Вдруг, в мозгу Бергуда вспыхнула, словно картинка увиденного ранее сна – ракшас, изгибаясь в спине, бьет тремя мечами справа, а нижней левой рукой бьет, чуть повернувшемуся тану в бок. Еще даже не осознав, что он делает, мальчик призвал свою снежную магию и воссоздал первое, что смог вспомнить в столь экстремальной ситуации – ледяное весло. И через вздох, уронил тяжеленное весло прямо на занесенный изогнутый меч. Инерция движения удара, который внезапно прервали, заставила демона переступить ногами, чтоб сохранить равновесие – он взревел, обращая внимание на досадную мелкую помеху, помешавшую ему совершить столь непредсказуемый для его противника маневр, который мог бы так быстро закончить бой.
Эта потеря внимания, даже на столь незначительное мгновение, стоила ему жизни. Лархад с правой стороны загнал один из своих мечей снизу вверх, пробив сквозь кольчужную защиту живот. Демон на миг замер, в неверии глядя на заговоренный клинок в своем теле, руны на котором вспыхивали короткими всплесками белого света и отравляли его кровь, делая ее практически черной, не давая свернуться, останавливая сильное сердце и блокируя регенерацию. Вновь взревев, понимая, что уже практически мертв, ракшас молниеносным движением, которого уже нельзя было ожидать от умирающего гиганта, кинул огромный сгусток багрового пламенного огня с каким-то непонятным отливом.
Огненный шар, переливаясь зелеными всполохами, с шумом и потрескиванием полетел не к своему противнику, как казалось бы, а к юному герою, защитившему, как сумел своего отца и помешавшего коварному демону совершить столь искусный и убийственный маневр клинком.
Время на миг замерло: обернулся Лархад, вскрикнули Мия с Мари, торжествующе улыбнулся демон…
Бергуд вскинул руки, прикрывая голову и закрывая глаза, чтоб уберечь зрение, попытался вновь призвать магию, но его никто не учил, как сделать настоящий защитный кокон, ведь он самоучка, а не полноценный маг. Лархад резко вытянул руку вперед, сплетая охранное заклинание, но не успел. Шар с ревом врезался в беззащитного ребенка, мгновенно вспыхивая на нем багровым огнем.
Расхохотавшийся демон, уже оседая на снег, булькая черной кровью в горле, кинул под ноги пылающему мальчику серый кругляш. Магия отца заключила храброго малыша в лечебную белую сферу, гася демонский огонь, но было уже поздно. С коротким вскриком Бергуд упал, и его обгоревшее тело мгновенно всосало в появившийся из серого камушка неизвестный портал…
Потеряв сознание от боли, Бергуд уже не почувствовал, как его втянуло и кидало в пространственном переходе, не услышал рыданий матери, горестный стон сестры и не увидел, как Лархад порывисто обнял Мию с дочерью, настолько крепко, что им обоим просто стало нечем дышать…
Боль. Болело все тело, скрюченное в позу эмбриона. Но она не была запредельной, это скорее противные, тянущие ощущения и мучительная ломота, но они пугали так, что было действительно страшно шевельнуться, чтоб не усилить свои страдания.
В голове мальчика было тихо и пусто, как в полный штиль, после яростной бури. Мысли неохотно заворочались, заставляя мозг, включиться в суровую реальность.
Внезапно воспоминания обрушились бурным водопадом, оставляя в голове лишь одну картинку – ухмылка умирающего демона и Лархад…
Отчаянно пугающей была мысль открыть глаза, вдруг, он опять потерял зрение.
Не передать тот восторг внезапно прозревшего человека, который был раньше незряч, и тот удушающий страх потерять свое зрение снова…
Я горел! Я же сгорел в демонском пламени!..
Начинающаяся паника заставила Бергуда распахнуть в ужасе глаза, чтоб потом облегченно выдохнуть, увидев свои руки. Он попробовал немного привстать, для того чтобы оглянуться вокруг, не делая резких движений.
Песок. Вокруг расстилался безбрежный и безмолвный океан песка.
Неужели его выкинуло обратно на Ваалон? Как? Он же был достаточно далеко от огромного портала? Бросило взрывной волной? Странно. Как же все это странно… Последнее, что я помню, в меня полетело белым светом заклинание отца… А может, это была защита? Для сгоревшего человека я довольно сносно себя чувствую… Особенно после той дикой боли, что я испытал…
Осторожно откинувшись на спину, мальчик уставился в бескрайнее синее небо, пытаясь придти в себя и подумать о том, где же он все-таки оказался и что делать дальше. Светило или клонилось к закату или только вставало, озаряя землю около горизонта красноватым светом. Вдруг, вдали, с синеющего неба послышался печальный крик какой-то птицы. Сбоку послышалось еле слышное шуршание, ветерок принес еще какие-то странные звуки, которые было трудно угадать.
Где же я? Хороший вопрос. Видимо это не Ваалон. Жарковато, но совсем не дикий зной, есть птицы и другая живность, правда еще пока не видно звезд, чтоб распознать точно, если сейчас наступает ночь.
Сколько он так пролежал, уставившись в темнеющее небо неизвестно. У него не было ни сил, ни желания пошевелиться. Только прохладный ветер периодически колыхал его волосы, щедро одаривая их многочисленными песчинками.
На небе проступили первые, еще блеклые звезды, но уже сейчас было понятно, что это совсем не умирающая планета. Над головой загорались совсем другие созвездия.
Сделав над собой огромное усилие Бергуд сел, чтоб почесать свое тело от охватившего его нестерпимого зуда. Запекшаяся, обгоревшая корка из его бывшей одежды и собственной кожи, покрывавшая его почти полностью, с ног до головы, начала кусками отваливаться с него, оголяя практически высохшее обнаженное тело, с розоватой прозрачной кожицей. Он и так сильно похудел во время тяжелейшего перехода при побеге, а сейчас своя или магическая регенерация высосали остатки сил и плоти, превращая его чуть ли не в скелет.
Бергуд, осторожно встал, сначала на четвереньки, а потом, опираясь на руки, выпрямился, прямо ощущая, как его кости трутся друг о друга, и побрел, почти наугад, полагаясь на свою интуицию и запах моря, который до него иногда доносил легкий ветерок...
На холодном ночном морском берегу, в свете мерцающих звезд, расцарапав и разбив свои пальцы в кровь, он наелся сырых мидий, наполнив до отвала желудок, и закопался в еще теплый песок, от неожиданной сытости дико захотев спать.
Утро наступило неожиданно. Мальчик проснулся от того, очень хотелось пить, и боли в желудке от обильной и тяжелой пищи после долгого воздержания. Поморщившись, он, как гусеница из кокона, вылез из своей песчаной норы и, посмотрев направо и налево, решал, куда стоит пойти – ему срочно нужна пресная вода, чтобы выжить в этом мире песка и двигаться, чтобы согреться.
Покрутив головой, Бергуд повернул налево, решив идти на восток вдоль побережья, потому, что там вдали, что-то темнело, еле видное взгляду. Возможно это горы, а может лес, в любом случае лучше, чем однообразный и унылый песок. От взгляда на мидии мутило, но он взял с собой парочку в руках про запас. Больше на нем ничего и не было – под обгоревшей коркой он оказался обнаженным в этом мире, как рождающийся младенец…
****
Вид на огромный город открылся внезапно, когда усталого странника уже шатало от жажды и обезвоживания, заставляя еле волочить босые ноги по песку. Новая нежная кожа обгорела в жгучих лучах светила, придавая мальчику ярко-красный цвет и вызывая озноб, бьющий крупной дрожью все тело. Пот и песок смешались на нем в грязную и соленую корку, придавая вид странного шершавого одеяния. Приближающийся шум города почти оглушал, после долгого безмолвия, пыль, запахи, шум бьющих волн о причал, крики чаек над головой, все слилось в какой-то нескончаемый гул, который никак не кончался, делая начавшуюся головную боль почти невыносимой.
Уже в сумерках, почти в бессознательном состоянии, наконец, добредя до каких то, построек у моря, Бергуд практически заполз внутрь, найдя какую-то дыру стене, прикрытую лишь широкой доской, и свернулся в калачик на странных мешковатых тряпках, погрузившись в лихорадочный сон.
Сколько прошло времени в этой тяжелой полуяви-полусне в вязком бреду не ведомо. Но очнувшись, Бергуд помнил, как кто-то, раз за разом, подносил к его пересохшим губам живительную влагу, которую он пил, захлебываясь и кашляя, даже не имея сил на то, чтоб приоткрыть глаза…
- Бросай! – послышался, звенящий от азарта голос.
- Нет! – не менее горячо, прозвучало в ответ.
- Да, бросай уже! – сквозило нетерпение второго.
- Заткнись!
- Ну, все! Я…
- Ладно! – сдался тот, кто медлил и кинул свои кубики и почти тут же взвыл:
- Так нечестно! – и стукнув кулаком по пыльному полу, обиженно встал…
Бергуд пришел в себя, укрытый какой-то мешковиной, на тех же пыльных мешковатых тряпках в темном помещении без окон. Сумрак разгонял лишь огонек маленькой лампы. В нескольких ярдах от него прямо на полу расположились чумазые дети неопределенного вида и возраста, видно, что в обносках с чужого плеча, и смотрели, как двое азартно играли в какую-то игру костяными кубиками …
****
Они бежали уже целых два квартала, ловко скользя сквозь толпу людей, идущих каждый по своим делам, не обращая внимания на суету под ногами. Иногда перемахивали через резные или высокие заборы, протискиваясь в узкие лазы в железных оградах, сделанные загодя, но их все равно нагоняли – загоняли, словно по дичь кругу, туда, где их могли схватить ловцы из храмовой школы Дако-убийц.
- Нам надо, как-то соскочить с круга, - задыхаясь от быстрого бега, пробормотал Бергуд, он еле успевал бежать со всеми, еще не восстановившись после изнуряющей лихорадки.
- Некуда, – возразил темноволосый крепыш.
- Если на крышу?
- Не успеем.
- Так надо по одному. Пока что, самые маленькие. Остальные пусть уводят погоню дальше! – внес разумное предложение новичок в этом лихорадочном бегстве.
- Ладно! Логан и Брент затаиться, а потом наверх, через разные крыши. Встречаемся там же, - скомандовал негласный предводитель маленького чумазого братства Галах. И выматывающий забег продолжился снова…
Уже вечером при свете огонька в маленьком очаге их убежища, в которое тогда по случайности смог заползти Бергуд, беспризорные дети, жарили хлебные лепешки и, смеясь, обсуждали свой побег от ловких «вербовщиков» храма…
Огромнейший город-порт Джанкарт. Город-мечта. Город-загадка. Именно сюда закинула судьба маленького Бергуда…
Город богатства и знати, воров и мошенников, золота, льющегося рекой, купцов и бездельников, нищих и рабов. Город, в котором процветает воровство, убийства, работорговля и наркотический Дым…
Город, который никогда не спит. Здесь можно приобрести все, что известно на просторах Лигреи – славу, титулы, камни, рабов, артефакты, реликвии и свитки, нет конца и края его возможностям, были бы деньги. Сюда свозилось все самое лучшее и ценное. Купцы Джанкарта торговали даже с материком Варгран, с самыми настоящими драконами…
Сам город поражал своей изысканной архитектурой. Высокие шпили и башни различных замков и особняков устремлялись гордо в синеву бездонного неба, частенько сверкая позолотой, с причудливо украшенными орнаментом ставнями, коньками и резными флюгерами. Широкие центральные улицы поражали чистотой и планомерностью, перемежаясь с уютными парками и скверами, с расположенными там фонтанами, скамейками и аллеями. Мостовая была выложена мелким булыжником и залита гхарской смолой, создавая почти ровную поверхность. Давно проложенная канализация полностью избавила верхний город от запаха нечистот. Изобилие и роскошь – вот неизменный его атрибут.
Нижний же город, не опоясанный высокой белокаменной стеной, был больше торговым и ремесленным. Многочисленные кварталы цеховых мастерских и различных гильдий, чередовавшихся иногда с одиночными кустарями, были разбавлены добротными купеческими домами и лавками, образующими торговые улицы и ряды. Был и квартал развлечений, где предлагались девушки, девственницы, мальчики и так далее, на любой вкус и цвет.
На длинном побережье Джанкайского залива были расположены различные бухты, образованные изломанной линией берега, где расположились уютные гавани с причалами для самых разнообразных кораблей. В центральной бухте был построен гигантский пирс, куда могли швартоваться морские суда. Главный причал давал начало дорожкам, уводящим к многочисленным портовым сооружениям – открытым и закрытым складам и транспортным площадкам, за которыми притулились бараки самых низших социальных слоев населения.
****
Немного придя в себя, после перенесенной болезненной лихорадки, вызванной истощением, обезвоживанием, регенерацией и солнечными ожогами новой кожи, Бергуд потихоньку влился в ритм местной жизни. Он бегал просить милостыню в торговые ряды и на ступени храмов всех богов. Выполнял за кусок еды мелкие поручения торговцев с тележками свежей рыбы, устриц и мидий, выпечки, зелени или молока. Кричал за приболевшего зазывалу у отвратительной таверны «Пьяный кот», где напивались по выходным дням портовые грузчики, молодые подмастерья, матросы и встречались головорезы всех мастей.
Маленький полукровка отъедался, отсыпался, приобретал друзей и врагов, заработав и выклянчив медяков на поношенную одежду, взамен одолженного ему, пока он болел, рванья, и растоптанные башмаки на свои босые пятки. Его острый ум и недюжинная смекалка и профессиональные навыки борьбы, заложенные буквально в подкорку, частенько приносили ему победу в уличных драках за свое добро. А просто звериный нюх на ловцов храма и охотников за рабами закрепили за ним кличку Хорек, за то, что он мог всегда уйти от погони.
Однажды выспросив у пьяного матроса, где же на Лигрее находится порт Джанкарт и страна Северных Варлаков, он твердо решил, что когда-нибудь обязательно туда доберется. Не зная реалий местной жизни, Бергуд не понимал, как известить своих родных о том, куда он пропал. Почты, как таковой здесь не существовало. Отправить магический вестник могли, конечно, маги, хоть и за немаленькие деньги, но надо точно знать к кому. А фамилии матери и отца он как-то не знал. А отправлять Мие или Лархаду у Северных Варлаков просто бред… Может их там не один десяток, таких имен. Оставалось только полагаться на себя, чтоб выжить в этом жестоком мире и дальше продолжить жить.
О своей магии в кругу новых друзей и приятелей он не распространялся, тем более что, она восстанавливалась лишь по крупицам, после перенесенных им испытаний – пока он мог вызвать лишь морозный узор на руках и небольшой холодок…
Научившись пить некипяченую воду из рук лодочкой, прямо из фонтанов или припасенных бюрдюков, сидеть часами на корточках, в смиренной позе за подаянием, мыться в соленых водах залива и есть только то, что принесет новый день, Бергуд, тем не менее, был счастлив по своему, в этой свободе и воле от всех обязательств и больших проблем.
Лишь по ночам его съедала тоска по матери и сестренке, и он иногда просыпался со вскриком и мокрыми дорожками слез на еще впалых щеках…
Ребятня вышла на свежий воздух из своего убежища, закончив вечерние посиделки с горячим напитком и вкусными булочками,
Эта потеря внимания, даже на столь незначительное мгновение, стоила ему жизни. Лархад с правой стороны загнал один из своих мечей снизу вверх, пробив сквозь кольчужную защиту живот. Демон на миг замер, в неверии глядя на заговоренный клинок в своем теле, руны на котором вспыхивали короткими всплесками белого света и отравляли его кровь, делая ее практически черной, не давая свернуться, останавливая сильное сердце и блокируя регенерацию. Вновь взревев, понимая, что уже практически мертв, ракшас молниеносным движением, которого уже нельзя было ожидать от умирающего гиганта, кинул огромный сгусток багрового пламенного огня с каким-то непонятным отливом.
Огненный шар, переливаясь зелеными всполохами, с шумом и потрескиванием полетел не к своему противнику, как казалось бы, а к юному герою, защитившему, как сумел своего отца и помешавшего коварному демону совершить столь искусный и убийственный маневр клинком.
Время на миг замерло: обернулся Лархад, вскрикнули Мия с Мари, торжествующе улыбнулся демон…
Бергуд вскинул руки, прикрывая голову и закрывая глаза, чтоб уберечь зрение, попытался вновь призвать магию, но его никто не учил, как сделать настоящий защитный кокон, ведь он самоучка, а не полноценный маг. Лархад резко вытянул руку вперед, сплетая охранное заклинание, но не успел. Шар с ревом врезался в беззащитного ребенка, мгновенно вспыхивая на нем багровым огнем.
Расхохотавшийся демон, уже оседая на снег, булькая черной кровью в горле, кинул под ноги пылающему мальчику серый кругляш. Магия отца заключила храброго малыша в лечебную белую сферу, гася демонский огонь, но было уже поздно. С коротким вскриком Бергуд упал, и его обгоревшее тело мгновенно всосало в появившийся из серого камушка неизвестный портал…
Потеряв сознание от боли, Бергуд уже не почувствовал, как его втянуло и кидало в пространственном переходе, не услышал рыданий матери, горестный стон сестры и не увидел, как Лархад порывисто обнял Мию с дочерью, настолько крепко, что им обоим просто стало нечем дышать…
Глава 7. Остаться в живых.
Боль. Болело все тело, скрюченное в позу эмбриона. Но она не была запредельной, это скорее противные, тянущие ощущения и мучительная ломота, но они пугали так, что было действительно страшно шевельнуться, чтоб не усилить свои страдания.
В голове мальчика было тихо и пусто, как в полный штиль, после яростной бури. Мысли неохотно заворочались, заставляя мозг, включиться в суровую реальность.
Внезапно воспоминания обрушились бурным водопадом, оставляя в голове лишь одну картинку – ухмылка умирающего демона и Лархад…
Отчаянно пугающей была мысль открыть глаза, вдруг, он опять потерял зрение.
Не передать тот восторг внезапно прозревшего человека, который был раньше незряч, и тот удушающий страх потерять свое зрение снова…
Я горел! Я же сгорел в демонском пламени!..
Начинающаяся паника заставила Бергуда распахнуть в ужасе глаза, чтоб потом облегченно выдохнуть, увидев свои руки. Он попробовал немного привстать, для того чтобы оглянуться вокруг, не делая резких движений.
Песок. Вокруг расстилался безбрежный и безмолвный океан песка.
Неужели его выкинуло обратно на Ваалон? Как? Он же был достаточно далеко от огромного портала? Бросило взрывной волной? Странно. Как же все это странно… Последнее, что я помню, в меня полетело белым светом заклинание отца… А может, это была защита? Для сгоревшего человека я довольно сносно себя чувствую… Особенно после той дикой боли, что я испытал…
Осторожно откинувшись на спину, мальчик уставился в бескрайнее синее небо, пытаясь придти в себя и подумать о том, где же он все-таки оказался и что делать дальше. Светило или клонилось к закату или только вставало, озаряя землю около горизонта красноватым светом. Вдруг, вдали, с синеющего неба послышался печальный крик какой-то птицы. Сбоку послышалось еле слышное шуршание, ветерок принес еще какие-то странные звуки, которые было трудно угадать.
Где же я? Хороший вопрос. Видимо это не Ваалон. Жарковато, но совсем не дикий зной, есть птицы и другая живность, правда еще пока не видно звезд, чтоб распознать точно, если сейчас наступает ночь.
Сколько он так пролежал, уставившись в темнеющее небо неизвестно. У него не было ни сил, ни желания пошевелиться. Только прохладный ветер периодически колыхал его волосы, щедро одаривая их многочисленными песчинками.
На небе проступили первые, еще блеклые звезды, но уже сейчас было понятно, что это совсем не умирающая планета. Над головой загорались совсем другие созвездия.
Сделав над собой огромное усилие Бергуд сел, чтоб почесать свое тело от охватившего его нестерпимого зуда. Запекшаяся, обгоревшая корка из его бывшей одежды и собственной кожи, покрывавшая его почти полностью, с ног до головы, начала кусками отваливаться с него, оголяя практически высохшее обнаженное тело, с розоватой прозрачной кожицей. Он и так сильно похудел во время тяжелейшего перехода при побеге, а сейчас своя или магическая регенерация высосали остатки сил и плоти, превращая его чуть ли не в скелет.
Бергуд, осторожно встал, сначала на четвереньки, а потом, опираясь на руки, выпрямился, прямо ощущая, как его кости трутся друг о друга, и побрел, почти наугад, полагаясь на свою интуицию и запах моря, который до него иногда доносил легкий ветерок...
На холодном ночном морском берегу, в свете мерцающих звезд, расцарапав и разбив свои пальцы в кровь, он наелся сырых мидий, наполнив до отвала желудок, и закопался в еще теплый песок, от неожиданной сытости дико захотев спать.
Утро наступило неожиданно. Мальчик проснулся от того, очень хотелось пить, и боли в желудке от обильной и тяжелой пищи после долгого воздержания. Поморщившись, он, как гусеница из кокона, вылез из своей песчаной норы и, посмотрев направо и налево, решал, куда стоит пойти – ему срочно нужна пресная вода, чтобы выжить в этом мире песка и двигаться, чтобы согреться.
Покрутив головой, Бергуд повернул налево, решив идти на восток вдоль побережья, потому, что там вдали, что-то темнело, еле видное взгляду. Возможно это горы, а может лес, в любом случае лучше, чем однообразный и унылый песок. От взгляда на мидии мутило, но он взял с собой парочку в руках про запас. Больше на нем ничего и не было – под обгоревшей коркой он оказался обнаженным в этом мире, как рождающийся младенец…
****
Вид на огромный город открылся внезапно, когда усталого странника уже шатало от жажды и обезвоживания, заставляя еле волочить босые ноги по песку. Новая нежная кожа обгорела в жгучих лучах светила, придавая мальчику ярко-красный цвет и вызывая озноб, бьющий крупной дрожью все тело. Пот и песок смешались на нем в грязную и соленую корку, придавая вид странного шершавого одеяния. Приближающийся шум города почти оглушал, после долгого безмолвия, пыль, запахи, шум бьющих волн о причал, крики чаек над головой, все слилось в какой-то нескончаемый гул, который никак не кончался, делая начавшуюся головную боль почти невыносимой.
Уже в сумерках, почти в бессознательном состоянии, наконец, добредя до каких то, построек у моря, Бергуд практически заполз внутрь, найдя какую-то дыру стене, прикрытую лишь широкой доской, и свернулся в калачик на странных мешковатых тряпках, погрузившись в лихорадочный сон.
Сколько прошло времени в этой тяжелой полуяви-полусне в вязком бреду не ведомо. Но очнувшись, Бергуд помнил, как кто-то, раз за разом, подносил к его пересохшим губам живительную влагу, которую он пил, захлебываясь и кашляя, даже не имея сил на то, чтоб приоткрыть глаза…
- Бросай! – послышался, звенящий от азарта голос.
- Нет! – не менее горячо, прозвучало в ответ.
- Да, бросай уже! – сквозило нетерпение второго.
- Заткнись!
- Ну, все! Я…
- Ладно! – сдался тот, кто медлил и кинул свои кубики и почти тут же взвыл:
- Так нечестно! – и стукнув кулаком по пыльному полу, обиженно встал…
Бергуд пришел в себя, укрытый какой-то мешковиной, на тех же пыльных мешковатых тряпках в темном помещении без окон. Сумрак разгонял лишь огонек маленькой лампы. В нескольких ярдах от него прямо на полу расположились чумазые дети неопределенного вида и возраста, видно, что в обносках с чужого плеча, и смотрели, как двое азартно играли в какую-то игру костяными кубиками …
****
Они бежали уже целых два квартала, ловко скользя сквозь толпу людей, идущих каждый по своим делам, не обращая внимания на суету под ногами. Иногда перемахивали через резные или высокие заборы, протискиваясь в узкие лазы в железных оградах, сделанные загодя, но их все равно нагоняли – загоняли, словно по дичь кругу, туда, где их могли схватить ловцы из храмовой школы Дако-убийц.
- Нам надо, как-то соскочить с круга, - задыхаясь от быстрого бега, пробормотал Бергуд, он еле успевал бежать со всеми, еще не восстановившись после изнуряющей лихорадки.
- Некуда, – возразил темноволосый крепыш.
- Если на крышу?
- Не успеем.
- Так надо по одному. Пока что, самые маленькие. Остальные пусть уводят погоню дальше! – внес разумное предложение новичок в этом лихорадочном бегстве.
- Ладно! Логан и Брент затаиться, а потом наверх, через разные крыши. Встречаемся там же, - скомандовал негласный предводитель маленького чумазого братства Галах. И выматывающий забег продолжился снова…
Уже вечером при свете огонька в маленьком очаге их убежища, в которое тогда по случайности смог заползти Бергуд, беспризорные дети, жарили хлебные лепешки и, смеясь, обсуждали свой побег от ловких «вербовщиков» храма…
Огромнейший город-порт Джанкарт. Город-мечта. Город-загадка. Именно сюда закинула судьба маленького Бергуда…
Город богатства и знати, воров и мошенников, золота, льющегося рекой, купцов и бездельников, нищих и рабов. Город, в котором процветает воровство, убийства, работорговля и наркотический Дым…
Город, который никогда не спит. Здесь можно приобрести все, что известно на просторах Лигреи – славу, титулы, камни, рабов, артефакты, реликвии и свитки, нет конца и края его возможностям, были бы деньги. Сюда свозилось все самое лучшее и ценное. Купцы Джанкарта торговали даже с материком Варгран, с самыми настоящими драконами…
Сам город поражал своей изысканной архитектурой. Высокие шпили и башни различных замков и особняков устремлялись гордо в синеву бездонного неба, частенько сверкая позолотой, с причудливо украшенными орнаментом ставнями, коньками и резными флюгерами. Широкие центральные улицы поражали чистотой и планомерностью, перемежаясь с уютными парками и скверами, с расположенными там фонтанами, скамейками и аллеями. Мостовая была выложена мелким булыжником и залита гхарской смолой, создавая почти ровную поверхность. Давно проложенная канализация полностью избавила верхний город от запаха нечистот. Изобилие и роскошь – вот неизменный его атрибут.
Нижний же город, не опоясанный высокой белокаменной стеной, был больше торговым и ремесленным. Многочисленные кварталы цеховых мастерских и различных гильдий, чередовавшихся иногда с одиночными кустарями, были разбавлены добротными купеческими домами и лавками, образующими торговые улицы и ряды. Был и квартал развлечений, где предлагались девушки, девственницы, мальчики и так далее, на любой вкус и цвет.
На длинном побережье Джанкайского залива были расположены различные бухты, образованные изломанной линией берега, где расположились уютные гавани с причалами для самых разнообразных кораблей. В центральной бухте был построен гигантский пирс, куда могли швартоваться морские суда. Главный причал давал начало дорожкам, уводящим к многочисленным портовым сооружениям – открытым и закрытым складам и транспортным площадкам, за которыми притулились бараки самых низших социальных слоев населения.
****
Немного придя в себя, после перенесенной болезненной лихорадки, вызванной истощением, обезвоживанием, регенерацией и солнечными ожогами новой кожи, Бергуд потихоньку влился в ритм местной жизни. Он бегал просить милостыню в торговые ряды и на ступени храмов всех богов. Выполнял за кусок еды мелкие поручения торговцев с тележками свежей рыбы, устриц и мидий, выпечки, зелени или молока. Кричал за приболевшего зазывалу у отвратительной таверны «Пьяный кот», где напивались по выходным дням портовые грузчики, молодые подмастерья, матросы и встречались головорезы всех мастей.
Маленький полукровка отъедался, отсыпался, приобретал друзей и врагов, заработав и выклянчив медяков на поношенную одежду, взамен одолженного ему, пока он болел, рванья, и растоптанные башмаки на свои босые пятки. Его острый ум и недюжинная смекалка и профессиональные навыки борьбы, заложенные буквально в подкорку, частенько приносили ему победу в уличных драках за свое добро. А просто звериный нюх на ловцов храма и охотников за рабами закрепили за ним кличку Хорек, за то, что он мог всегда уйти от погони.
Однажды выспросив у пьяного матроса, где же на Лигрее находится порт Джанкарт и страна Северных Варлаков, он твердо решил, что когда-нибудь обязательно туда доберется. Не зная реалий местной жизни, Бергуд не понимал, как известить своих родных о том, куда он пропал. Почты, как таковой здесь не существовало. Отправить магический вестник могли, конечно, маги, хоть и за немаленькие деньги, но надо точно знать к кому. А фамилии матери и отца он как-то не знал. А отправлять Мие или Лархаду у Северных Варлаков просто бред… Может их там не один десяток, таких имен. Оставалось только полагаться на себя, чтоб выжить в этом жестоком мире и дальше продолжить жить.
О своей магии в кругу новых друзей и приятелей он не распространялся, тем более что, она восстанавливалась лишь по крупицам, после перенесенных им испытаний – пока он мог вызвать лишь морозный узор на руках и небольшой холодок…
Научившись пить некипяченую воду из рук лодочкой, прямо из фонтанов или припасенных бюрдюков, сидеть часами на корточках, в смиренной позе за подаянием, мыться в соленых водах залива и есть только то, что принесет новый день, Бергуд, тем не менее, был счастлив по своему, в этой свободе и воле от всех обязательств и больших проблем.
Лишь по ночам его съедала тоска по матери и сестренке, и он иногда просыпался со вскриком и мокрыми дорожками слез на еще впалых щеках…
Ребятня вышла на свежий воздух из своего убежища, закончив вечерние посиделки с горячим напитком и вкусными булочками,
