Потом пришло ее время умирать. Она выкашливала белую творожистую слизь комками, тщетно стараясь сделать это незаметно. Но надсадный кашель сводил ее усилия на нет, и мальчик видел, долгий и мучительный путь матери к смерти.
Страшно это осознавать, что самый близкий человек скоро тебя покинет.
Перед самой смертью мать взяла с него обещание, что он найдет отца, чтоб тот помог устроиться в жизни, который является господином крепости Анхмарк, куда мальчика будет должен сопроводить Вамор.
Алия написала пространное письмо и вложила туда, когда давно подаренный перстень с гербом Бладгархов, запечатала и наказала вручить только самому господину Ингориху или ближайшим советникам, она и сама не знала, что молоденький красавец, с кем она, когда то сошлась, являлся королевским наследником, а теперь и вовсе король.
На его двадцать пятый день рождения мать умерла, а выглядел он как двенадцатилетний мальчишка.
Похоронили Алию всем миром соседских селений, а лесник отвел мальчишку в замок Анхмарк, да там и оставил, сообщив, что он сын господина.
Когда уже через десятые руки до короля дошла весть, что у него появился, словно ниоткуда безродный сын примерно двенадцати лет, то он сначала не поверил. Ведь наследник и то чуть младше. Да и не мог он вспомнить о том, что кому-то, когда-то подарил печатку.
Все подтвердил Родовой кристалл, вспыхнувший ярчайшей Силой, когда один из советников предложил все же попробовать. А то, что мальчик мог и не пережить воздействия кристалла, так он решил, что нечего было лгать о родстве Силы, но она подтвердила кровь.
Когда Ингориху огласили положительный вердикт, он безумно обрадовался и задумчиво улыбнулся, предвкушая его использование так удачно появившегося мальчишки в своих матримониальных планах.
Гурату совсем не понравилась эта неискренняя улыбка. Он думал, что ему в лесу было бы лучше, чем здесь.
Но мать думала о том, что родной отец позаботиться о ребенке.
Как же она жестоко ошиблась.
Король, проверив полностью магический потенциал новообретенного сына, пришел в полный восторг, оставшись очень довольным проявленной Силой.
Ингорих, у мальчика язык не поворачивался называть его отцом, сразу же представил его всем аристократическим Родам, как первого кандидата в будущие вторые мужья с королевской кровью.
Естественно сразу же посыпались предложения. Еще бы, породниться с королем, пусть даже и родством через бастарда.
А мальчишку, привыкшему к вольной жизни и любви, резко засунули в тесные рамки этикета и интенсивной учебы. Гурата стали увлеченно обучать на роль второго мужа. Поэтому он учился, как все, но изучал все в подробностях в гаремной школе чувственные танцы, растяжку на гибкость и пластику движений. Впрочем, некоторые занятия ему даже нравились. Еще его, как всех королевских наложников, да и соккху тоже, нагружали постоянными физическими тренировками определенных мышц. Эта гимнастика делала тело совершенным, с красивым рельефом мышц и ягодиц, словно его вылепил величайший скульптор.
Руками их постоянно заставляли подолгу делать массаж, чтоб даже пальцы привыкли к постоянной физической нагрузке.
Изучали они подробно и мужскую анатомию и эрогенные зоны в свете своих обязанностей. Как лучше воздействовать и как ласкать, чтоб принести истинное блаженство своему господину. Изучали процесс магического зачатия и прикрепления эмбриона в коконе, вынашивание плода и сам процесс магическо-хирургических родов, что обычно происходили семь месяцев спустя и на свет появлялся маленький ребенок.
Как ухаживать за ребенком не учили, наверное, все это отдавалось на откуп нянек и обученных служанок.
Еще в гаремных школах наложникам, да и самим соккху полностью оскопленные евнухи делали постоянный массаж ануса, растягивая его и смазывая и умащивая тело ароматическими маслами, чтобы кожа была шелковистая.
Потом в ход шли тонкие анальные дилдо, приучающие тело к инородному вторжению. А потом приучали к получению удовольствия от анального воздействия на простату, на фоне питья из плодов дерева киха, обладающего легким галлюциногенным воздействием. Постепенно развивающаяся зависимость от постоянного получения удовольствия, особенно на фоне плодов киха, делала наложников и соккху непревзойденными мастерами в любовной науке. Первейшее желание, которых, было ублажить господина.
Под заказ делались и такие, кто любит боль, для тех господ у кого была к этому склонность. К счастью, Ингорих не любил сам причинять боль, поэтому такое не особо афишировалось.
Мальчик прочитал где-то, что Гурат в переводе с драконьего значит прекрасный. Что уж мама увидела прекрасного в нем не понятно. Но для матери ее ребенок всегда красив.
Гурат постепенно рос и, несмотря, на все старания гаремных инструкторов так и не смог соответствовать прекрасному образу второго мужа. Его тело не хотело приобретать упругую и рельефную мускулатуру. Оно было жилистым и худым, можно даже сказать изможденным. Тщедушное и узкое, оно производило печальное впечатление. Тонкие кости непропорционально длинных конечностей с выделяющимися суставами, вообще заставляли задуматься, а здоров ли юноша, хоть он и чувствовал себя прекрасно. Так и оставшиеся серыми волосы, вечно висящие неопрятными космами, обрамляли узкое лицо с бесцветными глазами, бровями и ресницами.
В общем, человек, как человек и вовсе не урод, но многие придерживались противоположного мнения.
Так что, несмотря, на все чаяния отца и старания гаремных евнухов Гурат получился совсем не красавцем, а даже наоборот, смотрелся недокормленным в детстве уродиком.
В год совершеннолетия наследника Гурату исполнилось уже тридцать один год, но по людским меркам он только недавно стал взрослым.
На балах, что устраивал король, большинство кривилось от вида Гурата, придумывая тысячи причин, чтоб отозвать ранее отправленный запрос на его кандидатуру. Юноша их даже в чем-то понимал. Кому же нужен, такой заморыш, но в глубине души был искренне рад, что на него так никто и не польстился.
Вот так и вырос бездомыш при живом то отце, с лелеемыми на него только матримониальными планами.
Вечно шпыняемый придворными, которые видели отношение к нему высокого родственника. Да и он сам был вечной игрушкой для издевательств и битья у своего сводного брата. Ихтирим никогда не оставлял синяков, научившись приносить боль без большого физического воздействия и постоянно унижал у всех на глазах, чтоб подчеркнуть его незавидное положение.
Да и мать наследника, Изолинда Иргини, мягко говоря, меня недолюбливала. Ведь Гурат был прямым доказательством супружеской измены. То, что у супруга множество наложников и соккху, совсем не волновало ее сердце. Ей не было дела до того, что творится за дверью господского гарема.
А вот то, что ее муж прижил ребенка со стороны, являлось ее прямым оскорблением. Хоть она и не высказывала, свое недовольство супругу, бастарду доставалось ее ледяное презрение и пренебрежение. И раз она ведала хозяйством замка, мальчику доставалось все самое худшее. Если бы не матримониальные планы его отца, то вполне возможно о Гурате бы вообще забыли. А еще она научила своего сына презирать бастарда и изводить его, получая от этого извращенное удовольствие.
И вот эта мания преследования бастарда везде, где можно, которая усиливалась с каждым прожитым годом, вчера получила жестокое продолжение.
Вчера наследник, напившись и накурившись плодов дерева кихи, в неизменной компании троих закадычных дружков, подловили Гурата и скопом его изнасиловали.
Ихтирим решил потешиться и наказать за наглый взгляд страшненького наложника. Он только так называл Гурата и жутко бесился, если кто-то нарушал его приказ. Наследник запрещал даже вскользь упоминать то, что он является, сводным братом, этого недоразумения.
В памяти вновь стали непроизвольно проплывать жуткие сцены вчерашнего насилия. Ихтирим с собутыльниками утащили Гурата в подвал, видимо, чтоб никто не слышал его криков.
Подвесив за руки на крюк на стене, его хорошенько помучали, прокалывая соски, втыкая иголки в головку пениса. Затем надели ограничительное кольцо и возбуждали член, чтоб это принесло бастарду дополнительную боль. Но психологический страх и пережитая боль не дали возбудиться, даже при дополнительном стимулировании. Тогда Ихтирим распсиховался и, сбросив тело Гурата на пол, с наслаждением изнасиловал его без растяжки смазки, а затем кивнул своим дружкам, чтобы они продолжили. Сам же, приложившись к бутылке, с блестящими глазами наблюдал, как извивается и стонет под друзьями ненавистный им ублюдок. Дальше в пьяном угаре пошли в ход уже любые нашедшиеся под рукой предметы. В анус запихивали кнут и тыкали стеком в уретру извивающегося тела. За то, что он кричал и отодвигался, его били сначала стеком, а потом пинали ногами. Апофеозом стало то, что в анальное отверстие была засунута бутылка, которая от чрезмерных усилий прямо там сломалась, вызвав кровотечение…
Когда Гурат совсем затих, пьяная компания пошла, гулять дальше по замку, упиваясь своей вседозволенностью. А слуги, пожалев юношу, стараясь не попасться на глаза наследнику, втихаря отнесли его практически бездыханное тело к дворцовому целителю. Он то и подлатал конкретно его бренное тело, да настолько хорошо, что Гурат ушел от него на своих двоих.
Вот только пошел мой реципиент отнюдь не к себе домой. Он поперся в храм великой Немезиды – богини мщения. Да и положил, на эмоциях, посмертие своей души на ее алтарь, чтоб наказать обидчиков.
И спокойненько себе, поковылял спать, а очнулась в его теле уже я!
Что же, божественное вмешательство в действии. Вот только я, каким боком, к отмщению этому наследному отморозку? Вот кто бы мне ответил…
И что же мне теперь делать?..
И все же почему я почти ничего не помню о своей жизни? Выползла из уборной и тихонько обошла комнату по кругу. Пыльно, грязно, постель не свежая. Шкаф покосившийся. Открыла его. В углу висело пара камзолов и мятых рубашек, да сложена в стопочку пара же штанов. Да, совсем не густо. Ну, хотя бы чистое и то благо. А то по состоянию комнаты можно было бы предположить, что одежда может быть грязной. Наверное, и прислуги нет.
Балдахин сюда оставили явно умирать, окно тоже грязное, коричневые шторы в подозрительных пятнах. Выщербленный стол, да колченогий стул, вот и все убранство комнаты. Отстойник какой-то.
Ну, и что мне делать? Бежать? Куда? Без языка… А нет, язык то я знаю.
Поймала себя на том, что думаю сейчас на чужом языке, легко оперируя незнакомыми словами и названиями. Перед глазами всплыли строки чужого языка. По ходу я и читать на нем умею. Это уже хорошо.
Да и деньги… У меня есть деньги?
Покопалась в чужой памяти. Поняла, что денег нет, ни единой монетки. Мой реципиент даже не задумывался о побеге.
Хотя странно, везде бы смог прижиться, наверное. А может, потому что его бы стали искать? А так, то у него очень даже приметная внешность.
Что делать? Что делать?
Мысль свербела в мозгу, не давая ни на чем сосредоточиться.
Ведь если папаше станет известно, что меня изнасиловал наследник, если он, конечно, уже не знает, то моя ценность потенциальной «невесты» сразу же упадет. На меня ведь и так все фыркали, хотя очень ограниченный интерес и был, чисто, ради родства с Бладгархами. Я думаю, со временем мне бы и нашли какого-нибудь второстепенного наследника, которого связать со мной узами брака не жалко, а потом быстренько спихнули бы куда-нибудь в дальнее поместье. А родство с королем то осталось бы...
Да. К чему теперь эта ситуация приведет даже не хочется думать…
И все же, хочется вспомнить о своей прошлой жизни все, ведь только и помню, что зовут меня Ника, Вероника…
Я подошла, села на кровать, прислушалась к своим телесным ощущениям, болит еще. Но после того, что я видела мысленным взором, то можно сказать мое новое тельце еще ничего, очень даже живое.
Все-таки магия великая штука, залечить такие повреждения на раз. Хоть что-то, есть здесь хорошего.
Со вздохом откинулась на подушку, раскинув руки и ноги в стороны.
Ну, вот что за невезуха. Попала, черти куда, да еще и ничего не помню, как очутилась в мужском теле.
Сосредоточилась, пытаясь вспомнить свой, хотя бы вчерашний день. Нет ничего, только опять усилилась, притихнувшая было головная боль.
Может попробовать по отдельности вспоминать фрагменты жизни? Хм. А это идея, вдруг, сработает. Так, что там надо то? Ну, например, работа. Где-то же я работала?...
Закрыв глаза, наоборот расслабилась, и начала легонько, исподволь, представлять то, что я встаю, собираюсь на работу.
Пью кофе, - это мой традиционный утренний ритуал. Обязательно с молоком, а иногда с щепоткой корицы. Потом сидя на кухне, по которой плывет тонкий кофейный аромат, наслаждаюсь просто божественным напитком. Обрадовавшись тому, что смогла вспомнить в деталях свою кухоньку, я так же осторожно и незримо потянула за возникшую ниточку своих невесомых воспоминаний.
Я бегу на работу, если опаздываю, нет моя работа вечером или по выходным, почему же тогда я бегу с утра? Так, отбросим это знание и плывем тихонько в океане хаотичных воспоминаний дальше.
Высота, меня всю жизнь манила высота. Я просто грезила полетами. Внезапно я вспомнила свой первый прыжок с парашютом в тандеме с инструктором. Уж сколько слез было пролито, выпрашивая согласие родителей, это был отдельный «балет». Ведь у несовершеннолетних детей клуб требовал от них письменное разрешение. Сколько бегала, собирая медицинскую справку, что противопоказаний нет, нет отдельная история. Но я добилась своего и прыгнула.
Все эти проблемы, связанные с получением вожделенного разрешения, померкли на фоне того, какой я получила восторг от радости первого прыжка.
На миг меня захлестнули пережитые тогда эмоции – возбуждение, радость, ликование, непередаваемое чувство свободного падения. А потом я вспомнила, как над головой раскрылся парашют, и я упоенно впитывала мгновения, что мы поплыли по небу, как птицы, плавно стремясь вниз.
Я сразу же полюбила эту нереальную синеву неба, эту скорость, азарт, ликование, адреналин в крови, что вызывали во мне чувство экстаза и эйфории.
Потом были будни и постоянные тренировки в клубе при ДОСААФ, вызывающие во мне воодушевленный энтузиазм.
Вновь пережитые мгновения счастья, словно открыли шлюз плотины, и мой воспоминания полились бурным потоком, грозя поглотить меня, зато я вспомнила все до мельчайших подробностей.
Поступить в институт, на экономический факультет, меня практически заставили родители. Я прошла конкурс легко, но учиться мне было совсем не интересно, и в середине года я его бросила, несмотря на слезные увещевания мамы.
Так молодая девчонка, оставшись не удел, сразу пришла в родной клуб, чтоб поднять себе настроение. Там то и пристроили меня в запасные инструктора, раз один из них ушел на другую работу.
Потом были долгие метания в выборе жизненного пути.
Мне хотелось связать свою жизнь с небом. Стюардессой, как самый простой путь мне, почему-то быть не хотелось. И вот с легкой подачи нашего старичка Петровича, на следующий год я поступила в летной училище. Я там была единственной девушкой на курсе…
Уж сколько мною было приложено усилий, чтобы быть лучшей. Ведь за любой косяк и неуспеваемость со мной могли бы легко попрощаться. Но я все выдержала и выучилась, блестяще сдав экзамены.
Страшно это осознавать, что самый близкий человек скоро тебя покинет.
Перед самой смертью мать взяла с него обещание, что он найдет отца, чтоб тот помог устроиться в жизни, который является господином крепости Анхмарк, куда мальчика будет должен сопроводить Вамор.
Алия написала пространное письмо и вложила туда, когда давно подаренный перстень с гербом Бладгархов, запечатала и наказала вручить только самому господину Ингориху или ближайшим советникам, она и сама не знала, что молоденький красавец, с кем она, когда то сошлась, являлся королевским наследником, а теперь и вовсе король.
На его двадцать пятый день рождения мать умерла, а выглядел он как двенадцатилетний мальчишка.
Похоронили Алию всем миром соседских селений, а лесник отвел мальчишку в замок Анхмарк, да там и оставил, сообщив, что он сын господина.
Когда уже через десятые руки до короля дошла весть, что у него появился, словно ниоткуда безродный сын примерно двенадцати лет, то он сначала не поверил. Ведь наследник и то чуть младше. Да и не мог он вспомнить о том, что кому-то, когда-то подарил печатку.
Все подтвердил Родовой кристалл, вспыхнувший ярчайшей Силой, когда один из советников предложил все же попробовать. А то, что мальчик мог и не пережить воздействия кристалла, так он решил, что нечего было лгать о родстве Силы, но она подтвердила кровь.
Когда Ингориху огласили положительный вердикт, он безумно обрадовался и задумчиво улыбнулся, предвкушая его использование так удачно появившегося мальчишки в своих матримониальных планах.
Гурату совсем не понравилась эта неискренняя улыбка. Он думал, что ему в лесу было бы лучше, чем здесь.
Но мать думала о том, что родной отец позаботиться о ребенке.
Как же она жестоко ошиблась.
Король, проверив полностью магический потенциал новообретенного сына, пришел в полный восторг, оставшись очень довольным проявленной Силой.
Ингорих, у мальчика язык не поворачивался называть его отцом, сразу же представил его всем аристократическим Родам, как первого кандидата в будущие вторые мужья с королевской кровью.
Естественно сразу же посыпались предложения. Еще бы, породниться с королем, пусть даже и родством через бастарда.
А мальчишку, привыкшему к вольной жизни и любви, резко засунули в тесные рамки этикета и интенсивной учебы. Гурата стали увлеченно обучать на роль второго мужа. Поэтому он учился, как все, но изучал все в подробностях в гаремной школе чувственные танцы, растяжку на гибкость и пластику движений. Впрочем, некоторые занятия ему даже нравились. Еще его, как всех королевских наложников, да и соккху тоже, нагружали постоянными физическими тренировками определенных мышц. Эта гимнастика делала тело совершенным, с красивым рельефом мышц и ягодиц, словно его вылепил величайший скульптор.
Руками их постоянно заставляли подолгу делать массаж, чтоб даже пальцы привыкли к постоянной физической нагрузке.
Изучали они подробно и мужскую анатомию и эрогенные зоны в свете своих обязанностей. Как лучше воздействовать и как ласкать, чтоб принести истинное блаженство своему господину. Изучали процесс магического зачатия и прикрепления эмбриона в коконе, вынашивание плода и сам процесс магическо-хирургических родов, что обычно происходили семь месяцев спустя и на свет появлялся маленький ребенок.
Как ухаживать за ребенком не учили, наверное, все это отдавалось на откуп нянек и обученных служанок.
Еще в гаремных школах наложникам, да и самим соккху полностью оскопленные евнухи делали постоянный массаж ануса, растягивая его и смазывая и умащивая тело ароматическими маслами, чтобы кожа была шелковистая.
Потом в ход шли тонкие анальные дилдо, приучающие тело к инородному вторжению. А потом приучали к получению удовольствия от анального воздействия на простату, на фоне питья из плодов дерева киха, обладающего легким галлюциногенным воздействием. Постепенно развивающаяся зависимость от постоянного получения удовольствия, особенно на фоне плодов киха, делала наложников и соккху непревзойденными мастерами в любовной науке. Первейшее желание, которых, было ублажить господина.
Под заказ делались и такие, кто любит боль, для тех господ у кого была к этому склонность. К счастью, Ингорих не любил сам причинять боль, поэтому такое не особо афишировалось.
Мальчик прочитал где-то, что Гурат в переводе с драконьего значит прекрасный. Что уж мама увидела прекрасного в нем не понятно. Но для матери ее ребенок всегда красив.
Гурат постепенно рос и, несмотря, на все старания гаремных инструкторов так и не смог соответствовать прекрасному образу второго мужа. Его тело не хотело приобретать упругую и рельефную мускулатуру. Оно было жилистым и худым, можно даже сказать изможденным. Тщедушное и узкое, оно производило печальное впечатление. Тонкие кости непропорционально длинных конечностей с выделяющимися суставами, вообще заставляли задуматься, а здоров ли юноша, хоть он и чувствовал себя прекрасно. Так и оставшиеся серыми волосы, вечно висящие неопрятными космами, обрамляли узкое лицо с бесцветными глазами, бровями и ресницами.
В общем, человек, как человек и вовсе не урод, но многие придерживались противоположного мнения.
Так что, несмотря, на все чаяния отца и старания гаремных евнухов Гурат получился совсем не красавцем, а даже наоборот, смотрелся недокормленным в детстве уродиком.
В год совершеннолетия наследника Гурату исполнилось уже тридцать один год, но по людским меркам он только недавно стал взрослым.
На балах, что устраивал король, большинство кривилось от вида Гурата, придумывая тысячи причин, чтоб отозвать ранее отправленный запрос на его кандидатуру. Юноша их даже в чем-то понимал. Кому же нужен, такой заморыш, но в глубине души был искренне рад, что на него так никто и не польстился.
Вот так и вырос бездомыш при живом то отце, с лелеемыми на него только матримониальными планами.
Вечно шпыняемый придворными, которые видели отношение к нему высокого родственника. Да и он сам был вечной игрушкой для издевательств и битья у своего сводного брата. Ихтирим никогда не оставлял синяков, научившись приносить боль без большого физического воздействия и постоянно унижал у всех на глазах, чтоб подчеркнуть его незавидное положение.
Да и мать наследника, Изолинда Иргини, мягко говоря, меня недолюбливала. Ведь Гурат был прямым доказательством супружеской измены. То, что у супруга множество наложников и соккху, совсем не волновало ее сердце. Ей не было дела до того, что творится за дверью господского гарема.
А вот то, что ее муж прижил ребенка со стороны, являлось ее прямым оскорблением. Хоть она и не высказывала, свое недовольство супругу, бастарду доставалось ее ледяное презрение и пренебрежение. И раз она ведала хозяйством замка, мальчику доставалось все самое худшее. Если бы не матримониальные планы его отца, то вполне возможно о Гурате бы вообще забыли. А еще она научила своего сына презирать бастарда и изводить его, получая от этого извращенное удовольствие.
И вот эта мания преследования бастарда везде, где можно, которая усиливалась с каждым прожитым годом, вчера получила жестокое продолжение.
Вчера наследник, напившись и накурившись плодов дерева кихи, в неизменной компании троих закадычных дружков, подловили Гурата и скопом его изнасиловали.
Ихтирим решил потешиться и наказать за наглый взгляд страшненького наложника. Он только так называл Гурата и жутко бесился, если кто-то нарушал его приказ. Наследник запрещал даже вскользь упоминать то, что он является, сводным братом, этого недоразумения.
В памяти вновь стали непроизвольно проплывать жуткие сцены вчерашнего насилия. Ихтирим с собутыльниками утащили Гурата в подвал, видимо, чтоб никто не слышал его криков.
Подвесив за руки на крюк на стене, его хорошенько помучали, прокалывая соски, втыкая иголки в головку пениса. Затем надели ограничительное кольцо и возбуждали член, чтоб это принесло бастарду дополнительную боль. Но психологический страх и пережитая боль не дали возбудиться, даже при дополнительном стимулировании. Тогда Ихтирим распсиховался и, сбросив тело Гурата на пол, с наслаждением изнасиловал его без растяжки смазки, а затем кивнул своим дружкам, чтобы они продолжили. Сам же, приложившись к бутылке, с блестящими глазами наблюдал, как извивается и стонет под друзьями ненавистный им ублюдок. Дальше в пьяном угаре пошли в ход уже любые нашедшиеся под рукой предметы. В анус запихивали кнут и тыкали стеком в уретру извивающегося тела. За то, что он кричал и отодвигался, его били сначала стеком, а потом пинали ногами. Апофеозом стало то, что в анальное отверстие была засунута бутылка, которая от чрезмерных усилий прямо там сломалась, вызвав кровотечение…
Когда Гурат совсем затих, пьяная компания пошла, гулять дальше по замку, упиваясь своей вседозволенностью. А слуги, пожалев юношу, стараясь не попасться на глаза наследнику, втихаря отнесли его практически бездыханное тело к дворцовому целителю. Он то и подлатал конкретно его бренное тело, да настолько хорошо, что Гурат ушел от него на своих двоих.
Вот только пошел мой реципиент отнюдь не к себе домой. Он поперся в храм великой Немезиды – богини мщения. Да и положил, на эмоциях, посмертие своей души на ее алтарь, чтоб наказать обидчиков.
И спокойненько себе, поковылял спать, а очнулась в его теле уже я!
Что же, божественное вмешательство в действии. Вот только я, каким боком, к отмщению этому наследному отморозку? Вот кто бы мне ответил…
И что же мне теперь делать?..
Глава 2. Вспомнить себя.
И все же почему я почти ничего не помню о своей жизни? Выползла из уборной и тихонько обошла комнату по кругу. Пыльно, грязно, постель не свежая. Шкаф покосившийся. Открыла его. В углу висело пара камзолов и мятых рубашек, да сложена в стопочку пара же штанов. Да, совсем не густо. Ну, хотя бы чистое и то благо. А то по состоянию комнаты можно было бы предположить, что одежда может быть грязной. Наверное, и прислуги нет.
Балдахин сюда оставили явно умирать, окно тоже грязное, коричневые шторы в подозрительных пятнах. Выщербленный стол, да колченогий стул, вот и все убранство комнаты. Отстойник какой-то.
Ну, и что мне делать? Бежать? Куда? Без языка… А нет, язык то я знаю.
Поймала себя на том, что думаю сейчас на чужом языке, легко оперируя незнакомыми словами и названиями. Перед глазами всплыли строки чужого языка. По ходу я и читать на нем умею. Это уже хорошо.
Да и деньги… У меня есть деньги?
Покопалась в чужой памяти. Поняла, что денег нет, ни единой монетки. Мой реципиент даже не задумывался о побеге.
Хотя странно, везде бы смог прижиться, наверное. А может, потому что его бы стали искать? А так, то у него очень даже приметная внешность.
Что делать? Что делать?
Мысль свербела в мозгу, не давая ни на чем сосредоточиться.
Ведь если папаше станет известно, что меня изнасиловал наследник, если он, конечно, уже не знает, то моя ценность потенциальной «невесты» сразу же упадет. На меня ведь и так все фыркали, хотя очень ограниченный интерес и был, чисто, ради родства с Бладгархами. Я думаю, со временем мне бы и нашли какого-нибудь второстепенного наследника, которого связать со мной узами брака не жалко, а потом быстренько спихнули бы куда-нибудь в дальнее поместье. А родство с королем то осталось бы...
Да. К чему теперь эта ситуация приведет даже не хочется думать…
И все же, хочется вспомнить о своей прошлой жизни все, ведь только и помню, что зовут меня Ника, Вероника…
Я подошла, села на кровать, прислушалась к своим телесным ощущениям, болит еще. Но после того, что я видела мысленным взором, то можно сказать мое новое тельце еще ничего, очень даже живое.
Все-таки магия великая штука, залечить такие повреждения на раз. Хоть что-то, есть здесь хорошего.
Со вздохом откинулась на подушку, раскинув руки и ноги в стороны.
Ну, вот что за невезуха. Попала, черти куда, да еще и ничего не помню, как очутилась в мужском теле.
Сосредоточилась, пытаясь вспомнить свой, хотя бы вчерашний день. Нет ничего, только опять усилилась, притихнувшая было головная боль.
Может попробовать по отдельности вспоминать фрагменты жизни? Хм. А это идея, вдруг, сработает. Так, что там надо то? Ну, например, работа. Где-то же я работала?...
Закрыв глаза, наоборот расслабилась, и начала легонько, исподволь, представлять то, что я встаю, собираюсь на работу.
Пью кофе, - это мой традиционный утренний ритуал. Обязательно с молоком, а иногда с щепоткой корицы. Потом сидя на кухне, по которой плывет тонкий кофейный аромат, наслаждаюсь просто божественным напитком. Обрадовавшись тому, что смогла вспомнить в деталях свою кухоньку, я так же осторожно и незримо потянула за возникшую ниточку своих невесомых воспоминаний.
Я бегу на работу, если опаздываю, нет моя работа вечером или по выходным, почему же тогда я бегу с утра? Так, отбросим это знание и плывем тихонько в океане хаотичных воспоминаний дальше.
Высота, меня всю жизнь манила высота. Я просто грезила полетами. Внезапно я вспомнила свой первый прыжок с парашютом в тандеме с инструктором. Уж сколько слез было пролито, выпрашивая согласие родителей, это был отдельный «балет». Ведь у несовершеннолетних детей клуб требовал от них письменное разрешение. Сколько бегала, собирая медицинскую справку, что противопоказаний нет, нет отдельная история. Но я добилась своего и прыгнула.
Все эти проблемы, связанные с получением вожделенного разрешения, померкли на фоне того, какой я получила восторг от радости первого прыжка.
На миг меня захлестнули пережитые тогда эмоции – возбуждение, радость, ликование, непередаваемое чувство свободного падения. А потом я вспомнила, как над головой раскрылся парашют, и я упоенно впитывала мгновения, что мы поплыли по небу, как птицы, плавно стремясь вниз.
Я сразу же полюбила эту нереальную синеву неба, эту скорость, азарт, ликование, адреналин в крови, что вызывали во мне чувство экстаза и эйфории.
Потом были будни и постоянные тренировки в клубе при ДОСААФ, вызывающие во мне воодушевленный энтузиазм.
Вновь пережитые мгновения счастья, словно открыли шлюз плотины, и мой воспоминания полились бурным потоком, грозя поглотить меня, зато я вспомнила все до мельчайших подробностей.
Поступить в институт, на экономический факультет, меня практически заставили родители. Я прошла конкурс легко, но учиться мне было совсем не интересно, и в середине года я его бросила, несмотря на слезные увещевания мамы.
Так молодая девчонка, оставшись не удел, сразу пришла в родной клуб, чтоб поднять себе настроение. Там то и пристроили меня в запасные инструктора, раз один из них ушел на другую работу.
Потом были долгие метания в выборе жизненного пути.
Мне хотелось связать свою жизнь с небом. Стюардессой, как самый простой путь мне, почему-то быть не хотелось. И вот с легкой подачи нашего старичка Петровича, на следующий год я поступила в летной училище. Я там была единственной девушкой на курсе…
Уж сколько мною было приложено усилий, чтобы быть лучшей. Ведь за любой косяк и неуспеваемость со мной могли бы легко попрощаться. Но я все выдержала и выучилась, блестяще сдав экзамены.
