Ведь подставы, предательство и откровенная ложь, чтоб выслужиться норма жизни в таком сообществе. И чтоб выжить, надо тоже научиться предавать и лгать. Мия пошла по другому пути, ведь теперь она несла ответственность еще и за своих детей…
Поэтому испытав на своей спине в первый раз удары кнута, она мысленно поклялась отомстить тем, кто ее подставил под это наказание…
И сдержала свою клятву. И сделала все для того, чтобы дети могли спокойно расти даже здесь. Ее безобидная магия для работы с растениями оказалась очень коварна и не проста под испытываемым ей давлением. Настолько, что скоро все слуги и рабы стали перешептываться между собой: ведьма, ведьма, ведьма… И оставили ее в покое, боялись задевать и пытаться подставить вновь. А она никого не трогала, не играла в закулисные игры, чтоб получить большее благоволение Господина, привилегий, свои покои и слуг, просто воспитывала своих детей и приносила большую пользу в теплицах, выращивая многочисленный отличный урожай, поэтому демоны научились ценить такой редкий, как у нее дар. Мия впускала в свой мирок только Ольгеду, много общаясь и позволяя только ей, нянчиться и играть со своими детьми.
А дети, дети знали, кто их отец и как сюда попала мать… Очень рано научившись читать, они под видом помощи кому-нибудь, незаметными тенями бывали в библиотеке и перетаскали втихаря очень много книг для матери – она искала, как отсюда удрать. Но все было бесполезно - пройти Черту безбоязненно мог только демон-ракшас… или в сопровождении его магии…
Тяжелые воспоминания полились дальше…
Трагедия случилась, когда Бергуду исполнилось пять лет. Они собирали с Марисель ракушки на самом берегу у кромки прибоя на дальней оконечности мола, вдававшегося узким треугольником в океан, под присмотром мамы, которая занималась разбором водорослей на твердом берегу.
Темное небо над их головами, вдруг, окрасилось в красно-оранжевый цвет, по небосклону по пологой траектории в далекие бушующие воды пронеслось багрово-огненное ядро. Мальчик вскрикнул от неожиданности от проревевшей над головой кометы и внезапно упал навзничь прямо в воду и закатил глаза, замирая неподвижной статуей, а девочка с огромными от страха глазами кинулась к нему, приподнимая голову, чтобы он не захлебнулся водой, и стала тормошить брата, пытаясь привести его в себя.
Бергуд лежал в воде и слушал шум океана, как будто со стороны, ток крови отчетливо ощущался в его ушах. Время на миг замерло, а потом побежало отчаянно торопясь. Он, сначала, забыв, как дышать, сделал вдох и, вдруг, выгнулся в спине пронзенный острой болью. Она вспыхнула ослепительной вспышкой безжалостных ощущений, возвращая ребенку восприятие действительности, и заставляя его пронзительно закричать. Мальчик не мог двигать руками и ногами, в груди разрастался огромный снежный ком, мешающий дышать, ледяными иглами разрывающий легкие, который, вдруг, вырвался из солнечного сплетения ослепительным морозным цветком и заморозил все вокруг в радиусе трети мили.
Сознание погрузилось в небытие, плавая, как будто в пустоте космического холода. Смутно теплились воспоминания такой короткой жизни, затухая и теряя краски, постепенно погружаясь в блаженное ничто, только был слышен буквально звериный крик матери, как будто со стороны…
Неизвестно, что спровоцировало раннюю инициацию полукровки варлака, но снежный дар вырвался из оков тела и сковал льдом все вокруг, превращая сестру с братом в застывшую скульптурную композицию, согреваемую только теплом родных рук мамы, не дающим сорваться замороженному сознанию обоих в безвременную пустоту…
На что готова пойти мать ради жизни своего ребенка?
Вроде бы однозначный ответ, но, как известно, в каждой бочке меда может быть ложка дегтя…
На исступленную молитву матери в этот умирающий мир, вдруг, дотянулась сама Богиня-Мать. Сознание Мии оказалось в тот миг, как будто в теплых ладонях всемилостивой, всемогущей сущности, внимательный «взгляд» которой сорвал все покровы с души и обнажил все тайные чувства, желания, сомнения, заставляя ее метаться и страдать.
- «Готова ли ты пройти свой тенистый путь? Примешь ли ты другую душу для своего ребенка? И лишь тогда он сможет дальше жить…»
Выбор. Осознание. Смирение.
Мия выбрала тогда - жизнь детей, пусть и с чужой душой… Главное жизнь!..
Ласковые руки Богини-Матери подхватили две маленькие уже бледнеющие искорки и она, вдохнув в них силу жизни, заставила их разгореться ярче яркого, прижав с любовью и нежностью к себе…
****
Сознание Борислава медленно выныривало из глубин как будто вязкого сна, то теряло нить осознания, возвращаясь в белое безмолвие, то приходило в себя. Этот неправдоподобный сон все длился и длился, был тяжелым, душным, давящим, мешающим вздохнуть полной грудью.
Стояла оглушающая тишина. Никах звуков. Пробуждающееся сознание вновь попыталось уснуть, убежать в глубины сознания и затеряться там.
Остро пахло йодом, солью и водорослями, а еще морозной свежестью на фоне иссушающей жары. Это так удивило почти ушедшего в себя мужчину, что ему захотелось открыть глаза. Он попытался это сделать и не смог, веки как будто налились свинцом, онемевшие конечности не двигались. Вдруг, прямо с закрытыми глазами у него дико закружилась голова, и в нее ворвался цветной калейдоскоп короткой и яркой жизни маленького Бергуда, отпечатываясь в его сознании, как клеймо.
«Кто он? Где он? Бергуд. Мама. Марисель. Отдельной мыслью мелькнули воспоминания о дочери Маришке…»
Сознание подкидывало Бориславу картинки то его приютского безрадостного детства, то любящие объятия любимой матери Бергуда. Они, слоясь и накладываясь, друг на друга, заставили его нервничать от не понимания того, где его воспоминания, где чужие и что все же произошло.
«Он умер? Ослепнув и оглохнув. Вроде нет. Есть осознание себя, раз мыслит, значит жив».
«Что же произошло?»
Он начал методично перебирать свои воспоминания. Память откликалась неохотно, со скрипом, словно не смазанный вовремя замок. Постепенно в голове из обрывков и клочков воспоминаний сложилась цельная картинка – он на даче с дочерью сидел у беседки и молчал, потом внезапно начался ливень, и они заторопились в дом… Вспышка молнии и электрический провод на мокрой земле… Он смотрит на себя с Маришкой, как со стороны… Конец воспоминаний… Белое ничто…
И тут же всплыли другие, такие же яркие и правдоподобные воспоминания – угрюмый замок и любимая сестренка, уютная комната из ветвей и мать, которой он никогда раньше не знал…
«Как такое возможно? Как?»
Борислав никогда не был поклонником фэнтези, не уважал и не читал, предпочитая реальный приземленный мир. Поэтому теперь происходящее просто не укладывалось в рамки его мировоззрения, вызывая жестокий конфликт в сознании. Он не мог, как девица сомлеть и потерять сознание, чтоб проблема решилась как-нибудь сама. Поэтому затаившись в голове ребенка, он перебирал кусочки приобретенной памяти и пытался все проанализировать, решив подождать, что принесет ему грядущий день…
Бергуд и Марисель пролежали в спасительном сне почти неделю, восстанавливаясь от пережитого неконтролируемого всплеска снежной магии варлаков. Богиня-Мать заключила их в светящиеся коконы и оставила там же, на берегу. Мия перенесла их в комнатку-дом и после самоотверженно ухаживала за своими детьми, навсегда отбросив мысли о том, что в них сознание не брата и сестры…
Так и получил маленький Бергуд сознание Борислава, сестричка Марисель сознание его дочери Марии.
Они долго притирались и узнавали друг друга. Познавали сложившиеся привычки, любимые блюда и новый мир. Но мозг ребенка так устроен, что он впитывает новые знания, как губка воду, откладывая их в подкорку про запас.
Бергуд с Марисель заново полюбили свою новоприобретенную маму. Бывший Борислав со всем жаром любви недолюбленного в детстве ребенка, никогда не знавшего, что такое мать. А Маришка откликнулась на искреннюю любовь, как ребенок, рано потерявший маму, которому очень не хватало ее ласковых объятий и тепла…
Бергуд самостоятельно учился по книгам, теоретически изучая пока Ваалон. В магии варлаков ему никто не мог помочь, не было у демонов таких книг, поэтому он уходил подальше в жаркие скалы и один тренировался там, пытаясь вызывать и постигать свою магию льда. Ему нелегко далось осознание, что он в другом мире и обладает снежной магией и что у него, возможно, будет Зверь, которого он пока совсем не ощущал. Осознав и приняв свою новую сущность, и он с жаром первооткрывателя углубился в постижение такого самобытного и дикого для его восприятия мира…
И теперь, по прошествии уже почти двух лет, Бергуд, сидя на кровати и тепло обнимая маму и сестру, убеждал обоих, что единственный выход из их положения это побег.
Они давно хотели покинуть этот умирающий мир, найти отца, и просто вернуться на родные просторы Лигреи из изнуряющего плена и жары. Мама рассказала детям о реальном положении дел, как только они пришли полностью в себя. Ведь им нужно было соответствовать возрасту и знаниям детей Мии и иначе никак нельзя. В этом мире нельзя оступиться и проявить слабость, хоть в чем то, ведь, несмотря, на все ухищрения матери по запугиванию рабского контингента, дети это ее слабое звено.
- Да, если бы ярл Витгард не увидел тогда на пляже Марисель, у нас было бы еще время на подготовку, а на данный момент его совсем нет. Выходим сегодня ночью, - поставил в разговоре точку Бергуд решительным голосом, прекращая давать пищу оставшимся сомнениям и предположениям. – Извращенцы бывали во все времена, и оставлять на авось, вдруг, не попросит выкупить ее у нашего ярла не стоит. Это же демон. Он захотел себе новую игрушку, значит, приложит все усилия, чтоб ее заполучить.
- Но наш Господин знает, что Марисель моя дочь, он может не захотеть нас разлучать.
- А если захочет или ему просто все равно и Витгард заполучит ее себе… Ни за что… Игрушки так легко ломаются. Мари не будет ею никогда! – Бергуд сердито замолчал, но потом встал и прошел в свой дальний угол, где начал копошиться с инвентарем для побега – в который раз все перепроверяя.
Маленькие пальчики перебирали хладоэлементы, сделанные из подручных средств – соли и клеевой основы. Земные воспоминания помогли четко продумать то, что нужно для выживания в адской жаре огромной пустыни. Мия по просьбе Бергуда нашила себе и детям одежду с множественными кармашками по всей поверхности и еще огромные плащи с капюшонами, в которые можно запутаться почти, как в одеяло. Теперь в них была вшита стратегическая защита, призванная защитить от нестерпимого жара. На лицо была придумана маска с трубочкой для воды из бутылочки на шее. Конечно, осуществить задумки было непросто. Данный мир не знал пластика и полиэтилена и было трудно чем-то их заменить, но они справились. Мия вырастила бутылочные плоды, которые они приспособили под свои нужды, а 40% солевым раствором с клеем заполнили стручки, закрытые по все поверхности, клей же получили тоже из растений, выпаривая липкую пыльцу. Огромный, титанический труд был проделан за два года по подготовке побега – припасы, одежда, карты. И сейчас надо было просто решиться и сделать шаг в свое новое будущее, а Мия отчаянно боялась. Все решил неосторожно брошенный взгляд Витгарда на играющих детей – он захотел себе Марисель. И неважно уж, в каком качестве, демону лучше вообще не попадаться на глаза.
****
Блики света от чадящего факела играли на блестящем от пота теле полуголого темноволосого мужчины в мрачном помещении, стены которого терялись в темноте, придавая ему зловещие очертания. Его волосы висели неопрятными космами, почти закрывая лицо, искаженное страданием, но в его глазах все равно горела странная злоба, придавая лицу гротескное выражение. Сам он был прикован к серой каменной стене, практически распят – железные наручники плотно обхватывали запястья и щиколотки и через кольцо штырями крепко вбиты в камень, заставляя его в них висеть. Он, вдруг, приподнял голову и с каким-то надрывом в голосе произнес:
- Тебе никогда ее не найти. Никогда, - раздался какой-то полубезумный смех. – Ты умрешь от тоски по своей истинной! Умрешь! Сдохнешь!...
Смех грозил перерасти в неконтролируемую истерику, но ему не позволили.
- Ты мне все расскажешь Гатор. Зачем? Почему? Кто? Куда? - спокойно и бестрепетно, хоть и с побелевшими от ярости плотно сжатыми кулаками, Лархад приложил раскаленные щипцы к оголенному животу некрупного человека. Раздался оглушающий вопль и по помещению разнесся запах паленой кожи…
К югу-востоку от крепости Шахтагард через многие от нее мили выжженной земли материка Ангарн находится совсем небольшой остров Лаал, отделенный от материка лишь узким проливом Аартанского моря.
Если старательно срисованные с библиотечных книг карты не врут, то именно он являлся огромным порталом-завесой на Лигрею, что демоны-ракшасы возвели, чтоб найти новый дом для себя и вывести туда оставшееся население с постепенно умирающей планеты.
Месяц пешего пути – это много или мало? Именно столько примерно понадобится, чтоб пройти на своих двоих дикие пустынные земли, песчаная поверхность которых разогревается днем до температуры раскаленной сковороды, а ночью может упасть почти в минус, для того чтобы выйти на побережье Аартанского моря. И уже там попробовать придумать, как перебраться через пролив, особенно если не использовать ездовых ахаров, живущих в основном только в крепостях, чем-то похожих на земных верблюдов или летающие платформы с магическими кристаллами или демонский огненный портал… По другому на этой планете нереально передвигаться, но ни одна из возможностей не подходила нашей отчаянной троице, они должны совершить почти невозможное, чтоб пройти этот путь пешком, особенно если учесть, что двое из них всего лишь дети…
Светило мелкими лучиками позолотило верхушки песчаных дюн, освещая нелепую композицию: впереди шла, укутанная в плотный плащ женщина, волоча тяжелую ношу на двух тоненьких жердях, сзади шли дети, старательно заметая борозду волока веточками в руках. Медленно и почти бесшумно они спускались с очередного гребня, чтоб подняться с усилием дальше на следующий бархан. Поднятая ногами пыль клубилась вокруг, попадая в глаза, рот, лицо, вызывая непроизвольный кашель и слезы в глазах, мешая взглянуть на бескрайние песчаные просторы. Не помогал даже небольшой ветерок, чуть освежающий узкую полоску кожи, оставленную около глаз. Сами путники, мать и ее дети, были плотно укутаны с головой в волокнистую бежевую ткань.
Несмотря на утро, было уже очень жарко, пот капельками стекал по вискам и спине, нос, губы и язык пересохли, хоть их и спасала трубочка с питьевой водой. Но воду следовало экономить. Неизвестно, что их ждет впереди. Они двигались уже давно, с ранней ночи и боялись сделать привал, стремясь уйти как можно подальше. Жажда и усталость постепенно начали завладевать невольными путешественниками, и когда маленький мальчик увидел неизвестно откуда взявшийся в песках огромный камень, он подошел к нему, сказал:
- Все, нам надо сделать привал и обустраиваться на день, чтоб переждать этот огненный кошмар.
Поэтому испытав на своей спине в первый раз удары кнута, она мысленно поклялась отомстить тем, кто ее подставил под это наказание…
И сдержала свою клятву. И сделала все для того, чтобы дети могли спокойно расти даже здесь. Ее безобидная магия для работы с растениями оказалась очень коварна и не проста под испытываемым ей давлением. Настолько, что скоро все слуги и рабы стали перешептываться между собой: ведьма, ведьма, ведьма… И оставили ее в покое, боялись задевать и пытаться подставить вновь. А она никого не трогала, не играла в закулисные игры, чтоб получить большее благоволение Господина, привилегий, свои покои и слуг, просто воспитывала своих детей и приносила большую пользу в теплицах, выращивая многочисленный отличный урожай, поэтому демоны научились ценить такой редкий, как у нее дар. Мия впускала в свой мирок только Ольгеду, много общаясь и позволяя только ей, нянчиться и играть со своими детьми.
А дети, дети знали, кто их отец и как сюда попала мать… Очень рано научившись читать, они под видом помощи кому-нибудь, незаметными тенями бывали в библиотеке и перетаскали втихаря очень много книг для матери – она искала, как отсюда удрать. Но все было бесполезно - пройти Черту безбоязненно мог только демон-ракшас… или в сопровождении его магии…
Тяжелые воспоминания полились дальше…
Трагедия случилась, когда Бергуду исполнилось пять лет. Они собирали с Марисель ракушки на самом берегу у кромки прибоя на дальней оконечности мола, вдававшегося узким треугольником в океан, под присмотром мамы, которая занималась разбором водорослей на твердом берегу.
Темное небо над их головами, вдруг, окрасилось в красно-оранжевый цвет, по небосклону по пологой траектории в далекие бушующие воды пронеслось багрово-огненное ядро. Мальчик вскрикнул от неожиданности от проревевшей над головой кометы и внезапно упал навзничь прямо в воду и закатил глаза, замирая неподвижной статуей, а девочка с огромными от страха глазами кинулась к нему, приподнимая голову, чтобы он не захлебнулся водой, и стала тормошить брата, пытаясь привести его в себя.
Бергуд лежал в воде и слушал шум океана, как будто со стороны, ток крови отчетливо ощущался в его ушах. Время на миг замерло, а потом побежало отчаянно торопясь. Он, сначала, забыв, как дышать, сделал вдох и, вдруг, выгнулся в спине пронзенный острой болью. Она вспыхнула ослепительной вспышкой безжалостных ощущений, возвращая ребенку восприятие действительности, и заставляя его пронзительно закричать. Мальчик не мог двигать руками и ногами, в груди разрастался огромный снежный ком, мешающий дышать, ледяными иглами разрывающий легкие, который, вдруг, вырвался из солнечного сплетения ослепительным морозным цветком и заморозил все вокруг в радиусе трети мили.
Сознание погрузилось в небытие, плавая, как будто в пустоте космического холода. Смутно теплились воспоминания такой короткой жизни, затухая и теряя краски, постепенно погружаясь в блаженное ничто, только был слышен буквально звериный крик матери, как будто со стороны…
Неизвестно, что спровоцировало раннюю инициацию полукровки варлака, но снежный дар вырвался из оков тела и сковал льдом все вокруг, превращая сестру с братом в застывшую скульптурную композицию, согреваемую только теплом родных рук мамы, не дающим сорваться замороженному сознанию обоих в безвременную пустоту…
На что готова пойти мать ради жизни своего ребенка?
Вроде бы однозначный ответ, но, как известно, в каждой бочке меда может быть ложка дегтя…
На исступленную молитву матери в этот умирающий мир, вдруг, дотянулась сама Богиня-Мать. Сознание Мии оказалось в тот миг, как будто в теплых ладонях всемилостивой, всемогущей сущности, внимательный «взгляд» которой сорвал все покровы с души и обнажил все тайные чувства, желания, сомнения, заставляя ее метаться и страдать.
- «Готова ли ты пройти свой тенистый путь? Примешь ли ты другую душу для своего ребенка? И лишь тогда он сможет дальше жить…»
Выбор. Осознание. Смирение.
Мия выбрала тогда - жизнь детей, пусть и с чужой душой… Главное жизнь!..
Ласковые руки Богини-Матери подхватили две маленькие уже бледнеющие искорки и она, вдохнув в них силу жизни, заставила их разгореться ярче яркого, прижав с любовью и нежностью к себе…
****
Сознание Борислава медленно выныривало из глубин как будто вязкого сна, то теряло нить осознания, возвращаясь в белое безмолвие, то приходило в себя. Этот неправдоподобный сон все длился и длился, был тяжелым, душным, давящим, мешающим вздохнуть полной грудью.
Стояла оглушающая тишина. Никах звуков. Пробуждающееся сознание вновь попыталось уснуть, убежать в глубины сознания и затеряться там.
Остро пахло йодом, солью и водорослями, а еще морозной свежестью на фоне иссушающей жары. Это так удивило почти ушедшего в себя мужчину, что ему захотелось открыть глаза. Он попытался это сделать и не смог, веки как будто налились свинцом, онемевшие конечности не двигались. Вдруг, прямо с закрытыми глазами у него дико закружилась голова, и в нее ворвался цветной калейдоскоп короткой и яркой жизни маленького Бергуда, отпечатываясь в его сознании, как клеймо.
«Кто он? Где он? Бергуд. Мама. Марисель. Отдельной мыслью мелькнули воспоминания о дочери Маришке…»
Сознание подкидывало Бориславу картинки то его приютского безрадостного детства, то любящие объятия любимой матери Бергуда. Они, слоясь и накладываясь, друг на друга, заставили его нервничать от не понимания того, где его воспоминания, где чужие и что все же произошло.
«Он умер? Ослепнув и оглохнув. Вроде нет. Есть осознание себя, раз мыслит, значит жив».
«Что же произошло?»
Он начал методично перебирать свои воспоминания. Память откликалась неохотно, со скрипом, словно не смазанный вовремя замок. Постепенно в голове из обрывков и клочков воспоминаний сложилась цельная картинка – он на даче с дочерью сидел у беседки и молчал, потом внезапно начался ливень, и они заторопились в дом… Вспышка молнии и электрический провод на мокрой земле… Он смотрит на себя с Маришкой, как со стороны… Конец воспоминаний… Белое ничто…
И тут же всплыли другие, такие же яркие и правдоподобные воспоминания – угрюмый замок и любимая сестренка, уютная комната из ветвей и мать, которой он никогда раньше не знал…
«Как такое возможно? Как?»
Борислав никогда не был поклонником фэнтези, не уважал и не читал, предпочитая реальный приземленный мир. Поэтому теперь происходящее просто не укладывалось в рамки его мировоззрения, вызывая жестокий конфликт в сознании. Он не мог, как девица сомлеть и потерять сознание, чтоб проблема решилась как-нибудь сама. Поэтому затаившись в голове ребенка, он перебирал кусочки приобретенной памяти и пытался все проанализировать, решив подождать, что принесет ему грядущий день…
Бергуд и Марисель пролежали в спасительном сне почти неделю, восстанавливаясь от пережитого неконтролируемого всплеска снежной магии варлаков. Богиня-Мать заключила их в светящиеся коконы и оставила там же, на берегу. Мия перенесла их в комнатку-дом и после самоотверженно ухаживала за своими детьми, навсегда отбросив мысли о том, что в них сознание не брата и сестры…
Так и получил маленький Бергуд сознание Борислава, сестричка Марисель сознание его дочери Марии.
Они долго притирались и узнавали друг друга. Познавали сложившиеся привычки, любимые блюда и новый мир. Но мозг ребенка так устроен, что он впитывает новые знания, как губка воду, откладывая их в подкорку про запас.
Бергуд с Марисель заново полюбили свою новоприобретенную маму. Бывший Борислав со всем жаром любви недолюбленного в детстве ребенка, никогда не знавшего, что такое мать. А Маришка откликнулась на искреннюю любовь, как ребенок, рано потерявший маму, которому очень не хватало ее ласковых объятий и тепла…
Бергуд самостоятельно учился по книгам, теоретически изучая пока Ваалон. В магии варлаков ему никто не мог помочь, не было у демонов таких книг, поэтому он уходил подальше в жаркие скалы и один тренировался там, пытаясь вызывать и постигать свою магию льда. Ему нелегко далось осознание, что он в другом мире и обладает снежной магией и что у него, возможно, будет Зверь, которого он пока совсем не ощущал. Осознав и приняв свою новую сущность, и он с жаром первооткрывателя углубился в постижение такого самобытного и дикого для его восприятия мира…
И теперь, по прошествии уже почти двух лет, Бергуд, сидя на кровати и тепло обнимая маму и сестру, убеждал обоих, что единственный выход из их положения это побег.
Они давно хотели покинуть этот умирающий мир, найти отца, и просто вернуться на родные просторы Лигреи из изнуряющего плена и жары. Мама рассказала детям о реальном положении дел, как только они пришли полностью в себя. Ведь им нужно было соответствовать возрасту и знаниям детей Мии и иначе никак нельзя. В этом мире нельзя оступиться и проявить слабость, хоть в чем то, ведь, несмотря, на все ухищрения матери по запугиванию рабского контингента, дети это ее слабое звено.
- Да, если бы ярл Витгард не увидел тогда на пляже Марисель, у нас было бы еще время на подготовку, а на данный момент его совсем нет. Выходим сегодня ночью, - поставил в разговоре точку Бергуд решительным голосом, прекращая давать пищу оставшимся сомнениям и предположениям. – Извращенцы бывали во все времена, и оставлять на авось, вдруг, не попросит выкупить ее у нашего ярла не стоит. Это же демон. Он захотел себе новую игрушку, значит, приложит все усилия, чтоб ее заполучить.
- Но наш Господин знает, что Марисель моя дочь, он может не захотеть нас разлучать.
- А если захочет или ему просто все равно и Витгард заполучит ее себе… Ни за что… Игрушки так легко ломаются. Мари не будет ею никогда! – Бергуд сердито замолчал, но потом встал и прошел в свой дальний угол, где начал копошиться с инвентарем для побега – в который раз все перепроверяя.
Маленькие пальчики перебирали хладоэлементы, сделанные из подручных средств – соли и клеевой основы. Земные воспоминания помогли четко продумать то, что нужно для выживания в адской жаре огромной пустыни. Мия по просьбе Бергуда нашила себе и детям одежду с множественными кармашками по всей поверхности и еще огромные плащи с капюшонами, в которые можно запутаться почти, как в одеяло. Теперь в них была вшита стратегическая защита, призванная защитить от нестерпимого жара. На лицо была придумана маска с трубочкой для воды из бутылочки на шее. Конечно, осуществить задумки было непросто. Данный мир не знал пластика и полиэтилена и было трудно чем-то их заменить, но они справились. Мия вырастила бутылочные плоды, которые они приспособили под свои нужды, а 40% солевым раствором с клеем заполнили стручки, закрытые по все поверхности, клей же получили тоже из растений, выпаривая липкую пыльцу. Огромный, титанический труд был проделан за два года по подготовке побега – припасы, одежда, карты. И сейчас надо было просто решиться и сделать шаг в свое новое будущее, а Мия отчаянно боялась. Все решил неосторожно брошенный взгляд Витгарда на играющих детей – он захотел себе Марисель. И неважно уж, в каком качестве, демону лучше вообще не попадаться на глаза.
****
Блики света от чадящего факела играли на блестящем от пота теле полуголого темноволосого мужчины в мрачном помещении, стены которого терялись в темноте, придавая ему зловещие очертания. Его волосы висели неопрятными космами, почти закрывая лицо, искаженное страданием, но в его глазах все равно горела странная злоба, придавая лицу гротескное выражение. Сам он был прикован к серой каменной стене, практически распят – железные наручники плотно обхватывали запястья и щиколотки и через кольцо штырями крепко вбиты в камень, заставляя его в них висеть. Он, вдруг, приподнял голову и с каким-то надрывом в голосе произнес:
- Тебе никогда ее не найти. Никогда, - раздался какой-то полубезумный смех. – Ты умрешь от тоски по своей истинной! Умрешь! Сдохнешь!...
Смех грозил перерасти в неконтролируемую истерику, но ему не позволили.
- Ты мне все расскажешь Гатор. Зачем? Почему? Кто? Куда? - спокойно и бестрепетно, хоть и с побелевшими от ярости плотно сжатыми кулаками, Лархад приложил раскаленные щипцы к оголенному животу некрупного человека. Раздался оглушающий вопль и по помещению разнесся запах паленой кожи…
Глава 6. Побег.
К югу-востоку от крепости Шахтагард через многие от нее мили выжженной земли материка Ангарн находится совсем небольшой остров Лаал, отделенный от материка лишь узким проливом Аартанского моря.
Если старательно срисованные с библиотечных книг карты не врут, то именно он являлся огромным порталом-завесой на Лигрею, что демоны-ракшасы возвели, чтоб найти новый дом для себя и вывести туда оставшееся население с постепенно умирающей планеты.
Месяц пешего пути – это много или мало? Именно столько примерно понадобится, чтоб пройти на своих двоих дикие пустынные земли, песчаная поверхность которых разогревается днем до температуры раскаленной сковороды, а ночью может упасть почти в минус, для того чтобы выйти на побережье Аартанского моря. И уже там попробовать придумать, как перебраться через пролив, особенно если не использовать ездовых ахаров, живущих в основном только в крепостях, чем-то похожих на земных верблюдов или летающие платформы с магическими кристаллами или демонский огненный портал… По другому на этой планете нереально передвигаться, но ни одна из возможностей не подходила нашей отчаянной троице, они должны совершить почти невозможное, чтоб пройти этот путь пешком, особенно если учесть, что двое из них всего лишь дети…
Светило мелкими лучиками позолотило верхушки песчаных дюн, освещая нелепую композицию: впереди шла, укутанная в плотный плащ женщина, волоча тяжелую ношу на двух тоненьких жердях, сзади шли дети, старательно заметая борозду волока веточками в руках. Медленно и почти бесшумно они спускались с очередного гребня, чтоб подняться с усилием дальше на следующий бархан. Поднятая ногами пыль клубилась вокруг, попадая в глаза, рот, лицо, вызывая непроизвольный кашель и слезы в глазах, мешая взглянуть на бескрайние песчаные просторы. Не помогал даже небольшой ветерок, чуть освежающий узкую полоску кожи, оставленную около глаз. Сами путники, мать и ее дети, были плотно укутаны с головой в волокнистую бежевую ткань.
Несмотря на утро, было уже очень жарко, пот капельками стекал по вискам и спине, нос, губы и язык пересохли, хоть их и спасала трубочка с питьевой водой. Но воду следовало экономить. Неизвестно, что их ждет впереди. Они двигались уже давно, с ранней ночи и боялись сделать привал, стремясь уйти как можно подальше. Жажда и усталость постепенно начали завладевать невольными путешественниками, и когда маленький мальчик увидел неизвестно откуда взявшийся в песках огромный камень, он подошел к нему, сказал:
- Все, нам надо сделать привал и обустраиваться на день, чтоб переждать этот огненный кошмар.
