна покоев Малики.
Поздно вечером автомобиль уже катил по аллее, освещённой фонарями. Адэр тоскливо посмотрел на замок. Его встречает только Мун...
В холле слышался перезвон хрустальных капель люстры. На приоткрытых окнах волнами изгибались ажурные занавеси. Воздух был пропитан ароматами цветов, развесивших головки в напольных вазах. На пушистых коврах стояли низкие столики и мягкие глубокие кресла — уютные уголки, будто специально созданные для тёплой дружеской беседы. Широкая лестница, взбегая на второй этаж и далее на третий, переходила в длинные балконы с замысловатой балюстрадой: каменные балясины были оплетены виноградной лозой.
Почему он не замечал этого раньше?
— Мой господин? — прозвучал голос Муна.
— Свободен, — бросил Адэр.
— Вы не будете ужинать?
Адэр сдержал резкие слова. Стоит ли злиться на Муна за его заботу? Но почему старческие глаза светятся благодарностью? Ах, да! За спиной топчется Малика.
— И ты свободна, — произнёс Адэр.
— Малика, я перенёс твои вещи в твою спальню, — сказал Мун.
Широко улыбаясь, она взяла старика за руку. Чему радуется, глупая? Её переселили в хозяйственное крыло, где утром разбудят не птицы, а ворчливые голоса прислуги. И воздух пропитан не ароматами сада, а запахами кухни и подсобных помещений.
Адэр поднимался по лестнице. Навстречу спускался Гюст.
— Если в следующий раз меня встретит только Мун, я поменяю вас местами.
— Этого больше не повторится.
Адэр устало шёл по коридору, слыша за спиной шаги секретаря.
— Прибыл Тауб Скорз. Он ждёт вас в библиотеке.
— А какого чёрта ты до сих пор молчал? — выкрикнул Адэр и направился к лестнице.
Перед дверями библиотеки отдышался, принял себе невозмутимый вид и переступил порог.
Тауб поднялся со стула, отвесил низкий поклон:
— Мой правитель! — И вручил бумаги.
Адэр бегло просмотрел документы и едва удержался, чтобы не подпрыгнуть. На каждой странице стояла подпись Бариза. Цифра, выведенная на последнем листе, превосходила самые смелые ожидания.
— Как только граф получит подписанные вами документы, деньги поступят на ваш счёт, — проговорил Тауб, явно гордясь собой.
Замечательный день! Неимоверно удачный день! Но есть ещё одно незавершенное дело.
Мебель из красного дерева, коричневые кожаные кресла. Ковёр в тон кожи. Настольные лампы под молочными абажурами. Окна выходят в сад. Неплохо… Адэр пересёк гостиную, заглянул в спальню. Кровать, застеленная шёлковым покрывалом. На тумбочке стопка документов. На подоконнике скрученный галстук. На журнальном столике фотография отца, Суана Бархата. Уютно…
Из ванной комнаты появился Вилар:
— Адэр? Подожди, я оденусь.
— Я на пару минут.
Адэр осмотрел друга с головы до ног. Тело мускулистое, крепкое. Безусловно, пребывание в Порубежье пошло ему на пользу. Или это заслуга Йола?
— До сих пор упражняешься?
— Да, — ответил Вилар, обматывая бёдра полотенцем. — Йола предупредил, что со спиной начнутся проблемы, если я брошу заниматься.
— А ты был прав. Ларжетай оказался чудным городком.
— Переберёшься в столицу?
— Мне и в замке неплохо, — сказал Адэр и развалился в кресле.
— Мне тоже здесь нравится, — произнёс Вилар и принялся наводить порядок на тумбочке.
И всё? И даже не спросит о Малике?
— Я не знаю, как теперь смотреть ей в глаза. Никогда ещё предстоящая встреча с ней меня так не пугала, — проговорил Вилар, словно услышав мысли Адэра.
В окно застучали капли. С порывом ветра открылись рамы и в комнату ворвалась приятная свежесть. Адэр глубоко вздохнул. Запах напомнил детство, когда он с приятелями, прячась от дождя в беседке, рассматривал пузыри на лужах.
— Зачем к тебе приходил Орэс Лаел?
— Уточнял функции и задачи старшего советника.
Адэр сжал подлокотники. Лаел за правителя расписал все роли?
— Орэс понимает, что главное кресло достанется ему, — продолжил Вилар. — Он критичен, умён, обладает достаточной силой, чтобы руководить Советом.
— Ты так думаешь?
Вилар побледнел:
— Адэр! Только не я! Я не справлюсь!
Адэр подошёл к окну, подставил под дождь сложенные горстью ладони. Умылся прохладной водой. За него всё решили! Он так предсказуем? Или его мнение ничего не стоит? Нет… Он не доставит удовольствие Лаелу только за то, что тот не ждёт его решения с трепетом.
— У меня не будет старшего советника.
— Адэр! — воскликнул Вилар. — Так нельзя!
— Нельзя в Тезаре. В Порубежье можно.
Покинув покои друга, Адэр поднялся на балкон своего этажа. В нише стояла Вельма, стараясь быть невидимой для слуг, занятых ночной уборкой замка.
— Не сегодня! — грубо бросил он девушке и направился к апартаментам.
Сзади послышались мягкие шаги.
— Уйди! — процедил сквозь зубы Адэр.
Войдя в апартаменты, пересёк гостиную, ступил в спальню. Спать!
Маленькая комнатка напомнила о беззаботных днях. С тех пор, как Малика была здесь последний раз, ничего не изменилось. Ситцевые занавески на окне пестрили горошинами. В глиняном горшке цвела герань. Малика улыбнулась. Милый Мун… поливал. К стене прижималась узкая кровать, застеленная шерстяным одеялом в клетку. На полу лежал домотканый коврик. Небольшой шифоньер радушно распахнул дверцы. Посреди комнаты стояли два деревянных стула. На дерматиновых сиденьях теснились коробки. Малика заглянула внутрь. Её немногочисленные пожитки. Видимо, Мун собирал их в спешке: платья, книги, башмаки были свалены в кучу.
От двери прозвучал трескучий голос:
— Потом разберёшь. Идём, я покормлю тебя.
Малика подскочила к старику и крепко обняла.
— Я не голодна, — прошептала она, уткнувшись лбом в острое плечо. — Мун… У нас теперь есть свой дом.
Старик отклонился назад.
— Правда! Целых три этажа. Хотела сделать ремонт и забрать тебя, но придётся наводить порядок вместе.
— Я не могу сейчас бросить замок. Пока мне найдут замену, пока я передам дела, знаешь, сколько пройдёт времени? — Мун поставил коробки на пол, придвинул стулья к столу. — А ну-ка, садись, рассказывай.
Малика устало сложила на столе руки, опустила на них голову.
— Нет… Давай-ка лучше в постель, — произнёс Мун.
— В меня влюблён маркиз Бархат.
Старик заскрипел дерматином на сиденье:
— Заметно. А ты?
— Рядом с ним трепещет моя душа.
— Что говорит твоё сердце? — спросил Мун с тревогой в голосе.
— Моруна всю жизнь любит только одного мужчину, который всю жизнь верен только одной любви. Вилар не однолюб. Вот почему я люблю его душой.
— Вот и замечательно. — Старик погладил Малику по голове.
— А сердце… В моём сердце Адэр.
— Ты ошибаешься. Какой же из Адэра однолюб? Вон, Вельму с его этажа не выгонишь. Бегает по коридору как собачка. Хозяина выглядывает. А он приказал служанок набрать: от шестнадцати до двадцати, рост, талия, бёдра, грудь, а то что опыта ноль… Нет, Малика…
— Да! — выкрикнула она и обхватила голову руками. — Не путай любовь с вожделением.
— Тебе надо держаться от него подальше. Зря ты приехала.
— Мой Бог слышит тех, кто просит любви, но глух к тем, кто от неё бежит. — Малика обвела комнату взглядом, остановила на Муне. — Мы оба с тобой знаем, что безответная любовь убивает морун. Даже… если… вдруг… Адэр ответит мне взаимностью, я всё равно умру. Для моруны нет ничего страшнее, чем любить человека, который никогда не будет принадлежать ей.
— За что ты его полюбила? — прошептал старик.
— За то, что он существует.
Мун сжал Малике руку:
— Я всегда буду с тобой рядом. Всегда-всегда. Я тебя согрею, поддержу, я… я сильнее рока морун.
Она улыбнулась:
— У нас не будет тайн. Хорошо? Не хочу исчезнуть внезапно.
Смахнув слезу, старик торопливо кивнул.
Орэс вытащил из кармана пиджака платок, вытер ладони. Волнуется…
— Сорок лет назад Ракшада признала Могана законным королём Тезара, — вновь заговорил маркиз. — На коронации присутствовал верховный жрец. Когда Великий присвоил Порубежье, хазир отозвал из Тезара своих послов и дипломатов и указал на дверь дипломатическому корпусу Великого. Не война и не мир. Нынешний правитель Ракшады, хазир Шедар Гарпи, взошёл на престол девять лет назад. Перед этим он отправил на тот свет четверых старших братьев. Кстати, смерть его отца до сих пор покрыта мраком тайны. Вину Шедара не доказали, но факт остаётся фактом — братьев нет, свидетели исчезли, а он правит и поныне. По жестокости Шедар не уступает своим предкам, а порой превосходит их. Не отменил ни одного закона, зато ужесточил наказания. Принял странный «Закон Первого Прикосновения» или, как ещё его называют, «Закон Первой Крови». Он касается всех девственниц, волей судьбы или случая оказавшихся в поле зрения Шедара.
Орэс промокнул платком виски, спрятал платочек в карман:
— Я не был в Ракшаде, но надеюсь, что благодаря усилиям ваших советников Шедар признает ваши права на Порубежье, и мне посчастливится увидеть воочию самую таинственную страну в мире.
— Благодарю, маркиз Лаел. Можете идти, — сказал Адэр, и когда Орэс покинул кабинет, уткнулся лбом в сложенные на столе руки.
Перед внутренним взором мелькали лица дворян, в голове звучали голоса. Все роли расписаны, кроме одной: кому доверить партию первой скрипки?
Адэр стоял у открытого окна, подставляя лицо прохладному мокрому ветру. Сверкала молния, высвечивая в саду аллеи. С небольшим опозданием гремел гром. Шёл проливной дождь, омывая запылённую зелень и вызывая тоску в душе.
Адэр посмотрел на Вельму. Девушка лежала на меховом пледе, расстеленном поверх белого ковра. На изящной руке, как на подушке, покоилась белокурая головка. Сновидения затуманили нежное лицо. Густые ресницы трепетали. По припухшим губам пробегала слабая улыбка. Лежит она возле его ног — хорошо. Исчезнет под утро — он забудет о ней до следующей ночи. И не потому, что простолюдинка. Знатные дамы проходили чередой, не оставляя в его сердце следа. Вот только… Галисия.
Адэр закрыл рамы, улёгся на софу. Галисия… Она одаривала его жгучими ласками, уходила с безумными скандалами, и, прощая измены, вновь возвращалась. Порой ссоры доставляли большее удовольствие, чем милые прогулки под луной. Исступлённые взгляды тешили душу. Просьбы Галисии о примирении доставляли наивысшее наслаждение.
Адэр посмотрел на Вельму. Галисия далеко. Придётся довольствоваться малым.
Часть 35
***
Адэр ехал по Ларжетаю в полном смятении духа. Смотрел на светлые улицы столицы, а перед глазами стояли неухоженные поля и покинутые земли. Скользил взглядом по зелени парков и скверов, а видел шлагбаумы, ухабистые дороги и запущенные сады. Взирал на горожан в пёстрых как лето нарядах, а в памяти мелькали полуразрушенные замки и брошенные на произвол судьбы нищие селения.
Вилар не обманул, когда делился впечатлениями о поездке. Да он и без Вилара знал, что знатной своре Порубежья плевать на свою землю и на свой народ. Но в глубине души ещё теплилась надежда, что всё так ужасно лишь в Бездольном Узле, а стоит повернуть направо — упрёшься в кисельные берега, повернёшь налево — окунёшься в молочные реки. Глупая надежда и тупое сравнение счастливой жизни с киселём.
Автомобиль затормозил перед высокой лестницей. Стоя на строительных лесах, рабочие, словно муравьи, облепили гостиницу. У входа возвышались мраморные плиты, сложенные в ровные ряды. Грузчики перетаскивали мешки с цементом. Кто-то был занят реставрацией каменных собак, стоявших возле отшлифованной добела двери.
Адэр выбрался из салона. Строители направили на него беспокойные взгляды. Грузчики опустили мешки и упёрли руки в бока, всем своим видом давая понять, что так просто не бросят работу. Решили, что какая-то инспекция?
Адэр вошёл в безлюдный вестибюль. Вместо люстры нестерпимо яркая лампа на длинном проводе. На стенах свежая штукатурка. Окна заклеены бумагой. С верхних этажей доносились голоса и смех. Где-то в пустом коридоре эхом пролетел куплет песни.
Как из-под земли появился подросток. Шмыгнув носом, посмотрел сперва на охранителей за спиной Адэра, затем на его чёрные брюки и сверкающие сапоги.
— Господин, вы кого-то ищете?
— Где хозяйка гостиницы?
Юнец хлопнул ресницами:
— Вам нужна аспожа Малика?
Склонившись над лопоухой головой с торчащими рыжими волосами, охранитель гаркнул:
— Где хозяйка?
Подросток присел:
— На втором этаже. Позвать?
— Проводи меня к ней, — сказал Адэр и порывистым жестом велел охранителю убраться с глаз.
— Сию минуту, — выпалил юнец. Смочив в ведре тряпку, принялся мыть пол, покрытый толстым слоем упругой пыли. — Мой господин! Идите по чистому. — И, не разгибаясь, попятился к лестнице.
Адэр обошёл его и взбежал по ступеням. Приказав охранителям остаться в начале коридора, медленно двинулся вперёд, прислушиваясь к голосам. Пройдя мимо нескольких дверей, остановился. Малика? Ткнул пальцем в потрескавшуюся краску на створке.
Малика елозила линейкой по оштукатуренной стене:
— Здесь ямка.
— Её никто не увидит, — откликнулся человек в спецовке.
— Я вижу. А вот ещё. Таали, ставь крестик.
Человек нехотя пометил карандашом незаметное углубление в штукатурке.
— А здесь кочка.
— Малика, это стена, а не каток. Никто не споткнётся.
— Надо переделать, Таали. Я тебе доверяю как себе, а твои рабочие тебя подводят.
Скользя линейкой по стене, Малика двигалась к дальнему углу комнаты. И вдруг, даже не оглянувшись, произнесла:
— Чего стоите у порога? Проходите.
— Я не стою. Я только что пришёл, — произнёс Адэр и улыбнулся: он повторил слова, сказанные Маликой при первой или второй встрече с ним.
— Мне тут… по делу надо, — проговорил Таали и с довольным видом сбежал.
Малика поставила линейку в угол, отряхнула подол платья, поправила платок на голове. Повернувшись лицом к Адэру, присела:
— Мой правитель!
— Не удивлена?
— А должна удивиться?
— Тебе разве не говорили, что отвечать вопросом на вопрос — это признак, по меньшей мере, невоспитанности?
Малика выпрямилась:
— Я отвечаю сообразно своему происхождению.
Нечто притягательное было в её дерзком виде. Глаза, что ли, по-другому светятся? Или губы стали более соблазнительными? Серое мешковатое платье уже не раздражало. Платок, обмотанный вокруг головы, не выглядел нелепым.
— Вы приехали по делам или развеяться?
— Ты возвращаешься в замок.
Малика обвела рукой вокруг себя:
— У меня много работы.
— У меня мало времени. Даю три часа на сборы, — сказал Адэр и вышел в коридор.
— Вы не поняли, — прозвучало ему вслед. — Я никуда не поеду.
Он с напускным хладнокровием вернулся в комнату:
— Ты возвращаешься в замок. Повторить ещё раз?
— Вы находитесь в моём доме, — произнесла Малика. — Смею напомнить вам: вы гость, а я не ваша рабыня.
— Ты служишь у маркиза Бархата.
— Кем?
— Кем была при наместниках — секретарём.
— Стоило вам приезжать? Прислали бы за мной Муна.
— Ты решила, что я приехал за тобой? Я приехал посмотреть столицу. Развеяться, как ты сказала. Собирайся!
Выйдя из гостиницы, Адэр сел в машину; здание, облепленное рабочими, притягивало взгляд как магнит.
— Площадь Умельцев, — сказал он водителю, пытаясь определить, куда выходят окна покоев Малики.
Поздно вечером автомобиль уже катил по аллее, освещённой фонарями. Адэр тоскливо посмотрел на замок. Его встречает только Мун...
В холле слышался перезвон хрустальных капель люстры. На приоткрытых окнах волнами изгибались ажурные занавеси. Воздух был пропитан ароматами цветов, развесивших головки в напольных вазах. На пушистых коврах стояли низкие столики и мягкие глубокие кресла — уютные уголки, будто специально созданные для тёплой дружеской беседы. Широкая лестница, взбегая на второй этаж и далее на третий, переходила в длинные балконы с замысловатой балюстрадой: каменные балясины были оплетены виноградной лозой.
Почему он не замечал этого раньше?
— Мой господин? — прозвучал голос Муна.
— Свободен, — бросил Адэр.
— Вы не будете ужинать?
Адэр сдержал резкие слова. Стоит ли злиться на Муна за его заботу? Но почему старческие глаза светятся благодарностью? Ах, да! За спиной топчется Малика.
— И ты свободна, — произнёс Адэр.
— Малика, я перенёс твои вещи в твою спальню, — сказал Мун.
Широко улыбаясь, она взяла старика за руку. Чему радуется, глупая? Её переселили в хозяйственное крыло, где утром разбудят не птицы, а ворчливые голоса прислуги. И воздух пропитан не ароматами сада, а запахами кухни и подсобных помещений.
Адэр поднимался по лестнице. Навстречу спускался Гюст.
— Если в следующий раз меня встретит только Мун, я поменяю вас местами.
— Этого больше не повторится.
Адэр устало шёл по коридору, слыша за спиной шаги секретаря.
— Прибыл Тауб Скорз. Он ждёт вас в библиотеке.
— А какого чёрта ты до сих пор молчал? — выкрикнул Адэр и направился к лестнице.
Перед дверями библиотеки отдышался, принял себе невозмутимый вид и переступил порог.
Тауб поднялся со стула, отвесил низкий поклон:
— Мой правитель! — И вручил бумаги.
Адэр бегло просмотрел документы и едва удержался, чтобы не подпрыгнуть. На каждой странице стояла подпись Бариза. Цифра, выведенная на последнем листе, превосходила самые смелые ожидания.
— Как только граф получит подписанные вами документы, деньги поступят на ваш счёт, — проговорил Тауб, явно гордясь собой.
Замечательный день! Неимоверно удачный день! Но есть ещё одно незавершенное дело.
Мебель из красного дерева, коричневые кожаные кресла. Ковёр в тон кожи. Настольные лампы под молочными абажурами. Окна выходят в сад. Неплохо… Адэр пересёк гостиную, заглянул в спальню. Кровать, застеленная шёлковым покрывалом. На тумбочке стопка документов. На подоконнике скрученный галстук. На журнальном столике фотография отца, Суана Бархата. Уютно…
Из ванной комнаты появился Вилар:
— Адэр? Подожди, я оденусь.
— Я на пару минут.
Адэр осмотрел друга с головы до ног. Тело мускулистое, крепкое. Безусловно, пребывание в Порубежье пошло ему на пользу. Или это заслуга Йола?
— До сих пор упражняешься?
— Да, — ответил Вилар, обматывая бёдра полотенцем. — Йола предупредил, что со спиной начнутся проблемы, если я брошу заниматься.
— А ты был прав. Ларжетай оказался чудным городком.
— Переберёшься в столицу?
— Мне и в замке неплохо, — сказал Адэр и развалился в кресле.
— Мне тоже здесь нравится, — произнёс Вилар и принялся наводить порядок на тумбочке.
И всё? И даже не спросит о Малике?
— Я не знаю, как теперь смотреть ей в глаза. Никогда ещё предстоящая встреча с ней меня так не пугала, — проговорил Вилар, словно услышав мысли Адэра.
В окно застучали капли. С порывом ветра открылись рамы и в комнату ворвалась приятная свежесть. Адэр глубоко вздохнул. Запах напомнил детство, когда он с приятелями, прячась от дождя в беседке, рассматривал пузыри на лужах.
— Зачем к тебе приходил Орэс Лаел?
— Уточнял функции и задачи старшего советника.
Адэр сжал подлокотники. Лаел за правителя расписал все роли?
— Орэс понимает, что главное кресло достанется ему, — продолжил Вилар. — Он критичен, умён, обладает достаточной силой, чтобы руководить Советом.
— Ты так думаешь?
Вилар побледнел:
— Адэр! Только не я! Я не справлюсь!
Адэр подошёл к окну, подставил под дождь сложенные горстью ладони. Умылся прохладной водой. За него всё решили! Он так предсказуем? Или его мнение ничего не стоит? Нет… Он не доставит удовольствие Лаелу только за то, что тот не ждёт его решения с трепетом.
— У меня не будет старшего советника.
— Адэр! — воскликнул Вилар. — Так нельзя!
— Нельзя в Тезаре. В Порубежье можно.
Покинув покои друга, Адэр поднялся на балкон своего этажа. В нише стояла Вельма, стараясь быть невидимой для слуг, занятых ночной уборкой замка.
— Не сегодня! — грубо бросил он девушке и направился к апартаментам.
Сзади послышались мягкие шаги.
— Уйди! — процедил сквозь зубы Адэр.
Войдя в апартаменты, пересёк гостиную, ступил в спальню. Спать!
***
Маленькая комнатка напомнила о беззаботных днях. С тех пор, как Малика была здесь последний раз, ничего не изменилось. Ситцевые занавески на окне пестрили горошинами. В глиняном горшке цвела герань. Малика улыбнулась. Милый Мун… поливал. К стене прижималась узкая кровать, застеленная шерстяным одеялом в клетку. На полу лежал домотканый коврик. Небольшой шифоньер радушно распахнул дверцы. Посреди комнаты стояли два деревянных стула. На дерматиновых сиденьях теснились коробки. Малика заглянула внутрь. Её немногочисленные пожитки. Видимо, Мун собирал их в спешке: платья, книги, башмаки были свалены в кучу.
От двери прозвучал трескучий голос:
— Потом разберёшь. Идём, я покормлю тебя.
Малика подскочила к старику и крепко обняла.
— Я не голодна, — прошептала она, уткнувшись лбом в острое плечо. — Мун… У нас теперь есть свой дом.
Старик отклонился назад.
— Правда! Целых три этажа. Хотела сделать ремонт и забрать тебя, но придётся наводить порядок вместе.
— Я не могу сейчас бросить замок. Пока мне найдут замену, пока я передам дела, знаешь, сколько пройдёт времени? — Мун поставил коробки на пол, придвинул стулья к столу. — А ну-ка, садись, рассказывай.
Малика устало сложила на столе руки, опустила на них голову.
— Нет… Давай-ка лучше в постель, — произнёс Мун.
— В меня влюблён маркиз Бархат.
Старик заскрипел дерматином на сиденье:
— Заметно. А ты?
— Рядом с ним трепещет моя душа.
— Что говорит твоё сердце? — спросил Мун с тревогой в голосе.
— Моруна всю жизнь любит только одного мужчину, который всю жизнь верен только одной любви. Вилар не однолюб. Вот почему я люблю его душой.
— Вот и замечательно. — Старик погладил Малику по голове.
— А сердце… В моём сердце Адэр.
— Ты ошибаешься. Какой же из Адэра однолюб? Вон, Вельму с его этажа не выгонишь. Бегает по коридору как собачка. Хозяина выглядывает. А он приказал служанок набрать: от шестнадцати до двадцати, рост, талия, бёдра, грудь, а то что опыта ноль… Нет, Малика…
— Да! — выкрикнула она и обхватила голову руками. — Не путай любовь с вожделением.
— Тебе надо держаться от него подальше. Зря ты приехала.
— Мой Бог слышит тех, кто просит любви, но глух к тем, кто от неё бежит. — Малика обвела комнату взглядом, остановила на Муне. — Мы оба с тобой знаем, что безответная любовь убивает морун. Даже… если… вдруг… Адэр ответит мне взаимностью, я всё равно умру. Для моруны нет ничего страшнее, чем любить человека, который никогда не будет принадлежать ей.
— За что ты его полюбила? — прошептал старик.
— За то, что он существует.
Мун сжал Малике руку:
— Я всегда буду с тобой рядом. Всегда-всегда. Я тебя согрею, поддержу, я… я сильнее рока морун.
Она улыбнулась:
— У нас не будет тайн. Хорошо? Не хочу исчезнуть внезапно.
Смахнув слезу, старик торопливо кивнул.
